Текст книги "Гарнитур из электрических стульев"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

По всем каналам телеведущие не удержались от того, чтобы сказать: Петербург снова подтвердил свое название криминальной столицы России.

Илья Олегович Водопятов выключил телевизор и облегченно перевел дыхание.

Все обошлось. К счастью, покойный Орехов отказался от бани с девочками, иначе свидетелей было бы гораздо больше. А так – только Костя Сергеев, на которого Водопятов мог положиться как на самого себя.

После возвращения из Чечни Костя, как и многие молодые солдаты, почувствовал себя преданным и никому не нужным. Он запил, потом подсел на наркотики. Героин стоил очень дорого, деньги на дозу были нужны каждый день, и их нужно было все больше и больше. Костя связался с мелкой бандой, влип в скверную историю, бежал из-под стражи, две недели скрывался по чердакам и подвалам. Голода он не ощущал – все остальные чувства отступили перед адом мучительной наркотической ломки. Когда ему стало уже все равно, что будет дальше, лишь бы достать денег на дозу, он попытался напасть на возвращавшегося из ресторана «нового русского». Охрана с трудом смогла скрутить его. «Новый русский» с интересом смотрел на грязного, небритого, тощего как скелет парня, которого едва удерживали трое плечистых мордоворотов.

Так Водопятов познакомился с Костей Сергеевым.

Илья Олегович отмыл и накормил Костю, вылечил его от наркозависимости и дал ему работу – сделал своим личным телохранителем. Все его неприятности с законом он тоже быстро урегулировал.

Ни разу Илья Олегович не разочаровался в своем выборе.

Костя боготворил шефа и был ему предан, как верный пес. Ради Водопятова он ни перед чем бы не остановился.

Поэтому после инцидента с Ореховым Илья Олегович чувствовал себя достаточно уверенно.

В тот же день, четырнадцатого мая, он сделал еще одну важную для своей безопасности вещь.

В его кабинете, как и во всех остальных помещениях дома, были установлены камеры видеонаблюдения. Изображения от камер поступали на центральный пост охраны. Ночью изображение записывалось на видеомагнитофоны, днем запись включалась только эпизодически, когда охрана была чем-нибудь обеспокоена.

Сразу после того, как Костя убрал тела Орехова и его шофера, Водопятов пришел на пост охраны. Охранника на месте не было – он делал обход территории, но видеомагнитофон работал на запись. Водопятов вынул из него кассету и сжег ее в камине.

Когда охранник возвратился с обхода территории, Илья Олегович вызвал его к себе и спросил, почему тот днем включил запись. Парень ответил, что обычно делает так во время обхода, чтобы по возвращении просмотреть кассету и убедиться, что в его отсутствие ничего не произошло.

Во время этого разговора охранник держался совершенно спокойно, и Водопятов уверился, что он ничего не видел.

Илья Олегович, конечно, не забыл этот день, но был убежден, что сделал все как надо и что ему ничего не угрожает.

Однако через две недели его мобильный телефон зазвонил и незнакомый мужской голос сказал, что, если он хочет, чтобы никто не узнал об истинных причинах смерти депутата Орехова, ему придется заплатить.

У Водопятова пересохло в горле.

Только этого ему не хватало!

Шантажисту нельзя платить, его аппетит будет расти и расти, а исходящая от него опасность всегда сохранится. С шантажом можно покончить только одним способом – устранив его источник.

Но этот шантажист был очень осторожен. Он звонил в самое неожиданное время и говорил всегда не больше десяти секунд, понимая, что Водопятов, глава крупной телефонной компании, имеет большие технические возможности и проследить звонок для него не представляет труда.

Поэтому Илья Олегович очень удивился, когда ему позвонил другой человек и сразу же удалось проследить звонок.

К сожалению, этот второй шантажист умер, так и не сказав Водопятову, откуда к нему попали фотографии, а сам он никак не был связан с компанией «Вестком» – обычный вор-домушник, отсидевший солидную часть жизни на зоне... Но теперь у Ильи Олеговича по крайней мере были в руках фотографии.

Конечно, он не обольщался – безусловно, это не единственные снимки, но по этим фотографиям он хотя бы мог попытаться установить, как они были сделаны, а может быть – и кем.

На фотографиях был хорошо виден кабинет в загородном доме Водопятова, снятый с двух разных ракурсов, но в обоих случаях – слегка сверху. Водопятов отправился на дачу, прошел в свой кабинет и взглядом нашел скрытые под потолком камеры видеонаблюдения.

Как он и предполагал, две камеры были установлены таким образом, что могли дать изображения кабинета именно в таком ракурсе, как на фотографиях шантажиста.

Водопятов снова восстановил в памяти тот злосчастный день – четырнадцатое мая. Он вспомнил разговор с дежурным охранником. Парень был абсолютно спокоен, и Водопятов своей хорошо развитой интуицией почувствовал, что он ничего не скрывает. Однако сейчас, с учетом изменившихся обстоятельств, Илья Олегович уже не так доверял своей интуиции.

Он вызвал к себе начальника охраны Карима Мынбаева, охранника, дежурившего четырнадцатого мая, Павла Ткачева, и своего личного телохранителя Костю Сергеева.

Первым в кабинет вошел Мынбаев —высокий стройный туркмен с оливковой смуглой кожей и красивыми миндалевидными глазами. Изящная, почти девичья внешность Мынбаева была обманчива – капитан-связист, он прошел не одну «горячую точку», и все, кто имел с ним дело, считали его человеком решительным и безжалостным. Однако главным его достоинством было то, что он блестяще разбирался в электронике, в частности в современных средствах защиты и наблюдения.

– Карим, – начал разговор Водопятов, – ты ведь в середине мая был в отпуске?

– Так точно, – Мынбаев слегка улыбнулся, – летал со Светой на Канары, еще загар не сошел.

– У меня к тебе два вопроса. Первый – кто тебя замещал во время отпуска?

– Колесов, – ответил мгновенно Карим, и лицо его посерьезнело. – А в чем дело, Илья Олегович?

– Неважно, – отмахнулся Водопятов, – теперь второй вопрос. Изображение с этих видеокамер, – он взглядом показал на скрытые камеры в углу комнаты, – поступает на пост охраны. Как я понимаю, сигнал идет на мониторы, где его можно наблюдать, а при необходимости записать на видеомагнитофон.

Мынбаев кивнул, выжидательно глядя на шефа. Тот сделал небольшую паузу и продолжил:

– Если видеокассета с записью уничтожена, как может появиться снимок, сделанный при помощи этих камер?

– Вы имеете в виду теоретическую возможность, – уточнил Мынбаев, – или такие снимки действительно были сделаны именно на нашем комплекте оборудования?

– Допустим, ты скажешь мне, как это можно сделать именно на нашем оборудовании.

– Сигнал поступает на пост охраны через мультиплексор, объединяющий изображения со всех камер... – начал Мынбаев, но Илья Олегович поморщился и прервал его:

– Попроще, Керим, попроще! Меньше технических терминов!

– Ну, если совсем попросту – сигнал можно считать на управляющий компьютер поста, выделить кадр, скинуть его на дискету, а потом сделать с нее изображение...

– Я понял, – напряженно проговорил Водопятов. – Ладно, Керим, ты свободен. Пригласи Ткачева и найди Колесова, он мне тоже понадобится.

Мынбаев гибкой пружинистой походкой вышел из кабинета, и через несколько секунд в дверях появился Паша Ткачев, испуганно хлопая круглыми голубыми глазами.

– Паша, – начал Водопятов, сверля охранника жестким пронзительным взглядом, – мы с тобой уже говорили о твоем дежурстве четырнадцатого мая. Еще раз подробно вспомни этот день.

Ткачев поднял глаза к потолку, как прилежный ученик, вспоминающий урок, и заговорил:

– Так, значит... Я заступил в шесть утра, сменил ночного дежурного. Проверил аппаратуру, прошелся по всем камерам...

– Ничего необычного не заметил?

– Нет, ничего, – Ткачев посмотрел в глаза шефа честным, глуповатым взглядом бывшего постового милиционера, – в доме вообще, кроме охраны, еще никого не было.

– Когда и кто приезжал в тот день?

– К семи подъехал повар, Николай Михайлович, со своим помощником...

Водопятов кивнул: ожидая в тот день к себе на дачу Орехова, он распорядился, чтобы на всякий случай приготовили приличный обед.

– Около восьми появился Колесов, он тогда замещал Карима Махмудовича.

– Знаю, – подтвердил Водопятов, – что он делал?

– Он только убедился, что все на местах и аппаратура в порядке, и уехал в город.

– Дальше... – Водопятов сделал пометку в своем блокноте и поднял на Пашу глаза.

Паша задумался, пошевелил губами и сказал:

– Я по расписанию каждые два часа делал обход. Проверял периферию и работу датчиков, на время обхода ставил основные камеры на запись... Ну я вам это уже докладывал. Записи просмотреть не успел, хотел это сделать в конце смены, но вы изъяли кассету.

– А кто еще в тот день приезжал сюда? Я имею в виду только персонал фирмы.

– Настолько подробно я не помню, – Паша замялся, – свое начальство еще запоминаю, а всех посетителей... Но ведь они должны записываться в журнале!

– Принеси журнал! – приказал Водопятов.

Охранник выскочил из кабинета и через несколько минут вернулся с толстой прошнурованной тетрадью, в которой каждый день расписывались заступающие на дежурство и сдающие его охранники. В этой же тетради они записывали посетителей.

Быстро перелистав густо исписанные страницы, Паша поднял на шефа растерянное лицо.

– Илья Олегович, – он протянул Водопятову раскрытую тетрадь, – а здесь этот день вырван!

Действительно, страница за четырнадцатое мая была вырвана из тетради.

– Вот как! – произнес Водопятов зазвеневшим от внутреннего напряжения голосом. – А кто имеет доступ к этому журналу?

– Да кто... – Паша замялся, – дежурный охранник, начальник охраны... но вообще-то, когда охранник уходит с поста на обход, журнал может взять кто угодно.

– То есть как? – переспросил Водопятов с холодной яростью. – Вы что, этот журнал не запираете?

– Не было такого приказа, – Паша пожал плечами, – журнал лежит на столе дежурного, чтобы всегда был под рукой. Когда уходим на обход, убираем его в ящик стола, чтобы на виду не болтался, но в сейф не запираем...

– Развели бардак! – рявкнул Водопятов, но затем взял себя в руки и гораздо тише сказал охраннику: – Ты тут ни при чем. Ладно, свободен, можешь идти. Если вспомнишь, кто еще приезжал в тот день, – обязательно сообщи мне. Но только мне, мне лично!

Паша кивнул и вышел из кабинета. Водопятов откинулся в кресле и прикрыл глаза. Возможная схема событий четырнадцатого мая развернулась перед ним.

Кто-то из сотрудников фирмы, проходя мимо поста охраны, увидел, что охранника нет на месте, воспользовался его отсутствием и переключил на просмотр камеры в кабинете директора. Увидев, что в кабинете происходит нечто из ряда вон выходящее, этот неизвестный сбросил два кадра (а может быть, и гораздо больше) в память компьютера, а потом переписал на дискету и унес с собой. Выждав некоторое время, приступил к шантажу.

Но дальше в действиях этого неизвестного произошел непонятный сбой, и фотографии попали в руки случайного человека, который захотел воспользоваться ими, за что и поплатился жизнью...

К сожалению, этот второй шантажист унес с собой в могилу тайну фотографий. Теперь можно только попытаться восстановить в подробностях день четырнадцатого мая, узнать, кто из сотрудников фирмы приезжал в загородную резиденцию, и допросить их одного за другим.

Шантажист со своей стороны тоже не дремлет и уже предпринял встречные шаги – уничтожил страницу за нужный день в журнале, который ведет охрана... Значит, этот человек был здесь по крайней мере еще один раз. И хотя журнал посещений может попасть в руки кому угодно, однако проще всего это сделать сотруднику охраны, например, тому же Колесову, замещавшему в рассматриваемый период Керима Мынбаева. Конечно, Колесову на первый взгляд не было смысла уничтожить страницу из журнала – ведь и без того все знают, что он был в тот день в резиденции, – но он мог это сделать по двум причинам: или в первый момент – под влиянием минутного порыва решив на всякий случай подстраховаться, или – наоборот, вполне обдуманно, чтобы отвести от себя подозрения: если для него нет смысла уничтожать страницу, значит, это сделал кто-то другой, не из охраны, значит, и шантажом занимается кто-то другой...

Водопятов потер рукой переносицу и, включив переговорное устройство, пригласил Колесова к себе в кабинет.

Вячеслав Колесов, бывший капитан милиции, был полной противоположностью своего непосредственного начальника Керима Мынбаева – коренастый, ширококостный и широколицый, он ходил вразвалку, как будто находился не в респектабельном кабинете, а на раскачивающейся палубе рыболовного сейнера. Если Мынбаев даже после оперативной работы, после перестрелки или рукопашной схватки с несколькими противниками выглядел аккуратным и элегантным, как будто собрался в оперу или на деловую встречу, то Колесов даже в свежеотутюженном костюме и белоснежной крахмальной сорочке выглядел так, будто только что преследовал шайку контрабандистов, продираясь сквозь заросли колючего кустарника под проливным тропическим ливнем.

Но в профессиональном плане он, так же как Мынбаев, был безупречен и абсолютно надежен.

– Слава, – Водопятов внимательно посмотрел на Колесова, пытаясь заметить в его широком веснушчатом лице признаки волнения, – Слава, постарайся вспомнить. Меня интересует четырнадцатое мая, один из дней, когда ты замещал Керима. Здесь, на посту охраны, дежурил Ткачев. Он говорит, что ты приезжал сюда в восемь утра. Вспомни, как долго ты здесь был, что делал...

– Все эти дни я приезжал только на двадцать-тридцать минут, чтобы проверить персонал и работу аппаратуры.

– Все было в порядке?

– За все время отпуска Керима Махмудовича никаких ЧП не было.

– Что ты делал потом?

– Отсюда я уезжал в город, в центральный офис фирмы. Я это делал каждый день, значит, и четырнадцатого мая тоже.

– Все-таки постарайся вспомнить этот день, именно этот. Может быть, ты встретил здесь кого-то из сотрудников фирмы? Может быть, с кем-то разговаривал?

Колесов достал из кармана маленький календарик, взглянул на него.

– Это был понедельник... Постойте... Накануне я ездил с семьей за город, на Карельский перешеек, и по дороге заправился, бензин оказался скверный, и мотор очень плохо работал. Когда я уезжал отсюда в город, как раз подъехал Векслер, начальник коммерческого отдела. Я ему пожаловался на этот бензин, и мы несколько минут поговорили...

– Хорошо. – Водопятов записал несколько слов у себя в блокноте и снова взглянул на Колесова. – Больше никого ты в тот день не встречал?

– Вроде бы никого.

– Объясни мне, Слава, – голос Водопятова по-прежнему был мягок, но эта кажущаяся мягкость не обманывала Колесова, он почувствовал, что сейчас последует взбучка, – объясни, почему журнал регистрации дежурств и посещений валяется у вас на виду, так что к нему имеет доступ любой посторонний?

Колесов растерянно пожал плечами:

– Честно говоря, не придавали значения... секретной информации в этом журнале нет...

– Если ты хочешь работать у меня, ты должен уяснить: мелочей не существует! – Чтобы подчеркнуть свою мысль, Водопятов ударил кулаком по столу с такой силой, что даже поморщился от боли. – Сотни фирм и тысячи серьезных людей гибли из-за мелочей! Если ты выполняешь работу, должна быть тщательно продумана и проверена каждая деталь! Все! Пока ты свободен.

Колесов покрылся красными пятнами. Пробурчав что-то нечленораздельное, он развернулся и вышел из кабинета.

Водопятов снял телефонную трубку и приказал секретарше:

– Соедини меня с Векслером.

Услышав голос начальника коммерческого отдела, коротко приказал:

– Подъезжай ко мне в Юкки. Я тебя жду через час.

Ровно через час секретарша сообщила Водопятову, что в приемной находится Борис Наумович Векслер.

Водопятов пригласил его в кабинет.

На первый взгляд Векслер держался совершенно спокойно. Высокий, худощавый, с густыми вьющимися волосами и подвижным длинным лицом, он был молод и энергичен. Два года назад Водопятов переманил его из крупной мукомольной фирмы, соблазнив гораздо большими, чем на прежнем месте, перспективами профессионального роста и еще более высоким окладом.

До сих пор Илья Олегович считал, что не ошибся в парне: Векслер за два года сумел более чем удвоить количество клиентов «Весткома».

– Скажи мне, Борис, – начал Водопятов, поздоровавшись с вошедшим сотрудником, – тебя устраивает твой теперешний оклад?

– А в чем дело, Илья Олегович? – ответил Векслер вопросом на вопрос, настороженно взглянув на босса. При этом он слегка склонил свою кудрявую голову к правому плечу, сделавшись удивительно похожим на умного дрессированного пуделя.

– Дело в том, – тихо проговорил Водопятов, не сводя с Бориса пристального взгляда, – что у нас в фирме завелась какая-то сволочь. Кому-то показалось мало тех денег, которые я плачу, и этот кто-то решил меня шантажировать. Ты ничего не знаешь ни о каких фотографиях?

Борис Векслер держал себя в руках, лицо его осталось совершенно спокойным, но при упоминании фотографий он рефлекторно скосил глаза на видеокамеру в углу кабинета.

«Это он, – подумал в ту же секунду Водопятов, – никаких сомнений, это он, гнида!»

Ничем не выдав своих чувств, Илья Олегович вышел из-за стола и подошел к низкому стеклянному столику с тяжелыми дымчатыми бокалами. Достав из бара бутылку «Реми Мартен», он налил в два бокала коньяк и, протянув один Векслеру, сказал тихим задушевным тоном:

– Хорошо, что у меня есть люди, которым можно доверять на все сто процентов... Такие люди, как ты, Боря. Давай выпьем с тобой за доверие!

Векслер, настороженно глядя на шефа, пригубил коньяк и поставил бокал на стол, ожидая продолжения разговора.

Водопятов неожиданно криво усмехнулся, двумя пальцами взял бокал Векслера и подошел к вмонтированному в стену сейфу. Насмешливо оглядываясь на Бориса, он открыл сейф и убрал в него бокал.

Векслер смотрел на него удивленно и испуганно. Брови его поползли вверх, руки заметно задрожали.

– Что такое? В чем дело? – спросил он тихим, севшим от страха голосом.

– Ничего, ничего, Боря, не обращай внимания! – с той же насмешкой ответил Илья Олегович.

Неожиданно, заставив Векслера вздрогнуть, на столе Водопятова зазвонил телефон. Шеф поднял трубку, послушал несколько секунд, и на лице его насмешка сменилась удивлением и озабоченностью.

– Ничего не предпринимайте! Я сейчас буду! – резко проговорил он и поднял глаза на Бориса, явно удивившись его присутствию.

– Иди пока, – он махнул Векслеру рукой, – позже поговорим!

Векслер вылетел из кабинета как ошпаренный и остановился в коридоре. Водопятов стремительными шагами вышел вслед за ним и направился к выходу из особняка. Дверь за шефом захлопнулась, и послышался звук отъезжающей машины.

В здании наступила мертвая тишина.

Векслер огляделся. Кроме него, на первом этаже особняка не было ни души. Он пошел по коридору в сторону поста охраны. Охранника тоже не было на месте. Нервно оглядевшись по сторонам, Векслер проскользнул за барьер, достал из кармана носовой платок и начал торопливо протирать ящик стола, в котором обычно лежал журнал учета посещений.

Неожиданно за спиной у него раздалось вежливое покашливание.

– Боря, может быть, дать тебе кусок фланели, а то зачем же пачкать свой платочек?

Векслер в ужасе оглянулся. Позади него стояли Илья Олегович Водопятов и его личный телохранитель Костя Сергеев.

– Нервничаешь ты, Борис, – продолжил шеф, – нельзя в твоем положении быть таким нервным. Ум сразу отшибает. Сам подумай – неужели здесь остались твои отпечатки? Уборщица ведь каждый день вытирает пыль!

Векслер сделал шаг назад, но Костя Сергеев выбросил правую руку, молниеносным движением коснулся его шеи, и Борис потерял сознание.

Когда он снова пришел в себя, главными ощущениями стали окружающая холодная сырость и бьющий в глаза резкий белый свет.

– Ну что, Боря, очухался? – послышался рядом издевательский голос Водопятова.

Он на мгновение сдвинул в сторону направленную в лицо Векслера лампу, и Борис с трудом различил полуослепшими глазами бетонные стены подвала в сырых потеках и темные жгуты электрических кабелей.

Свет снова ударил ему в лицо, и Водопятов с грустью спросил:

– Почему, Боря?

Векслер разлепил пересохшие губы и растерянно переспросил:

– Что – почему?

– Почему ты это сделал? Тебе что – мало было денег?

Борис молчал, и тогда за спиной у него раздался спокойный голос Сергеева:

– Отвечай, сука, когда Илья Олегович спрашивает!

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – испуганно произнес Векслер, и тут же все его тело скрутило мучительной судорогой.

Костя Сергеев подождал несколько секунд и отключил пропущенный через Векслера электрический ток.

– Осторожно, Костя, – предупредил его Водопятов, – смотри, чтобы он не загнулся... раньше времени.

– Не беспокойтесь, – спокойно ответил Костя, – техника отработана. Он мужик молодой, здоровый, до десяти секунд вполне выдержит, а я сейчас только на четыре включил.

– Ну так что, Боря? – повторил Водопятов свой вопрос. – Почему ты это сделал?

Борис облизал губы и с трудом проговорил:

– Я должен был большие деньги. Меня поставили на счетчик.

– И ты не придумал ничего умнее, чем шантажировать меня? Меня, который так много для тебя сделал?

Векслер промолчал: вопрос был чисто риторический.

– Кто был с тобой в доле?

– Никто, – быстро ответил Борис, – я действовал один.

– Ответ неправильный, – насмешливо произнес Водопятов голосом ведущего телешоу, – а за неправильный ответ у нас полагается что? Правильно, призовая игра.

Водопятов кивнул Косте, и тот повернул ручку рубильника. Тело Векслера забилось в конвульсиях, невыносимая боль разрывала его мышцы и сухожилия. Когда он уже начал терять сознание, Сергеев передернул рубильник, и Борис без сил обвис на своем электрическом стуле.

– Ну что, Боря, подумал? – с интересом осведомился Водопятов. – Высокое напряжение здорово освежает память!

Кожа на руках и ногах Векслера в тех местах, где к ней прикасались электроды, обуглилась и нестерпимо болела, но по сравнению с той болью, которую он испытывал, когда через него пропускали электричество, это было просто удовольствием.

Борис попытался что-то сказать, но из его горла вырвался только мучительный хриплый стон.

– Что-то ты, дружище, стал не так разговорчив, как прежде, – усмехнулся Водопятов, – раньше, бывало, так болтал, не остановишь!

Векслер в ужасе покосился на рубильник и снова попробовал заговорить, но язык едва ворочался во рту, и Борис издал еще один нечленораздельный хрип. Водопятов налил в стакан немного минеральной воды и поднес к губам своего пленника. Борис жадно выпил воду, облизал губы и с трудом проговорил:

– Игорь Селезнев... мой... старый приятель.

– Это он мне звонил? – поинтересовался Водопятов.

Векслер молча кивнул – каждое лишнее слово было для него мучением.

– Правильно, – одобрительно улыбнулся Водопятов, – что такое старая дружба по сравнению с настоящей болью? Я уверен, твой друг Игорь тоже заложил бы тебя. Ну, Борис, начал – продолжай. Рассказывай все по порядку – сколько ты сделал фотографий, что знает твой компаньон, этот... как его... Селезнев? Как фотографии могли попасть к третьему человеку... все, все рассказывай. Не забудь, кстати, адресок твоего приятеля.

– Какой... третий человек? – удивленно спросил Борис. – Третьего... не было. Только я и Игорь.

– Да? – Водопятов поднял брови. – Ну, может быть, об этом придется спросить у твоего старого друга. Короче, рассказывай все по порядку.

– Воды... – просипел Векслер, – говорить трудно...

Водопятов кивнул и дал ему еще немного минералки.

– Я приехал сюда в тот день, чтобы обсудить с вами планы рекламной кампании, – начал Борис, отдышавшись, – но мне сказали, что вы никого не принимаете. Я хотел уже уехать, но, проходя мимо поста охраны, случайно посмотрел на экран и увидел...

– Что ты увидел, я догадываюсь, – прервал его Водопятов, – а вот насчет того, что ты посмотрел на экран случайно, – не надо песен. Экраны из коридора не видны, чтобы их увидеть, нужно зайти на пост и перелезть через барьер...

– Ну я хотел узнать, чем вы заняты, почему никого не принимаете, – промямлил Борис.

Костя Сергеев вопросительно взглянул на шефа и положил руку на рубильник, но Водопятов покачал головой:

– Наш друг разговорился, не будем прерывать поток его красноречия. Он уже понял, что подсматривать за своим начальником некрасиво.

– Да, – продолжал Векслер, испуганно покосившись на рубильник, – короче, я увидел... это... и... в общем, бес попутал. Я сбросил сигнал на компьютер и записал два кадра на дискету. Потом стер файл из компьютера, чтобы никто не заметил, и ушел...

– Удрал, – поправил его шеф. – Что ты потом сделал с этой дискетой? Где она сейчас?

– Я записал ее на свой компьютер, сделал два отпечатка, а саму дискету стер. А потом поговорил с Игорем. Я ведь не мог сам звонить вам, не мог с вами встречаться...

– Какой ты умный! – издевательски проговорил Водопятов. – Умный и осторожный!

Не обратив внимания на его реплику, Векслер продолжал:

– Снимки Игорь взял себе, спрятал в своей квартире, чтобы они были под рукой... Ну и для безопасности.

– Понятно! – усмехнулся Водопятов. – Не кладите все яйца в одну корзину. Сколько их всего было?

– Два, – ответил Векслер, не задумываясь.

– Эти? – Водопятов показал взятые у Шухера фотографии.

Векслер уверенно кивнул.

– Это ты так думаешь, – задумчиво проговорил Илья Олегович, – но твой друг вполне мог сделать копии... Ладно, говори адрес этого твоего приятеля, живо!

Векслер на мгновение замешкался, и Костя, не дожидаясь приказа, дернул рубильник.

Тело Бориса выгнулось дугой, лицо перекосила чудовищная гримаса.

– Выключи! – прикрикнул Водопятов. – Он и так все сейчас скажет! Он сломался!

Сергеев переключил рубильник, тело Векслера обмякло в кресле. Широко открытые глаза уставились в потолок бессмысленным пустым взором. По подбородку стекала дорожка слюны.

Водопятов склонился над Борисом, прикоснулся к его шее и выругался. Пульса не было. Повернувшись к своему подручному, он рявкнул:

– Какого черта! Ты же его убил! Я тебе это разве приказывал?

– Не может быть! – Костя с растерянным видом подошел к безжизненному телу и потрогал запястье.

– Черт! Кто же знал, что он загнется? Я ведь сейчас ток всего на секунду включил! Видать, у него сердце больное было. Извините, Илья Олегович.

– Извините! – передразнил его Водопятов. – Он же еще не все нам рассказал!

– Да узнаю я адрес этого Селезнева!

– Вот и узнай! – недовольно бросил шеф. – Фамилия распространенная, этих Селезневых полгорода...

– А этого куда? – спросил Сергеев, скосив глаза на труп.

– Сам убил, сам и разбирайся! – проворчал Водопятов, но потом одумался, вспомнив Костину преданность, и сказал: – Сейчас фундамент под северное крыло заливают, я распоряжусь, чтобы к вечеру бетономешалку лишнюю подогнали. Сбросим его в фундамент и зальем бетоном. Ты с бетономешалкой управишься?

– Запросто, – кивнул Костя.

– Ну и ладно.

Без двадцати семь Даша заняла наблюдательный пост в крошечном магазинчике журналов и открыток, находящемся прямо напротив подворотни, которая вела к агентству «Ингрид». Делая вид, что рассматривает журналы, она кидала осторожные взгляды на подворотню. Выходили из нее какие-то люди, но блондинки в шикарном белом костюме среди них не было.

«Может, она уже ушла? – тоскливо думала Даша. – И что тогда делать? Ехать домой в опостылевшую квартиру? Ужас как не хочется».

Продавщица начала кидать на нее подозрительные взгляды, и Даша, купив зачем-то дорогой журнал «Караван», который ей совершенно не был нужен, вышла из магазина. Она сунула журнал в сумку и, чтобы не стоять просто так, купила стаканчик мороженого.

Жара понемногу спадала, хотя нагретый за день асфальт неохотно отдавал тепло. Даша долизала свой стаканчик и отвлеклась ненадолго от слежки, выискивая глазами урну, а когда повернулась, заметила высокую стройную фигуру с подчеркнуто прямой спиной. Лиза уверенно шагала по улице. Она не обманула: сказала, что будет в агентстве до семи, – и точно, в три минуты восьмого ее уже и след простыл. Даша хотела было рвануться следом, чтобы не упустить деловитую блондинку, но сдержала себя. Улица прямая, эта Лиза очень выделяется среди остальных прохожих, и лучше идти за ней, не слишком приближаясь. Правильно Алла сказала: Лиза в данный момент не ездит на машине. Для Даши это к лучшему, потому что преследовать объект на случайно взятом частнике хорошо удается только в кино.

Лиза целеустремленно шагала к Невскому. Что ж, пора и Даше вслед...

Так прошли они несколько кварталов. Лиза не снижала темпа, а Даша задумалась на ходу, куда, собственно, направляется ее «объект». Обычно женщины после работы спешат домой. Но это если дома ждут голодный муж и требовательные дети. У Лизы же, насколько могла судить Даша, никого из них не было – раз Игорь ночевал у нее, стало быть, зловредная блондинка жила одна. И уж слишком деловито шагала она по улице, у нее явно была какая-то цель. Даша прибавила было шаг, потому что ближе к Невскому на улице стало более многолюдно и можно было не опасаться, что ее заметят, но тут вдруг она заметила впереди удивительно знакомый силуэт.

Игорь, ее муж, собственной персоной, крался за своей любовницей по улице и прятался за спинами прохожих. Даша остановилась, потому что ей стало смешно. Просто какая-то глупая комедия получается! Но, однако, если Игорь решил следить за своей пассией, стало быть, Даша на верном пути. Игорь подозревает эту штучку во всех смертных грехах. Что ж, ему виднее, он с ней ближе знаком! И Даша заторопилась следом. Так шли они недолго, пока блондинка впереди не замедлила шаг и не остановилась возле витрины магазина, торгующего женским бельем. Даша инстинктивно почувствовала неладное – судя по походке и решительной спине, не то было у Лизы настроение, чтобы рассматривать витрины. Даша вытянула шею и в тот же момент быстро метнулась в сторону. Витрина была зеркальной, и наблюдательная блондинка, видимо, почувствовала слежку. Даша тут же выругала себя – не следовало делать таких резких движений, это покажется подозрительным. Ох, с этой Лизой надо держать ухо востро!

Лиза задержалась перед витриной ненадолго и пошла дальше. Даша готова была поклясться, что Игорь ничего не понял. Еще бы, он ведь не смотрел столько боевиков по телевизору!

Преследуемая блондинка вдруг свернула в неказистую подворотню. Острым чутьем, появившимся у нее в последнее время, Даша поняла, что Лиза проделала этот маневр неспроста. Очевидно, двор проходной и она хочет срезать путь, а перед этим взглянула, кто же все-таки ее преследует. Даша плохо знала эти дворы, а Лиза, похоже, была здесь как дома. Игорь несколько замедлил шаг, после чего тоже свернул в подворотню. Даша понадеялась на везение и на то, что Лиза торопилась к станции метро «Маяковская». Машину она на Невском брать не будет – конец рабочего дня, жуткие пробки, на метро быстрее... Не снижая темпа, Даша проскочила подворотню и понеслась к станции метро, сдернув на ходу с шеи приметный оранжевый шарфик.