Текст книги "Слом (СИ)"

Автор книги: Наталья Моричева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6

Где же вы, придите ко мне. Я дам вам идеалы, я расскажу вам все ответы... Придите, я голоден! Я так голоден... Вы больше не будете потерянными, вы найдёте всё, чего жаждали. А я насытюсь вашими страданиями и болью. Только придите, придите ко мне!

***

Гостеприимное село Катя покинула на следующее утро. Ноги поджили, и идти было уже не больно, но девушка всё равно осторожничала и чаще останавливалась отдохнуть. И в путь её отправили, одарив подарками и приговаривая «Бери, бери, а нам у богов зачтётся», «О юродивой каждый позаботится, бери, девочка, не отказывайся». И теперь плечо приятно оттягивала холщовая сумка с хлебом, сыром, пучком мелкой морковки и пузатой фляжкой. Куда ей идти, она не знала, поэтому просто спустилась по дороге до тракта и повернула налево.

Тракт в первый же день раздвоился ещё раз, и Катя вновь свернула наугад. Дорога изрядно проросла травой, но нехоженность тропы скорей успокаивала, чем настораживала. Эта ветка оживлялась весной и осенью, когда селяне тянулись к городам, чтобы что-то продать, а что-то купить. Летом же по деревням ездили лишь редкие купеческие обозы, торгующие солью, инструментом и утварью втридорога. Бывало, что и крупные купцы, не желающие платить пошлины на торных дорогах, сворачивали на деревенские. Но Катя, конечно, этого не знала, она просто неспешно шагала вперёд, наслаждаясь спокойствием. Дорога причудливо поворачивала, огибая деревья, между которыми её и прокладывали, и за очередным поворотом прямо на жесткой траве лежал человек.

– Здравствуйте, – остановившись за три шага, окликнула Катя. – Вам нехорошо?

Человек не ответил, даже не пошевелился. И девушка осторожно подошла ближе, присела рядом, потрясла его за плечо и увидела темное мокрое пятно на груди.

– Мужчина, мужчина. Очнитесь, что с вами? – она принялась тормошить его, а ладони заскользили по мокрой тёплой ткани. На руках осталась кровь. – Мужчина, очнитесь, – жалобно всхлипнула Катя, рассматривая свои запачканные ладони. – Мамочка, что же делать? Мужчина, очнитесь...

Девушка растерянно озиралась, ища помощи, но вокруг, кроме леса и пустой дороги, ничего не было. А паника заставляла всё сильнее дрожать пальцы. Вечерело. Катя встала, вновь посмотрела на окровавленные руки. На лежащего у её ног человека, на небо...

– Мамочка... может, он уже вообще мёртвый! – вдруг разозлилась она и, перешагнув, пошла дальше.

Но едва ли она сделала хотя бы десять шагов прочь, сжимая и разжимая мокрые вспотевшие ладони, бормоча мысли вслух:

– Мёртвый он уже, наверное. Мёртвый. Весь в крови. Да и будь живым, что мне с ним делать! Вот и руки запачкала кровью. Ещё решат, что я убила. Убила... – как споткнулась и подняла ладони к лицу, но не видела свои руки, она смотрела сквозь них. – А ведь я убила... тогда. Ну, мамочка! За что мне это? Хватит с меня уже трупов... – девушка в очередной раз всхлипнула и повернула обратно.

Катя медленно шла обратно, пытаясь загнать страх туда, где бы он не так мешал думать, и вытирая ладони о чистое белое платье. Осторожно, заставляя себя, не веря, что делает это, опустилась на колени рядом с телом. Она трясущейся рукой попыталась нащупать пульс на шее лежащего, но собственное сердцебиение заглушало любые другие звуки, отдаваясь в ушах, пальцах и под коленками. И только сейчас девушка заметила, что незнакомец дышит, а его щека очень тёплая. И это пугало даже больше, чем окровавленная одежда – Катя просто не знала, это хорошо или плохо, она вообще ничего не знала о ранах.

Но что-то же делать было надо, хотя бы для того, чтобы не так бояться, чтобы помешать панике усиливаться. Катя сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, осмотрелась вокруг и решительно направилась к лесу. Девушка обламывала ветки, обдирая ладони, и сваливала в кучу, пытаясь сделать из них подобие лежака возле дороги. За одним из дубков нашелся крошечный, едва живой родничок. Когда всё было готово, Катя с большим трудом проволокла по земле слабо застонавшего человека те несколько шагов, отделявших его от подготовленного места. Это оказалось слишком тяжело, приходилось постоянно останавливаться перевести дух, ухватиться поудобней, прислушаться к своему и чужому дыханию.

– Блин, а дальше-то что делать! – села прямо на землю девушка. – Костёр бы, воды вскипятить, а то даже попить нечего... и даже спичек нету, – досадливо поморщилась она. – Может у него есть? Да иди оно всё!

Её руки всё равно тряслись, когда она снимала с мужчины сумку и проверяла чужие карманы. Монетки, колечко, какие-то крошки... но всё это было неинтересно, в отличие от действительно ценной находки – двух палочек с деревянными ручками, соединённых шнурком. В сумке же обнаружился ещё один настоящий клад – медная кружка. Катя поспешила обратно в лес, собрала сухих веток вокруг поляны, положила их «домиком» над пучком сухой травы, принесла полную кружку воды. Она смутно помнила, как эльфы разжигали костёр, да и какие-то знания остались с собственного детства. Но всё же разжечь огонь получилось далеко не сразу: искры от ударов палочками раз за разом гасли, не долетая до растопки. Когда появился первый робкий дымок, вокруг уже сгустилась ночь. Но за дымком проклюнулись маленькие язычки пламени, и вскоре костерок понемногу разгорелся.

Катя осторожно пристроила кружку к шалашику из веточек и оставила воду греться. Сходила к родничку и как могла отмыла руки. Вернулась к неизвестному. В этот раз она принялась за завязки на его одежде заметно уверенней, но всё равно, когда ей удалось добраться до раны, вокруг в темноте, разгоняемой лишь слабым отсветом хилого костерка, мало что было видно.

– Вот зачем я на ОБЖ подружкам анкеты заполняла? – закусила губу Катя. – Может, там что нужное рассказывали. Точно же было, не могло не быть... Да он уже весь горит! Эй, мужик, не вздумай умирать. Я не хочу ещё одну смерть на свои руки. Не хочу... Да ты весь горишь!

Девушка попыталась напоить мужчину из фляжки, но не смогла – тряслись руки, да и не знала она, как это сделать правильно. Плюнула в сердцах, оторвала кусок рукава от чужой рубашки, вылила на него остатки воды и положила раненому компрессом на лоб. Достала из своей сумки кусочек ткани, в которую был завёрнут хлеб, обжигаясь и расплёскивая, вытянула кружку с кипятком, подбавила веток, оживляя костерок.

– Прости, не знаю я, что нужно делать. Ты только держись... – приговаривала Катя.

Она обмакивала край ткани в кружку, остужала, стирала кровь вокруг раны, ужасаясь тому, что делают её руки. Но кровь, почти остановившаяся, побежала тонким уверенным ручейком. Девушка в ужасе прижала к краям разреза свою тряпочку и замерла в растерянности, прислушиваясь к слабому стону. Так начиналась тяжелая ночь, наполненная тревогой и горячей мольбой «Не умирай. Мне хватит смертей на совести. Мамочка, что мне делать?». Катя поддерживала свой крохотный костерок, бегала к родничку, боясь заблудиться, но для раненого, чудом не истёкшего кровью, ничего сделать не могла – только менять компрессы да зажимать тёплой тряпочкой разрез.

Утро она встретила молчаливыми слезами радости, и только потом задалась вопросом «а что изменит утро? Что же делать дальше?». Но через несколько часов со стороны дороги послышался шум большого обоза: голоса, пофыркивания коней, скрип колёс. За те несколько минут, которые потребовались веренице людей и телег, чтобы дойти до погасшего костерка на обочине, что только не успело пронестись в голове девушки. Но когда первые путники поравнялись с ней, она сквозь слёзы прокричала:

– Среди вас есть врач? Спасите человека! Я вас прошу! Я! Вас! Прошу! Помогите...

Следующий час слился в клубок из расспросов и суеты. Она не помнила, что говорила, но уже через несколько минут словно круги по воде стали расходиться недоумение, непонимание...

– Да юродивая я! Катя! Спасите его! – последний крик отчаяния у девушки в памяти не отложился, зато мигом изменил отношение к ней людей.

И вскоре девушка со всеми своими малочисленными вещами сидела на одной из телег, а на другой сведущий человек хлопотал вокруг раненого и громко ругался. Катю не трогали, её опасливо обходили, и вскоре она задремала.

***

Проснулась девушка через пару часов, разбуженная голосами рядом. Она с замиранием сердца прислушалась, едва поняла, что речь идет и о ней.

– Я за сорок лет все королевства объехал и нигде похожего имени не встретил. Мож-ить она и правда юродивая. Да и ведёт она себя похоже, всё, как старики говаривали.

– Ну да, кто ж себе такое позволит! Каравану потребовать какого-то вря-ча. Да и парень этот, как жив-то остался. Марих его перевязывал, так он говорит, что найдёныш в жару уже был. Не довезём.

– Не довезём до города, так по дороге прихороним, – равнодушно произнес первый голос. – Но Марих-то старый воин, он в ранах смыслит не хуже, чем я в товарах, а я купец в пятом поколении!

– А я обозник и тоже по дорогам походил. Но притворщики тоже вели себя странно, а всё же обманщиками были.

– Да, и я обманщиков видел, но не похожа девочка на них. Не просили они за других, не просили. От меня не убудет, если за девочкой и раненым немного присмотрю. Поди, перед богами всё ж зачтётся.

– Как знаешь, как знаешь.

Катя продолжила вслушиваться, но ничего интересного больше не услышала, только отметила, что найденный раненый жив и о нём позаботились, а значит, это больше не её проблема. Собравшись с духом, девушка осторожно приоткрыла глаза и осмотрелась. Караван состоял из пяти телег, в каждую из которых запрягли по низкой лошадке, вокруг объезжал и командовал остальными всадник с хозяйскими повадками, а по краям повозок шло десятка два пеших. Они не суетились, двигались спокойно и уверенно. Из гармонии картины выбивалось лишь происходящее на третьей телеге – там, раздражая возницу, ругались двое мужчин.

– Проснулась, девочка, – подъехал к ней всадник, и Катя узнала голос. Это его разговор она подслушала недавно. – Ты отдыхай пока, отдыхай. Только расскажи, что случилось с пареньком тем, ну, за кого ты просила. Как его звать-то.

– Спасибо, что помогли, – Катя постаралась вежливо поклониться, но телега подпрыгнула, и девушка схватилась за бортик, чтобы не упасть. – Я не знаю, что с ним было. Он лежал поперёк дороги, когда вчера ближе к вечеру я его нашла. Он уже был без сознания, а к ночи у него поднялась температура. Если бы вы не появились, то я даже не знаю, что бы делала. Он не приходил в себя.

– Ты с ним не знакома? А чего тогда просила? Ты так отчаянно просила, что мы думали, что это друг твой, – купец от удивления даже привстал в седле.

– А что мне было делать? Оставить умирать, даже не попытавшись помочь? Мне совесть не позволила... – девушка поёжилась, вспомнив вечер и ночь. – А вы бы прошли мимо?

– Мы к вечеру приедем к городу, – сменил тему всадник и поехал вновь проверять телеги.

Караван всё ехал и ехал дальше. Дневной привал Катя проспала, а через несколько часов после полудня телеги выкатились на выкошенную пустошь и на горизонте показались серые стены. Ещё часа через два они прошли сквозь ворота и запетляли по узким тесным улочкам. И вскоре телеги заехали во дворик большого дома.

К ним навстречу сразу же поспешили обитатели дома. Работники под окрики купца разгружали товары и уносили их в дом, возницы с присоединившимися к ним подростками распрягали лошадей и уводили их в конюшню. А другие люди делали множество прочих нужных дел, наполняя ставший тесным дворик шумом и суетой. И среди привычной для них кипучей деятельности к Кате подошла девушка лет пятнадцати, с тощими чёрными косичками и крупным носом.

– Отец попросил тебя устроить. Идём к колодцу, умоешься хотя бы.

Хозяйская дочка развернулась и пошла в сторону угла дома. Катя поспешила подхватить свою сумку и последовать за проводницей. Девочка обогнула дом и вышла во второй дворик с колодцем посередине. Тут сейчас никого не было, только чувствовалось, что ещё несколько минут назад здесь занималось ежедневной рутиной много людей: на тропинке ещё не высохла расплескавшаяся из ведра вода, а чуть в стороне лежало оброненное полотенце. Колодезная крышка сейчас лежала отодвинутой и на ней стояло обвязанное верёвкой ведро.

– Ты тут умывайся, а я к отцу, – хозяюшка, неопределённо махнув на маленький дворик, убежала обратно.

А Катя пожала плечами, отряхнула платье, отметив, что браслет опять потеплел, отправилась к колодцу. Привести себя в порядок – дельная мысль. Со стороны внешнего двора ещё долго слышался шум работы, и все обитатели дома были заняты. А Катя виновато оглянулась и достала чуть подкопченную медную кружку, прибрала обратно выпавшее огниво и принялась умываться. Часа через полтора, когда уже стемнело, купец вернулся за своей гостьей.

– О, ты уже готова! Идём, я не хочу опаздывать. – Он поднял повыше фонарь.

– Извините, а куда? Куда идём? – уточнила она купцу.

– Как куда, приехали, нужно же завершить всё как положено, обговорить, что было, что привезли. Со мной же не только мои помощники, но и других купцов отправляются, как и мои приказчики с другими уходят, – снисходительно объяснил он и добавил ласковей: – Идем, девочка, не бойся. А о парне раненом не переживая, его Марих к себе взял, он позаботится. Идём.

Катя не решилась расспрашивать дальше, только подхватила свою сумку, прижала к груди и зашагала следом за купцом, ловя себя на мысли, что так и не спросила, как же его зовут. Они миновали первый двор, где продолжали суетится люди, и вышли через до сиз пор распахнутые ворота. Улицы, тёмные, но заполненные людьми с фонарями и без, казались лабиринтом, и девушка старалась держаться поближе к купцу, не уверенная, что без него найдёт дорогу обратно. Они шли долго, и с каждым шагом Катя чувствовала себя более и более неуютно – все встреченные были одеты неброско и почти сливались с темнотой, а она в белом светилась и привлекала лишнее внимание.

– А вот и таверна. Приказчики, поди, уже успели порассказать, что хотели. Давай, заходи быстрее, меня уже заждались, – купец, притопывая, стоял на низком крыльце и приподнимал занавеску, перекрывающую дверной проём.

Девушка ещё сильнее прижала к себе сумку и зашла внутрь, на пол шага обогнав купца. Они оказались в зале, очень похожем на зал гостевого дома. Такие же длинные столы, лавки, свечи, стенка с полками, отделяющая дверь в противоположной стене. И тут пахло чем-то вкусным, а собравшиеся люди оживлённо беседовали, кто-то искренне смеялся, своим весельем разгоняя тень страшного воспоминания.

– Чего застыла, проходи, проходи... – он подтолкнул замешкавшуюся Катю вперед и громким басом перекричал шум: – Ассиль! Ассиль, что у тебя сегодня, всё неси на меня и девочку. Меня ждать уже должны...

Навстречу купцу спешила очень пышная женщина в нарядном фартуке поверх коричневого платья. Она мимоходом раздавала указания разносчицам, улыбалась своим гостям, ловко лавируя среди столов. Удивительным образом женщина оставалась грациозной и двигалась легко, несмотря на выдающиеся размеры в самых заметных местах. Хозяйка таверны, мило щебеча, подхватила купца под локоть, улыбнулась и повела его в сторону малоприметной лесенки, припрятанной за шторой, промурлыкала «За второй дверью» и вернулась в зал.

Узкая винтовая лестница привела на площадку второго этажа, и купец уверенно открыл одну из дверей. В комнате за столом ужинали одиннадцать человек, половину из которых Катя уже видела в обозе. Купцы, одетые в кафтаны из ткани грубого плетения, но приятных ярких цветов, сидели вперемешку со своими приказчиками, так и не переменившими дорожного платья. И все они недобро рассматривали девушку.

– Залим! Ты что творишь! Тебя же предупредили, что на дороге разбой, а ты свернул с торных трактов. Да и подобрал непонятно кого, а ведь это может быть одна из разбойной шайки, – сразу же накинулся вычурно одетый купец.

Катя, застывшая около двери, попятилась, но её спутник обернулся и, ободряюще улыбаясь, жестом предложил сесть на свободное место за столом, не обращая внимания на взгляды. Девушка затравленно оглядывалась и придерживала свою сумку, ожидая и страшась продолжения беседы. Но тут в оставшуюся открытой дверь зашли Ассиль с помощницей, нагруженные подносами с мисками. Женщины с улыбками выставили принесённую еду перед новыми гостями и мягко обратилась к сидящим:

– Кушайте. Мы всё сделали, как просили, поострее. То, что и нужно с дороги.

– Простите, а где можно помыть руки? – тихо обратилась к ней Катя.

– Руки помыть? – удивилась хозяйка. – Зачем тебе, девочка?

– Так как же за стол иначе? – удивилась уже Катя.

– Ну идём.

И под тяжёлое молчание купцов и приказчиков Катя вышла вслед за Ассиль. Она, немного поколебавшись, оставила сумку в комнате. Но стоило двери закрыться за её спиной, как оставшиеся заговорили почти разом.

– Ты рисковал нашим товаром!

– Тебе пыль в голову ударила, что ты подсыла привёл!

– Из ума выжил!

– Тихо! – властно рыкнул Залим, и шквал обвинений на секунду прервался, а купец продолжил уже нормальным голосом. – Вы забыли о том, что это юродивая? А всем известно, что если юродивый просит – выполни, если молчит – помоги сам.

– Юродивая? Да их уже сколько лет как нет! Засыл она разбойничий. Сейчас ты в этом сам убедишься!

Купец, начавший обвинять, как только Залим с Катей вошли, скомандовал своему приказчику подать ему сумку девушки. И, едва взял в руки скромную котомочку, он принялся рыться в вещах. Но под снисходительной ухмылкой Залима недовольный постепенно менялся в лице – в сумке не было ничего, кроме нескольких кусков хлеба, одинокой морковки, мокрой кружки и огнива.

– Убедился? Я с ней уже говорил. Юродивая она, говорит и ведёт себя, как старики рассказывали. Слова непонятные, я таких и от эльфов не слыхал, да и удивляется привычному нам. А насколько боги её пользуют, никому не узнать. А сейчас о делах...

Теперь купца слушали намного спокойней, без новых обвинений, и торговцы привычно сговаривались о ценах. А когда Катя вернулась, то её встретили приветливей, чем десять минут назад. Но стоило насущным вопросам исчерпать себя, как собравшиеся переключили своё внимание на девушку. Купцы умело втягивали её в беседу, осторожно вызнавали всё, что их интересовало. И с каждым ответом всё уверенней согласно кивали Залиму, разводя руками и виновато улыбаясь.

Уже глубокой ночью мужчины начали расходиться. Ассиль, услужливо кланявшаяся сытым и довольным гостям, сердито загородила собой дверь перед Залимом.

– Ты из ума выжил! В такое время девочку на улицу не выпущу. До третьего поворота же не дойдёте! Утром её к тебе в лавку на рынок отведём, а ночевать её оставь у меня.

Залим почесав затылок, согласился с трактирщицей. И Катя осталась на попечении суровой женщины. На удивление, ночь в компании не слишком словоохотливой хозяйки и её кухарок и помощниц, посудомойки и счетоводчицы, прошла спокойно. Уставшие работницы почти сразу уснули, под аккомпанемент их равномерного дыхания задремала и Катя. В эту ночь ей ничего не снилось.

***

Утром, как и было обещано, Катю взяли с собой на рынок. Женщины собирались пополнить продуктовую кладовку, а заодно заглянуть и в другие ряды, поэтому шли в замечательном настроении, по-доброму посмеиваясь над девушкой. А Катя постоянно отставала, жадно рассматривая улицы и прохожих. Всё вокруг отличалось и от пустого города, по которому она ехала с эльфами, и от этих же самых улиц, таких угрюмых вечером. Сейчас прохожие спешили по делам, а среди взрослых сновали стайки детей. Вот, ловко оббегая препятствия и размахивая грубо обструганными палками, разыгрывали погоню мальчишки. Они пронеслись в полушаге от Кати, и девушка шарахнулась, испугавшись замаха игрушечного меча.

– Совсем запугали, – покачала головой одна из кухарок и подхватила Катю под локоть. – Чего прыгаешь? Это же ребятня!

Оставшуюся дорогу до лавки Залима женщины по-доброму смеялись над испугом девушки. Но всё равно заботливо обступили, а через рынок провели кратчайшим путём и сдали с рук на руки купцу. Они ,всё так же веселясь, рассказали про мальчишек.

– И я замечал, что пуганная она. Обидел кто, видимо. И поднялась же рука... – попрощался с трактирными работницами купец и повернулся к Кате. – Идём внутрь, подождёшь немного, пока я распоряжусь, а там и до городского дома провожу, с градоначальниками поговоришь.

Катя кивнула, поудобней пристроила на плече полупустую сумку и покорно протиснулась вглубь лавки, где ей указали на низенький табурет и оставили в покое. Но хоть её закрывали отложенные до поры свёртки, сложенные стенкой, обрывки разговоров было отлично слышно, особенно мощный голос купца.

– Да, я приютил юродивую... Катей себя зовёт, я с ней к градоначальникам пойду. Нет, уверен, старики что с неё рассказы говорили. Только пуганая она, у кого только на юродивую рука поднялась!

А девушка, прислушивавшаяся к разговорам, вдруг обнаружила, что смяла край своей сумки, чтобы не было видно, как снова дрожат пальцы. И в голове набатом отдавались слова о визите к градоначальникам. Мысль, что там её разоблачат, заставила похолодеть и начать оглядываться, искать решение. Взмокшей спины коснулся едва заметный ветерок, и девушка спешно обернулась. Она быстро ощупала пальцами стену, одна из досок заметно сдвинулась.

Спустя несколько минут поисков, когда каждый даже самый тихий звук заставлял замирать сердце, Катя смогла сдвинуть две широкие доски, которые слишком легко поддались. Она выбралась через получившуюся щель, как могла вернула всё на место и, стараясь не выдать волнение, поспешила прочь.

Слишком поздно девушка сообразила, что сбегать в незнакомом городе – это не самая лучшая мысль из возможного разнообразия решений. Но больше ничего так и не пришло в голову. Ко всему прочему она заблудилась: только что вокруг был переулок, а вот уже шумный ряд со свежими овощами, а за следующим поворотом гончары с посудой. После гончаров вернуться к шумным продуктовым лавкам и развалам не получилось, она опять свернула не туда и оказалась среди тканей. Вскоре Катя больше не пыталась уже вернуться, а просто бездумно брела наугад.

Свернув в очередной раз, она вдруг выпала из толпы и оказалась в узком пустом проулочке. Но в нём она была не одна – в нескольких шагах от входа, обхватив коленки руками, сидел мальчик и тихо плакал.

– Малыш, что случилось? – присела напротив девушка. – Тебе плохо?

– Ик, – ребёнок удивлённо поднял лицо, покрытое размазанной грязью. Он долго смотрел на незнакомку, прежде чем покачать головой.

– А почему тогда ты плачешь? – Катя нахмурилась, рассмотрев свежие ссадины на щеке и лбу мальчика. – Кто тебя ударил?

– Нет, нет, меня не били, ик, – он поспешно прикрыл ладошкой часть царапин. – Это, – он отвел глаза, но всё же пояснил, – я пытался яблоко без спросу взять. Кушать хочется...

– Держи, – Катя протянула ему один из оставшихся кусков хлеба и, глядя, как жадно он ест, продолжила. – Ты почему тут? Где твои родители? Или ты для них?

– Я потерялся. Мы приехали на весеннюю ярмарку, но... – мальчик всхлипнул и стёр вновь выступившие слёзки.

– Я тоже потерялась, – Катя привалилась к доскам и посмотрела на узкую полоску неба вверху. – Не могу даже с рынка найти выход...

Минут пять они сидели молча, слушая шум ближайших рядов и собственных мыслей, а потом мальчик предложил проводить её. Они прошли сквозь рынок переулками, почти не появляясь в людных рядах, и вышли, уже оказавшись среди домов и каменных заборов. Обнялись на прощание, поняв друг друга без слов, и разошлись в разные стороны.

В этот раз Катя не рассматривала город, а просто шла по самой большой улице, стараясь никуда с неё не сворачивать, и вскоре увидела распахнутые ворота. Её никто не остановил, а впереди девушку вновь ждала дорога. Сперва пришлось идти в потоке стремящихся по своим делам людей, а потом на каждом повороте девушка выбирала сторону, где меньше народа.

На следующий день ближе к полудню утоптанная широкая тропинка вывела Катю к краю поля, за которым виднелись крыши деревни. Девушка долго смотрела на них, сжимая ладонь в кулак и чуть слышно бормоча:

– Убийство, обман, воровство... Мамочка, я не хотела это делать, но как же мне быть?! Что мне делать, чтобы выжить? – В животе требовательно булькнуло. – Что мне сделать, чтобы не чувствовать себя так погано...

Катя продолжала стоять и смотреть, не зная, куда сделать шаг – вперед или назад.

– Не хочу обманывать. Не хочу... но что мне им сказать? Что сказать, что сделать... – девушка сердито мотнула головой и прислушалась. – Притвориться? А если не поверят, то как я буду выкручиваться? И что я ещё могу сделать, кроме как разыграть юродивую? Ничего.

Крошечный шажок вперёд. Остановка. Широкий шаг назад.

– Да иди оно всё!

И Катя пошла прямо к деревне. Просто кушать всё равно хотелось.

***

Мальчик брёл по рынку, опустив плечи и глядя на пыль и мелкие камешки под ногами. Было как-то необъяснимо грустно, но плакать больше не хотелось. Погруженный в свои мысли, он не сразу заметил, что вокруг творится что-то необычное. Все спрашивали друг у друга что-то, полностью забыв о товарах и покупках. И люди что-то искали, с волнением осматривались вокруг, обменивались друг с другом восторженными фразами. Он осторожно поинтересовался у старушки-торговки, разложившей на низком столике тканые ленты, что случилось.

– Так юродивая в городе, внучек. Только, кажись, на рынке потерялась. Вот и ищем теперь девушку со светлыми волосами и в белом эльфячем платье, – щурясь, проскрипела женщина.

– Нет её на рынке, я её только что к выходу проводил, – удивился мальчик и переменился в лице. – То есть она, Ой боги, а я у неё хлеб выпросил...

– Она тебя хлебом угостила? – оживилась старушка и закричала как могла громко. – Мальчик с юродивой говорил, он с ней хлеб по её воле разделил!

Не прошло и минуты, как беспризорник оказался окруженным жадной толпой. К нему стремились прикоснуться, заглядывали в глаза, засыпали вопросами. И постепенно оттесняли к центру рынка. Всё сказанное им люди передавали друг друга. А вереница желающих в очередной раз спросить «А ты правда с ней говорил? Какая она?» не иссякала, и вдруг одна из подошедших вместо вопроса залилась слезами, оседая на пол:

– Сынок...

– Мама! – мальчишка мгновенно оказался рядом с ней и, обняв женщину, уткнулся лбом в её плечо. – Я так скучал, я так искал...

***

Марих осторожно из ложки поил раненого. Жар, три дня сжигавший парня, внезапно отступил, оставив от себя мокрые простыни и слипшиеся от пота волосы. Рана, сейчас перевязанная со всем тщанием, перестала подкравливать ещё утром, а красное пятно горячки, расползавшееся по телу, стало заметно меньше. И это больше всего удивляло бывалого воина – он потерял не одного друга от таких запущенных ран.

Очередная ложка отвара заставила парня закашляться, и он неожиданно одним судорожным движением перевернулся набок. Когда Марих вновь устроил его на подушке, раненый осматривался вокруг ошалелым взглядом. Вот он нашел глазами лицо сидящего рядом воина и едва слышно прохрипел:

– Я жив?

– Жив, парень, жив, – Марих приподнял его и продолжил деловито поить.

– Как? Где я?

– Сам дивлюсь, рана-то запущена, сильно запущена была. Но за тебя юродивая, видать, не только у купцов просила – и перед богами заступилась. А то как же!

– Юродивых нет.

– Как нет! Ты, парень, только из горячки вышел, вот и не думаешь. Катя есть и она настоящая! – горячо заспорил воин. – Вон в городе день только пробыла, а что потом тут было? Рыночный попрошайка с ней поговорил, а к вечеру уже родителей нашел. А купец, который в Кате усомнился, сейчас ждёт, пока пепел остынет, чай, и лавка и склады погорели от им же уроненной свечки. А наш Залим весточку получил и, как новый медяк сияя, уехал с пустыми телегами. Ну всё, давай, допивай и отдыхай. Залим вернётся, с ним и поговоришь.