Текст книги "Слом (СИ)"

Автор книги: Наталья Моричева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 14

Древний камень, серые стены, истёртый пол... я каждой крошкой чувствую тебя, и ты придёшь ко мне, ты уже близко. Это теперь твоя судьба, я наемся твоей болью, напьюсь страданиями, умоюсь мукой. Но всё равно я хочу ещё и ещё, я древний холод, я древний, ненасытный голод.

***

В шатре ярко горело несколько магических огоньков, отгонявших ночь намного лучше ставших привычными свечей или светильников. А вот эльфов осталось меньше половины от тех, кто был здесь вечером. Они с торжественным видом стояли полукругом по другую сторону стола, а на котором лежали белые нарядные ножны и узкий короткий меч, больше похожий на игрушку, чем на оружие.

– Ольси-Катя, правом военного времени мы судили и вынесли приговор, – чуть на распев заговорил давешний генерал. – Яль-Паларан признан виновным во многих преступлениях, среди коих есть и убийство Яль-Марисен. Он должен умереть от Вашей руки и Вашего меча, вот этого. Того требует закон. По кровной мести это Ваше право, которое мы не можем отнять. Вас люди признали юродивой, «волей богов», и исполнение приговора Вами будет правильным. И кто, кроме Вас, сможет подойти достаточно близко?

С каждым новым услышанным словом Катю охватывал всё больший ужас. Кровь отхлынула от побледневшего лица, горло пересохло, девушке казалось, что она ещё спит и видит абсурдный сон. Но Яль-Яль ухмылялся чуть в стороне, Эль-Торис согласно кивал в такт, а Эль-Саморен сосредоточенно рассматривал обнаженный клинок.

– Нет, нет, – замотала головой девушка. – Я не палач, я не убийца.

– Это будет справедливо, – откликнулся Эль-Саморен. – Из-за него нет больше Яль-Марисен, Вы заняли её тело. Перед Вами её церемониальный меч. Ваше тело помнит, как защищаться магией и от мага, помнило два года назад в гостевом доме, вспомнит и сейчас.

– Нет, нет, – Катя медленно встала и начала, спотыкаясь, отступать.

– Катя, Яль-Паларан безумен, он не остановится. И сколько тогда полей с урожаем будет вытоптано сражающимися армиями, – Эль-Торис припомнил упрёки прошлого утра.

– Нет, нет...

– Вас считают юродивой, а они не принадлежат ни одному королевству. Так кто же, кроме Вас, может привести приговор в исполнение. Ведь Яль-Паларан – угроза всем королевствам, и представители всех королевств его судили единогласно, – добавил один из генералов.

– Нет, нет...

– Катя, у Вас, нет, у тебя браслет с самыми сильными амулетами Яль-Марисен. Я чувствую, что ни один из них не потерял силы. С ним только у тебя есть шанс подойти к наставнику и нанести удар, – поддержал генерала Яль-Яль.

– Нет, – пробормотала девушка, выбегая из шатра.

***

Она бесцельно бродила по обоим лагерям. Караульные её не останавливали, только приветствовали с радостными улыбками. Им не хотелось умирать в сражениях. Просыпающиеся люди махали руками, приглашая к оживляемым костеркам. Они хотели вернуться домой. Порой в нестройном словопаде приветствий раздавалось: «Ты помнишь меня? Ты заходила к нам, так потом такое было!». Она не помнила, но кивала в ответ.

Вот совсем молодой эльф, смеясь, спросил почему Ольси-Чистые Руки ходит не умытой и предложил проводить к роднику. Вода из ключа разрыла землю до песка, а в нескольких шагах дальше по течению солдаты выкопали небольшую яму, в которой собиралась вода, сглаживала следы от лопаты и пыталась выбраться и отправиться в дальнейшее путешествие. Катя поблагодарила своего проводника и попросила оставить её на несколько минут одну.

Девушка зачерпнула полные горсти ледяной воды, плеснула на лицо, смывая липкую паутину страха. Вновь зачерпнула воду и засмотрелась, как она по каплям просачивается между ладонями, убегает сквозь пальцы, унося с собой пыль и грязь...

– Чистые Руки. Можно ли их отмыть от крови? «Сделай это, Катя Чистые Руки», – девушка невесело усмехнулась и выплеснула оставшееся в ладонях. – От чьей крови их можно отмыть? Солдат? Мага?

Катя засмеялась – нелепо, абсурдно. Встала, привела в порядок одежду и побрела обратно в шатёр. В груди было пусто, и чтобы отвечать улыбкой на улыбки приходилось каждую минуту перешагивать через себя.

А в шатре, одиноко стоящем посреди вытоптанного поля, никого не было. Только меч всё так же лежал на столе, хвастаясь острыми ровными кромками. Девушка замерла рядом, рассматривая оружие. Она осторожно обхватила рукоять и ей показалось, что в клинке бьётся сердце. Показалось – это пульсация её собственной крови отдавалась в мгновенно вспотевшей ладони. Катя, пытаясь разорвать наваждение, вложила меч в ножны и положила их обратно на стол.

От входа донеслись знакомые голоса. Девушка узнала ворчание Эль-Ториса и одного из генералов, в которых уже успела запутаться.

– Может не стоит так часто называть её несмышлёнышем? Если она не понимает этого, зачем продолжать оскорблять её Ольси?

– А как ещё к ней обращаться, если она то ли эльф, то ли нет?

Собеседники зашли внутрь и замолчали. Старый знакомый отвёл взгляд в сторону и заметил вложенный на место меч. Девушка кивнула, отвечая на невысказанный вопрос.

– К утру мы подготовим отъезд, – сглотнут подступивший ком Эль-Торис. – С вами ещё хотели побеседовать генералы.

– Я выслушаю их, – Катя кивнула, отворачиваясь. Перед ней вновь оказались белые ножны, только на какой-то миг вместо струганных досок столешницы под ними померещились тёмно-серые истёртые камни.

Вечером девушка не решилась выйти из шатра и прогуляться среди множества костерков. Смех людей был слышен даже здесь, но в сгущающихся сумерках ей всё мерещились древние стены, спрятавшиеся за густым ковром лесной зелени.

***

Сафен за последние несколько недель осунулся, побледнел и похудел. Он никогда раньше не тяготился уединением жизни в Сторожке, но в этот раз с трудом дождался завершения смены. И как только долг отпустил его, направился не домой, а сюда, к ступеням Храма.

Его народ веками провожал у этой лестницы услышавших Зов, но ни один из жителей Леса не поднимался по ней, их сдерживал негласный запрет. Они словно стражи почётного караула приветствовали и провожали. А он сейчас стоял даже не в шаге, носки его сапогов касались торца ступени. Храм, укрывшийся зеленью, пугал затаёнными мощью и величием. И тем, что никто из побывавших в нём никогда не возвращался обратно. И сердце подсказывало, что она уже тоже больше не выйдет к ручью, устало улыбаясь, придерживая лямку сумки, внимательно глядя под ноги. Она ушла навсегда. А он так и не смог отпустить и перестать ждать и каждое утро, выходя к ручью, подолгу всматривался в окружающий лес.

Солнце коснулось верхушек деревьев, расцвечивая алым и золотом жадную пасть входа. И Сафен решился. Он шаг за шагом поднялся наверх и, хватаясь за остатки решимости, зашагал по каменному полу вглубь. Залы один за другим оставались позади, и всё меньше света было вокруг. И в последней комнате, заполненной вязким полумраком, едва разгоняемым прорвавшимися по следам Сафена лучами света, он нашел нишу с колонной, отполированной сотнями, тысячами рук. Едва он коснулся каменного столбика, как на него обрушились тьма и тишина.

Он потерялся среди холодной пустоты. Ждал, но ничего не менялось, только время всё ощутимей утекало под стук сердца.

– Зачем? Кто они такие? Зачем они тебе? Почему они не возвращаются? – не выдержав, закричал Сафен. – Почему!

Тьма заполнилась едва слышимым смехом и ответ прозвучал где-то среди его собственных мыслей: «Их боль, вот что мне нужно. И Катя уже отдаёт мне её без остатка. До последней капли. До последней мысли. Она моя».

– Но почему она? – из сердца поднимались слёзы.

Ответ вновь прозвучал везде сразу: «Она хотела перемен, как и все до неё. Я даю им то, что они ищут и жаждут. А остальное – их собственный путь. Мир не изменяется по чьёму-то желанию».

Сафен в ужасе разжал руку, и вокруг вновь проступили каменные стены в отблесках одинокого луча. Только тихий торжествующий смех продолжал звучать, еле уловимо, издевательски. Мужчина почти бегом поспешил покинуть Храм, но, уже стоя на верхней ступени лестницы, он почувствовал Зов.

Храм лгал – выбора больше не было.

***

Отъезд юродивой из лагеря был полностью готов, когда солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Но уже сейчас кони недовольно фыркали в сторону кареты и подбирали ещё оставшиеся на уничтоженном поле колоски. Эль-Торис, сердито бормоча что-то под нос, в очередной раз обошел кругом недоразумение на колёсах и покосился в сторону лошадей – он был не счастливее их, тем более ему выпало сегодня быть пастухом.

– Ну и запах! Да эта недоделка развалится на полпути, а если не развалится, то Катя от вони задохнётся...

– Хватит ворчать. Вы сами прекрасно понимаете, почему до подготовки не допустили людей, – Эль-Саморен тоже заглянул внутрь кареты и скривился. – Но где они достали эту древность! Проще уж везти Катю верхом...

– Не проще. Вы же должны понимать, что сделают люди, когда увидят, как Катю Чистые Руки, остановившую сражение, их легенду и надежду, куда-то увозят. – Яль-Яль тихо вышел из сгущающихся сумерек и, создав перед собой светильник, заглянул в карету. – Да, грязненько. Ну здесь я, наверное, могу подправить...

Маг что-то нашептал на руку и долгим пасом создал заклинание. По его воле пятна глины, вмазанные в обивку, следы от пролитого пива и вина и, кажется, от части урожая, который везли на ближайший рынок, вылетели и пылью осели на землю.

– Так намного лучше, – Яль-Яль улыбнулся и запустил ещё несколько светлячков летать вокруг. – Теперь можно и о поговорить. Вы ведь остаётесь здесь.

– И мне это не нравится! – Эль-Саморен бросил сердитый взгляд в сторону мага и вернулся к наблюдению за шатром посреди поля. – Я хочу видеть, как Яль-Паларан ответит за смерть Яль-Марисен.

– И что потом? Устроите сцену, как с Альси-Алирином? Или сцену, как Альси-Алирин?

Эль-Саморен долго не отвечал, мысленно подбирал правильные слова под становящееся сонным пофыркивание и всхрапывание лошадок. Но всё же тихо проговорил:

– Как она погибла? Зачем? Я хотел спросить это.

– Артефакт не должен был возрождён. Тогда у Наставника больше бы не было необходимости держать Полог над юными магами и он бы получил несколько сотен людей-магов. Яль-Марисен пробилась к Источнику за Изначальной силой, зачерпнула её очень много и продолжала брать. Вслед за Яль-Марисен к Источнику пробился Яль-Паларан. У неё не было шансов: она зачерпнула слишком много силы, и её заклятья работали не так, как должны были, и поток мешал хотя бы закрыться руками. Наставник просто перебил нить, потратив на это чуть ли не половину украденной у артефакта силы. Последним заклинанием, которым Яль-Марисен хотела то ли ударить, то ли укрыться, было что-то связанное с ветром. Но она не успела, заклинание сработало в нашем мире и Вы видели последствия, – ровным голосом, негромко рассказывал маг. Его голос завораживал.

– Но... – попытался перебить его воин.

– Видимо, она истаяла не сразу. А может это вмешались силы, о которых нам неизвестно. Или присутствие слишком большого количества Изначальной силы... Наставник на самом деле отправлял зов по нити, это действительно было заклинание возвращения. Оно не должно было сработать, но сработало так, как получилось. В мир пришла Катя.

– Но что мне теперь делать?! Я не могу её отпустить.

– Вы уже её отпустили. Там, у Великого Артефакта. Остальное – обман. – Яль-Яль повернулся к Эль-Торису: – Вы ведь это тоже видите?

– Вижу. Но не хочу принимать. Только у меня приказы. Я вернулся в строй и я подчинился.

– Я присмотрю, насколько это будет возможно. Увы, я слишком слабый маг. Так что только присмотрю.

Вскоре на краю леса остался только Эль-Торис, устроившийся на подножке кареты. Эль-Саморен и Яль-Яль ушли, но разговор упорно оставался висеть в воздухе, играя неожиданными красками под пронзительными слёзами звёзд.

***

Эль-Саморен остановился на границе лагеря сразу за линией часовых, нащупал в кармане створки раковин и ставшим привычным движением покатал их между пальцами. Он вспомнил сказанные зимой слова «Я не знаю, как вернуть Яль-Марисен, я не могу её вернуть, как и Вы не в силах вернуть Катю домой». Но вместо лица когда-то любимой женщины перед мысленным взором поплыли строчки из дневника, неприятная правда о чистом облике.

Эльф решительно зашагал через лагерь, напрямик к биваку своего десятка, не отвлекаясь на оклики знакомых.

– Эль-Командир, – поднял глаза первым заметивший его Молчун.

– Сражения не будет, Аляйш из деревни Пять Колодцев, – улыбнулся Эль-Саморен. – Бакул, – эльф протянул руку Бывалику и, когда тот удивлённо за неё ухватился, вложил в его ладонь нож. – Держи. Хорошая сталь, гномья работа. Пригодится Нукеха гонять, – он кивнул на Задиру.

Солдаты удивленно смотрели на командира, а эльф был счастлив, он семнадцать лет не был собой, а теперь, наконец-то, задышал легко, совсем как прежде. Он будто бы оправился от тяжелой болезни. И под взглядами растерявшихся людей Эль-Саморен бросил в костёр полторы ракушки.

***

Катя не знала, где эльфы достали карету, но они её достали. И теперь девушка оказалась почти что запертой в тесной коробочке с единственной низкой дверкой, крошечным окошком и жесткими лавками друг напротив друга. Её спутники спешили, они гнали бедных коней почти без остановок, меняя их на свежих при каждом подвернувшемся случае. Эту гонку эльфы прерывали только для коротких остановок в гостевых домах – сменить коней, вздремнуть несколько часов ночью. И снова они летели вперёд.

В ту ночь между двумя военными лагерями она так и не смогла выспаться. Вереницы просителей со всех сторон иссякли далеко за полночь, но даже в оставшееся время до рассвета отдохнуть не получилось. Раз за разом Катя просыпалась, как только в её сне проступали древние стены. И предстоящей дороге девушка обрадовалась, как шансу уйти от кошмара.

Но едва за ней закрылась дверь кареты, её нагнали другие страхи. Меч, когда-то бывший церемониальным оружием Яль-Марисен, лежал белой чертой на скамье напротив Кати, и девушка старательно отводила от него глаза, но взгляд раз за разом притягивался к ножнам и рукояти, так ярко выделяющимся в мрачном убранстве. Девушка в попытке занять мысли и руки достала всё содержимое своей сумки и нарочито аккуратно и неспешно начала прибираться.

Она вывернула сумку наизнанку и с усмешкой сознательной свинки вытряхнула крошки прямо на пол. Эту сумку ей подарили жители Дикого Леса вместо первой порвавшейся котомки. Соплеменники Сафена позаботились, чтобы с новой сумкой не было проблем. С виду простой мешок на лямках, обшитый крупными кольцами в случайных местах, но если знаешь, где и как подвернуть и в каком порядке через кольца продернуть верёвку, размер сумки можно было подтянуть под любое количество вещей. Сейчас сумка была свёрнута больше чем наполовину, как раз чтобы влезли все Катины пожитки.

Шаль, подаренная в городе в самом начале пути, прошла вместе с Катей долгую дорогу, в некоторых местах пух и шерсть скатались, где-то пятна земли девушка поленилась отцарапать. Зато теперь появилось время привести свою тёплую бесценную спутницу в подобающий вид. И Катя планомерно, ладонь за ладонью в полумраке кареты тёрла, царапала, разбирала. Один из амулетов, висящий на браслете на левой руке, то и дело теплел и снова остывал. Но какой большой бы не была шаль, прошло не столь много времени, когда после последнего встряхивания она превратилась в белое пушистое полотно. Катя бережно сложила шаль в плотный свёрток и перевязала пояском. Этим же поясом она подвязывала шаль возле пояса, чтобы она не сбивалась во время быстрой ходьбы.

Поясок у неё появился раньше шали. Поношенная и затёртая полоска кожи с погнутой пряжкой – подарок девушек из трактира, в котором совещались купцы. Наутро, когда они уже собирались проводить гостью на рынок, кухарки вспомнили, что неприлично молодой и справной девке без пояса разгуливать. Почему неприлично, ей так и не рассказали, но, покопавшись по сундукам, нашли и торжественно вручили старенький ремешок. И теперь он вместе с верной шалью уместился внутри сумки.

Фляжка, сейчас пустая, исправно поила девушку каждый день, бережно сохраняя воду из лесных родников и ручьёв. Подарок мастеровитого парня из первой деревни, куда признавшие в ней юродивую привели разбойники. Там, в гостях у хозяйственной Риссы, Кате иногда казалось, что она дома. А парень, замученный настырным старостой, приходил к ней вчера поздороваться. Он казался счастливым, но всё равно готов был клясться, что вернётся обратно, как только солдат распустят по домам. Катя ему поверила.

Следующими в очереди оказались полдюжины чистых кусков ткани, в которые девушка заворачивала продукты в дороге. И сейчас Катя стряхнула с них последние крошки, сложила и все разом убрала в сумку.

Закопчённая медная кружка исправно служила два года вместе с огнивом. Но каждый раз они жгли руки, напоминая о том, как оказались среди вещей юродивой. И каждый раз Катя пыталась убедить себя, что тот раненый, когда выжил, с радостью бы подарил эти вещи девушке, не давшей каравану проехать мимо и по чьей просьбе его пытались спасти. И как только кружка и огниво скрылись в сумке, Катя поспешила отряхнуть руки, прогоняя пощипывание с кончиков пальцев.

Следом отправились запасная нижняя рубаха. Гребешком девушка старательно расчесала волосы, переплела отросшую и изрядно посветлевшую косу и спрятала его к остальным вещам.

Последнее сокровище – ракушки с пляжей Дикого Леса, полосы, покрытой чёрным песком между стеной деревьев и бескрайним морем. От тихо звякнувшего мешочка едва уловимо пахло солью.

Всё. Вещи закончились, среди них никогда не было даже крохотного ножика. У людей было немало примет, поверий и правил, связанных с юродивыми. И одно из них – запрет любого оружия. Два года странствий оно и не было ей нужно, его с лихвой заменяло имя – Катя Чистые Руки. Имя защищало и обязывало и, стараясь соответствовать, девушка пыталась смыть с собственной совести произошедшее – убийство Кархи, гибель Эль-Элитина, другие смерти. Но тот вечер ей до сих пор порой снился. Катя каждый раз оправдывала себя, повторяла, что не хотела, что защищалась. Только сильней сорвавшегося с ладони заклинания сердце точило воспоминание о гибели Эль-Элитина. Так насколько были чистыми эти руки?

День едва приблизился к полудню. И взгляд вновь остановился на белых ножнах напротив. Девушка почти слышала и видела по одну сторону от меча людей, смеющихся и говорящих о доме, жене, невесте и яблоне возле забора. А по другую сторону стояли эльфы, убеждающие её стать палачом.

Меч – острая игрушка, нарядная безделушка. Но даже такой понарошечный меч – оружие. Смертоносная полоска стали. И эта сталь должна лечь в её ладонь.

Мысли раз за разом возвращались к просьбе эльфийских генералов. Они были убедительны и, наверное, были правы. Но они требовали стать палачом. Они хотели, чтобы она взяла в руки меч и убила. Убила одного, чтобы он не погубил тысячи в своём безумном стремлении. Защитить людей, эльфов и гномов от одного мага. Тысячи жизней, многие деревни и города, которые не будут обрушены в войну против залитых кровью одного эльфа рук.

Мысли лениво переходили одна в другую, путались, слипались и тянули за собой соседок. И спастись от них в маленькой коробочке кареты было некуда. А стоило попытаться заснуть, как сквозь дрёму начала мерещиться каменная кладка, шершавая и потрескавшаяся от времени, теплая под пальцами, пыльная...

Три с половиной дня пути остались позади и показались мигом, хоть и тянулись бесконечно. И вот она стоит посреди смутно знакомого двора придерживаясь за дверь кареты, и отстранённо наблюдает, как Яль-Яль раздаёт людям приказы, поднимается на крыльцо и открывает настежь дверь в крыло магов. Он оборачивается и жестом приглашает Катю пройти внутрь. Девушка, выдохнув горький смешок, оборачивается: в карете остались вещи, на одной лавке сумка, на другой – меч. И сумка так и осталась в карете.

Девушка распрямила спину, подняла голову, сжала ножны в левой руке и широкими шагами последовала за Яль-Ялем. Маг чуть заметно поклонился и повёл её по коридорам и лестницам, а Катя мысленно молилась, чтобы они пришли побыстрее, пока её решимость не исчезла полностью. Она напоминала себе, что это будет правильно, что это необходимо, что иначе нельзя. Меч, который она держала уже и второй рукой за рукоять, казалось, пульсировал «Так. Да. Так». Она уже не человек. Она исполнение приговора.

Через полчаса в покои Наставника вошли эльфы и люди. От рабочего кабинета, в котором так любил уединяться Яль-Паларан, почти ничего не осталось: стены, завешенные картами и схемами, теперь были покрыты ровным слоем сажи, шкафы с бесценными книгами лежали опрокинутыми, а записи со стола листопадом кружились на затихающем ветру. И посреди этого разгрома лежало тело одного из старейших магов, а рядом стояла Катя в белом, запятнанном красным платье, держа в руках перепачканный меч.

Девушку, спотыкающуюся почти на каждом шагу, увели женщины, причитая и утешая, без умолку что-то болтая. Одна из них задержалась у порога, обернулась, покачала головой и поспешила догонять ушедших.

Кате помогли отмыться с дороги, обругали за обветренную и сожженную загаром кожу, одели в чистое платье с широкими вышитыми рукавами, многочисленными воланами, уложили по эльфийской моде волосы. Но юродивая даже не взглянула на своё отражение в зеркале, она наугад побрела по коридору, придерживаясь за стену. Ноги подкашивались.

Катю подхватили, не дав упасть, и помогли добраться до комнат, когда-то принадлежавших Яль-Марисен. В них от прежней хозяйки почти ничего и не осталось, только кресло да стол и порванные занавески на окне. Возле кресла уже ждала дорожная сумка юродивой, а на столе ждал пока его протрут и приберут меч. Взгляд девушки остановился на клинке.

– Ольси-Катя, вам помочь позаботиться об оружии? – уточнил провожающий её незнакомый эльф.

– Нет, не нужно. Пусть лежит так. Вы позволите мне побыть одной? – тихо отказалась она и, шатаясь, добралась до кресла.

Весь вечер и следующий день мимо чуть приоткрытой двери в эту комнату все ходили на цыпочках, стараясь не шуметь, но, отойдя на десяток шагов, обитатели дворца продолжали сплетничать. Их от придворных бурь защищали высокая ограда, крепкие закрытые ворота и многолетняя привычка просто делать своё дело.

А Катя сидела и смотрела на лежащий перед ней меч. Встать сама она не пыталась, а вслед за отказавшимися подчиняться ногами и руки вышли из повиновения. Ей было всё равно.

Но вечером второго дня в ворота кто-то требовательно начал колотить. Громкий стук сопровождался такими же громкими криками:

– Где она? Я должен с ней увидеться! Пустите! Где Катя!

Посетитель стучал и стучал, не останавливаясь, и вокруг него уже начала собираться толпа уличных зевак. Ещё бы горожанам не задержаться от такой картины – высокий, худой парень, не эльф и не человек, ломится в ворота. Но как только его впустили, он, отталкивая любого вставшего на его пути, уверенно пошел к девушке, как будто или знал дорогу, или его что-то вело, подсказывало, куда поворачивать и какую дверь открывать.

Незнакомец толкнул последнюю дверь и оказался лицом к лицу с Катей, всё так же сидящей в глубоком белом кресле.

– Сафен, прости, я не смогла к тебе вернуться, – вместо приветствия тихо проговорила девушка. Она едва заметно шевельнула пальцами, руки вслед за ногами перестали её слушаться. – Я не смогу отмыть руки от крови.

Сафен опустился рядом с ней на пол, чтобы их лица оказались на одном уровне. В его глазах были слёзы, а Зов, вёдший его от Храма, замолчал.

– Не уходи. Я пришел к тебе, останься, – он взял её за руку, но она лишь слабо покачала головой.

– Прости. Я не могу.

Девушка закрыла глаза, замершим поодаль эльфам показалось, что на щеке блеснула и пропала капля. Но каждый её вдох был всё тише и слабее. Скоро дыхание закончилось, а Сафен уже не сдерживал слёз, текущих по мокрому лицу. И вот, к великому изумлению наблюдавших от двери, тело девушки начало истаивать дымом и сквозь пальцы несчастного улетать в ночь за окном. Мужчина заколебался на секунду, прокусил губу, попытался ухватить последний серый клочок и выкрикнул вслед:

– Подожди меня!

Он закрыл глаза и обратился дымом вслед за ушедшей.

***

Древние истёртые каменные ступени перед ним, а на верху лестницы прямо перед входом в Храм стоит Катя.

– Подожди меня! – снова прокричал Сафен, и в этот раз Катя обернулась и улыбнулась.

Он почти бегом догнал девушку, и через распахнутые двери они вместе вошли в ярко освещенный Храм.

* Если Вы читаете книгу не на Автор.Тудей, пожалуйста, посетите страницу книги https://author.today/work/20445 или группу автора https://vk.com/author_kelta . Мне будет приятно узнать понравилась ли вам история.