Текст книги "Слом (СИ)"

Автор книги: Наталья Моричева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Отступление пятое

Армии продолжали стоять возле поля несостоявшегося боя. Местные рощи и леса за прошедшие дни изрядно поредели, а земля покрылась бесчисленными тропинками. Жители окрёстных сёл, как и предсказывала Катя, уже несколько раз приходили делегациями к шатрам командиров, громко, многословно и нескладно возмущались и тихо уходили, придерживая за пазухой кошель с откупным золотом. А посреди пострадавшего поля по-прежнему стоял шатёр, ставший местом постоянных встреч генералов и знатных послов.

А сами армии не перемешались, но расслоились, словно постоявшее молоко. Солдаты с младшими офицерами обменивались слухами и сплетнями, травили байки у костров, устраивали шуточные поединки и ещё тысячей способов разгоняли скуку затянувшегося ожидания. А ещё многие из них мечтали вернуться домой. Только шум вокруг множества костров всё же был лёгким, окрашенным в смех и уверенность в лучшем исходе войны.

Но старшим командирам ждать было стократно тяжелей. Письма к правителям с подробным рассказом о случившемся и принятых решениях уже давно лежали написанными у кого в одном, у кого и в нескольких вариантах. Гонцы были готовы выехать в любую минуту и доставить послания Королям, жаждущим узнать что-то большее, чем «Сражение откладывается. Подробности в письме со следующим гонцом».

Генералы ждали, когда же решится судьба Яль-Паларана, как на казнь отреагирует правитель, что скажут остальные маги. И чтобы ждать было хоть чуточку легче, собирались в шатре на нейтральной полосе. В их общество затесались и некоторые порученцы, и просто штабные зеваки. Места хватало всем, а шум их споров терялся в ветре уже в нескольких шагах от тканых стен.

С каждым днём разговоры внутри шатра, поставленного ради юродивой, всё сильной напоминали причитания паникующих. Срывавшихся от напряжения успокаивали, но даже у самых стойких и уверенных сил и терпения оставалось всё меньше, и меньше, и самую малость. В этот день у генералов уже до дна исчерпались все светские темы для вежливых бесед, и теперь собравшиеся с трудом обменивались становящимся всё короче репликами, опасно балансируя между убивающей тишиной и срывом в скандал с припоминанием прошлых оскорблений и поединков.

Эльфы, увязнувшие в ленивых пререканиях, не обратили внимания на тихо вошедшего гостя и продолжили пререкаться:

– Мы поступили опрометчиво! А что, если правители не признают наше право? – причитал, размахивая руками, один из доверенных при армии.

– Мы действовали строго в рамках законов войны. Или Вы считаете, что мы должны были потратить не меньше месяца, чтобы всех спросить, дождаться ответов, и всё это по нескольку раз? – устало возразил генерал и сдержал так и просящееся в звук ругательство.

– Если правители не признают свои же законы, могут ли они продолжать быть правителями? – властно вопросил от входа только что пришедший.

Все взгляды обратились к нему. Перед сборищем командиров и наблюдателей стоял, гордо выпрямившись, Альси-Тамилин. Пропавший давно эльф выглядел неважно: пропылённый дорожный костюм, из-под которого выглядывали рукава заляпанной рыжим рубахи, а лицо было обезображено почти до неузнаваемости одним полустёртым и двумя свежими шрамами. Он берёг левую ногу, но всё равно казался внушительным и надёжным, словно гора.

– Альси-Тамилин, рад приветствовать Вас. Чем мы можем быть Вам полезны? – вышел вперёд Эль-Торис, стоявший до этого в дальних рядах, и преклонил колено.

– Я предлагаю вам всем самое большое дело в наших жизнях. Оно своим величием затмит Первый Раскол. – Эльф едва заметно кивнул коленопреклонному, но воин, кивнув в ответ, остался, как был. – Здесь и сейчас передо мной вся сила Королевств, брошенная в огонь самой большой междоусобицы в истории эльфов. И в наших силах низложить Королей, так легко поддавшихся на игры магов.

В наступившей тишине было слышно, как жужжит заблудившаяся пчела, сбившаяся со своего пути и с ветром попавшая в шатёр. Но её возмущение и ругань казались ошеломляюще громкими рядом с забывшими дышать эльфами. Только бесстрашные генералы, ловкие придворные и опытные послы прятали глаза, опасаясь встречаться друг с другом взглядами. Они все чувствовали, что уже сделали шаг против своих правителей. Если бы не было сомнений, то их письма уже бы мчались к адресатам, а не лежали среди документов, напоминая о себе. Собравшиеся здесь уже взяли на себя тяжесть суда. Вместе. И теперь им предлагают сделать следующий шаг. Они повязаны теперь и предложением Альси-Тамилина. Вместе. Решиться ли на бунт? Вместе. Да.

– Аль-Тамилин, – преклонил колено первый из генералов и его примеру последовали остальные. – Аль-Тамилин, Аль-Тамилин, – раздавался нестройный хор.

Время пришло.

***

В кабинет Наставника так никто и не решился зайти. Поэтому сейчас, спустя три дня после случившегося, Яль-Яль застал в нём всё тот же беспорядок, который возник во время поединка магов. Человек стоял в дверях и медленно осматривал комнату. Он почти каждой клеточкой чувствовал отголоски бушевавших между крепкими стенами заклинаний.

Первая атака без сомнений была авторства Яль-Паларана. Сеть, сплетённая им, была небрежна и едва ли до половины наполнена силой. Для Наставника Катя не казалась противником, достойным битвы на пределе возможностей.

А это следы щита. Если быть более точным – Щита. Яль-Марисен не зря была лучшей из молодых магов, она отрабатывала важнейшие заклинания до тех пор, пока их не запомнит тело. И отправляясь к Источнику она, видимо, не стала тащить за собой навыки боя. И в последнем бою, в сражении-отмщении, тело не подвело и выставило идеальную защиту, простую, надежную, не испорченную никаким излишеством. И сеть рассыпалась.

А вот опять Наставник. Игла. Молот. Обманка... Каждая следующая атака мощнее предыдущей, но всё равно разлетается, едва коснувшись Щита, заполненного скопившейся за два года силой.

И снова атаки Наставника. Рассеяние. Ветер. Завеса. Но в них чувствуется ошеломление от прошлых неудач. Впервые на память Яль-Яля Яль-Паларан не смог выдержать поединок. Видимо удивление от самого появления Кати вновь перед ним было настолько велико, что он растерялся. И замешательство дорого ему обошлось – Щит отразил каждую атаку.

За время короткого боя девушка сделала всего четыре шага. Видимо, она застала Наставника на пути от книжных полок к столу. Возможно, он был слишком погружен в собственные размышления. Но нигде не было и следа попыток защититься самому, без магии. Катя всадила отточенный меч прямо в сердце, как будто её кто-то долго тренировал убивать. Хотя Яль-Марисен вполне могла освоить и это умение.

Маг достал принесённую с собой свечу и перешагнул порог. На ковре было отчётливо видно пятно засохшей крови, оставшееся на том месте, где лежало тело, пока не ушло дымом. Яль-Яль установил свечу рядом с пятном, но передумал и перенёс её в самый центр, зажег фитиль.

– Наставник... – человек сел на пол и усмехнулся. – Наставник. А как мне теперь быть?! Что мне-то делать?

Огонёк свечи не спешил отвечать, лишь равнодушно уворачивался от едва заметного колыхания воздуха. Ведь это просто огонёк свечи, он маленький и глупый, он знает как гореть и не хочет гаснуть, он игривый и молчаливый, но если расшалится и схватит, помимо фитильк,а что-то ещё, то может натворить бед. Но это всего лишь огонёк зажженной свечи.

– Я не жалею о сделанном мной. Я был прав. Этому необходимо было положить конец, пусть даже и такой. Но я-то не эльф, будь неладен этот эксперимент, Наставник! Только после стольких лет как мне жить человеком?

Яль-Яль долго сидел молча, смаргивая пляшущие перед глазами точки и вновь осматриваясь, гася по привычке следы чужих заклятий. Вокруг лежали, наверное, сотни листов с записями мага и вырванные из попадавших с полок книг. Многое из этого было уникальным, достойным самого почётного места в библиотеке... А теперь фолианты ценой в сотни золотых монет оказались почти уничтоженными и потребуется немало времени, чтобы хотя бы попытаться восстановить их.

Только есть ли смысл потратить годы, восстанавливая библиотеку, сведшую Наставника с ума? И есть ли хоть какой-то шанс при этом не повторить судьбу Яль-Паларана? Проверять молодому магу не захотелось.

– Ну и зачем всё это? – вновь спросил он у огонька. – Что осталось от такой долгой жизни, Наставник? Быть сильнейшим... а пасть от руки юродивой. Только имя Яль-Паларана так и останется в хрониках магов окрашенным чёрным. А Катя стала легендой среди людей. И я всё же человек, который с детства притворялся эльфом. Так что, наставник, не сердись, но она оказалась права. Я виноват перед вами обоими, но постараюсь прожить остаток своей жизни так, чтобы она одобрила.

Маг щелчком пальцев погасил почти прогоревшую свечу и вышел из осиротевшего кабинета. Сорень теперь знал, зачем нужна его искалеченная жизнь. И времени ему хватит.

***

В Королевствах было неспокойно. Войска с лета завязли в постоянных передислокациях, проводя дни в бесконечных маршах. Генералы будто бы сговорились и теперь переставляли отряды солдат, перекрывая ими дороги, и постоянно отправляющие сбившихся с ног гонцов в немыслимых раньше количествах.

Вот и этот немаленький отряд медленно брёл по дороге. Солдаты хмурились и прятали озябшие руки в рукава или карманы, сердито поглядывая на троицу своих командиров. Они ещё несколько часов назад догадались, что давешнее веселье эльфов не прошло бесследно, то есть отряд просто-напросто заблудился. А сами эльфы шипели друг на дружку громким шепотом, обвиняли всех по очереди, но пытались всё же держать лицо.

В самом хвосте колонны из тридцати человек брёл молодой мужчина, сбежавший год назад из родной деревни, лишь бы не старостиной девке не жениться. Сейчас он всё больше замедлял шаг, прислушиваясь и озираясь по сторонам.

«Ты получишь всё, чего жаждешь»

Слова мерещились в шуме ветра, но вокруг был обычный лес.

«Ты нужен мне. Здесь холодно. Подари мне крохи тепла»

Плач мигнул солнечным бликом среди сверкающего наста.

«Жду. Я жду тебя. Прошу, не покидай...»

Показалось в хрусте ветки, растоптанной ногами товарищей. Голос тревожил и преследовал, и навязчиво жужжал. От него не получалось отмахнуться, как не выходило и поймать страдальца за хвост.

Пока солдат терзался сомнениями, отряд остановился на внезапный привал. Командиры о чем-то спорили уже в полный голос, а рядовые шмыгали носами и отворачивались. Отряд вышел к перекрёстку, на котором стоял дорожный указатель: «Дикие Земли».

«Приди и ты сможешь изменить мир. Приди, я расскажу о мире добра, справедливости, о мире, в котором все счастливы»

– Идем в обход! – скомандовал капитан – эльфы, наконец, договорились.

Но отряд продолжил путь, а один солдат остался. Он хотел окликнуть командира, но слова замёрзли на губах. Зима стала слишком холодной, а с той стороны чувствовался тёплый ласковый ветер, и голос, что шептал для него, просил... И солдат повернул в другую сторону, оставив товарищей за своей спиной.

Солдат шел быстрым шагом, больше не оглядываясь по сторонам. Казалось, что перед ним светится путеводная стрела, указывающая дорогу. И, погруженный в стремление к неизведанной цели, он не заметил, когда вокруг исчезли сугробы и рядом с ним появился его провожатый. Высокого большеглазого мужчину солдат увидел, только когда оглянулся, стоя у подножия угрюмого Храма.

Незнакомец молча кивнул и, сохраняя серьёзное выражение на лице, сел прямо на мокрую землю, всем своим видом показывая, что останется здесь наблюдать, но не собирается мешать. Солдат пожал плечами, поправил у пояса тесак, сумку на плече и начал подниматься по ступеням.

Его не было очень долго. Абориген уже потерял терпение и собрался уходить, когда бывший солдат вышел из Храма и, смеясь, выбросил всё имеющееся при нём оружие и высыпал прямо на ступени содержимое кошелька.

В мир вышел новый юродивый.

А Храм затаился в предвкушении новой порции.

Эпилог по просьбам читателей

Храм, ярко освещённый и нарядный, предстал перед ними таким, каким он был в неизвестные времена, таким, каким его задумывали создатели в древности. Стены его залов украшали бесчисленные фрески, написанные прямо по резному камню и сливавшиеся в невероятные, фантастические картины былого величия, приоткрывая тайну над бытом и историей забытого народа. Пол, залитый чем-то неизвестным, отполированный до зеркального блеска, отражал потолок, раскрашенный во все оттенки синего. И казалось, что идёшь по небесной глади под небесным сводом.

Но великолепные залы были пусты. И хоть и было вокруг светло, нигде не было видно ни ламп, ни факелов, ни даже магических огоньков. Свет просто был сразу и везде, выжигал тени, разливался, не образуя бликов.

И вот последняя из череды красивейших комнат – зал с нишей и колонной. Только сейчас эта ниша преобразилась в двухстворчатую дверь, маленькую, но с каждым шагом к ней становящуюся всё больше, пока не выросла до размера, достаточного, чтобы сквозь неё кто угодно прошел не пригибаясь.

Катя и Сафен остановились перед проходом и переглянулись. Они молчали, им казалось, что любое произнесённое слово разрушит хрупкое великолепие вокруг, и они окажутся в темноте. Поэтому они просто понимающе кивнули друг другу и разом толкнули створки, распахивая двери.

Там, по другую сторону полога, сквозь завесу тумана угадывалось что-то неопределённое. И Катя, и Сафен долго стояли, вглядываясь в открытый проход, пытаясь рассмотреть, что же их ждёт за чертой порога, но, в конце концов, шагнули туда, дальше, в неизвестность.

И проход исчез за их спинами, оставив лишь гаснущий абрис. Теперь они стояли посреди просторной, но не большой комнаты без окон, меблированной под гостиную. Здесь тоже было достаточно светло, хоть источник света и оставался незамеченным. Вдоль одной стены на половину её ширины стоял шкаф с матовыми стеклянными дверцами. В углу – два тёмно-зелёных кресла с наброшенными вязанными «бабушкиным квадратом» пёстрыми покрывалами. Низкий столик между креслами тоже прикрылся ажурной белой вязаной салфеткой. Пол в комнате застилал ковёр, примирявший светлое дерево мебели с тёмной обивкой и полосатыми стенами. Возле оставшейся стены был оборудован камин и рядом с ним кованная чёрная поленница, заполненная с горкой. И выход дальше.

За дверью обнаружился широкий коридор, переходящий в выложенную плиткой прихожую. К стене прихожей была прибита вешалка с десятком массивных крючков, а под ней стояли проволочные полочки под обувь. И что крючки, что полочки не пустовали – на них были куртки и туфли для одного мужчины и одной женщины. Можно было не сомневаться, что одежда окажется впору что Сафену, что Кате. Железная дверь наружу, сейчас плотно притворённая, была не заперта. Девушка по почти забытой привычке защёлкнула шпингалет и, оглядевшись, нашла ключи от остальных замков – две связки ключей, одна с медным, другая со стальным брелком лежали в ботинке.

В коридоре были и другие двери. Одна из них вела в санузел с ванной. Другая – в спальню с широкой кроватью, застеленной обшитым нелепыми кружевами покрывалом «под парчу, чтоб боХато». В этой комнате тоже не было окна, на его месте стоял светлый, почти белый шкаф с заросшим пылью зеркалом на всю дверку. Напротив кровати – комод, а у изголовья по обе стороны – крохотные столики на гнутых ножках с крохотными, почти символическими ящичками под столешницами.

Последняя дверь из коридора вела, как оказалось, на кухню. Такую же залитую светом и без окна, как и все остальные. На целую стену раскинулся аляповатый затёртый кухонный гарнитур, втянувший в себя и раковину с краном, заросшим известью и с облупленными вентилями, и газовую плиту, закрытую крышкой с отбитой эмалью. Вдоль противоположной стены стояли шкафчики не в масть и разной высоты, и среди них сердито гудел и булькал холодильник с шильдиком «Бирюса». Катя открыла дверку и засмеялась, увидев завёрнутые в холст сыр и хлеб, крынку молока с обмотанным тряпочкой горлышком, кусок мяса в глиняной миске и овощи в деревянной посуде и плетёнках. А посреди кухни стоял прямоугольный обеденный стол, застеленный клеёнчатой пёстрой скатертью с рисунком из гигантских вишен и, почему-то, рябины. И посередине стола на багрово оранжевом фоне белели ложки из половинок раковин, прикреплённых к резным деревянным черенкам.

В квартире никого, кроме Сафена и Кати, не было. Но здесь было тепло, светло, из кранов текла и холодная, и горячая вода, а у плиты все конфорки исправно загорались от высеченных огнивом искр. Как работал холодильник, так и осталось непонятным, ведь ни на одной из стен рядом с ним Катя не смогла обнаружить розетку, да и шнура с вилкой тоже не было.

Пока они осматривали квартиру, они продолжали молчать, хоть больше и не чувствовали того напряжения, которое было в Храме. Но, осматривая новый дом, говорить просто не хотелось, ведь каждый из них сначала видел в окружающем что-то своё, знакомое, привычное или то, о чём когда-то мечтал. Теперь, когда они заглянули почти везде, не оставалось сомнений, что всё здесь устроено для двоих и сочетало в себе черты двух миров, заменяя привычное новым и новое привычным.

– Добро пожаловать? – спросила Катя и повернулась к Сафену. – Мы дома?

Сафен же улыбался и пальцем гладил ложки. Он точно помнил, что разломанные они остались на полу домика в Диких Землях, где медленно зарастали пылью. Он несколько месяцев даже не смотрел в тот угол, куда они отлетели, а потом так и не нашел в себе сил и решимости поднять их и починить. Погруженный в свои мысли, мужчина не сразу понял, о чем его спросила Катя.

– Да, наверное, – он ещё раз огляделся вокруг. – Тут странно. Так живут за пределами Леса?

– Нет, это место больше похоже на то, где я жила когда-то. Хотя и для меня тут немало странного. Но это мило, – Катя искристо засмеялась, удивившись. У неё очень давно не получалось так легко и искренне веселиться. Последний раз это было, наверное, ещё в школе.

В квартире было спокойно. Пока они осматривались, свет, поначалу везде ровный и одинаковый, изменился. Теперь на кухне царил яркий день, в спальне – приятные сумерки. А в комнате освещение менялось от угла к углу. Но по-прежнему, так же как и в храме, этот свет не давал теней.

Обживаясь, Катя объяснила Сафену ,как пользоваться непривычными для него предметами. Повторно исследуя всё, они смеялись, вспоминая, как Сафен учил её самым простым вещам, когда они жили в Лесу. Но, как и Катя, Сафен быстро примирился с новым бытом, а некоторые моменты ему даже понравились.

Девушка попыталась протереть рукавом зеркало, желая взглянуть на себя, но стекло, едва освобождаясь от серого щита, вновь зарастало, позволяя увидеть только мутные и невнятные отражения. После, наверное, шестой или седьмой попытки она махнула на зеркало рукой, распахнула шкаф и захохотала в голос, перепугав Сафена. И было от чего рассмеяться: на плечиках вперемешку висели мужская и женская одежда, и современная, и привычная, и диких земель, тоже ставшая родной, а ещё людская и эльфийская. Легкое летнее платье висело рядом с объёмным шерстяным мужским свитером, похоже, даже ручной вязки, джинсы и штаны из грубо выделанной кожи соседствовали на одной вешалке и прикрывались завязанными узлом пояском, ремнём и шарфиком, похожим на тот, которым Катя вечность назад подвязывала выпускное платье. На полках слева порядка было больше: мужское и женское лежало раздельно, но бельё разных эпох и для разных сословий встречалось и здесь.

Отсмеявшись, Катя отправила Сафена отмываться, напомнив на всякий случай, как настроить тёплую воду и посоветовав не торопиться. А сама отправилась на кухню. Она всё больше и больше вживалась в роль хозяйки странного мирка, ограниченного стенами без окон. А в шкафчиках и ящиках, корзиночках, баночках и мешочках нашлось всё, что только она могла себе представить и ещё чуть чуть. Посуда, как и одежда, оказалась просто невероятно разнообразной. Вот на одной полочке стоят глиняный и чугунный горшки с крышками, а рядом с ними эмалированная кастрюлька и сотейник с навороченным слоистым дном, а следом – керамическая сковорода. Ножи в одном поддоне кованные, ручной работы, с резными костяными ручками, и тут же – ножики а-ля СССР с чуть подплавленными пластмассовыми ручками. Вилки и ложки вперемешку, алюминиевая штамповка в стиле студенческой столовой и витиеватые из серебра и с нелепым огромным штампиком пробы «825, Энский сталеварный завод», красующимся посреди набалдашников ручек. Но продукты все были только из мира Сафена, среди них не нашлось даже лапши, рожек или макарон, по которым успела стосковаться Катя. Но были мука, вода, яйца и смутно вспоминавшийся бабушкин рецепт. Девушка мысленно пообещала себе, что раз нет привычной, то попробует сделать домашнюю лапшу. И как только мысль оформилась, как в следующем ящике попались скалка и лапшерезка.

Придирчиво осмотрев доставшийся арсенал, девушка занялась обедом, отвлекаясь только чтобы прислушаться к шуму воды виз ванны. Но пока готовила, она обнаружила очередное чудо места: продукты не убывали. Катя вернула корзинку красных ароматных помидор обратно в поддон холодильника наполовину пустой, но когда открыла дверцу, чтобы взять хлеб, увидела, что корзинка снова полна. Крупы, соль, молоко... стоило закрыть и открыть дверцу шкафчика, крышку баночки, как они вновь становились как были. Очередная странность была принята без удивления, в квартире, наверное, любое волшебство показалось бы нормальным, как так и должно.

Ванна, откуда вышел Сафен с мокрыми волосами, босиком и в простых штанах из некрашеного льна на резинке. Комнатка, заполненная до потолка паром, высохла, стоило закрыть и открыть дверь. Во вновь ставшей первозданно чистой ванной Катя тоже с удовольствием вымылась и привела себя в порядок, прочесала отросшие волосы найденной тут же расчёской. И на свежее тело надела розовое хлопковое домашнее платье, с забавными котятами, нарисованными по подолу и на животе. Короткая юбка оставляла открытыми колени, а на Катиных ногах красовались пушистые тапки в виде укуренных зайцев.

Пока она мылась, Сафен разжёг камин и перенёс приготовленную Катей еду в комнату. И они вместе обедали, негромко беседовали, смотрели на огонь и наслаждались покоем. И здесь, напротив живого пламени, они смогли спокойно рассказать обо всех своих страхах, переживаниях, сомнениях, о тенях прошлого и надеждах. Это было легко и правильно, освободить себя и того, кто сидит рядом, от тяжести, скопившейся на сердце.

И за разговорами, окутанные живым сухим теплом, они ощущали себя пьяными от счастья, от той лёгкости разговора, да и просто от того, что сидели рядом. Ощущение безусловного счастья кружило голову, но мысли оставались ясными, а язык не заплетался.

Наговорившись вволю и дождавшись, когда прогорят подброшенные последними поленья, они перемыли посуду, смели золу с остывающих камней и закрыли за собой дверь спальни. Для них настала самая мирная ночь за последние годы. Ночь, когда можно было выспаться рядом и видеть только хорошие сны. И эти сны тоже были одни на двоих, такие же причудливые, как окружающие их вещи.

***

В своём новом доме Сафен и Катя жили тихо и размерено. Готовили, дурачились, разговаривали и смеялись. И совершенно сбились со счета, потерялись во времени. У них не было часов, а свет не менялся. Поэтому, когда они уставали, то для них наступала ночь, когда надоедало спать – приходило утро.

Иногда из-за входной двери доносился приглушенный шум, в котором угадывались голоса. Порой даже казалось, что кто-то снаружи берётся за дверную ручку, но не было понятно, пробует ли он открыть дверь или чувствует, что заперто. Только тревожные минуты проходили, страх утихал и пара продолжала наслаждаться тем, что имеет, и делать вид, что за дверью ничего не происходит, что там просто тишина.

Может, это продолжалось неделю, может, месяц. Но в один из дней они заметили, что зеркало больше не сопротивляется уборке. Катя протёрла стекло и перед ними предстали их отражения. Удивительно, что они не заметили перемены раньше, ведь друг друга же они видели каждый день, каждый час и почти каждую минуту.

Сафен немного раздался в плечах и стал ещё выше ростом. Его медные волосы стали мягче и теперь цветом больше напоминали осеннюю листву. А глаза, всё равно большие, теперь не казались через чур огромными. Кожа посветлела и на лице и руках проступили бледные весёлые веснушки. Но по сравнению с Катей он совсем не изменился.

А девушка даже не сразу узнала себя в отражении. Болезненная худоба, шелушащаяся обветренная кожа, иссушенная палящим Солнцем – подарки долгой дороги – исчезли. Катя не стала полненькой, какой когда-то была, но и худышкой больше не была. Кожа стала просто приятно загорелой, гладкой и ровной. А волосы больше не были по-эльфийски светлыми, они приобрели приятный русо-золотистый цвет и начали чуть-чуть завиваться на концах. А сильней всего изменился её взгляд – в нём больше не было страха и вечного сомнения, исчезла даже тень затравленности, а на их место пришло уверенное спокойствие. Перед ней в зеркале была не та Катя, которую помнили мать и сёстры, и не тело эльфийки Яль-Марисен. Перед ней была она сама, прежняя и неуловимо другая, собравшая в себе всё лучшее, что могла взять из прошлого.

Неведомая сила, поддерживающая уютный мирок волшебной квартиры, мягко намекала своим гостям, но всё равно заботливо оберегала. На следующий день ближе к тому, что Катя и Сафен сочли вечером, в холодильнике рядом с крынкой молока появилась бутылка вина, а среди овощей нашлась корзинка с яблоками и апельсинами.

Этот вечер Катя и Сафен вновь провели перед камином, в котором разожгли большой огонь, скормив разом чуть ли не половину дров. Они сидели, обнявшись, смотрели на яростное пламя, скованное выложенными камнем стенками камина и чёрной решеткой, не спеша пили красное вино с густым терпким вкусом виноградных косточек и ели сладкие фрукты.

– Нам пора уходить? – негромко, чтобы не разрушить хрупкую атмосферу уюта и доверия, царящую вокруг, спросил Сафен.

– Наверное. Дождёмся утра? – Катя поудобней устроила голову на его плече.

– Завтра. Да, мы уйдём завтра. – Он задумчиво кивнул и потянулся за очередной долькой яблока.

Когда вино было допито, фрукты доедены, а камин прогорел, они неторопливо прибрали квартиру и легли спать. Это была первая ночь, когда их сон не был безмятежен. Что-то тревожило, волновало, но почти не прорывалось в сны. Вот и утро наступило быстрее, чем хотелось бы.

Неторопливо позавтракав, они начали собираться. Долго перебирали и примеряли разномастную одежду из шкафа, смеялись некоторым забавным сочетаниям, но при этом даже не посмотрели в сторону тех вещей, в которых попали сюда. И кожаные куртка с кожаными штанами, и белое эльфийское платье надоели и напоминали о мире, который они оставили. На верхней полке в шкафу нашлись и две сумки, в которые можно было сложить одежду, бельё на смену, разные полезные мелочи и, конечно, немного еды в дорогу.

Уходить отсюда очень не хотелось, но они понимали, что действительно пришла пора сказать спасибо ставшему родным убежищу. Так они и сделали, поклонившись, стоя в прихожей и искренне поблагодарив гостеприимный дом. Катя и Сафен взяли каждый по связке ключей, отперли все замки, откинули щеколду и, замешкавшись на секунду, распахнули тяжёлую железную дверь, легко и бесшумно провернувшуюся на петлях. Впереди, за высоким порогом, была новая неизвестность, в которую они сделали свой первый шаг. Вместе. И надеясь, что это вместе – навсегда.