Текст книги "Слом (СИ)"

Автор книги: Наталья Моричева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Вы?.. – девушка на дороге в упор смотрела в лицо Эль-Саморена, выехавшего вперёд. Со стороны было не заметно, как она вздрогнула, узнав стражника. – Вы...

– Здравствуйте, – молчание, – Катя. Чем мы можем помочь? – глухо и безжизненно спросил командир.

– Командир, – сглотнув комок и глядя снизу вверх обратилась эльфийка. – Дальше по дороге будет Гостевой дом. Подбросите замёрзшую путницу.

– Будем рады оказать услугу, – совсем не весёлым голосам подтвердил он и распорядился, чтобы девушку подняли на седло. – Альси-Алирин, Вы же не возражаете?

– Конечно, – сдержанно отозвался посол. – В дороге решения остаются за вами, Эль-Саморен.

– Тогда не будем больше задерживаться. Вперед.

И отряд продолжил путь. Стражникам, занятым своим делом, было не до переглядываний. Они по отработанному порядку сменяли друг друга, ловко пересаживали Катю в каждую пересменку, в другое седло, чтобы не переутомлять лишь одного коня. Подручные Альси-Алирина тихо переговаривались, бросая любопытные взгляды на неожиданную спутницу, когда пускали лошадей шагом, но к их беседе не прислушивались. Эль-Саморен бдительно следил за вверенным отрядом. А Альси-Алирин ловил моменты и украдкой рассматривал эльфийку. Он узнавал и не узнавал её – она была очень похожа, даже голос был похож, но уж слишком неловко держалась в седле, непривычно сутулилась.

До гостевого дома, стоящего возле слияния четырёх трактов и самого близкого к границе, они добрались быстро. Хотя гостевой дом – это очень скромное название, закрепившееся больше по привычке за заведением, раскормившемся на оживлённом перекрёстке почти до полноценного поместья. Отдельная вместительная конюшня, чуть дальше сараи со скотом, навесы для телег, три дома, в которых живут семьи работников, отдельно трактир и почти в самом центре —длинный двухэтажный дом с гостевыми комнатами.

Едва они въехали во двор и начали спешиваться, как к ним уже торопились работники и кое-кто из гостей. И, едва они рассмотрели девушку, как волной начала расходиться новость «Катя, Катя Чистые Руки здесь» и ни звука об эльфийской кавалькаде. Девушку окружили и с восторгами отвели в просторный общий зал трактира. А эльфы остались удивлённо смотреть вслед отхлынувшей толпе, с ними задержались лишь пара суетливых конюхов, беспокойно поглядывающих на распахнутые двери, в которые всё прибывали и прибывали люди.

– Простите, мальчик, – тронул за плечо одного из младших конюхов, знакомящегося с уставшей лошадью, помощник посла. – Почему её так встретили?

– А как иначе? Это ж Катя Чистые Руки. Мы про неё уже год слышим, да не чаяли, что встретим юродивую. Она такие чудеса творит! Да ты иди, сам посмотри, а о коняках мы позаботимся.

Эльфы всё же проследили, как устроили их коней, четверо стражников даже остались помочь позаботиться о животных. Остальные отправились в трактир, рассчитывая найти в нём хозяина Гостевого Дома или хотя бы кого-нибудь из его подручных. Но в зале их ждало непривычное зрелище.

Катя как раз в это же время зашла через боковую дверь обратно в комнату, вытирая руки чистым полотенцем и негромко разговаривая с девушкой, несущей поднос с кружками. Люди, набившиеся сюда, заняли все лавки, стояли вокруг столов и гомонили в ожидании. Как только вернулась девушка, они усадили её за стол в центре, поставили перед ней кружку с дымящим отваром и полную тарелку. Но не успела девушка и ложки съесть, как её со всех сторон засыпали вопросами.

Альси-Алирин среди толпы высмотрел белый передник на объёмном пузике хозяина заведения. Пузик плавно, через грудь и шею, переходил в красное широкое лицо, на котором сияла искренняя улыбка невероятно счастливого человека. Но всё его внимание было направленно исключительно на Катю до тех пор, пока девушка не заметила затруднение своих спутников и не указала на них толстячку.

Для эльфов поспешили освободить один из угловых столов, усадили, выслушали пожелания.

– Да, да, всё сделаю, распоряжусь, прослежу. Самые лучшие комнаты на втором этаже подготовим. Там места хорошие, ещё мой папаня для гостевых хором через купцов три гномьих печки заказывал, – суетился хозяин, комка края передничка, обтянувшего сытый пузик. – Мальцом был, но мастеров из горного царства помню. Печки они как установили, так нарадоваться не можем. Тепло, сухо и копоть почти и не летит, особенно в верхних комнатах.

– Объясните, какие комнаты наши, и можете идти, мы сами найдём. Только с ужином поторопите, – отмахнулся Альси-Алирин, прислонился к стене и прикрыл глаза.

Эль-Саморен, стражники, в том числе и задерживавшиеся в конюшне, помощники посла наблюдали за творившимся в зале со всё большим недоумением. Люди постепенно успокаивались, многие, насмотревшись, расходились, но рядом с Катей всё равно постоянно стояло и сидело не меньше пяти-семи человек, что-то рассказывающих.

Стражники, наскоро поев, вернулись к своим обязанностям, только Эль-Саморен остался в зале. Он долго сидел, выжидая удобный момент, и дождался. Катя извинилась перед очередным собеседником и вышла, прихватив свечу, из зала. Эльф, не привлекая внимания, выскользнул следом, смутился, замешкался и перехватил Катю на обратном пути.

– Нам нужно поговорить, – появился в свете огонька стражник.

– Хорошо, поговорим, – устало откликнулась девушка. – Вернёмся в зал или останемся здесь?

– Лучше наедине.

– Там есть стол, за которым разносчицы отдыхают. Пойдём туда, – подумав, кивнула она и вернулась назад по коридору.

Девушка села на неудобную крошечную трёхногую табуретку и облокотилась на узкий столик, больше похожий на широкую полку. Эль-Саморен пристроился напротив и не сводил взгляда с края простого, но изящного подсвечника. Мысли разбегались, а их место занимали обида и ненависть. Он не замечал усталой горечи на лице собеседницы.

– Теперь Вы легендарная Катя Чистые Руки... хм...А как же Яль-Марисен! – эльф всё же сдержал крик в последний момент.

Катя задумалась, помолчала, рассматривая, как с лица командира медленно сходят все эмоции и прячутся под маской спокойствия. Она на ощупь достала кожаный позвякивающий мешочек и высыпала на стол пол горсти ракушек.

– Смотрите, – Катя выдвинула вперед двухстворчатую раковину, – она состоит из двух половинок. Каждая створка – почти точная копия своей половинки. Сейчас они одно целое, но стоит им разлучиться, – девушка подняла ещё одну такую же ракушку и разорвала половинки, одну створку положила перед эльфом, – как придётся обыскать всё морское дно и все пляжи побережья. Только за это время половинка может разломаться, превратиться в мелкую крошку... – оставшаяся в её руках часть зло полетела на пол. – Можно потратить жизнь на поиски потерянной половинки, а можно поискать рядом и найти очень похожую, так же лишившуюся половинки половинку, и склеить их. – Катя молча ссыпала обратно ракушки, оставив только выложенные перед собеседником. Я не знаю, как вернуть Яль-Марисен, я не могу её вернуть, как и Вы не в силах вернуть Катю домой.

Юродивая забрала свечку и не спеша отправилась обратно в зал, откуда уже слышался гомон. Но Эль-Саморен, сидевший неподвижно перед оставленными ракушками, окликнул её через несколько шагов:

– Мы тебя искали, – и скривился от лживой недоговорки, одновременно радуясь, что лица не видно.

– А я не пряталась.

Эль-Саморен остался один в темноте. Он не знал, сколько так просидел, пока мимо не пробежала зевающая служаночка. Через десять минут эльф с большим кувшином вина уже поднимался в выделенную ему комнату. Остаток ночи он пытался залить застрявшие в мыслях, но так и не произнесённые слова «Я – Катя, а не та, что была в этом теле раньше».

Под конец одинокой пьянки в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Альси-Алирин придвинул к себе вино, плеснул на пару глотков в чистую кружку и спросил у хмельного:

– Катя?

Эль-Саморен поднял мутный взгляд, допил остатки в своей кружке, кивнул, но всё-таки ответил.

– Катя. Не Яль-Марисен, а Катя, забравшая её тело. – Он так сжал раковины в ладони, что их края больно врезались в кожу.

– Что же на самом деле произошло с моей женой?

– Если бы я знал...

***

Утро, такое же холодное, как и день накануне, встретило отряд двумя новостями: Катя уже уехала с первым же утренним торговым обозом. А Альси-Алирин отдал приказ возвращаться обратно в столицу.

Весь путь обратно он торопил эскорт, стремясь возвратиться как можно быстрее, не жалея коней. Обеспокоенное сопровождение пыталось добиться хоть какого-то объяснения, но тщетно, посол лишь отмахивался и повторял приказ, а потом подгонял коня. Они почти летели по тракту, пронеслись по столичным улицам и свернули во двор одного из дворцов, того самого, в котором обитали маги.

Альси-Алирин осадил коня перед самыми ступенями крыльца, напугав и чуть не сбив служанку, с такой силой распахнул дверь, что ручка стукнулась о стену, и скрылся внутри. Не прошло и нескольких минут, как до оставшихся внизу донеслись крики, а потом и звук глухого удара.

– Не зря мама предупреждала не связываться с магами... – пробормотал один из стражников.

– Если хотите поболтать, то доложите в Дом Стражи, – сердито обернулся Эль-Саморен. И разговорчивый подчинённый кивнул и поспешил выполнить приказ.

– Мы тоже, пожалуй, должны попрощаться, – заметил один из помощников посла. – Королю не будет лишним узнать о случившимся с Альси-Алирином.

***

Катя закуталась в одолженную шубу так, что наружу торчал только нос. Свет больно резал глаза, болела голова, и всё тело сотрясал озноб. В последний раз она спала в доме госпожи-торговки, потом – лишь урывками, пока её везли до гостевого дома. Но сейчас сон не шел, только краткие минуты дремотного забытья, от которого мысли путались ещё сильнее. И даже из такого хрупкого кокона тепла и покоя пришлось выбираться – караван остановился.

– С нами Катя Чистые Руки! – слишком громко прокричал кто-то из возниц, показывая на пошатывающуюся, растрёпанную девушку.

И селяне с радостными приветствиями окружили девушку. Но у неё не было сил отвечать, ноги подкашивались от слабости, а перед глазами плыло.

– Она, кажись, приболела в дороге, – извиняющимся тоном пояснил купец, владелец обоза. – Я её такой не возьму дальше. Тяжко будет.

Деревенские заспорили, но всё же скоро Катю увели в один из домов. Здесь было темно, как и почти во всех подобных домиках. В деревнях, в отличие от городов, окнами не прорезали стены, чтобы зимой меньше уходило дров, поэтому внутри свет давали лишь лучинки, реже свечи или масляные светильники, даже если у хозяев хватало на них денег. А сейчас эльфийка замечала всё это лишь краем сознания, с трудом, заплетаясь и сбиваясь, договаривалась с хозяйкой дома и её старшей дочерью, успокаивая, что от неё мор не начнётся. Чтобы убедить их, пришлось сознаться, что она эльфийской крови, а эльфы и люди одним мором не болеют, это все знают.

Но едва Катя смогла привести себя в относительный порядок после долгой дороги, одеться в чистое и устроиться на очень низкой и узкой лежанке, как провалилась в тревожный, изматывающий, наполненный бредом сон.

Даже в мире снов всё плыло перед глазами, люди и места были словно в тумане или дымке. Вот мама накрывает на стол в доме Риссы и укоризненно смотрит на свою дочь. «Я не рожала убийцу» говорит она, и стены перетекают в стволы деревьев вдоль обочины дороги. Вслед за домиком истаивает и мать, а вокруг из лёгкой дымки возникает Эль-Элитин. Он смеётся, убивая напавшего разбойника, и брызги крови стекают по его лицу, переплавляя его в Эль-Саморена... Кошмар сменялся кошмаром, смешивал память о двух мирах в невероятные истории, и Катя не могла вырваться из череды смертей и убийств, пока во сне вновь не оказалась возле стены Артефакта.

Сон отступил, оставив после себя тяжелый, липкий осадок, до последнего пытающийся не выпустить девушку из своей хватки. А рядом негромко разговаривали двое, и их голоса помогали вернуться из паутины бреда.

– Мы тут ещё одеял принесли, ну чтоб не тряслась так, – мужчина с глухим стуком сгрузил на пол тяжелую стопку.

– Молодцы, а теперь неси обратно. Юродивая сказала не укрывать сильно. Лучше расскажи, что нового от соседей слыхать? – женщина с плеском уронила тряпку в воду и отошла к печке подкормить огонь полешком.

– Да что там интересного... Как у них мор пошел, так десятка два людей животом полегло за пару дней всего. А теперь чой-та ими и эльфы заинтересовались. Но больше нигде боляки почитай и не было, да и там как-то странно болели, если купчикам верить. Ну, когда мор только один дом выкашивал?

– Ну и боги пусть судят. А то совсем ведь обнищали тамошние. Ты иди, иди давай. Мне нашей хворой помочь надобно, так что не смущай девочку. И одеяла не забудь!

Мужчина с покряхтыванием вышел, сердито стукнув дверью, а женщина продолжила что-то ворчать себе под нос, хлопоча у печки.

– Можно воды? – хрипло спросила со своей лежанки Катя, неловко пытаясь сесть. – Пить хочется.

– Ох, очнулась, наконец-то. Сейчас, сейчас. Мы так за тебя испужались, три дня вот тут металась. – Хозяйка присела рядом, поддерживая, помогла напиться. – Как затихнешь, так не трогали. Но как лопотать начинала, так аж мурашки: ни слова не понять.

– Простите, не хотела вас пугать.

– Ты полежи ещё, отдохни. После такого сил, поди, нет никаких.

– Нет, – Катя огляделась в полутёмной комнате. – Мне на воздух надо.

С трудом, держась за стену, девушка медленно выбралась во двор, встала, убрала влажные волосы с лица и, часто моргая, с наслаждением дышала. После полутёмного душного домика холодный воздух казался живительно вкусным, свет слепил, но не резал глаза. Высокое, ясное и пронзительно-счастливое небо смеялось над застигнувшей всех врасплох зимой. Это был миг. Эйфория. Прерванные вывернувшей желудок судорогой.

– Какая же всё это ложь, – пробормотала Катя, умывая лицо пригоршней снега, стирая остатки трёхдневного кошмара. – Вся моя дорога, мамочка, вся это проклятая дорога – это такая ложь! – слезы защипали глаза, но не решились показаться. – Ложь, лицемерная ложь...

В этой деревне пришлось задержаться ещё на два дня, прежде чем с очередным идущим мимо караваном отправиться дальше. Девушка плохо представляла, в каком уголке мира сейчас находится, поэтому, всё так же боясь спросить лишнее, она продолжала полагаться на судьбу, надеясь, что та выведет её туда, куда Катя сейчас стремилась. И ей всё равно пришлось петлять окольными путями.

Отступление четвёртое

Золотой пылью рассыпался закат где-то в просвете между деревьями, словно бы по волшебству неожиданно одевшимися за прошедший день в лёгкое кружево первой листвы. А ветер уже подсказывал, что скорей всего ночевать эльфийка будет под крышей, а не на непросохшей земле. И действительно, через пару сотен шагов тропа вывела её к огородам крошечной деревушки.

Люди встретили её приветливо, но без лихорадочного преклонения, как этой иногда бывало. Чувствовалось, что здесь живут люди если не счастливые, то с чистой совестью. Они с радостью согласились пустить девушку переночевать. Это была обычная крохотная деревушка, только...

Во дворе на завалинке Катя увидела необычного старика. Он сидел, сгорбившись годами, откинув легкие седые волосы на бок и подслеповато щуря глаза, спрятавшиеся между морщин. Но самое удивительное, что старик был эльфом. В этой крохотной, меньше десятка домов, затерявшейся в дебрях деревушке Катя больше ожидала встретить лешего и домового, чем эльфа, но глаза и чутьё её не обманывали.

– А что тут делает этот эльф? – поинтересовалась она у развешивающей выстиранное бельё женщины. – Это ведь эльф?

– Да его умирать привели. Давно уже, – чуть удивилась женщина, встряхивая очередную пелёнку.

– У-у-умирать? И когда?

– Этого? Его лет тридцать назад оставили. Он последние лет пять в соседнем селе жил, а вот уж с осени у нас. Ан как Колисса с крыльца на сносях упала, так сразу и перевезли.

– А зачем? Он врач? Ну лечить умеет? – пояснила Катя на немой вопрос.

– Как зачем? Не разумекаешь, что ль? Да и что с тебя взять, тебе, юродивой, так и должно, – задумалась собеседница, но, махнув рукой, ответила. – Они жеж сами помереть не могут, нет в них смерти. Вот и приходится у других просить. А так он дитю несчастному часть своей жизни передаст, а смерть от дитя отодвинет. И всем ладно.

– И всегда так?

– Ой чудные ты вопросы задаёшь... не знаю я. Только эльфов этих мне всё равно жалко. Бедные они, жизнью будто проклятые. Деток у них мало, даже слышала, что если у кого двое в семье, они это за великую редкость почитают. Да и малыши растут только с нашими нянями. А кто вырастет, что его ждёт? Какое счастье может быть, если даже собственное дитя нужно кому-то отдать, если ему добра хочешь? Нет, жалко мне этих эльфов, – женщина подняла опустевшее корыто и вразвалочку ушла в сарай.

Катя осталась смотреть на старика, не зная, что же должна чувствовать к нему. Он просто своим присутствием здесь спасал ребенка, но и использовал его. Она долго пыталась понять, но так и не смогла и, в конце концов мысленно махнула рукой. Но зато теперь стали объяснимы и няня Алли, когда-то позаботившаяся и о ней, и зачем эльфы в городах выходят на улицы и обнимают подряд всех людей. И малышня сама к ним бежит с криками, смехом и улыбками, девушка сама это видела два раза, но тогда побоялась расспросить. И какая ирония, что этих высокомерных гордецов, принимающих свои власть и богатства с презрительным равнодушием, жалеют глупые честные люди. И какой каприз судьбы, эти же люди идут воевать и умирать за эльфов и под их командованием.

***

День уже повернул к вечеру, а Катя петляла по тропинке, то теряющейся в высоком подлеске, то вновь появляющейся серой змеёй под ногами. Девушка устало вздохнула, грустно встряхнула пустую фляжку и медленно пошла дальше, прислушиваясь и присматриваясь, надеясь найти родник или ручей. Но вместо тихого журчания воды она внезапно услышала шум и крики. Подчинившись кольнувшему любопытству, девушка свернула и побежала напрямик на голоса. Через сотню шагов она вылетела на узкую вытянутую полянку, на которой женщина пыталась одновременно заслонить собой четверых детей и спрятаться за спинами вооружившихся палками мужчин. А в нескольких шагах перед ними эльф отбивался от трёх волков.

Катины ноги словно бы вросли в землю, не давая ей ни отступить, ни приблизится. За всё время путешествия ей несказанно везло – ни один дикий зверь страшнее зайца не приближался к её кострам. А сейчас на её глазах серые стремительные тени уже до кости разодрали ногу вооруженного тонким мечом юного защитника, и его рубаха слева была уже бордовой от пропитавшей её крови. Но напавшие тоже несли потери. Первый волк коротко проскулил и рухнул, а оставшиеся двое воспользовались возникшей заминкой: один из них сбил юношу с ног, а второй проскочил к почти безоружным мужикам. Эльф отчаянно закричал, судорожным движением всадил меч в живот удерживавшего его зверя, рывком скинул его, перевернулся и застонал. Он залитой кровью рукой достал откуда-то нож и последним усилием метнул сталь вслед последнему волку.

Нож завяз в шкуре, почти не причинив вреда, и зверь принялся за скупо отмахивающихся дубинками мужчин. Но подраненный в схватке волк медленно истекал кровью, продолжая яростно атаковать. Когда зверь был всё же забит, выяснилось, что бешеная стая забрала с собой трёх человек и их защитника. И только теперь, когда оставшиеся целыми убедились – схватка кончилась – они заметили застывшую на краю поляны Катю, медленно зеленеющую от увиденного.

Они не разговаривали, ни у участников битвы, ни у ставшей свидетельницей резни зрительницы не было ни желания, ни сил что-то обсуждать. Они подняли тела погибших и медленно и тяжело пошли в сторону деревни. Только перепуганные малыши тихо шептались с женщиной и прижимали к себе корзинки с ягодами.

Деревенька, вернее разросшийся до трёх дворов хутор, наполнился плачем и причитаниями. Тела людей унесли в дом, в котором вскоре скрылись несколько женщин с вёдрами, а за забором уже раздавался шорох осыпающейся обратно в яму земли. Только тело эльфа оставили лежать на улице в сторонке с краю двора.

Когда стемнело, хуторяне похоронили своих соседей и начали расходиться по домам. Тело защитившего их всё так же лежало забытым во дворе.

– А что с ним? – Катя ухватила за рукав одну из женщин и кивнула на всеми забытого погибшего.

– Так это ж эльф! – отмахнулась женщина. – Ты, девочка, лучше в дом иди. А звать-то тебя как? Я чой-то запамятовала.

– Я Катя.

Юродивая отпустила собеседницу, но не пошла вслед за ней, а села возле соплеменника. Она не знала, что ей делать. В равнодушной, пренебрежительной фразе «Так этож эльф!» не было зла, да и женщина не хотела проявлять неуважение, для неё это было что-то само собой разумеющееся, очевидное. Для местных крестьян, но не для Кати. И девушка так и просидела во дворе до утра, задремав под невесёлые мысли. А на следующий день ближе к полудню увидела, как тело погибшего истаяло серым дымом, отливающим едва заметной синевой в ярких солнечных лучах, и улетевшим к небу. И это дымное облачко провожали взглядом и такой выразительной тишиной все хуторяне от малышей до стариков. На земле остался лежать только узкий тонкий клинок, искривлённый битвой, для которой не предназначался.

***

Сафен стоял на краю пляжа и наблюдал, как отголоски шторма выбрасывают на песок тину с запутавшимися в ней раковинами. Порывы ветра забирались дальше, разбиваясь только уже о стену деревьев, срывая с лица мужчины бессильные слёзы и лаская каплями, сорванными с высоких волн. Он наконец понял, почему Катя плакала и смеялась одинаково часто. Он сам теперь так делал – веселился вместе со всеми и тосковал, едва оставался один.

Только никто из жителей Леса не сомневался, что Катя больше не вернётся в Дикие Земли. Но сердце отчаянно не хотело этому верить, оно надеялось, что девушка вернётся к нему, и тогда он вновь приделает ручки к белоснежным ракушкам. И нарядными ложками Сафен и Катя зачерпнут морскую воду из одной миски, разделив свою жизнь на двоих.