Текст книги "Русалочьи сказки (СИ)"
Автор книги: Наталья Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Глава 38 Слезы, водка, оливье
На этом сюрпризы не закончились, а скорее, только начались.
После Машки ко мне ввалилась Танька.
– Мы разводимся! – вместо «здрасьте» заявила она с порога.
– В смысле? – опешила я. – А когда вы успели пожениться?
– Я в фигуральном смысле, – мрачно пояснила она и расплакалась.
Я растерялась. Видеть Таньку плачущей мне приходилось так редко, что никакого плана на этот случай не было. Поэтому я просто села рядом и молчала. Ждала, пока она сама все расскажет.
Танька же сидела и ревела. Я вздохнула и снова пошла ставить чайник. Может, Машка права, и все будет плохо? От этой мысли настроение испортилось еще больше.
– Ну так что? Расскажешь, что случилось?
– Это кошмар! – трагически рыдала Танька. – Меня в магазине назвали его мамой! Мамой! – и завыла еще громче.
У меня отвалилась челюсть.
– Что?!
– Мы пошли в магазин купить ему джинсы, – сморкаясь в салфетку, пояснила она. – А продавщица молоденькая говорит: «Оденьте эти и выходите, мама ваша посмотрит»!
И снова зарыдала.
– Нет, ну я, конечно, терпеливый человек, но не до такой же степени! – закипая, начала я. – Вы обе дуры, сговорились довести меня сегодня до инфаркта! Ладно та, дура по призванию, но за тобой такая гадость не водилась!
Танька даже реветь перестала.
– И ты хочешь сказать, что из-за какой-то малолетней имбецилки отменишь свадьбу с любимым мужчиной?! То есть какая-то сраная продавщица будет решать, с кем тебе быть?!
Танька задумалась.
– Значит, эта завистливая, закомплексованная неудачница, которая увидела красивую и счастливую пару, и тупым хейтом пощекотала свое больное эго, вот так запросто может разрушить твои планы на жизнь? Скажи мне, что за магазин, я схожу, поблагодарю ее, за то, что избавила Павла от участи жить с идиоткой! Все правильно, он найдет себе умную! Да что там, женится на этой продавщице!
– Да? – робко спросила Танька, успокаиваясь.
– Да! – припечатала я.
Она вздохнула, высморкалась в салфетку, встала, налила себе кипятку и залпом выпила. К ней вернулось обычное решительное состояние, она размяла кулаки и приготовилась, очевидно, бить морду обидчице.
Положение спас ПалЮрич. Прилетел бешеный, с порога кинулся к Тасечке.
– Рыбка моя, ты же не серьезно? Ты просто перенервничала. Обычное дело, синдром невесты.
Я поддакнула, доставая второй бокал – для него.
Танька окончательно успокоилась, они обнялись и что-то шептали друг дружке на ухо. Я тактично удалилась. В комнате включила телевизор, чтобы не мешать им разговаривать.
Как раз шли новости.
«Взрыв раздался возле кафе «Саян», где в это время как раз проходила встреча активистов»…
Я краем глаза посмотрела на экран и похолодела. У кафе была припаркована машина Сергея.
ПалЮрич и Танька не сразу поняли, что случилось. Прибежали и смотрели, как я раз за разом ледяными пальцами тычу в телефон, пытаясь дозвониться до него. И раз за разом механический голос сообщал мне, что абонент недоступен.
Наконец, они отняли у меня трубку. Танька накапала корвалола, ПалЮрич звонил куда-то, пытаясь узнать подробности.
И тут телефон ожил сам.
– Майя Филипповна? – поинтересовался незнакомый мужчина.
– Да, – неожиданно хрипло сказала я.
– Вам нужно подъехать по адресу… – он продиктовал, я машинально повторила. – Ваш номер оставил Донцов Сергей, на случай, если с ним что-то случится.
У меня все поплыло перед глазами. Ноги стали ватными, подкосились, и я даже не почувствовала, как упала.
Когда меня привели в чувство, уже приехала машина, чтобы вести меня на место. Танька с ПалЮричем и тут же оказавшейся Машкой поехали со мной. Машка всю дорогу махала на меня платочком. Мне было дурно, клонило в сон. Очевидно, действие корвалола.
По адресу оказалась больница. Но нас подвезли не к центральному входу, где уже толпились журналисты, посетители, полиция, в общем, огромная толпа.
Мы зашли в боковой вход. Нас провели в кабинет, где уже сидела девочка, совсем подросток. Очевидно, и ее родные пострадали в этой трагедии.
Я приготовилась к самому плохому. Дрожала так, что зубы стучали. Вспоминалось Машкино предсказание: «Ребенок. Смерть. Рана. Ветер». Вот и ребенок, грустно подумалось мне. И смерть. Все-таки разрыдалась. Девочка тоже заплакала. Я подошла к ней, обняла, гладила ее длинные русые волосы, и сквозь слезы утешала, как могла.
Тут дверь открылась, и зашел… Сергей! Весь грязный, в пыли, в царапинах, куртка порвана, штанина тоже. Но живой!
С воплями мы обе повисли на нем. Он сконфуженно обнимал нас, морщась от боли. Только потом начало приходить осознание.
– Ты как?! Что?! Почему?! – затормошили мы его. Другие военные тоже подошли и радостно говорили разные приятности.
– Повезло, Серега. Ангел-хранитель отработал как надо! В церковь сходи, поставь свечку!
Мы не могли остановиться, все пытали его, что случилось.
На наши расспросы он, наконец, пояснил:
– Глупое совпадение. Оказался не в том месте и не в то время. Не иначе, как твоими, Май, молитвами, все обошлось. Вышел в туалет, и тут грохот, меня завалило, но дверь спасла, закрыла от осколков. Кстати, познакомься. Это моя дочь, Юля.
Мы с ней уставились друг на друга, открыв рты. Я опустила взгляд на ботиночки. Ну точно, ее ножка, миниатюрная, маленькая! Так это дочка у него тогда была!
Она смотрела на меня зареванными глазами, очевидно, не зная, как реагировать. Я улыбнулась сквозь слезы, протянула ей руку.
– Я Майя. Можешь звать тетей Майей. Можешь Майей Филипповной. В общем, хоть груздем, только не соли!
Она заулыбалась.
Но страх не отпускал, я вцепилась в руку Сергея, хотелось увести его немедленно, закрыться дома и никогда никуда не выпускать.
– Не бойся, трусиха! – обнимая, шепнул мне он. – Я не в таких передрягах бывал, и не так-то просто причинить мне вред. К тому же, у нас планы, забыла? Я хочу дожить с тобой до глубокой старости, чтоб можно было дразнить тебя бабкой и прятать твои очки.
И я в очередной раз ощутила огромное, невозможное счастье.
Машку хотелось пристукнуть, конечно. А так, все остальное – за-ме-ча-тель-но.
Мне срочно нужно было или валерьянки, или коньяку. Напряжение стало отступать. И захотелось много всего узнать.
– Все потом! – целуя, подтолкнул меня Сергей к двери. – Раз уж вы знакомы, приглядишь за Юлькой?
Я кивнула.
Конечно, девочка была зажата. На ее месте я бы тоже дичилась. Ненормально знакомить людей в таких обстоятельствах. Но, как говорится, лучше поздно, чем совсем поздно.
Я представила ей нашу компанию. Узнав, что у Таньки с ПалЮричем завтра свадьба, она заметно повеселела. И мы тут же заверили ее, что она будет главным гостем. И как самая младшая, принесет кольца к алтарю. Символическому, конечно. Она пришла в восторг.
– Ну а пока по магазинам? – подмигнула я.
От такого предложения ни одна женщина в здравом уме не откажется. Будь ей хоть пять, хоть пятьдесят, хоть восемьдесят.
Вот и Юлька не отказалась. И мы женской компанией отправились в торговый центр неподалеку.
Быть мамой подростка я еще не разучилась, так что мы быстро нашли общий язык и погрузились в примерки. У меня платье было готово, но еще одно не было бы лишним. В результате мы купили наряд мне, Юльке, Прозерпине нашей, и Амальке. Лупита, думаю, привезет с собой все необходимое.
Стресс сняли пирожными и кофе, мороженым и шоколадками. Судя по тому, как радовалась Юлька, собственная мама не часто с ней так гуляла. Но спрашивать, что там за ситуация, я стеснялась.
– Вот видишь! – прошептала мне Машка, улучив момент. – Ребенок, как я и говорила! И смерть тоже! Ну, слава Всевышнему, не настоящая. Теперь кто-то поранится, и ветер.
– В жопе у тебя ветер, предсказательница хренова! – не стерпела я. – Этим ветром тебя вынесет из моих подруг! И Танькиных тоже! Нам твои пророчества только портят жизнь!
– Можно подумать, это я все устроила! – возразила Машка и надулась.
В любом случае, нас ждал вечер в бане, и все свои переживания нужно было засунуть поглубже до лучших времен. Эти дни принадлежат Таньке.
А пока мы приехали домой. Кстати сказать, у меня все было готово к праздникам. В комнате стояла нарядная елочка, на окнах расклеены салфетные снежинки, в холодильнике морозился холодец, мариновалась курица, овощи для оливье сварены, горошек и колбаса куплены. Свадьба свадьбой, а дома тоже должен быть стратегический запас еды. На всякий случай.
Глава 39 На сладкое
Я проснулась раньше Сергея, что было очень редким явлением в последнее время. Он меня разбаловал своими суровыми мужчинскими завтраками: яичница, бутерброды, кофе. Работа без графика сделала меня соней и лентяйкой. Я полюбила нежиться в постели утром, вдыхая привычный уже аромат из кухни. Как обычно, рядом – смятая подушка, которую я непременно поглажу, с нежностью вспоминая того, кто на ней спал.
А сегодня проснулась так рано, что он еще сопел рядом. И сон как рукой сняло. Лежала смотрела на него. Вспоминала нашу первую встречу, знакомство. Знала ли я тогда, что так сильно полюблю его? Что таким родным станет это лицо, с морщинками у глаз и между бровей. Как удивительно, думала я, что моя жизнь изменится так сильно и так быстро. Где та унылая Майка, что тащилась по утрам в переполненных автобусах на такую же унылую работу? Страшно вспоминать то вечное состояние нищеты, убогости и моральной старости. А главное – нелюбви. Ничего нет хуже, когда рядом нет второй половинки, любимого человека. Дышишь вполовину, краски вокруг тусклые, солнце холодное, еда невкусная, сны бесцветные. Человек не должен быть один. Это противоестественно.
И вот теперь у меня есть мужчина. И я, думавшая, что знаю, как это – любить, открываю в себе новые необъятные горизонты этой вселенной. Это уже не та глупая, импульсивная, неразумная любовь, что в молодости. Сейчас она как хорошо выстоянное тесто. Никто никуда не торопится, смакуем каждый миг вместе, даем друг другу все, что только можем, предугадываем желания, бережем наш мир, наслаждаемся обществом нас двоих, не пуская в него никого. Зрелая любовь другая, тут уже нет желания изменить своего партнера, а читаешь его, как книгу, принимая как данность, высвечивая достоинства, но и к недостаткам относишься с уважением. Потому что он с уважением относится к твоим.
А секс! Я покраснела, как будто кто-то мог видеть меня. Дыхание перехватило, сердце заколотилось чаще от воспоминаний о наших ласках. В юности хотелось сделать все как в дешевых порно-фильмах, сейчас же мы сами пишем свои сценарии. Изучаем друг друга, как пиратские карты, находим новые удовольствия, будто спрятанные сокровища. Невыразимо приятно доводить его до экстаза, сосредоточившись только на этом, зная, что он любит, где ему особенно приятно. И получать удовольствие самой, просто от того, что хорошо ему – это высший вид оргазма.
В последнее время он часто спрашивает меня: как так получилось, что я одна? Я отвечаю, как Катерина в кино: тебя ждала. И, в отличие от нее, даже никого и не было столько долгих и пустых лет. Неужели сказки правы, и каждую Золушку непременно где-то ждет ее собственный, специально для нее созданный, Принц? Главное – найти его, в этом и состоит главная лотерея Вселенной.
Мне повезло. И тут бы поставить точку и закончить известной фразой «и жили они долго и счастливо и умерли в один день». Но… Не хочется. Ставить точку, в смысле. Хочется посмотреть, что там дальше, на следующей странице. Почему описанию всего грустного посвящена целая книга, а описанию счастья – всего одна глава? С другой стороны, все одинаковое – скучно. Кто станет читать книжку, целиком состоящую из радости? Или кому нужна полностью мрачная и депрессивная история? Может, и есть извращенцы, но мы не будем их мнение учитывать. Потому что исключения лишь подтверждают правило.
Я повернулась лицом к окну. Еще темно. Утро тридцатого декабря. Предпоследний день старого года. Такого насыщенного, что воспоминания о нем больше, чем о всей прожитой жизни. Он все изменил, этот год. Весь мой мир, включая даже мою внешность. Впервые в жизни я стала нравиться себе. Я стала блондинкой, и мне очень хорошо в этом цвете. Глядя на себя в большое зеркало, я вижу какую-то другую женщину, не сорока, а где-то тридцати пяти лет, с симпатичной фигурой и привлекательным лицом. Наеденные от пирожков несколько килограммов удачно распределились ниже талии, сделав меня подобием песочных часов. Сергею нравится. А это главное.
Сам он пока благополучно справляется с перевариванием всего, что я ему готовлю. Он не худой и не плотный, но мне, собственно, и не важно. Я обожаю его таким, как он есть. Люблю прикасаться к его коже, чувствовать запах, зарываться руками в его волосы, оглаживать все упругие выпуклости, и чувствовать, как ему это нравится. Нет ничего приятнее этого ощущения власти над его телом. Знать, что могу довести его до оргазма руками, губами, делать, как он любит и восторгаться с ним вместе. Зная, что и он возьмет меня в свои сильные руки и превратит в пластилин, из которого вылепит новую меня – умирающую и воскресающую.
Что нас ждет дальше? Посмотрим. Я не стремлюсь окольцевать его. Неважно, где мы будем жить, и будем ли жить вместе, в принципе. Я согласна на то, что есть. Пусть оно будет таким каждый день, ближайшие лет двести, а там решим. Вообще, пусть все будет так, как есть. Как в «Дне сурка», когда один и тот же день может стать и самым несчастным, и самым счастливым в жизни. Смотря, какую цель поставить.
Теплые мягкие руки обвили мою талию, подтянули. Он привычно прижал меня к себе, поцеловал в основание шеи, мое любимое место, и мурашки побежали по коже. Поднявшись выше, чуть прикусил мочку уха, как я люблю, и шепнул: «Доброе утро, красавица!»
Я зажмурилась от удовольствия. И в молодости я бы повернулась к нему и принялась целовать его ответно, спускаясь все ниже, пока не остановит меня, и не откинется с нетерпеливым стоном.
Сейчас же я позволяла ему играть с собой, как девочка играет с куклой. Открылась без стеснения и робости. Позволяла любоваться собой, изучать меня, оглаживать и пробовать на вкус. И мне очень нравилась его чуткость и нежность. Он так же, как и я, не спешил, наслаждался сам тем, что приносило удовольствие мне.
Я закрыла глаза и стала лодкой в океане. Меня качали невесомые волны, то подбрасывая, то притапливая, то грозя штормом, то окуная в штиль. Пока горизонт не задрожал и не взорвался тысячью салютов, и длилось это целую вечность, вспыхивая новыми и новыми всполохами.
И потом он взял меня, мощно, на правах хозяина, захватил, как новую территорию. Я была ртутью в его руках, текучей, гибкой, подстраивающийся под его движения. Все для удовольствия – нам, нас, двоим, и для двоих. И только горячее дыхание, прерываемое стонами и нежным шепотом: «Люблю тебя!»
И, выброшенные на берег после шторма, мы лежали, обессиленные, абсолютно счастливые, влажные от пота и губ друг друга, и пахло медом и розами, и новогодней елкой, и хотелось есть и пить кофе, но так не хотелось вставать и отрываться от него.
Он снова целовал меня, и зарывал пальцы в мои отросшие почти до лопаток волосы, и не говорил, что любит, я это и так знала. И мне все равно было, кто целовал его раньше, кто садился на него, как хозяйка, кто прикусывал его грудь…
Дыхание снова стало горячим и частым. Грудь заныла, заскучала по его рукам. Я повернулась, села на него верхом, зажав его руки над головой и целовала его сама, скользя по нему, как змея по мокрой от росы траве.
Он закрыл глаза, откинулся назад, и получал свой приз.
Глава 40 На посошок.
Настал день икс, он же свадьба, он же Новый год, он же адов апокалипсис. Ибо вчерашняя баня была чистилищем в прямом смысле.
По странному совпадению в одном месте собрался и девичник, и мальчишник. Наши потрепанные недавними событиями «мальчишки», может, и хотели тихо-мирно напиться и в кои-то веки отдохнуть от баб, то есть от нас. Но где план, и где Танька? Об ее неуемную непредсказуемость, как о волнорез, разбиваются любые планы.
Чья была светлая идея арендовать одну баню для двух разных компаний, не вполне ясно, но подозреваю Машку. Ибо народную пословицу «где все хреново, там Машка снова» никто не отменял. Хотя, Танька еще на трезвую голову, могла рассудить здраво, что во-первых, спокойнее, когда все на виду и под контролем, во-вторых, если будет скучно, то можно объединить компании.
Программа для нас была прекрасна. Массаж, хамам, караоке и умеренное винопитие. И все пошло куда-то не туда.
Начнем с умеренного винопития. Где-то мы просчитались, но где? Очевидно, норма у каждого своя. И то, что норма для меня, для Таньки – собачий смех. А Машка где-то посередине. Как и полагается известному явлению в проруби. И если я после пережитого стресса тяпнула коньячку и на этом успокоилась, то остановить Таньку – задача невыполнимая. Это может сделать только один человек. Она сама.
Так что невеста в баню явилась уже подготовленная. Не скажу «готовая», но тепленькая. А в этом состоянии она являет собой опасность для себя и окружающих. С ней такой лучше не спорить. Лучше, конечно, вообще не связываться.
Итак. Открывается дверь и вваливается невеста, в джинсах, джинсовой же рубашке, а поверх – свадебное платье, хорошо хоть не ее, а размера на два меньше, с пышной юбочкой-пачкой, с распущенным на спине корсетом. На голове – кокошник. На ногах – валенки. В руке березовый веник.
– Йоу, йоу! Бросание букета! – завопила она с порога и швырнула веник в меня. Я увернулась, она подскочила, подобрала его и принялась носиться за мной и хлестать меня им. Девки – Лулу и Амалька – хохотали взахлеб. А мне было не до смеха. Как говорится, у бегемота слабое зрение и большой вес, но это не его проблемы.
Наконец, она меня зажала в углу и, неожиданно нежно вручив мне веник, отступила, приплясывая и распевая:
– Во поле береза стояла, во поле кудрявая стояла! А это наша Маечка, красавица, стройняшка! А замуж собирается Танюха, а не Машка!
– Хорошо, что ты вспомнила, кто замуж собирается, – пробурчала я, потирая ушибленные веником бока. – А то с тебя станется, можешь и забыть!
– А как думаете, мужики стриптизерш заказали? – на слушая меня, сверкнула глазами Танька. – А давайте сами им закажем!
– Совсем, что ли? – рявкнула я. – Еще проституток им закажи! И цыган с медведем!
– Идея лучше! – Танька все еще была на своей волне. – Давайте мы притворимся проститутками!
– Не-ет! – простонала я. – Маша, останови ее!
Маша ничего не придумала лучше, чем позвать массажистов.
Ради девичника были заказаны, разумеется, красивые мускулистые ребята.
– Стриптизеры! – взвизгнула Танька и рванулась к ним.
Я перекрестилась и взмолила Бога о помощи.
Ангелы в лице наших мужиков явились на шум из соседнего отделения и были весьма озадачены видом Татьяны, гоняющейся за массажистом с криком: «Я невеста! Давай стриптиз!»
Увидев Павла, Татьяна тут же присмирела и, разведя руки в стороны, запела:
– Наш хор поет тебе, родимый, и вино течет рекой! К нам приехал наш любимый а ПалЮрич дорогой!
Все это так комично выглядело, что все ржали. Кроме меня. Потому что я чуяла беду неминучую.
Потом Танька запустила ламбаду, собрав всех в большую гусеницу и подпевая себе, завиляла бедрами, накрепко ухватив Павла за собой. Всем ничего не оставалось, как двигаться за ней, танцуя, кто как мог. Бледные массажисты болтались в хвосте хоровода.
Потом мы пили шампанское. Потом поливали им друг друга. Потом дрались на вениках. Потом репетировали выход жениха и невесты, только невестой был Павел, а женихом Танька. Пасечке очень пошел кокошник и платье сидело как влитое.
Потом мы пошли париться, все вместе. Чтобы не смущаться, в халатах. Там Танька предложила играть в мафию, и выпускать из парилки только проигравших. Машка упала в обморок. Ее вынесли и поливали водичкой. Она оклемалась, встала и тут только выяснилось, что Таньки нет. Она спала в сауне. В стоградусной сауне! Спала!
Холодея и вспоминая телефон «скорой помощи» я потрепала ее по щекам. Она открыла осоловелые глаза, вытаращилась на меня, вдруг подскочила и вынеслась на улицу – в снег. А там принялась кидаться во всех снежками и убегать от Павла на проезжую часть.
Все бы ничего, но мимо проезжала полицейская машина. Увидев их, Танька вытянулась по струнке, приставила руку к башке и заорала: «Наша служба и опасна и трудна!»
Полицейские остановились, Сергей в халате (в чем выскочили, в том и находились на улице) пошел с ними объясняться. Они поняли, вошли в положение и даже сфотографировались с Танькой и ПалЮричем, причем на ней оказалась фуражка одного из них. Отдавая фуражку, она умудрилась пококетничать со служителями закона, и когда я ожидала, что ее как минимум арестуют, один из полицейских попросил ее телефон. ПалЮрич моментально обиделся. И пошел в баню в прямом смысле. Она же, вместо того, чтобы бежать за ним, побежала топиться в неработающем фонтане неподалеку. Менты уехали от греха.
Кое-как удалось ее поймать, под руки препроводить в баню, за стол с самоваром и баранками. Машку тошнило в душевой. Толик сидел с ней, обмахивая ее веничком и брызгая водичкой. Девчонки давно сбежали к своим ухажерам, Ваньке и Антону. Мы с Сергеем обнялись в углу и жалели друг друга. А Танька с ПалЮричем на двоих пели душевные песни.
Кое-как удалось потом всех развезти по домам и самим добраться. Зайдя в дом, рухнули в постель и уснули почти моментально.
Утром все пошло по известному месту. Проснувшись, я сразу испортила сюрприз Сергею. Ну не то чтобы испортила, и не специально, просто встала с постели и меня повело, голова закружилась, я рухнула на елку и потом, вместе с ней – на пол. Елку я подняла и поставила, осколки игрушек замела под нее, вытащив предварительно какой-то сверток. Машинально развернула и ахнула.
– Шуба! Настоящая!
Весь хмель как рукой сняло. Я сидела на полу, гладя шелковистый мех. Прибежал Сергей с одной намыленной щекой и бритвой в руках.
– Ну вот! – Огорчился он. – Хотел вручить под звон курантов.
У меня моментально испортилось и без того не радужное настроение. А я– то ему портмоне приготовила! А он мне шубу. Норковую. За бешеные деньги. Вот подлец!
В воздухе повисла чувство неловкости. Я всхлипывала, виня себя за неуклюжесть. Он молча подошел, накинул шубу мне на плечи, поцеловал.
– Прости, я виноват. Не надо было заранее класть под елку.
– Ты офигел?! – вскипела я. – Я накосячила, а он извиняется! Мне и так хреново от того, что я испортила нам праздник, а теперь вообще... Ы-ы-ы!
И заревела.
Он мялся, не зная, что делать, а потом вздохнул и ушел, наверное, к себе.
Я, в слезах, подошла к зеркалу, и покрутилась в новой шубе. Она была прекрасна. Никогда в жизни ничего подобного у меня не было! От этого я зарыдала еще сильнее.
Тут вернулся Сергей, идеально одетый, выбритый, набрызганный парфюмом, и в целом самый прекрасный и замечательный.
– Ну хватит, хватит, – поднял меня с пола, усадил на стул.
Я полезла обниматься.
– Прости меня, дуру!
– Все, простили друг друга и начали собираться на свадьбу, да? – он ласково вытер мне щеки и чмокнул в лоб. – А шубку просто надень, зима все-таки.
– Только больше ничего не дари! – взмолилась я. – Это не для моих слабых нервов!
– Договорились!
Пока я умывалась, он приготовил завтрак. Яичницу и бутерброды. И кофе.
От нервов мне даже кусок в горло не лез. Но я мужественно заставила себя. Взяла себя в руки. Съела все и выпила. Накрасилась, надела платье. Набрызгалась духами. Расчесалась. Надела сапожки на каблуке. И шубку.
– Королева! – восхитился Сергей. – Ну все, можно и к молодым выдвигаться.
– Сначала к Машке! – подняла я указательный палец вверх. Хотя к Машке было вниз.
– Я никуда не пойду! – простонала подруга, когда мы прошли в комнату.
Озадаченный Толик терся у порога.
– Я умираю! – трагически продолжила она. – Меня отравили враги!
– Ты сама себе враг! – подтягивая ее, решительно возразила я. – Ничего, зеленая кофточка замечательно оттенит чудный цвет твоей кожи.
И, несмотря на попытки изобразить обморок, одела ее в приготовленный к случаю костюм.
В общем, нам удалось собраться в кучу.
– О, шуба?! – соблаговолила она заметить. – Откуда?!
– Подарили! – кокетливо махнула волосами я, косясь в сторону Сергея.
– Везет! – завистливо вздохнула она. – И даже не на Новый Год! Эх!
– Ничего, тебе тоже подарят! – я с нажимом посмотрела на Толика. Он сделал вид, что рассматривает трещину на потолке.
И мы поехали к Таньке.
Она тоже была не готова. Вернее, была готова все отменить. И, похоже, еще со вчерашнего вечера. Как же плохо, что они с Павлом решили последнюю холостяцкую ночь провести раздельно! На полу лежали клочки свадебного платья, растерзанный букет и туфли с отломанными каблуками. Мы ахнули.
– Что случилось?!
– Все говно, – мрачно заявила она, хлебнула из бутылки шампанского и пошла в ванну.
Мы переглянулись.
– Твою мать! – с чувством произнесла я и подняла платье – оценить ущерб. Оно было испорчено безвозвратно.
– Так, все! – угрожающе сказала я, доставая телефон. – Я вызываю МЧС!
Через десять минут идеально причесанная, одетая в бордовое бархатное платье, длинную каракулевую шубу, с накинутым на плечи пуховым платком, дыша морозом и туманами, явилась София Павловна. Еще через десять минут Танька была вынута из ванны, напоена чаем с ромашкой, одета в выходное голубое платье из шкафа, украшена жумчужным ожерельем, сидела на стульчике ровненько, ручки на коленках, а будущая свекровь накручивала ей локоны. А мы с Машкой красили невесту.
Наконец, невеста была готова. Они с Софией Павловной обнялись, прослезились, встали у окна ждать возлюбленного, и тут зазвонил телефон.
Машка слушала то, что говорили, и ее лицо плавно из серо-зеленого превращалось в красно-бордовое. Она ничего не сказала, положила трубку и аккуратненько вывела меня в кухню.
– В кафе форс-мажор. Отключили свет, разморозились холодильники, повара ничего не успевают приготовить.
Я тихонько выругалась.
– Почему я не удивлена?! Все нормально, мы легко найдем другое кафе тридцать первого декабря без бронирования! Какому идиоту пришло в голову расписываться на Новый Год?!
– Может, сами приготовим? – неуверенно предложила Машка.
– Да запросто! – ответила я. – Только и продуктов нет, и людей тоже!
– Труба! – скисла Машка.
Тут в дверь позвонили. Начали приходить гости. Мы молча помолились и решили пока Таньке ничего не говорить. Авось, как-то само и решится.
Дом заполнился людьми. Родители Лупиты, она сама, еще красивее и ярче, чем месяц назад, и совсем не скрывающая влюбленных глаз, то и дело прижимаясь к Антону. Амалия и Вэньмин, как попугайчики-неразлучники, вечно о чем-то перешептывались, и в общем, были на своей волне. Я отметила, что дочь расцвела, и порадовалась: значит, хороший мужик этот Ванька, даром, что китаец. А может, и поэтому. Мы почти не общались в последнее время, и это было даже хорошо. Очевидно, та самая пресловутая сепарация. И как прекрасно, что она у нас произошла безболезненно для обеих.
Пришла и Юля, в купленном вчера платье, и сразу повисла на Сергее, чему я конкретно сейчас только обрадовалась. Я мучительно соображала, где и чем всех кормить. Не в чебуречную же всех вести, ей-богу?
Владимир и Габриэла были с красивущим букетом. Она, улучив момент, подошла ко мне – поставить букет в вазу. Мы обнялись, и прошли в кухню. Пока я пристраивала цветы, она учинила мне допрос.
– Что случилось?
– Да ничего, что ты! – попыталась отшутиться я.
– Мая! – зашипела Габриэль. – Ты врать не умеешь!
– Что, так сильно заметно? – сникла я.
– Заметно! – отрезала она.
И я ей рассказала про кафе.
Она задумалась.
– Сейчас что-нибудь придумаем!
– Да что тут придумаешь? – махнула я рукой. – После регистрации отправим молодых кататься, а сами нарежем оливье и пожарим курицу. Ну может получится пиццу заказать.
– Пиццу?! – ужаснулась она. – Нет, только не это!
Но тут нас позвали, и разговор пришлось отложить.
Гости все прибывали. Танька, обложенная цветами как царица индийская, умоляюще посмотрела на меня. Я поняла и приблизилась в полуприседе, почтительно встала рядом и принимала подарки и букеты.
– Принеси коньяку, – одной стороной рта прошептала подруга.
– Ага, щас! – язвительно возразила я. – Чтоб ты снова тут бегала неглиже и орала матерные песни?
– Когда это я матерные орала? – мгновенно обиделась она.
Но тут взревели фанфары, или это только в моей голове, шум усилился, и на сцену вышли трое, как из леса.
Я невольно залюбовалась. ПалЮрич и сам хорош, но друзей он привел – ну просто Джони Депп и Брэд Питт. Танька помрачнела. Я вздохнула: ох уж эти ее комплексы насчет возраста! За что мне это?!
По устоявшейся еще со школы привычке, разгребать все говно вечно выпадало мне. Кто решил, что у нас будет скромная взрослая свадьба безо всякой тамады? Машка и Танька. И где они, когда без тамады невозможно? А вот хрен знает. Вернее, Таньке нельзя, с нее вчерашней бани хватит, а Машка опять небось блюет в туалете. Потому я решительно повела плечами, вышла вперед и завела:
– А что это за добры молодцы к нам пожаловали?
– Кунаки влюбленного джигита! – подбоченясь, ответил первый, блондинчик.
– И чего же вам, кунаки, надобно?
– Хотим невесту для нашего друга!
– Так пожалуйста, выбирайте, невест у нас много, одна краше другой! – пропела я, а Танька дернула меня за подол. – Только потянете ли финансово? За невесту калым полагается!
– Простите, уважаемая! – выдвинулся вперед второй, чернявенький. – Правила изменились, теперь невеста калым платит. Жених-то у нас особенный, эксклюзивный, ни разу не женатый, спортивного телосложения, молодой и прыткий!
Я спиной почувствовала Танькино напряжение.
– Так то с нового года, а пока еще старый! – меня было не остановить. – К тому же, все это скорее наводит на сомнения, чего же такого хорошего, и никто не подобрал?
– Майка! – угрожающе зашипела Танька.
Но тут сам ПалЮрич вышел вперед.
– А я ждал свою королеву! И вот, дождался!
Танька заулыбалась.
– Ладно, не буду вас мучить глупостями, – смягчилась я. – Платите калым и забирайте красавицу.
Про себя подумала, что в свете создавшегося финансового и продовольственного кризиса любая копейка не лишняя.
Парни, вздыхая, расчехлили бумажники.
Я их обобрала как липок, мучая вопросами, какой у невесты размер ноги, какого цвета у нее глаза, сколько пальцев у нее на руках и ногах и какое ее любимое блюдо. Молодежь пошла глупая, неопытная, они не были должным образом подготовлены, в отличие от нас, прошедших все эти муки ада еще на своих свадьбах. Мы-то знали, что вместо ответа можно было потребовать откуп в виде рюмки, а эти дурачки покорно отдавали купюру за купюрой. Так что когда их бумажники опустели, я милостиво разрешила им сплясать и допустила, наконец, жениха к невесте.
