Текст книги "Русалочьи сказки (СИ)"
Автор книги: Наталья Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Глава 26 Беременным и нервным не читать
Кровь во мне остановилась, ноги подогнулись, мозг включил режим «автопилот» и принялся судорожно вспоминать, что обычно делали герои в фильмах про террористов и бандитов. Но ничего не могла вспомнить. Ни о чем не могла думать, застыло и похолодело все внутри. Только страх, какого никогда в жизни не чувствовала, и даже не знала, что такой бывает, залил меня всю, от макушки до пяток. Я схватила его руку и попыталась оттянуть, но какой там! Когда он стал таким сильным?! Или всегда был таким, а я и не знала?
– Саша! Сашенька! – просипела, боясь пошевелиться.
– Заткнись! – сквозь зубы процедил он и потащил меня на кухню. Точнее, поволок, как свинью на убой. Я спотыкалась, едва не падала, в боку больно кололо, по коже текла кровь, горячая и липкая.
– Саша, не надо, прошу тебя!
И снова глупая надежда, что отпустит, что все не взаправду, все мне снится.
Удар. И боль, будто нож вошел мне под ребра.
«Вот и все» – пришла мысль. – «Вот и отжилась».
И подумала про дочку. Как же жаль, что не увижу ее больше! Вспомнила ее маленькой, светлую улыбку, первые слова, шаги, ее теплые объятия нежными детскими руками, поцелуи... Как я соскучилась, оказывается! Как люблю ее! Больше всего на свете. Как же жаль, что она похоронит меня так рано, и будет пробиваться дальше в жизни одна...
На кухне, прямо у входа, слева, скрючившись, опустив низко голову, сидела Маша. Я застонала. Дернулась к ней, но была брошена грудью на стол. На диванчике у стены лежала Лупита. Слава богу, живая, но связанная. Рот заклеен скотчем. Слезы льются из глаз, сопли текут, она задыхается! Я дернулась к ней и получила удар по ребрам кулаком.
– Ох! – меня согнуло пополам. В глазах потемнело, дыхание перехватило, и, кажется, я потеряла сознание. Не знаю, отключилась ли, но вдруг почувствовала новый удар. Он пришелся по руке, Санек пнул со всей силой, рука хрустнула и повисла бессильно, а боль разлилась такая, что я застонала во все горло. И тут же получила по голове. Звон в ушах раздался такой, что все остальные звуки перестали существовать. На губах стало солоно.
Я упала, свернувшись в комок, поджала ноги к животу, а здоровой рукой прикрыла голову.
– Сука! – прошипел муж. – Все из-за тебя, тварь! Как же ты затрахала, мразь! Куда не сунешься – всюду ты! Как ты вышла на Пуховскую?
– На кого? – тупо спросила я, и поняла: «Пуховиня»! Маргарита Пуховская.
– Я видел ее здесь! Видел вчера! А сегодня ты уехала с ними! А Марину... – он не договорил, но я и так знала, что случилось.
– Я еще думал, как ты узнала про нас?!
– Про вас? – мысленно удивилась я.
– А тут прихожу к твоей любимой подруженьке и застаю ее в разговоре с этой обезьяной! В разговоре о нас! О том, как она развела мою Мариночку на все ее секреты! Сука! – снова выругался он и пнул Машу. Она не дрогнула. Я заплакала. Неужели он убил ее?
– Как я не просчитал вас раньше, долбанные шалавы? Откуда вы узнали Маринкин телефон? Как вы влезли к ней в доверие? Она же такая умная всегда была, всегда все было по ее задумке, и в этот раз все было – не подкопаешься!
Лупита тяжело и прерывисто дышала. Я потихоньку поползла к ней.
– Теперь то ты мне все отдашь, тварь. Больше миндальничать с тобой не буду. Подпишешь расписку, что взяла у меня в долг под залог квартиры. И позвонишь Пуховской, потребуешь чтобы мою жену отпустили и сняли все обвинения.
Я заржала. Перевернулась, села, поддерживая больную руку здоровой и хохотала во все горло.
– Обнулась, что ли? – неуверенно спросил он.
– Ты тупой! – не переставая ржать, просипела я. – Дебил! Идиот!
Он подошел и снова пнул меня, попав по бедру, но я смеялась еще громче, до слез.
– Во-первых, ты сломал мне правую руку, и я уже ничего не напишу! – не переставая смеяться, сказала я. – А во-вторых, у меня нет ее телефона! Я ей не интересна, тупой ты ублюдок! Она все знала без меня, и про тебя тоже! Тебя ищут, и найдут, и жить тебе осталось пару часов, гондон ты штопаный.
– Сначала я тебя грохну, проклятая шлюха.
Не знаю, что на меня нашло, но я продолжала ржать.
– Да бей, тварина, бей! Думаешь, напугал? Чего мне терять-то? Работы ты меня лишил, дочка далеко, не дотянешься, ни денег, ни планов никаких нет. Зато умру счастливая! Подожду тебя там, и вдоволь отплачу за все! Что, думаешь, тут все и закончится? Как бы не так! Гнить твоей гнилой душонке в аду, и поверь мне, если тебя не убьют, то ты мне позавидуешь!
Я закашлялась, смех прошел, навалилась слабость.
Он неожиданно обмяк, сел и будто сложился пополам.
– Все ведь так хорошо шло... – глухо проговорил он. – Мы все рассчитали. Это была наша лебединая песня. Всего несколько дней, и нас бы уже не нашли... Где мы просчитались?
Он закрыл лицо руками и сидел, раскачиваясь.
Я потихоньку продвигалась к Лупите, попутно приглядывая какой-нибудь нож.
– Отпустил бы ты хоть девочку, – вкрадчиво проговорила, тяжело дыша. Пыталась говорить мягко, как с сумасшедшим.– Ее отец очень влиятельный человек, он за дочку с тебя кожу снимет.
Санек поднял голову, его глаза сверкнули.
– Спасибо за информацию.
Встал, отбросил меня к стене, я взвыла от боли. Подошел к Лупите, сорвал с нее скотч, она судорожно влохнула, закашлялась.
– Это правда? – спросил он ее.
Она закивала.
– Звони ему! Скажи, что отпущу тебя за освобождение нас – меня и жены, и снятие с нас всех обвинений.
Она снова закивала, и зашептала:
– Дайте мне телефон свой, мой дома остался!
Он, поколебавшись, достал телефон, протянул ей. Нагнулся, освободил ее руки. Она со стоном принялась их разминать.
– Только дернись, прирежу Майку как собаку! – пригрозил он. Подошел, подхватил меня и снова прижал мне к горлу нож.
Лупита набрала номер.
– Папа! Послушай меня, пожалуйста. Мне очень нужно, чтобы ты кое-что сделал. Папа, сделай, пожалуйста, – и зарыдала.
Санек выругался, подошел к ней, таща меня за собой, зажал мне горло рукой, а другой взял у нее телефон и заорал в трубку.
– Слушай сюда! Твоя дочь умрет, если моя жена Марина Равная не будет через полчаса стоять здесь, рядом со мной! Пусть с нее снимут все обвинения, и с меня тоже! Пусть нам дадут беспрепятственно пересечь границу и еще... – он что-то прикинул, – Сто тысяч долларов наличными в спортивной сумке! И машину с полным баком!
Отец Лупиты что-то коротко ответил, и отключился.
Санек снова связал Лупиту, бросив меня, как мешок, на диван. На шее кровоточила рана, благо, неглубокая. Но боли было так много во всем теле, что я уже не понимала, где болит.
Санек зашторил окна, закрыл дверь, положил телефон на стол и сел на стул. Так мы и ждали – Лупита и я, лежа на полу, он – сидя на стуле у стола.
Я вспоминала молитвы и молилась.
«Господи, прости меня за все. В чем я виновата, что знаю и чего не знаю. Не знаю, что будет там, но по возможности, помоги мне пройти этот путь как-то полегче. Не оставляй меня одну в темноте. И не бросай тут мою доченьку. Пусть ей попадется хороший и добрый парень, пусть хоть она будет счастлива и не сильно переживает о моем уходе. Пусть у нее будут детки, и им тоже дай вырасти достойными и счастливыми людьми. Если Маши уже нет в живых, – слезы накатили на глаза и потекли горячими струями по щекам, – то дай нам там встретиться и идти дальше вместе. И пусть Таня не сильно горюет о нас...»
«Это даже хорошо, что я уйду сейчас, – вяло текли мысли. Бок горел огнём, от крови пропиталась кофта. – не болеть, не стареть, не доживать в нищете и одиночестве... Как мама. Мама! Мамочка! Встреть меня там, пожалуйста! И бабушка. Я вас так давно не видела...»
Перед глазами встал Сергей.
«А ведь я уже полюбила тебя. С первого взгляда полюбила, хоть и признаться самой себе боялась. Такого бы я и хотела бы видеть рядом. Просыпаться с тобой, смотреть на тебя спящего, слышать твое дыхание. С тобой бы я стала лучше. Я бы научилась поддерживать такой порядок, гладила бы твои носки после стирки. Залюбила бы и зацеловала бы, каждую клеточку, каждый волосочек. Сереженька, Сережа...»
В прихожей раздался шум. Санек дернулся, подхватил меня, снова зажав шею и приставив нож.
Дверь открылась и в комнату вошел Игорь. За ним – Маргарита.
Санек затрясся и, кажется, обмочился.
Глава 27 Возвращение Будулая
Соображала я смутно, эмоции ушли, осталась тупая физическая фиксация, что происходит, как будто автоответчик записывает звонок. Хотелось упасть и уснуть. Или умереть, ну как получится. Усталость, вот что это было. Уже забылось, как жилось до всего этого. Не было ни холода, ни голода, ни даже в туалет не хотелось. Я не чувствовала тела, только одна гудящая боль, вспыхивающая время от времени огнем.
Я не удивилась, увидев Маргариту. И не обрадовалась. И вообще ничего не почувствовала. Санек прижал меня к себе и я ощутила его дрожь, его биение сердца, слишком сильное, будто оно стремилось наружу. «Как птица в клетке» – лениво проплыла мысль.
Очевидно, Маргарита – одна из тех, кого он меньше всего хотел увидеть. И растерялся. Одно дело быть сильным брутальным чуваком с ножом перед слабыми бабами и совсем другое, когда напротив тебя стоит тренированный боец, явно покрошивший не одного такого Санька. Игорь стоял спокойный, как монумент, как доберман у ноги хозяйки, ожидающий только ее команды.
– Я убью ее! – тонко и истерично закричал Санек, сильнее затягивая руку на моей шее. Я снова беспомощно попыталась ее оттянуть.
– Ну, убьешь и что? – равнодушно заметила Маргарита. – Какое мне дело?
Он растерялся еще больше.
– Ты же понимаешь, что выхода отсюда для тебя нет? – она принялась рассматривать ногти.
– Я хочу сдаться полиции! – взвизгнул он.
– Полиции? – удивленно спросила Маргарита. – Где ты видишь полицию? Или может, я похожа на полицейского?
Санек испугался еще больше.
– Что вам от меня нужно?!
– Смешной какой, – Марго весело переглянулась с Игорем. – Когда вы с женой как-то умудрились затащить моего мужа в гостиницу, опоить его наркотой и узнали от него, что у меня много денег, мне от вас ничего не было нужно. Когда вы сняли с ним порно-видео, причем, втроем, и заверили его, что это не вы, а какие-то мифические спецслужбы, мне и тогда от вас ничего не было нужно. Когда от имени этих мифических спецслужб запугивали его и вытягивали сведения обо мне, я тоже вами не интересовалась. Когда ты, работая на санэпидстанции, разжился отравой для крыс, и придумал приправить ею мою еду, мне тоже от вас ничего не было нужно. Когда твоя жена, втайне от тебя, полагаю, продолжила встречаться с моим мужем и строила планы, как одним махом избавиться и от тебя, и от меня, мне тоже ничего не было нужно. Опущу такие мелкие подробности, как обращение твоей жены к разным черным магам и колдунам – в магию я не верю, разумеется, но она им передавала мое фото, имя и подробности моей жизни, которые она узнала от Даниила. А вот когда ты, вступив в контакт с моей домработницей, как-то умудрился уговорить ее подсыпать мне яд в борщ, у меня появился к вам интерес. И я решила узнать, кто же вы такие. Представляешь, всплыло много интересного. Ну, про старушку, так удачно для вас умершую до суда, ты и без меня знаешь. Но почему-то во время следствия никто не проверил, откуда у нее в крови препарат, который ей никто не назначал. Она ведь не страдала сердечными заболеваниями. У нее почки были больные, да. А тут сердечный препарат, еще и в повышенной дозировке. Кто-то закрыл глаза, очевидно, на это странное обстоятельство. Моей маленькой просьбы было достаточно, чтобы интерес к этому делу вернулся. И всплыли и другие интересные подробности из вашей жизни. Насчет тебя по мелочи, воровство, мошенничество, подозрение в сбыте наркотиков. А вот жена твоя как– то странно часто работала сиделкой у людей, которые подозрительно быстро уходили из жизни. И чаще всего, у ее подопечных, как правило, находились наследники, кровно заинтересованные в имуществе и жилье почивших родственников. Вот так совпадение!
Она картинно развела руками.
– Так что ты прав, желая пообщаться с полицией. Ко всему прочему, двойное убийство, – она показала рукой Машу и махнула в прихожую, – покушение или тоже убийство, – показала на меня, – потянет на пожизненное. Но мне это не интересно. Я хочу чего-нибудь повеселее для тебя. Так что я внимательно послежу за процессом. И, будь уверен, обязательно узнаю, куда тебя посадят. А там у меня непременно найдется свой человек. Который будет отрезать от тебя по кусочку. До тех пор, пока не останется одна башка. Чтобы ты смотрел на это и знал, за что получаешь.
– А-а-а! – завопил Санек и, бросив меня, кинулся к окну. Игорь, при всей своей немаленькой комплекции, порхнул за ним.
Как в замедленной съёмке, Санек обернулся, увидел приближающегося бойца и ударил себя в живот своим же ножом.
«Почему в живот? – лениво подумалось мне. – В шею надежнее».
Тут раздался звон, окно вылетело, брызнув фонтаном стекла, смешались в кучу шторы, люди, топот, шум, гам. Отключаясь, я увидела, как Маргарита поднимается со стула, улыбается и смотрит на меня.
И последнее, что я почувствовала – как сильные руки поднимают меня и несут. Знакомое ощущение, только когда это уже было?..
Потом – туман, иногда прерываемый вспышками, какие-то голоса, мелькание ламп, запах лекарств, пиканье приборов. И блаженная тишина...
Наверное, я умерла и оказалась в раю. Мне было так хорошо, тепло, уютно. Ничего не болело, и в целом я не чувствовала тела. Невообразимая легкость и простота. Ничего не волнует, не беспокоит. Ах, как хотелось остаться навсегда в этом блаженном состоянии! Невесомость, где нет ни времени, ни людей, ни космоса и звезд. Порой откуда-то издалека я слышала голоса, которые звали меня. И они становились все громче, все требовательнее. Я сначала бежала от них, а потом, сдавшись, устремилась на зов.
– Мама!
– Майя!
И, наконец, пришли ощущения. Сначала навалилась страшная тяжесть, будто на груди лежит гранитная плита, и сделать вдох – как поднять ее. Потом вернулось осознание тела – руки, ноги, голова. А с ним и боль. Уже не такая сильная, как раньше, но все равно существенная.
Я застонала.
– Мама! – тут же откликнулся дочкин голос.
– Амалька... – блаженно подумала я, и тут же спохватилась: ее не может быть тут, она же в Сибири.
– Мамочка, родная! – снова услышала я, и сомнений не было, это она, дочка.
Пошевелила рукой и почувствовала в ответ горячую ладошку.
– Майя, откройте глазки, – послышался другой голос, очевидно, врач.
Я послушно попыталась открыть. Не без труда, но мне удалось. Сначала смутно все было, а потом проступило лицо доченьки, и рядом – мужчина в халате и шапочке, кто-то еще там был, но я устала смотреть и закрыла глаза.
– Ну, все хорошо теперь будет, – весело отрапортовал врач. – Сто лет жить будете! А пока отдыхайте.
Он ушел, осталась медсестра, делать какие-то манипуляции с капельницами, снимала и подключала датчики, а мы с Амалией сцепились руки и так радовались друг другу.
Дочка всхлипывала, вытирала нос. Я хотела сказать, чтобы не плакала, но губы слиплись, медсестра увидела и протерла мне губы бинтом с водой. О, какая вкусная это была вода.
– Привет! – наконец, прошептала я.
– Привет! – откликнулась дочка. – Как же ты меня напугала!
– Солнышко мое! Как же я скучала!
– И я, – сказала Маля, целуя мою руку. – Почему ты ничего не рассказывала мне?!
– Да зачем было тебя тревожить? И ты все равно ничем не могла помочь. – отдохнула немного и продолжила: – Давно я тут?
– Неделю.
– Ого!
И тут же пронзило воспоминание. Маша! Толик!
Мне страшно было спрашивать. Но Малька сама догадалась.
– Теть Маша жива! И дядя Толик тоже! Он много крови потерял, но жить будет, его прооперировали! А у нее травма головы! И Лупита тоже в порядке! Ее родители сразу же, как узнали, прилетели на самолете, ну я с ними, естественно.
– А что было-то? – спросила я.
– Ну, после того, как Лупита позвонила Никите Ивановичу, ее папе, он позвонил Маргарите Семеновне. Он-то вообще не в курсе был, что тут творится. Маргарита Семеновна тут уже сама всех на уши поставила. Но штурм начать боялись, думали, что тебя убьют, – она заплакала.
– А как узнали-то? – я все еще не понимала.
– Лупита, когда звонила отцу, как-то умудрилась набрать тетю Таню и включить запись, и она все слышала и знала. Она уже прилетела сюда и все вместе думали, как начать штурм. Маргарита Семеновна сказала, что зайдет сама и посмотрит, что там творится. Ее там послушались, почему-то, и пустили. А потом, когда уже все закончилось, распорядилась, чтобы тебя вертолетом отвезли в Москву, в хорошую клинику. Тебе сделали операцию, и все хорошо, только кровотечение было сильное. Но теперь все в порядке.
–А... – я хотела спросить про Санька, но не решилась.
– Он тоже жив. Пока. В тяжелом состоянии. – она поколебалась и добавила, – упал на нож во время штурма. Два раза.
– А ты как тут-то? – заволновалась я. – Где тебе жить? На что?
– Не переживай! Мне Маргарита Семеновна тут свою квартиру предоставила. И я не одна, меня охраняет Сергей Валентинович.
– Кто? – удивилась я.
– Щас! – Амалька убежала куда-то и вернулась не одна. С Сергеем.
Глава 28 Хорошие девочки попадают в рай
Я обомлела. Казалось, целую вечность его не видела. И даже не поверилось, что это он. Из воображаемых собеседников превратившийся в живого, настоящего, улыбающегося Сергея.
Я рефлекторно подтянула одеяло к шее. Он ухмыльнулся. Взгляд его стал таким шкодным, что я поняла: он помнит наше с ним приключение. И почувствовала, как щеки заливает румянец.
– Ну и что ты без меня устроила? Неугомонная. – он подошел, сел на стул рядом и подоткнул мне одеяло.
Глаза заволокло слезами, я ничего не могла сказать.
– Пропал куда-то, – прошептала, наконец.
– Ну извините, – развел он руками. – Служба у меня такая. В любой момент могут сорвать с места. Вот так получилось.
– А мне ничего не сказал, – укорила я.
– Сказал, – упрекнул он. – Если бы некоторые почаще заглядывали в почтовый ящик, то и телефон бы мой знали, и все остальное.
Если бы я могла, то стукнула бы себя по лбу. Почтовый ящик! Я туда не смотрела, и правда, наверное, месяц! Обычно там рекламки всякие, жду, пока переполнится, и все выбрасываю.
Амалька, поняв, что нам есть о чем поговорить, тактично вышла из палаты. Медсестра тоже.
Я не знала, что сказать.
– А сейчас, как тут очутился?
– Друзья позвонили, сообщили, что в моем доме кипиш намечается. А я уже рядом был, в соседнем городе. Примчался уже к штурму. Знаю понаслышке и неточно, что там произошло. Но ты же расскажешь?
Я кивнула.
Он наклонился и поцеловал меня. По-настоящему, в губы.
И пока я, задохнувшись, пыталась прийти в себя, он тихонько сжал мою руку и сказал:
– Отдыхай, дорогая. Ты мне нужна живая.
Все ушли, а я минут десять лежала, хлопая глазами. Потом и правда задремала. Проснулась, когда уже была ночь. Мое обычное везение вернулось, ага. Когда еще просыпаться-то! За окном темно, пикают приборы, на теле датчики какие-то, капельница. Подумала: может, мне приснилось все? И Сергей, и Амалька? Ну нет, я бы все это не придумала. Но как это возможно? Он что, правда, поцеловал меня? И назвал «дорогая»? И сказал, что я ему нужна? Ущипните меня. Попробовала пошевелиться. Больно. Но надо. Поднапряглась и повернулась набок. Прислушалась к себе. Да нормально, терпимо. И села. Голова тут же поплыла, прибежала медсестра, поохала. Я извинилась, что разбудила ее, а она ответила, что не спала.
– Встать уже хочется? Это хорошо, но только под присмотром.
– А когда меня в палату переведут?
– В какую палату? – удивилась медсестра. – Вы уже в палате. Тут и будете выздоравливать.
Ну ни фига себе! Персональная палата, офигеть! Я огляделась. Просто роскошно! Диванчик в углу для посетителей, телевизор на стене, холодильник в углу. Нет, Майя, ты умерла и попала в рай.
Следующие дни потекли лениво. Процедуры, посещение врача, Амальки, Сергея (я все еще не знала, как себя с ним вести), еда и отдых. Созвон с Танькой, ПалЮричем, Маргаритой. Звонила Лупита, рассказала, что она с родителями, и теперь просто не нарадуется всему, что произошло. Намеками (конечно же) она выложила нашу историю в инстаграмм, просмотры и подписки взлетели до небес, даже журналисты уже взяли у нее интервью. Она была счастлива.
– МамаМаечка, ждём не дождемся! Мама-папа очень хотят познакомиться! Очень хотят твоих пирожков! Ты такая молодец, такая храбрючая! Я напишу об этом книжку! Гонорар пополам!
Ну, в общем, Лулу в своем репертуаре.
Позвонил сын Танькин, пожелал скорейшего выздоровления.
Даже не знала, что стольким людям есть до меня дело. Все радовались, что я живая, обещали приехать, когда окрепну, и я всем отвечала, что буду очень рада.
Приходил следователь, спрашивал, что произошло. Я сказала, что была в шоке и мало что помню. Про предысторию с квартирой умолчала. Договорились, что подробно все расскажу, когда приду в себя.
Спустя три дня уже уверенно ходила по коридору. Благо, у меня оказался очень приятный костюм, и вообще, было все, что нужно. Но вот внешний вид... Правая рука в гипсе, все тело в синяках, ушибах, бок заклеен, на шее тоже швы, бедро все синее, а спину даже не знаю, но по ощущениям тоже в пробоинах.
Посмотрела на себя в зеркало, ужаснулась. Вот это чудище! А Сергей еще лез целоваться!
Уговорила медсестру помыть голову. Стало намного приятнее.
Наконец, мне было объявлено, что могу посетить Машку.
Я чуть ли не вприпрыжку побежала.
Увидела подругу, так же, как я, в отдельной палате, похудевшую, побледневшую, под глазами – синяки, и не смогла сдержать слез.
– Маша! Какое счастье, что ты жива!
– Ой, золотце, я сама так рада! И каждый день Богу благодарность приношу, что мы все остались живы после такого...
Мы обнялись, прижались друг к другу, посидели так.
– Что было-то, расскажешь?
Она махнула рукой.
– Да я сама виновата. Пришла Лулу, и я за ней не закрыла дверь, ждала Толика с работы. Сидим, болтаем, и тут сзади удар по голове. Я отключилась и дальше ничего не видела. А он, оказывается, связал Лупиту, и когда Толик пришел, напал на него и ранил. Чуть-чуть не достал до сердца. Повезло, что он не профессионал. Вообще во всем повезло. – она задумалась. – Или не повезло. А Лупита-то, какая молодец! Сообразила у него телефон попросить, его по номеру и отследили. А сама включила звонок на своем телефоне, набрала Таньку. Та сразу и догадалась, где мы и что происходит.
– А ты-то откуда все знаешь?
– Так Танька мне звонила, все рассказала.
– Ох, говорила я тебе, что все это до добра не доведет.
– Не ссы, прорвемся! – по привычке хохотнула подруга. – Главное, что живы. А остальное дело наживное. Ты мне вот что скажи...
Я вздохнула, предчувствуя, о чем она спросит.
О Сергее, конечно же.
А что про него сказать, я и сама не знала. И как дура, вспоминала тот поцелуй, когда очнулась. Как это расценивать? И что в том треклятом письме?
Не выдержав, спросила его вечером.
– Ну, если ты такая нетерпеливая , скажу. – вздохнул он. – Я написал, что никогда в жизни не встречал такой женщины. С первой нашей встречи понял, что мое обещание не связываться больше ни с кем трещит по швам. Такая трогательная ты была тогда, в халате, в этой маске на лице, мне тогда уже захотелось сгрести тебя в охапку. А ты еще тумбочку мою притащила. Прям умилился весь. Храбрый гномик такой, перла ее с мусорки, потом сидела настолько довольная собой, так любовно ее пристроила посреди практически пустой комнаты. Мне было жутко приятно помочь тебе обустроиться. И весь этот хлам бабушкин мне тоже нравился, но у меня своего полно было, куда это-то девать? А у тебя стало так уютно, приятно. И пахло вкусно. Я ведь домашней еды практически не видел, все служба, столовки, кафе. Жена бывшая не готовила. А тут ты с пирожками. И когда мы напились тогда, мне так классно с тобой было. Весь вечер любовался. Как ты дурачилась, как пела. Живая такая, веселая, душевная. И потом, когда мы ко мне пришли...
– Вот тут, если можно, поподробнее. – строго сказала я. – У меня амнезия, я ничего не помню. У нас с тобой... Было что-то?
Он удивился, но улыбнулся и, наклонившись, шепнул мне на ухо:
– Еще как было! У меня такого, как с тобой, никогда и ни с кем не было!
Я ошалело посмотрела на него – шутит, нет?
А он засмеялся, аккуратно обнял меня и зашептал снова:
– Знала бы ты, как я хочу повторить!
Я окончательно засмущалась, но на его поцелуй ответила. И сама обняла его, невзирая на боль.
Представляю себе, что он почувствовал тогда, когда после бурной (с его слов) ночи нашел меня под столом в гостиной!
Я улыбнулась, вообразив эту картину, и еще сильнее прижалась к нему, вдыхая его запах и привыкая.
– А еще я написал, что с моей работой мне трудно строить отношения. Я, можно сказать, военный, и служба моя связана с частыми поездками. Одна из них так некстати случилась тогда. Но ты была такая потерянная, что я решил, может тебе нужно время, разобраться в себе? Ты ведь говорила, что не хочешь отношений. Поэтому оставил свой номер и ждал, когда напишешь.
Я закрыла рукой лицо. Если бы я знала его номер...
– Тем удивительнее было наблюдать, как ты чуть ли не каждый вечер подходишь к моей двери, прислоняешься к ней, слушаешь, иногда гладишь.
– Что?!
– У меня же камера стоит. Вы все подходили и слушали, и Маша, и Татьяна. Но ты... Как же хотелось обнять тебя в тот момент! Или хотя бы сказать что-нибудь...
Спустя неделю после моего «воскрешения» пришла пора возвращаться домой. Маргарита предоставила свою комфортабельную машину, с Игорем за рулем, конечно же. Тот снова был невозмутимым и монументальным, как скала.
Между тем, выпал снег, и, похоже, уже надолго. Ехать было не так долго, всего несколько часов. Я с грустью смотрела из окна на Москву, такую красивую, уже начавшую наряжаться к Новому Году. Было так странно и удивительно, я – и еду в шикарной машине, по городу-мечте, в компании с самым лучшим на земле мужчиной, и самым родным человечком. Как будто несколько жизней пролетели одновременно. В одной я была одинокой, нищей теткой, в другой – жертвой маньяка, в третьей – счастливой, хоть и не вполне здоровой, любящей и любимой, мамой самой лучше дочки на свете. И главное, что больше никого не нужно было бояться.
