Текст книги "Русалочьи сказки (СИ)"

Автор книги: Наталья Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Русалочьи сказки

Глава 1 Предыстория. Русалки.

Машкин день рождения отмечали в «Телеге», это уже традиция. Только это и не менялось. А вот компания с каждым годом становилась все меньше, пока к страшным тридцати девяти не ужалась до трех – непосредственно Машка, Танька и я. Как в школе были троицей, так по жизни не разбежались. Только мужики наши подевались кто куда. Оттого и день рождения невеселым получался, Машкин Толян не нашел ничего лучше, как объявить, что уходит к своей бухгалтерше как раз накануне именин жены. Мы с Танькой по этому поводу особо не распространялись, но сговорись прийти в черном, как на поминки. Пусть Машка видит, что и мы скорбим о ее бездарно потраченных на подлеца годах.

Она вначале еще крепилась, сидела веселая с распухшим носом и красными глазами, бодро ковыряла салат с мидиями, но все равно раскисла.

– Ну, с днем рождения тебя, подружка дорогая, желаю... э-э... – я осеклась. Чего пожелать-то? Счастья семейного? Еще за издевательство сочтет. – Желаю приключения такого, чтоб всю жизнь вспоминать и самой себе завидовать!

Понравилось, заулыбалась подруга, а Танька зыркнула завистливо, типа я-то выкрутилась, а ей еще придумать надо. Я незаметно язык ей показала: уметь надо тосты говорить! Она, в свою очередь, двинула умную речь, и повисло неловкое молчание. Я уж решила, что все, вечер испорчен. Но, на удивление, коньячок пошел хорошо, и вскоре мы уже вовсю весело обсирали наших бывших.

–А мой вечно в постели ногами дрыгал, как мотоцикл заводил, так раздражало, сука! Дергается, будто у него агония уже. Тут не до удовольствия, а думаешь: ну вот сейчас снова дернется!

– А мой обожал тереться об меня перед тем, как начать. Трется, в ухо пыхтит – небось думает, это и есть прелюдия. А я все время метро вспоминаю – там вечно кто-то вот так пристроится.

– А мой... А мой...

И понеслася. Мы уже и забыли, что празднуем. Захорошело, на подвиги потянуло. Вначале плясали. Потом еще и подпевали. Потом стали мужиков приглашать. Потом...

Впрочем, на самом интересном месте нас выпроводили, видно, решив, что следующим номером должна быть драка и битье казенной посуды. Вовсе и нет. В прошлый раз обошлось, так что может, и не было бы. Ну да мы не расстраивались. Попинали дверь и обложили матом вышибалу – Пашку, козла.

А время было самое романтическое. Ночь-полночь, луна, лето в разгаре. Шли по набережной, песни орали. Это у Таньки такой талант с детства, она как акын, из ничего песню сложит.

– А вот идут три бабы по дороге,

А их никто не трахает, не любит,

А трахните хоть кто-то красотулек,

А хоть бы ради Машкинова дня рождения.

И мы ржали и подпевали.

Трудно вспомнить, кому пришла в голову светлая мысль искупаться. Как бы там ни было, а вскоре мы уже вприпрыжку спускались к реке, хохоча и сдирая на ходу обувь.

– Голышом! – скомандовала Танька, и никто не возразил. А что такого? Три сдобных бабенки на городском пляже, в час ночи – кто нас там может увидеть? Пляж-то пустой!

Мы разделись, причем Танька все это музыкально сопровождала на манер шансона:

– А вот я перед вами тут разденуся,

А только вы, пожалуйста, не смейтесь,

Сиськи набок, махра взъерошена,

Ничего в жизни нету хорошего.

Поржали, вещички спрятали под кустик и двинули в реку.

Ну что сказать, красота конечно, водичка теплая, под ногами песочек – райское наслаждение. Зашли по горлышко, наплескались вволю, песен наорались. И только думали вылезать на берег, как на пляж прямо перед нами приехала машина, и оттуда высыпалось молодежи человек шесть – парни, девки. Купаться не пошли, а магнитолу врубили и расположились пивко пить.

От ужаса мы протрезвели даже. Что делать-то?! Обойти никак, они прям у кустика, где наши вещи припрятаны. Ну пока стоим, думаем. Компания гуляет и уезжать и не собирается. А нам уже холодновато – все ж не кипяченая вода.

– Ну и выйдем, – оптимистично шептала Танька. – Ну и что, поржут да и забудут. Мы их не знаем, они нас.

– Угу, – мрачно вторила я. – А вдруг там моей Амальки друзья? И вообще! Я лучше сдохну тут, чем своим целлюлитом пойду трясти перед сопляками!

Машка всхлипнула.

– Девки, стыдно-то как!

– Это еще ничего, – уже постукивая зубами, ободрила Танька. – Вот помню, однажды...

Однажды Танька ходила к зубнику – зубы лечить, понятно. Именно ходила – там целая эпопея была месяца на три. Мы с Машкой подозревали, что вовсе не столько у нее гнилых зубов, а дело в обалденных глазах зубника, частенько подруга рассказывала о них, и выражение лица такое делала: м-м-м, амор! И вот тогда не говорила нам, поганка, из-за чего бросила свои походы к эскулапу. А вот почему.

Приходит, значит, наша Таня к врачу, он, как всегда: рот откройте и сидите. Она и сидит, мужественно терпит, пока обладатель красивых глаз ей всякие муки причиняет. И вот любуется она на красоту над масочкой, а врач говорит: не закрывайте рот, посидите так, и сам начинает ее наглаживать всяко. Сначала могучей груди как бы невзначай коснулся, а потом и взначай залапал, Танька не знала, что и думать.

Вернее, знала и думала: «Мать моя женщина, что ж я не надела трусы приличные?» У нас ведь, сдобных дам, любимые модели «а-ля панталон», чтоб пупок закрывали и плюс резинка сверху как раз по грудь. И что делать, не знает – доктор-то уже ляжки оглаживает, примеряется джинсы расстегивать. А она, напомним, все с открытым ртом сидит, и сказать ничего не может. Краснеет, понятно, сопит, а мужчинка, видать, это за страсть принимает. В общем, как раз когда он ширинку стал так осторожненько расстегивать, Татьяна рванула с себя несчастные джинсы вместе с проклятыми трусами, да с такой прытью, что кресло хрустнуло. Совсем не сняла – неудобно лежа-то, а спустила ниже колен и лежит с открытым ртом и оголенной красотой вначесочку. К чести доктора, он не убежал, мужественно достал член и трясет перед Танькиным лицом – та еще картинка: весь упакованный в халатик, шапочку, масочку – и член с кудрявыми черными волосиками. Так себе член, кстати. Но даже и с ним что делать-то? Рот не закрыть, и как спросить, можно ли сосать с неподпиленной пломбой? Ну, Танька не растерялась, благо опыт имелся – рукой схватила и приласкала. А он ей пальцами в дырку полез, будто смежную профессию гинеколога осваивает. Так и кончил прямо на лобок.

Потом как ни в чем заправился, пломбу ей подпилил и говорит, закрывайте, мол, ничего не мешается? Она говорит, да что вы, просто восторг и опупея. Он обрадовался, чудненько, мол, в кассу триста рублей оплатите. Она, улыбаясь, джинсики подтянула вместе с трусами и покинула уютный кабинет, унося вместе с мокрым и скользким от спермы бельем глубокую душевную рану.

От смеха согрелись немножко. Но смех смехом, а шуба кверху мехом – не уходит молодежь, и не думает даже. Снова стали подмерзать, так тут Машка свое решила рассказать.

– Я, – говорит, – с первым своим парнем вообще никакого разнообразия не знала – только под ним и никак больше. А так хотелось попробовать, что же такое все говорят, когда парень орально... ну это самое. И вот я ему вечером так намекаю, мечтаю, мол, проснуться от нежных оральных ласк. Думаю: не будет стесняться меня сонной-то, да и мне сподручнее – не так стыдно. И что вы думаете? Просыпаюсь утром, а он надо мной стоит и мне в губы член свой тычет, а сам сияет как медный пятак.

На этот раз компания на берегу, кажись, смех услышала, подозрительно так покосились. Но, наверное, решили, что показалось, у них музыка гремела канонадой. Вернулись к своим посиделкам с пивком.

Посмотрела я на девок и решила, что пришел мой черед их отвлекать от замерзания. Ввиду небогатого жизненного опыта пришлось импровизировать.

– Ладно, расскажу. Я про этот случай и сама старалась не вспоминать, да что теперь... В общем, помните, лет пять назад я в Омск ездила? А потом еще вся больная приехала.

Девки кивнули, и я продолжила.

– Ну и вот, ехать трое суток, скучища жуткая. Еду в плацкарте, никуда не спрячешься, соседи – божьи одуванчики, пердят, храпят, в общем, то еще удовольствие. И тут на одной станции – не помню уже какой, входит и усаживается на свободное место напротив моего такой мужик, что глаз не оторвать. Я на него гляжу и понимаю, что без шансов, такой никогда меня и не заметит, слишком хорош. А у меня тогда с Саньком все уже закончилось, в общем, и забыла, чем люди в постели занимаются.

Едем, значит, молчим, и гляжу – сосед мой тоже от скуки мается. И так и сяк устраивается, да никак не устроится. Я чисто из вежливости – да-да, чисто из вежливости! – заговорила с ним. Ну, вы меня знаете, я же как монашка, сроду ни к кому первая не приставала... Не считая пары случаев.... Ну так вот, разговорились мы. И Аполлон этот оказался вполне компанейским, все про себя рассказал и про меня расспросил. И такую мы душевную близость ощутили, что пошли это отметить в вагон-ресторан. А жара стояла, пить хотелось. Ну, мы и выпили. Бутылок по пять пива на рыло. Что ржете-то? Чем угощали, то и пила!

И вот стоим мы в тамбуре, курим – я только когда пьяная курю, да! – и его рука уже у меня в лифчике шебуршится, так что встал вопрос раком. В смысле, где бы встать? Ну, ясное дело – в сортире, где же еще. И все бы ничего, и член у него оказался ого-го, и вообще... но у меня же ничего не бывает нормально. В общем, у моего случайного любовника сухостой приключился. Ой, девки, видно, бог меня решил наказать за все греховные мысли разом! Все, что я с ним вытворяла эти полтора часа, люди за всю жизнь не перепробуют. Я и изворачивалась всяко – а вы представьте меня с моими габаритами в сортире поезда! – и сосала, лизала, стонала – пофигу, стоит колом и ни туда, ни сюда. Только-только затеплилась надежда, что скоро уже, как стали в дверь тарабанить. И я ничего поделать не могу – он уже без тормозов, ему лишь бы кончить, а за дверью порядочная толпа собирается, а ссать хочется до безумия – пиво назад просится, а я ни о чем другом думать не могу, как о том, с каким лицом явлюсь потом публике?

Все горит уже от трения, я все на свете прокляла, сама себе пообещала, что ни в жизнь больше ни с одним козлом связываться не буду, а дверь уже ходуном ходит, народ орет, что придет проводница и откроет, и тут он бурно кончает – да так бурно, что у тех, кто снаружи, и сомнений не осталось – так может кричать только смертельно раненый зверь, истекая кровью. Дальше продолжать, или сами представите? Я, как только он вынул, на толчок примостилась и свой кайф ощутила, поклав на мужика все, что он только что мне пихал везде. Дальше сами додумайте. Как пришла проводница, орала на весь вагон, кем меня и сколько раз назвала, а я глазки в пол и нараскорячку мимо нее и десятка зрителей....

– Все! – отсмеявшись, отрезала Танька. – Хуже позора, чем было, не будет. Вы как хотите, а я пошла.

И двинулась к пляжу. Ну и мы за ней – лучше опозориться, чем насмерть замерзнуть.

Вот идет она впереди, еле ноги переставляет, как зомби. Волосы длинные – кусочек груди прикрыла, руки крестом сложила, Ева, блядь, натурально, только кило на пятьдесят побольше. А ребята обернулись на нас, замерли с банками пива в руках, и вдруг как завопят и ломанутся кто куда! Ну, мы и рады стараться, поскорее выскочили из воды, стуча зубами, шмотки достали, кое-как натянули и двинулись наверх кусточками.

То ли алкоголь помог, то ли бог пожалел, а никто с воспалением легких не свалился. Но похмельем маялись все трое. И вот лежу я на диване, страдаю, приходит моя дочь-студентка и говорит:

– Мам, ты больше одна так поздно не ходи, мне звони. А то такие ужасы рассказывают...

– Какие ужасы? – насторожилась я.

– Да друг рассказал, они вчера ночью на реке призраков видали – утопленницы, синие, распухшие, все в тине и к ним тянулись черными руками....

– Враки! – не удержалась я, брякнула и губу прикусила.

– Ну, враки не враки, а все шестеро одно и то же рассказывают. Уже экстрасенсам сообщили, тем, что по ТНТ шоу ведут. Ответили, что приедут – а они куда попало не ездят, значит, и впрямь нечисто…

А Толян к Машке вернулся. Сказал, что дурак был, такую шикарную бабу только идиот бросит. А он не идиот, вот

Глава 2 Операция «Девушка Мороз и Снегур»

Новый год мы с Танькой решили отмечать на улице. Не в буквальном смысле – на лавочке у подъезда, а решили обрядиться Дедом Морозом и Снегурочкой и идти по знакомым. Как бы креатив. А на самом деле – и у нее, и у меня дома устроились дети со своими половинами. Студенты, что с них взять. И нам, кошелкам старым, уже некомильфо лопать оливье, пока молодежь друг друга за письки под столом трогает. А так – и весело, и вроде как не одиноко. Машка наша с Толяном собралась в деревню к свекрам умотать, так что нам выбора и не оставалось.

– И классно! – пробасила в трубку Танька. – Как раз найдем себе кого!

Я усмехнулась, вспомнив последний раз, когда Танька нашла себе «кого» – метр с кепкой и тот в полете. Рядом с ней, центнером золота, этот хуек казался зубочисткой. Но ничего, погуляли месяца три – по-пионерски посидели в парке, поели мороженого, стихи почитали. Пока не выяснилось, что это мачо только что с отсидки и женится хоть на кошке лысой, лишь бы прописка была. Уж не знаю, что он сказал Танюхе, но она его быстро простила. Правда, они не встречались больше, а я его видала как-то с еще большей и старшей теткой – там же, в парке на лавочке. Он ей что-то заливал, радостно щерясь осиротевшим без переднего зуба ртом.

Но подруга не теряла оптимизма. Приволокла мне с работы – она трудилась бухгалтером в детсаду – костюм Снегурочки. Себе взяла Деда Мороза, он, слава богу, ей по размеру подошел. Мне же в Снегурочкином было тесновато.

– Гавно вопрос, – деловито заявила подруга. – Тут сзади резиночку пришей, сверху свою белую шубку накинь, никто не заметит. Главное – кокошник!

Спорить с ней было бесполезно, так что тридцать первого декабря я напялила на себя эту картонку с подвязками, намалевала помадой на щеках алые круги, начернила брови и обвела красным карандашом губы – гораздо дальше контура, отчего лицо приобрело совершенно нелепое, но модное выражение – молодежь сплошь так и фотографировалась в инстаграмме.

Дочка благодарно чмокнула меня в щеку, выпроводила и закрыла за мной дверь. Я, вздохнув, доехала на такси к указанному ею адресу – где условились встретиться. Только прождав полчаса, поняла, что подруга меня опрокинула. Телефон исправно выдавал: "Сеть перегружена" – понятно, Новый год на носу. А возвращаться домой не решилась – вдруг весь интим ребенку сломаю? Так и прыгала, притопывала и материла Таньку музыкально.

Наконец, рядом остановилось такси, и из него вынырнул Дед Мороз.

– Не прошло и года, – съязвила я. – Где тебя носит?

Это большое, белое, пушистое пахнуло на меня огненным дыханием дракона – я аж покачнулась, и что-то просипело.

– Ну ни хрена себе ты набралась! Это так у вас корпоративы в детсадах отмечают?! – охуела я. – Ты хоть на ногах стоять можешь?

Гора качнула головой и упала на мои плечи. Я подхватила тело, обняла и мысленно прокляла все на свете.

– Что мне с тобой теперь делать, горе луковое?

Горе луковое просипело, что оно в порядке, сейчас отойдет, а нам надо идти в тридцатую квартиру. Я покачала головой, подхватила дедушку под руки и поволокла.

– Хорошенький нарисовывается Новый год! Я, между прочим, даже поесть не успела, а ты себе ни в чем не отказала! Подруга называется!

И так, причитая, дотянула товарку до квартиры. Перед дверью поставила ее прямо, расправила бороду, нажала на звонок и растянула губы в улыбке, ожидая, что встретит нас Танькина знакомая – к ней собирались первой.

Открывшая нам дверь девушка на Танькину знакомую вовсе не походила – скорее, на ее дочку. Красивая, крашеная блондинка – только высокомерное выражение сильно портило ее кукольное лицо.

– Кто приходит темной ночью, бородой своей тряся и подарки безвозмездно всем детишкам принеся?! – завопила я, не дав ей раскрыть рот. Своими поэтическими способностями я гордилась и даже ходила на собрание «Литературные четверги», потому не стала утруждать себя поисками сценариев, а сочинила все сама. – Кто под елкой новогодней сотворит вам чудеса? У кого кокошник белый и до пояса коса?! – и выразительно помахала прилепленной на резинку искусственной косой.

Учитывая, что стокиллограммовую Таньку пришлось тащить буквально на плечах, и все это время она дышала мне в лицо стойким запахом алкоголя, на этом мои вокальные способности скончались, потому я бессовестно впихнула подругу в дом и сопроводила ее до туалета, рассудив, что там ей и место. Судя по раздавшимся звукам, рассудила я правильно. Но процесс вталкивания горы в красном халате в типовую дверь привел к еще одному результату: резинка на спине лопнула, потому Снегурское платье теперь держалось на честном слове.

Тем временем хозяйка квартиры вела себя крайне странно. Сложив руки на груди, она беззастенчиво меня рассматривала и я уже почувствовала неловкость.

– Вы ведь Ира? – запнувшись, выдавила я.

Она кивнула.

Это меня сильно успокоило. Но вот дальнейшее…

Девушка достала кошелек, порылась и протянула мне несколько сотенных купюр.

– Вот, берите и проваливайте.

Я от возмущения потеряла дар речи. За кого это она меня приняла?

– Что, мало? Сколько там стоят ваши услуги? – презрительно спросила она.

Мне стало невыносимо неприятно находиться в этом доме. Я развернулась и пошла к выходу. Но тут открылась дверь туалета. В прихожую вышел мужик. Симпатичный, лет сорока с хвостиком, только помятый и в костюме Мороза. Я аж рот разинула от удивления: это что же, я его, что ли тащила вместо Таньки? А Танька-то где?!

– Она никуда не уйдет, – строго проговорил он и подтянул меня за локоть. Только я хотела возмутиться и вырваться, как увидела выражение лица красотки – будто она только что съела живого таракана. Во мне взыграло злорадство, я решила ответить ей адекватно на хамство.

– Да, я никуда не уйду! – подбоченясь, я подвинулась ближе к мужику.

– Вот, значит, как, – процедила деваха. – Значит, это она?

– Да, она, – кивнул он.

– Да, я! – поддакнула я.

– И ты променяешь меня на это? – она презрительно ткнула в меня пальчиком.

– Уже променял, – глухо ответил мужик и оперся на мое плечо.

– Тогда я тебя бросаю! – взвизгнула она.

Ее лицо покрылось красными пятнами, она схватила шубейку и выскочила в подъезд, громко хлопнув дверью.

– Простите, – буркнул мужик и прошел в комнату. Я замерла, не зная, что делать дальше. Из комнаты послышался грохот. Я осторожно заглянула туда и увидела Мороза, упавшего на диван.

– Господи, не помер ли? – ужаснулась я и ломанулась к нему – проверять пульс.

Ему со мной сильно повезло. Ну, в том плане, что я ученый в таких делах специалист – бывшая жена алконавта, как-никак. Останься он один, может, эта ночь стала бы последней в его жизни.

– Кто же пьет всякую дрянь в таких количествах?! – причитала я, вливая ему в рот новую порцию воды из чайника. Потом два пальца в рот, надавить на корень языка – и держать клиента, пока не выплеснется из него вся отрава.

Основательно прочистив ему желудок, обыскала аптечку в серванте, нашла все, что могло пригодиться, дала ему выпить, заварила крепкого черного чаю, напоила и уложила в кровать. Только потом призадумалась, что мне делать с порванным, мокрым и грязным платьем.

Спустя несколько минут, умытая, переодевшаяся в банный халат – хозяйский, очевидно, – села на краешек дивана и принялась подсчитывать потери. Первая и самая важная потеря – Танька. Следовало срочно позвонить ей и узнать, жива ли еще или уже замерзла у подъезда монументом всем брошенным подругам.

Я нашарила в кармане брюк хозяина телефон и, набрав по памяти Танькин номер, выдохнула, услышав ее голос:

– Ну, слава богу…

– Я тебе позже перезвоню, – загадочно перебила она и отключилась.

Вот так. Я скисла, поняв, что на нее сейчас рассчитывать глупо. Вторая потеря – одежда. Не идти же мне домой в халате? Посмотрев на стонущего полудремлющего Мороза, я включила погромче «Кавказскую пленницу» по первому каналу и отправилась стирать платье. Выстирала, отжала, повесила на полотенцесушитель и, выйдя из ванной, столкнулась нос к носу с новой дамочкой.

Учитывая неблагоприятный прошлый опыт, я решила наглеть сразу.

– Здрасьте, – гаркнула, не дожидаясь, пока тщедушного вида гостья раскроет рот. – А вы кто?

Ее губы задрожали.

– Как видно, теперь уже никто, – трагически произнесла она и попятилась к выходу. – Я думала, Максим вам все рассказал…

– Максим? – озадачилась я. – Ах, Максим! Ну да, ну да. Он сейчас отдыхает. Проходите, третьей будете.

Она ужаснулась, что-то пискнула, выпорхнула из квартиры и захлопнула дверь.

Я пожала плечами и пошла исследовать холодильник – жрать хотелось. Да и терпельцу требовалось дать что-то пожевать.

– Мда, Максим Морозович, не везет тебе с бабами, – заключила я, оглядев полки холодильника. – Сплошные консервы. А ведь через два часа Новый год. Где еда-то? – крикнула риторически в направлении спальни.

Ответом мне послужил громкий топот и бульканье в туалете.

– Понятно, – вздохнула я и подтянула лоток с картошкой.

– При похмелье лучше всего кислый суп, – размахивая ножом, поясняла я минуты три спустя зеленому Максиму, притулившемуся с кружкой крепкого чая в углу кухни. – А простоквашу – кто бы что ни говорил! – не пейте.

Он судорожно вздохнул, но сдержал позыв, заглотил чаю.

– Подлить кипяточку? – вежливо поинтересовалась я. Он покивал головой.

Я сварила фирменный похмельный бальзамчик: жиденький овощной бульон, оливки, помидорки, корень сельдерея и много зелени. Разлила в чашки и подняла свою:

– Ну, за старый год! – и мы чокнулись супницами.

Лицо хозяина после супчика приобрело человеческое выражение, он даже осмысленно спросил:

– А вы кто?

– Третий раз за сегодня слышу этот вопрос, – вздохнула я. – Зовите меня Снегурочкой, все равно имени моего не запомните. Вот немного подсохнет платье, и уйду.

– Нет-нет! – с ужасом запротестовал Максим. Может, подумал, что нужно меня выпроводить прямо сейчас, но мне не улыбалось сидеть в подъезде в новогоднюю ночь.

– Вы уж извините, посижу пока, все равно идти некуда. Вот оклемаетесь маленько, и двину. А пока – простите за вторжение. Я тут и ваших женщин порасшугала… Но мы тут вроде как с подругой условились встретиться. Не с вашей ли женой она дружит? – спохватилась я. – Дом тридцать два, квартира тридцать?

Он кивнул недоуменно.

Я вспомнила:

– Бля! Простите мой французский! Наоборот, дом тридцать. Квартира тридцать два!

Тут раздался звонок в дверь.

– О, кто-то вернулся! – обрадовалась я и пошла открывать.

Но это были не знакомые мне дамы, а двое молодых ребят.

– Здрасьте! – весело приветствовали меня они. – А вы, наверное, Ирина? А где папа?

Я не успела ничего сказать, а они уже ввалились в квартиру, с пакетами, тортом, шампанским, шариками, хлопушками – в общем, полный бедлам.

Максим выполз в прихожую и притворился трезвым и здоровым.

– Саша! – радостно поздоровался он с парнем. – Как я рад, что ты вырвался, чертенок! Вот это сюрприз!

– И я рад! – ответил Саша. – Давно хотел познакомиться с Ириной, вот, теперь не спрячешь ее от нас. Мы, кстати, уже познакомились.

Я только открыла рот, чтоб сказать, что я – не я, как Максим подтянул меня поближе и незаметно для ребят ущипнул за ляжку.

– Да, это моя Ирина. Ну что же, проходите в комнату?

Потом, улучив момент, прошептал на ухо:

– Подыграйте, пожалуйста!

Ну ладно, мне не жалко.

Максим дал мне свой спортивный костюм, так что Новый год мы встречали весьма прилично – я и стол собрала по-быстрому вполне презентабельный, благо, всяких полуфабрикатов в доме нашлось достаточно.

Саша – это сын Максима оказался, и его девушка Марина – желали нам счастья, долгих лет совместной жизни, а я старательно отводила глаза и переводила тему, предлагая попробовать то одно, то другое.

Под битье курантов мы все чокнулись бокалами – у Максима в нем плескалась вода, незаметно мною подменившая алкогольный напиток, – и я вдруг ощутила большое счастье, смешанное с грустью.

После ребята быстро засобирались дальше – как объяснили, их еще ждали друзья. Мы проводили их и уселись молча за стол.

– Нехорошо обманывать, – сказала я, наконец. – Некрасиво.

– Простите, – глухо ответил он. – Сын так хотел, чтоб я устроил свою жизнь, а мне что-то не везет с бабами. С его матерью развелись – она нашла себе побогаче. Потом вот эта Ирина, – он махнул рукой. – На двадцать лет моложе. Истеричка. То со мной, то с бывшим…

Он замолчал.

– А вторая?.. – осторожно спросила я.

– Да так, с работы, – вздохнул он. – Договорились, что встретим вместе праздник, а тут эта дура – бывшая приперлась, не поверила, что с кем-то встречаюсь. В общем, вы прямо меня спасли, – он криво усмехнулся.

– Ну хорошо, если так, – улыбнулась я. – Обращайтесь, если что.

Потом я рассказала ему о своих приключениях с Танькой и вспомнила, что надо бы позвонить ей.

Через пятнадцать минут мы все сидели за столом – бледно-зеленый Максим, грустная я и развеселая шумная красномордая Танька в тулупе Деда Мороза. И рассказывала так, что соседи по батареям стучали – заглушала салюты и концерт по Первому каналу.

– Ха-ха-ха, короче, приезжаю – тебя нету. Ну, я вспомнила, что мы договорились к Ирке из тридцатой пойти. Поднимаюсь. Стучу, открывает мужик. Я, конечно, охуела, думаю: ну, Ирка, пизда старая, такого себе красотулю отхватила, а сама уже пою песенку, ну ты знаешь… – И, не дожидаясь ответа, затянула на манер частушек:

– А ето кто тут к нам приперся!

А с бородой и в кушаке!

А кого вы тут не ждали!

А с красной сумкой на плече!

– А этот мужик, – смачно хрустнув огурцом, продолжила она, – на меня смотрит и говорит: «Вы – женщина?» Ну а ты ж меня знаешь, – она швырнула валенком в батарею, соседи стихли, – я, если петь начну, меня хер остановишь. Ну, я и продолжила, – и запела снова громогласно:

– А я женщина, я баба!

А что делать тут, друзья!

Кто же будет Дед Морозом!

А мужиков нет ни хуя!

– Вот, – она налила водки и выпила, закусила помидором, – а этот хрен мне говорит: «Я поклялся, что женюсь на первой встречной женщине. Вы – первая встречная. Будьте моей женой!»

От ее хохота содрогнулись стены, и Максим еще больше позеленел.

– Оказалось, прикинь, – она стукнула Максима по плечу, он скривился и убежал в туалет, – что он со своей кралей поругался и ей пообещал, что женится. А тут я! Квартиры перепутала!

– Ахренеть! – восхитилась я и налила себе водки. Чего там скромняшиться, когда такие события! Подсела ближе и наплевала на Максима – пусть себе блюет в одиночестве, тут у Таньки личная жизнь налаживается!

– Ну и вот, я, конечно, говорю: то да се, мне надо подумать, а он ведет меня в спальню и говорит: давай закрепим наши отношения пока я еще в эффекте. А, нет, в аффекте, – она икнула и сосредоточилась на огурцах.

– И ты пошла? – чуть не взвизгнула я.

– Я что, дура, что ли? – она посмотрела на меня мутным глазом. – Канеш пошла. Когда еще такой шанс появится?

– И как? – я перешла на ультразвук.

– За-е-би-ся! – хрюкнула она и упала носом в тарелку. Спустя несколько секунд по квартире уже разносился ее раскатистый храп.

Я, всхлипывая, отправилась в санузел. Там и нашла Максима. Он сидел на краю ванной и умывался холодной водой.

– Надежда, что с вами? – переполошился, увидев меня.

– Нет, ничего, – махнула я рукой и тоже умылась. Села рядом с ним и разревелась окончательно. – Что ж мы такие несчастные-е-е?! Что ж нам так мало в жизни счастья надо, и того нет?!

Он меня утешал, неумело – видно, сам растерялся.

А я уже в подпитии, конечно, башню снесло, говорю:

– А поцелуйте меня, пожалуйста?

Он прибалдел, но потянулся, поцеловал. И мне так приятно стало – сто лет ведь с мужчинами не целовалась. И я вспомнила, как умела так языком по губам облизывать, пока целуемся – а Максиму, видно, понравилось, он меня обнял, к тебе притянул. И мы с ним так целоваться стали – ну как двадцатилетние прямо! Даже не заметили, как дверь открылась.

– Вот тебе и здрасьте, – злобно пропела взбешенная Ирина, которая первая из Максимовых дур. – Это как же понимать?! Что она еще тут делает?

А меня что-то такое зло взяло. Думаю: один раз повезло, с мужиком поцеловаться, как следует, и тут – бац, кого не ждали. Говорю:

– А понимайте, как хотите. Любовь у нас!

Она глазами так хлоп-хлоп, а я Максима обняла, держу крепко, думаю: хрен тебе, золотая рыбка. Леплю ей дальше так уверенно:

– Хорошими мужиками, дорогуша, не разбрасываются. Ты его бросила, а я подобрала. Так что иди-ка ты отсюда, пока не получила!

Она аж красными пятнами пошла.

– Ах ты, сука, хабалка, проститутка! – и в меня вцепилась.

Ну я как заору:

– Танька-а-а!

В общем, соседи вызвали милицию. Нас с Танькой забрали, потому что Максим ничего сказать не мог – ему под горячую руку тоже досталось, а дамочке этой Танюха два передних зуба выбила и глаз подфиолетила. При виде ее окровавленной и распухшей синей морды менты без разговоров нас скрутили и повели. Привезли в отделение, а там все тоже пьяные, оформлять не стали – до утра отложили, а пока в обезьянник заперли.

И вот сидим мы с Танькой и ревем. Обеим тошно. Вот и выдался Новый Год, ага, а как его встретишь, так и проведешь, так что – прощай, жизнь свободная, здравствуй, небо в клеточку.

– Теперь меня с работы точно выгонят, – всхлипываю я. – Нам что впаяют, как думаешь?

– Разбойное, что же, – мрачно простонала Танька. – Еще и групповое. Лет пять дадут.

– У-у-у, – снова взвыла я.

Танька полезла в лифчик за платком носовым – она там его всегда носит – и нашла телефон. Она, когда пьяная, все в лифчик прячет – инстинкт у нее.

– Давай позвоним, что ль, кому?

– Кому? – всхлипнула я. – Только не дочке! – и зарыдала еще больше.

– Мне тоже некому, – хлюпнула она. – Щас, разве что…

Она нашла номер, набрала и отодвинулась в сторонку – разговаривать. Говорила необычно тихо и мягко, потому я почти ничего не разобрала, только «Руслан» – услышала.

Не прошло и получаса, как нас выпустили, менты зацеловали нам все руки, засыпали комплиментами, с поклонами и в полуприседе проводили до двери и пожелали всех благ в Новом году.

У подъезда стояли два черных джипа – в марках не разбираюсь, но по виду крутые. Из машин вышли два парня нерусской национальности, спортивные, мощные и в одинаковых кожаных куртках. А мы с Танькой, напомню – она в костюме Деда Мороза с бородой уже болтающейся где-то на пупке и я в спортивном костюме Максима и кокошнике набекрень. Открылась задняя дверь одной из машин и вышел видный такой брюнет, явно кавказских кровей.

– Дарагая, – проворковал он. – Тебя там не обижали?

И моя стопудовая Татьяна, разлохмаченная и с потекшей тушью, ласточкой слетела с крыльца и повисла на таком же немаленьком мужике. Я от умиления пустила слезу.