Текст книги "Мы все актеры"
Автор книги: Наталья Арбузова
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Подходят вдвоем к ограде. Вася вынимает прикинувшуюся железным прутом метлу. Шарит глазами по двору.
ВАСЯ: Ломошеев, гад, утек… я его пихал в щель – не проходил… и где деньги взял… небось у дамочки… день не для посетителей… а она где вошла?
МИХАИЛ (свистящим шепотом): Отставить разговоры… живо за ним в ларек!
ЛОМОШЕЕВ (запевает невдалеке на мотивчик из индийского кинофильма):
Село солнце за рекой,
За приемный за покой.
Приходите, санитары,
Посмотрите, я какой.
ВАСЯ ( с облегченьем): Сам себя озвучил… легок на помине…
МИХАИЛ: Твое счастье…
Появляется Ломошеев. Не глядя на поджидающих его, тычется в лаз. Еле протискивает налитое пивом брюхо. Замечает засаду. Берет под козырек.
ЛОМОШЕЕВ (страшно зыркая глазами): Рядовой Ломошеев на дежурство по двору прибыл (хватается за метлу).
ВАСЯ (показывает на дыру): Ты ж сюда не вмещался.
Ломошеев ставит метлу и услужливо разъясняет ситуацию – на глазах раздвигает прутья еще пошире.
МИХАИЛ: Поди, братец, поди… (В сторону): С тобой рядом и стоять-то страшно… (К Васе): Ломошеева в корпус. (Ломошеев послушно поворачивается и уже без метлы следует к центральной аллее.) Решетку немедленно заварить. (В сторону): Господи, как же я на работу завтра попаду? (Снова к Васе): Бурьян скосить… психам косы не давать…
ВАСЯ: Есть скосить… есть не давать… (Задумывается): Или есть им не давать? а? (К Михаилу, осененный верной догадкой): Вот тут ключи от задней калитки… возьмите пока…
Михаил принимает ключи без каких-либо объяснений. Отпирает калитку, защелкивает снаружи английский замок и уходит через тот же бурьян, отрясая репьи с брюк. Вася подходит к Антонине, безмолвно наблюдающей за всей этой сценой, теперь уже в обществе скромно помалкивающего Ломошеева.
ВАСЯ (Ломошееву, строго): Подь к крыльцу. (Тот повинуется. К Антонине, виновато): У меня второго ключа нету… придется Вам завтра за воротами…
АНТОНИНА (монотонно): Я его домашний адрес выучила… у него конверт был с утра… дома прочесть не поспевает… пишут, пишут ему…
ВАСЯ (провожая Антонину до проходной): Сейчас решетку заварю… а как завтра в ларек пойду? через проходную, что ли?
ЗАНАВЕС
Свет падает на тот же стол с телефоном, за которым теперь Фаина листает гроссбух. На стуле в вежливой позе сидит Фима.
ФАИНА: Фима, Вы почту оприходовали?
ФИМА: Да. (Вынимает из-под задницы несколько казенных бумаг. Кладет перед Фаиной.) Наложите резолюцию, Фаина Васильевна.
Та кладет бумаги под свою задницу и продолжает листать гроссбух. Фима садится. Входит Антонина, на себя не похожая.
ФАИНА: Наконец-то! (В сторону): Краше в гроб кладут… (К Антонине): Понимаю, понимаю… страшно было мужа одного оставить… вот тут у Фимы твоя зарплата. (Фима лезет в стол. Антонина машинально прячет деньги в сумку.) Меня тут спрашивали, не с экспедицией ли я тебя услала… в качестве обеспечивающего звена… говорю – так точно… месторожденье открывают под бассейном «Москва».
ФИМА (подыгрывает): Ну, если только под бассейном, так это не такое уж большое!
АНТОНИНА (с неожиданным жаром):Но мощность, мощность какая… особенно нижний пласт… я должна идти… с минуты на минуту забьет фонтан. (Увеялась.)
ФАИНА: Фима, мы дали маху… живо за ней! Дело хуже, чем я думала.
Фима, не очень торопясь, застегивается и выходит. Звонит телефон. Фаина берет трубку.
МИХАИЛ (по телефону): Простите, ради Бога. Это Фаина Васильевна, начальница Антонины Досифеевой? Ее сейчас нет в комнате? очень хорошо. Я лечащий врач ее мужа. Видите ли, Валентин уже дома, а жена его всё не может покинуть больничного двора. Дежурит, как во дни его госпитализации. Это болезненный симптом. Я решил Вам позвонить. Знал из бесед с Антониной место ее работы. Нашел Вас с помощью телефонной книги через отдел кадров. Ведь она не появляется на рабочем месте, так?
ФАИНА: Да, конечно. Зашла только забрать зарплату, и тут же проявилась новая странность… сейчас я Вам подробно расскажу…
МИХАИЛ (перебивает): Этой неадекватности уже предостаточно. Вы можете попасть в тяжелую ситуацию. Ее необходимо немедленно поместить в стационар, но инициатива должна исходить от Вас.
ФАИНА: Понимаю… говорите, что мне нужно сделать.
Голос в трубке становится неясным. Фаина слушает тихую бубнёжку. Несколько раз энергично кивает, кладет трубку и уходит за занавес. За стол усаживается Михаил в белом халате, напротив Антонина в пестром байковом.
МИХАИЛ: Открытому Вами месторожденью уже присвоено имя «Храмовое». Ваши заслуги не будут забыты родиной. На высоком уровне принято решение о временной консервации объекта ''Храмовое'' в целях сохранения экологической чистоты бассейна ''Москва''. Вы должны прекратить дежурство на Кропоткинской вплоть до моего распоряженья.
Антонина слушает, боясь проронить хоть словечко, и несколько раз кивает головой с очень большой амплитудой, всякий раз еще и опуская глаза. На каком-то третьем по счету кивке голова ее затормаживается в нижней точке, а когда вновь подымается, доктор Беляев уже подменил доктора Черняева. Улыбка сходит с лица Антонины.
БЕЛЯЕВ (смотрит на Антонину, как удав на кролика): Так как же с месторожденьем «Храмовое»?
АНТОНИНА (тихо): Он сказал – отставить… он сообщит, когда…
БЕЛЯЕВ (холодно): Прекрасно. Вам надо в точности выполнять это указание доктора Черняева. Он в курсе дела. Во всем же остальном он обычный человек, со свойственными человеку слабостями и недостатками. Сейчас я Вас усыплю, и во сне Вам многое станет ясно.
Антонина смотрит с ужасом в очки Беляеву, но не может противиться и засыпает. Приходит Вася с Ломошеевым и Зверевым. Те оттаскивают Антонину вместе со стулом в кулису. Вася уносит телефон. Беляев идет с ними и что-то тарахтит Антонине в затылок. Выходят Валентин в смокинге и Санька в блузе художника. Садятся на стол.
ВАЛЕНТИН: Ну, на Кропоткинскую она больше не ездит. Михаил сказал – не треба. Меня бы она так слушалась. В психушку бегает, но к Михаилу больше не подходит. Вздыхает из-за забора. Глядеть жалко. Еще того хуже – повадилась к его дому. Адрес где-то узнала. Давно повадилась, еще до больнички. И сейчас туда таскается. Михаил это от ведьмы Фаины скрыл. Он ей другую версию подкинул, хитрый подонок. А я не стал возникать… слабый, весь накачанный таблетками… и до сих пор не знаю, как следовало поступить…
ЛИЗА (в середине его тирады подошла сзади, в платье по моде 1900-ого года): К ворожейке… без проблем…
ВАЛЕНТИН с САНЬКОЙ (не оборачиваясь, хором): Пошли они…
ВАЛЕНТИН: Поговорил вчера с Карабасом… берет ее опять статисткой… ну, дублершей… отвлечь немножко…
САНЬКА: Ага, он Лизе сказал. Тонька должна вместо нее выходить под вуалью и падать трупом. А то у Лизы от этих падений скоро выкидыш будет. Не ко времени это всё – и с Тоней, и с Лизой… ну да ладно… как-нибудь.
ЛИЗА (обнимает сзади Саньку): От падений не выкидыши бывают, а наоборот. Ладно, пусть все падения достанутся Антонине, пока я разрожусь… (Уходит, утаскивая с собой Саньку.)
АНТОНИНА (выходит на авансцену в таком же костюме, как у Лизы, садится рядом с Валентином): Дай я тебе расскажу…
ВАЛЕНТИН: Не надо, Тонюшка, не рассказывай… пока не произнесено – вроде как не произошло… у нас теперь свобода… хоть в доску расшибись… ты не Катерина, я не Тихон… утихни, живи… не вали меня совсем-то… (Целует ее.)
АНТОНИНА (тоном спокойного отчаянья): Какие люди были, такие и остались. Без перемен. (Вздыхает так, что пыль поднимается со стола и стоит столбом в свете софита. Пугач высовывается из кулисы и тычется в руки Валентину. Тот его отталкивает. Пугач убирается в кулису.)
ПЕТРОВИЧ (проходит по авансцене): Перерыв окончен, пошли репетировать дубляж. (Уходят втроем.)
ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Театральные подмостки. Справа единственная обшарпанная ложа бывшего клуба. В глубине ее сидит, не афишируя себя, Михаил. По подмосткам носится, всплескивая руками, Санька в роли художника-любовника. Перед ним появляется Антонина в вуали и в Лизином платье. Михаил поглубже задвигается в ложу.
САНЬКА: Наконец-то… ты не спешила…
ВАЛЕНТИН (врывается в смокинге на подмостки): Я был почти уверен…
Санька выхватывает из кармана блузы пугач, стреляет в Валентина.
ПУГАЧ (как из гранатомета): ПИФ!
Валентин слишком натурально падает.
САНЬКА ( с неясным беспокойством, в роли и не в роли): Я не хотел… (Бросает пугач, тот ползет по сцене к лежащему Валентину, который из последних сил его отпихивает.)
ВАЛЕНТИН (тихо и очень серьезно): Он не успокоится… (Принимает настойчивый пугач, стреляет в Антонину.)
ПУГАЧ (еще громче прежнего): ПАФ!
Антонина падает так, будто бросается навстречу Валентину. По сцене расползается отчаянный дым.
ПЕТРОВИЧ (вбегает): ЧП! (Прикладывает правую руку к сердцу Валентина, левую – к сердцу Антонины. Поднимает их – обе в крови. Кричит в кулису): Лиза! звони 02!
САНЬКА (над телами): Мертвы… (Встает, пошатываясь.)
НАИЛЬ (вбегает с огнетушителем): Горим!
Направляет струю сначала на Саньку, потом в ложу. Михаил бросается к выходу из ложи. Санька одним прыжком перемахивает через барьер и наваливается на Михаила. Слышен шум борьбы в коридоре за дверью ложи. Через малое время Санька окольным путем осуществляет привод Михаила. Костюм обоих в беспорядке. Дым рассеялся. На подмостках, напоминающих эшафот, Валентин и Антонина теперь лежат рядом, ногами вперед, взявшись за руки. Над ними стоит таинственный Карабас-Барабас, надев на обе руки кукол, очень похожих на Досифеевых. Куклы обнимаются. Между подмостками и опустевшей ложей шарахается возмущенная публика. Несколько человек колотят в запертую теперь дверь с надписью «выход», через которую Санька приволок Михаила.
ВОЗМУЩЕННАЯ ПУБЛИКА: Открыть! выпустить! прекратить! вернуть! возместить!
САНЬКА (кричит им в лица): Любите стрельбу – вот вам стрельба! Любите кровь – вот вам кровь!
ПЕТРОВИЧ (мечется): Вернем… возместим…
ЛИЗА (вбегает на подмостки): Кабинет был заперт… звонила по чужому мобильнику…сейчас будут. (Склоняется над убитыми.) Не дышат. (К Саньке): Сердце чуяло… и у Валентина, и у меня… не могли мы под этим дулом играть… вон он, гад, лежит. (Хочет поднять пугач.)
СЛЕДОВАТЕЛЬ (входит на подмостки с помощником, врачом и двумя ментами): Не трогать! ни с места! (К Петровичу): Следователь Следокопытов. Мой помощник Овчаркин. Вот, Вы двадцать минут как позвонили, а наша мобильная бригада уже на месте происшествия.
ПЕТРОВИЧ: Я звонил? двадцать минут назад? Двадцать минут назад они еще живы были… (Затыкается.)
Врач осматривает трупы, Овчаркин еще и пугач.
ВРАЧ: Счет два ноль не в нашу пользу.
ОВЧАРКИН (глубокомысленно): Выстрелы произведены именно со сцены, а никак не из зала и не из ложи. И вроде бы из этого пугача, хотя теоретически из него и мухи не убьешь.
СЛЕДОКОПЫТОВ (пошептавшись с Петровичем, к ментам): Публику выпустить, за исключеньем задержанного. (К врачу): Пусть подадут носилки.
САНЬКА (к Лизе): Нет повести печальнее на свете.
ЗАНАВЕС
По авансцене проходят мягкой походкой уже знакомые зрителю призраки. Пугач плавает между ними, и наконец его прибирает к рукам парень в косоворотке. Появляется бледная Антонина в костюме безумной Офелии, с распущенными волосами, в венке из водяных лилий. Валентин в костюме Гамлета тычет шпагой в кулисы. Из каждой кулисы при его уколах доносятся душераздирающие вопли. Парень с пугачом коршуном кидается отодвигать кулисы – там никого нет. Пугач вырывается у него из рук и сам щелкает, наставив дуло в зал: осечка… осечка… осечка… За стеной бьют часы. Призраки скрываются за занавесом, пугач шлепается на пол.
НАИЛЬ (входя, спотыкается о пугач): Опять тут лежит, шайтан. Его ж забрали отпечатки снимать.
ПЕТРОВИЧ (идет следом, подбирает пугач): Приобщили к делу, пронумеровали, бирку нацепили… Нет, видно нам в этом помещении не играть – и аренда не под силу, и страх берет. Очень старый клуб. (К входящему Саньке): В этом зале, говорят, шли троцкистские процессы… если не самые показательные, то, во всяком случае, рядовые.
САНЬКА: Отпустили Михаила. Никаких возможностей подмены пугача настоящим оружием не прослеживается. (Пугач в руках Петровича пытается целиться в Саньку. Петрович, не справившись с ним, роняет злую игрушку на пол.) Вот он где, дьявол, лежит. Как-то ловко сам себя подменяет. То так, то эдак. В прорубь что ли его закинуть… (Хочет подобрать пугач.)
ПЕТРОВИЧ: Не тронь.
САНЬКА: Да что нам, святой водой здесь покропить? Чего там… на нем мои отпечатки сто раз есть…
Опять хочет нагнуться. На улице слышна стрельба. Пугач подхватывается и залетает в шторы. Слышен звон стекла.
ПУГАЧ (снаружи): Пиф! паф! пуф!
ПЕТРОВИЧ: Наиль, неси стеклорез! Вставлять надо – небось не лето. (Наиль уходит.)
САНЬКА: Не лето… тогда июнь был… светлая ночь – когда я на Валентина наехал…
ПЕТРОВИЧ: Досифеева покойного разыгрывал? Он, сердешный, последнее время куста боялся. Всё равно ты дурак… скоро отцом будешь, а ума…
САНЬКА: Вот и хорошо… будет кому вместо меня на свете жить…
На улице воют сирены. Петрович, махнув рукой на Саньку и уже не обращая вниманья на уличные события, идет вслед за Наилем. Пугач возвращается, целится из воздуха в Саньку. Гоняет его, прижатого к занавесу.
ГОЛОС ИЗ РУПОРА: Приговор, вынесенный врагу народа Александру Верхозину…
ПУГАЧ (под сурдинку): Пффф…
ГОЛОС ИЗ РУПОРА: …приведен в исполнение.
ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ
На сцене зеленое лето, на заднике между двух рощ крутая радуга. Под нее уходит Лиза, уводя за руку сына. Валентин, Антонина и Санька смотрят им вслед, стоя вместе у кулисы.
ЭЙ, ТАМ, НА ХУТОРЕ!
Сцены с участием потусторонних сил
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
СТАРЫЙ ДЖЕНТЛЬМЕН (призрак) – покойный хозяин хутора Тетеревищи, бывший управляющий именьем Катуар Павел Иннокентьевич Бобровский.
ДАМА С ПОРТРЕТА (призрак) – его покойная жена Юлия Николаевна.
Их дети: АПОЛЛОН ПАВЛОВИЧ (тень) – расстрелянный физик.
АНАТОЛИЙ ПАВЛОВИЧ – профессор, ныне здравствующий, но на сцене не появляющийся.
АРИАДНА ПАВЛОВНА – владелица щитового домика.
Их внуки: РАДИЙ АПОЛЛОНОВИЧ БОБРОВСКИЙ, он же
РУДОЛЬФ АЛЕКСАНДРОВИЧ БОБЫКИН, без определенных занятий.
КОНСТАНТИН (КОСТИК) – сын Ариадны Павловны, прежде ассистент кафедры общей химии, теперь, в 1980-ом году, разнорабочий дома отдыха Катуар.
Их правнучка АСЯ, дочь Константина, подросток.
ИННА – жена Константина, зубной врач.
МАРУСЯ – гостья Ариадны Павловны.
ЗАХАР – друг Маруси.
КИРА – внучка вовремя умершего старого большевика, до недавних пор воспитательница колонии для несовершеннолетних преступников.
ЛЕШКА – воспитанник колонии.
ЧЕЛОВЕК ИЗ РЕСТОРАНА.
ИВЕТТА – рыжая кобыла.
ЗЛОДЕЙ – дворовая собака.
ЛИСА (без имени).
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Перед закрытым занавесом Маруся сражается со stocken-pferd. Лошадка наклонила рыжую голову, палочка задралась сзади между джинсовых штанин Маруси. За сценой из магнитофона доносится по ходу дела настоящее ржанье. Ася из последних сил сдерживает огромную игрушечную собаку Злодея. Его лай тоже звучит за сценой.
АРИАДНА ПАВЛОВНА (высовывается из окна, открывшегося в правой кулисе): Маруся! Иветта! Иветта! Маруся!
ИВЕТТА: И-го-го!
ЗЛОДЕЙ: Гав! гав!
АСЯ: Злодей, гад ползучий, стой!
МАРУСЯ: Н-ничего… я держусь… ппошла, пошла… заходи в ограду… ай! (Падает с размаху наземь, встает, пошатываясь. Поет.) Вы плачете, Иветта, что Ваша песня спета…
АРИАДНА: Руки, ноги целы? Слава Богу. Страдать некогда. Надо бежать искать Костика.
МАРУСЯ (нетвердо): Ага… ноги в руки… какой там адрес?
АРИАДНА: Точно не знаю. Дачный поселок старых большевиков, улица Маркса-Энгельса, старая двухэтажная деревянная дача. Там такая, по-моему, одна.
МАРУСЯ (бодро): Найду! язык до Киева доведет. Найду и водворю в лоно семьи… хоть бы там в него вцепилась сама Цирцея. (Ковыляет по авансцене, постепенно ускоряя шаг.)
ЛИСА (обгоняет Марусю, преследуемая выводком собак; волочит по земле хвост, вымазанный глиной): Всё… кранты!
МАРУСЯ: Несчастная!
ЛИСА (оборачивается, скаля зубы): От такой же слышу! (Передняя собака хватает ее за хвост. Убегают все вместе в левую кулису.)
МАРУСЯ: Как ни крути, она права. Вечно мне во чужом пиру похмелье. Пожалела жену красивого Костика – так другая не пожалела. Добродетель всегда в накладе… имя ей одиночество. Шкандыбай, Маруся, не то жизнь схватит тебя за хвост.
В левой кулисе распахивается окно Киры. Маруся останавливается перед ним, задирает голову, потирает поясницу, оглядывает дом. Наконец решается постучать по стеклу. Навстречу Марусе, растрепанной, в футболке и джинсах, выглядывает дама помоложе – завитая головка, кружевная блуза, павловская шаль.
МАРУСЯ: Тысяча извинений… Ариадна Павловна отрядила меня за Костиком… воленс ноленс.
КИРА: Да, конечно… он сейчас на работе. Вы, должно быть, Маруся?
МАРУСЯ: М-мм. Так я побегу в дом отдыха. Где он там? в котельной?
Уходит быстро, прихрамывает сильно. Из правой кулисы уж вышел Костик с разводным ключом и обрезком трубы. Кладет эти предметы наземь, кланяется Марусе.
КОСТИК: А, фрау недотрога… как успехи в верховой езде?
МАРУСЯ: Костик, тебя на ковер. Пошли вместе. Дорогой объяснишь, почему Инночка решилась за тебя выйти. И уж коли так, зачем превращаешь брак в бардак.
КОСТИК: Изволь. Не сходя с места. Когда она за меня шла, я еще не деклассировался. Представь – мне двадцать восемь, я ленивый ассистент на кафедре общей химии в стоматологическом институте. Дальше можешь вычислить. Родилась Ася, моя мать ее нянчила, Инна училась. Потом я устроил взрыв в лаборатории, отсюда у меня вот это. (Показывает, разгладив бороду, на уголок губы, словно надорванной). В общем, меня уволили.
МАРУСЯ: По сумме очков? Не заливай, Костик. У Аси точно такая же рваная губа. И я видела фотографию твоей бабушки. Семейная трагическая гримаса. Как в воду гляжу – никакого взрыва не было, kein, а была еще одна первокурсница. От живой жены, небось, не расписывают.
КОСТИК: М-да. Но и взрыв тоже был.
МАРУСЯ: Похоже на правду. У тебя взрывная энергетика. Ладно, верю. Две причины. Так ты пойдешь или нет?
КОСТИК: Не сейчас. Возможно, позже. Ступай, Маруся. Не тащить же меня силком. Сама всю жизнь разводишься… два сапога пара. Ты что, прихрамываешь? Иветта? Я ей покажу. Ладно, иди-ка ты на хутор.
МАРУСЯ: Костик, ты неудачно выразился. А почему хутор называется Тетеревищи? здесь что, глухари водились?
КОСТИК: Мало ли чего тут водилось.
МАРУСЯ: И привиденья?
КОСТИК: Много будешь знать – скоро состаришься.
МАРУСЯ: Ты от кого сбежал? от них или от жены? Отчего у старого дома одно крыло пустует? а мебель оттуда вынесена к вам... это что, Ариаднины комнаты? тогда займите их… тесно же вчетвером.
КОСТИК: Ходячая инфантильность, уймись. Старый дом – спорный между матерью и дядей.
МАРУСЯ: А завещанье? не нашли?
КОСТИК: Нашли, когда уж не было в живых того, на чье имя оно составлялось. Кончай задавать вопросы.
МАРУСЯ: Угу… но ТОТ, КТО ЖИВЕТ НА СКЛОНЕ… как его имя-отчество? Отчего Ариадна всегда говорит о погоде, когда речь заходит о нем? что там за сараюшка? для кого выстроена?
КОСТИК: Хоть господин наш Новгород Великий перед тобой ответа и не держит, но, вдовью честь твою блюдя я так и быть тебе отвечу. Не сараюшка, а мастерская художника…
МАРУСЯ (так и рвется): …который писал ПОРТРЕТ!
КОСТИК (настороженно): Кто тебе сказал про портрет?
МАРУСЯ: Ася! Мы с ней вместе ловили минуты, когда солнце светит прямо в щель шторы и луч падает на лицо дамы. Это твоя бабушка? такой же рот… не спутаешь.
КОСТИК: Выкладывай, что еще ты видела.
МАРУСЯ: Лично я – ничего… но Ася…
КОСТИК (обрывая): Асю и спросим.
МАРУСЯ (не сдается): Правда, что там был роман? художник – модель? твоя бабушка держала портрет вне дома… дед несколько раз пытался его уничтожить…
КОСТИК: Ну, Ася!
МАРУСЯ (закусив удила): … домик на склоне был приютом любви… этот человек без имени, которого Ариадна называет «квартирант» – ведь он же призрак!
КОСТИК: Мели, Емеля, твоя неделя. А лучше отправляйся бабочек ловить. Пора.
МАРУСЯ: Ты неудачно остришь. Костик!
КОСТИК: Напротив! очень удачно.
Маруся плетется в левую кулису, бабочки садятся ей на плечи – лимонницы, шоколадницы и капустницы.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Занавес открывается. Маруся сидит за столом с двумя телефонными аппаратами. На конце одного провода, возле левой кулисы – Инна в белом халате с каким-то инструментом в руке. На конце другого, у правой кулисы – Захар в фартуке, держит мокрую вымытую тарелку.
МАРУСЯ ( в свою левую трубку): Захар, голубчик, ни свет ни заря – не хочешь ли, братец, жениться?
ЗАХАР (отставляя тарелку): Вообще говоря – да… смотря на ком…
МАРУСЯ (не кладя левой трубки, говорит в правую): Инночка, заинька, ты не находишь, что Костика пора проучить посредством некоего третьего лица?
ИННА (отложив инструмент): Да, я запишу его завтра на прием.
Маруся кладет трубки и смежает глаза. Звонит левый телефон.
ЗАХАР (уже без фартука): Моя Марусечка… я так не могу… от нее не исходит никаких флюидов.
Маруся тихо лепечет что-то успокоительное в левую трубку. Не успевает ее положить – звонит правый телефон.
ИННА (уже без белого халата): В жизни не видала такого… такого… (Плачет.) Маруся чуть слышно лопочет одно и то же в обе трубки. Слова ее не ясны зрителю. На протяженье этой беседы втроем Захар и Инна боком-боком совершают вместе со стульями дрейф к середине авансцены. Наконец, оказываются почти рядом и поворачивают головы друг к другу. Не выпуская из рук телефонных трубок, слушают бормотанье Маруси. Тут выходит Костик. Несколько высокомерно смотрит на троих заговорщиков. Легко поднимает стул с миниатюрной Инной, переставляет его обратно к левой кулисе. Захар подхватывает свой стул и сам ретируется в правую кулису. Маруся, положив левую (Захарову) трубку, по-деревенски закрывается рукавом.
КОСТИК (берет телефонную трубку из рук Инны; издевательским тоном): Маруся, что пропала? приезжай, Иветта стала как шелковая.
ЗАНАВЕС
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Занавес открывается. На горе хутор Тетеревищи – приземистый старый дом, слева маленький щитовой. Ниже по склону сарай не сарай, баня не баня – «мастерская художника». Под горой течет ручей. Летние сумерки. В зарослях ольхи Кира сталкивается с Лешкой, обритым наголо, в тюремной робе с номером.
КИРА: Дружочек мой… как это ты выбрался… поверки еще не было…
ЛЕШКА: Вас искал (Берет ее за руку.) Туда, в поселок, я боюсь… думал, может здесь. Прутья десять дней пилил и пилку сломал… завтра заварят. Хоть разочек, думал, увижу… вернусь, не беспокойтесь… мне бежать некуда.
КИРА (не отнимает руки): Я тут впервые… что это тебя толкнуло…
ЛЕШКА: Не знаю. Как Вас (с гордостью в голосе) за нашу любовь уволили, (упавшим тоном) они меня совсем задолбали.
КИРА (гладит его по голове): Бедный мой… ведь я завтра уезжаю. Далеко и насовсем.
ЛЕШКА: Парни Вашу фотокарточку украли. Я другой не прошу. Всё равно не уберегу. Вы (гордо) как киноартистка.
Стоят обнявшись. Мимо, не замечая их за кустами, пробегает Маруся. Взбирается по склону, задевая на ходу рукой ветки елей с розовыми шишками.
МАРУСЯ: Как он любил родные ели своей Савойи дорогой!
Кира торопливо целует Лешку, он уходит, оглядываясь на нее.
Из «мастерской художника», точно зверь к водопою, спускается человек. Маруся загораживает ему дорогу.
ТОТ, КТО ЖИВЕТ НА СКЛОНЕ (пытаясь ее обойти): Извините…
МАРУСЯ (не пропуская его): Как Ваше имя-отчество? Ариадна Павловна никак не хочет мне их назвать.
ТОТ, КТО ЖИВЕТ НА СКЛОНЕ: Я ими не пользуюсь.
МАРУСЯ: Не можете ли Вы мне объяснить…
ТОТ, КТО ЖИВЕТ НА СКЛОНЕ: Я не подходящий для этого человек.
МАРУСЯ: Вы действительно человек, не призрак?
ТОТ, КТО ЖИВЕТ НА СКЛОНЕ: Не вполне уверен. (Делает решительный шаг в сторону и, оставив Марусю, нисходит к ручью. Маруся поднимается к домам.)
КИРА (выступает из зарослей у воды): Радик, родной… (Порывисто обнимает ТОГО, КТО ЖИВЕТ НА СКЛОНЕ.)
РАДИЙ (не отстраняясь): С кем ты пришла проститься – со мной или с ним (показывает на щитовой домик)?
КИРА (в сторону): Получилось, что не только с вами двумя. (Радию): Кто ж тебя теперь по имени назовет?
РАДИЙ: Так решено? это запоздалое разрешенье на выезд или высылка?
КИРА: Скорей второе.
РАДИЙ (целует ее закрытые глаза): За имя не стоит держаться. Я его узнал в тридцать лет.
КИРА: Ты так мало рассказывал.
РАДИЙ: Нам было не до разговоров. (Кира отстранилась и ждет.) Ну, слушай. В детдоме меня зашифровали кое-как. Радий Аполлонович Бобровский – Рудольф Алексаныч Бобыкин. Родители-физики надо мной подшутили. Зато и с ними сыграли шутку… в подвале, на расстоянии десяти шагов. В шестьдесят четвертом я увидел Костика в электричке. Он тогда еще бороды не носил, и фамильная черта была налицо – на лице. Вышел вместе с ним, прокрался следом на хутор. Вот с этой нижней дороги увидал гигантские ели, осыпанные шишками, и вспомнил их. Дальше до выясненья имени оставались считанные шаги. Ариадна признала меня, поселила на склоне и просила молчать. Документов я не менял.
КИРА: Они с братом только что судились за дом, и Ариадне почему-то досталась только треть. Что там сыграло роль – кто где прописан или у кого какой состав семьи? не знаю. Верней всего, повлияло наличие щитового домика. Странные советские законы. Ты мог бы получить хотя бы треть… половину того, что оттяпал профессор. Единственный законный наследник – ты… завещано было на твоего покойного отца… дед доверял лишь ему.
РАДИЙ: У меня нет сил настаивать… опять попаду в психушку – раньше, чем будет решено мое дело. Мне хорошо здесь. (Показывает на «мастерскую».) Тут живет призрак любви. Он встречал меня на пороге, когда я возвращался от тебя. А тот голубчик (указывает на щитовой домик) весь в своего родителя… который донес на моего. Потом будущий профессор (тычет на правое, дальнее от щитового домика крыло большого зданья) донес на доносчика. Все трое работали вместе… два брата и муж сестры… не поделили какого-то открытия. Деда хватил удар… шестидесяти не было. Бабушка внесла проклятый портрет в свои покои (показывает на левую, Ариаднину часть старого дома) и еще пожила в воспоминаньях. В сорок первом рыла окопы… уже немолодая, чуть-чуть за пятьдесят. Попала под бомбежку.
КИРА: А художник?
РАДИЙ: Дуэль с плохим концом… не спрашивай. Призрак на пороге «мастерской» был мужчина – борода… шляпа. Ну, хватит, пора прощаться. Что разлука… мы уж разлучены. Для того, обделенного подростка мне не жалко было твоей ласки. Теперь другое дело. Не оправдывайся незнаньем… тебя бы ничто не остановило.
Махнув рукой, хочет скрыться в ольшанике. На сей раз Ася заступает ему дорогу.
АСЯ: Дядя Радя, я Вам рада. Вам не отвертеться и не отвернуться. Меня зовут Ася, и я Вас люблю. Вы поселились тут до моего рожденья. Нужна дьявольская изворотливость, чтобы четырнадцать лет со мной не здороваться. Ну, ну, смелее. Нас теперь двое. Дайте лапу. (Радий протягивает ей руку. Кира безмолвно наблюдает эту сцену.)
РАДИЙ: Ты вылупилась из детсва. Я любовался тобой, сидящей в деревянной тележке.
АСЯ: Дядя Радя, идите, а то там соберут все бутылки – у опушки с видом на магазин. Завтра вечером пойдем на дело вдвоем. Даю слово взрослого человека.
Радий плетется в левую кулису. Ася, стоя у подножья холма, смотрит ему вслед. Кира отвернулась. С противоположной стороны снова появляется Лешка. Увидав, что Кира не одна, хочет сбежать.
КИРА: Лешка, это друг… подойди… отстоял поверку?
ЛЕШКА (Асе): Здрассьте.
АСЯ: Я про тебя знаю. Завтра же приду к дыре в заборе возле вахты. Жди. После поверки. И принесу свою фотокарточку. Украдут – еще десять принесу.
КИРА: Лешка, бегом! скоро будет обход по спальням! (Лешка убегает.) Ася, ты очень много знаешь… про меня, Лешку… наверно, и всё остальное. Ты не сердишься?
АСЯ: Это их дела… моих родителей. Если у них отношенья не фонтан, что я могу поделать?
КИРА: Ты не права. Тут дело не в фонтане. Просто объективная реальность такова.
АСЯ: Знаю, знаю… любовь выдыхается, от этого никуда не уйдешь. Либо изменяй, либо впадай в депрессию и спячку. Еще неизвестно, что лучше. Вон там (кивает на «мастерскую») как раз и разыгралось. Мы с Марусей смотрим в щелку на портрет, а он шевелится. То есть Маруся не уверена… но я разглядела ясно… у меня глазок смотрок. И злодей рычит. Художника тоже видела на склоне… мягкая шляпа, как у Чехова.
КИРА (не слушает): Ася, вызови мне отца… меня завтра отправят в изгнанье… прощусь с ним при тебе.
АСЯ: Конечно, вызвала бы. И не стала бы глазеть, как вы прощаетесь. Но он с мамой в ресторане… чья-то свадьба.
КИРА: Они пошли вдвоем… как ни в чем не бывало?
АСЯ: Ну да, напоказ. Куда иголка, туда и нитка. Так делают, когда хотят кого-то отшить. (Идет Радий, нагруженный бутылками). Вон дядя Радя возвращается из тех краев. Дядя Радя, я спрячу. (Отбирает у него бутылки, прячет в кустарник.) Пошли с Кирой, вызовем папу. Я скажу, что у Вас к нему срочное дело. Вы ни в чем не замечены, нигде не засвечены. Идем. Бежим.
Радий покоряется ее натиску. Спешат втроем туда, откуда он только что пришел. Четвертым за ними увязывается неизвестно откуда взявшийся Злодей.
ЗАНАВЕС
На левой кулисе вывеска «РЕСТОРАН». Человек из ресторана в белой куртке маячит в дверях. Кира останавливается не доходя и низко опускает голову.
АСЯ: Нельзя ли позвать моего отца, Константина Бобровского? к нему приехали по важному вопросу. (Показывает на Радия.)
ЧЕЛОВЕК ИЗ РЕСТОРАНА (смотрит на прическу и шаль прячущей лицо Киры и хмыкает, обращаясь к ней): Гражданочка, Вы бы шли куда подальше… он тут с женой… могут выйти неприятности… нам это ни к чему.
КИРА (вскидывается, простирает руки): Пожалуйста… умоляю… я завтра на рассвете улетаю в Америку…
ЧЕЛОВЕК ИЗ РЕСТОРАНА: Хоть бы и на Аляску… здесь всё про всех известно… он к Вам не выйдет.
Кира, опустив голову, отходит. Радий с Асей идут следом. Злодей лижет Кирины болтающиеся плетьми руки.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Занавес открывается. Одна из двух Ариадниных комнат в старом доме. Дверь в профессорские апартаменты завешена портьерой. Маруся, поджавши ноги, беспокойно спит на неудобной козетке. Появляется СТАРЫЙ ДЖЕНТЛЬМЕН. Стоит возле женского портрета. ДАМА слегка меняет позу, но застывшая улыбка остается на ее лице.
СТАРЫЙ ДЖЕНТЛЬМЕН: Ты улыбаешься ему… ты оставила здесь улыбку, обращенную к нему… я сожгу твое изображенье.
Поджигает портьеру и проходит сквозь запертую дверь на профессорскую территорию. Маруся вскакивает, срывает портьеру, затаптывает огонь. Подобравши ноги, ложится снова и закрывает глаза. ДАМА на портрете встает во весь рост.
ДАМА: Маруся, Вы напрасно пытаетесь играть какую-то роль в этой семье. Вам это не удастся. Здесь все сильней Вас. Те, кто жив, и в особенности те, кто умер.
ДАМА снова усаживается на написанную маслом Марусину козетку и стихает. Маруся подымается, вешает слегка опаленную портьеру и убирает свою постель. Выскальзывает из комнаты с полотенцем на плече. Входит Ариадна с подносом, ставит на стол три чашки перед тремя плетеными креслами. Возвращается Маруся. Садятся вдвоем к столу.