Текст книги " Время делать ставки"

Автор книги: Наталья Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Наталья Корнилова
Пантера: время делать ставки

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВРЕМЯ ДЕЛАТЬ СТАВКИ

ПРОЛОГ С ХВАСТОВСТВОМ

– Знаешь, Артур, я так полагаю, что нам нужно как-то решать ситуацию.

Мужчина умолк и откинулся на спинку глубокого удобного кресла директорской ложи и вскинул голову, бросив взгляд на потолок – высокий, куполообразный, под которым скрещивались в дымке красные, зеленые, синие лучи светового шоу.

– Надо, брат, надо, – с еле уловимым кавказским акцентом ответил Артур Даникович. – Вот и Миша так же думает.

– Какой Миша?

Артур Даникович усмехнулся. Под куполом разгоралась багровая тьма. В десяти метрах под ней занялось лазерное зарево, обнажая контуры круглого ринга. Артур Даникович прищелкнул языком и сказал:

– Эй, красиво, да! А потом еще красивей будет. Ты, брат, увидишь.

– Какой Миша? – настойчиво повторил собеседник.

– А вот он сидит. Мой друг и соратник, как говорится. Миша, ты, я так поныммаю, немножко знаком. Э, Храмов, заснул, что ли?

– Заснешь тут, – ответил Миша Храмов, – тут не до сна.

Обещанное Артуром Даниковичем действо полилось – красиво и темпераментно. Артур Даникович Ованесян прищелкивал языком и время от времени толкал локтем под бок своего гостя:

– Э, красиво, да? Это у меня Филя делает. Он раньше, при коммунистах, комсоргом был, так что ему не впервой раскручивать всякие разные шоу. Да ты смотри, брат.

Человек, именуемый братом, кивал, подтверждая, что действо, которое ему показывали в подсветке красных, зеленых, синих лучей, действительно ему нравится. Его длинный нос и массивный подбородок, щедро подкрашенные разноцветными бликами, тоже становились полноценными участниками спектакля.

– Филя у меня молодец, дрессированный, – продолжал хвастать Ованесян. – Он и персонал подбирает, причем мастерски. Все – высший сорт. Правда, случаются непонятки, но на такой случай у меня вот Миша есть. Да ты смотри, смотри! Ай, как красиво!!

– С тобой, Артур, посмотришь, пожалуй, – откликнулся носатый брат. – Ты же трещишь, как сорока.

Артур Даникович не обиделся, а еще раз прищелкнул языком и повторил: «Ай, как красиво!» Но, очевидно, он принял высказанное к сведению, потому что замолчал минут на десять и молчал до тех пор, пока логическая часть действа подошла к завершению и плеснули, как волны, голубоватые лучи, тут же оплывшие алыми языками.

Световое шоу было в самом деле поставлено с большим вкусом и изобретательностью. Артур Даникович не зря нахваливал свое хозяйство.

– Ну вот, первая часть кончена, – сказал он. – Ну как тебе, брат? А?

Брат молчал.

Артур Даникович похлопал его по плечу, потом легонько потряс.

– Ну ты что, задремал, что ли? Ай, нехорошо! Да ты что, в самом деле?

Он тряхнул его посильнее, и тут голова того, к кому он безуспешно взывал, бессильно упала на плечо, и длинное смуглое лицо повернулось к Артуру Даниковичу в фас. Ованесян взглянул на него и вдруг гортанно вскрикнул. Почти синхронно с криком Артура вскочил Миша.

– Эй, что такое? Да вы что?! – взревел Ованесян. – Да как же! А ну… Миша, ты понял?

– Будет сделано, – угрюмо сквозь зубы ответил Храмов и поднял руку, подавая кому-то команду…

Состояние Ованесяна, близкое к панике, можно было понять. Еще бы! Во лбу человека, которого он назвал братом и перед которым так назойливо хвастался своим шоу, под самой левой его бровью, торчал кончик какого-то металлического предмета…

Носатый был убит наповал.

1

Родион Потапович Шульгин склонился над бумагами. На его вытянутом смуглом лице отражалась озабоченность. Угол рта подергивался. Если бы я не знала, что в данный момент он ничем не занят, да и не может быть занят, потому что образовалось приличное «окно» между последним законченным и гипотетическим новым, то есть еще не начатым и даже не заказанным делом.

Родион Потапович бездельничал третью неделю, а вместе с ним и я. С одной стороны, мы могли себе это позволить, поскольку наше общее дело, детективное бюро с незамысловатым названием «Частный сыск», подбило неплохой баланс за ноябрь и в декабре могло ничего не делать, спокойно поджидая Рождество и новогодние торжества. С другой – безделье затягивает и выматывает похлеще любой, даже самой утомительной работы. Я-то хоть находила применение своим силам, регулярно посещая спорткомплекс, тир, бассейн и солярий: я полагала, что физическая форма всегда должна быть на пике, невзирая на обстоятельства. Я даже увлеклась модным в последнее время дайвингом. А вот мой босс, почтенный Родион Потапович, не делал абсолютно ничего. Он сидел в кабинете и с утра до вечера либо забавлялся с компьютером, точнее говоря, то ли лазил по Интернету, то ли оптимизировал базы данных, либо пил коньяк с лимоном и смотрел при этом НТВ-плюс или ТВ-семь, спортивные каналы. Родион Потапович вообще не смотрел ничего, кроме новостей и спорта. К кинофильмам он был равнодушен, особенно не жаловал голливудскую кухню и запросто мог спутать «Годзиллу» с «Титаником».

Но вот какая в последнее время обнаружилась странность. Обычно в нерабочее время он держал документы исключительно в сейфе или в ящике (согласно заветам Глеба Жеглова), а тут на его рабочем столе почему-то постоянно громоздились горы бумаг. И он их время от времени просматривал. Я просто не могла понять, что это, собственно, за документы такие.

Кажется, мою озабоченность разделяла и супруга Родиона, моя близкая подруга Валентина. Пару раз я застала ее с остервенением рвущей в лапшу бумаги, которые валялись по всему кабинету Родиона Потаповича.

Лицо у Вали при этом было самое что ни на есть мрачное и решительное.

Позже, присмотревшись, я разобрала, что это распечатки каких-то спортивных соревнований, но без результатов. В разрисованных табличках значились названия команд, игроков, чемпионатов, таблицы пестрили непонятными цифрами, как математические таблицы Брадиса. Некоторые из этих цифр были обведены рукой босса, а на полях кое-где виднелись приписки, сделанные Родионом же: «выносной», «верняк», «относ», «экспресс» и какой-то «коэф. 880».

Позже я спросила Родиона, что значат эти записи и вообще все, что связано с распечатками и с мрачным лицом Валентины. Он не ответил, потому как был откровенно не в духе, а вот Валентина оказалась поразговорчивее, и я услышала от нее следующее:

– Я теперь не знаю, радоваться мне или беситься от того, что он сейчас отдыхает. С одной стороны, я всегда хотела, чтобы он работал поменьше и не выматывал себя, как бывает, когда… когда у вас загруженность. Сейчас дел нет, он отдыхает. Вроде бы радоваться надо, а я… а я думаю, что скорее бы он начал раскручивать какое-нибудь дело посложнее, чтобы его отвлекло от этого… относа.

– Относа? – переспросила я, вспоминая такое же слово на краях распечатки.

– Ну да! Так он называет посещение букмекерской конторы, которая находится тут неподалеку. Пункт приема ставок, понимаешь?

– Так что же, Родион пристрастился к тотализатору? – догадалась я.

– Ну да! Еще как пристрастился. Я-то думала, что он все умеет делать в меру. Даже свои излюбленные коньяки пьет по чуть-чуть, а не как многие мужики – пока под стол не упадут, не остановятся. А сейчас, – Валентина понизила голос и развела руками, – сейчас думаю, лучше бы он даже выпивал чуть побольше, но… но не это.

– А что же ты видишь тут страшного? Ну, развлекается. Это же игра. Ничего страшного.

– А ты видела его квитанции о ставках? – спросила Валентина, понизив голос почти до полного его исчезновения. Я вынуждена была навострить уши, чтобы не терять ниточки ее рассуждений. – Нет? А вот я видела. Да. Видела. Знаешь, какие там суммы проставлены? Ужжжас! – прожужжала она. – И главное, непонятно, на что тратятся! Ведь лучше бы на хозяйство истратить, чем… вот так! Ну какое, Машка, скажи мне, удовольствие отнести свои деньги в контору и поставить их на какую-то там футбольную или хоккейную команду, которая все равно проиграет? А деньги уплывут. Какое в этом удовольствие?

– У мужчин свои удовольствия, – сказала я, хотя внутренне во многом разделяла опасения Валентины, – не нам с тобой судить. В конце концов, он же не последнее несет в эту букмекерскую контору, средства-то позволяют. Я же тебе говорила, что нам удалось очень неплохо…

– Я знаю! – перебила она меня. – Но все равно – нельзя сорить деньгами! Деньги никогда не бывают лишними, – назидательно добавила она.

Знакомые дидактические нотки царапнули слух. Я только махнула рукой:

– Эх, не за того ты замуж пошла, Валька! Тебе нужно было выходить за Берта Сванидзе. Обменивались бы с ним поучениями и были бы довольны и счастливы!

– Кстати, Сванидзе сегодня звонил, – вдруг раздался голос Родиона Потаповича, и он, улыбаясь, вошел в комнату, где расположились мы с Валей, – говорил, что его могут послать в командировку куда-то то ли в Балашиху, то ли в Зеленоград. Очень недоволен.

– Балашиха, Зеленоград… Я понимаю, что Альберту Эдуардовичу было бы предпочтительнее отправиться в командировку куда-нибудь в Брюссель или Базель, – сказала я. – Но, к сожалению, в упомянутых городах прекрасно обходятся и без господина Сванидзе.

– Это точно, – согласился босс, широко улыбаясь. В этот вечер он просто лучился довольством и прекраснодушием. – Обойдутся и без него.

– Ты, Родион, что-то уж больно довольный, – подозрительно зыркнула на мужа Валентина. – Что, удачный день?

– Вот именно, – кивнул он. – Удачный. А тебя, Валя, и не поймешь. Когда я хмур, тебе не нравится, когда весел – опять недовольна.

– Потому что и в том и в другом случае тебе до меня нет дела! – неожиданно вспылила та и, вскочив с кресла, бросилась к лестнице. Босс поднял было руку, чтобы ее задержать, но где там!..

– Что это с ней? – недоуменно спросил Родион Потапович, несколько мрачнея. – Опять чем-то не угодил?

– Может, это несколько и не мое дело, но мне кажется, босс, что вы уделяете ей мало времени. Все-таки она ваша жена, у вас семья, ребенок. Когда у нас идет расследование, тут дело понятное – занятость по самое «не могу». Но сейчас, когда мы три недели ничего не делаем… не знаю, – пожала я плечами. – Эти ваши бумажки, распечатки…

– Понятно, – сказал Родион, – достаточно. Эпитет «удачный» применительно к нынешнему дню отменяется. А мне сегодня, между прочим, крупно повезло. Выиграл.

– Вы ходили в казино? – строя дурочку, спросила я.

– Прошла моя ставка в букмекерской фирме, – отозвался босс. – Ставка, что называется, «относная». И вдруг – удача! Выиграл довольно приличную сумму.

– Рада за вас.

– Между прочим, – начиная горячиться, проговорил Родион Потапович, – претензии ко мне Валентины несколько… гм… необоснованны. Я прекрасно понимаю, что ей не нравится. Но я, между прочим, в плюсе. Пропер ставку, а не сдал!

– Жаргонизмы, – сказала я. – «Относ», «пропер ставку», «верняк». Это так говорят в букмекерской конторе «Фаворит», которая тут за углом?

– Да.

– И что же все это означает? – спросила я. – Видно, вы увлеклись не на шутку, босс. Затянуло.

– А это очень-очень интересно! – выпалил он. – Особенно же для человека, разбирающегося в спорте.

– Я, увы, не разбираюсь.

– Именно поэтому стреляешь, как член олимпийской сборной России по стендовой стрельбе, и плаваешь почти как Франциска ван Альмзик.

– Не знакома с такой. Это пловчиха?

– Пингвин! Пловчиха, понятное дело. Олимпийская чемпионка.

– Вы и на плавание делаете ставки, босс?

– Нет. Только на футбол, хоккей и теннис. Например, сегодняшняя выигрышная ставка была на восемь футбольных матчей, два хоккейных и один теннисный. Я поставил «экспрессом». Это значит, – увлекаясь, продолжал босс, – что если я не угадываю исход хотя бы одного матча, то сгорает вся ставка. Зато в случае выигрыша коэффициенты перемножаются и… Ну вот, к примеру, – говорил он, беря в руки лист с распечаткой, – матч девятнадцатого тура чемпионата Англии по футболу, «Блэкберн» – «Манчестер Юнайтед». Ставка на «Манчестер» – 1,85. Это значит, что если я поставлю на него и выиграю, то вместо ста рублей получу сто восемьдесят пять, вместо тысячи – тысячу восемьсот пятьдесят, ну и так далее. А «экспресс» – это единая ставка на несколько матчей, и один из таких «экспрессов» я, как говорят в таких конторах, «пропер». То есть выиграл. А мог запросто «отнести» – проиграть.

– То есть «относ» – это проигрыш, а «пропирание» – выигрыш? – скучным голосом спросила я.

– Да!

– И сколько же вы сегодня «проперли»?

– Поставил я полторы тысячи на «экспресс» с общим коэффициентом 88. Почти и забыл надеяться. И вдруг – «пропер»! Так что умножай полторы тысячи на восемьдесят восемь – и получишь мой сегодняшний выигрыш!

– Полторы на восемьдесят восемь… – Я возвела глаза к потолку. – Это же сто тридцать две тысячи… больше четырех тысяч долларов! И это вы выиграли с полутора «штук» рублей?

– Да. Так что ты понимаешь, почему я такой довольный. Такие выигрыши случаются редко, это правда, – сказал босс. – Зато метко. Сегодняшний выигрыш, кстати, почти покрыл мои убытки за месяц…

– Что-о? – воскликнула я. – Значит, за этот месяц вы «отнесли» в вашу букмекерскую контору больше, чем весь сегодняшний выигрыш?..

– Ну, мне не везло, – уклончиво ответил босс. – Бывает. Да я еще ничего! Там есть такой Александр Александрович Бранн, известный на всю Москву «относчик» по кличке Труха, так он за последний год «отнес» свою квартиру на Земляном Валу! Там, кстати, рядом и главный офис «Фаворита»…

– Понятненько, – протянула я, начиная понимать недовольство Валентины, видевшей эти злополучные квитанции с суммами ставок. – Ну что ж, удачи вам в игре. Кстати, а что такое «выносной» матч?

– «Выносной» матч? – Босс наморщил лоб. – А где это ты видела?

– У вас там на этих распечатках сбоку приписано. Такие… заметки на манжетах.

– Ах, ну да. Видишь ли, Мария, «выносной» матч, или «верняк», – это когда фаворит встречается с соперником, много ему уступающим. Итог встречи тогда предопределен, и фаворит «выносит» соперника вперед ногами. К примеру, если бы толкались танк Т-80 и первая модель «жигуля» – кто кого перетолкает? Хотя случается, что и «выносные» ставки срабатывают. В таких случаях выигрыш того, кто ставил на аутсайдера, то есть более слабого, и выиграл, «пропер» – огромен. Что, тебе интересно, а? – вдруг резко сменил он тему.

– Ну… ну да, босс… – пробормотала я. – Интересно. А что?

Родион Потапович взглянул на часы и проговорил:

– Ну что же, девять часов вечера. Пойду в кабинет, сделаю ставку по Интернету. Если хочешь, заходи ко мне через полчасика. Выпьем немного коньячку и…

Продолжение культурной программы на вечер озвучено не было. Внизу, в приемной, залился трелью звонок входной двери. Родион осекся и снова посмотрел на часы, как будто за те несколько секунд, которые он их не видел, на циферблате могло что-то существенно измениться.

– Интересно, кого это несет в такое время и в такую погоду, а? – проговорил он. – Дома бы сидеть, чай попивать, сериал идиотский посматривать, а тут…

– Пойду гляну, – сказала я. Звонок тем временем повторился раз и другой, мелодия бурлила с какой-то волнообразной назойливостью. – Кажется, там кому-то очень надо.

– Спокойнее, – предупредил меня Родион и вслед за мной стал спускаться по лестнице, ведущей на первый этаж, в вестибюль, он же – приемная перед рабочим кабинетом босса. – Не забудь спросить кто…

– Да уж понятно. – Я прошла к своему столу и глянула на экран монитора, на котором должна была появиться физиономия посетителя. К моему удивлению, никого и ничего не появилось. Камера внешнего обзора фиксировала площадку перед домом, освещенную двумя фонарями, выхватывала участок залитого водой асфальта. Седые клочья грязного снега подтаивали. Ненужная декабрьская оттепель снова превратила погоду в мутный мокрый кошмар. Тонкий покров недавно выпавшего снега сходил, отчаянно цепляясь за жизнь. Неуютно оголялась земля…

– Босс, там никого нет, – доложила я.

– В самом деле?

– Да, никого.

– Но ведь кто-то звонил же!

– На мониторе никого нет.

– Мария, если тебе несложно, выгляни. Осторожно. Не исключено, что это балуются. На прошлой неделе дворник Калякин точно так же названивал в половине двенадцатого ночи и просил найти свою метлу. Тебя тогда не было. Понятно, что количество выпитого в желудке дворника исчислялось мегалитрами.

– Я-то открою, – сказала я недовольно, – но, только если это шуточки, я этого шутничка «вынесу», как эти ваши фавориты в «верняках»!..

И я подошла к двери и потянула на себя ручку. Дверь отворилась. К моим ногам с глухим шумом упала… девушка. Она упала и застыла в неподвижности. Скрюченные пальцы левой руки, поднятой до уровня уха, безжизненно царапнули пол.

С головы девушки соскользнула серая вязаная шапочка и упала на пол. Пролились белокурые волосы. Я замерла от изумления. За моей спиной возник босс. Он на мгновение отпрянул, словно его коротко ткнули в грудь, а потом выговорил:

– Нет, ты ее уже не «вынесешь». Кто-то «пропер» ее чуть раньше тебя…

2

Я не стала медлить, а натянула ботинки, накинула плащ и выскочила на улицу, тщательно захлопнув за собой дверь. Взгляд метнулся от площадки перед дверью, где я заметила следы крови, к фонарям. Чахлый снег под ними был истоптан многочисленными следами. Не нужно было обладать аналитическими способностями Шерлока Холмса или хотя бы моего босса, чтобы понять – только что тут происходила отчаянная и, главное, молчаливая борьба. Ведь все произошло под нашими окнами, а никто не слышал ни звука.

Я осмотрелась вокруг. Никого. Вероятно, те, кто убил эту девушку, давно испарились. Я прищурилась и увидела на снегу кровь и – выбитый зуб. Резец. На лице убитой девушки я повреждений не заметила, следовательно, зуб принадлежал преследователю. Или – одному из преследователей, что вероятнее, если высчитывать по следам.

«Так… – подумала я, разглядывая снег, – здесь она шла спокойно… здесь она побежала, а ее нагнали… нагнали, судя по всему, в нескольких метрах от двери нашего офиса. Так… драка. Наверное, девушка была неплохо подготовлена физически, если отбивалась от нескольких мужчин и все-таки сумела вырваться и подбежать к двери, где ее убили… чем? Вероятно, выстрелом в спину. Ну, это скоро выяснится, а вот как она сюда попала и зачем – боюсь, это уже останется тайной».

– И где она? – вдруг прозвучал из-за дерева скрипучий старушечий голос, и ко мне подкатился внушительный колобок, затянутый в желтое старомодное пальто и в пуховый платочек, из-под которого желчно блестели глаза и топорщился длинный – такие суют во все щели – нос. Это была пенсионерка из соседнего дома, Ариадна Никифоровна, самое несносное существо во дворе. Ей до всего было дело. Она искренне полагала, что от нее не должно укрыться ничего: кто куда ездил, кто кого пригласил в гости, кто пришел домой пьяным и прочее и прочее. За эти ее качества Родион Потапович привлек бабку к внештатной работе в нашем агентстве и подкидывал неплохие прибавки к пенсии. Кстати, зачастую деньги не выбрасывались на ветер. Ариадна Никифоровна была прирожденным сыщиком, этакой русской мисс Марпл, но если английский аналог был беззлобной старушкой, этаким божьим одуванчиком, то наша бабуля – крокодилом в юбке, пусть и вышедшим на пенсию и обзаведшимся выпадающей вставной челюстью.

– Кто – она? – переспросила я.

– Ну, эта… цаца.

– Какая цаца, Ариадна Никифоровна?

– А эдакая… которая на такси прямо во двор заехала. Как будто нельзя выйти из тачки пораньше и несколько метров пройти. Она бы еще в подъезд зарулила!

Я начала смутно подозревать, что мне повезло. Если Ариадна Никифоровна видела, как во двор заезжало такси и как из него выходила эта девушка, то боевая старушка могла досконально запомнить все подробности. И скорее всего, запомнила.

– Я вышла на улицу с собакой, – продолжала старуха, – прогулять ее. Животному же нужно гулять! – с напором надвинулась она на меня, как будто я резко возражала против выгула собак во дворах (а надо бы возразить!). – Гуляю, – продолжала она. – А тут такси во двор заезжает, и оттуда эта мымра вываливается. Вся такая… этакая. Я подумала: проститутка. Дай, думаю, прослежу, к кому того… приехала. А она – к вам вроде как. А тут же в арку еще одна машина въезжает…

– Какая машина?

– А такая… которые в сериалах про бандюганов! Жип, – ответила Ариадна Никифоровна.

– Джип?

– Ну да, жип. И написано что-то по-ихнему… по-американски. А из жипа выскочили два здоровилы таких… здор-рровых! И за этой припустились. Ага, думаю, это ее эти… менеджеры… спонсоры… сутенеры, о! – подобрала она наконец нужное слово. – И за ней! А я пока успела, разве за ними угонишься! Они туда, к вам побежали, за деревьями мне не видать. Я – туда, а они мне навстречу. Я еле отскочить успела. Думаю – еще пристрелят, как в сериале «Крот». Ага. Сели они на свой жип и умотали. А я – сюда. У меня нога болит, – сообщила Ариадна Никифоровна, – вот только и подошла. А тут уже ты, Маша.

– А такси?

– Что – такси?

– Где такси?

– Так уехало же.

– А номер, Ариадна Никифоровна, номер вы не успели запомнить? – осведомилась я.

– Чей? Бандюганов этих… сутенеров? Дык он у них был грязью забрызган. А оббежать машину, чтоб сзади зайти и там посмотреть, я не успела. Уехали раньше.

– Нет, не джипа номера. Такси.

– Ах, такси? Номер? А как же! А вдруг, думаю, пригодится. Номер я даже записала, вот! – И она протянула мне сложенную вдвое бумажку, на которой карандашом был выписан номер такси. Я глянула и аккуратно уложила в карман.

– Еще вопрос, если позволите.

– А ну так задавай, Машенька, – с готовностью откликнулась та. – Я ж этих… кого… думала, может, тебе и Родиону Потапычу пригодится… а то мало ли оно что… жизнь-то вот какая пошла, абы как!.. – на подъеме закончила она свою бессвязную речь.

– Спасибо. Почему вы решили, что эта девушка – проститутка?

– Ну а что ж? Время позднее, погода опять же… а она разъезжает! Да и не видела я ее тут что-то раньше, значит – нездешняя. А в такую пору… в такую, значит, пору по гостям одни бляди ходют! – закончила она.

Аргументация была исчерпывающей, не подкопаешься. Я спросила:

– Значит, вы видели, как те двое бросились за ней вдогонку? Так?

– Ага. Вдогонку. А потом за деревьями не видно было, что там, значит… вот. А как они обратно пошли, я решила узнать, куда девица подевалась. А тут тебя встретила. А девицы нет.

– А может, та девица я и была? – улыбнулась я.

Старуха прищурила один глаз и глянула на меня с гневным недоумением. Потом глаз раскрылся, а вместе с ним и рот, из которого хлынуло:

– Да? Ты? Да и не стыдно тебе, Маша, мне, старой, голову морочить? Я ж хоть и постарела, но из ума еще не выжила. Та была в куртке и в кожаных этих… штанах, и совсем другая… да! А ты в плаще… да и вообще – что, я тебя, нашу соседку, от какой-то шлюхи не отличу?

– А может, она вовсе никакая и не проститутка?

Но Ариадну Никифоровну было бесполезно сбивать с единожды занятой позиции. Как писал два с лишним века назад турецкий генерал, комендант крепости Измаил, «скорее небо упадет на землю и Дунай потечет вспять». Теми же принципами мыслила и моя твердокаменная соседка и никогда не оставляла занятых рубежей, даже если ее мнение было заведомо ошибочным и абсурдным.

– А кто ж она, как не эта, прости… прости, господи, а?.. Вышла, пошла. А у Вовки Колесникова жена уехала в Турцию за шмотками на неделю, вот Вовка и рад стараться, пока жены-то нет. Небось она к нему и шла-то, а потом куда-то пропала. Ты ее видала али нет?

Я неопределенно повела плечами и спросила:

– А те, кто выскочил из джипа… вы, случаем, не разглядели их лиц?

– Да кто ж их разберет, они все на одно лицо. Один был бритый, как в «Агенте национальной безопасности». Он, когда назад шел, все плевался и матерился, не хуже нашего дворника Калякина во хмелю. Я потом глянула. Кровью бритый плевался. Врезал ему кто-то хорошо.

«Вот кому зуб выбили», – подумала я.

– А второй, кажись, потише шел. То есть он вообще молчал, а лица я толком не разглядела. Кажется, белобрысый. Ну да. Светлые такие волосы. Теперь, когда у нас в Москве валом черномазых и негров всяких, белобрысых-то почти и не осталось. А сегодня пошла в магазин, так там стоит огромная такая негра в кепке, полмагазина загромоздил своей тушей… негра эта, значит…

– Спасибо, Ариадна Никифоровна, – прервала я поток расистских соображений, – благодарю за информацию.

– А что, важно? Важная информация, говорю?

– Пока не знаю. Но может статься…

– Ага! И я говорю. Вы уж, коли полезно будет, на пользу, значит, то вы уж с Родион Потапычем не забудьте старуху-то. Ага?

– Ага, – ответила я. – Значит, номеров на джипе не видели?

– Да нет же.

– А какого он цвета-то хоть был?

– Черный. Это уж точно. Или темно-темно-синий. Нет. Точно. Черный.

* * *

Я вернулась в офис. Девушка все так же лежала на полу, хотя Родион оттащил ее к стене.

– Ну что? – спросила я.

– А у тебя?

– Есть номер такси, на котором она сюда приехала.

– Да ну! – воскликнул Родион. – Это уже кое-что… И кто же засек?

– Ариадна Никифоровна. Она ее за проститутку приняла.

– Посмотрим. Может, и правильно приняла. Я тут глянул, значит…

– И что?

– Огнестрел. Судя по всему, стреляли в упор, с близкого расстояния. И вообще, странная ситуация.

– Да уж. Я там осмотрела место происшествия. В общем, насколько можно обобщить на основе уже известного, ситуация развивалась следующим образом, – сказала я. – Убитая подъехала сюда на такси с номером таким-то. Шофер высадил ее непосредственно во дворе, и тут же через арку во двор въехал некий черный джип с забрызганными грязью номерами, из которого выскочили двое мужчин. Один – мощный парень с бритым черепом, другой, пониже, – блондин. Естественный или крашеный. Они бросились вдогонку за девушкой. Нагнали ее в нескольких метрах от двери нашего офиса, и завязалась потасовка. Вероятно, покойная владела искусством самозащиты, потому что она выбила бритому резец – зуб валяется там, на снегу, и еще есть кровь.

– Да? В таком случае она нанесла удар не рукой. Руки у нее абсолютно не повреждены, а удар, которым выбивают зуб здоровому мужику, требует значительного усилия.

– Значит, она ногой ему врезала. А потом девушке удалось вырваться и добежать до нашей двери, дважды позвонить. Тут ее уложили выстрелом в упор.

– Двумя выстрелами в упор, – поправил босс. – Я обнаружил два пулевых пробоя. Ну-ну, дальше. Ты все очень интересно излагаешь.

– А дальше – почти ничего. Я так полагаю: они не хотели стрелять, но не исключали такой возможности, потому что на пистолет был предварительно навинчен глушитель: мы-то ведь ничего не слышали, да и Ариадна Никифоровна, что самое характерное. А слух у нее, несмотря на возраст, как у горной лани, я уже многократно в этом убеждалась. Так вот, стрелять они не хотели, потому что, если бы у них было в планах просто убить ее, они сразу же стреляли бы на поражение. Не стали бы вступать в рукопашную и жертвовать, так сказать, зубами.

– Логично, – сказал Родион Потапович.

– Убив ее, эти двое тут же скрылись, девушка упала на самом пороге, потому ее и не было видно с наружной камеры. Она сползла по двери, и тут я распахнула… ну, дальше все известно. Кстати, Ариадна Никифоровна видела этих двоих, когда они уже возвращались к машине. Один отплевывался кровью и бессвязно матерился. Второй шел молча, это был как раз блондин.

– А такси? – спросил босс. – Такси к тому времени уже уехало?

– Судя по всему, да. Да и чего водителю тут задерживаться? Деньги он получил, пассажирку высадил – все.

– Ясно, – сказал Родион Потапович. – И какие у тебя есть по этому поводу соображения?

– Я не думаю, что она шла к нам, – сказала я. – Если бы мы были ей нужны, она выбрала бы более удачное время, да и откуда ей знать, что мы живем в том же доме, в каком у нас офис? Наверняка она звонила так, от отчаяния, в расчете, что кто-то поможет.

– Но ведь она сумела постоять за себя, – заметил босс.

– Но в результате все равно была убита.

– А я все-таки думаю, что она направлялась именно к нам.

– Почему? Или постойте… вы, значит, уже успели ее обыскать?

– Частично, – сказал босс. – Я посмотрел только в сумочке, саму ее не обыскивал.

– И что же примечательного у нее в сумочке?

– Да есть кое-что. Вот пейджер. Заметь – пейджер, а не мобильный. Далее: железнодорожный билет Москва Павелецкая – Воронеж на сегодняшнее число, на 19.10. Билет выдан на имя Малич И.В. Или Малича И.В. – по фамилии нельзя определить, мужчина пассажир или женщина.

– Вряд ли бы она стала таскать с собой чужие билеты, – заметила я. – Да еще на сегодняшний день. Этот воронежский поезд уже несколько часов как в пути.

– Ну, как знать. Например, вряд ли бы какая девушка стала таскать с собой в сумочке наручники.

– А у нее наручники?

– Совершенно верно. Причем очень своеобразной конструкции, знаешь ли – западноевропейская модель: каждые десять минут наручники защелкиваются на одно деление туже, и если их вовремя не снять, то они просто раздробят запястья.

– Чудно, – пробормотала я под нос.

– Кроме этого, я нашел то, на основе чего, собственно, и сделал вывод, что она шла именно к нам. Вот, гляди. Наша визитка. Что характерно, мы особенно визитки не раздаем, так? А у этой Малич, или кто она там, была визитка последнего заказа. Я недели две как получил из типографии. Понимаешь? Значит, она крепко интересовалась нашей конторой. Кроме того, она не поехала сегодняшним поездом, хотя должна была, как следует из этого билета.

– А вы уверены, что она – Малич?

– Документов при ней не оказалось. По крайней мере, в сумочке. Ну-ка глянь у нее в одежде.

Я пошарила по карманам убитой – сначала в куртке, потом в брюках. В куртке я обнаружила зажигалку, телефонную карту, билет на месяц в метро и календарик. В брюках не оказалось ничего, кроме сложенного вчетверо листа. Лист лежал в заднем кармане. Я развернула его, и мое лицо вытянулось: это была распечатка букмекерской конторы «Фаворит» с перечнем будущих спортивных соревнований и матчей. Правда, в отличие от тех распечаток, что приносил домой босс, эта была выполнена на превосходной бумаге с водяными знаками, как на деньгах, и явно не на дешевом принтере, как букмекерские бумажки Родиона. А на высококачественном оборудовании. Полиграфия была высшего качества.

– Это по вашу душу, босс, – сказала я, – покойная, верно, тоже увлекалась ставками на результаты спортивных матчей. А я-то думала, что этим грешат одни мужчины.

– Да неправда это! – вскинулся Родион Потапович. – Я сколько раз встречал в пунктах приема ставок девушек! Правда, ставят они все больше на теннис, да и то не по спортивным достоинствам, а по симпатичности: «Я, – говорит, – на Сафина поставлю, он такой миленький!», «А я на Кафельникова, он такой беленький». Дай-ка сюда бумагу. Та-ак, – протянул он, рассматривая лист, – не знаю, где ей дали такую распечатку, но уж наверняка не в обычном пункте приема ставок. Это ж не распечатка, а почетная грамота за достижения в области типографского дела какая-то! – резюмировал он. – Интересно, где это она разжилась?