Текст книги "Йоханн Гутенберг и начало книгопечатания в Европе"

Автор книги: Наталия Варбанец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Противоположная этой линии позиция (ее крайние представители – Хупп, Швенке, затем Вемер) исходила из уже упомянутой альтернативы – либо В ³⁶(и все вообще издания шрифта DK), либо В ⁴², но с тем, что последняя создана Гутенбергом. Объявив шрифт DK неуклюжим подражанием шрифту В ⁴², для изданий шрифта DK – от «Фрагмента о Страшном суде» до В ³⁶включительно – придумали некоего «печатника Турецкого календаря», якобы отделившегося в 1454 г. от первой типографии ученика, который, начиная с АК, пытался даже конкурировать с нею. Чтобы мотивировать позднюю датировку АК, были привлечены (в 1947 г.) историки астрономии, объявившие, что он, хотя рассчитан на 1448 г., являясь таблицей планет для неученых астрологов, для них «годился» вплоть до 1459 г. Сняв таким образом обязательность датировки 1447 г., принялись перекраивать шрифтологическую схему. АК, от которого дошел лист собственно издания и пробный оттиск (Ягеллонская библиотека, Краков), напечатан неполной новой, подготовленной для В ³⁶отливкой шрифта DK; в окончательном виде АК в сравнении с пробным оттиском заменены те же формы букв, которые почти не встречаются в В ³⁶и преобладают в «Турецком календаре» и близких к нему изданиях. Вывод: АК печатался непосредственно перед В ³⁶(т. е. в 1458–59 гг.!). Хронологическая близость начала В ³⁶и АК несомненна: среди пробных оттисков Ягеллонской библиотеки, наряду с 27-строчным донатом, есть пробный оттиск Библии (но в 40 строк) той же стадии шрифта DK. И все эти оттиски сделаны на листах долговой книги майнцского торговца сукном. Это означает и единство печатника. Обособив его от Гутенберга и всячески охулив – и небрежен в выборе и в передаче текстов, и не понял, на какой год рассчитан АК, и оставил в нем страсбургскую, а не майнцскую дату дня св. Маргариты, и пропустил страницу при печатании В ³⁶(что в ряде экземпляров исправлено), и не владел выключкой строк, и не умел резать пунсонов (в В ³⁶встречаются «ложные» – составленные из двух опиленных букв лигатуры, в шрифте DK нет w для немецких текстов) и т. д., – связали его отпочкование с потребностью в индульгенциях, не задаваясь вопросами, кто в таком случае резал для него пунсоны, как он сумел сразу шагнуть от «Сивиллиной книги» к умелой работе обеих LI. Смысл был в том, чтобы исключить издания шрифта DK из сферы гутенберговедения, дабы «избавить» Гутенберга от «ярмарочной литературы». Его печатная деятельность сводилась к совершенству В ⁴²и к двум изданиям в ее шрифте.

Впрочем, не всеми. В 1898 г. О. Хупп обнаружил – тогда единственный – экземпляр (ныне их всплыло 4 плюс фрагменты) служебника, который по элементам литургии сперва был отнесен к констанцской епархии и обозначен как Missale speciale Constantiense (далее MS). Этот Миссал, печатанный в два цвета меньшим из двух шрифтов Псалтыри 1457 г., без псалтырных инициалов и унциальных заглавных, Хупп провозгласил первым изданием Гутенберга. Шрифт MS по добавочным знакам и системе набора совпадает – не с первой, как считал Хупп, а со второй стадией шрифта Псалтыри, но принадлежит к другой, менее резкой отливке. Сама печать весьма примитивна: две разные черные краски, недостатки оттиска подправлены пером. И в Каноне – постоянной части богослужения – против обычного не более крупный, а тот же самый шрифт. Над изданием работали мастер и два помощника. Во всех экземплярах наблюдаются варианты набора (признак либо неумелости печатников, либо того, что служебник печатался по мере надобности). В 1925 г. нашлось еще одно издание того же шрифта – сокращенная версия Missale speciale (но с вариантами в элементах мессы), обозначенное как Missale abbreviatum (МА). В нем, плюс к примитивизму печати, на свободном листе перед Каноном вклеена гравюра – положенная в этом месте сцена распятия с богоматерью и ап. Иоанном, – сделанная посредством притирания (техника, с распространением печатного станка выходившая из употребления). Гравюра датируется в границах 1450–65 гг. с допущением на 5 лет более раннего или более позднего срока. Все вместе позволило Хуппу выдвинуть и страстно отстаивать гипотезу, что оба миссала напечатаны Гутенбергом между 1444 и 1448 г. либо в Страсбурге, либо в Базеле, последнее потому, что все (кроме одного – аугсбургского) экземпляры происходят из базельской округи и в переплетах базельского типа. Спор вокруг Missale speciale разгорелся сразу и сперва исходил от позиции, что псалтырные шрифты созданы Шеффером. И здесь Хуппа били его же оружием, ибо основной довод при отрицании за Гутенбергом изданий шрифта DK был в том, что примитивизм не означает раннего года издания. Довод верный лишь отчасти, ибо примитивизм примитивизму рознь, и потому – если нет опоры в колофонах и других твердых данных, – скользкий, так как открывает простор произволу, тем более когда касается начала книгопечатания. В ходе спора шло и исследование обоих служебников. Повторный анализ литургической стороны MS показал, что он, хотя строился на базельских миссалах, ни с какой епархией не связан; принято, что оба миссала назначались для богослужения в часовнях на местах паломничества и других подобных. В обоих есть праздники, в части германских епархий принятые в 1450–60-х гг. (в общецерковном обиходе они были с XIII и XIV вв., хотя отмечались неповсеместно). Сейчас спор считается закрытым благодаря вмешательству историков бумаги, которые объявили, что сорта ее по водяным знакам относятся к швейцарским – базельским или бернским – мельницам после 1470 г. По этому поводу была разработана (А. Стивенсоном) методика, основанная на деформации филиграней по мере износа сетки при неизменности точек их прикрепления к ней, которые в разных сетках якобы неповторимы. Исходя из того, что книгопечатание, создав повышенный спрос, исключало залежность бумаги (что для 1470-х гг. верно), MS и МА по аналогии состояния филиграней с датированным шпейерским изданием относятся к 1475 г.; в качестве печатника предлагается некто Йоханн Кох (или Мейстер) из Фельдкирха, известный по базельским судебным протоколам 1479–81 гг., отражающим его расчеты с заказчиком по нескольким служебникам (неясно, печатным ли). Несмотря на внешнюю стройность, выводы преждевременны. Бумага с теми же филигранями встречается, кроме Базеля и Шпейера, в майнцских и страсбургских инкунабулах, что предполагает большую мельницу, которая не могла не отразиться в местных архивах; о таких изысканиях речи нет. Обследованы печатные издания после 1470 г., о рукописных материалах более ранних не упоминается. Деформация филиграней имела свою периодичность, т. е. ту или иную меру повторности. Каждая бумажная мельница имела не одну, а несколько сеток. Неповторимость точек прикрепления в разных сетках при том, что филиграни были фирменными марками, не бесспорна. И т. д. В таких случаях любая датированная находка может опрокинуть все выводы, с чем и археографам и книговедам нередко приходится сталкиваться.

Другая сторона той же гипотезы Хуппа обретает все большую реальность: при единовременной трехцветной печати Псалтыри 1457 г. (текст черным, унциальные заглавные красным, инициалы в две краски – красным и синим) на печатание ее тиража, в основном пергаменного (это создавало трудности при оттиске) должно было уйти около двух лет (надо учитывать также время ареста и раздела типографии), это значит, что аппарат Псалтыри был сделан еще Гутенбергом. Псалтырные шрифты обладают всеми особенностями его системы (шрифтам Шеффера они не свойственны), для одного шрифта В ⁴²даже половины ссуды не требовалось. Вывод: отсуженное Фустом geczuge включало шрифты и инициалы, подготовленные Гутенбергом для Псалтыри. Дальнейшее исследование (И. Массона) показало, что с наибольшей вероятностью около ⅓ ее и напечатано было при нем. В Псалтыри, кроме частных отличий, связанных с трудностями печатания (осыпание набора при окраске инициалов), – два завода, один – в 143 листа, другой, включающий 32 листа молитв, – в 175 листов. Листы 41–114 совпадают в обоих заводах, листы 2–40 и 115–143 разнятся, т. е. набирались повторно в связи с увеличением тиража; ту часть, которая напечатана до увеличения тиража, и приписывают Гутенбергу. Молитвы, добавленные при Фусте и Шеффере, относятся к майнцской епархии, завод без молитв мог служить в любых местах. Раз псалтырные шрифты созданы Гутенбергом, шрифт на стадии MS должен восходить к нему же. Из того, что Шеффер употреблял псалтырные шрифты до 1502 г. и соблюдал на них монополию (от 1470-х гг. известна его книготорговая афиша, где в числе прочего указана Псалтырь с образцом ее большого шрифта), следует, что отливка малого псалтырного на стадии MS не подпадала под залог Фусту, т. е. была сделана до ссуды. Принимая вердикт историков бумаги, большинство полагает, что шрифт попал к некоему базельскому или страсбургскому печатнику от Гутенберга после процесса. Странно лишь, почему он ранее не пользовался им сам. Исходная точка спора – шефферовское «авторство» на аппарат Псалтыри отпадает. И рукописным колофоном Шеффера это подкрепляется: инициал в нем не рисованный в стиле книжном, как псалтырные, а выписной, с нажимами и петлями в духе письма делового (и далее такие инициалы в его изданиях приняты).

В этой связи и отошла альтернатива между шрифтами В ⁴²и DK, а вместе с нею «печатник Турецкого календаря». Отделение какого-либо ученика в 1454 г. в Майнце условиями «дела книг» исключалось: здесь монополия на типографию только после тяжбы сменилась монополией на тот или иной шрифт. Всем, кто участвовал в предприятии, предписывалось сохранение тайны: есть свидетельство Шеффера, переданное Тритемием, что со всех помощников и слуг бралась клятва ее не разглашать. (Retinuerunt autem… hanc artem in secreti, omnibus ministris ac familiaribus eorum ne illam quoque modo manifestarunt jurejurando astrictis….) Письмо пропорций шрифта DK встречается в высоких образцах рукописной книги. Совершенство В ⁴²предполагает длительную работу над шрифтом и набором. Мелкие издания шрифта DK рассчитаны на массового адресата, благодаря малой затрате труда, материала и быстрому сбыту представляли верный источник дохода. И на всех этапах они выполнены с тщательностью. Дед изобретателя был сукноторговцем, а значит, листы долговой книги, на которых сделаны пробные оттиски Ягеллонской библиотеки, – тоже признак, что делались они у Гутенберга. Но эти доводы (В. Менна) были признаны лишь в связи с возрождением старой гипотезы (Хуппа, Цедлера), что конечной целью Гутенберга было напечатать миссал. Для совершенного своего воплощения миссал требовал четырех шрифтов. Из них 2 – для Канона – представлены в Псалтыри, шрифт В ⁴²– шрифт хоралов, а шрифт В ³⁶годится быть шрифтом текста, что само по себе убедительно (и среди псалтырных инициалов есть особо великолепное «Т» для начала Канона, впервые именно так употребленное Фустом и Шеффером в 1458 г.). Возродилась гипотеза в версии Цедлера, считавшего, что сперва целью договора о «деле книг» был миссал, а не Библия. Но с добавлением, что первое «соглашение» (вексель!) уже подразумевало второе (так задумал Фуст). Постулируется, что миссал намечался майнцский, а замысел связывается с вопросом об унификации богослужебных книг, не весьма эффективно с 1431 г. возбуждаемым Николаем Кузанским. Объяснение, почему вместо миссала печаталась В ⁴², дается разное. Одни полагают, что к 1452 г. еще не был готов типографский аппарат миссала (но тогда зачем Фуст тянул со ссудой?), и Гутенберг по настоянию Фуста принялся за издание в одном шрифте, дабы ускорить доход с капиталовложений (каковыми ссуда под вексель не является, Гутенберг мог эти деньги хоть бросить в Рейн), другие – что не была закончена редакция майнцского миссала (если начиналась). На деле печатать в Майнце миссал без санкции церковных инстанций вряд ли было мыслимо. Был замысел, но не возможность.

«Амнистирование» шрифта DK и породило идею второй, «личной» типографии Гутенберга, которая подменяет мнимого «печатника Турецкого календаря» самим изобретателем. Об имущественно-правовой стороне этой идеи говорилось выше. Подвести под нее две якобы разные «издательские программы» удавалось, пока дело шло об ином владельце, при одном программного раздела провести нельзя, издания народноязычных эфемерид и донатов с латинскими Библиями в XV в. сочетал не один Гутенберг. Вероятно, что мелкие издания в шрифте DK были ученическими работами начинающих наборщиков типографии: другой школы не было. Основной довод (А. Капра) в пользу двух типографий: нерационально создавать в одном предприятии одновременно, для одной и той же индульгенции 2 однотипных, но разных шрифта; матрицы позволяли неограниченную отливку любого из них, заказ был срочный, норма нынешнего резчика – 2–3 пунсона в день, на оба шрифта ушло не менее 2–3 месяцев. Но разница шрифтов в кипрских индульгенциях без натяжки объясняется в пределах одной типографии: индульгенции печатались по двум заказам – LI 31 для майнцской, LI 30 – для кельнской епархии, к тому же несколькими заводами. Разница шрифтов имела производственно-организационное значение: индульгенции каждого заказа должны были отличаться зрительно во избежание путаницы при подсчетах, отправке и пр. Внешняя разница могла быть и условием заказчиков, дабы распространители не переходили своих границ (кельнский заказ поступил, видимо, позже). Существенно другое: с индульгенциями можно связать обучение производству шрифта двух новых людей (привлекался ли кто из персонала к созданию четырех «миссальных» шрифтов, кроме отливки, сомнительно, попытки провести между ними стилевые различия тщетны). Остается открытым, работал ли кто из этих двоих с 1459 г. на Фуста и Шеффера или оба отъехали в другие места обзаводиться своим делом. Так каждый из предлагаемых признаков второй печатни объясняется рабочими нуждами той единственной в Майнце типографии, на которую в конце 1455 г. наложил руку Фуст.

В связи с реабилитацией шрифта DK пересматривается и вопрос о В ³⁶. По ряду признаков она была напечатана не в Майнце, а в Бамберге – по характеру переплетов, сортам бумаги (часть их не встречается в майнцских памятниках и бытовала в бамбергских), происхождению большинства экземпляров и фрагментов из мест, близких к этому городу. А главное: шрифт этой Библии после 1460 г. оказался в руках Альбрехта Пфистера, женатого клирика, в 1448–60 гг. служившего секретарем настоятеля Бамбергского собора (с 8.V. 1459 г. – епископа) Георга фон Шаумбурга. Непрерывность его службы исключает обучение типографскому делу в Майнце, оно могло происходить лишь в самом Бамберге. Есть известие – записи 1459–63 гг. доктора Paulus Paulirinus о том, что он был в Бамберге, когда там в 4 недели была напечатана вся Библия. Если речь идет о В ³⁶, это значило бы, что он был при ее окончании. Технически сбивчивые сведения – перечисляются металлические и деревянные доски, пунсоны, lamellae (вероятно, литеры), изображения – не дают однозначного решения: в В ³⁶изображений нет, в 1462 и 1463 гг. Пфистер выпускал иллюстрированную «Библию бедных» (Biblia pauperum). С другой стороны, невероятно, чтобы образованный человек того времени не отличил символического сопоставления Ветхого и Нового завета от библейского текста. Возможно, что, побывав в типографии, когда печаталась «Библия бедных», и увидев экземпляр (или экземпляры) В ³⁶, он сконтаминировал оба впечатления. Совпадение времени – этого известия, надписи на парижском фрагменте В ³⁶и начала типографии Пфистера подтверждает, что эта Библия печаталась около 1459–60 гг. Соответственно однолистна с молитвой Respice domini относится к Бамбергу и к 1459 г. Что В ³⁶вышла из печатни скромных размеров, видно по ней самой. Около 10 сортов бумаги указывают на закупку небольшими партиями; по сохранившимся экземплярам можно думать, что тираж был гораздо меньше В ⁴²(предполагается 40–60 экземпляров, из них на пергамене не более 4–5); анализ приемов набора показал 4 наборщиков, т. е. печатание на максимум двух станах; судя по ложным лигатурам, новых знаков в процессе печати не производилось. И вновь встает вопрос, не напечатана ли В ³⁶самим Гутенбергом. Есть, правда, попытка (Ф. Гельднера) приписать ее его помощнику и свидетелю при присяге Фуста Хейнриху Кефферу. Но приводимые основания – упоминание отсутствия Кеффера в Майнце в 1459 г., его совместное с первым нюрнбергским печатником Йоханном Зензеншмидтом издание в 1473 г., знакомство во время процесса с Хельмаспергером, который как клирик бамбергской епархии мог рекомендовать его епископу (почему не самого мастера, с коим встреча нотария известна по акту в 1457 г.?) – вряд ли достаточны. Зато сравнение текста В ³⁶, пробного оттиска Ягеллонской библиотеки и В ⁴², проведенное X. Шнейдером, дало убедительные результаты: рукописные оригиналы В ⁴²и тех листов В ³⁶, которые с нее не перепечатаны, качественно равны, восходят к парижской версии с исправлениями по старшим спискам; у В ³⁶и пробного оттиска оригинал один; рукописная традиция парижской версии связана с форматом in = 8° и с мельчайшим письмом, чем объяснимы некоторые опечатки. При немного худшей корректуре в В ³⁶в ходе перепечатки с В ⁴²исправлены ошибки последней. Особенности написания, пунктуации и т. п., общие для всех трех объектов, указывают на одного типографа. Следует добавить: на перепечатках XV в. можно увидеть, что у разных типографов даже при одном шрифте наборная практика не повторяется. Это позволяет различать наборщиков в обеих Библиях (т е. даже в пределах одного издания). Об этом можно судить хотя бы по Пфистеру: получив и выучку и шрифт В ³⁶, он в своих изданиях гутенберговской системы знаков не соблюдает. Чтобы провести эту систему в В ³⁶, нужен был тот человек, который ее создал. Гутенберг в Майнце в эти годы не отмечается, безуспешность иска монастыря св. Фомы подтверждает его отсутствие. Время отъезда Кеффера из Майнца говорит, что он последовал за своим junckherr в роли помощника. Вопрос об остальных, кроме Пфистера, неясен. Судя по позиции на суде, то же мог сделать Руппель (в Майнце он после 1459 г. исчезает). Предполагается еще – по связи с Кеффером и как печатник Бамберга в 1480-х гг. – Зензеншмидт, а также разные другие. Что в местных архивах встречается только Пфистер, для той эпохи ни за, ни против их пребывания в Бамберге не свидетельствует. Совпадение всех сроков с избранием Шаумбурга на епископство позволило связать приглашение Гутенберга для устройства бамбергской типографии с этим событием. Таким образом, надуманное противостояние двух Гутенбергов по шрифтовому и издательски-программному признаку снимается, во всяком случае – до прямых свидетельств обратного. Не сделан еще один – необходимый – шаг: не пересмотрены оставшиеся от этого противостояния, от майнцской приоритетной конструкции, от обусловленных ими прочтений актового материала датировки, начиная с периодизации шрифта DK.

Прежде всего: ранняя стадия этого шрифта (DK 1) указывает, что стандартизация литер еще не достигнута, а нерезкость контуров говорит о незавершенности техники отливки (неподходящий металл шрифта, недостаточная глубина матрицы или т. п.), т. е. о ранней ступени самого изобретения. В этом плане «Фрагмент о Страшном суде» и близкие к нему донаты представляют принципиальное отличие от других стадий того же шрифта. Начиная со второй стадии (DK 2), техника производства шрифта найдена, дальнейшая эволюция касается лишь рисунка и количества знаков (которые прямой последовательности не дают) и выключки строк. Далее: представление нынешних историков астрономии, что «Астрономический календарь» на 1448 г. «годился» для неученых астрологов в течение 11 лет, говорит лишь о том, что историкам астрономии астрология не важна. Для людей XV в., практическая жизнь которых сообразовывалась с нею, продавать в 1458–59 гг. календарь на 1448 г. означало грубый обман, который в те времена сразу бы обнаружился. И надобности в нем не было: такого рода прогнозы составлялись в разных местах на каждый год, обычно писались (а затем печатались) с одной стороны листа – они предназначались для вывешивания на стене – и оформлялись с особой тщательностью, необычный размер АК (вместо одного листа in-folio он в целом виде составлял два склеенных – ок. 67×72 см) вызван размером шрифта. И напечатан он мог быть только в конце 1447 – начале 1448 г., позднее не имел смысла. Эта дата остается незыблемой, а она означает, что начало новой отливке шрифта (DK. 3), которой печаталась В ³⁶, было положено в это время.

Если отбросить приоритетные и прочие предрассудки, периодизация шрифта DK обретает логику. Издания стадии DK 1 по отразившейся в них незавершенности изобретения наиболее реально относить к страсбургскому периоду 1440–44 гг. Вторая стадия должна была быть достигнута в период между Страсбургом и Майнцем, вопрос об изданиях этого времени остается открытым: фрагменты донатов – недостаточный материал (но принятый в Майнце текст имел отличительные черты). Ранняя дата АК и хронологическая близость его с началом В ³⁶через пробный оттиск (который показывает, что эту Библию Гутенберг на первых порах, как и В ⁴², задумывал в 40 строк) говорит, что заготовка для новой отливки была начата к концу предмайнцского периода и отвечает наблюдению (К. Шорбаха), что те листы В ³⁶, которые не перепечатаны с В ⁴², были сделаны ранее последней. Вероятно, они принадлежат первой майнцской типографии Гутенберга до ссуды Фуста. Судя по параллельному началу обоих томов, тогда было два наборщика (не исключено, что одним из них был сам Гутенберг). Эти листы и могли быть той перспективой, которую увидел Фуст, когда давал деньги под залог весьма еще малочисленного гутенберговского оборудования, «чтобы он завершил дело». Недостаточность средств – количества шрифта, работников и пр. – для такого объемного издания могла быть толчком к гутенберговскому займу. Но эта задача 800 гульденов не требовала, и дальнейшее показывает, что, подписывая долговое обязательство, Гутенберг имел в виду более далекую цель. В том, что его 4 шрифта в совокупности как бы склишированы для миссала, сомнений нет. Из них два – DK и еще не сделанный шрифт В ⁴²(шрифт хоралов) – годились для разных текстов (кроме предназначенных для чтения образованных и науки), оба псалтырные вне литургической задачи немыслимы. Для того чтобы по получении некоей части ссуды столь последовательно идти к этому замыслу, нужно было выношенное намерение. В том, что замысел миссала возник очень рано, убеждает стадия малого псалтырного в MS и МА. Хупп не ошибся, она указывает на следующую после DK 1 ступень изобретения: стандартизация шрифта уже достигнута, техника отливки еще нет. Раз и то и другое уже найдено в DK 2, возникновение отливки MS малого псалтырного логично относить если не к Страсбургу, то к безвестному (март 1444 – октябрь 1448) периоду Гутенберга между Страсбургом и Майнцем. И должны были быть напечатанные им тогда служебники: при скудости его средств нереально, чтобы шрифт оставался в бездействии. И прежде, чем приняться за Библию, он должен был иметь опыт большого издания. Не располагая материалом для спора с историками бумаги, можно бы допустить, что MS и МА перепечатаны с уже износившихся гутенберговских служебников перешедшей от Гутенберга вместе с ними отливкой шрифта. Если бы не система набора. То, что отмечалось в MS и МА как несоответствие гутенберговской практике, в ней обнаружено: красная печать вторым прогоном есть в В ⁴², втянутый в зеркало набора знак переноса (а не вынесенный на поле, как в В ⁴², В ³⁶, Псалтыри) – в изданиях DK 2. В остальном нарушений ее в обоих служебниках не наблюдено. Зачем было базельскому печатнику 1475 г. овладевать ею хотя бы в той мере, какая требуется составом этой отливки шрифта, когда никто вокруг ее не придерживался? Безотносительно к вопросу о печатнике: маловероятно, чтобы Гутенберг, нуждаясь в шрифтовом сплаве (и располагая пунсонами), сохранял эту устаревшую – и немалую – отливку шрифта после усовершенствования литья литер. Так что в Базель она могла попасть лишь до его возвращения в Майнц. А значит, была на пути его остановка в Базеле. И, видимо, еще одна остановка в Страсбурге к концу 1447 г.: по ряду деталей – страсбургской дате дня св. Маргариты, элементам эльзасского наречия – текст АК своим происхождением обязан Страсбургу. И печатался он для Страсбурга: в Майнце календарь со страсбургскими праздниками вряд ли был нужен.

Чем объяснить, что при наличии небольшой заготовки DK 3 не позднее начала 1448 г. и уже отпечатанных ею к весне 1450 г. 6 листов В ³⁶(на них пошло по меньшей мере 240 листов дорогой бумаги большого folio), была начата В ⁴², а в мелких изданиях употреблялся не DK 3, а DK 2? Ссуда Фуста (по всей ситуации первый ее взнос был наибольшим) давала перспективу. Шрифт хоралов задуманного миссала (он – в силу более широкой применимости – создавался на эти деньги первым) был много экономнее шрифта DK; ради сокращения затрат на бумагу и были оставлены отпечатанные листы В ³⁶. Пока она не была закончена, новая отливка (DK 3) сохранялась для нее и во избежание износа не употреблялась; для мелкой продукции годился DK 2. Из того, что употребление новой отливки возобновилось только в Бамберге, можно думать, что на нее (начатую до векселя Фуста, но на ссуду его умноженную) после суда был наложен арест как на спорное имущество; выкуплена она была, видимо, только для бамбергской печатни. После описи типографии у Гутенберга, судя по изданиям, оставался только шрифт DK 2, который исчезает примерно к 1458 г.

Пересмотра требует и история создания В ⁴²и отпечатанной Гутенбергом части Псалтыри 1457 г. Если не исходить из неправдоподобного предназначения ссуды на одно geczuge (т. е. без перспективы ее возместить), Гутенберг должен был начать какое-то издание ранее договора об общем «деле книг». И обосновано полагать, что те тетради В ⁴², которые оттиснуты до увеличения тиража, печатались до этого договора, вероятно, в 1451 г. С договором, кроме увеличения тиража, связано и умножение числа наборщиков (судя по рассказу Тритемия, Шеффер тоже был нанят после договора; см. гл. VIII), а вместе с тем – умножение шрифта и уменьшение его кегля (в «Кельнской хронике», вероятно, сконтаминированы начала обеих Библий). Отодвигается и напечатанный первым состоянием шрифта В ⁴²пробный донат. Что помешало завершить ее к сроку векселя? Могли быть неучитываемые задержки – болезни, трудность найти верных людей для обучения. Сперва основные средства были брошены на создание шрифта и пополнение прочего оборудования. Когда дошло до ускорения издания, Фуст стал «волынить» со ссудой, добиваясь участия в нем. Так он подвел Гутенберга к договору о «деле книг». Представляется возможным уточнить и время окончания В ⁴². Миф о медленности работы и пр. родился из предпосылки, что Гутенберг взялся за нее, еще не овладев своим изобретением, что и ситуацией исключается и совершенством издания. Столь же нереально, чтобы иск Фуста имел место до ее завершения: зачем было ему рисковать разладом работы и порчей издания (Шеффер был лишь исполнителем), в которое он вложил большие деньги? Вексель мог подождать, Фуст на этом не проигрывал. Если принять наиболее вероятный – трехгодичный – срок договора о «деле книг», есть основания видеть в недоданной части фустовского пая (треть годичной суммы) признак, что В ⁴²к весне 1455 г. была отпечатана, а оставшиеся 100 гульденов назначались на превращение ее в собственно книги, т. е. в рубрицированные, переплетенные тома. На этом этапе работа была заморожена из-за какого-то разногласия между компаньонами. Что издание пролежало штабелями листов до описи типографии Гутенберга, можно вывести из надписи Кремера. По времени, которое могло пойти на его работу, начало ее относится примерно к первой трети 1456 г. Значит, тогда заканчивалась брошюровка и подборка экземпляров. Как шла работа по рубрикации, судить нельзя: обе даты относятся к переплету, который делался на оба тома подряд. Лакуны парижского экземпляра говорят только о том, что он подбирался из остатков тиража. Почему Кремер (он ведь все знал) придавал этому неполному экземпляру такое значение, что снабдил его своей подписью и датой, можно лишь догадываться.

Столбец 42-строчной Библии. Фрагмент.

Без того, чтобы В ⁴²была закончена к весне 1455 г., не могло быть начала трехцветной Псалтыри. Ранее возможна была лишь мелочь в шрифте DK, уже для индульгенций пришлось, вероятно, несколько урезать работу над Библией. Параллельно ей по мере поступления фустовской ссуды могли идти создание псалтырных инициалов, большого псалтырного шрифта, доработка малого. При единовременной трехцветной печати Псалтыри и окраска печатной формы и оттискивание требовали непрестанного внимания наборщиков, т. е. перестройки рабочего процесса. До завершения Библии она немыслима. И была бы нелепым образом действия для Гутенберга, который без ее окончания не мог выкупить типографию. Судя по нагромождению сумм в фустовском иске, при весеннем конфликте играла роль попытка Гутенберга вернуть долг, как он его понимал, – 750 гульденов без процентов. Тогда у него наличные деньги были – капитал страсбургской ренты, оплата заказов индульгенций, возможно – плата за обучение тех двух людей, которые проходили на LI школу производства шрифта. Начало работы над Псалтырью – показатель, что между ним и Фустом была видимость договоренности. Но и без того: отпечатанный тираж В ⁴²при честном партнере равнялся возмещению долга. В качестве пред-этапа цветной Псалтыри – весной 1455 г. – обретает логику и литургическая Псалтырь в позднем состоянии шрифта В ⁴². И допустимо, что донаты в том же состоянии шрифта без псалтырных инициалов печатались в промежутке до тяжбы: не весь персонал типографии мог быть занят цветной Псалтырью. Из ее типографского аппарата малый шрифт, судя по эволюции количества знаков в издании, доливался в процессе печатания. Быть может, это значит, что Гутенберг с ним спешил. Из того, что Псалтырь смогла быть завершена без него, следует, что Шеффер в работе над нею при Гутенберге участвовал и сложностями трехцветной печати овладел. Для Фуста это было необходимо: как видно по размежеванию свидетелей на суде, при переходе к нему печатня лишилась какой-то части прежнего, обученного персонала.

Для всего комплекса изданий Гутенберга характерна изощренность шрифтового воплощения при отсутствии элементов изобразительных (иллюстрации – ксилографические – впервые встречаются у Пфистера в 1461 г.). В них проступает другая тенденция – выпускать книгу в законченном виде, без надобности в рукописных дополнениях – рубрикации, инициалах и пр. Первые шаги в этом направлении можно увидеть если не в MS и МА, то в красной печати на дофустовских листах В ⁴², завершение – в трехцветной Псалтыри. И в первом случае двухпрогонная печать органична – рубрикация в книгописной практике шла отдельным процессом, печатать в три краски было проще в один прогон. Есть предположение (X. Леманн-Хаупта), что планы Гутенберга шли дальше. Оно появилось в результате сопоставления орнамента «гигантской» рукописной Библии (Библиотека Конгресса, США) и иллюминованного экземпляра В ⁴²из собрания Шейде с работой «Мастера игральных карт» – первых известных образцов глубокой печати. Рукопись Библии написана в Майнце литургическим письмом в два столбца, как обе Библии Гутенберга. Начало работы писца датировано 4.1 V. 1452 г., конец – 9.VI 1.1453 г. Рукопись украшена рамками из разветвлений, на которых расположены цветы, фигуры животных в разных позах (единорогов, оленей, львов, медведей), птиц и «диких» (обросших шерстью) людей. Необычность гравированных карт в том, что масти в них обозначены аналогичными изображениями. Поскольку схожие элементы есть в шейдовском экземпляре В ⁴²и в ряде майнцских рукописей тех лет, источник общий – майнцская книга образцов, но в «гигантской» Библии и в картах они повторяют друг друга. Все эти люди – Гутенберг, писец, художник рукописной Библии, мастер-гравер работали в Майнце параллельно и не могли друг друга не знать. Предполагается, что Гутенберг заказал матрицы для отливки элементов орнамента, из коих мыслил составлять рамки в своей Библии (таким способом сделаны цветные инициалы Псалтыри); замысел сорвался, а неизвестный мастер использовал доски-матрицы для игральных карт. Гипотеза вписывается в комплекс оформительских задач, которые ставил Гутенберг, если принять, что орнамент был задуман красочный. И если относить замысел к какому-то моменту после ссуды, но до договора с Фустом, пока Гутенберг полагал выпустить Библию сам. Договор вынуждал к упрощению задачи, с чем был связан и отказ от красной печати в В ⁴². Не по настоянию Фуста, заинтересованного в пышности совместного издания, а по инициативе Гутенберга, дабы закончить Библию к договорному сроку.