Текст книги "Нити Данталли (СИ)"

Автор книги: Наталия Московских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– А после? – прищурилась женщина, понимая, что кукольник отчего-то умалчивает о многом.

– Простите, леди Аэлин, но, при всем моем уважении, я не обязан вам отвечать. Поймите правильно, война навевает не самые приятные воспоминания, поэтому попрошу вас не превращать эту беседу в допрос.

Охотница на миг осеклась: нечто в голосе мужчины и впрямь заставило ее счесть, что она лезет не в свое дело. Потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и снова заговорить со спутником.

– Мальстен, я спрашиваю не из праздного любопытства, – мягко проговорила она, кивая. – Я лишь хочу несколько лучше узнать человека, с которым отправляюсь в путь.

На отчего-то помрачневшем лице Мальстена отразилась кривая усмешка.

– Леди Аэлин, я бы прекрасно понял ваши опасения на мой счет, если бы это я пришел к вам в дом с оружием наперевес и угрожал бы вашим знакомым, но вышло совсем наоборот, – несколько сгоряча бросил он. Молодая женщина отвела взгляд и понимающе кивнула.

Слова кукольника остро кольнули ее, и Аэлин попыталась молча справиться с обидой. Самым ужасным для охотницы оказалось то, что ей было совершенно нечего возразить своему собеседнику: все, что он сказал, было правдой.

– Простите, – качнула головой она.

Повисло молчание, растянувшееся на несколько долгих минут.

Все это время данталли вел с самим собой ожесточенный спор. Часть его страстно хотела продолжать разговор с охотницей, не желая думать о ее враждебности по отношению к иным существам. Аэлин обладала довольно жестким характером для дамы знатных кровей, однако, как ни странно, это вызывало у Мальстена лишь симпатию. Здравый смысл же приказывал данталли держать рот на замке.

Еще некоторое время прошло в молчании. Наконец кукольник заговорил:

– Я не хотел так резко отвечать вам, леди Аэлин.

– Так мне и надо, – пожала плечами охотница. – Я с детства была слишком любопытной. Отец говорил, что это не доведет меня до добра.

Несмотря на непринужденный тон собеседницы, данталли чувствовал, что напряжение не спало. Он тяжело вздохнул.

– Леди Аэлин, я понимаю, что ваш род занятий априори не позволяет вам доверять незнакомцам. – Мальстен усмехнулся. – Должен отметить, что доверие к незнакомцам – скорее ненужное качество, чем наоборот.

Охотница вернула ему усмешку, и данталли продолжил:

– Я также понимаю, что моя помощь, сколь бы чистосердечной она ни выглядела, кажется вам, по меньшей мере, странной, учитывая то, какие ассоциации вызывает у вас одно лишь мое имя, – он передернул плечами. – Да, я многого о себе не рассказываю, потому что тоже не доверяю незнакомцам и не привык распространяться о своем прошлом первому встречному. Думаю, вы должны это понять.

– Понимаю, – кивнула Аэлин.

– Но спешу вас заверить: я не желаю зла ни вам, ни вашему отцу. Когда вы сказали, что после нашего разговора записей в его дневнике не появилось, я почувствовал свою ответственность за это. Война привила мне эту ответственность за людей, понимаете? Я ничего не могу поделать с ней. Грэг Дэвери… – Мальстен замялся и понадеялся, что молодая женщина этого не заметила, – … показался мне хорошим человеком. И вы показались. А я – все на той же войне – привык доверять своей интуиции.

Речь данталли вновь прервалась глубоким вздохом.

– Каждый из нас участвовал тогда в каких-то боевых действиях, прямо или косвенно. Годы войны были тяжелыми для всех, посему я не расспрашиваю вас о дэ’Вере. Могу себе представить, что за воспоминания вы о нем сохранили, и прошу от вас того же. Если вас не затруднит.

– Да, вы правы. Простите, – вздохнула молодая женщина.

– Вам не за что извиняться, – на лице данталли вновь появилась печальная улыбка, которую ямочка на левой щеке превратила в кривую усмешку.

Аэлин показалось, что она услышала в отдалении какой-то шум. Напряженно прислушиваясь, она огляделась.

– Тише, Мальстен, – шепнула она.

– Думаю, со временем мы поделимся друг с другом этими историями из прошлого, но пока…

– Да замолчите же! – строго обжегши данталли взглядом, шикнула охотница, напряженно осматриваясь. Мальстен замолчал и прислушался к лесу. Где-то неподалеку действительно слышался шум. Конники. Несколько человек.

Аэлин обменялась с кукольником напряженными взглядами.

– Это могут быть наши преследователи?

Мальстен неопределенно качнул головой, беря охотницу под локоть.

– Лучше узнать это, не столкнувшись с ними нос к носу. Быстрее, туда!

Кукольник указал на небольшое углубление в нескольких метрах от того места, где стояли они с молодой женщиной. Толстое вековое дерево удачно прикрыло бы беглецов и к тому же позволило бы им понаблюдать за неизвестными всадниками.

Перескакивая с коряги на корягу, данталли и охотница спешно направились к углублению, скользнули внутрь и притаились в ожидании.

Вскоре в поле зрения появились трое всадников на серых кобылах. Мужчины, все, как один, были облачены в ярко-красные дорожные одеяния, напоминавшие кожаные доспехи, что было известной на всей Арреде формой разъездных жрецов Красного Культа…

Один из всадников – тот, что скакал впереди – скинул капюшон и дал своим спутникам знак остановиться, прислушиваясь к лесу вокруг.

– Иммар, осмотрись. Земля еще влажная после ливня, следы должны быть хорошо заметны! – скомандовал он звучным голосом.

Высокий широкоплечий жрец спешился и откинул капюшон, обнажив почти лысую голову и круглое лицо с крупными чертами. За спиной его виднелся лук. За Иммаром спешился и второй всадник. Его возраст трудно было определить на глаз – он относился к той самой категории людей, которым можно было на вид дать и тридцать, и пятьдесят лет. Длинные редкие светлые волосы мужчины падали на лицо, но это, похоже, нисколько мешало ему. Последователь Культа, имени которого никто не назвал, припал к земле, приподнял горсть и принюхался к ней, как охотничья собака.

Аэлин замерла, задержав дыхание.

«Этим-то что здесь понадобилось?» – подумала она, прищурившись. В душе охотницы зародилось невольное опасение: несмотря на некоторую схожесть деятельности, она питала к Красному Культу открытую неприязнь. Эти люди не ограничивались лишь истреблением монстров – в их верованиях присутствовал некий фанатичный кровожадный подтекст, используя который, последователи Культа не гнушались и убийства людей, которых считали подверженными влиянию данталли или подозревали в сговоре с этим видом иных существ.

Рассеявшиеся в Прите подозрения насчет связи Мальстена Ормонта с анкордским кукловодом, вновь всколыхнулись в охотнице. Вот только что это была за связь, если притский кукольник – человек, Аэлин ведь видела цвет его крови! Пособник данталли? Сводный родственник казненного в Чене демона?

В надежде что-то прояснить, женщина посмотрела на своего спутника, и ее удивление лишь усилилось. Лицо Мальстена сохраняло напускную невозмутимость, однако в его серо-голубых глазах мелькнуло нечто, чего охотница не видела даже в момент нападения кхалагари в Прите. Ярость. Холодная, снедающая ярость. Аэлин едва поборола желание взять Мальстена за плотно сжатую в кулак руку, чтобы уберечь его от глупостей. Видя клубящийся в его глазах гнев, она не могла даже предугадать, на что сейчас был способен кукольник.

– Следов я не вижу, – сообщил Иммар, поворачиваясь к первому всаднику. Тот нахмурился и обратился ко второму своему коллеге.

– Ренард?

Светловолосый поднялся, очистив ладонь от земли.

– Следов может и не быть, – голос его был похож на низкий утробный шепот некоего мифического чудища. – Но два человека проходили здесь недавно. Я знаю.

Лицо первого всадника, чьи темные волосы чуть тронула седина, осветила широкая победная улыбка.

– Прочешем лес! Они не могли уйти далеко!

Ренард кивнул и одним прыжком забрался в седло. У Иммара на это ушло чуть больше времени. Серая кобыла светловолосого постучала копытом по земле и фыркнула. Первый всадник пришпорил животное, и последователи Красного Культа понеслись прочь.

Прошло несколько минут, прежде чем Аэлин сумела вымолвить хоть слово. Она намеренно сделала шаг от кукольника, внимательно посмотрев ему в глаза.

– А вот теперь, полагаю, для допроса самое время, – нервно усмехнулась она, ухватившись за рукоять паранга.

Мальстен не отвечал, его руки все еще оставались сжатыми в кулаки, а лицо было белее извести. Аэлин напряглась, как струна. От того, чтобы сразу пустить оружие в ход ее удерживало лишь то, что в Прите она видела цвет крови своего спутника.

– Мальстен? – обратилась молодая женщина. – Вы знаете, кто это был?

Данталли прерывисто вздохнул.

– Тот, что отдавал команды – Бенедикт Колер, – отозвался он. Голос звучал хрипло и надтреснуто, словно у древнего старца. – Один из старших жрецов Красного Культа.

Аэлин покачала головой.

«Да что же, в конце концов, это значит?!»

– Тот самый Колер?.. – сумела лишь вымолвить она.

Мальстен отвернулся и посмотрел прямо перед собой отсутствующим взглядом, не обратив внимания на потенциальную угрозу от своей попутчицы.

– Да, тот самый, что разжег Сто Костров Анкорды.

Аэлин прищурилась.

– Вы обязаны объясниться, Мальстен. Видят боги, теперь это необходимо.

– Понимаю, – вздохнул данталли. – Меня подставили, леди Аэлин.

– Как именно? И причем здесь Красный Культ? Они ведь охотятся только…

– На данталли, – кивнул Мальстен, спокойно взглянув женщине в глаза. – Да, я знаю, для меня это не новость. Если я скажу, обещайте сначала выслушать, а потом хвататься за оружие. Пожалуйста.

Охотница нахмурилась, однако руку от паранга все же отвела. В конце концов, при отсутствии красного в своей одежде она вряд ли могла что-то противопоставить настоящему данталли. А ведь черты Колера Мальстен разглядел сразу же, несмотря на цвет одеяния. Демон-кукольник этого бы сделать не смог.

– Хорошо, – вздохнула Аэлин. – Я слушаю.

– Анкордский кукловод и я – это действительно одно и то же лицо, – кивнул Мальстен. Глаза охотницы округлились, рука вновь потянулась к оружию, однако молодая женщина остановила себя.

– Но вы ведь видите красное…

– Благодарю за ваше благоразумие, – хмыкнул кукольник. – Все верно. Вижу. Поэтому и говорю, что меня подставили. Это сложная и запутанная история, леди Аэлин. Когда я говорил, что у меня есть враги, то и впрямь имел в виду Рериха VII. Ему и Красному Культу выгодно было выставить меня в таком свете.

– Почему?

– С подачи Бенедикта Колера. У нас давние личные счеты. Я – единственный наследник герцогства Хоттмар, которое было захвачено Красным Культом во время войны. Бенедикт Колер и его приспешники – жестокие фанатичные убийцы, готовые на все ради собственных верований, даже когда эти самые верования переходят все границы разумного. Нежелательных лиц они выставляют пособниками данталли, заставляют людей признаваться в том, чего те никогда не совершали. Такими нежелательными людьми оказались мои родители, их обвинили в пособничестве.

– Они признались в этом?.. – изумилась охотница. Мальстен поморщился.

– Под пытками, знаете ли, и не в таком можно признаться. А Культ умеет получать нужную информацию, не пренебрегая никакими методами.

Охотница прерывисто вздохнула, не оторвав при этом напряженного взгляда от бледного лица собеседника.

– И на это просто закрыли глаза?

Данталли кивнул.

– Король Кардении и ухом не повел, когда прознал об этом зверстве, он просто отдал Хоттмар Красному Культу, его заботили другие стратегически важные вещи. Ведь, по сути, у него Хоттмар никто не отбирал, наличие большого отделения Культа в стране сыграло ему только на руку.

– Боги. Мне так жаль… – сочувственно качнула головой Аэлин.

– Поэтому я отправился воевать за Анкорду, где дослужился до сотника. Счел Рериха VII достойным и сильным подспорьем, и до определенного момента так оно и было. Сотрудничество было взаимовыгодным: мои люди вошли в историю, принеся Анкорде не одну победу в сражениях. А я был под защитой сильного монарха. По крайней мере, мне так казалось тогда. Вот только мои с Рерихом интересы начали сильно расходиться. Видите ли, леди Аэлин, я был молод и импульсивен, посему думал, что воюю за правое дело на стороне правых людей. Когда до меня дошла мысль, что Рерих точно так же, как и остальные, просто пытается переделать Арреду под себя, а я сам после войны не добьюсь ничего, кроме рук, по локоть запачканных чужой кровью, я дезертировал. И, как вы понимаете, Рериху это не понравилось. Поползли разные слухи, и очень вовремя для короля Анкорды о себе напомнил Бенедикт Колер. Прознав обо мне, он предложил объявить меня данталли и прилюдно казнить вместе со всеми моими людьми, которые попали под мое влияние.

– Как я погляжу, у него не вышло, – нервно усмехнулась охотница.

– Найти меня ему не удалось, да, – передернул плечами Мальстен. – Но от само̀й затеи Колер отказываться не стал и даже выиграл на этом. Дабы сделать свое представление по-настоящему зрелищным, он поймал какого-то данталли, имеющего со мной отдаленное внешнее сходство, изуродовал его на пытках до неузнаваемости и казнил как анкордского кукловода в знак «восстановления справедливости». Синяя кровь этого существа доказала всем, что Мальстен Ормонт – командир Кровавой Сотни – был иным существом, демоном-кукольником, поработившим своих солдат, и вся Арреда поверила, что я получил по заслугам этой казнью. Никто и не задумался о том, что тот кукловод был фальшивкой. Слишком живы были воспоминания о битве при Шорре, слишком большую ярость вызывали данталли, вмешивающиеся в Войну Королевств, людей интересовало лишь воздаяние, больше ничего…

– Ох, – выдохнула молодая женщина.

– Сам я был уже далеко к тому моменту и слышал об этом лишь вести…

– Заявить о лжи Культа вы не могли, – понимающе кивнула Аэлин.

– А кто бы мне поверил? – усмехнулся Мальстен. – Меня объявили бы самозванцем и казнили бы без суда и следствия. За пособничество или что-нибудь еще – не думаю, что у Колера не нашлось бы фантазии, чтобы наскоро состряпать повод для новой расправы.

– И Колер устроил все это, чтобы у вас не было никаких прав на Хоттмар?

– Считаете это недостаточной причиной? – криво ухмыльнулся данталли, вживаясь в собственную полуправду. – Открою вам секрет, леди Аэлин, жрецы Культа расправлялись с людьми и за меньшее.

– Но ведь здесь замешан не только Культ, – качнула головой охотница. – Рерих Анкордский тоже приложил к этому руку. Не слишком ли это – казнить сто человек из-за одного дезертира? Зачем ему так поступать?

– Доподлинно мне это неизвестно, – покачал головой данталли. – Не знаю, какую именно выгоду он углядел в сотрудничестве с Колером. Но, когда меня объявили иным, у него попросту не осталось выбора. Чтобы избежать международного скандала, он вынужден был принять условия Культа. Полностью его мотивы для меня такая же тайна, как и для вас. Могу сказать только одно: его люди по сей день продолжают меня искать вместе с Колером, так что я не удивлюсь, если вскоре к нашим преследователям присоединится еще одна компания.

Мальстен тяжело вздохнул.

– Теперь вы понимаете, что происходит, леди Аэлин, и почему я хотел, чтобы наши дороги разошлись? Не знаю, чьи враги опаснее, мои или ваши, но знаю одно: Бенедикт Колер и Рерих Анкордский не остановятся, пока не покончат со мной.

– С нами, – нахмурившись, поправила охотница. – Человек Колера подсказал ему, что вы ушли не в одиночку. Так что, стало быть, теперь у нас с вами общие враги.

* * *

Герцогство Хоттмар, Кардения.

Тринадцатый день Фертѐма, год 1479 с.д.п.

Слуги отводили глаза и опускали головы, выкладывая поленья и сено у трех позорных столбов, выставленных на большом помосте посреди замковой площади. Большу̀ю территорию, на которой располагались конюшни, псарни, жилые дома для прислуги и роскошный парк, теперь наводняли люди в ярких, словно языки бесовского пламени, одеждах – длинных, как рясы служителей богов, либо походных, напоминающих кожаные доспехи с массивными плечевыми накладками – но одинаково алых, как кровавый хоттмарский закат. Снующие повсюду последователи Красного Культа изучали каждого слугу пристальным, внимательным взглядом, будто искали связь с демонами-кукольниками в самой глубине людских душ и знали, как эту самую связь распознать. Жители боялись попасться им на глаза: пример судьбы, постигшей хозяев этой земли, был достаточно наглядным, чтобы поселить опасение в сердце каждого хоттмарца.

Три человека стояли на высокой платформе, привязанные к деревянным столбам – двое мужчин и одна женщина. Над двумя из них дознаватели несколько дней работали с особой осторожностью, стараясь, чтобы на казни по внешнему виду этих людей невозможно было понять, насколько тяжелый и мучительный допрос им пришлось пережить: посему большинство полученных травм невозможно было заметить стороннему наблюдателю. Лишь изможденное выражение, застывшее на лицах обоих, говорило о том, что несколько последних дней, пока шло дознание, превратились для них в сущий кошмар.

Перед узниками, неспешно меряя шагами помост, расхаживал жрец в походном красном кожаном доспехе. Он был высок и статен, обладал хищным профилем, волосами цвета вороного крыла и глазами разного цвета – карим и голубым.

Первый пленник, на виске которого виднелся сильный кровоподтек, напряженно и с ненавистью следил за каждым движением жреца. Женщина, нижняя губа которой была рассечена не сдержанным во время допроса ударом, глядела отсутствующим взглядом прямо перед собой. Третий же узник даже не стоял, а, скорее, опирался на собственные путы. На его когда-то красивое лицо сейчас невозможно было смотреть без ужаса: оба глаза заплыли от побоев, нос был сломан, губы разбиты. На одежде виднелись множественные кровавые пятна, переломанные пальцы рук с вырванными ногтями застыли в неестественном положении и заметно распухли. Но при всем этом наибольший ужас на жителей Хоттмара наводило то, что кровь изувеченного мужчины была синей…

Жрец остановился напротив третьего пленника, пытаясь безуспешно найти его взгляд.

– Жаль, ты не видишь меня сейчас и не сумеешь запомнить, – звучно произнес последователь Культа. – Я бы многое отдал, чтобы ты видел, кто оборвет твою жизнь, монстр. Каково тебе ощущать, что люди, которые столько лет давали тебе приют, погибнут из-за тебя?

Узник состроил кровавую гримасу презрения и со злобой плюнул в лицо своему мучителю.

– Ты сам сдохнешь в муках, выродок! – успел процедить он, тут же получив сильный удар в правый бок. Дыхание его перехватило приступом кашля, вызывающего мучительную боль в переломанных в нескольких местах ребрах.

– Подумать только! – усмехнулся жрец, спокойно отирая плевок со своей щеки. – И ведь никакого раскаяния. Человеческие жизни ничего не значат для таких, как ты.

Пленник с явным трудом удержался от стона, плотно стиснув зубы и попытавшись восстановить дыхание, голова его на секунду безвольно опустилась на грудь.

– Среди нас двоих… – хрипло дыша, отозвался данталли, – монстр – только ты.

– Удивительно наглое существо, – усмехнулся жрец, неспешно приподнимая руку для нового удара.

Женщина, до этого стоявшая молча, скривилась, словно почувствовала будущую боль своего друга на себе, и отчаянно воззвала к мучителю.

– Хватит! – воскликнула она. – Перестаньте! Оставьте его!

Рука жреца замерла в воздухе, взгляд переместился на пленницу. Русые волнистые волосы женщины неаккуратно разметались по ее красивому, едва тронутому возрастом лицу, и она мотнула головой, чтобы сбросить их.

Последователь Культа неспешно приблизился к узнице. Несколько секунд он не сводил с нее глаз. Женщина часто дышала, все ее тело было напряжено, готовое, несмотря на собственные увечья, намеренно скрытые дознавателями под одеждой, рвануться в бой, чтобы защитить монстра.

Бенедикт уже видел такое раньше. Видел подобный взгляд. Адла̀нна смотрела на него точно так же и точно так же просила остановиться. Бенедикт помнил это, словно все произошло только вчера, хотя минуло уже четырнадцать лет…

* * *

Ворнтон, Крон.

Двадцать шестой день Реуза, год 1464 с.д.п.

Бенедикт возвращался из мастерской поздно. В последние дни продажи цветочных корзин пошли в гору, и молодой человек направлялся к дому в приподнятом настроении.

«Когда-нибудь я заработаю столько, что мы построим новый дом, и у Ады никогда не будет больше хандры – она ни в чем не будет нуждаться! Я вырвусь из подмастерьев, открою свою лавку и сумею дать Аде все, чего она только пожелает…»

Бенедикт знал, что нынешнее воодушевление прибавляет его мыслям толику громкого юношеского звучания, но, несмотря на то, насколько возвышенными и идиллическими казались эти раздумья, они не переставали быть его сокровенными мечтами и фактическими планами на будущее. Все, чем молодой человек жил со дня своей женитьбы, было связано с тем, чтобы сделать счастливой супругу. Каждый раз в минуты собственной хандры он вспоминал ее прекрасную загадочную полуулыбку, представлял себе ее милое, усеянное веснушками лицо и пышные рыжие волосы.

Бенедикт был счастлив, когда Адланна приняла его предложение руки и сердца. С ней, несмотря на ее тихий кроткий нрав и частую мрачную неразговорчивость он чувствовал себя самым счастливым человеком на Арреде…

Адланна столкнулась с мужем в дверях хижины, выронив плотно набитую заплечную сумку.

– Бенедикт! – испуганно воскликнула она.

Молодой человек и сам вздрогнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки.

– Ох! Прости, что напугал, милая, я… – он осекся на полуслове, переведя взгляд с жены на упавшую сумку. – А куда ты собралась? Уже стемнело. И почему у тебя столько вещей с собой?

Взгляд девушки боязливо забегал из стороны в сторону, словно в поисках защиты. Руки ее немного подрагивали.

Бенедикт потянулся к супруге, чтобы обнять ее и утешить. Что бы ни вызвало ее беспокойство, он был готов пообещать, что все исправит любой ценой, но Адланна неожиданно резко отстранилась от мужа, прижав руки к груди, будто боялась его прикосновения.

– Я ухожу, Бенедикт, – произнесла она. Голос едва заметно дрожал. Молодой человек непонимающе качнул головой.

– Постой, куда уходишь? И когда вернешься? На дворе ночь…

– Ты не понял, я ухожу навсегда! – выпалила Адланна, почти сорвавшись на крик. В ту же секунду звенящая тишина заполнила все вокруг, а время, казалось, остановилось.

Бенедикту почудилось, что кто-то с силой ударил его по лицу, земля будто начала уходить из-под ног. Несколько секунд он, часто мигая, стоял, уставившись на супругу, не в силах вымолвить ни слова. Заговорила она, не сумев вынести этого молчания:

– Я люблю другого человека, Бенедикт. Ты прекрасный… добрый мужчина. Но я никогда не любила тебя, – девушка покачала головой и отвела глаза, не в силах выдерживать прямой взгляд супруга. – Я надеялась, что со временем смогу стерпеться с тобой, и в какой-то момент мне даже показалось, что это начало получаться, но я ошиблась. Пожалуйста, прости. И… прошу, найди свое счастье с той, что достойна тебя.

Адланна кивнула и в явной спешке, не желая продолжать разговор, попыталась оттеснить мужа с дороги, бегло прихватив сумку. Ее первый шаг словно снова запустил ход времени. Бенедикт впервые в жизни ощутил, как внутри него всколыхнулся густой ил непреодолимой злобы. Кто-то вскружил голову его любимой, обманул ее, манипулировал ею. Адланна ведь говорила о своих чувствах перед богами во время церемонии бракосочетания, она не могла лгать!

Не помня себя, Бенедикт резко ухватил жену за предплечье и с силой дернул на себя.

– Ада, стой! Ты не смеешь уйти вот так!..

– Пусти! – испуганно выдохнула девушка.

– Кто он?! Кто этот человек?!

– Какая тебе разница? Его имя для тебя ничего не изменит…

– Да как же это возможно?! В один день перемениться настолько, чтобы нарушить обет брака!

– Не в один день! Пусти меня!

– Все это не взаправду, он как-то околдовал тебя! – с жаром воскликнул молодой человек. Адланна сурово нахмурилась и вырвала, наконец, свою руку из хватки мужа.

– Да, околдовал! – с вызовом крикнула девушка, отходя на несколько шагов. – Так, как не сумел ты. Эти чары называются любовью – то, чего между нами никогда не было, как ты не поймешь!

В голосе Адланны, казалось, звенела давняя обида, накопившаяся за те два года, что они прожили вместе с мужем. Будто она считала это время ошибкой.

«Этого просто не может быть!»

– Это ложь! У тебя помутился рассудок… – покачал головой Бенедикт.

– Он помутился, когда я приняла твое предложение. Но сейчас я прозрела. И я больше не хочу так жить! Не хочу больше травить свое тело настойками, не позволяющими забеременеть, потому что мне претит одна мысль завести с тобой детей!

Бенедикт побледнел, не поверив своим ушам: слова супруги подействовали на него сродни оплеухе. Женившись на этой девушке, он грезил о том дне, когда на свет появится их сын, утешал Адланну, когда та пожимала плечами, сообщая мужу, что боги пока, похоже, не готовы послать им наследника…

– Что?.. – едва слышно переспросил молодой человек.

Глаза Адланны вспыхнули.

– Не хочу больше убивать свою душу рядом с тобой! Ты губишь меня своей любовью, Бенедикт! Любовью, на которую я никогда не смогу ответить. Видят боги, я пыталась, но у меня больше нет на это сил…

Девушка постепенно заговорила спокойнее, последние слова она произнесла тихим, чуть подрагивающим голосом.

Она могла сказать еще множество вещей, которые ранили бы ее супруга, однако остановилась, отругав себя за жестокость. Адланна понимала: этот человек всем сердцем любил ее и попросту не желал видеть мучений, которые она стремилась скрывать, чтобы не обижать его чистосердечные порывы. Многие люди живут в браке, в котором нет сильных чувств, но, боги свидетели, Адланна не могла этого понять. Это душило ее, убивало, сжигало изнутри.

Она тяжело вздохнула и покачала головой, решив, что сказала достаточно.

– Мне жаль. Прощай, – вымолвила девушка и вновь подалась прочь от супруга.

Злость красной пеленой заслонила взор Бенедикта. Он искренне не понимал, как Адланна могла так обманывать его. С самого первого дня, как он предложил ей выйти за него замуж, она скрывала свое отвращение. То чувство, которое заставляло его совершенствоваться, думать о будущем и радоваться жизни, оказалось насквозь прогнившей ложью. Оно было фальшивкой с самого начала. Вся его супружеская жизнь была фальшивкой. Бенедикт не мог простить этого, не мог оставить этого так.

Не помня себя, он резко подался вперед, занес руку для удара… и не сумел опустить ее, хотя собирался это сделать. Рука замерла в воздухе, словно невидимый кукловод потянул ее за нить.

– Ада! Ты в порядке? – послышался мужской голос. Незнакомец выступил из тени, и Бенедикт увидел перед собой мужчину приятной наружности с волнистыми каштановыми волосами, схваченными лентой у основания шеи. Его рука была выставлена чуть вперед во властном движении, и Бенедикт понял, кого перед собой видит и почему не может пошевелиться.

– Д…данталли… – выдавил он, одновременно чувствуя, как ярость в его душе перемежается с опасением.

Адланна без тени страха прильнула к демону-кукольнику и уткнулась лицом ему в грудь.

– Слава богам, Ричард, – она прерывисто вздохнула. Данталли бережно обнял ее. Бенедикт почувствовал, как злоба и ревность обдают жаром его лицо от одного вида этой пары.

«Она не могла полюбить его по-настоящему! Он затуманил ее разум».

– Пора уходить, – кивнул Ричард, отстраняясь от Адланны и угрожающе глядя на ее супруга. Девушка качнула головой.

– Постой, – шепнула она, приближаясь к мужу. Его рука, сжатая в кулак для удара, все еще висела в воздухе не в силах опуститься. Адланна осторожно коснулась плеча супруга.

– Прости, Бенедикт, – вздохнула она. – За все, что я сказала и сделала. Отыщи свое истинное счастье, как я нашла свое. Прощай…

Не говоря больше ни слова, Адланна под руку с данталли скрылась в ночи. Лишь через несколько минут влияние демона-кукольника исчезло. Рука Бенедикта обрушилась на бесплотный воздух, из груди вырвался прерывистый вздох. Осознание приходило постепенно.

«Она ушла… Адланна ушла от меня к демону. К данталли».

Бенедикт никогда прежде не задумывался о противоестественных способностях этих существ, но теперь он не мог думать ни о чем другом. Бес в человеческом обличье по имени Ричард Траумп, прятавшийся под личиной простого кузнеца в Ворнтоне, вскружил голову Адланне. Он извратил, исковеркал, искалечил ее прекрасную душу, заставив влюбиться в него ради собственной забавы, отнял у Бенедикта все! Жизнь, казавшаяся несколько минут назад определенной и ясной вдруг застыла на распутье неизвестности. Молодой человек не представлял себе, что будет делать теперь. Разыскивать жену? Мстить? Пытаться устроить свою судьбу по-новому, следуя совету Адланны?.. Всю ночь, не сомкнув глаз, он размышлял, пытался разобраться со своими чувствами, поставить себе цели и найти ответы на множество повисших в воздухе вопросов…

…на следующий же день Бенедикт отправился в главную резиденцию Красного Культа в Кроне. Путь до Сельбруна занял три дня, и резвый конь, купленный на заработанные деньги, едва не издох по дороге. Молодой человек же практически не спал, останавливаясь лишь для того, чтобы дать передохнуть животному.

Колер слышал, что работающие в Культе люди ставят своей целью находить и уничтожать данталли. Бенедикт хотел этого, но после долгих размышлений понял, что дело было не в мести Ричарду Траумпу или Адланне – об этом он попросту не мог думать, не чувствуя в те злосчастные дни ничего, кроме опустошения. Он хотел лишь, чтобы больше ни одна семья не была осквернена пагубным влиянием демонов-кукольников. Никогда. Многие люди не сознавали опасность этих существ, потому что не сталкивались с тем, как они порабощают сознание и превращают человека в свою марионетку. Данталли оскверняли саму человеческую душу, и Бенедикт считал своим долгом остановить их.

Когда жрец Культа открыл дверь резиденции, молодой человек, не здороваясь, произнес:

– Мое имя Бенедикт Колер. Что нужно сделать, чтобы стать одним из вас?..

* * *

Кага̀рры, Гинтара

Тридцатый день Солейля, год 1465 с.д.п.

За год кронским отделением Красного Культа было найдено и уничтожено семь демонов-кукольников, что стало самым внушительным результатом деятельности жрецов на Арреде в статистике последних лет. Выследить умело скрывающихся среди людей существ являлось нелегкой задачей, однако каким-то образом Бенедикту Колеру это удавалось, словно он научился чувствовать присутствие кукловодов на расстоянии. Многие коллеги юного жреца в Культе поначалу видели в этом нечто магическое и опасное, однако на деле ничего мистического за способностью Колера не крылось.

Не пропуская ни дня тренировок и изучения соответствующей литературы – во время привалов по дороге или в попутно встречающихся отделениях организации – Бенедикт неустанно выслеживал данталли в любом городе или селении, откуда поступал даже самый туманный донос.