Текст книги "Минус всей моей жизни (СИ)"

Автор книги: Наталия Матвеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 42 страниц)

Паша сидел в машине, крепко вцепившись в руль, и с большим нетерпением в глазах ждал ее. Женя быстро вышла из подъезда и, не дав ему даже рыпнуться к ней навстречу, проявляя медвежью галантность, сама открыла себе дверь и молча села, ничего не говоря.

Павел вздохнул, окинув ее огненным взглядом, и, с огромным интересом поглядывая на ее ножку, показавшуюся в вырез юбки на бедре, проговорил:

– Прекрасно выглядишь, Женечка. Тебе очень идет розовый цвет.

Женя сложила руки на груди и вдруг насмешливо и злобно проговорила:

– Подчеркивает мою наивность?

Паша вздохнул и поспешил вырулить из двора, взяв курс… неизвестно куда, но Женя так подозревала, что к нему домой, проговорив:

– Перестань, милая. Твоя наивность – это твое достоинство. Вообще все твои качества – твои достоинства… И пожалуйста, не злись, Женя. Представь, что ты на свидании. Не нужно относиться к этому, как…

– К насильственной оргии? – снова злобно проговорила Женя, вздохнув и чувствуя, как куда-то девается ее растерянность и пустота, сменяясь агрессивным чувством самосохранения. – Хорошо, Паша, постараюсь представить, что ты вовсе не поставил меня в безвыходную ситуацию, а я сама, по доброте душевной, решила продать себя за кругленькую сумму. Мне просто невероятно полегчало! – она отвернулась к окну, а Паша, помолчав, вдруг тихо проговорил:

– Извини. Может быть, я ужасен… Но у меня тоже не было выбора.

Остаток дороги они ехали молча.

Женя не поворачивалась в сторону Павла, но слышала его медленное дыхание в ее направлении и ощущала на себе его взгляд, будто он уже прикасался к ней, вызывая лишь жгучее отвращение в груди… Волосы, глаза, губы, подбородок, шея… Вздох. Женя сжала зубы, глубоко выдохнув. Шея, грудь, живот, бедро… Вздох. Как же спастись из этого кошмара???

А Паша все смотрел, все вздыхал, все улыбался своей победе, ослабив галстук на широкой шее и разрумянившись от собственных страждущих эмоций, атакующих его в ее присутствии… Скорей бы все закончилось. Женя даже представить себе не могла, что с ней будет этой ночью… Утро кажется таким далеким, осыпанным черным пеплом, безрадостным… На ее коже будет след его прикосновений, его губ, вся она будет словно пустой, использованной дурочкой… Одной из множества несчастных российских женщин из разряда тех, кто живет с нелюбимыми людьми, терпит побои от них и сквернословие в свой адрес, но все равно остаются с ними, потому что так ужасно боятся одиночества… Одиночество. Хуже не придумаешь наказания. Женя бы могла без мужчины… Наверное. Но ей очень сильно хотелось стать матерью. А когда у тебя есть ребенок – ты никогда не будешь одинока…

Павел заехал во двор элитной многоэтажки и встал на свободное парковочное место, очевидно, свое, потому что лавировал к нему среди машин, поворачивая то налево, то направо с сознанием дела, явно понимая, что оно его ждет.

– Приехали. Пойдем, милая. – проворковал он излюбленным нежным басом и в этот раз первым вышел из машины, подав Жене руку и помогая выйти.

Женя молча оглядывала шикарный, двадцатиэтажный дом, облицованный белым камнем, огороженный забором, с ухоженной придомовой территорией, идеальной новой детской площадкой, на которой сейчас резвились ребятишки, носясь по ней, как маленькие торпеды, с цветочными клумбами в виде звезд, ярко-выкрашенными лавочками и многим другим, поймав себя на мысли, что она никогда не бывала в подобных шикарных домах – все ее ухажеры жили гораздо скромнее… Но это не имело никакого значения.

Крепко обхватив Женину маленькую ладошку своей огромной лапищей, не давая ей ни малейшего шанса выскользнуть, Павел повел Женю к подъезду, уверенно и развязно шагая впереди, а Женя едва смотрела себе под ноги, по сторонам… куда угодно, лишь бы не на него, не на его широкую спину, толстую, красную шею, светлые, короткие волосы…

Они вошли в лифт, и Павел нажал на кнопку последнего этажа. Двери закрылись и лифт неспешно пополз, растягивая удовольствие пребывания с Пашей в закрытом пространстве.

Она не хотела смотреть на него, прислонившись спиной к зеркальной стене и не отрывая глаз от ковролина на полу, а Паша нежно мял ее руку в своей ладони, стремительно начинавшей потеть, поддавая в топку отвращения внутри Жени еще дровишек, а затем она заметила, как он вплотную шагнул к ней и, испытывая ужасную дрожь, ощутила его горячее, шумное дыхание на своей щеке, едва удержавшись, чтобы не поморщиться, а он вдруг провел рукой по ее кудряшкам и вздохнул:

– Женечка… Ты очень красивая, моя девочка… – шепнул он практически ей в ухо, и Женя закрыла глаза, задышав чаще, чувствуя, как нервное напряжение до боли сводит все ее мышцы, как она мечтает, когда это закончится, как же она жалела, что попалась на эту удочку именно к нему, к этому отвратительному, жирному, подлому Краснохатову… Она стискивала зубы, отчаянно удерживаясь, чтобы не отойти от него, чтобы не поморщиться от отвратительного запаха каких-то мужских духов и сигарет… Ей нужно держаться…

Спасительные двери отворились, и Женя, открыв глаза и мимоходом взглянув в раскрасневшееся Пашино лицо, заметила блеск разочарования в его глазах, и он первым вышел на площадку, потянув за собой Женю и торопясь скорее оказаться в квартире.

Отперев массивную сейфовую дверь в конце коридора, Паша любезно пригласил Женю жестом первой войти в его обитель, что она, собственно, и сделала.

– Располагайся, Женечка, чувствуй себя, как дома, проходи… – ворковал довольный, если не сказать, ликующий Паша, запирая за ними дверь и показывая руками на широченный коридор, из которого несколько дверей вели, по-видимому, в различные комнаты.

Женя выдохнула и, обрадовавшись возможности отойти от Павла подальше, скинула туфли и прошла в первую комнату налево, оказавшейся огромной гостиной.

Выглядела комната, конечно, идеально, считая панорамное окно во всю стену, из которого открывался потрясающий вид на добрую часть города, постепенно погружающегося в сумерки, и учитывая строгий, но выполненный с тщательным, дизайнерским подходом интерьер: темно-серый диван посередине, ламинат цвета слоновой кости, стены, выкрашенные в тех же серо-белых оттенках, плазменный телевизор, стеклянный журнальный столик и пушистый ковер с огромным ворсом.

Несмотря на отношение к Паше, комната Жене понравилась: чистая, без лишних предметов, идеально мужская… Подходит состоятельному холостяку. А вот интересно… Какая гостиная у Сережи?

Женя вдруг вздрогнула, испугавшись своих мыслей, чувствуя, как все в ней всколыхнулось старой болью и отчетливо понимая, что она даже, наверное, не смогла бы ее разглядеть, эту его гостиную – так дико, отчаянно и беззаветно она желала просто остаться с ним вдвоем… А гостиная… Там наверняка все обставила Ксюша…

Закусив губу и тряхнув головой, чтобы переключиться, Женя подошла к окну и замерла, с восторгом глядя на бесконечное море огней, светящиеся окна домов, медленно ползущие по проспектам автомобили, глядя на высоковольтные башни, вон там, левее – темнеющий парк Аттракционов и где-то справа, в череде серых, разновеликих, квадратно-прямоугольных девяти и пятиэтажек – ее дом… Такой далекий, будто на другой планете…

– Женя? Ужинать будем здесь или на кухне? Там тоже достаточно уютно, думаю, тебе понравится. – вернул ее к реальности голос Павла, и Женя со вздохом обернулась, увидев, как он снимает пиджак и галстук и небрежно скидывает их на кресло у стены, не сводя глаз с Жени, точнее, судя по направлению взгляда, с того места, что пониже спины, и Женя снова ощутила какую-то отчаянную злость, сложив руки на груди и проговорив:

– Зачем вообще ужин? Можем перейти сразу к делу. Чего время-то тянуть?

Паша подошел к ней и, укоризненно взглянув, взял за руку, проговорив:

– Женя. Я повторяю еще раз: это не насилие. Это свидание. Пожалуйста, позволь поухаживать за тобой, как положено! Я вообще-то стараюсь.

Женя вздохнула, ощутив небольшой укол жалости к нему, и кивнула:

– Хорошо. Идем на кухню.

Кухня и правда была столь же комфортной, что и гостиная: бежевый кафель, темно-рыжий гарнитур, барная стойка посередине, заставленная огромным количеством блюд на любой вкус. Женя в удивлении расширила глаза: здесь были и салаты, и рыба, и запеченное мясо, и закуски, и даже десерт…

Все, что пожелаешь… Только вот… Женька, напряженная пониманием того, что после чудесного ужина последует ужасное продолжение, даже есть совсем-то и не хотела.

– Садись, пожалуйста, милая. – промурлыкал Паша, выдвигая перед ней высокий стул около стойки и довольно плотоядно улыбаясь, будто вместо ужина он собирался съесть ее.

Женя послушно села, глядя на еду и совершенно не представляя, что с ней надо делать, чувствуя лишь тошноту и ярое отторжение всего происходящего, но, собрав все силы, постаралась немного расслабиться и, взяв тарелку и положив себе всего понемножку, даже поесть.

Весь ужин Паша сидел напротив нее, засыпая ее вопросами о семье, о родителях, о сестренке, об учебе и даже о предыдущих отношениях, на что Женя тяжело, но все-таки отвечала, не делясь особыми подробностями и понимая, что Паша спрашивает не потому, что ему интересно, а для того, чтобы заполнить пустоту. Женя очень старалась держать себя в руках, но взгляд маленьких голубых, огненных глазок, внимательно и с неусыпным интересом следивший за ее руками, за пальцами, державшими вилку, за движением ее губ, ресниц, за тем, как она поправляет волосы и за линией шеи и разрезом блузки, стремительно темнея при виде того, как Женя закусывает губу, слегка хмурясь и обдумывая ответ на очередной его вопрос, просто выбивал ее из колеи…

Когда Женя, наконец, без аппетита дожевала последние пару ложек горячего со своей тарелки, Паша встал и, достав из круглого, подсвеченного голубым, бара бутылку дорогого вина, повернул к ней разгоряченное собственными дурными мыслями лицо и, чуть задыхаясь, хрипло проговорил:

– Идем в гостиную, милая. Вино больше подходит к той комнате.

Женя почувствовала, как резко все то, что она только что съела, попросилось обратно, подкатив к горлу отвратительной, тошнотворной волной, но вздохнула и на негнущихся ногах двинулась следом за Пашей, с каждым шагом ощущая неимоверную тяжесть своего тела.

В гостиной было также сумеречно, как и на улице, создавая совсем ненужную Жене и такую благоприятную для Паши атмосферу, и Павел, конечно, вопреки мечтаниям Жени, включать свет не стал.

Он прошел и, взяв два бокала, сел на диван, похлопав по нему рядом с собой и огненно глядя на Женю:

– Иди сюда, моя девочка. Не нервничай.

Женя тяжело подошла и села примерно в полуметре от него, чем вызвала веселую насмешку, но ей было отнюдь не весело.

Паша медленным взглядом прошелся по ее ногам, скользнул к груди и голым плечам, а следом, вожделенно зависнув на шее, жадно посмотрел на ее губы, протянув ей бокал вина и проговорив:

– Выпей, милая. И пожалуйста, не волнуйся так. Я вижу, как ты напряжена.

Женя нервно усмехнулась и сделала несколько глотков под пристальным взглядом Павла, а он вдруг резво подсел вплотную к ней, и Женя ощутила, как его рука, обняв ее со спины, нежно коснулась ее плеча, поглаживая ее кожу…

Она тяжело выдохнула, убрав бокал на столик и понимая, что, кажется, теперь ей никуда не убежать из этого захвата… А горячее, потное тело под белоснежной рубашкой прижималось к ней сбоку, вызывая тошноту, рука, огромная лапища, гладила ее плечо, заставляя дрожь сильнейшего омерзения охватить ее тело, а круглое, горячо дышащее прямо на нее лицо с этими влажными, жирными губами было всего в нескольких сантиметрах от ее лица…

Бежать, бежать, Женя, что ты наделала??? Ты не сможешь, он противен тебе всей своей сущностью, как ты себе представляешь целую ночь в его объятиях?? Это невозможно, сердце бьется бешено, как раненная птица в клетке, Женя не могла смотреть в его полные животной похоти глаза, а Паша наоборот, желая смотреть на нее, свободной рукой развернул ее лицо к себе за подбородок и, проведя большим пальцем по его нижней губе, тяжело выдохнув от захватившего его нутро огня, прошептал:

– Женя, Женя… Почему я так не нравлюсь тебе? Почему ты так напряглась, будто я самый отвратительный на земле? Скажи мне… – он наклонился к ней, и его губы вдруг коснулись ее щеки в мимолетном, влажном поцелуе. Женя вздрогнула и, поддавшись реакции и инстинкту самосохранения, отстранилась, с ужасом выдохнув… Некуда бежать… Некуда… Все внутри бушует от отвращения, Женя глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки, но по ее щеке вдруг покатилась слеза…

– Скажи мне… – он снова аккуратно и нежно поцеловал ее совсем рядом с губами, желанно и с неописуемым восторгом оглядывая ее лицо голубыми, потемневшими глазами. – Чего ты хочешь? Что ты любишь? Что тебе нравится… Я на все готов, моя девочка… Ну? – уже более требовательно и жарко спросил он ей в губы, а Женя лишь в ужасе смотрела на его огромное, круглое лицо, которое было так близко к ней, просто до сумасшедшего ужаса, которое было таким красным и огнедышащим, словно жерло вулкана, и с трудом выдавила:

– Дело не в тебе, Паша… Просто я… люблю другого человека, вот и все. – дрожащим голосом проговорила она, а Паша недовольно вздохнул, чуть нахмурившись:

– А может… я помогу тебе его забыть? Женечка… – протянул он, и его рука скользнула по ее щеке к шее, а губы… губы неистово и жадно поцеловали ее.

Женя не хотела отвечать на поцелуй, ей было душно, плохо, она ощущала лишь тошноту и его настойчивые, влажные губы, его пылающую руку, гладящую ее шею с неописуемым желанием, а вторая рука все теснее прижимала ее к своему разгоряченному телу…

Нет, нет, Боже, пусть это прекратится… Женя неожиданно всхлипнула, вдруг осознав, что плачет, плачет, а Паша, на секунду взглянув на ее мокрое лицо, вдруг зарычал и набросился с новым, нетерпеливым и напористым поцелуем, будто пожирая ее заживо своими губищами, а руки нежно, будто разласканный котяра, мнущий хозяина своими лапами, мяли Женину спину, талию, опускаясь ниже, к пояснице…

Женя судорожно вздохнула, а Паша, переключившись с ее губ на шею, принялся ласкать ее и шептать:

– Женечка… Ты так прекрасна… Я несколько месяцев мечтал об этой минуте… Я схожу по тебе с ума… Ты чертовски хороша…

Женя зажмурилась, умоляя в голове все силы, какие только существовали, чтобы это прекратилось, чтобы случилось какое-нибудь чудо, чтобы что-то произошло, что могло ее спасти из этого омерзительного ада…

Его рука дотронулась до ее бедра, сжав его и пройдя вдоль разреза выше, к началу, Женя вздрогнула, судорожно сжимая зубы, а Павел дышал все тяжелее и просто пылал жаром, как огненная печка или… бронепоезд, который невозможно остановить в тот момент, когда он набирал скорость…

Снова неистовый поцелуй в губы, рука конвульсивно сжала ее бедро, а вторая скользнула по шее ниже, к груди…

Паша открыл глаза, вожделенно уставившись на ее грудь, и торопливо кинулся расстегивать маленькие пуговички, дыша через зубы и слегка подрагивая от напряжения, но его толстые пальцы все не слушались…

Он тяжело выдохнул, бешено стерев пот со лба и процедив в сердцах:

– А… черт…

Женя мельком взглянула в его лицо и… и вдруг, к своему изумлению и невероятному смущению, поняла, что он волнуется. По-настоящему, реально волнуется, аж до дрожи в руках… В его глазах мелькнула злость на себя, а Женя вдруг осознала, что действительно нравится ему… И это чувство не было похоже на желание провести с ней лишь одну ночь… Поддавшись мимолетному приливу жалости, она убрала его руки с себя и сама вытащила блузку из пояса юбки и расстегнула все пуговицы, позволив Паше с невероятным восторгом уставиться на ее кружевное, черное белье, и жалость как рукой сняло – вернулось все то же безнадежное отчаяние и отторжение… Как же ей ужасно не хотелось продолжать, как же она мечтала оказаться дома, в своей кровати!

– Уф… – выдохнул Павел и с новыми силами напал на Женю, пытаясь положить ее на диван и бешено и влажно лаская, лаская ее губами, хватая ее за грудь, наваливаясь на нее всем своим огромным весом…

Воздух, воздух, спасите, спасите, пожалуйста, пусть случится чудо…

Дура ты, Женька, настоящая дура…

И в тот самый момент, когда ей казалось, что надежды нет, в тот самый момент, когда она, с яростью сжимая зубы, смирилась со своей участью…

Раздался громкий и настойчивый стук в дверь.

*** «Минус»

От волнения и бешеной злости Сергей готов был прыгать в собственном автомобильном кресле. Уже почти девять часов, какие, вашу мать, тут могут быть пробки?!?

Он все ехал и ехал от Жениного дома, ненавидя весь этот мир и мечтая схватить какую-нибудь секиру и разрубить чертову материю на клочки! Ну как может все вокруг мешать ему в попытке уберечь Женю от беды??? Женя, Женя… Как она там? Что он делает с ней? Нет, Сережа даже думать не мог о том, что он делает с ней в своей квартире, уединившись в какой-нибудь спаленке…

Нет, нет, он успеет, успеет…

На центральной улице пробка… Авария впереди – шумят водители из встречных машин… Сережа развернулся и помчался в объезд, понимая, что накидывает себе еще двадцать минут сверху к общему времени своей дороги…

А сумерки неумолимо ложились на город, погружая его в темноту и прохладу наступающей ночи… И им совершенно нет дела до двух людей, в яростном порыве умоляющих задержаться, не желающих, чтобы эта темнота так быстро опустилась на город… Сергей ехал и ехал, казалось, целую вечность, прыгая из одной улочки в другую, отражаясь в свете рыжих фонарей темно-синим отблеском и спеша, спеша в тот самый, элитный квартал…

Наконец, он добрался до Пашиного дома. Сереже уже приходилось пару-тройку раз бывать у него в гостях, и он прекрасно знал, где, в каком подъезде и на каком этаже проживал его бывший друг. Заехав на парковку, Сережа, как и в случае с Жениным двором, не стал терять времени на какой-то пресловутый поиск места, а бросил машину на дороге как попало, выскочил из нее и помчался к Пашиному подъезду.

И вот здесь, наконец, ему мелькнула настоящая удача, хоть и маленькая, но все же существенная: в тот миг, когда он судорожно пытался придумать, как войти через домофонную дверь, прекрасно понимая, что звонить в Пашину квартиру бесполезно, поскольку он ни в жизни не откроет, находясь наедине с Женей, в этот самый момент какая-то молодая женщина с мальчуганом лет четырех-пяти направились с площадки именно к тому самому подъезду, куда и мечтал попасть Сергей.

Быстро нагнав их, Сережа успел проскользнуть в знакомый ему, шикарно отремонтированный подъезд с красным ковролином, позолоченной люстрой и неспешным, зеркальным лифтом.

Не глядя по сторонам и думая лишь о Жене, Сергей залетел в лифт вместе с женщиной и ее сынишкой и, нетерпеливо тряся коленом, нажал на кнопку последнего этажа.

Мальчик и его мама всю дорогу до своего двенадцатого странно поглядывали на него, и Сергей, слегка отступив от них вправо, посмотрел на себя в зеркало… Да… Бывало и получше…

Темные круги под глазами, щетина, трехдневная, как положено модным парням, но Сережа не любил неопрятности, хмурое лицо и прекрасный, мечтающий кое-кого убить, блеск глаз… А в довершении – несвежая, мятая рубашка, брюки и туфли… Ну, туфли-то еще ничего… Спасал ситуацию только золотой «Ролекс» на руке и дорогущие запонки, говорящие, все ж таки, о его достатке и состоятельности.

Женщина с мальчиком вышли, бросив на Сережу последний, недоверчивый взгляд, и Сергей остался один на один с собственным нервным напряжением, чувствуя, что еще немного – и он очень страшно вспылит, потеряв всякий контроль над собой.

Двадцатый. Наконец-то! Быстрее ветра Минаев промчался к Пашиной квартире и изо всех сил заколотил в дверь, пылая от ярости и молясь, чтобы он был внутри, чтобы он не успел еще причинить Жене вред…

Тишина… Сережа забарабанил настойчивее, не обращая внимания на боль в кулаке… Ну же! Ну же!! Открывай, чертов ублюдок!! Ну!!!

Стук, стук, стук…

Щелк!!! Сергей нетерпеливо дернулся, собравшись всем своим нутром и услышав изнутри недовольный бас Краснохатова:

– Ну кто там приперся еще?..

Вжик, щелк, щелк – и дверь приоткрылась, явив Сереже раскрасневшееся жирное лицо в образовавшемся проеме и хмурые, недовольные глазки, со злостью и нетерпением скользнувшие по Сережиным брюкам, рубашке, к лицу…

– Серега?!? – удивленно и недовольно воскликнул Павел и как-то испуганно оглянулся вглубь своей квартиры. – Ты чего пришел?!?

Сережа схватил дверь и рванул на себя, с бешеной силой распахнув ее настежь, и, вплотную шагнув к Павлу и сжав в ярости кулаки, злобно процедил:

– Где она, Паша??? Где Женя??? Говори, иначе я…

– Ты что, Сергей, с дуба рухнул, что ли? – как-то нервно озираясь, проговорил Павел уже не басом, а почти баритоном, стремящимся к альту. – Откуда я знаю…

– Сережа?.. – вдруг услышал он такой любимый, такой удивленный голос и резко поднял глаза за спину Паши… увидев…

Женя.

Его мозг взорвался бешеным гневом…

Ее рубашка… расстегнута…

Нет, нет, черт, он опоздал, он не мог опоздать… нет, нет!!!

Проклятье!!!

– Твою мать, Паша!!! – зарычал он. – Я тебя УБЬЮ!!!

И не успела Женя вскрикнуть, Паша – как-то среагировать, а мозг – подать сигнал в мышцы, рука Сергея, зажатая в увесистый кулак, уже бешено летела точно в толстый, широкий нос Павла и, с огромной силой встретившись с ним, извлекла из него противный хруст, а изо рта Краснохатова – поток ругани, но что сейчас могло остановить Сережу, когда его мозг разрывала красно-белая пульсация, тормоза остались где-то далеко позади, а крыша улетела в теплые края??

– Что ты с ней СДЕЛАЛ??? ОТВЕЧАЙ, УБЛЮДОК!!!

Удар, удар… Грузное тело Павла повалилось на пол, рука Сережи отчаянно заныла и покрылась ободранными ранами, но все, что мог видеть его взгляд – это его омерзительная рожа, эти губы, прикасавшиеся к ней, эти глаза, разглядывавшие ее тело, эти руки, посмевшие коснуться ее…

Он не понимал ничего, кроме гневного ореола, охватившего его, кроме бешеного желания заставить его страдать за то, что обманом заставил ее отдаться, за то, что посмел касаться ее, чертов грязный мерзавец…

Паша не сопротивлялся, лежа на полу и лишь пытаясь прикрыть лицо, а Сережа все бил и бил, и бил бы еще неизвестно сколько, пока не превратил бы ненавистное лицо в кровавую рану, но в какой-то момент в его плечо вцепились две маленькие ладошки, потянув его назад, а отчаянный голос прокричал ему в ухо:

– Сережа! Сережа, все! Хватит, перестань! Сережа!

Удар, удар, он не мог затормозить, не мог…

Секунда – маленькие ладошки с силой развернули его к себе, а затем Сережа получил мощный, отрезвляющий шлепок женской ладони по своей щеке, мгновенно очнувшись и крикнув на Женьку, глядящую на него с неописуемой яростью:

– Ты что делаешь???

– А ты что делаешь?!? – закричала в бешенстве Женя, снова тряхнув его за плечи и гневно глядя в его злые, решительные глаза, чуть прищурено глядящие на нее. – Ты же его убьешь!!! У нас был с ним уговор, Сережа!!! – вспыльчиво крикнула она, а Павел как-то надсажено и хрипло рассмеялся, утирая кровь, льющуюся из сломанного носа, и пытаясь неуклюже сесть, а Сережа разъяренно посмотрел на него и, наклонившись и снова отпуская самоконтроль проветриться, бешено схватил его за рубашку и дико тряхнул так, что Пашина голова безвольно и грузно качнулась вперед-назад, как на автомобильном аксессуаре для панели – собачке.

– Уговор, да, Паша?!?

– Отстань от него, Сережа, это не твое дело, почему ты опять встреваешь, как какой-то упертый… – Женька замолчала, вцепившись в волосы руками и огненно закончив:

– Он купил моей сестре путевку! А взамен я должна была…

– Так когда ты собирался рассказать ей, а, Паша??? – гневно прошипел в кровавое жирное лицо Сергей, а Паша снова как-то жалко рассмеялся, тяжело посмотрев на Женю, которая с непониманием таращилась на спину Сергея, нервно сжимая руки в кулаки.

– Никогда, Сереженька… – прогундосил Павел, кашлянув. – Я не мог упустить этот шанс… Я только о ней и думал все эти месяцы… А тут – ты…

– Ублюдок… Ты хоть представляешь себе, что ты собирался сделать с ней??? Убью. – снова прорычал Сережа, чувствуя, что действительно может сделать сейчас с Павлом все, что угодно, но возмущенный и растерянный голос Жени не дал ему завершить удар, ради которого он уже занес кулак.

– Да стой же ты! Что происходит, Сережа??? Ты нормально можешь сказать??

Он обернулся и увидел ее расширенные, фиалковые глаза, с волнением и нетерпением смотрящие на него, и жестко проговорил, едва сдерживая ярость:

– Это не он, а Я. Я купил тебе путевку. – он резко повернулся к Паше, который снова хрипло и печально рассмеялся, и закончил:

– А Паша просто забыл тебе об этом сказать.

– Ты?.. – тихо прошептала Женя в сильнейшем удивлении, глядя то на Сережу, то на Пашу, как бы желая понять, что это – шутка, или все действительно происходит с ней наяву… – А… а ты?.. – шепнула она, поглядев на Пашу, а тот лишь тяжело пожал плечами, вздохнув:

– Прости, Женечка… Я не мог иначе… Пойми… По-другому я никогда не смог бы получить тебя… Прости…

Женя еще секунду шокировано смотрела на него с приоткрытым ртом, и Сережа уловил новые призраки боли в ее глазах, а потом она импульсивно схватилась за щеки и гневно закричала:

– Да что же это такое, вообще?!? Ты купил… нет, ты купил… Я вам что, переходящее знамя??? Да вы мне уже все поперек горла сидите, я видеть вас не хочу, ненавижу!!! Ненавижу!!! Я, я…

– Успокойся! – вдруг строго велел ей Сережа, шагнув к ней и дернув за локоть, не придумав ничего лучше в данной ситуации, а затем он повернулся и, наклонившись к Паше, гневно, испепеляюще посмотрев на него диким взглядом, жестко проговорил:

– А ты – чтобы больше никогда, никогда, никогда не подходил даже близко к Жене и к моей фирме, слышишь?? Ты уволен!! Пошли, Женя, мы уходим.

И, не дав Жене даже слово вставить, Сережа, злясь, как сумасшедший, быстро оглядел коридор и, завидев ее сумку, схватил ее, затем схватил растерянную и гневную, обувающую туфли девушку за руку и поволок ее к лифту, а Паша, тяжело поднявшись на ноги, успел лишь прогудеть через разбитый нос ей вслед:

– Прости, Женя, слышишь?.. Прости…

А через секунду громко хлопнула его дверь.

*** «Плюс»

Женя никак не могла осмыслить все, что только что произошло – ее мысли разлетались в голове, как тополиный пух… Сережа… Сережа купил путевки! Но почему? Почему он не сказал ей об этом???

– Так это ты купил путевки?? – тихо, немного успокоив гнев, спросила она ему в спину, едва поспевая за его широким, стремительным шагом в сторону лифта.

– Я. – мрачно, видимо, все еще злясь, проговорил Сергей.

– А почему не сказал мне?? – непонимающе буркнула Женя, дернув его за руку.

– Хотел, чтобы ты с ним переспала. – язвительно проговорил он, подойдя к лифту и нажав на кнопку вызова, после чего повернулся к ней и, хмуро посмотрев на нее, закончил:

– Не успел я просто, Женя! Ты же видела – отец приходил сегодня, а от него так просто не избавишься.

Женя нахмурилась, вспомнив, как холодно и гневно поговорил с ней сегодня Минаев-старший, и почувствовала новый приступ чувства вины… Видимо, он как-то узнал, что Сережа увлекся ею и хотел даже из семьи уйти…

Двери лифта отворились, пролив яркий свет на полутемную площадку, и Женя, войдя в кабину, вдруг испытала невероятное, мощное, готовое разорваться прямо сейчас, колюще-режущее, зудящее и выворачивающее ее наизнанку чувство, даже подавшись спиной к зеркальной стене, чтобы не упасть от слабости… Ну что же это, что же это…

Сережа вошел следом, сложив руки на груди и хмуро встав напротив Жени, глядя на нее внимательным взглядом…

А Женя, благодаря этому головокружительному чувству, вдруг очнулась… Она все поняла, все! Все поняла!

Сережа пришел забрать ее… Он хотел предотвратить этот исход, он первым выкупил путевки… Да как он вообще узнал об их договоре?? Не важно… Сердце Жени разрывалось в груди, чувствуя еще остаточную злость и отторжение от всего, что только что произошло и происходило ранее… Но она не могла оторвать от него глаз… Как же она тосковала по нему, просто до ужаса, до крика, до истерики!..

– Застегнись. – строго приказал он ей, а его взгляд вдруг упал ниже, на ее грудь, на ее красивое белье, на ее живот и выше, к шее, вспыхнув мощным огнем страсти, опалив ее кожу, заставив Женю покраснеть и испытать то самое, заветное, жгучее трепыхание бабочек внизу живота… Да… Это ни с чем не сравнится и никогда не встанет рядом со взглядом человека, который тебе безразличен… Как физика… Положительный и отрицательный заряд… Плюс и минус… Только притяжение, никаких иных вариантов.

Женя взялась за пуговицы рубашки, не отрывая от него глаз, ужасно желая, почему-то, улыбаться, улыбаться, даже смеяться от неимоверного счастья… Почему?? Зудящее, болезненное чувство никуда не делось… Почему? Она должна оттолкнуть его… Она же все решила…

– А что? – вызывающе ухмыльнулась Женя, не торопясь застегивать блузку и упиваясь этим взглядом, жадно и очень желанно следящим за ее пальцами и нежно скользящий по ее шее к груди и обратно, постепенно превращаясь в неистовый, страстный, неудержимый… – Опять лифт остановишь? Или я тебя просто смущаю?

Шаг… еще шаг… Женя едва вздохнула, взорвавшись огнем, а его глаза уже совсем рядом, его губы всего в нескольких сантиметрах, его руки… схватили ее блузку и живенько так принялись сами ее застегивать, а Сережа, пылая страстью и не сводя взгляда с ее лица, будто впиваясь в него глазами, будто боясь, что оно исчезнет через секунду, и он не сможет вспомнить его очертания, жадно смотрел на нее…

– Скорее – провоцируешь. Смущать ты начнешь тех, кто сейчас встретится на твоем пути, так что прекращай глупости.

Как же давно она не была с ним вот так, наедине… Как давно она не видела его взгляда, блуждающего по ней с нетерпеливой, поглощающей любовью, как давно не ощущала эту грубую, но такую мужественную энергетику… Женя упивалась его присутствием, опустив глаза и глядя на то, как его руки в опасной и такой желанной близости от ее тела застегивают ее блузку, мечтая оказаться в объятьях этих рук, и… Странное дело… Почему, ну почему она так спокойна, так счастлива??? Почему не отстраняется от него, почему нет боли, нет чувства потери и того, что она никогда не будет с ним??? Что с ней? Что с ней??

Эх, Женька, Женька, неужто ты догадалась, что означало это сверлящее тебя изнутри ощущение, сводящее с ума последние пару месяцев?? Неужто поняла, что это было лишь огромное, болезненное сомнение, раздирающее тебя на части в попытке благородно уступить Сережу маленькой девочке??? А теперь ты, наконец, все поняла, да? Что все эти дни и недели в твоих несокрушимых принципах образовалась гигантская брешь, увеличиваясь с каждым днем и принося тебе все новые всполохи сомнения? Что в этой ситуации играет роль не только твой выбор, но и его, его решение тоже? Как ты себе представляешь существование его семьи в дальнейшем, когда этот брак был основан лишь на холодном расчете, когда Сережа всей душой мечтает вырваться и жить своей собственной, новой, подвластной лишь ему жизнью, как, по-твоему благородному устремлению, ты представляешь его жизнь в прежнем русле?.. И в конечном итоге, если он решил для себя, что уйдет, то ты не в силах будешь остановить его, даже если тысячу раз прокричишь, что не будешь с ним… Это неправильно?.. Все неправильно, ты стала причиной этой ситуации… Возможно, стоило пойти до конца… Но ради чего?..