Текст книги "Минус всей моей жизни (СИ)"
Автор книги: Наталия Матвеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 42 страниц)
Просто-напросто у Жени, помимо Нового года, существовала еще сессия, которая выворачивала ей все мозги наизнанку и отбирала из положенных семи часов сна, как минимум, пять, поэтому она практически до двадцатых чисел декабря находилась в крепком захвате своих предметов по юриспруденции, не замечая никого и ничего вокруг, а на работе непрестанно просила Светку подменить ее, потому как у той, в отличие от бедной Женьки, сессия была в январе, и она, довольная и счастливая, плывущая в мареве Новогодомании, развесившая на кофемашину синюю, пушистую мишуру и украсившая рабочий стол на их общем компьютере вечно мигающей елочкой, тоже находилась в бодром и очень даже сказочно-наивном расположении духа, все время улыбаясь и заигрывая со всеми подряд, даже с самим «мистером улыбкой» Минаевым, который хоть и подрасслабился после собрания акционеров, но тише орать от этого не научился.
Почти забыв о том, что такое работа, упорно сдавая отчет за отчетом, Жене совсем некогда было следить за развитием их с Сергеем взаимоотношений, потому что, во-первых, виделась она с ним крайне редко, практически раз в неделю, а во-вторых, мысли о нем совершенно сбивали ее с рабочего лада, когда она пыталась проанализировать оттепель между ними…
Которая определенно была.
Женя чувствовала это, чувствовала, когда приходила на работу и замечала его совершенно нормальный, не раздраженный, не насмешливый, не презрительный взгляд на себе, а также, она не могла не подчеркнуть тот факт, что их зрительные контакты стали дольше и более… комфортными, что ли? Она не могла это объяснить, но знала одно: ей теперь ужасно нравилось ходить на работу, ей ужасно любопытно было узнать, что же он теперь, после всего, о ней думает, ужасно хотелось снова поймать на себе этот сильный, холодный и своенравный взгляд серых глаз… Только она пока не могла понять, зачем. И кое-что в ней изменилось… К своему ужасу, она совсем перестала разражаться на его резкие замечания или импульсивную брань в свой адрес, а все больше и больше видела в нем героя, чем злодея… И это сбивало ее с толку, смущало и немного пугало.
Но, к большой ее радости, почти весь декабрь она не виделась с Сергеем, а значит, и не думать о нем ей удавалось с большей легкостью.
После успешного завершения зачетной недели и сдачи четырех экзаменов, Женя успела лишь выдохнуть, поскольку впереди ее ждали еще несколько знаменательных событий, требующих ее всецелого погружения, а именно: день рождения Полины, который выпадал на 24 декабря, и корпоратив на работе, который, по веселому и беспечному заявлению Светки, организуют всегда секретари («И это на каждой фирме так!»), и который должен был случиться 29 декабря, из чего следует вывод, что на покупку подарков к Новому году у Жени оставался один-единственный длинный и тяжелый день.
Ко дню рождения Поли каждый год готовились всей семьей, включая почти члена семьи Игорька, без которого девочка не представляла себе праздника, и с особой тщательностью: Женя всегда стремилась создать для Поли самый идеальный, самый незабываемый день рождения, ибо у девчушки, запертой в тюрьму постоянно рецидивирующей болезни, радостные дни в каждом, прожитом ею с боем году, можно было по пальцам пересчитать.
В этот раз, на свое одиннадцатилетие, Поля, которой Женька щедро разрешила заказывать все, что пожелает, попросила велосипед. Зимой, конечно, он ей был нужен, как слону – качели, но подобные вещи дети непременно хотят получить именно в день рождения, поэтому декабрьская Полина Зябликова не стала исключением.
Ей нужен был не обычный велик, на которых гоняют мальчишки во дворе, а тот, что она видела в рекламе своего любимого мультика про лошадку Джулию, у которой была прелестная, густая, темно-зеленая грива, меняющая цвет подобно хамелеону на любой другой, золотые копыта и темно-серое, «в яблоках» тельце.
Поля и ее подружки обожали этот мультик, активно обсуждали приключения этой самой Джулии, покупали тетрадки, закладки и наклейки с ее изображением и обменивались ими друг с другом, чтобы ни у кого, не дай Бог, не попалось ни одной пары одинаковых наклеек.
Так вот, велосипед этот имел гордое изображение Джулии, улыбающейся во весь лошадиный рот и тридцать шесть зубов на руле, а главное – цвет-хамелеон, переливающийся на свету от темно-бирюзового до светло-розового, поэтому в обычном магазине такого было не сыскать…
Зато в рекламе, где говорилось, что это распрекрасное транспортное средство достанется тому, кто вышлет все, заполненные наклейками, альбомы из серии «Лошадка Джулия и ее друзья» по указанному адресу и примет участие в розыгрыше этого фантастического велосипеда, был еще мелким шрифтом указан и номер телефона, по которому обращаться за подробной информацией.
Полина мечтала об этом велике день и ночь, собирала наклейки, терроризировала родителей и Женьку все новыми и новыми просьбами купить ей очередной журнал, но Женя прекрасно понимала, что заполнить за время акции, которая заканчивалась сразу с окончанием новогодних каникул, десять альбомов, на сто пятьдесят наклеек каждый, и успеть выслать их по почте на указанный адрес до окончания акции абсолютно нереально…
Поэтому они с Игорем и родителями объединились в коалицию и, позвонив по тому самому номеру для информации, принялись методично подбивать клинья к кому-нибудь, кто сможет им этот самый велосипед продать.
Долгие переговоры, уговоры, приговоры, заговоры, наговоры, отговоры и умоляющие крики все же привели Женю к тому человеку, который согласился продать им этот велосипед за пятнадцать тысяч рублей, но забирать велик он лениво предложил прямо со склада, где подобный трофей был в единственном экземпляре.
От радости, что все так хорошо сложилось, Женя была согласна на что угодно, даже на разобранный по гаечкам хлам, из которого, путем долгой и кропотливой работы можно было сваять тот самый, единственный и неповторимый велосипед – детскую мечту одиннадцатилетней девочки, поэтому она без колебаний согласилась на самовывоз, предупредив угрюмого Игорька, что на другой конец города за великом поедет именно он.
Двадцать четвертое число очень удачно совпало с субботой, что тоже было весьма на руку и Жене, и Игорю, и, в первую очередь, родителям девочек, у которых как-то по велению судьбы в плавающих графиках тоже образовались выходные именно в этот великий для семьи Зябликовых день. Погодка выдалась пасмурной, но достаточно теплой для зимы и конца декабря – всего минус три градуса, по вине чего на дорогах образовался гололед, что неизменно превратилось в многочисленные пробки по всему городу.
Родители Жени и Поли сняли очень популярное в их городке кафе-мороженое под названием «Крем-брюле», где и проходило празднество с участием почти всего класса Полины, специально приглашенного клоуна с музыкальным сопровождением и целого огромного стола с разными вкусностями, слава Богу, имеющими в своем ассортименте множество салатов и несколько видов горячего, а не только мороженое.
День рождения Поли был в самом разгаре: именинница носилась по залу в пышном, золотистом платье с невероятной, накрученной накануне вечером на мелкие бигуди, а сегодня волшебно кудрявой прической, сделавшей ее похожей на свою рыжеволосую сестру (что Поле очень даже импонировало, поэтому она не дала даже аккуратно заколоть часть волос на затылке), а за ней по залу носился какой-то мужик в костюме клоуна с микрофоном, определяя цель движения детей по залу с помощью своих задач и веселых игр, а уж за этими двумя скакали мальчишки и девчонки, тоже нарядные, тоже при прическах и туфельках, либо при костюмах и галстуках.
В зале царил полнейший разгром: крики и смех детей перекрывали даже усиленный микрофоном голос клоуна и уж тем более – раздающуюся из динамиков музыку, а Женька, вместе с мамой и папой, сидела за столом, заставленным тарелками детей с остатками еды, начатыми блюдами и бесконечными графинами с компотом.
Дарья Федоровна с улыбкой, но и тревогой прижимая к себе с левой стороны пакет с таблетками и ингалятором – неизменными спутниками любых походов Поли за пределы квартиры, наблюдала за дочерью, параллельно жуя куриный шашлычок и периодически вздыхая. По случаю торжества, она тоже была нарядно одета в черное, закрытое платье, расшитое красивыми камнями в зоне декольте и сидящее на ней с особой аккуратностью и изяществом, скрывая недостатки полноватой фигуры и хорошо сочетаясь с короткой, курчавой стрижкой огненно-рыжих волос.
– Что-то мне неспокойно, Женя. – выдохнула нервно мама, взволнованно посмотрев на дочь. – Пойди, скажи Поле, чтобы так сильно не бегала.
– Она не инвалид, Даша. – раздалось со стороны мешка с таблетками громогласное и строгое высказывание, и Женя со вздохом посмотрела на отца, который тоже, в честь дня рождения младшей дочки натянул на свою широкоплечую и грозную фигуру бежевую клетчатую рубашку, черные брюки и хоть и не новые, но тщательно начищенные ботинки, а сейчас сидел с самым своим любимым угрюмым видом, налив себе стопку невесть откуда взявшейся на детском празднике водки и закусывая ее бутербродами со стола.
Девушка знала об этом их вечном споре, который горел и горел с самого детства Поли, с того момента, когда у нее обнаружилась тяжелая форма бронхиальной астмы. Мама, узнав о болезни дочки, взялась полностью и категорично защищать ее от всех потенциальных возможностей спровоцировать приступы: это она убрала с окон все шторы, раздарила детские мягкие игрушки Жени знакомым, заменила мебель и одеяла на те, что были выполнены из гипоаллергенного волокна и не подпускала близко к их квартире цветы или домашних животных, каждый день стараясь выполнять влажную уборку. Именно мама приносила в школу Полины справки о ее состоянии здоровья и получала дочери освобождение от физкультуры, она запрещала ей много бегать и долго гулять на улице…
А у папы была иная точка зрения. Он считал, что легкие Полины нужно укрепить и развить, тогда и болезнь сама уйдет. А как развить легкие без беготни с друзьями и физкультуры?? Эдуард Петрович рьяно отстаивал права дочки на активную жизнь и всеми силами заставлял посещать нелюбимую физкультуру, хоть как-то сдавать нормативы и вообще – стараться жить жизнью обычного ребенка… Глядишь, и болезнь отступит.
– У нее может случиться приступ, Эдик. – сердито заявила мама, хмуро посмотрев на мужа, но тот, как обычно, уступать не собирался:
– Так если случится – ты тут как тут со своим чемоданом лекарств! Нет, пусть лучше Поля сидит одна за столом и смотрит, как развлекаются ее друзья, так, что ли?
– Эдик… – начала было мама, но Женя успокаивающе положила ладонь ей на плечо:
– Мам, не беспокойся. Я сейчас пойду к ней и попрошу беречь себя, все будет хорошо! Не ссорьтесь, ладно?
Дарья Федоровна снова тревожно вздохнула, но улыбнулась:
– Молодец, Женя, сходи. Скажи ей, чтоб поспокойней там прыгала.
– Или возвращалась в свою теплицу. – ворчливо буркнул отец, опрокинув очередную стопку и быстро сунув в рот канапе, но Женя только успокаивающе сжала мамину руку и встала из-за стола.
На ней сегодня тоже было платье, темно-фиолетовое, в тон глазам, с овальным вырезом от плеча до плеча, но закрытой зоной груди и спины, зато изящно и легко облегающее ее фигуру и заканчивающееся чуть ниже колена, черные замшевые туфли на высоком каблуке и аккуратный макияж, подчеркнувший пушистые ресницы, необычные глаза и блестящие, темно-малиновые губы, что все вместе с лихвой компенсировало полное отсутствие прически – темно-красный ореол вокруг головы Женьке был по-прежнему неподвластен.
Когда клоун с одышкой принялся объяснять детям очередное задание, Женя тихонько, за руку вывела счастливую и раскрасневшуюся Полину из круга, сомкнувшегося вокруг тщательно загримированного мужика, и, посмотрев в ее сияющие искренним, детским восторгом карие глаза, тихонько спросила:
– Поля, как ты себя чувствуешь? Дышать не трудно?
Полина заулыбалась и помотала головой, нетерпеливо оглядываясь на клоуна:
– Нет, все нормально, Женька! Так весело!!! – засмеялась она, и Женя тоже радостно улыбнулась:
– Ну вот и хорошо, Полечка, только бегай потише, если почувствуешь себя неважно – сразу к нам, поняла?
Поля согласно закивала, а потом дернула Женю за ладонь и заговорщически спросила:
– Жень, а, Жень! А когда подарок будет?
Женя усмехнулась: Полина дождаться не могла своего велосипеда, чтобы похвалиться перед друзьями, аж вся горела от нетерпения. Мельком глянув на часы, Женя подмигнула девочке и подтолкнула ее обратно в круг:
– Вечером. В шесть часов, как обычно, Поль. Ты же знаешь традицию! Все, беги.
И Женя вернулась обратно к родителям, которые, кажется, уже помирились, потому что что-то обсуждали и смеялись.
Время подходило к двум часам дня, поэтому Женя немного взволнованно поглядывала в окно: Игорь с подарком должен был вот-вот вернуться…
На противоположной стороне дороги от кафе, в котором проходило празднество, располагался автосалон, около которого была организована довольно обширная парковка.
Бросив очередной напряженный взгляд в окно, Женя с облегчением улыбнулась, увидев подъезжающую на одно из немногих свободных на той стороне мест машину Сторожева.
Вскочив на ноги, Женька радостно воскликнула родителям:
– Мам, пап, я сейчас! – и быстрым шагом вышла из зала, направившись к выходу из кафе, чтобы встретить Игорька с велосипедом.
Задержавшись в фойе с биркой в руках, ожидая, когда вернется отошедшая куда-то (лишь бы не в мир иной) старушонка-гардеробщица, Женя обернулась и посмотрела через стеклянные входные двери на улицу, на дорогу, которую, в темно-синем пуховике с капюшоном-аляской, накинутым на темноволосую голову, черных брюках и зимних ботинках переходил Игорек собственной персоной, неся в руках тот самый, великолепный, новенький, переливающийся всеми оттенками цветов, потрясающий велосипед, подвязанный спереди большим розовым бантом.
Женя радостно улыбнулась, предвкушая лицо Полины, когда она его увидит, глядя на неспешно шагающего через проезжую часть друга… как вдруг произошло ЭТО.
Кое-что страшное.
Со стороны автосалона, левее Игоря, находился выезд. Пока Сторожев тащился через дорогу, как черепашка, с очень нелегким и очень ценным грузом, проезжая часть и выезд были пусты…
Но ровно в тот момент, когда Игорек оказался на самой середине дороги, на выезде из автосалона показался автомобиль.
Женя даже представить себе этого не могла… Она просто улыбалась, сжимая в руках бирку и мечтая скорее встретиться с другом…
Как в одно мгновение темно-синий внедорожник, на не очень большой, но все-таки существенной для нежных, человеческих косточек скорости налетел прямо на бедного, ничего не подозревавшего Игоря, отбросив его на проезжую часть, как тряпичную куклу, и с визгом затормозив около его беспомощного тела…
Секунда. Шок. Ужас. Женька закрыла рот руками, чувствуя, что крик застрял где-то в горле, а легкие, как и все остальное тело, словно задеревенели… Воздух будто загустел, а секундная стрелка остановилась… Щелчок… Удар сердечной мышцы… Стенки желудка что-то простонали с болью… И все включилось: Женя громко закричала, а затем, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу и как руки и ноги стали ледяными и непослушными, словно чужими, ринулась в гардероб и, схватив первую попавшуюся куртку, оказавшуюся курткой ее папы, но Женя и внимания не обратила, она стрелой вылетела на морозную для туфлей и капроновых колготок улицу, на ходу накидывая куртку на плечи и не замечая ничего вокруг, гонимая лишь бешеным страхом за друга и медленными и вязкими ударами собственного, раздувшегося в груди сердца.
*** «Минус»
Выходные Сергея обещали быть более тривиальными, чем Женины. Он только что вышел из сервисного центра своего автосалона, где ему, точнее – его «Экстрейлу», проводили плановую замену масла и тормозных колодок.
Усевшись в свой обновленный «Ниссан», Сережа достал из кармана телефон, поскольку тот надрывно трещал уже более получаса, добиваясь все-таки того, чтобы хозяин, наконец, соизволил взять трубку. Посмотрев на экран, Сергей нахмурился и, обреченно вздохнув, ответил на звонок:
– Да, пап.
– Наконец-то! – громыхнуло раздраженное в трубке, и Сергей моментально представил себе своего хмурого, седовласого отца, почесывающего гладко выбритый подбородок и глядящего темно-карими глазами в монитор своего ноутбука, на котором он работал и дома, и в офисе, и в машине, и в субботы, и в воскресенья, и в праздники, и в отпуске… ну и так далее. – Сергей, я полчаса тебе дозваниваюсь, что за наглость, сын!! Что с тобой?! Судебные приставы опечатали твой кабинет, а тебя выгнать забыли, и ты остался один-одинешенек, без единого доступного средства связи с внешним миром???
Хо-хо. Папочка шутит, потому что он, как всегда, чертовски зол на то, что Сергей заставил Его величество подождать, да как же он посмел-то, ирод неблагодарный?!?
– Отец, я был занят. – жестко отрезал Сергей, заводя мотор. – Что ты хотел мне сказать?
– «Занят»… – передразнил его гневным тоном Виктор Петрович и тут же принялся чеканить:
– Ты уже проверил отчеты по производственным мощностям за этот месяц? Там все должно быть в порядке. Новые станки уже опробовали? Что говорят рабочие? Есть экономия времени? Сергей, станки должны окупиться, иначе выставим их на продажу к чертовой матери, зачем они нам, если эффективность производства сохранится на прежнем уровне?? А что там с новыми тензопреобразователями? Разработчики уже отчитались о результатах?? Нужно как можно скорее запускать их в продажу: у «Пластматика» продукция куда совершеннее нашей, хоть и дороже! Мы должны обойти их, сын, мы не можем…
Зажав телефон плечом, Сергей вполуха слушал автоматную очередь отцовских вопросов, требований и ответов, пропуская большую часть из всего, им сказанного, мимо своего сознания и хмуро выруливая на выезд с площадки перед автосалоном.
– Отец, отец, давай так – я сейчас приеду на работу, и мы по пунктам все обговорим, зачем ты сейчас-то мне это все на голову сыплешь? – недовольно, но строго выдал Сергей, прервав отца в самой середине его бурлящей, как отходы по широкой, водосточной трубе, речи, и услышал в ответ ожидаемое:
– Не смей мне указывать, Сергей, когда и где мне говорить тебе, что делать! Ты мой сын, и я доверил тебе в руки свое детище, свою компанию, которую с нуля, из грязи поднимал вот этими самыми…
Дальше Сережа не слышал, к счастью, чем там орудовал его нежный папочка, вытаскивая из нечистот бедный «Черный полюс», потому что в тот момент, когда он выехал на главную улицу, телефон благополучно выскользнул из захвата плечом и нырнул куда-то Сереже под ноги, продолжая снизу вещать механическим, но безошибочно узнаваемым гневным голосом Виктора Петровича.
– Твою мать. – выругался Сергей и, быстро посмотрев на дорогу, поленившись притормозить у обочины как все добропорядочные автолюбители, и не увидев в ближайшем окружении ни одного человека или машины, а потому не останавливаясь, на ходу нырнул под панель своего авто в поисках верещавшего противным тоном мобильника.
Ну конечно, Сергей никак не мог предположить, что именно здесь, на этом самом месте, в кафе-мороженом «Крем-брюле» шел детский праздник, посвященный маленькой сестренке Жени Зябликовой Полине, и звезды на небосклоне сойдутся таким образом, что именно в тот миг, когда Сергей наклонится под руль в поисках телефона, на дорогу, откуда ни возьмись, выскочит беспечный Игорек с довольно большим, но таким единственным и уникальным в своем роде велосипедом подмышкой, украшенным довольной лошадиной мордой Джулии на руле…
В этот самый момент, в этот момент Сергей почувствовал резкий удар, будто его машина врезалась во что-то, и, больно ударившись затылком об руль, он быстро и встревоженно выпрямился, изо всех сил, не мешкая, даванув на тормоз.
«Ниссан» с визгом остановился, а Сергей, не веря своим глазам и чувствуя, как ужас быстро заполняет каждую клеточку его тела, увидел распростертого на грязной, подтаявшей дороге парня, лежащего в позе морской звезды, на которую случайно уселся кит, раскинувшего руки и не двигавшегося.
Охваченный паникой и страхом, Сережа выскочил из машины и подбежал к лежащему парню, которого он, судя по всему, только что сбил.
Парень лежал с открытым ртом и таращился выпученными, немигающими глазами в серое декабрьское небо, продолжая делать вид, будто он, кажется, умер.
Сергей присел около него на корточки и, схватив его за шиворот, легонько тряхнул, заглядывая ему в лицо:
– Парень, эй, парень! – тревожно позвал он его, молясь, чтобы тот оказался, все-таки, цел. – Ты… ты живой? Эй! Ты меня слышишь?? Парень!
Сергей еще раз, более нетерпеливо, тряхнул его, и наш бедный Игорек (а это, конечно, был именно он), вдруг моргнул и закрыл рот, тут же закашлявшись и попытавшись подняться, но резко застонав.
Сергей растревожился еще больше, помогая парню сесть и придерживая его руками за плечи на тот случай, если он вдруг опять упадет.
– Ты цел?? Эй, прости, я тебя не видел, откуда ты вообще на дороге взялся??? Чего по сторонам не смотришь?!? – возмутился тут же Минаев, начиная злиться на беспечного пешехода, а парень скинул капюшон с головы, обнажив темно-русую, длинноватую для представителя мужского пола, шевелюру, и, потирая ушибленную ногу и руку, гневно посмотрел на него через очки своими яркими, голубыми глазами, и тоже нервно закричал:
– А вы-то куда смотрели?!? Вы же чуть насмерть меня не задавили, кретин вы этакий!! Права-то купили, что ли?? Да пустите, я сам встану… – смахнул он руки Сергея с плеч, а Минаев вдруг нахмурился и внимательно уставился на него, вглядываясь в его лицо и, кажется, что-то припоминая… Этот возмущенный тон… Очки… Мешковатая, недорогая одежда…
– Постой-ка. – грозно приказал он Игорю, и тот, вдруг снова обиженно и обозленно посмотрев на него, резко притих, тоже всмотревшись в его лицо. – Кажется, я тебя уже где-то…
– Вы!!! – воскликнул он, резко побледнев и как-то заозиравшись, но недоумению Сергея ровно через полсекунды пришел конец, когда на них налетело встревоженное, рыжеволосое создание в огромной, мужской куртке и летних (ну, может, не летних, но точно не зимних) замшевых туфлях на высоченной шпильке и, рухнув около Игоря на колени, Женя (кто же еще?) громко и испуганно затрещала:
– Игорь, Игорь, Игореша, Господи, ты жив??? Ты цел?? Где болит? Ничего не сломано?!? Идти сможешь, Игоречек?!? Игорь, говори же, ну!!! – вцепилась она в плечи Игоря и, то обнимая его, все еще в каком-то то ли гневе, то ли испуге глядящего на Сергея, то отстраняя и разглядывая в приступе неконтролируемого ужаса, продолжая верещать обращения и к Богу, и к дьяволу в одних и тех же предложениях, после чего Женя вдруг гневно развернулась и, собираясь обрушиться ледяным дождем, на одном дыхании начала:
– У вас что, глаза на затылке?!? Вы куда…
Она осеклась. Узнала. Ее рот широко открылся, а глаза расширились, скользнув сначала по модным, дорогим черным кроссовкам, затем джинсам, затем черной футболке и, наконец, расстегнутой тонкой, синтепоновой куртке темно-синего цвета, которую Сергей предпочитал надевать для поездок в машине, и в завершении процесса сопоставления его сегодняшнего образа с образом того Сергея, которого она привыкла видеть на работе, ее странные, фиолетового оттенка глаза остановились на его серых, так и замерев в невероятном удивлении:
– Сергей… Викторович?!?... – с трудом, тихо выдохнула она, отчего-то взволновавшись…
А Сергей ее сразу узнал. Еще до того, как она со всей тревогой этого мира подлетела к своему другу, упав на колени, обтянутые лишь тонкими колготками, прямо в холодную, снежную грязь… Отчего-то он не мог отвести от нее взгляда, внимательно всматриваясь в ее рыжие кудряшки, тщательно запудренные веснушки, аккуратный носик и длинные, пушистые ресницы – это случилось с ним уже не в первый раз… Последние три недели Женя приходила на работу всего от силы раза четыре, но каждый раз, с тех самых пор, как она ударила его лопатой на парковке и фактически спасла собрание акционеров, которое чуть было не сорвалось по вине идиотки Вики и ее дурацкого плана выдворения его секретарши за пределы завода, каждый раз он вдруг стал ощущать что-то непонятное внутри себя, что его очень и очень злило.
И сейчас это чувство захватило его, когда Сережа внимательно смотрел в расширенные и точно, определенно взволнованные глаза Жени Зябликовой, той самой, которую он ненавидел за то, что пыталась унизить его, за то, что была рыжей, как старый медный таз, за то, что вечно возникала у него на пути, как сейчас, принося ему ворох проблем со своей ненавистной внешностью и настырным характером… И сейчас он вдруг понял, что означает его ощущение. Как будто какая-то пустота в сердце вдруг заполнилась ее появлением, как будто ему не хватало этой странной девчонки, ведущей себя то как деловая женщина, то как маленькая девочка, как будто без нее ему чего-то недоставало все эти дни…
Сергей нахмурился и резко вышел из себя, разозлившись на собственную глупость. Что это с ним? Рехнулся? Заболел? Сошел с ума??? Это же Женя Зябликова, забыл?? Женя Зябликова. Женя… Зябликова… Женя…
– Женя?!? – раздраженно воскликнул он, проклиная себя за свои непонятные, приводящие его в замешательство эмоции.
Женя первой вышла из ступора, созданного их зрительным контактом, и, судя по всему, заметив раздражение Сергея, но приняв его в свой адрес, резко нахмурилась и перешла в наступление, бросая ему очередной вызов:
– Сергей Викторович!!! Вы откуда здесь?!? Вы зачем на Игоря моего наехали?? Так ведь и убить можно! Куда смотрели-то??? Игорь, Игорь, скажи мне что-нибудь, а? – тут же с невероятной заботой и мольбой в голосе проговорила она, переключившись с гневных выпадов на заботливое воркование, а Сергей, отчего-то еще больше взвинтившись, воскликнул:
– Я что, по-твоему, специально? Зябликова, ты сама-то что здесь делаешь со «своим» Игорем???
– Да мы день рождения моей сестренки Поли справляем вон, в кафе! – сердито махнула рукой Женя в сторону кафе-мороженого и потянула Игоря за руку, помогая встать. – Игорь, Игорь…
– Не части, Зябликова, не части! – успокоил ее Игорек, медленно, со стоном и вздохом поднимаясь на ноги и хмуро уставившись на Сергея. – Твой босс, видимо, не успокоится, пока не увидит мои внутренности. – буркнул он, а затем посмотрел на Женю, взяв ее за плечи:
– Нормально все, Женька, не волнуйся, слышишь? Не волнуйся! Жить буду, ничего не сломано, вроде… – он пощупал ушибленную руку и поморщился. – Ай! До свадьбы заживет…
– Садись в машину. Поедем в больницу. – скомандовал строго Сергей, а Игорь фыркнул, боязливо покосившись на него:
– Раскомандовался. Я вам не ваш подчиненный, чтобы вы мне приказы отдавали! Вот еще! Поеду я с вами, как же! Делать мне больше нечего… Ф-ф-ф… ай! – поморщился он, нащупав болезненную точку на ноге, а Сергей нахмурился, насмешливо проговорив:
– Поговорю я с тобой через пару лет, когда ты, однорукий и одноногий, будешь грустить у своего подъезда на лавочке, жалея, что не поехал тогда со мной в больницу. – язвительно напророчил ему Сергей, ухмыльнувшись, и снова зачем-то уставился на Женю, не в силах оторвать от нее глаз, разглядывая ее тревожное лицо, нервно закушенную губку и то, как она крутится вокруг своего друга, внимательно разглядывая его после ДТП. – Садись, еще раз повторяю! Я тебя отвезу в лучшую клинику, проведем все необходимые обследования, УЗИ там, рентген всякий, ну и так далее… Давай, давай, парень, не бойся, ничего я тебе не сделаю. – хмуро закончил он, а Игорь возмущенно посмотрел на него, взлетев на крыльях восставшего из пепла мужского достоинства:
– Да не боюсь я вас, мне просто на день рождения спешить надо, подарок пода…
Он осекся, только сейчас вспомнив о велосипеде, который, послужив в роли спасительного щита, вставшего между Игорем и бампером «Ниссана», к великому ужасу и Игоря, и Жени, валялся метрах в трех впереди них прямо на проезжей части, печально вырисовываясь на грязном, снежном месиве изогнутой под неправильным углом рамой, помятым колесом и скрученным в обратную сторону рулем, однако, весело при этом отливая розовым оттенком.
Сергей хмуро констатировал про себя невероятный ужас в лице Жени, когда она увидела то, что стало с ее подарком, а через секунду около него гулял только морозный ветерок, потому что и Игорь, и Женя уже сидели на корточках около пострадавшего велосипеда, с безграничным отчаянием разглядывая повреждения.
Настроение Сережи упало ниже самого низкого плинтуса, когда он заметил панику и глубокую печаль во взгляде Жени, и, ощущая какое-то мерзкое, противное, ноющее внутри него чувство, очень похожее на угрызения совести от того, что именно его беспечность стала причиной всего, что произошло и того, что девочка, судя по всему, маленькая, не получит свой подарок на день рожденья…
А хуже всего было то, что это его вредительство отнеслось именно к ней, к Жене Зябликовой… Почему-то он так не хотел снова выглядеть мерзавцем в ее глазах!.. Черт, приехали, теперь ему важно, что она о нем думает…
Снова разозлившись на себя, Сергей хмуро подошел к ним и тоже принялся разглядывать велосипед, как вдруг он услышал фразу Игоря, заставившую его замереть и почувствовать укол в самое сердце:
– Жень… Эй, Женька… Ну не надо, не плачь! Мы что-нибудь придумаем, слышишь?? Жень, не плачь пожалуйста! – тихо и успокаивающе проговорил Сторожев, осторожно взяв подругу за руку, и Сергей, услышав эти слова, резко посмотрел на Женю расширенными глазами.
Проклятье. И правда плачет! Неужели этот детский велик настолько был важен для нее??? Он нахмурился, а Женя, по щеке которой скатилось несколько слезинок, даже не смотрела на Сергея, отчаянно глядя на Игоря и вцепившись ему в руку, испуганными и растерянными глазами впиваясь в его лицо.
– Игорь! Ну что мы придумаем??? Он же был один такой! Что мы теперь Полюшке подарим?!? Она его так ждала… Я так хотела, чтобы она почувствовала себя самой счастливой, так хотела, чтобы она улыбалась! – Женя шмыгнула носом и опустила глаза в землю, смахивая слезы, бегущие тонкими, блестящими дорожками по ее щекам, приводящие Сергея в какое-то чертово неистовство от злости на себя, от отвратительного чувства на душе, которое описывают хорошим фразеологизмом «кошки скребут», а Игорь тихо проговорил:
– Я знаю, Жень, я знаю! Давай… Ну давай, я быстренько съезжу и куплю Поле тот кукольный дом, который она тоже очень хотела? Давай? А велосипед… Постараемся достать к Новому году, ладно?
