Текст книги "Месть «Синдиката» (ЛП)"
Автор книги: Натали Николь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Давай, Tesoro. Открой для меня свои прекрасные глазки, детка. Даже в тусклом свете лампы вижу изнеможение на ее лице. Она выглядит так, будто голодала, потому что ее черты слегка осунулись.
Я кладу руку ей на плечо, но ее глаза распахиваются от ужаса. Поэтому не двигаюсь с места, пока Бетани не узнает меня.
– Джи… Джованни? – Ее голос слаб, но она, черт возьми, жива.
– Да, Tesoro. Мы здесь. Прости, что мы так долго, детка.
Наконец, она оглядывается и видит остальных. Ее великолепные глаза наполняются слезами, она бросается в мои объятия, повалив меня на пол.
Я обнимаю ее, когда она всхлипывает от облегчения, и сам борюсь со слезами. Словами даже не выразить тот гребаный восторг, который охватывает меня от того, что она снова с нами. Меня переполняет благодарность за то, что Бетани жива и невредима. Наше решение поехать в Сиэтл спасло ее от той адской жизни, которую планировали наши отцы.
– Эй, Tesoro, не могла бы ты обнять остальных?
С ее губ срывается смешок, она качает головой, и я чуть не подпрыгиваю. Я собираюсь сесть, но Бетани вздрагивает, и у меня перехватывает дыхание.
– Что случилось, Tesoro? – спрашиваю я почти в панике.
Проходит секунда, прежде чем она отвечает:
– Он несколько раз пнул меня в живот, и боль не проходит.
Черт!
Я смотрю на остальных, и мы все разделяем одну и ту же тошнотворную мысль. Ребенок. Проходит несколько секунд, прежде чем мы все мгновенно реагируем, словно наши задницы буквально горят. И сейчас я бы предпочел именно это. Константин мгновенно звонит по телефону, выкрикивая требования. Алексей старается сохранить самообладание при виде ужасающего состояния сестры-близнеца, а Синклер и Деклан подняли нас в воздух так быстро, что чуть не сломали мне руки.
Тонны извинений сыплются в адрес Бетани, пока мы все проносимся по дому на второй этаж и выходим через парадную дверь, как ненормальные маньяки. Не успеваем опомниться, как все уже в машине, и Константин выруливает из комплекса в ближайшую больницу со своими очень надежными, проверенными и лучшими охранниками, чтобы убедиться, что у нас не будет проблем, когда мы приедем.
Дек, Син и я заверяем Бетани, что объясним ей все как можно скорее, и делаем все возможное, чтобы успокоить ее, хотя знаю, что все с ужасом представляем себе возможные варианты по мере того, как подлетаем все ближе и ближе к больнице.
Спустя тридцать минут Константин привез нас в больницу. Мы выяснили, что эта больница каким-то образом не находится под влиянием наших отцов, и Константин быстро дал понять, что будет главным.
Когда мы врываемся в двери неотложки, люди смотрят на нас в шоке. Пять мужчин, одетых в черное тактическое снаряжение, с пристегнутым оружием, и у некоторых кровь на лице – устрашающее зрелище. Кто-то из посетителей убегают. Другие просто оцепенели, не в силах пошевелиться.
Мы ничего не говорим, просто проходим через дверь, отделяющую зону ожидания от палат скорой помощи, где нас уже ждут врач, медсестра и каталка.
Я осторожно кладу Бетани на каталку и собираюсь поцеловать ее, но врач прижимает к ее лицу кислородную маску, и ее быстро уносят, я и глазом моргнуть не успеваю. Мой гнев вспыхивает, и я собираюсь броситься за ними, но рука Константина ложится мне на плечо.
У этого ублюдка хватает наглости остановить меня, но тут вижу слезы в его глазах. Вздыхаю и стараюсь остановить поток вины, который так и норовит бросить меня на колени.
– Как бы мне ни было больно останавливать тебя, мы должны идти. Мы не в том состоянии, чтобы находиться рядом с ними. Нам нужно отойти, подождать, пока Краус и команда прибудут сюда со всеми нашими вещами, и привести себя в приличный вид для нее.
Я понимающе хмурю брови. Знаю, что он прав. Но это не значит, что я должен быть счастлив.
Минут через десять появляется Краус со своей командой. Мы все заходим в несколько пустых палат, выгружаем свои вещи, приводим себя в порядок, насколько это возможно, и переодеваемся в удобную одежду.
Вскоре после этого мы все застряли в креслах на несколько часов в ожидании новостей.
Глава 11
Бетани
Я не совсем понимаю, сколько сейчас времени, знаю только, что лежу на больничной койке. Я чувствую иголки в руке и кислородные канюли в носу. Приятное тепло разлилось по моему телу от обезболивающих, притупляя былую колющую боль.
Воспоминания перед тем, как я, наконец-то, отключилась – ну, до того как наркотики полностью подействовали и я потеряла сознание – когда меня спасли, а врачи разговаривали со мной, продолжают мелькать в моих снах.
– Да, Tesoro. Мы здесь. Прости, что так долго, детка.
– Мне чертовски жаль, солнышко.
– Я обещаю, котенок. Мы больше никогда не позволим ничему случиться с тобой.
– Да. У нас наша сестра. Мы уже на пути туда. Если приедем раньше вас, оцепите периметр и договоритесь о палате для нее, прежде чем говорить с охраной. Расплатитесь с ними и сообщите, что они в отпуске до нашего отъезда.
– Хорошо, Бетани. Осталось только сделать УЗИ, чтобы проверить ребенка.
Подождите…
Я открываю глаза и быстро закрываю их обратно, так как свет почти ослепил меня.
– Какого хрена?!
Я начинаю быстро моргать, пока перед глазами не перестают мелькать пятна. Знаю, что в комнате есть и другие, но продолжаю изучать потолок, пока не соберусь с мыслями.
Чувствуя, что готова, я рискую и бросаю взгляд налево. Там на слишком маленьких стульях, которые выглядят крайне неудобными, сидят мои ребята. Все трое смотрят прямо на меня с изможденными лицами.
– Вы, ребята, выглядите паршиво.
Напряжение, царившее в комнате, немного спадает, когда их глаза расширяются, прежде чем глубокий смех срывается с их губ и первые проблески улыбок, которые так люблю, появляются на их лицах. Пара раскатистых смешков справа от меня заставляет меня повернуть голову в том направлении.
Знакомое чувство замирает в груди, когда в меня впиваются глаза, поразительно похожие на мои.
Откуда взялось это чувство, я не знаю.
– Кто вы двое, черт возьми?
Мимолетные улыбки на их лицах быстро сменяются стоическими выражениями, и снова странная узнаваемость проходит сквозь меня.
Тот, что выглядит чуть старше меня, встает и осторожно подходит ко мне.
Оглянулась на парней – они лишь кивают. Неужели они их знают? Почему он подходит ко мне, а не к ним?
Он доходит до края кровати и, наконец, говорит:
– Ты не помнишь меня, но я помню, мое маленькое солнышко.
Мое маленькое солнце? Я изучаю его, обдумывая слова. Мои глаза округляются, когда давно забытое воспоминание обрушивается на меня, как кирпич.
– Ах, ты мое маленькое солнышко. Ты все время пугаешь нас с братом своими проделками.
Я хихикаю, когда отец отдергивает занавеску, обнаруживая меня.
– Да-да! Ты нашел меня!
Он широко улыбается, поднимая меня сильными руками.
– Я нашел, Наташа. Я всегда найду тебя, мое драгоценное маленькое солнышко.
– С… святое дерьмо, – шепчу я. – К… Константин?
Ослепительная улыбка расплывается по его лицу.
– Да. – Он поворачивается и кивает другому, чтобы тот подошел, и я в таком же трепете. – А это уродливое отродье – твой близнец, Алексей.
* * *
Прошло почти два часа с тех пор, как я проснулась. Хотя последние два часа дали мне больше информации, чем хотелось бы. Теперь, когда Константин и Алексей оба поделились историями из нашего прошлого, в которых я участвовала, неясные фрагменты то тут, то там заставали меня врасплох. Они произносили определенные фразы на русском языке, которые каким-то образом заставляли меня вспомнить моего отца. Они также допрашивали меня до полусмерти о моей жизни после исчезновения. Хотя это был ад, рассказала о местах, где мы жили, о названиях улиц, которые помню, и о школах, в которые ходила.
Не все было так радужно. Я несколько раз ругала их всех, когда меня охватывал гнев. Мои попытки контролировать его также были тщетны. Это только вызывало слезы, что злило меня еще больше. Хотя чертовски счастлива, что они спасли меня, я злюсь, что это заняло чертовски много времени. Константин пытался объяснить, что не хотел идти неподготовленным, но я оборвала его и сказала, что он мог бы взорвать то место к чертям собачьим, если бы это означало, что я выберусь оттуда раньше.
– Так вы, ребята, нашли Питера, или он все еще на свободе? – Я нервничала, когда спрашивала. Не хочу бояться, но это трудно. Осознавать, что это он посылал мне все угрожающее письма, тоже невесело. Деклан все говорил и разглагольствовал. Джованни спросил, почему я просто не рассказала все, чтобы он мог отследить. Синклер одарил меня одним из своих задумчивых взбешенных взглядов, которые всегда посылают похотливую дрожь по моему телу.
– Да, мы поймали его, солнышко. Джи вырубил его задницу, и он… где-то у твоих братьев, – отвечает Деклан. Я бросаю взгляд в их сторону, но у этих придурков отличные покерфейсы.
– Хорошая попытка, Таша. Ничего не скажешь. – Я просто отмахиваюсь от Алексея, когда он хмыкает.
Я поправляю подушку, затем говорю:
– Придется привыкать к Наташе.
– Какие у тебя планы на этот счет? – спрашивает Константин, и я просто пожимаю плечами.
– На данный момент я не совсем уверена. Мне нравится имя Наташа, но мне также нравится имя, к которому я привыкла. Я подумаю об этом позже. – Он не выглядит довольным моим ответом, но не имеет права выбирать, какое имя я решу оставить. Я поворачиваюсь обратно к ребятам. – Итак, я когда-нибудь получу от вас троих объятия, или вы просто будете все время сидеть и смотреть на меня?
Алексей кашляет и получает в ответ недобрый взгляд.
– Ладно. Братьям-защитникам нужно успокоиться и пойти выпить кофе или еще что-нибудь. У меня такое чувство, что из-за вас двоих они даже не сдвинулись с места.
– Нет! – Они оба рявкнули на мою просьбу.
С самодовольным выражением лица я скрещиваю руки на груди, насколько это возможно с подключенными ко мне капельницами.
– Тогда располагайтесь. Я просто начну рассказывать о нашей совместной сексуальной жизни и обо всех забавных вещах, в которые мы ввязываемся. Как вам это?
На их лицах появляется выражение отвращения, и они оба быстро встают.
– Не-а. Ни фига подобного. Не буду слушать, как моя близняшка рассказывает о своей сексуальной жизни. Отвратительно! – фыркает Алексей, выбегая из комнаты.
Константин просто качает головой, подходит и целует меня в макушку.
– Все еще создаешь проблемы, как обычно. Вижу, ничего не изменилось.
– Не вздумай её доставать. Маленькая засранка в отместку добавила фиолетовый краситель и блестки в мое средство для мытья тела. – Синклер дуется, а я просто посылаю ему сияющую улыбку.
– Тот день получился довольно веселым. Или я ошибаюсь?
Он понижает голос, и я понимаю, что провоцирую его.
– Веди себя хорошо, котенок.
Брат ругается, прежде чем помахать нам всем рукой и выйти за дверь. Когда дверь закрывается, в комнате на мгновение воцаряется тишина. Это нервирует, поскольку никто из нас обычно не ведет себя так тихо. Ну, кроме Синклера, когда он в настроении или когда я провоцирую его на секс.
– Я люблю тебя. Всех вас, – быстро говорю я, возясь с одеялом, наброшенным на мои колени, и решив нарушить эту ужасную тишину тем, что не выходит у меня из головы с момента похищения.
В следующий момент Джованни уже прижимается своим ртом к моему. Его губы более требовательны, чем обычно, его язык проводит по моим губам, и мой рот мгновенно открывается для его. Наш поцелуй горячий, крепкий и заканчивается слишком быстро, прежде чем он отстраняется и прижимается головой к моей.
– Я тоже люблю тебя, Tesoro.
Требовательное ворчание Синклера заставляет меня повернуться к нему.
– Чертовски люблю тебя, котенок. – Я не могу удержаться от смеха.
– Правда? Пришлось бросить здесь бомбу. – Он дарит мне одну из своих фирменных ухмылок, затем требовательно целует. Наш поцелуй такой же страстный, как у Джованни, и знакомые искры вспыхивают на коже и воспламеняют душу. Наконец он отстраняется и собирается заговорить, но стук в дверь отвлекает наше внимание.
– Здравствуйте. Я доктор Роуз. Я буду вашим лечащим врачом во время вашего пребывания здесь. Как вы себя чувствуете, Бетани?
Парни садятся на свои места, возвращаясь к позам пещерных людей. Единственный, кто не старается быть пугающим, это Деклан. Я не могу понять его выражение лица. Такое впечатление, что он робеет или, может быть, боится?
– Очевидно, что лекарства работают. Боль не сильная, и мой желудок вроде как успокоился. Я знаю, что в конце концов буду чувствовать себя как в аду, но прямо сейчас рада, что это не так.
Она не смотрит на меня.
– Да. Благодаря жидкостям, трубке для кормления, которую мы вытащили раньше, и обезболивающим препаратам, вы будете чувствовать себя немного лучше, но ваше тело прошло через травму, поэтому последствия могут сохраняться еще долго. Хорошо, что у вас есть надежная поддержка, но я также рекомендую поговорить с кем-нибудь для вашего психического здоровья. – В ее голосе слышен мрачноватый оттенок, но она продолжает говорить: – Выкидыш может вызвать резкий выброс гормонов, так как ваше тело пытается вернуться к нормальному состоянию.
Я правильно ее услышала?
– Хм… подождите. Выкидыш? О чем вы вообще говорите?
Ошеломленное выражение лица доктора Роуз можно бы назвать комичным, будь это любая другая ситуация.
– Оу. Ой. Боже. Вы не знали, что были беременны близнецами?
Глава 12
Деклан
Выражение лица Солнышка заставило меня тут же вскочить со стула.
– Разве по ней видно, что она знает о случившемся? А нам самим кто-нибудь рассказал? – требую я.
Доктор бледнеет, когда возвышаюсь над ней.
– Я… я… – Она замолкает и берет себя в руки. – Простите. Думала, вы все знаете. Дежурный доктор ушел, когда я заступила на смену. Я просто основываюсь на записях в неотложке. – Она опускает взгляд на планшет. – Обезвоживание – внутривенное введение жидкостей. Голодание – на шесть часов ввели назальный катетер, чтобы помочь, пока она не проснется и не сможет попробовать твердую пищу. Ссадины на шее без последствий. Сильные кровоподтеки вдоль живота. Когда сделали УЗИ, обнаружили, что полость матки расширена и начался самопроизвольный выкидыш близнецами. Произвели чистку, так как девушка была без сознания. – Она смотрит на меня умоляющим взглядом, а я даже не подаю виду.
– Так какого хрена никого из нас не проинформировали? Да, мы подозревали, что она беременна. Но, Господи Боже мой! Никто не подтвердил и не опроверг! Какого черта! – Я чертовски готов сорваться, это даже не смешно.
– Деклан. Пожалуйста… остановись на секунду. – Тихий голос Бетани прорывается сквозь мою слепую ярость, и я поворачиваю голову к ней. По ее лицу текут слезы, и все, что я сдерживал внутри, просто вырывается наружу. Я направляюсь к кровати и осторожно усаживаюсь на нее, из глаз льются слезы горя.
Бетани прижимает мою голову к груди. Я держу руку чуть ниже ее груди, чтобы не увеличивать давление на ее и без того избитый живот, и, как чертов воин, она, черт возьми, успокаивает меня, хотя знаю, как ей самой больно. Она просто терпит мою агонию, задавая врачу дополнительные вопросы вместе с Синклером и Джованни.
* * *
На следующий день
Онемение. Мрачное и полное оцепенение. Это единственная эмоция, которая, кажется, действительно подходит для определения того, что я чувствовал в течение последних двадцати четырех часов.
После того, как доктор вышла из палаты, братья Бетани
вернулись, и меня удалось выманить из рук кисуни, а потом мне объяснили все, что я пропустил, хотя и присутствовал там.
Из-за обезвоживания и голодания, а также пинков ебаного козла по животу, ее тело перешло в режим борьбы или бегства, и в результате произошел выкидыш. Когда она попала в реанимацию, врачи пытались остановить роды, пока не сделали УЗИ, и поняли, что крошечные сердечки близнецов перестали биться, поэтому быстро помогли процессу. Поэтому у Бетани не было шока или прочих последствий.
И вот я сижу здесь и смотрю на стены, все спорят о том, какие имена должны бы быть в свидетельствах о рождении девочек. Да. Дочери. Господи, у меня и так голова кругом идет, а тут, узнав, что у нас на подходе были девочки-близнецы, точно бы сошел с ума. Вместо этого мы все находимся на разных стадиях горестного цикла.
Джованни очень ласков и решает проблемы. Он осыпает нашу девочку тоннами любви и делает все возможное, чтобы максимально упростить ее жизнь. Одному Богу известно, что он заказал с чертова телефона и что нас ждет, когда мы вернемся в университет.
Синклер и Алексей оба превратились в демонических ублюдков. Они вместе придумывали, как пытать Питера и остальных членов команды, чтобы выжать из них как можно больше информации. Обычно я могу игнорировать убийственные наклонности Синклера, но сейчас он просто пугает. Единственное время, когда он не пугает, – это когда разговаривает с Бетани.
Константин остается самым спокойным из всех нас, если судить по внешнему виду. Но я слышал фрагменты его разговоров по телефону, в которых он организовывает безумное количество охраны для нас, а также его планы пойти по стопам отца и уничтожить мерзкую торговую сеть. Он также привлекает огромные силы, чтобы убедиться, что наши имена нигде не фигурируют, потому что у него нет уверенности в том, что наши имена не были подделаны в документах. Он говорит, что на это могут уйти месяцы, но готов сделать все, что потребуется. Я верю его сумасшедшей заднице.
Ну а что насчет меня? Я пребывал в каком-то странном трансе. Я почти не двигался со стула, не спал почти сорок восемь часов, не могу сказать, ел я или нет, и едва ли произнес десять слов. Совершенно не знаю, что сказать. Как будто та часть моего разума, которая работает, просто ушла к чертям собачьим, и я застрял здесь в этом кататоническом состоянии. Я здесь, но и одновременно не здесь. Такое ощущение, что просто наблюдаю за всем сверху, как жуткий призрак.
– Эй, Деклан? – Голос Бетани отвлекает меня от пустого созерцания. И тогда я, наконец-то, замечаю. – Где все?
Она бросает на меня один из своих пытливых взглядов, прежде чем ответить:
– Попросила их всех дать нам несколько минут, чтобы поговорить наедине. К тому же они все раздражают меня до смерти своим хождением вокруг да около и… – Она помахала рукой в воздухе. – Черт. Даже не знаю, но они должны были уйти, пока я их не зарезала.
Я наклоняю голову в сторону.
– И я еще не заслужил право быть зарезанным? Это впервые. – Бетани хмурится, я посылаю ей наглую ухмылку, но она чертовски умна и все понимает.
– Хорошая попытка, Деклан. Ты не отмажешься и не сделаешь свое обычное дерьмо, которое тебе сходит с рук. – Она похлопывает по кровати. – Так что тащи свою задницу сюда и садись.
Я стону, как капризный ребенок, но сдаюсь и встаю. Мое тело болит от долгого сидения, и стараюсь хорошенько размяться и потянуть время. Даже не знаю, почему, черт возьми, я так себя веду. Вернее, знаю, но просто пытаюсь не признаваться в этом. Когда ее горячий взгляд словно сжигает меня заживо, я наконец сдаюсь и сажусь на кровать рядом с ней.
Она берет меня за руку, и все те знакомые покалывания, которые мы испытывали каждый раз, когда прикасались друг к другу, возникают во мне, и мне хочется ее поцеловать. Но я не делаю этого, и это немного убивает меня изнутри. С тех пор как мы вернули ее, я только и делал, что рыдал в ее объятиях, как идиот. Джи и Син оба открыли свои чертовы сердца и излили ей свои чувства, как будто это было пустяком. А я? Ни хрена. Меня и бесит, и раздражает, что я даже не могу придумать, как произнести эти слова.
– Мы даже не видели их, но я уже тоскую по ним, как сумасшедшая, – тихо произносит она, словно боится говорить об этом. Я смотрю на ее великолепный профиль, пока она глядит в окно. – Всё прокручиваю моменты и думаю, как мы могли пропустить знаки? Они были там, едва заметные, но были. Я даже не помню, как забыла сделать укол. Потом врач сказал, что зачатие девочек произошло где-то в районе моего дня рождения.
Эта проклятая боль в сердце снова вспыхивает при мысли о девочках.
– Хм… для них уже принято какое-нибудь решение? Учитывая, что я не участвовал в обсуждении. – Сейчас, когда понимаю, как много я, вероятно, пропустил, мне необходимо знать.
– Немного. У нас еще есть время до завтра, чтобы все уладить. Я спросила, могут ли они кремировать девочек, хотя они такие маленькие, и мне ответили «да». Когда мы вернемся, хочу сделать что-то особенное с их прахом. Имена еще не выбрали. – Она глубоко вздохнула, а потом снова заговорила: – Они попросили назвать фамилию, а я не знала, что сказать. Как мы вообще можем выбирать? Я отказываюсь делать такой выбор, когда это наши дети. К черту ДНК-тесты.
Ее взгляд свиреп, когда она наконец переводит на меня взгляд.
– Какая разница, ведь вы все были бы их отцами. Они были бы вашими избалованными испорченными принцессами, и мне постоянно приходилось бы уговаривать вас, тупиц, перестать их баловать, а потом прилетели бы мои братья-идиоты и еще больше избаловали бы засранок. Они были бы ошеломлены всей нашей любовью и поддержкой и злились бы, когда вы все пятеро отпугивали любого парня, который хотел бы с ними встречаться.
Я впечатлен ее позицией в этой ситуации. Восхищен ее вздорным характером. Но комментарий о том, что девушки встречаются? Да… Пошли все на хрен. Черта с два.
Усмешка срывается с моих губ, и я саркастически ей отвечаю:.
– Ты чертовски заблуждаешься, если думаешь, что мы когда-нибудь подпустили бы к ним какого-нибудь сопляка в радиусе ста миль, солнышко.
Она пытается улыбнуться, но снова отводит взгляд. Я крепче сжимаю ее руку, пытаясь выразить свои чувства.
– Я не уверен, как мне со всём этим справиться.
Она обдумывает мой ответ.
– Мы справимся. Вместе. – Одно слово. Оно простое, но в нем заключено все, что делает бесполезными миллионы других возможностей.
Тишина окутывает нас. В ней комфортно. То, к чему я не привык, но наслаждаюсь. Я думаю о том, что она сказала об именах для девочек. Теперь вспоминаю некоторые варианты, предложенные другими, и думаю, что ни одно из них не подходит. Я достаю телефон и минуту ищу подходящие имена.
– Мила и Габриэлла Костовы. Как тебе такие имена для девочек? – Бетани молчит, поэтому я продолжаю тараторить. – Ты сказала, что не хочешь выбирать между нашими фамилиями, что если мы дадим девочкам твою фамилию? Ну, ту, с которой ты родилась. Нелогично, но кого это волнует? Они наши дочери, а все остальные могут идти нафиг, мне все равно. – Ее смех останавливает мой бред.
Все становится на свои места и обретает смысл, когда наши глаза снова встречаются, и она одаривает меня легкой улыбкой.
Вся эта ситуация разорвала нас на кусочки и полностью опустошила. Никто из нас этого не ожидал, но мы с радостью приняли нашу судьбу. Другая? Ни за что на свете. Но опять же, если Бетани скажет, что детей больше не будет, я не против. Она захочет еще, и я сделаю все возможное, чтобы дать ей столько детей, сколько пожелает ее сердце.
Сейчас нам всем больно, но если мы будем держаться вместе, то в конце концов все наладится. Пройдут дни, недели, возможно, даже месяцы, и постоянная боль в наших сердцах притупится до чего-то более терпимого. Она никогда не пройдет полностью. Я не хочу, чтобы это когда-нибудь прошло. Я всегда буду приветствовать это легкое жжение.
Потому что в этот момент, сейчас… я понимаю, что Бетани полностью и окончательно подходит мне. Я никогда не полюблю кого-то другого так, как люблю ее. Никто и никогда не сравнится с ней. Это невозможно.
Все, что связано с ней, воспламеняет душу самым лучшим образом и делает все пережитое в прошлом стоящим. Я бы прошел через все это снова и снова, если в итоге она окажется рядом. Она пробуждает лучшее во мне, во всех нас.
Бетани когда-нибудь станет моей женой. Подожди. Нет… Не когда-нибудь…Она станет нашей женой. Мне все равно, захочет ли она свадьбу века, которая будет соперничать с королевской, или пожелает скромную церемонию. Я сделаю все, что потребуется, чтобы это случилось. Если для этого придется поджечь мир? Думаю, мне лучше запастись спичками и горючим. Потому что ее счастье – это наше счастье. Каждая ее эмоция – наша.
Я не уверен, как это произошло, но помню лишь, что встал с кровати и опустился на одно колено.
– Бетани. Наташа. Мое солнышко. Сейчас самое худшее время в чертовом мире, но я не могу остановиться. Я не хочу останавливаться. Прости, что еще не сказал тебе, но я люблю тебя. Люблю тебя и хочу жениться на тебе. Мне все равно, что еще выпадет на нашу долю, если мы справимся со всем вместе, как ты и сказала. Мы сможем преодолеть любое препятствие, которое встанет перед нами. У меня нет кольца с собой, поскольку я идиот, но куплю любое, какое ты захочешь. Ну, что скажешь, солнце, выйдешь ли ты замуж за большого тупого болвана, который так безнадежно влюблен в тебя?
Слезы скатываются по ее щекам, после чего она лучезарно улыбается мне и начинает смеяться.
– Ты не вовремя, Деклан, но да. Да, я выйду за тебя замуж, потому что ты самый большой дурачок на свете и всегда находишь способ заставить меня смеяться. Если тебе не хватает обычного светского протокола, ты компенсируешь это множеством других способов. -
Ее глаза смягчаются. – И я тоже тебя люблю. А теперь поднимись и поцелуй меня, пока я не взяла поднос из-под еды и не отшлепала тебя за то, что ты так долго не мог прийти к своему огромному откровению.
Я подпрыгиваю в воздух, как ребенок на Рождество, и кричу «да», затем забираюсь на кровать так осторожно, как только могу, заключаю Бетани в объятия и впиваюсь в ее губы поцелуем. Наши языки столкнулись, когда она провела своим по кольцу на моей губе, а затем сплелись в эпическом фейерверке. Она перебирает мои волосы, а я прижимаюсь к ее прекрасному лицу.
– Ты что, только что сделал предложение моей сестре без чертова кольца?
О-о-о… черт.
– Уххх… Как много из этого вы, ребята, слышали? – Нет. Я не повернусь лицом ни к кому из них. Нет-нет-нет!
– Хватит.
Чёрт!
Бетани бросает взгляд на брата.
– Ой, заткнись, Константин. Я сказала «да», и ты не можешь этому помешать, так что просто смирись, старший брат. То же самое касается и тебя, Алексей, завязывай уже с этим.
Все вошли, и я услышал, как закрывается дверь, когда Алексей ворчит:
– Все-таки надо было взять кольцо, если он не собирался у нас просить разрешения.
– Мне не нужно твое разрешение… Любое из твоих разрешений, чтобы выйти за них замуж, когда придет время.
Кто-то наклоняется надо мной и пальцами приподнимает ее подбородок.
– Значит, ты скажешь «да», когда Джи или я спросим тебя, котенок? – Конечно, это Синклер.
Бетани ухмыляется.
– Джованни? Да. А вот тебе, возможно, придется меня немного уговорить.
Он смеется и целует ее.
– Маленькая паршивка. Ни дня не можешь прожить без чертовой колкости.
– Тебе это нравится.
– Я бы не хотел, чтобы ты была другой, котенок, – отвечает он.
И так мы проводим остаток дня. Медленно продвигаясь к выздоровлению, мы все по очереди обнимаем Бетани, в то время как ее братья ворчат и брюзжат по поводу всех нас и того, как они к этому привыкнут. Мы подписываем свидетельства девочек, зная, что они всегда будут в наших сердцах, пока мы строим планы на будущее и на все то дерьмо, с которым нам придется столкнуться, когда вернемся домой.
Когда все окончательно улеглись, я отправляюсь на сестринский пост, чтобы взять клипборд, бумагу и карандаш. Я набрасываю идею татуировки, которую мы все должны сделать в память о наших девочках.
Мила Рене Костова и Габриэлла Елена Костова.
