Текст книги "Недетские чувства (СИ)"

Автор книги: Натали Катс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9

Света с Вадимом внимательно выслушали мой рассказ. Я подробно описал мальчишку. Рассказал, что видел сам и что мне рассказала про него соседка. А когда закончил, Вадим, слегка подшофе, спросил:

– А что там за травма у Никиного мужа?

Я пожал плечами.

– Понятия не имею. Что-то с позвоночником. Я не вникал.

Вадим мрачно кивнул. А Света встала из-за стола и обняла меня со спины.

– Дима, неужели ты совсем ничего не спросил?

– Нет, – мотнул я головой. Кажется, я тоже захмелел. Все же почти литр вискаря выхлебал в одиночку. Свету с Димой можно не считать.

– Понятно. И в какой он больнице тоже не знаешь? А новую Никину фамилию?

Я мотал головой. Вдруг захотелось спать и глаза стали слипаться.

– Все, ребят. Я спать, – я шел в гостиную, где Света постелила мне на диване и кажется услышал сокрушенное Вадима:

– Эх, Димон… какой же ты бесчувственный чурбан. Ничему-то жизнь тебя не учит.

Но на следующий день я об этом даже не вспомнил.

Юриста я отправил заключить сделку на следующий же день. И он обещал, что закончит все очень быстро. Хотя я видел, недоумевал, зачем мне этот убогий дом. Я планировал поехать к сыну в конце недели и попробовать уговорить Нику забрать его на выходные. Я даже съездил в ювелирный и прикупил пару колечек. Она всегда была падка на золото.

Я каждый день думал о сыне. О том, что мы все время будем проводить вместе. Я запишу его на бокс и на плавание. А еще он будет ходить на футбол. А по выходным будем ездить в походы. Сплавляться по рекам. Я теперь смогу дать этому мальчику то, что не дала жизнь мне самому. Мой сын не будет обделен вниманием отца. Все же Ника тварь, раз столько лет никому не сказала о его существовании. Даже матери. Я уверен, Антонина Владимировна обязательно бы сообщила мне такую новость. У нс с ней всегда были хорошие отношения.

Я сидел в кабинете, когда ко мне заглянула Ника:

– Дима? Можно?

Что и требовалось доказать. Она даже до выходных не дотерпела. Но тем лучше. Я кивнул. Она вбежала и кинулась мне на шею. Обняла так, что чуть не задушила.

– Дима, спасибо, – запричитала она и разрыдалась, – спасибо тебе огромное! Я думала тебе плевать, как раньше, а ты… Прости за то, что я наговорила. Я же не знала, что ты совсем другой, Дима.

Она что-то причитала, а я недоумевал. О чем это она, вообще?

– О чем ты?

– Не отвертишься, – сквозь слезы улыбнулась Ника и наконец отстала от меня, – я же знаю, что это ты нам помог получить деньги на лечение.

– Не пойму о чем ты, – хмуро ответил я, ведь денег, помимо залога, я ей еще не давал. Но, кажется, догадываюсь в чем дело. Ну, Светка! Ну, Вадим!

– Ты про помощь благотворительного фонда?

– Ну, да. А про что же еще. Ты же оплатил нам и реабилитацию, и коляску. Васю уже готовят к транспортировке. Он просил передать тебе слова благодарности. Сказал, что всегда знал, ты хороший человек, несмотря ни на что.

– Мы знакомы?

– Ну, конечно! Ты же помнишь телохранителя Амура? Высокий, мощный блондин.

– Леха что ли? Попов? Но ведь твой-то Вася…

– Он самый, – рассмеялась Вика, – это же прозвище было. Это его Амур так назвал, когда на работу брал. Мол, какой ты Вася Попов, ты Алеша Попович. Вот и прилипло.

Леху я знал хорошо. Не раз вместе пили. Но я никогда не видел, чтобы он засматривался на Нику. Ему, вообще, другие нравились. Тихие, домашние.

И мне стало интересно. Как же так вышло, что Ника теперь с ним?

– Ну надо же… И давно вы с ним?

– Давно, – Ника тепло улыбнулась, – сразу как ты меня бросил, я…

– Погоди, – перебил я ее, – это я тебя бросил? Это ты мне условие поставила. Либо я ухожу, либо ты заяву напишешь, что я Грушу домогался. Забыла уже?

– Не забыла. Но, Дима, а ты помнишь, что ты мне сказал до того, как я тебе пригрозила?

– Ничего, – и добавил, увидев скептически приподнятую бровь, – ничего такого. По крайней мере, я не помню.

– Ты сказал, что удочеришь Грушу и лишишь меня материнских прав.

– Я? – черт… я, вообще, не помнил, что говорил ей. Но у меня были такие намерения. Зачем Груше мать, которая ее не любит? – Но, Ника, тебе всегда было плевать на нее.

– Нет, – Ника вздохнула. – теперь-то я понимаю, что была очень плохой матерью, Дима. Но я люблю дочь. Всегда любила. Просто… мне никто не говорил, что я должна делать, понимаешь? Я же сама была ребенком, когда она родилась. И я не знала, что такое быть родителем. Я тогда думала, – она мягко улыбнулась, – чем меньше взрослые вмешиваются в твою жизнь, тем лучше. Я хотела дать Груше то, чего мне, по моему мнению, не хватало – свободу. И право быть взрослой. Возможность решать самостоятельно как жить и что делать. Глупо, да. Но тогда мне казалось это правильным.

– Но ты же видела как она нуждается в тебе? – я не понимал. Да и Ника… не такая уж она маленькая была, наши детдомовские девочки часто рожали в таком возрасте. Но большинство понимало, что это дети и нужны забота и любовь.

– Сначала это было незаметно. Пойми, я не оправдываю себя. Я каждый день корю себя за прошлое, но… я на самом деле никогда не желала зла Груше. А ты хотел ее отобрать. И я ненавидела тебя за это. И за то, что она любила тебя, а не меня. Хотя это я выносила и родила ее. Но со мной она всегда была холодная, чужая. А тебя любила. И ты любил ее. Не знаю, замечал ты или нет, но рядом с ней ты становился другим. Дима, ты становился настоящим. Человечным. Добрым. Уходила злость и твоя боль. И я страшно ревновала из-за этого. Мне хотелось, чтобы ты был таким со мной. Я ведь тебя любила. Как дурочка. А ты – нет.

– Я? – я рассмеялся. Откровения Ники были смешны. Она явно придумала это все, чтобы оправдать себя, – я тебя не любил? Ника, ты же знаешь, что обманываешь сама себя. Я любил тебя. Боготворил. Я ради тебя готов был на все…

– Ради меня, или ради той красавицы Ники, которая зажигала в клубах? Которую хотели все мужчины старше восемнадцати, и которой завидовали все женщины?

– Это и была ты. Я очень хорошо тебя знаю. Ты всегда любила шумные вечеринки, разгул, казино, деньги, золото. И я готов был дать тебе все это.

– Вот об этом я и говорю, Дима. Ты видел только то, что на поверхности. А обо мне… ты ничего не знал обо мне. О моих настоящих интересах, о моих мечтах…

– Почему не знал? Знал. Ты собирала бабочек, увлекалась астрономией…

– А еще я каждый раз, когда ты играл с Грушей, мечтала, что ты позовешь меня к вам. Что ты поможешь мне помириться с дочерью…. поделишься ее любовью. И у нас будет настоящая семья… я ведь ради тебя от очень много отказалась…

– Ты отказалась? От чего? Да ты таскалась за Амуром, как собачонка! Думаешь, Амур обратил бы на тебя внимание? И ты стала бы его женой и купалась в роскоши? Так он гей, Ника. Был, есть и будет.

– Нет, – она сидела на кресле у моего стола, опустив глаза. – я отказалась от мести, Дима. Думаешь, почему я вешалась на этого козла столько времени? Да потому что хотела отомстить. Хотела, чтобы он влюбился в меня без памяти. А я бы ему отказала. Чтобы вернуть ему хотя бы каплю той боли, что они причинил мне.

– Не понимаю…

– Это был он, Дима, – Ника подняла на меня взгляд и печально улыбнулась, – это он отец Груши.

Глава 10

У меня даже голова закружилась от таких откровений. Черт… если это правда…

– Ты уверена?

– На все сто. Это он жил с нами по соседству, пока мы не переехали из-за того, что все тыкали в меня пальцем… Груша не помнит. мы старались об этом не упоминать, но когда умерла тетя Вера мы поменялись квартирами. Сосед Вари, тети Вериной внучки, хотел квартиру побольше. А нам нужны были деньги. И уж поверь, я отлично помню этого ублюдка. Я его до сих пор не простила, Дима. Но Леша… он помог мне понять, что ненависть отравляют мою жизнь гораздо больше. А любая месть не принесет облегчения. И нужно просто отпустить и жить так, чтобы эта сволочь завидовала.

– Ника, но почему ты не сказала Амуру, что у него есть дочь?

– Она не его дочь, Дима. Согласись? Разве он имеет право на Грушу? Он ведь ее не хотел. Это всего лишь случайность.

– Да, но… Черт… – я схватился за голову, – но да, согласен. Он бы тебе, как минимум не поверил. Я думал, он только по мальчика. Все так думали. Он бы совершенно точно тебе не поверил. Решил бы, что ты хочешь им манипулировать. Что ты хочешь получить что-то от него… Да, ты правильно сделала, что ничего не сказала. Она не его дочь.

– Теперь ты понимаешь, почему у тебя нет никаких прав на Диму?

– Что? – я расхохотался, – ловко ты все придумала, Ника. Ты почти провела меня. А я-то идиот развесил уши, поверил тебе. А это всего лишь сказочка, чтобы не пустить меня к сыну?

– Это правда, Дима, – Ника встала, – еще раз спасибо за помощь. Вася сказал, что будет рад тебя видеть, если ты не станешь делать глупости. Так что приезжай. И да, – она достала конверт, – я возвращаю тебе залог, мы больше не продаем дом.

Ника ушла. Я остался один. Сказал Иришке, что меня ни для кого нет. Достал бутылку виски, что-то часто я пью в последнее время, и потягивая янтарную жидкость думал. Было что-то в словах Ники похожее на правду. Я вспоминал. И теперь все открывалось мне с другой стороны.

Да, я никогда не интересовался мечтами и желаниями Ники, считая, что лучше этой пустоголовой глупышки знаю что она хочет. Я даже подарки ей дарил такие, какие хотел сам видеть на ней. А она просила телескоп. Точно! Я хлопнул стаканом по столешнице, в самый первый раз, на восьмое марта, когда мы только начали встречаться, она просила телескоп. А я рассмеялся, и подарил ей золотую подвеску с бриллиантом, ради которой мы с ребятами совершили внеочередной налет.

А тогда, когда мы попались, я хотел подарить ей кольцо. Я видел, как ее подруга хвасталась неприлично крупным бриллиантом на обручальном кольце. И я тоже решил подарить такое Нике. Я был уверен, когда она увидит такой крупный алмаз, то уже не сможет отказать.

Но согласилась Ника выйти за меня замуж, когда я сидел в СИЗО… без кольца.

И таких моментов за нашу короткую жизнь было очень много. Черт. Я ведь никогда об этом не задумывался. А Ника, память, издеваясь, услужливо вытаскивала наружу все больше и больше подробностей, первое время не пила. Не гуляла. Сидела дома и ждала меня, как примерная жена. И я сам… сам! говорил, мол, что ты сидишь, сходи развейся… бриллианты выгуляй…

А когда видел ее дома без макияжа… черт… спрашивал, мол, тебе деньги нужны на салон? Черт… я же думал, она таким видом реально мне показывает, что я довел ее до убогого состояния.

Черт… я налил полный стакан… ибо то, что сейчас открылось мне, требовало. Я совершенно не понимаю женщин. Выпил залпом. Занюхал.

Черт… новое знание буквально перевернуло все… Я стал понимать, что что-то в этой жизни прошло мимо меня. И я, зацикленный на себе и своих желаниях, ничего не видел.

Наши поварихи в детдоме, конечно, суки, но… в те годы каждый выживал как мог. Им не платили зарплату месяцами. А им надо было на что-то жить. И кормить своих детей.

Но и у нас на столе всегда три раза в день был кусок хлеба и каша, постельное белье ветхое, но было, одежда некрасивая и иногда не новая, но была. Нам, конечно хотелось большего… сладости, жвачки, модные прикиды с лейблами… и мы шли воровать.

Твою мать… Я вспомнил, как по соседству, в доме престарелых, мужчина-директор продал все кровати и матрасы, а старики спали, кутаясь в какие-то тряпки, на топчанах, сбитых из горбылей. И с едой у них было гораздо хуже нашего. И старики либо умирали от голода, либо шли на паперть за корочкой хлеба. И персонал там приходил-уходил, забирая с собой даже алюминиевые ложки и старые застиранные полотенца.

Я налил еще стакан. Черт… я так без печени останусь…

Но я не мог остановиться. Разум бездушно перемалывал мое прошлое, показывая мне всю мою жизнь, через этот измененный угол зрения.

Я просто взмок. Так я не потел даже на самой жесткой тренировке в спортзале.

Потому что понял.

Я сволочь. Для них, для женщин, я всегда вел себя как сволочь. Мне всегда просто было плевать на то, что хотят они. Даже те, к кому я испытывал хоть какие-нибудь чувства. Света, пожалуй, единственная из всех, смогла стать для меня хорошей, потому что… черт… выбрала другого.

И Вика? Что у нее была за причина так поступить? Может у нее какая-то беда? Я должен знать. Хватит. Я никогда не бегал от ответственности, как какая-нибудь шестерка…

– Вика, привет, – я тут же набрал бывшую любовницу, – скажи, у тебя все в порядке? Что-то с дочкой?

– Морозов? – Вика отозвалась с небольшой заминкой, – ты что пьян? Что за идиотские угрозы? Не смей и близко подходить к моей дочери, понял? Я вышла из игры, оставила тебя в покое. И ты оставь меня, как обещал.

И она положила трубку. Черт… я так и не понял, что у нее случилось. А мне надо.

– Вика, – набрал я бывшую снова, – скажи, почему ты пошла на это?

– На что? – Вика устало вздохнула, – Дима, ты хоть на часы смотрел?

– Не смотрел. Но я прошу тебя, скажи… если у тебя или твоей дочери то-то случилось, я помогу…

– Да ничего у нас не случилось! Что за идиотские вопросы?! Денег я хотела! Денег! И хочу. Так что, если желаешь помочь, то милости просим, – мурлыкнула она в трубку, – что уже расстался со свои одуванчиком? Я так и знала… такие клуши не для тебя, Димочка…

– Заткнись, – привычно осадил бабу. Мозг пух. Я категорически не понимал ничего. Где правда, где ложь. Где я был прав, и где я ошибся.

Какие они? Женщины?

Глава 11

Вчера я допился до того, что заснул прямо на работе. И разбудила меня уже утром секретарша. Иришка.

– Дмитрий Борисович?! – она стояла в дверях моего кабинета и большими круглыми от шока глазами смотрела на бедлам, учиненный мной за бессонную ночь. Задремал я только под утро, когда за окном зашумели автомобили.

А посмотреть было на что. Кругом валялись пустые бутылки, я полностью опустошил бар, выпив не только виски, но даже Бейлис. И шампанское. Поэтому у меня так болела голова. Просто раскалывалась.

А еще я курил… черт… откуда у меня в кабинете взялись сигареты? А, точно… я стащил их у Игоря…

– Дмитрий Борисович, – Иришка справилась с удивлением, – вам вызвать такси?

Я кивнул и чуть не свалился со стула, все вокруг закружилось и меня затошнило. Черт…

Иришка осторожно подошла ко мне и погладила по голове, словно жалея.

– Вам бы похмелиться. Намешали вы, теперь плохо будет очень. Ой! Я знаю, где есть заначка. Сейчас!

Она исчезла, и через минуту прибежала с початой бутылкой водки.

– Вот! У Андрея нашла.

Мне было так плохо, что я даже не поднял головы. Такого похмелья я уже и не помню.

– Дмитрий Борисович, выпейте, – в мою руку ткнулся стакан.

Дешевая водка обожгла горло, я закашлялся и чуть не сдох от пульсирующей в висках боли. Но почти сразу боль начала отступать… доза подействовала.

– Такси приехало. Сказать Андрею, чтобы помог вам спуститься?

– Нет, – прошептал я, стараясь не двигать головой, – я сам.

Я встал, слегка покачиваясь, дошел до двери. Иришка суетилась рядом, готовая в любую секунду подставить плечо. Хотя, если бы я упал, то вряд ли бы она смогла удержать меня. Но, главное, она была готова. Когнитивный диссонанс…

– Что? – встрепенулась Иришка, – что вы сказали, Дмитрий Борисович?

– Я говорю, какие вы, женщины? Хорошие или стервы… какие?

– Дмитрий Борисович, – Иришка подала плечами и слегка улыбнулась, – так разные…

РАЗНЫЕ!

Твою мать! Разные!

Я хохотал всю дорогу.

Проспал я весь день. А кода проснулся и выхлебал поллитровую кружку воды, заботливо оставленный моей домработницей на прикроватной тумбочке… черт… черт… а ведь и раньше так было. А я воспринимал все так, словно эта кружка появлялась на тумбочке сама собой. А ведь кроме Марины больше некому. Это она каждый раз оставляла мне воду… А ведь я ей за это не платил. Просто она была хорошим человеком.

Голова еще болела, но мне кажется, больше от мыслей, чем от алкоголя. У меня фактически вся жизнь перевернулась этой ночью… И самое главное, я понял что идиот…

Даша… я обвинял ее в том, что она промолчала. Но если подумать, разве я дал ей шанс сказать? Да я просто хотел трахнуть ее при первой встрече. Как обычно. Просто трахнуть и все. Мне плевать было на то, кто она.

И если бы после того, что случилось она сказала мне: «Привет, дядя Дима»… я бы, наверное, умер прямо там же. Ведь Даша… моя маленькая Груша… она всегда была единственным человеком на земле, которого я любил по-настоящему. Которой я готов был отдавать, не требуя ничего взамен. Да, тогда я любил ее как дочь. Сейчас полюбил как женщину… но есть в этом что-то символичное, что именно она оба раза добилась моей любви. Настоящей, не такой, какая у меня была к другим. Я ведь не дарил ей дорогие подарки… у меня даже в мыслях не появилось, что ей нужны бриллианты и золото. Да, я одевал ее, кормил, водил по ресторанам, но все было не так как раньше. Одевал я ее не в шикарные вечерние платья и кружевное белье, а в обычные кофточки, джинсы, юбочки. Потому что ей так нравилось.

В ресторане мы просто ужинали или обедали… не больше. Не пили, не гуляли допоздна… нет, наоборот, мне всегда хотелось быстрее уехать домой вместе с ней. Чтобы снова любить ее. Чтобы наслаждаться каждой минутой вдвоем. А потом она стала готовить… и я даже не вспомнил про ресторан, потому то есть пищу, приготовленную ее рукой, оказалось гораздо приятнее, чем роскошные шедевры кулинарии от известных поваров.

И теперь я понял, что скрывала это она не просто так. А ради нас. Потому что ничего бы не было, если бы я узнал правду. Ничего хорошего.

Даша… мне надо к ней. Я должен попросить у нее прощения. Я должен с ней помириться. Она моя. Мою любимая женщина.

А еще у меня есть сын. Дима. От Ники. И я должен помириться с ней. И встретиться с Лехой, которого, оказывается, зовут Вася. Пусть я все так же не согласен, что Дима не должен знать, что я отец, но против решения Ники не пойду. Потому что она права. Я чертова скотина. Я ведь даже не подумал о такой возможности. Если не считать, что насилия не было, то я ничем не отличаюсь от Амура…

Надо же… И ведь Ника всегда знала, что это он… да, в таком случае я слишком мелкая сошка. Даже если рассуждать с позиции денег. Если бы Ника хотела денег, то проще всего было бы пойти к Амуру. Доказать отцовство сейчас – дело нескольких дней. И он сам радостно отдал бы все, что у него есть, за дочь. Черт… И зачем я это узнал?

Тайна жгла меня изнутри, раздирая на части. Из мужской солидарности я должен был тут же рассказать все Амуру. Но по справедливости… мне до тошноты не хотелось ничего ему говорить. Потому что он не достоин такой дочери, как Даша.

Глава 12

Ехать к Даше сегодня было уже поздно, да и я был не в лучшем виде. Мне нужно выспаться и побриться хотя бы. А то ей никогда не нравилась щетина.

Я решил, что поеду завтра утром. Тем более, завтра суббота… может Света поедет. Я должен добиться прощения. Мне нужно, чтобы Даша меня простила. А Света… она мне поможет. Они же подруги.

Но на следующий день я к ней не поехал. А еще говорят, мужчины ничего не бояться. А мне до тошноты было страшно услышать от Даши «нет». И я тянул время сколько мог, а потом позвонил Свете. Она, конечно же, уже уехала, но не к Даше. И я решил ехать сам.

И тоже не к Даше. А к Нике. Хотел увидеть сына.

Вот так внезапно у меня образовалось два самых родных человека на свете: Даша – моя любимая. И Дима – мой сын. И я сделаю все, чтобы наладить с ними отношения.

Я заехал в Детский мир и купил игрушки. Не знаю, чем увлекается мой сын, поэтому прислушался к совету консультанта и купил младшему медвежонка, а Диме настольную игру. Нет, я сначала, конечно, хотел купить дорогие подарки. И уже притащил к кассе детский педальный автомобиль и самый дорогой квадрокоптер… но вовремя понял. Я опять иду не по тому пути. Сначала я должен узнать, что хотят они и что хочет для них Ника. Все же она их мать. Поэтому и купил такие нейтральные подарки.

И оказался прав. Хотя Ника даже брови вскинула, увидев, что я достал из пакета, чтобы подучить одобрение мамы. Детей не было, они гостили у бабушки с дедушкой. И съязвила:

– Неужели? Дима, ты обошелся без пафосных подарков?

Еще позавчера я бы разозлился на нее за эту фразу. Но не сегодня. Сегодня мне было удивительно легко и спокойно

– Вот так, – улыбнулся я, – ты мне много объяснила, Ника. Я понял, что был не прав. И прости меня за все. Но я, правда, не понимал что делаю не то, что нужно. И вот… – я достал еще одну коробку, – это для тебя. Телескоп. Знаешь, я вспомнил, что ты просила его у меня. Не знаю… может быть у тебя уже есть, но… будет еще один.

Ника растерялась. Я отчетливо это видел в ее глазах. Она смотрела то на меня, то на коробку, а потом протянула руку. Осторожно, кончиками пальцев коснулась коробки…

– У меня есть телескоп, – прошептала она, – маленький. Детский… а это… ты купил мне Скай Вопчер… профессиональный… Дима, – она подняла на меня глаза, – это же ужасно дорого!

Я пожал плечами. Бриллианты, которые я ей дарил, стоили гораздо больше. Но я еще никогда не видел, чтобы Ника так реагировала на подарок. Она, как маленький ребенок, села на пол, прямо в коридоре и дрожащими от нетерпения руками теребила коробку, вытаскивая телескоп. Огладила каждую деталь, трубу, подставку…

– Хочешь я помогу собрать?

Спросил я, присаживаясь рядом. Ника вскинула на меня глаза, в которых стояли слезы, и кивнула.

Собирали мы эту штуку с руганью. Я даже пару раз выскакивал на улицу, чтобы остудиться. Это просто ужас. Хорошо, что я не купил Нике телескоп в начале нашего знакомства, я бы ее прибил во время сборки.

Но когда собрали, установили у окна в гостиной и настроили… Это невероятно. Звезды. Близко. Кажется, ты можешь коснуться их рукой. Уже стемнело, а с Никой никак не могли оторваться от неба. Жаль, что я не видел этого раньше.

И Нику. Мы никогда не были с ней близки, как в этот вечер. Мы шутили, смеялись и подтрунивали друг над другом. И оказалось, что она мне совсем родная. Что у нас все еще осталось что-то общее. Кроме сына. И я должен был сказать ей об этом.

– Ника, я должен тебе рассказать. Я люблю Дашу. Но не так как раньше. Мы встретились случайно…

Я рассказывал. А она слушала. И улыбалась. Мне было страшно, ведь она могла возненавидеть меня за то, как я поступил с ее дочерью. Но она улыбалась. Тепло и мягко. И когда я закончил, села ко мне на диван и обняла меня.

– Дима, не буду врать. Мне очень хочется хорошенько настучать тебе по голове и оторвать хозяйство к чертовой бабушке. Но, – Ника отстранилась, – я всегда знала, что между вами что-то есть, какая-то высшая связь. Словно Бог связал ваши души невидимыми нитями. Вы оба этого не замечали, но со стороны было видно. Рядом друг с другом оживали. Словно были друг для друга источником силы. И поэтому я не удивлена, что вы все таки встретились снова. И что теперь любите друг друга совершенно по-другому. Но, – она вздохнула, – я не смогу тебе помочь помириться с Дашей. Она меня возненавидела после того, как ты ушел. А когда узнала, что я беременна… – Ника махнула рукой, – я стала опасаться, что она сделает что-то нехорошее. И ушла, чтобы не нервировать ребенка.

– М-да… – я расстроился, – а я думал, что вы общаетесь. И очень надеялся на твою помощь.

– Сожалею. Я ничего не смогу сделать. Наоборот, я хочу попросить тебя помочь на помириться. Для меня это очень важно…

– Хорошо. А ты поможешь мне наладить мне отношения с сыном. Нет, – торопливо добавил я, увидев, как Ника набрала воздух в грудь, чтобы возмутиться, – как друг семьи… или крестный… я обещаю, что не расскажу ему правду. А ты знаешь, моему слову можно верить.

– Мне нужно посоветоваться с Васей, – сменила она гнев на милость, – завтра я еду к нему. Мы поговорим, и потом скажу, что мы решили.

– Договорились, – я протянул Нике руку, и она осторожно пожала протянутую ладонь.