Текст книги "Принц в наследство"

Автор книги: Натали де Рамон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 35, в которой городишко спал

Городишко спал. На улицах нам все же попадались редкие парочки, но здесь все было совсем не так, как в развеселом Шенонсо. Мощеная крупным булыжником, немного выгнутая горбом дорога вела к громаде Шинона. Часы на Часовой башне прозвонили старинную мелодию. Луна таинственным светом заливала высокие крепостные стены, но ров казался еще глубже, мрак словно выползал из него.

– Глотни коньяку, мне кажется, ты мерзнешь, – заботливо предложил Леон, прижимая меня к себе.

– Я просто немножко нервничаю. Как мы ночью попадем внутрь крепости, где тут искать наш тайник?

– Перейдем мост, я договорюсь со сторожем, он славный старикан – вроде нашего потомка Маркеса.

– И все? Здесь больше нет никакой охраны?

– Сигнализация, камеры, как всюду теперь, двое парней на пульте следят за ними и в случае чего вызывают полицию. Кроме остатков строений здесь практически нет особенных ценностей даже в экспозиции, а на часы, хоть они и тысяча триста девяносто девятого года рождения, вряд ли кто-то покусится. Моя королева разочарована?

– Неприступный замок стерегут камеры и славный старикан? Я бы на месте прежнего хозяина обиделась.

Мы шли по мосту, освещаемому лишь небесными светилами, и я все время ловила себя на мысли, что Леон опять каким-то одному ему известным способом переносит меня во времена рыцарей, прекрасных дам и замков, в тех временах он чувствует себя гораздо уютнее, но и мне уютнее именно там…

– А мне не хотелось бы жить при Ричарде Львиное Сердце, – Леон опять как будто прочитал мои мысли, – а тем более при Генрихе Плантагенете.

– Почему? Рыцари, конные турниры, прекрасные дамы, роскошь, драгоценности!

– Эти любимые всеми рыцари и дамы на самом деле почти никогда не мылись, разве что попадая под дождь или сваливаясь в реку. Турниры же мало чем отличались от настоящих войн. Паршивая пища, пещерная медицина. А уж роскошь и драгоценности – совсем условные понятия, об этом можно говорить начиная лишь с пятнадцатого столетия, и то в очень узком кругу королевской свиты.

– А дамы?

– Дамы стали прекрасными только после крестовых походов, а прежде существовало мнение, что у женщин нет души, стало быть, они ничем не отличаются от домашнего скота. Страшное, жестокое, кровавое, грубое время.

– Если ты так ненавидишь прошлое, зачем же стал историком? Есть и другие способы заработать на жизнь.

– Наоборот, я очень люблю и горжусь стариной, я дорожу каждым осколком, каждым напоминаем о жизни тех людей, которые, несмотря на ужасающие нравы и бытовые условия, – Леон усмехнулся, – сумели выжить и передать нам в наследство потрясающую архитектуру, рыцарский кодекс, живопись, литературу… С возрастом я стал острее чувствовать свою ответственность перед будущим. Знаешь, мне никогда бы в голову не пришло составить завещание в таких трогательных стихах и разбросать по замкам “вассалов”. Этот человек превратился в прах тысячу лет назад, а мы словно идем по его следам. Мы не знаем о нем ничего, даже имени, но ведь благодаря ему мы встретились, для меня это словно щедрый дар какого-то далекого предка, мне он кажется родным, заботливым дядюшкой, который привел ко мне тебя. Мою королеву, мое сокровище…

– Леон, не нужно, я заплачу, ну какое я сокровище? – Я снизу вверх заглянула в его глаза, и на этом лекция по истории закончилась, потому что мы просто начали целоваться так, будто здесь, на мосту, нам предстояло расстаться навеки.

Вдруг залаяла собака.

– Совсем как в Шенонсо прошлой ночью, – заметила я.

– Неужели это было всего лишь прошлой ночью?

Собака старательно лаяла, но держалась на расстоянии. Из тени замка показалась фигура человека.

– Кто тут шляется? – раздался недовольный старческий голос.

– Доброй ночи, старина. Мы любуемся видами. Дед подошел к нам и прошамкал, обращаясь к Леону:

– А я тебя, парень, помню, ты позапрошлый год к нам приезжал и щенка, сучонку эту мне подарил. А она тебя не признала! – Дед хитро погрозил пальцем. – А я узнал, ты Леон, ты тогда машину платьев привез, и девок долговязых в них твой фотограф на камнях снимал! А? Точно! – Дед снова погрозил пальцем. – А сейчас чего как тать в ночи заявился? Дня мало?

– Угощайся, старина, – Леон протянул ему коньяк, – ты меня в замок-то пустишь? С подружкой под луной погулять!

Дед с удовольствием сделал пару глотков и хотел было вернуть бутылку Леону.

– Бери, бери, это тебе, подарок! – Леон отвел его руку. – Как ты собаку-то назвал, я и не припомню?

– Собака называется Бриошь, потому что я – сеньор Врио. – Старикан захихикал после дополнительного глоточка. – Она звонкая такая, как бубенец, кусачая, палец в рот не клади.

Мы прошли за ним в замок через железную калиточку, старик тут же старательно ее запер. Собака вертелась у его ног.

– Дед, ты ребятам-то в охрану позвони, а то они увидят нас на экранах, чтобы не устроили панику.

– От шельмец! А то я не знаю, что парням-то сказать. Позвоню-позвоню, гуляйте, ваше дело молодое. – И старик скрылся в какой-то дверце рядом с калиткой.

Глава 36, в которой внутри стен оказался целый город

Внутри крепостных стен оказался целый город. Луна освещала множество строений, внушительных, но давным-давно полуразрушенных, без крыш, с мрачными провалами пустых окон, с одинокими лестницами, забывшими, что их когда-то окружали стены. Были и полноценные здания, вокруг некоторых громоздились строительные леса или даже шла реконструкция, но это еще больше подчеркивало усталость и одиночество никому не нужных устаревших воинственных сооружений. Такую же грусть вызывает старый боевой генерал, которого жестокое время превратило в забавного склеротического старичка, теряющего где попало вставную челюсть. Его соратники давно ушли в мир иной, туда же ушли и их дети, даже внуки их состарились. А новое поколение лишь понаслышке знает о героических днях генерала и с насмешкой взирает на пережившего свой век ветерана, не в силах поверить, что он тоже был молод, как они, а они в свое время станут жалкими стариками.

Мы медленно брели по крепости, луна, которая как раз очень хорошо помнила былую мощь и славу Шинона, нахально высвечивала самые неприглядные и заброшенные уголки. У меня сжималось сердце, я казалась себе такой же старой и ненужной, а Леон – лишь призраком, каким-то чудом преодолевшим толщу веков, чтобы поманить меня нереальной любовью, а потом бросить доживать свой век, как эта крепость, оставленная временем беззастенчивым взорам любопытных.

– Даже днем искать здесь бесполезно, – вздохнула я.

– Тебе не нравится гулять в лунную ночь по замку?

– Эти руины наводят на меня ностальгию, мы ведь оба совсем немолоды, ты знаешь, что мне уже сорок?

– Предполагаю, но для королевы возраст не имеет никакого значения! Прекрасной Елене, из-за которой разгорелась Троянская война, было около сорока, Клеопатре, когда она покорила Антония, тоже, а королева Гвиневера и рыцарь Ланселот?

Я, конечно, понимала, что сегодня Леон выпил больше обычного, но сейчас он явно перестарался с комплиментами.

– Леон, ну как ты можешь равнять с ними меня, учительницу физики, ты хоть сам понимаешь, что говоришь?

– Королева может быть кем угодно, даже учительницей физики, но при этом она все равно остается королевой! В тебе течет кровь древних цариц, такая же кровь кипела в жилах Елены и Клеопатры!

Я не могу ошибиться, я знаю, чем отличается обычная женщина от королевы! Я знаю, поверь мне! Вспомни Диану де Пуатье, она была на семнадцать лет старше своего возлюбленного короля. Официально она так и не стала королевой, но до шестидесяти шести лет затмевала юных красавиц!

– Леон, но ведь я некрасива, в очках…

– Нет, ты красива, ты по-королевски красива! Королева не может быть некрасивой, потому что она королева!

– Чем же королева отличается от остальных?

– Она знает, что она – королева, и не старается в отличие от других что-либо доказать. Королев не любят, им завидуют. Стать королевой невозможно, королевой можно только родиться.

Небо заволокли тучи, я почувствовала на лице первые капли дождя, и это было очень кстати, потому что у меня опять потекли слезы. Я прижалась к груди Леона и спросила:

– А королем тоже можно только родиться?

– Королем стать можно, но нужно родиться принцем, а принцы рождаются, как известно, лишь у королев. Ты плачешь?

– Нет, это дождь начинается.

– Тогда пойдем скорее, укроемся в каморке сторожа.

Вот опять – подавай ему компанию!

– Нет, дождь теплый. Ты говорил в машине, что от древности в замке сохранились какие-то скамьи под окнами. Может быть, в завещании речь шла об этих окнах?

– Пойдем посмотрим, только не плачь. – Он наклонился и поцеловал мои мокрые щеки, и мне показалось, что его глаза тоже были влажными, но скорее всего от дождя. – Правда, они намного моложе твоего завещания…

Дождь лениво сыпал с неба, сквозь прорехи в облаках проглядывали луна и звезды. Мы поднялись по какой-то лестнице и вдруг попали в удивительную залу, где кроме мозаичного пола и одной стены, горделиво хранившей несколько окон, ничего не было. А перед окнами с каменными островерхими переплетами стояли каменные же скамьи, приглашая присесть и любоваться пейзажами.

Скамья была еще достаточно сухой. Мы молча сели рядом. Леон держал меня за руку, моя голова лежала на его плече. Мы ни о чем не говорили, не целовались, а просто молча сидели и смотрели в окно на темноту и бегущие по этой темноте облака, открывавшие то пригоршню звезд, то бок луны. Я почему-то вспомнила слова Сент-Экзюпери, что любовь это не когда смотрят друг на друга, а когда смотрят вместе…

Глава 37, в которой среди облаков тонкий просвет

Среди облаков вдруг появился тонкий просвет, и они стали двигаться как-то особенно, не загораживая этой дорожки.

– Помнишь, как сегодня девушка пела: “Осторожно небом ясным я несу в ладонях счастье”?.. – прошептал Леон.

Конечно, сейчас никакого ясного неба не было и в помине, но мне вдруг показалось, что я подобно героине песенки вдруг взлетела и сверху через пелену дождя увидела и изгиб реки, и стены замка, и постройки внутри него, и эту залу, и нас, двух маленьких людей, беззвучно сидящих рядом… Потом я полетела над пустынными улицами, а люди открывали окна и говорили: “Смотрите, смотрите, она летит!” И мне сделалось очень неудобно перед ними: я умею летать, а они нет, и я никак не могу научить их летать, потому что и сама не знаю, почему лечу. Я полетела назад и вернулась к Леону.

– Тебе не холодно? Дождь усилился, надо возвращаться. – Леон обнял меня, стараясь закрыть собой от тугих капель.

– Знаешь, я сейчас как будто летала. – И я рассказала о том, что только что пережила.

– Спасибо. – Леон поцеловал меня.

– За что?

– За то, что рассказала мне. Я теперь тоже словно летал с тобой. Господи, – Леон запрокинул голову, – за что мне, старому дураку, такое сокровище?

Я хотела попросить его больше не восхвалять меня, от его восторгов мне делалось страшно, особенно здесь, среди развалин, слишком красноречиво напоминавших о мимолетности счастья и славы, и тоже машинально подняла глаза вверх.

– Леон, смотри, там всадник!

– В небе?

– На стене, на самом конце, между верхушками окон.

Там действительно шпорил коня наш знакомый. Леон вскочил со скамьи и направил луч фонаря на стену.

– Этого не может быть, это более поздняя постройка!

– Но могли же строители взять старый барельеф?

– Могли, причем конь нашего приятеля даже наследил. Вон следы трех подков прямо над барельефом, видишь?

– А четвертая?

– Река времени. – Леон развел руками.

Дождь уже струями бежал по его лицу, по моему, наверное, тоже. Несколько молний располосовали небо, театрально пророкотал гром. Мы со всех ног кинулись под лестницу, а после следующего явления природного электричества понеслись спасаться от ливня у сторожа.

Дедулька, хихикая и подмигивая, снабдил нас полотенцем и пожертвовал коньяк, уцелевший на донышке бутылки. Он предложил остаться у него до утра, расхваливал прекрасный тюфяк в кладовке. Но я, мечтая поскорее встать под горячий душ, категорически отказалась. Правда, когда Леон начал растирать меня полотенцем, а дедок включил обогреватель, моя мечта приобрела несколько иное направление: поскорее встать под душ вместе с Леоном.

– По-моему, рядом с замком гостиница? – уточнил у деда Леон. Как это он все время умудряется читать мои мысли?

Слегка обиженный дед вывел нас через знакомую калитку, заспанная Бриошь невразумительно тявкнула на прощание.

Гром гремел где-то уже совсем далеко, молнии мелькали крошечными цепочками, дождь лил крепкими, упругими струями, превращавшимися на камнях моста в крупные пузыри. Я оглянулась на махину замка. От дождя он весь светился и как будто помолодел. Может, мне это показалось, потому что я очень люблю теплый грозовой дождь с летним здоровым бодрящим ароматом.

Возле обещанной гостиницы лихо цвел жасмин.

– Хорошо бы взять номер, в который заглядывает жасмин. – Леон снова произнес то, о чем я только что подумала.

Но мест в гостинице не было – туристический сезон. И мы в обнимку, совершенно мокрые и дополнительно поливаемые дождем, побежали в сторону родной гостиницы.

Городок просыпался. Молочники расставляли перед дверями бутылки с молоком, мусорщики забирали пакеты с мусором, хозяева магазинчиков освобождали витрины от жалюзи. Мимо проехал пустой туристический автобус. А дождь, несмотря на пузыри в лужах, все не переставал.

– Как же я мечтаю о горячем душе, – призналась я.

– Солидарен, но если мы опять наденем все мокрое, то…

– Нас никто не поймет. И что ты предлагаешь?

– Зайти в любую лавку и купить что-нибудь. До Шенонсо еще далеко, там бы уж я нашел, во что переодеть мою королеву.

Впервые в жизни я покупала одежду в шесть часов утра. Нам не хватило пяти франков, но хозяин поверил в долг и даже предложил зонты.

Глава 38, в которой я складывала зонт

Складывая зонт перед входом в гостиницу, я подняла голову и вдруг увидела стоящего перед распахнутым окном Зигрено. Он сосредоточенно курил, но, почувствовав мой взгляд, посмотрел вниз и даже вздрогнул от неожиданности. Он встретил нас в коридоре около дверей номеров.

– Вы были в замке? Нашли?

– Всадника на стене, а вассала унесло рекой времени.

– Вы все сфотографировали?

– Дождь пошел, – сообщил Леон. – Можно, мы приведем себя в порядок и поспим? Мадмуазель Катрин буквально валится с ног.

– К сожалению, изменились обстоятельства. Простите, Катрин, ночной звонок моей клиентки, но мне нужно скорее выехать, иначе я очень поздно попаду в Париж, тем более вы побывали в замке, но я не могу бросить Катрин здесь, ведь машина вашего приятеля в Сомюре… – сбивчиво говорил Зигрено.

– Ничего, Гийом, я только переоденусь, мы попьем кофе и можно ехать. – Я юркнула в номер; фраза Леона, что нам нужно поспать, невольно прозвучала двусмысленно.

Когда я спустилась в ресторан, мужчины уже допивали кофе. Я напомнила, что нужно вернуть пять франков долга и зонты. К моему огорчению, Леон, вероятно, уже взял у Зигрено деньги, потому что предложил пройтись по магазинам и купить хоть какой-нибудь сувенир на память о Шиноне, а долг и зонты он уже вернул. Сувениры меня совершенно не интересовали, но мои кавалеры настаивали, и мы заглянули в ближайшую антикварную лавчонку.

Хозяин радостно засуетился перед ранними покупателями, демонстрируя нам диковинные канделябры и сомнительной подлинности громадные античные амфоры. Я спросила:

– А что-нибудь более миниатюрное у вас не найдется?

Хозяин внимательно посмотрел на меня, изрек:

– Есть такое дело, – и вытащил из-под прилавка коробку, полную бус, цепочек и прочей дребедени. Порывшись в ней, он протянул мне – я едва не вскрикнула! – моего маленького “вассала” с дужкой наверху. – Отличная подвеска к вашим сережкам!

– Сколько? – выдохнул Зигрено.

– Вместе с цепочкой – сто двадцать франков, – антиквар вытянул из кучи какую-то цепочку, – дивная вещь, посмотрите, редкое плетение, работа настоящего мастера!

– У меня есть цепочка, – робко вмешалась я.

– Без цепочки медальон не продается. Только в комплекте. – И коробка с цепочкой и “вассалом” исчезла под прилавком.

– Пятьдесят франков за все. – Зигрено протянул купюру.

– Вы обижаете свою даму. Сто, исключительно ради гарнитура к ее серьгам.

– Семьдесят, – не унимался Зигрено, а Леон молча отдал антиквару две сотни.

К “комплекту” растроганный хозяин лавки прибавил от себя “подлинный кубок рыцаря Ланселота” с выгравированной надписью: “Милому папочке. 200 лет Миланскому ипподрому”.

Глава 39, в которой мы раньше приехали в Сомюр

В Сомюр мы приехали даже раньше, чем предполагали, и, поджидая приятеля Леона, основательно подкреплялись в уже знакомом нам кафе. Мое внимание привлекла эффектная длинноволосая блондинка в белой юбке и в белых спортивных туфлях на красивых загорелых ногах. Она заинтересованно посматривала на Леона, и он тоже улыбнулся, встретившись с ней взглядом.

– Красивая? – не удержалась я.

– Да, но не королева.

У кафе остановился серебристый “линкольн”, ошеломляюще роскошный и длинный: он начинался в одном окне, продолжался во втором, а заканчивался в третьем.

– Вот и Франсуа подъехал, – сказал Леон, – пунктуален как всегда. Пойду скажу, что мы уже здесь.

– Сомневаюсь, что приятели нашего портного ездят на таких машинах, – ехидно заметил Зигрено после его ухода. – Наверняка его знакомый – шофер хозяина “линкольна”. Типично провинциальная черта – пустить пыль в глаза.

– Я думала, вы подружились, а вы опять за свое.

– Катрин, просто я искренне беспокоюсь, оставляя вас в его обществе. И очень прошу не ездить без меня ни в какой Монтрей-Белле. Развлекайтесь в Шенонсо на празднике. А завтра-послезавтра я освобожусь, и мы вдвоем побываем в Монтрей-Белле, и, если там действительно есть ваш “вассал”, без лишних свидетелей переговорим с владельцем замка. Не станем вдаваться в подробности, ведь даже для антиквара в Шиноне эта фигурка не имела никакой ценности, он же впихнул ее в придачу к цепочке…

Леон помахал нам с улицы рукой, приглашая в машину. Зигрено расплачивался с официантом, а я пошла к выходу.

– Располагайтесь, моя королева. – Леон распахнул передо мной дверцу “линкольна”. – А это Франсуа, – представил он парня за рулем. – Я пойду попрощаюсь с нашим мэтром.

– Какая у вас замечательная машина! – сказала я, желая сделать приятное Франсуа.

– Да что вы! – изумился тот. – Это машина маркиза, владельца Монтрей-Белле, я всего лишь его шофер.

Зигрено опять оказался прав!

К машине Леон вернулся вместе с Зигрено, который в очередной раз извинялся и сожалел, что не увидит празднества в Шенонсо. Он наклонился и поцеловал мне руку, а потом достал из бумажника пару купюр и протянул их Леону. Леон кивнул, взял деньги и тут же вручил их Франсуа.

– Благодарю вас, мсье, вы очень добры, – сказал тот.

Леон попрощался с Зигрено за руку, уселся рядом со мной, и машина беззвучно двинулась с места.

– Через Тур в Шенонсо, мсье? – уточнил Франсуа.

– Как прикажет королева. – Леон хитро склонил голову. – Может быть, махнем в Монтрей-Белле?

Скорее всего эта машина из какой-нибудь свадебной конторы, подумала я, вспоминая слова Зигрено про “пыль в глаза”, Франсуа никакой не приятель Леона, если обращается к нему “мсье”, он просто договорился с ним упомянуть про Монтрей-Белле, с какой стати владелец замка будет одалживать портному свою машину, да еще с шофером? К тому же я видела, как Леон отдавал парню деньги…

– Так куда мы едем? – спросил меня Леон.

– Конечно, в Шенонсо, там же праздник.

– Желание королевы – закон! В Шенонсо, Франсуа!

– Слушаюсь, мсье.

Леон нажал на какой-то рычажок, и прозрачная перегородка отделила кабину шофера, затем опустилась шторка, спрятав от нас его спину.

– Можем закрыть шторками и окна, и тогда мы будем совсем одни, – прошептал Леон и обнял меня, а сиденье начало медленно раскладываться под нами, превращаясь в ложе.

Я непроизвольно отстранилась. Неужели нам предстоит заниматься любовью за спиной шофера, пусть даже отделенного от нас перегородкой? Леон не мог быть со мной в соседней с номером Зигрено комнате, но считает, что я смогу в машине?.. И к чему роскошный лимузин, такой глупый размах?

– Что-то не так? Тебе не нравится? – растерялся Леон.

– Нет, все хорошо. – Мне сделалось неловко, он же действительно старался мне угодить.

– Прости, ты же не любишь замкнутых помещений! Мы не будем занавешивать окна, нас и так не видно с улицы.

– Дело не в этом… Просто я не понимаю, почему тебе все время нужна компания, разве нам плохо вдвоем? То папаша Пешо, то ты зовешь знакомиться с владельцем Монтрей-Белле… Мы едва отделались от Зигрено, но теперь рядом с нами Франсуа. А я хочу быть только с тобой, понимаешь, чтобы никого больше… Я согласна сидеть под дождем среди развалин, но только с тобой одним. Я устала от них от всех…

– Такова участь королев – уставать от своих подданных. – Леон нежно поцеловал меня, приподнялся и вытащил откуда-то мягкий пушистый плед. – Я и хочу, чтобы ты отдохнула, поспала. Ну-ка, посмотрим, что тут нам припас Франсуа.

Леон уверенно отодвинул какую-то обитую белой кожей панель. За ней оказался зеркальный бар с обилием бутылок. За другой панелью переливались хрусталем фужеры и рюмки, а третий шкафчик был битком набит всевозможными фруктами. Леон подмигнул мне и предложил сделать по глоточку, а потом позволить и ему закрыть на часок глаза, он ведь тоже очень мало спал за последние трое суток…