Текст книги "Принц в наследство"

Автор книги: Натали де Рамон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 24, в которой живет и дышит утренний мир

За окнами галереи жил и дышал просыпающийся утренний мир. Остатки ночного тумана покачивались над рекой, деревья тоже покачивали листьями, приводя в порядок свои прически гребнем парикмахера-ветерка, парк-ковер расправлял лепестки цветов навстречу лучам солнца, которое сквозь перья облаков окрашивало в нежные тона весь ландшафт. Мы шли по гулкой и еще по-ночному прохладной галерее, и мне снова казалось, что она заботливо отгораживает нас от остального мира, помогая сохранять нашу единую душу. Леон молчал, а мне очень хотелось сказать, что я благодарна ему, люблю его, хочу не расставаться с ним никогда. Но это было бы слишком глупо, слишком примитивно, я понимала, что слова не смогут выразить моих чувств, а только нарушат золотое молчание этого утра.

– Значит, “пять ступеней спуститься зовут”, – вдруг произнес Леон. – Это и есть перевод той утраченной латинской рукописи, о которой говорил мэтр-дуэнья? Кем, кстати, приходится моей королеве этот Гийом Зигрено?

Имя Зигрено резануло мой слух. Неужели, пока я наслаждалась радостью бытия, мой вассал напряженно размышлял о сомнительной поэме и о моем спутнике?

– Рукопись вовсе не утрачена, она у меня дома в ларце. А как ты догадался, что она написана на латыни?

– В те времена все серьезные документы писали только на латыни, а уж завещание – тем более. Ты читала подлинник?

– Для меня что латинский, что китайский язык. Я преподаю в школе физику…

– Здорово, а мэтр Зигрено – историк в вашей школе?

– Нет, он работает в нотариальной конторе на Монмартре. – И я рассказала Леону о том, как решила составить собственное завещание, а вместо этого сама оказалась наследницей таинственного сеньора, и что в полном безумии приехала в Шенонсо, после того как Зигрено сделал… Я осеклась, решив опустить лирические подробности, связанные с влюбленным в меня помощником нотариуса. – Предположение, что все же стоит попытаться отыскать всех “вассалов”…

– В моем лице вы, ваше королевское величество, уже обрели одного, осталось найти остальных. – Леон красивым жестом распахнул дверь своей мастерской, предлагая мне войти.

Я переступила порог и остановилась, не в силах справиться со своими облаками и радугами, которые снова обрушились на меня, едва я оказалась во владениях Леона. Но часы на каминной полке показывали половину шестого.

– От замка до гостиницы не меньше часа ходьбы, так что нам нужно поторопиться, чтобы не взволновать дуэнью моей королевы, ведь отбытие в Анжер назначено на десять.

– Я бы чего-нибудь съела, – виновато призналась я.

Леон обругал себя нерадивым вассалом, посмевшим морить голодом свою королеву. Мы наскоро перекусили подсохшим хлебом и сыром, обильно смочив нашу трапезу неиссякаемым у Леона вином, и беспечно постановили, что машину поведет Зигрено, если ему так уж не терпится покинуть это местечко, а нам и тут хорошо. Нам действительно было очень хорошо и весело завтракать на лиловом шелке кровати, обниматься и подшучивать друг над другом, но путешествие по галактикам пришлось отменить ввиду явной нехватки времени для столь серьезного предприятия.

Леон взял ключ от башни, протянул мне фонарь и прихватил каминные щипцы и кочергу.

– Вперед, моя королева!

Глава 25, в которой от берега до башни несколько метров

От края берега вход в башню Маркеса отделяло всего несколько метров, а к порталу с массивной дверью нам пришлось спуститься по ступенькам. Леон сунул под мышку свой оригинальный археологический инвентарь и занялся замком. Я пересчитала ступеньки. Их было ровно пять.

– Леон! Ты уверен, что нам нужно заходить внутрь башни? Вот пять ступеней, а вот кромка воды. По-моему, искать нужно где-то здесь, под ступенями.

– Должен вас огорчить, моя королева. Эти ступени появились гораздо позднее, чем башня. Во-первых, за тысячу лет башня сама по себе ушла в землю за счет культурного слоя, который, как известно, за сто лет нарастает иногда даже на метр; во-вторых, берег значительно подняли, когда его укрепляли для садов Екатерины Медичи. Башня Маркеса – это донжон, главная башня замка, а вход в донжон из соображений безопасности всегда устраивали не ниже уровня второго этажа. – Он отрыл дверь, вошел внутрь и щелкнул выключателем. – Милости просим к сеньору Маркесу.

– Значит, под нами еще один этаж? – Я с недоумением оглядывала монбланы ящиков, занявших практически все пространство. Как ни была я вчера взволнована, но, во всяком случае, хорошо запомнила совершенно пустое помещение с всадником на стене и с лестницей под ним. – Откуда это все взялось?

– Вчера утром привезли. Но я проследил, чтобы между ними остался проход к твоему всаднику, пролезем. – Леон взял меня за руку и уверенно повел между рядами ящиков и коробок.

Я хотела узнать, что в них, но неожиданно в просвете между ящиками увидела спинку кресла, и мне показалось, что в кресле сидит человек. Я невольно прижалась к Леону.

– Там кто-то есть…

– Где? Здесь никого нет.

– Вон! Ты что, не видишь? – Мне даже стало не по себе: неужели мне мерещится кресло и застывшая в нем фигура? Конечно, с какой стати кому-то сидеть в старинном кресле среди ящиков в запертой снаружи башне, да еще без света?

– Нет здесь никого, не бойся, – прошептал мне на ухо Леон и легко поцеловал мои волосы.

Я немножко успокоилась, потому что, завернув за очередной штабель, уже не видела этого кресла.

– Ничего я не боюсь, только почему ты шепчешь? – тоже тихо спросила я, замедляя шаги. – Значит, мы все-таки не одни? Или здесь водятся привидения?

– Катрин, – он обнял меня за плечи, повернул к себе и наклонился, заглядывая мне в глаза, – не разыгрывай меня…

Я невольно улыбнулась – Леон так влюбленно и виновато смотрел на меня, сразу заговорив своим “вассальским” тоном:

– Привидения, моя королева, живут, как вам известно, в английских замках, а мы все-таки во Франции, стране кулинаров и кутюрье, стало быть, материалистов…

– А как же тогда Нострадамус? – задорно возразила я, пробираясь между слишком близко поставленными ящиками, и вдруг чуть не вскрикнула: передо мной на расстоянии вытянутой руки оказалась спинка того самого кресла и, соответственно, стриженный в скобку седой затылок неподвижного человека.

Успокойся, Катрин, сказала я себе, привидений во Франции не бывает, значит, это просто покойник, и нам лучше поскорее убираться отсюда. А если он еще жив? Может, ему нужна помощь?

Я не успела ни о чем спросить, потому что Леон уже обогнул кресло и с восторгом произнес:

– Хорош! Молодчина Бернар, вот не думал, что старик Маркес получится у него так здорово! – Леон с явным удовольствием рассматривал сидящего человека. – Хоть бы меня предупредил, когда успел? Ты только посмотри, ведь как живой, каналья!

– К-кто?

– Сеньор Маркес, первый фундатор Шенонсо! Верный вассал вашего величества! – возгласил Леон и развернул кресло.

В нем, подбоченясь, сидел папаша Пешо. В кольчуге и в картинно наброшенном плаще из грубой шерсти. Левой рукой он опирался на меч, а в правой держал металлический кубок, словно предлагая “освежиться в такую жару”. Седые волосы и борода, колечки кольчуги отливали серебром в электрическом свете, а прищуренный левый глаз собирался подмигнуть.

– Он из воска?

– Воск – это вчерашний день. На самом деле из более прочного материала, из особого пластика с латексом. А ты приняла фигуру за привидение? Испугалась?

– Мне и сейчас не очень приятно. – Я передернула плечами. – А почему этот твой Бернар, как я понимаю, скульптор, решил изобразить Маркеса похожим именно на папашу Пешо?

– Моя королева не захотела скоротать вечерок в обществе папаши Пешо. А за стаканчиком старик обязательно поведал бы, что в его жилах течет благородная кровь Маркесов и, – Леон усмехнулся и подмигнул мне, – Медичи.

– Серьезно?

– Исключительно. При помощи уже упомянутого Нострадамуса Екатерина Медичи вызвала дух первого владельца Шенонсо и была настолько очарована им, что в результате на свет появилась бабушка папаши Пешо.

– Глупость какая! – фыркнула я.

– По другой версии – дедушка… – Леон обнял меня и таинственно заглянул в глаза.

Представляете, семь утра, в старинных замшелых стенах среди ящиков в кресле восседает восковой папаша Пешо в плаще и в кольчуге, все это освещено тусклой электрической лампочкой, а двое искателей сокровищ целуются, позабыв обо всем на свете.

Глава 26, в которой высокие ступени круто вели вниз

Высокие ступени под барельефом конного рыцаря круто вели вниз, заворачиваясь в темноту.

– Спускаемся. – Леон включил фонарь и протянул мне руку. – Осторожнее, Катрин.

Я сделал шаг, неожиданно лестница отозвалась под ногой металлическим звуком.

– Она железная? Как же мы будем копать под пятой ступенькой? Или тайник в стене?

– Моя королева опять торопится. – Леон словно невзначай поцеловал мою руку. – Ты забыла про “кромку воды”. Мы ведь сейчас на уровне второго этажа, а “кромка воды” может быть только в глубине подвала. Эта лестница устроена в толще стены, когда-то ступени были деревянными, а позднее их заменили этими, кованными. Смотри, какие красивые.

Леон осветил лестницу. Как же я сразу не заметила ее ажурный узор, сквозь который при желании можно разглядеть ступени нижнего уровня! Честно говоря, я умерла бы со страху, если бы одна спускалась по этой лестнице: огромные грубо отесанные камни стены словно сжимали пространство, а сквозные резные ступени, повторявшие гулким эхом каждый шаг, с трудом сдерживали эти каменные потуги. Но сейчас рядом был Леон, заботливо освещавший нам путь фонарем.

Наконец я почувствовала под ногами ровные плиты. Леон скользнул лучом фонаря по стене, нашел выключатель, и подслеповатая лампочка осветила подземелье. Это было точно такое же по размерам помещение, как и то, на втором этаже, но совершенно пустое и без единого окна, а примерно в центре – примитивная закругленная решетчатая чугунная ограда.

– Колодец! – обрадовалась я. – “Кромка воды”!

– Именно так. – И для убедительности он поцеловал меня.

Мы подошли к ограде, но никакого колодца я не увидела, а снова – лишь ступени, винтовой лестницей ведущие вниз.

– Их не пять, а намного больше. – Я даже расстроилась и подумала, что все-таки глупо искать сокровища, руководствуясь идиотскими виршами. – И потом, где же “вассала следы”?

– Присмотрись получше. – Луч фонарика осветил ступени.

Я достала из кармана очки и только тогда на первых четырех ступеньках разглядела отпечатки конских подков.

– Интересно, как здесь мог оказаться всадник на коне? Как он спускался по лестнице в колодец? Или он побывал здесь до того, как твой Маркес построил себе башню над колодцем?

– Вот именно, Катрин. Я тоже, когда впервые увидел эти отпечатки подков, подумал: это же невероятно, подковы не могут отпечататься на камне, разве только тысячи коней поставят свои копыта след в след. “Отпечатки” были зачем-то высечены на ступенях. И, лишь прочитав сегодня утром твой тестамент, я понял, что они и есть “вассала следы”.

– Но ведь ступеней больше и никакой “кромки воды”…

– Мы не знаем, как это выглядело тысячу лет назад, может, вода и доходила до пятой ступеньки… Посвети мне. – Леон протянул фонарь и стал осторожно спускаться вниз.

Я хотела шагнуть за ним, но он не разрешил, сказав, что ступени скользкие, а винтовая лестница действительно уходит в глубокий колодец, очень ценный для замка на случай осады.

– И я не видел подлинника, – продолжил Леон, – может быть, нотариус перевел “пять ступеней”, а нужно “пятая ступень”. Но сейчас это уже неважно, моя королева. – Он с улыбкой посмотрел на меня снизу вверх. – Мы здесь, пятая ступень на месте, следы тоже. Где тайник, узнаем по звуку.

И Леон принялся простукивать ступени. Я смотрела на его склоненную голову, на темные волосы, по-мальчишечьи закручивающиеся на шее, и меня заливала невероятная нежность к этому большому, умному, но по-детски трогательно-непосредственному человеку. Который к тому же меня любит. Я улыбнулась своим мыслям: в юности влюблялась я, а мужчины терпели мои чувства. А сейчас мужчина любит меня, сорокалетнюю училку по прозвищу Дракон, и ради меня в старом замке ищет мое – ха-ха! – наследство… Я сплю или сошла с ума?..

– Да смотри же, смотри, что я нашел! – Восторженный голос Леона вернул меня к сомнительной действительности.

Леон держал в руках вывернутую плиту пятой ступени, под ней между камнями, на которых она лежала, обнаружилось пространство, а в нем – какой-то прямоугольный предмет.

– С ума сойти! – Леон положил к моим ногам плиту и вытащил этот предмет. – Сундук!

– Я бы сказала “сундучок” или даже “ларчик”, – запинаясь, произнесла я, рассматривая его трофей.

В этом сундучке, некогда обитом железом, если судить по полуистлевшим ржавым полоскам, оказался еще один, “более сохранный”, по выражению Леона, а в нем – глиняный сосуд с замазанным глиной же горлом.

– Подержи-ка, – Леон протянул мне сосуд, – откроем у меня в мастерской. От воздуха содержимое может истлеть на глазах, а в мастерской есть фотоаппарат, мы постараемся успеть хотя бы сфотографировать.

Я со странным чувством взяла в руки глиняный предмет, размером не больше ладони.

– Нужно вернуть ступеньку на место. – Леон опять спустился вниз. – Катрин, подай-ка мне вон те осколки камней, подложим вместо сундучка, а то ступенька будет качаться. Знаешь, молодец все-таки Бернар, я уверен, остальные фигуры будут не хуже Маркеса. Хорош получился, старина Пешо будет в восторге! – разглагольствовал Леон, возясь с камнями. – Теперь все поверят в его благородное происхождение. Папаша Маркес!

Странные, согласитесь, существа, эти мужчины! Только что нашел, можно сказать, тысячелетнее сокровище, и рассуждает о каком-то фантазере-старикане. Стоп, а почему я не скачу от радости? Допустим, боюсь разбить, а что, если…

– Леон, – сказала я, когда мы снова пробирались в толще стены, – уж очень легко мы все нашли, и плиту ты вытащил без усилий, не с твоим ли Бернаром вы слепили эту вазочку? Моя сережка была целый день у тебя, Бернар – скульптор…

– Что ты хочешь этим сказать? – Леон заглянул мне в лицо.

Я промолчала, потому что стены стали стремительно наваливаться на меня с обеих сторон…

– Катрин, скорее на воздух! – В глазах Леона был неподдельный ужас. – Мы слишком долго пробыли в замкнутом пространстве, у тебя же явный приступ клаустрофобии. Дыши глубже, и не надо стесняться, такое случается даже с опытными археологами. Давай я понесу “вазочку”…

– Нет, я не дам ее тебе.

Я вырвалась и бросилась наверх. Узкая-преузкая лестница, замшелые стены, впереди темнота, внизу глубочайший колодец, у меня закружилась голова, из последних сил я прижала сосуд к груди…

Диагноз Леона соответствовал действительности, я пришла в себя только на берегу Шера.

– Тебе лучше? Я чувствую себя виноватым…

– Глиняный сосуд разбился?

Леон улыбнулся. А вдруг не было никакого подземелья, подумала я, никакой кованой лестницы, никакого сосуда? Почему он так улыбается?

– Ты же держишь его в руках, ты потеряла сознание, но мертвой хваткой вцепилась в свое сокровище. – Только тут я сообразила, что обеими руками сжимаю “вазочку”. – Теперь ты разрешишь мне посмотреть вместе с тобой, что там внутри?

Глава 27, в которой мы сфотографировали сосуд

В мастерской мы сначала сфотографировали сосуд, остатки первого сундучка и вторую “сохранную” шкатулку, а потом на столе разбили “вазочку”. В ней оказалось что-то, завернутое в кусок ткани, которая действительно распалась на глазах, но Леон все-таки успел заснять сверток, прежде чем от него сталась кучка праха и огромный перстень с моим “вассалом”, совершенно темный и какой-то омерзительно липкий.

– Скорее всего он был покрыт толстым слоем воска, – предположил Леон. Тщательно протерев специальным составом перстень, он протянул его мне.

Перстень был огромным, наверное, его носил какой-то колосс, во всяком случае, я просунула в кольцо два пальца.

– Моя королева довольна?

– Прости меня за истерику, – я виновато поцеловала Леона в щеку, – никогда не предполагала, что боюсь замкнутого пространства, просто как-то уж очень легко ты его нашел…

– То, что нужно, всегда нетрудно, то, что трудно, всегда не нужно, сказал один философ. Предлагаю выпить за радостное событие и отправляться в гостиницу. – Леон налил вина. – Хотя, может быть, тебе следовало бы сегодня отдохнуть, выспаться, а не тащиться куда-то несколько часов на машине?

– В машине-то я и посплю, – я сделала глоток, – знаешь, теперь вкус этого вина всегда будет напоминать мне тебя.

– Зачем тебе какие-то напоминания? Я полагал, что теперь мы всегда будем вместе.

Я улыбнулась. Допустим, сейчас он говорит это искренне, но совершенно не факт, что точно так же искренне он будет полагать завтра или через неделю. Я не стала объяснять это Леону. Сейчас все так хорошо: мы вместе, нашли кольцо, можно верить в завещание, если, конечно, Леон не подстроил все… Солнце светит, нас ждут приключения в других замках… К чему усложнять все ненужной философией?

– Мы всегда будем вместе? – повторил он.

Я положила голову ему на плечо, уткнулась лицом в его волосы и подумала: ну почему же я так влюблена в него?

– Постараемся, – прошептала я.

Глава 28, в которой мы шли по дороге среди виноградников

Мы опять шли по дороге под старыми деревьями среди виноградников. В сумке Леона лежали “сохранная” шкатулка, фотоаппарат, а в моем кармане – очки. Солнце ласково светило через пушистые тающие облака, где-то заливался невидимый жаворонок. Мы молчали и просто иногда улыбались друг другу. Вместе с облаками таяли и страхи из подземелья, переживания и беспокойства, а на их место в мою душу приходила тихая, теплая, мягкая, как этот утренний солнечный свет, радость. Перстень-вассал наивно блестел на моей руке.

– Эй, голубки!

Мы обернулись и остановились. Нас медленно догоняла нагруженная телега, которую тащила наша знакомая Кузина.

– Леон, да ты никак с городской поладил!

– Доброе утро, папаша Пешо! Это Катрин! Я с улыбкой кивнула.

– И вправду, доброе! Здорово, дочка. – По своему обыкновению папаша Пешо поприветствовал меня хлопком пониже спины. – Ты вроде в очках с родителем гуляла? С кавалером без них ловчее?

– Ладно тебе, папаша Пешо, – похоже, Леону не очень понравился жест старика, – ты нас до гостиницы довезешь?

– Тяжело кобыле, я сам, видишь, рядом топаю. Разве что твою кралю на телегу подсадим, а ты, дружок, уж на своих двоих, ты вчера на Кузине накатался, – старик подмигнул, – с ней небось?

– Любопытный ты стал, дед.

– Больно уж хлипкая она у тебя, – заметил благородный потомок Маркеса, устраивая меня на телеге среди корзин, – ты сам вон какой красавец, под стать себе и выбрал бы.

– Какой я красавец, это Катрин – королева!

– Королева, говоришь… Королева в пруду, мирантон, мирантон, мирантен! – запел развеселившийся старик.

Леон подхватил, и они пошли рядом с похрапывающей Кузиной, распевая какую-то полнейшую дурь про королеву в пруду и еще кого-то в кустах, кто тайно и романтически, мирантон, мирантен, подгладывал за ней. Я блаженно вытянула ноги, привалилась спиной к мешкам и даже задремала, ощущая, что опять счастья для меня чересчур много.

На рыночной площади папаша Пешо начал разгружать телегу, Леон остался помогать, а я, чувствуя себя совершенно мягкой и пушистой, потихоньку пошла к гостинице. С полнейшей безмятежностью я уселась за столик и заказала кофе, внезапно обнаружив, что часы на руке официантки показывают без четверти десять, а из дверей гостиницы выходит Зигрено, разговаривая по мобильнику. Все показались мне ужасно милыми.

– Доброе утро, Катрин. – Он сунул телефон в карман.

Я оторвалась от кофе и улыбнулась Зигрено. Он уселся на стул радом, по-утреннему благоухая мылом и одеколоном, но почему-то выглядел смущенным.

– Я постучался в вашу комнату, вас там не оказалось, я даже забеспокоился, но как хорошо, что моя прекрасная Катрин уже подкрепляется перед дорогой. Как вы себя чувствуете?

– Замечательно! – Впервые в жизни это было для меня чистой правдой. – А как вам, Гийом, спалось на новом месте?

– Я заснул только под утро. – Он окончательно смутился, и такой смущенный Зигрено был мне гораздо симпатичнее вчерашнего самоуверенного “мэтра”. – Все думал о вас. Мы ведь еще не очень старые и успеем родить малышку, если не будем откладывать свадьбу? В нашем возрасте не нужно тянуть.

Мне сделалось очень смешно, во-первых, я прекрасно слышала вчера его храп, а во-вторых, никакие малышки от Зигрено не входили в мои планы, тем более сейчас! Чтобы не обидеть влюбленного “мэтра”, от комментариев я воздержалась, погладила его по рукаву и посоветовала тоже позавтракать.

– Что это у вас?

– Где? – Я даже испугалась его встревоженного голоса.

– На руке.

– “И вниз пять ступеней спуститься зовут, и верного стража увидишь ты тут”! – продекламировала я, вертя рукой с перстнем. – Никакой барельеф вырубать из стены не пришлось, дорогой мой Гийом, все дело в пятой ступеньке!

– Доброе утро, мадмуазель, мэтр! – Голос Леона раздался совершенно неожиданно. – Вижу, вас можно поздравить с пополнением коллекции! Отличный экземпляр, доложу я вам, а вот и шкатулочка от него. – Леон вытащил из своей сумки “сохранную” шкатулку. – Взгляните, мэтр, мореный дуб с какой-то древней пропиткой, этой вещице почти тысяча лет, а как новенькая. Любой коллекционер выложит кругленькую сумму.

– Сколько вы хотите? – взял быка за рога Зигрено.

– Шкатулка принадлежит мадмуазель, с ней и торгуйтесь.

– А как она оказалась у вас, милейший?

– Привет, Леон, тебе как обычно? – промурлыкала официантка. – Что вы будете заказывать, мсье? – обратилась она к Зигрено.

Зигрено сделал заказ и, не сводя глаз с меня и Леона, вопросительно произнес:

– Ну?

– Гийом, я не понимаю, почему вы дуетесь? – улыбаясь, сказала я. – У меня такая радость, нашлось кольцо к моим серьгам, а вы хотите ее омрачить? Разве вы мне не друг?

– Тогда расскажите, как вы это все нашли. Конечно да, я тоже рад, я всегда радуюсь вместе с вами, прекрасная Катрин!

– Вот, совсем другое дело!

– Пусть мсье Леон сходит купить нам что-нибудь в дорогу. – Зигрено полез за кошельком и вытащил пару купюр. – Мы, вероятно, должны как-то отблагодарить мсье Леона за услугу? – Он прибавил еще купюру.

Леон взял деньги. К моему огорчению и к торжеству Зигрено, которому после ухода Леона я рассказала о нижнем этаже башни, о лестнице, о колодце, опустив, естественно, ночное катание на Кузине и приключения в сарае папаши Пешо.