Текст книги "Факел Геро"

Автор книги: Ната Астрович

Соавторы: Ната Астрович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

В городском доме, который рабы наспех привели в порядок к его приезду, Идоменей чувствовал себя неуютно. Гектора он оставил в Тритейлионе, о чём сейчас жалел, только старый слуга знал, как наладить быт господина. Почти сразу, после приезда он наткнулся на Сириту, лицо рабыни расцвело от радости, едва она его увидела, но Идоменей уже утратил интерес к этой женщине. В ожидании новостей, мужчина решил не терять времени даром и нанёс несколько деловых и дружеских визитов. Он получил около десятка приглашений на симпосии и раздумывал, какие из них стоит принять, если придётся задержаться в городе надолго. На следующий день после приезда Идоменей прошёлся по городским лавкам и убедился, что они полны товара, к весне эти запасы, конечно же, оскудеют, но сейчас на агоре и близлежащих торговых улочках можно было найти всё, что душе угодно. Торговля шла бойко, после удачного сезона в кошелях горожан было больше серебра, чем меди. К вечеру, наконец, поступила весть о беглеце: нашёлся! Далеко убежать не смог. Добрался до Ольвии и напившись вина в первой попавшейся таверне, уснул мертвецким сном. Друг Идоменея спрашивал в письме, нужно ли какое-нибудь кары к убежнику применить? На это вопрос Идоменей лишь пожал плечами и вздохнул. Какие кары? Этот мальчишка сам себе наказание!

Хиона заметила, что её подруга последние дни выглядит печальной. Много раз она пыталась выяснить причину этой грусти, но Клития не желала ничего рассказывать. Лишь однажды рыжеволосая рабыня обмолвилась, что господин Идоменей уехал и, возможно, надолго. Хиона призадумалась: «Неужели Клития, как и госпожа, скучает по хозяину поместья?» Ей же совсем не хотелось, чтобы он возвращался, после отъезда господина Идоменея она вновь обрела былую свободу и общество Тавриска.

– Он вернулся! – с этим радостным возгласом Клития ворвалась в их комнату.

– Кто?

– Господин Идоменей!

– А…

– Боги услышали меня! – девушка сжала ладони, как при молитве.

– Ты просила бога, чтобы господин вернулся? – недоумевала девочка.

– Конечно! Ведь завтра декада!

– Дека…да?

– Завтра господин будет принимать прошение от рабов и, возможно, кое-кто попросит его о разрешении выбрать себе жену… Знаешь ли ты, что не за горами месяц свадеб? В этом месяце празднуют Гамелии – день бракосочетания Зевса и Геры. Свадебные торжества простых смертных в эти дни особенно угодны богам, они даруют молодым семьям долгую и счастливую жизнь, если господин Идоменей позволит ему взять меня в жёны, то я буду самой счастливой невестой во всей Ойкумене! Но ты не переживай, моя маленькая подружка, я останусь служить при госпоже, и мы будем видеться с тобой каждый день… только ночевать в гинекее после свадьбы не смогу...

Из этого сбивчивого рассказа, маленькая рабыня поняла только то, что её подруга, в скором времени не будет жить в гинекее и спать с ней в одной постели, а виноват в этом опять же господин Идоменей.

– Не-ет! Клития не уходи! – захныкала Хиона.

– Хиона! Неужели ты не хочешь для меня счастья?

– Хочу! Я хочу твой счас… тье здесь… со мной. Без тебя у меня нет счас.. тье… и я хотеть плакать… одна…

Девушка ничего не успела ответить на возражения Хионы, дверь комнаты открылась, и подруги увидели недовольное лицо Галены:

– Что у вас тут происходит? Что за крики? Быстро к госпоже, лентяйки! – скомандовала она.

Занимаясь рукоделием в покоях госпожи, Хиона исподволь поглядывала на свою подругу. Взгляд Клитии был отсутствующим, словно мысли её витали где-то очень далеко от гинекея. Лицо девушки то розовело, то бледнело, губы вздрагивали, и она склоняла голову всё ниже к пяльцам, чтобы спрятать улыбку.

В дверь постучали, и Галена, оставив свою работу пошла отворять. Вошёл Гектор и доложил, что господин желает видеть маленькую рабыню. Сердце девочки испуганно замерло.

– Хиона, ты опять что-то натворила? – огорчённо спросила Федра.

– Нет… нет, господжа, – замотала головой девочка.

– Тогда почему он зовёт тебя?

– Не знаю, господжа, – едва не плача, пролепетала Хиона.

Клития, оторвавшись от своих мечтаний, с сочувствием и тревогой смотрела на свою подругу, но увы, ничем помочь ей не могла.

– Галена, прошу, сходи с ней в андрон, узнай, что произошло на этот раз.

– Слушаюсь, госпожа, – ответила женщина, стараясь скрыть радость в голосе.

Пока шли до андрона в голове Галены вертелось: «Когда же успела? Ведь глаз с неё не спускала все дни! Вот егоза! Ну, теперь не отвертится! Господин повторного непослушания не простит».

Идоменей сидел около очага на низком табурете и ворошил кочергой угли. Хиона остановилась у двери, на безопасном расстоянии от мужчины, Галена стояла за её спиной, готовая схватить рабыню, если она вздумает бежать.

– Подойди ближе, – сказал мужчина.

Девочка не смогла заставить себя сделать ни шагу, и тогда Галена подтолкнула её в спину. От этого толчка Хиона едва не упала к ногам господина Идоменея. Тот оставил кочергу и повернулся к девочке. Заметив в её глазах страх, он нахмурился и сказал, как можно ласковее:

– Не бойся, дитя. Посмотри лучше сюда.

Девочка перевела взгляд, куда он указал – это был небольшой свёрток из ткани, лежащий на столике.

– Вот! Взгляни! – он откинул края ткани.

Увидев предмет, что был в свёртке, Хиона глубоко вздохнула, а выдохнуть не смогла. От неожиданности, от восторга у неё перехватило дыхание. Глаза её распахнулись, а рот удивлённо округлился. Хозяин андрона, что-то говорил ей, но она ничего не слышала, отвести глаза от этого волшебного предмета, чтобы посмотреть на господина Идоменея, она была не в силах. Голос откуда-то издалека сказал ей:

– Бери её, она твоя!

И за спиной сердитый шёпот:

– Благодари господина. Целуй ему руку, целуй.

Наконец, она перевела взгляд на хозяина андрона, она ещё не совсем осознала, что ей подарили куклу, и это подарок могущественного господина Идоменея, которого она боялась и даже просила богов, чтобы он побыстрее уехал из Тритейлиона. Правда потом она просила, чтобы он её полюбил… И что же? Неужели её желание исполнилось?..

– Брадарю, господин.

Она наклонилась, чтобы поцеловать ему руку, но он не дал ей этого сделать, коснулся осторожно кончиками пальцев её щеки и сказал:

– Ты можешь играть с ней.

Движением, известным всем девочкам с рождения, она уложила куклу на согнутую руку, заботливо укрыв краем своей накидки и, бросив восхищённый взгляд на хозяина Тритейлиона, степенно проследовала к выходу. Галена молча шла за ней, кусая в ярости губы: «Да она маленькая ведьма! Даже господина смогла околдовать! Когда такое было, чтобы воровкам вместо кнута дарили подарки!»

В гинекее все бросили свои занятия, что полюбоваться на куклу, что подарил господин Идоменей Хионе.

– Это очень дорогая кукла, – сказала госпожа Федра, – этим подарком мой супруг высказал тебе своё расположение, Хиона, поэтому ты не должна огорчать его.

– Госпожа из чего сделана эта игрушка? Никогда не видела кукол из такого материала…

– Это слоновая кость, Клития, глаза у куклы из голубого стекла, а волосы похожи на настоящие, где-то девушка лишилась своих кудрей…

– Госпожа, её платье из шёлка?

– Да, эта ткань с Востока. Украшения тоже настоящие, из серебра.

Хиона, не дыша, слушала, как госпожа с Клитией обсуждали её куклу, она ловила каждое слово, и испытывала настоящую гордость, какую испытывает всякая мать, когда нахваливают её дитя.

– Хиона, милая, – обратилась Федра к девочке, – завтра я попрошу нашего плотника, чтобы он сделал для твоей красавицы кровать, креслице и сундучок, в котором ты сможешь хранить её наряды.

Девочка смотрела на свою госпожу влюблёнными глазами. Федра, улыбнувшись этой детской непосредственности, добавила:

– Тебе придётся научиться шить, моя девочка, чтобы твоя дочурка могла щеголять в новых платьях.

– Да, господжа! – просияла девочка, – Я хочу учить шить.

Прежде чем улечься в кровать, Хиона несколько раз осмотрела лежащую на краю ложа куклу, удобно ли ей, хорошо ли она укрыта. Клития наблюдая за своей подругой, наклонилась к ней и прошептала:

– Есть такой обычай, когда девушка перед бракосочетанием приносит на алтарь богини свои игрушки и прощается с детством. Когда-нибудь и тебе придётся отдать свою куклу одной из богинь, например, Афродите, и просить её о том, чтобы она даровала тебе с супругом взаимную любовь.

– Не-ет! – запротестовала девочка. – Я её никому не отдам! Она моя!

– Глупышка! – засмеялась Клития. – Настанет время, и тебе будет не до игрушек, возможно, твоё сердце станет игрушкой для кого-то, или ты будешь играть чьим-то… Как это страшно, когда не знаешь… не можешь узнать, что он думает о тебе, – уже печальным голосом закончила девушка.

– Клита, не грусти, – погладила подругу по волосам девочка, – хочешь я тебе дам поиграть с моей куклой? На, возьми её.

Хиона положила куклу между собой и Клитией.

– Нам хорошо спать с ней, да Клита?

– Ах, Хиона! – вздохнула девушка, кладя голову на подушку.

– Клита, я люблю тебя и господжу… и кухарку и её медовые пирожки, и Галену, когда она не ругается, и господина теперь немного люблю…

На последней фразе, сон сморил девочку и сладко зевнув она уснула. Клития долго глядела на спящую в обнимку с куклой Хиону, но думала о своём, о Нисифоре, который завтра, наверное, будет говорить с господином Идоменем. От волнения она никак не могла заснуть, и когда светильник погас, девушка так и осталась лежать с открытыми глазами. Только на рассвете сон одолел её.

Глава 26. Учитель и его ученица

Утром раньше всех проснулась Хиона, она помнила об обещании госпожи заказать мебель для её куклы и боялась пропустить момент, когда плотник придёт в гинекей. Ещё девочку занимала одна мысль, она помнила из разговоров госпожи и Клитии, что каждую декаду рабы приходят к хозяину Тритейлиона с прошениями, и сегодня как раз тот самый день… Хиона подумала, что неплохо бы ей воспользоваться этой возможностью и попросить господина о чём-нибудь… правда, она пока не знала о чём…

У неё замёрз нос и покраснели от холода кончики пальцев. Хиона сама не знала сколько времени она сидит на ступенях лестницы что ведёт на храмовую террасу. Тайком наблюдая за тем, как господин Идоменей выслушивает рабов, девочка замечала всё: и как рабы подходят к ротонде в которой восседает хозяин Тритейлиона, как кланяются ему, некоторые падают на колени. Он смотрит на просителя, кивает головой, говорит что-то Гектору или даёт указания управляющему, чтобы тот сделал запись в табличке.

– Что ты здесь делаешь, Хиона? – раздался за спиной голос Клитии.

– Я смотреть дека… ду.

– Идём, госпожа нас зовёт, – потянула её за край накидки девушка. Хотя сама уйти не спешила, не могла отвести глаз от сидящего на ступенях ротонды Нисифора.

– Пойдём, Клита, – теперь уже Хиона заторопила свою подругу, – пойдём, я замёрзла.

Идоменей сделал несколько больших глотков горячего вина из фляги, а потом сказал Нисифору:

– Значит, через месяц у нас будет четыре свадьбы?

– Всё так, господин, – подтвердил Нисифор.

– Есть ли свободные комнаты, чтобы заселить туда наших молодожёнов?

– Пока нет, но я всё устрою, господин.

– Через десять дней, к очередной декаде, подготовь мне список вещей, что необходимы для начала семейной жизни, чтобы моя супруга тоже могла ознакомится с ним, скорее всего, она пожелает что-то добавить в приданое невест из своих запасов.

– Слушаюсь, господин.

Весь день Клития была сама не своя, всё валилось из её рук, а из-за небольшого нагоняя от Галены она совсем расстроилась и убежала в комнату, чтобы поплакать в одиночестве. Хиона, наоборот, переживала радостное возбуждение, приход плотника, и та обстоятельность, с которой он измерил куклу, а затем выслушал пожелания госпожи насчёт игрушечной мебели, произвела на неё огромное впечатление, и она была уже готова идти с этим немолодым седовласым мужчиной, чтобы наблюдать вместе с куклой за его работой, но госпожа не пустила её. И всё же она ускользнула из гинекея, пользуясь отсутствием Клитии и подчёркнутым равнодушием Галены, которая решила, будь что будет, если эта девчонка опять куда-нибудь влезет, то она и бровью не поведёт, не её это забота, следить за проказницей.

– Гектор, смотри – солнце выглянуло. Вынеси стол со стулом на веранду, хочу поработать на улице.

– Озябнете, господин, на ветру.

– Оденусь потеплее. Не хочу сидеть в покоях, ещё насижусь – вся зима впереди.

Идоменей обмакнул стиль в чернила и задумчиво посмотрел в сад, но собраться с мыслями, чтобы начать письмо, не успел – увидел осторожно крадущуюся вдоль веранды девочку, её светлая макушка, время от времени мелькала над перилами. За сегодняшний день Идоменей несколько раз встречал маленькую рабыню в саду и ему даже показалось, что она его выслеживает. Сейчас ребёнок, не подозревая, что хозяин андрона находится на веранде и наблюдает за ней, пробиралась к дому. Вот только зачем? Неужели рассчитывает на новый подарок? Затаив дыхание, Идоменей следил за передвижениями девочками, он понял, что она затаилась у ступеней за ограждением веранды.

– Ну, заходи, раз пришла, – с усмешкой проговорил Идоменей.

– Господин, – она вышла из своего укрытия и, совершенно не смущаясь, приблизилась к нему, – смотри, господин. Я и господжа шить для куклы одежду.

Маленькая рабыня протянула ему куклу, завёрнутую в новую накидку. Часть ткани была прошита крупными неровными грубыми стежкам, на другой части Идоменей увидел аккуратную строчку, вышедшую, по все видимости, из-под иглы его жены. Он смотрел на лицо девочки, черты которого ещё вчера показалось ему удивительно гармоничными. Очень светлые глаза в обрамлении тёмных пушистых ресниц, высокий лоб, такой гладкий и белый, как мрамор, розовый улыбчивый рот и маленький, тонкой лепки нос с круглыми ноздрями. Идоменей, как истинный эллин, был уверен, что внешняя красота является отражением красоты внутренней, и это прелестное дитя никак не может иметь ни дурного нрава, ни дурных намерений.

– А ты, господин, ты уметь шить? Что ты уметь, господин, скажи.

Идоменея развеселил этот наивный вопрос, действительно, какими навыками он обладает, чтобы заинтересовать этого ребёнка?

– Смотри, – указал он ей на стол с письменными принадлежностями, – ты знаешь, что это?

– Письмо мальчикам?

– Что? Мальчикам? – не сразу понял мужчина. – А! Ты, наверное, видела, как твоя госпожа пишет письма нашим сыновьям.

Федра действительно почти каждый день писала письма детям, несмотря на то, что отправить их в Афины получится только весной.

– Письма можно писать кому угодно, – начал объяснять Идоменей, – и не только письма. Обладая навыками письма и чтения, можно сочинять, описывать какие-либо события, изложить в письме свои мысли…, – он осёкся и подумал, стоит ли объяснять это маленькому ребёнку, тем более девочке, родившейся и выросшей среди дикарей.

Но к его удивлению, маленькая рабыня слушала его внимательно, она даже подошла ближе, чтобы хорошенько разглядеть, что написано в свитке, но лист был совершенно чист.

– Гектор, – позвал слугу Идоменей, – принеси восковую табличку и костяной стиль.

Когда слуга принёс просимые предметы, Идоменей, взяв их в руки, написал «Хиона».

– Смотри, – показал он надпись девочке, – здесь написано твоё имя, если ты подпишешься им, то получатель письма будет знать, что это послание от тебя.

Девочка с любопытством заглянула в табличку и увидела несколько жучков, которые выстроились в ряд один за другим.

– Господин, – сказала Хиона, ткнув пальцем в табличку, – напиши твоё имя.

Идоменей написал своё имя, увидев надпись, девочка заулыбалась, закорючек в имени господина было намного больше, чем в её, наверное, так должно быть, ведь господин старше её.

– Может быть сама попробуешь?

Хиона ничего не ответила, только пожала плечами.

– Ну ка, садись на эту скамью. Табличку держи вот так, стиль возьми в эту руку, начнём с самой лёгкой буквы, она есть в наших именах, смотри, – Идоменей нарисовал тонкую закорючку. – Эта буква называется иота.

Девочка осторожно черкнула стилем по мягкому воску и глазам не поверила – получилось.

– Отлично! – похвалил Идоменей.

– Теперь давай возьмём букву посложнее, например – ни, эта буква тоже есть и в твоём, и в моём имени.

Новая буква далась Хионе сложнее, верхние концы знака широко разъехались, а нижние никак не хотели соединяться, оттого буква получилась огромной и заняла всё свободное пространство таблички. Маленькая рабыня покраснела и досадливо закусила губку, он бросила быстрый взгляд на своего господина и виновато опустила глаза.

– Не расстраивайся, для того, чтобы бегло писать, нужно много тренироваться, поэтому, если хочешь научиться, то я буду давать тебе уроки. Ты сможешь приходить ко мне, когда я в Тритейлтоне.

– Приходить к тебе, господин? – удивлённо спросила Хиона.

– Да, каждый день.

– Меня не ругать ни ты, ни госпожа, ни Галена?

– Никто тебя ругать не будет, приходи.

Невозможно! Немыслимо! Все в Тритейлионе с ума посходили из-за этой девчонки. Галена даже представить себе такого не могла. Ладно, госпожа Федра, она всегда была слишком добра да жалостлива, но господин! Строгий, не терпящий бесцеремонного поведения ни от кого, позволяет этой рабыне приходить в андрон, когда ей вздумается. Однажды эта дрянь имела наглость явиться чуть свет и разбудить господина, но он не рассердился на неё, не прогнал и не наказал. Учит её грамоте! Зачем рабыне уметь читать и писать, какая от этого польза господам? Ладно, раб, он может стать писарем, секретарём, дослужиться до управляющего, в конце концов! Самое главное, никакой управы теперь на неё не найти, ни шить, ни вышивать она не желает, царапает каракули в табличке целыми днями. И ещё эта нахалка утверждает, что господин очень смеётся, когда она буквы пишет, поэтому, чтобы он радовался сильнее, букв надо писать, как можно больше.

Галена негодовала, Клития грустила, госпожа Федра днём вздыхала по сыновьям и беспокоилась о племяннике, а ночью наслаждалась любовью мужа. Хиона училась строить непослушные буковки в ровные ряды, Идоменей украдкой посмеивался над её детскими уловками – она быстро сообразила, что нужно делать, чтобы ему нравиться, и пыхтела над восковой табличкой, высунув кончик языка от усердия. Агафокл томился в ссылке в далёкой Ольвии.

Тем временем зима медленно, но неуклонно вступала в свои права. Тонкий ледок у побережья день ото дня утолщался. Тучи почти каждый день поливали землю мелким нудным дождём. За ночь вода превращалась в наледь, поэтому каждое утро два раба приносили в верхний Тритейлион носилки с каменной крошкой и посыпали ею террасу и дорожки в саду. Федра, не выносившая промозглую погоду, совсем перестала выходить из гинекея, ограничившись прогулками в придомовой галерее. Галена и Клития последовали примеру своей госпожи, только Хиона, словно челночок, сновала туда-сюда от гинекея к андрону и обратно. Иногда супруги пользовались ею, как гонцом, передавая друг другу устные и письменные послания, так как Гектор, будучи немолодым, остерегался лишний раз выходить на скользкую террасу. И вот, наконец, пошёл снег, крупные мокрые хлопья, плотно укладывались на землю, крыши, террасы и дорожки. Всего за несколько часов внешний мир преобразился до неузнаваемости. Под снеговым покрывалом исчезло всё: бассейн, садовые скамьи, ступени лестниц, вазоны для цветов.

Маленькая путешественница, не по своей воле оказавшаяся в чужом краю, пережив много опасностей, наконец, обрела покой и тепло в богатом поместье Тритейлион. Сумев завоевать любовь госпожи, заручиться покровительством хозяина поместья, и обретя подругу в лице молоденькой рабыни Клитии, девочка наслаждалась каждым прожитым днём. Купаясь в ласке и любви, она по мере своих сил старалась дарить радость тем, кого она успела полюбить всем сердцем. Но даже эта безопасная обитель, не станет последней точкой её удивительного путешествия и однажды она распрощается с Тритейлионом. Когда это будет – знают только Мойры, а пока в Трителионе идёт снег, снежинки кружатся, словно в заколдованном хороводе, и всё вокруг погружается в искрящуюся снеговую пелену, словно в одном далёком лесу туча снова зацепилась за самую высокую сосну.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ