Текст книги "Факел Геро"
Автор книги: Ната Астрович
Соавторы: Ната Астрович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Состригая кудри прядь за прядью к новой жизни девушку готовят
Только ждут её не мужнины объятья, а узлы верёвки под рукою.
У рабыни добродетель – покорность, видит кнут и вздрагивает тело.
Есть душа, но для хозяев это новость, главное – прислуживать умело.
Слёзы не помогут уберечься от всего к чему стремится рабья доля.
Чёрной ночью, в душных сновиденьях, чей-то голос шепчет: воля, воля...
Отвернулись боги от пропащей, к алтарям чужим идти не смеет...
Незаметно, в пеплосе блестящем к спящей девушке склоняется Тихея.
Глава 1. Кадуй
Кадуй давно подмечал: что-то не так с этим молодым табунщиком, то жеребец у него захромает, то волки овцу суягную утащат, непутёвый, одним словом. Кадуй хозяин строгий, записал потери олуху в долг, чтоб неповадно было рот разевать, да с того взять нечего, всё что имеет, на себе носит. Летом из-за засухи пришлось уйти далеко на север, врыли колёса кибиток у самой кромки леса, там, в глубине чащи, на берегах полноводной реки, проживало племя охотников. Лесные жители пробавлялись не только звероловством, держали мелкий скот, птицу, ловили рыбу в реке, собирали ягоды и коренья, общались с чужаками неохотно, на тех, кто волею богов к ним попадал, смотрели с опаской, но зла не чинили, отпускали на все четыре стороны. Несколько лет назад так случилось, что трое мужчин из леса оказался далеко от своих укромных селищ, кто знает, может, река бурная во время половодья унесла их утлую лодчонку, или сами они решили познать мир за пределами чащи. Молодцов пленили и отвезли в эллинский город на продажу. Пленники были светловолосы, белокожи, молоды и полны сил. Эллины, большие любители всего необычного, жадничать не стали, заплатили щедро, и внезапно разбогатевшие удальцы накупили много разных товаров в лавках местных ремесленников, на попойку в городской таверне денег тоже хватило. С той поры этот промысел стал мерилом удачи среди скифской молодёжи, тем более, что не каждый год бывали кочевники в этих краях. Лесные жители после того случая держались настороже, в степь старались не выходить, скотину пасли на полянах в лесу, открытых пространств, где внезапно, словно дух из-под земли, мог появиться человек верхом на коне со свистящим арканом, сторонились. В свою очередь, кочевники избегали леса, под сумрачным пологом которого лошади делались пугливыми, да и всадники испытывали суеверный страх. Иногда неосторожные ловцы людей сами становились добычей, и тела их, со стрелой в глазнице, находили отправленные на поиски товарищи. Меткость лесных зверобоев была потрясающей, несмотря на примитивные, по сравнению со скифскими, стрелы и лук. Оружие с мёртвых они снимали, лошадей, если те не успевали убежать, убивали, туши разделывали тут же, на месте. Ходить на промысел по одному было опасно, а отряд из нескольких человек производил слишком много шума для чуткого охотничьего уха, поэтому со временем азарт угас, но единичные удачи случались, особенно если попадалась девушка или молодая женщина, стоимость светловолосой рабыни для простого скифа – целое состояние, дороже платили только за обученных разным искусствам невольниц.
Кадуй отпустил табунщика неохотно, сомневался в его везении, но другой возможности отдать долг у парня не было. Уговорил, раззадорил, клялся, что без добычи не вернётся, и не вернулся, уехал и как в воду канул, а с ним ещё четверо юношей. Ждали до первого снега, а потом двинулись на юг, к месту зимней стоянки. Кадуй проклинал табунщика, пропавшего вместе с неоплаченным долгом, и его, Кадуя, конём. Лежит, злополучный, с пробитым глазом, а коня сожрали лесные охотники, конь был так себе, хорошего не дал бы, но для небольшого хозяйства всё убыток. Ругался Кадуй всю дорогу до стойбища, чаще вслух, пока жена не взмолилась, она была беременна и боялась, что тень непогребённого по скифскому обычаю табунщика бродит по степи и может причинить вред ей и ещё не рождённому младенцу.
Девочка, задрав голову, наблюдала за белыми облаками, бегущими по небу, и ждала, когда одно из них зацепится за высокую сосну, что росла рядом с их селищем. Зимой за вершину этого дерева цеплялись все проплывающие мимо тучи, и тогда лес накрывало искрящейся снеговой пеленой. Отец рассказал, что в одну из таких снежных ночей она появилась на свет, потому имя ей дали Снег, Снежа. Рождение двух братьев Снежка не помнила, а вот этим утром, промучившись несколько часов перед рассветом, матушка разродилась девочкой. Пока матушка громко стонала, женщины шептали заговоры, чертили в воздухе знаки-обереги, жгли пучки сухой травы, бросали их в чашу с подогретой водой, где они с шипением гасли. Затем пищащую новорождённую обтёрли тряпицей, смоченной в травяном отваре и подали роженице.
Лёгкие облачка летели так высоко, что даже самые большие деревья в лесу до них не доставали. Белый зайчик с выгнутой спинкой и смешными длинными ушами скакал по голубому небу наперегонки с шустрым горностаем, над ними, расправив крылья, летела горлинка. Когда троица скрылась из виду за макушками деревьев, девочка не выдержала и побежала за ними, добралась до поляны, но пересечь её не решилась, ей строго-настрого было запрещено выходить из-под защиты леса. «На полянах дуют злые ветры», – говорила матушка, – «Эти ветры налетают внезапно, они так могучи, что могут поднять в воздух, закружить и унести так далеко, что и пути назад не сыскать». Зайчик превратился в пушистый сугроб, горностай вытянулся белой лентой, горлица и вовсе исчезла. Возвращаться в тёмную, душную землянку не хотелось, лучше дождаться отца здесь, на окраине опушки, он скоро должен вернуться с охоты, ей было интересно узнать, какое имя он даст маленькой сестрёнке. Вихрь налетел внезапно, подбросил вверх, всё завертелось перед глазами, небо поменялось местами с землёй, а потом ветер понёс Снежку с такой скоростью, что от ужаса она закрыла глаза, но ветру этого было мало, он сорвал плат с её головы, растрепал волосы и даже под овчинной шкурой она ощущала его ледяное дыхание. Открыла глаза, когда была уже далеко от леса, злой ветер принял облик молодого мужчины в остроконечной шапке, он что-то говорил Снежке, но она ничего не понимала, только плакала от страха.
Молодой скиф возвратился на исходе зимы, тощий, на измученном коне, зашёл в Кадуев шатёр и бросил под ноги хозяину овчинную шкуру. Кадуй был так удивлён, что не сразу понял – в шкуру завёрнут ребёнок. Откинул меховой край, охнул. Не сильный мужчина, не белокурая женщина, или, на худой конец, долговязый подросток, маленькая девочка испуганно смотрела на Кадуя. Тут ругательства, что мужчина до этого сдерживал, боясь навредить жене и новорождённому сыну, хлынули из него бурным потоком, но бранил табунщика недолго, из-за занавески послышался недовольный писк разбуженного младенца и тихий убаюкивающий голос жены. Воспользовавшись заминкой, табунщик выскользнул из шатра, а Кадуй некоторое время сидел, уставившись на затаившегося в овчине ребёнка. Сплюнув сквозь зубы, вышел наружу. Решил, нет, не согласится он взять девчонку за суягную овцу, мальца ещё можно было к хозяйству пристроить, а эта – лишний рот. Отвезёт в степь, подальше от становища и бросит, тогда должник не посмеет утверждать, что расплатился с ним. Кликнул раба и приказал седлать лошадь.
Бескрайняя равнина, открытая всем ветрам, кроме кибиток и шатров, взгляду остановиться не на чём, тёмными кочками вдали – овцы и лошади. Небо здесь тоже другое, оно, как крышка горшка, плотно накрывает степь от края до края. Тучи не такие неуклюжие, как в лесу, они не плывут – мчатся, осыпая на бегу снегом или каплями дождя, а потом спешат дальше по своим делам. Безграничность этого чужого мира пугала Снежку, и она первое время боялась высунуть нос из хозяйского шатра. Около очага тепло и уютно, если хозяин порой и бросает на неё неодобрительные взгляды, то жена его, молодая светловолосая скифянка, всегда добра с нею. Со временем Снежке пришлась по вкусу суетливая жизнь становища, переезды с места на место, аромат разнотравья весенней степи, ночёвки под звёздным небом, купание в речке, где вода, прогретая летним солнцем, тёплая, как парное молоко. Прокатиться верхом на лошадях, которых прежде боялась, стало мечтой, она видела, как скифские ребятишки гордо восседают в сёдлах рядом со своими отцами и старшими братьями. Снежка часто вспоминала свою семью: матушку с братьями и отца, которого так и не дождалась в то зимнее утро. Трепещут мокрые ресницы, но жаркий ветер степи быстро высушивает их.
Больше года прошло, как Кадуй, уступив просьбам жены, оставил в своём шатре ребёнка из лесного племени. Оставил не из жалости, понимал, что жена ещё не оправилась от родов и была слишком слаба, чтобы ухаживать за младенцем и хлопотать по хозяйству. От малявки толку мало, но покачать младенца, перепеленать его может, подать миску с едой или питьём ей тоже по силам. К лету приодели девчонку во всё скифское, и отличить её от детворы, бегающей по пыльному стойбищу можно было только по цвету волос. Нраву маленькая рабыня была спокойного, Кадуй скоро свыкся с её присутствием. Долг табунщику пришлось простить, и он больше не появлялся, говорили, что молодой скиф покинул стойбище и отправился в Ольвию, попытать счастья на службе у эллинов. Конь, заезженный им чуть не до смерти, выправился, да и всё хозяйство понемногу разрасталось. Кадуй не знал, что больше пришлось по нраву богам, то, что он пощадил маленькую рабыню, или то, что избавился от несчастливого табунщика.
Весна этого года выдалась затяжной, тёплые ветреные дни сменялись морозными ночами с неожиданно налетавшими метелями, и тогда снег падал крупными липкими хлопьями, толстым слоем укрывая степь. Решено было сняться с места и идти на юг к перешейку, но холода, казалось, двинулись в путь вместе с кибитками. Снег перешёл в дождь, ветер дул из страны Гипербореев уже много дней, морозы довершили дело, сковав намертво землю. Чтобы овцы могли добраться до молодой травы, выпускали лошадей, но их копыта не могли пробить прочную ледяную корку. Отправленные на поиски подходящих выпасов разведчики скоро вернулись, недалеко, в двух днях пути, трава была уже высокой. Приблизились к перешейку с опаской, дальше владения царских скифов, не раз на горизонте грозно маячили их разъезды. Немало запросил царь Опай за выпас скота на своей земле, Кадую пришлось отдать десяток овец и двух молодых кобылиц, и он ещё легко отделался, у других, кроме скота, взяли самых сильных рабов. Стойбище притихло, потрясённое потерями, но уже утром защёлкали кнуты, топотом копыт, рёвом животных и криками погонщиков наполнилась степь, началось перемещение табунов и отар через перешеек.
Погостили на царских лугах почти до лета, отъелись, да и будет, пришло время возвращаться в родные земли. Перед дальней дорогой собрался совет стойбища, чтобы обсудить, сколько людей нужно, чтобы без потерь перегнать стада обратно через перешеек, рядили долго, нужно было ещё кому-то править повозками, поэтому решили от всего лишнего избавиться, главное сейчас – сохранить поголовье овец и лошадей, которое и так пострадало. В нескольких днях от стоянки, по дороге к эллинскому городу, находилось небольшое селение, слава у него была недобрая, словно коршуны слетались туда перекупщики, скупали скот, шкуры, но основной товар – рабы. Продают и покупают не только взятых в полон свободных людей, но и тех, кто по глупости или нерадивости попал в долговую кабалу. У эллинов, живущих в каменных городах, что расположились на берегах моря, всегда высокий спрос на рабов. Тех, кто по каким-то причинам не приглянулся местным покупателям, отправляют дальше, за море к далёким землям и островам. Знающие люди шепнули, что можно откупить у царя Опая свой скот обратно, любит царь вина сладкие, дорогую посуду да ткани тонкие, серебром и золотом шитые, что из-за моря привозят, потому от денег не откажется. Кадуй до последнего скрывал от жены, что задумал продать маленькую рабыню, сказал, когда в стойбище прибыли два его дальних родственника, согласившихся отвезти девочку к перекупщикам. Хитрый скиф надеялся, что женщина постесняется поднимать крик при чужих и не прогадал, жена на него дулась, но молчала, судьба ребёнка была решена.
Глава 2. Агар
«Ага-а-ар!» – детский крик птицей полетел вслед удаляющимся всадникам и, ударившись о выступ скалы, рассыпался многоголосым эхом. – «Аг-а-а-ар!» – закричала Снежка вновь и проснулась. Девочка тихо заплакала, вспомнив вчерашний день, когда Агар и его брат покинули её, оставив в руках торговца живым товаром. Она так и не смогла найти никакого объяснения этому предательству. Три дня провела Снежка в обществе братьев, путешествуя по степи. Мужчины были к ней добры, и если перед старшим, более взрослым, она немного робела, то юный улыбчивый Агар быстро завоевал её симпатию.
Снежка вспомнила тот день, когда братья, дальняя родня Кадуя, появились в стойбище. Гости долго сидели в их кибитке и о чём-то шептались с хозяином. Хозяйка, обычно добрая и ласковая, в этот вечер была не в духе, её маленький сын, чувствуя недовольство матери, всё время капризничал, и Снежке пришлось долго успокаивать его. К ночи внешние звуки почти стихли, но девочка долго не могла уснуть, она слышала, как гудели голоса мужчин за перегородкой, как бренчали браслеты на руках хозяйки, которая, несмотря на поздний час, спать так и не легла. Жена Кадуя сидела в углу, рядом с грудой тряпок, раскладывая их в известном ей одной порядке. Губы женщины шевелились, она то ли молилась, то ли разговаривала сама с собой.
Ранним утром следующего дня хозяин, ничего не объясняя, посадил девочку в седло к старшему из братьев. Снежка не испугалась, наоборот, она была очень рада тому, что её, наконец, взяли покататься верхом. Она немного завидовала скифским детям, которые, в отличие от неё, всегда могли попроситься в седло к своему отцу или старшему брату. Наконец её мечта сбылась! Из кибитки выглянула хозяйка, глянула на улыбающуюся девочку, плаксиво скривила губы, хотела что-то сказать, но, перехватив сердитый взгляд мужа, поспешно скрылась за пологом.
Медленно ехали они по сонному становищу, мужчины молчали, Снежка поглядывала по сторонам, досадуя, что никто из друзей не видит её в этот момент. Неторопливое солнце поднималось над горизонтом, словно не желая делиться теплом с остывшей за ночь степью. Всадники, как только выехали за окраину пустили лошадей рысью, ветер засвистел в ушах девочки, и она взвизгнула от восторга. За клубами серой пыли, поднятой копытами лошадей, как за пеленой времени скрылись пёстрые скифские кибитки. Снежка обернулась, поискала глазами стойбище, но оно словно растворилось в воздухе. Вокруг, куда ни глянь, от горизонта до горизонта расстилалась одна бескрайняя степь. В тот момент она ещё не ведала, что скифское стойбище исчезло не только из виду, но и из её жизни навсегда, как когда-то навсегда исчезло маленькое лесное селище.
Гулко стучали копыта, ветер попеременно, то холодными, то тёплыми струями обдувал путников. Мужчины затянули песню, девочка не знала слов, но перед каждым рефреном Агар поворачивал голову и весело заглядывал ей в лицо, тогда она присоединяла свой звонкий голосок к низким голосам мужчин. Они сделали привал, огня не разводили, трапезничали наспех, жареным мясом, овечьим сыром, и ещё тёплым кобыльим молоком. С наступлением темноты девочка поняла, что в кибитку Кадуя она сегодня не вернётся, но спросить у своих спутников ни о чём не успела, сон сморил её мгновенно, как только скифы, готовясь к ночёвке, расстелили на земле толстый кусок войлока. Проснулась глубокой ночью от холода, толстая овечья шкура, в которую она была завёрнута с головой, не спасала от ещё непрогретой земли и студёного ночного ветра. С двух сторон от неё спали мужчины, Снежка выглянула из-под овчины и увидела высоко в небе мерцающие звёзды, рядом, на земле, тлели угли догорающего костра. Подвинулась к Агару, уткнулась озябшим лицом ему в грудь, он, не просыпаясь, обнял, прикрыл краем войлока, и, пригревшись, она снова уснула.
Эта первая ночёвка была самой холодной, чем дальше они продвигались, тем быстрее менялась степь, всё вокруг оживало прямо на глазах, лёд ещё таился в низинах, но на возвышенностях трава была высока. Звоном птичьих голосов наполнилось небо, днём погреться на солнышке вылезали пугливые обитатели нор. Вскоре к звукам прибавились запахи: заблагоухали травы, первоцветы тянули к солнцу свои тонкие стебли, покачивая на ветру нежными чашечками соцветий. Она скоро привязалась к Агару, молодому добродушному знатоку многих песен. Снежке больше нравились весёлые мелодии, когда кони мчатся галопом по степи, и ритму вторит перестук копыт, а припевы заканчиваются резкими громкими выкриками. Старший брат, более сдержанный, неодобрительно наблюдал за дружбой брата и девчонки, иногда он сердито выговаривал что-то Агару, и тот делался грустным и молчаливым.
Выбрав момент, Снежка спросила:
– Куда мы едем?
– В город, – ответил Агар.
– Город?
– Это как стойбище, только больше, вместо кибиток и шатров там каменные дома. Жители города не кочуют, как мы, с места на место, а живут в нём и зимой, и летом. Находится этот город на берегу моря. Море – это озеро, только намного больше по размеру. Вода в этом море такая гадкая, что пить её не может ни человек, ни животное. Водятся в этой воде, кроме рыбы, разные мерзкие твари, похожие на огромных пауков и змей. Но горожане не гнушаются употреблять этих гадов в пищу.
Пока девочка попыталась представить себе жителей города, не боявшихся селиться рядом с морем, наполненным водными чудовищами, Агар продолжил:
– Население города – чужаки, это не скифы, не тавры и не киммерийцы, не принадлежат они к другим местным племенам и народам. Приплыли переселенцы на больших кораблях из-за моря и зовут себя эллинами.
– Их надо бояться?
– Не боятся, но быть настороже, эллины хитрый и расчётливый народ. Они очень любопытны, хотят знать всё о наших обычаях и богах, о наших землях и о землях других народов, что живут севернее нас. Сами же они не любят делиться своими секретами, хотя владеют тайнами многих ремёсел. Они говорят о мире, но город их хорошо укреплён, скоро сама увидишь…, – он осёкся, и, смущённо взглянул на девочку, но она, занятая своими мыслями, не обратила на это внимание.
Рассказ молодого скифа произвёл на неё впечатление, она даже не удосужилась спросить, зачем они едут в город. Её немного пугали эти странные эллины, но, к счастью, она находилась под надёжной защитой, Агар с братом не дадут её в обиду. Этот день их путешествия, запомнился Снежке не только рассказом Агара, но и тем, что они попали на огромное цветочное поле. Повсюду, куда доставало глаз, раскинулись ковры цветов: алые, голубые, жёлтые, лиловые колокольчики стойко выдерживали порывы внезапно налетавшего ветра, дрожали, но не склоняли свои гордые головки.
Снежка проснулась рано, не догадываясь, что её путешествие с братьями-скифами подходит к концу, и скоро она расстанется со своими спутниками. Всё утро братья хмурились и почти не разговаривали друг с другом, в полдень путники выехали на дорогу. Изредка встречались пешие и конные люди, пыля и стуча колёсами, проезжала дребезжащая телега. Солнце палило немилосердно, девочка парилась под многослойной одеждой, жена Кадуя зачем-то обрядила её в зимнее, даже сапожки велела надеть. Всадники свернули с дороги и оказались вблизи небольшого поселения, остановились у полуразрушенного каменного помоста, около которого, прячась в тени, сидели и лежали несколько мужчин и женщин. Рядом с помостом важно расхаживал невысокий сухощавый человек с огненно-рыжей шевелюрой. Рыжеволосый, видимо, чувствовал себя весьма значительным лицом, потому как за ним по пятам ходили двое мужчин, судя по одежде, тоже скифы, называли его господином и уговаривали дать хорошую цену, но тот отмахивался от них, как от надоедливых мух.
Братья остановили своих лошадей недалеко от помоста и ждали, что «важный» человек обратит на них внимание, но тот делал вид, что не замечает их. Тогда старший из братьев двинул своего коня вперёд, чуть не наехав на рыжеволосого, тот испуганно отскочил, криво улыбаясь, поприветствовал всадников и, окинув цепким взглядом девочку, скомандовал: «Покажи её».
Мужчина спешился, принял из седла ребёнка и поставил на ступень помоста. Рыжий господин грубо ощупал ничего не понимающую Снежку и, приподняв ей подол, взглянул на ноги. Девочка вопросительно посмотрела на Агара, но тот отвёл взгляд.
– Слишком мала, – сказал работорговец.
– Подрастёт, – зло бросил старший брат.
– Я не беру детей младше десяти лет, а этой не больше пяти…
– Хозяин сказал, ей семь, – оборвал его скиф.
– Много не дам!
– Сколько?
Рыжий показал на пальцах.
– Набавь ещё немного, иначе мы поедем в город, и там возьмём больше, а ты потеряешь навар, – не уступал скиф, было видно, что ему невтерпёж завершить сделку и покинуть общество перекупщика, но и отдать ребёнка за бесценок он не мог. Скупщик рабов по своему опыту знал, что на перепродаже маленького ребёнка можно не получить никакой прибыли, а можно заработать хорошие деньги, продав, например, в бездетную семью. Поколебавшись, отцепил от пояса мешочек с монетами и бросил в руки скифу, тот подхватил деньги на лету и одним махом запрыгнул на лошадь, развернул её и во весь опор поскакал от помоста, попутно хлестнув коня, замешкавшегося Агара.
Ошеломлённая Снежка смотрела, как удаляются её спутники, но быстро пришла в себя и попыталась спрыгнуть со ступени. Рыжеволосый схватил рабыню за одежду, ткань затрещала. Она билась в руках торговца и звала, звала своего друга. Рабы у помоста безучастно наблюдали за борьбой ребёнка и мужчины. Поняв, что ей не вырваться из рук рыжего, девочка укусила его, взвыв от боли, мужчина на мгновенье отпустил ребёнка. Снежка кинулась бежать, но дорога была уже пуста. Резкая боль откинула её назад, торговец поймал беглянку за волосы, не удержавшись на ногах, девочка упала на колени, её мучитель выхватил нож и занёс над ней.
Глава 3. Рынок рабов
Снежка плохо помнила дорогу к городу. Тряская повозка, на дне которой она очнулась, медленно тащилась по дороге, оставляя за собой клубы светло-коричневой пыли. В этой пыли, понукаемые надсмотрщиками, плелись взрослые рабы. Руки и ноги маленькой рабыни были свободны, но она больше не пыталась сбежать. В тот момент, когда мужчина занёс нож над её головой, Снежка от страха потеряла сознание, а когда пришла в себя, обнаружила, что волосы у неё обрезаны. Рыжеволосый мужчина, её новый хозяин, правил повозкой. Время от времени он останавливался и молча протягивал девочке выдолбленную из маленькой тыквы флягу с водой. Утолив жажду, Снежка снова ложилась на дно повозки и поднимала глаза к небу, к быстробегущим сероватым облакам, за которыми пряталось горячее весеннее солнце. Работорговца не удивляло безучастное поведение той, которая ещё утром что есть силы сопротивлялась ему, из своего опыта он знал, что лучший способ усмирить раба – это остричь его, особенно если дело касается женского пола. Вместе с волосами раб терял свою силу и связь с прежней жизнью, лишался поддержки рода и богов. Это наказание всегда действовало безотказно. Единственное, что смущало мужчину, не скажется ли отсутствие волос у девчонки на её цене.
Солнце дарило последний свет этому дню, когда вдали показались смутные очертания каменных стен. В город пленников не повели, повозка свернула на боковую дорогу, которая вела в низину, к приземистым строениям. Рыжий сунул Снежке в руку кусок чёрствой лепёшки, прежде чем втолкнуть в тёмный проём сарая, но едва она сделала шаг вперёд, как её грубо отпихнули, лепёшка выпала из руки. Снежка некоторое время стояла, со страхом вглядывалась в чёрную тьму, которая жила своей таинственной жизнью. Эта тьма была наполнена звуками, она дышала, всхлипывала, стонала. Она шевелилась, наползала, обволакивала незнакомыми запахами. Тьма говорила и причитала на чужих языках. Опасаясь снова наткнуться на кого-нибудь в темноте, Снежка, не сходя с места, осторожно присела, поджав под себя ноги. Она всё ещё ждала внезапного нападения, но его не последовало, тьма приняла новую пленницу. Глаза демонов ярко горели в ночи, сквозь неплотно пригнанные доски сарая девочка видела, что глаза чудовищ то приближаются, то удаляются. Снежка много раз встречала в родном лесу леших и шишимор, но они были безобидными и никому не причиняли зла. Когда она жила у кочевников, жена Кадуя учила её обращаться с местными духами и не боятся их. Каковы ночные демоны эллинов? Как их задобрить? Но сил думать об эллинских демонах у Снежки уже не было, сон сморил её. Она проваливалась в забытьё, как в глубокий колодец, не ощущая толчков от своих невидимых в темноте соседей. Там, по ту сторону сознания, был яркий солнечный день, в котором под копытами коней гудела степь и ветер, весело напевая, нёсся наперегонки с всадниками – двумя мужчинами в островерхих скифских шапках и маленькой жизнерадостной девочкой. Она проснулась от собственного крика и проплакала весь остаток ночи. Только перед самым восходом солнца, когда сарай заполнился тревожным предутренним светом, девочка немного успокоилась. Душевные терзания уступили место другим страданиям – голоду и жажде. Снежка осмотрелась и увидела вокруг себя таких же бедолаг как она. Маленькое с низким потолком помещение было полностью забито женщинами и детьми.
Свет нового дня настойчиво пробивался сквозь стенные щели, душная чёрная ночь подошла к концу. Звякнул замок, дверь распахнулась. Снежка, сидевшая около входа, на мгновение ослепла. Вместо того, чтобы выйти наружу на свежий воздух, она боязливо отползла назад. Остальные пленники тоже не торопились покинуть место своего заточения. Обретя зыбкую безопасность в темноте помещения, люди не стремились к той неизвестности, что их ждала за порогом узилища. Надсмотрщик запустил руку в дверной проём и ухватив за край одежды ближе всех сидевшую Снежку, вытянул её наружу. После неё из глубины сарая было извлечено ещё несколько детей.
Неторопливо покидали измученные пленники места своего заточения, если с детьми и женщинами обращались довольно сносно, то с мужчинами не церемонились, при малейшем неповиновении в ход шли кнуты. Детей отделили от взрослых и, несмотря на крики женщин, быстро увели. Около главного помоста уже собралась толпа покупателей, в ожидании торгов они медленно прохаживались вдоль возвышения, позёвывая и лениво переговариваясь. Добропорядочные горожане пришли сюда ранним утром, чтобы приобрести в своё хозяйство себе подобного, человека, который ещё вчера был свободным, а сегодня очутился на рынке, где продавали рабов и скотину. На помост вывели первую партию рабов, покупатели оживились.
Группа детей, среди которых находилась маленькая пленница, быстро редела, подходили работорговцы и уводили своих рабов. Снежка увидела рыжего, он улыбнулся и поманил её пальцем. Девочка безропотно подошла к нему и сказала по-скифски, что голодна и хочет пить.
– Скоро я тебя покормлю, – пообещал мужчина, – нужно только отойти в сторону.
На небольшом пространстве между сараями невозможно было протолкнуться, всё смешалось в едином водовороте – запоздавшие надсмотрщики гнали рабов к помосту, им навстречу неторопливо шла, звеня колокольчиком, корова. За ней, толкаясь и жалобно блея, двигались овцы. Крики животных и людей, ругань, свист бичей, зычные голоса зазывал. Нелегко было найти тихое место в этой сутолоке, поэтому мужчина увёл девочку на самую окраину рынка. Не успел он вытащить лепёшку, как за его спиной послышался голос:
– Это про неё ты вчера говорил?
Рыжий быстро обернулся и увидел дородного, богато одетого мужчину с длинными завитыми волосами и ухоженной завитой бородой. Это был Бут, рыночный перекупщик, он никогда не ездил сам за товаром, предпочитая перекупать рабов прямо на рынке.
– Да, это она.
– Никудышний товар, – рот мужчины скривился в усмешке.
– Так не стой здесь, проходи мимо, – в сердцах выкрикнул рыжий, при ярком утреннем свете маленькая пленница выглядела ужасно. Личико её за ночь осунулось, на щеках грязные бороздки от слёз. Косо обрезанные волосы торчали во все стороны. Овчинная шкура, в которую она была одета, выглядела нелепо в это тёплое утро. С трудом можно было узнать в этом измученном ребёнке вчерашнюю путешественницу.
– Не злись, я помочь тебе хочу, – всё ещё улыбаясь сказал перекупщик.
– Чем? Товар же некудышний!
– Ты не сможешь продать её с выгодой, если выставишь на помосте. Но есть покупатель, который к главному помосту никогда не ходит, рабов ему на смотрины приводят, а он выбирает. Даёт двойную, а то и тройную цену против того, что на помосте можно выручить.
– Так веди меня к этому покупателю!
– Э! Ты какой! Покупатель этот со всеми подряд дел не ведёт и разговаривать с тобой не будет.
– Зачем же ты меня дразнишь? – снова рассердился рыжий.
– Да не дразню, не дразню. Говорю же – хочу помочь! Не бесплатно, разумеется, – Бут сделал движение пальцами, словно считал монеты, и на руках его ярко вспыхнули перстни.
– Сколько ты хочешь? – насторожился хозяин Снежки.
– Половину навара. Сойдёт?
– Сколько это будет в деньгах?
– Не знаю! Покупатель очень капризен, но, если товар понравится – цена будет высока.
– Хорошо, идём.
– Э! Нет, – Бут рассмеялся, – я возьму девчонку и сам отведу её к покупателю.
– А как я узнаю цену, за которую ты её продашь?
– Я назову тебе её.
– А я, значит, должен поверить! – с сарказмом проговорил рыжий.
– Твоё дело, хочешь верь, хочешь нет!
Пока мужчины разговаривали, Снежка совсем обессилела, перед глазами всё поплыло, и она пошатнулась. Перекупщик указал на рабыню:
– Смотри! Она сейчас упадёт.
– Это от голода, не успел её покормить.
Он засуетился около Снежки, достал из-за пазухи остатки вчерашней лепёшки, уже совсем зачерствелой, но девочка отказалась от еды и еле слышно попросила: «Пить».
– Да ты её уморил! Сними с неё эту шкуру, не видишь, она задыхается в ней!
Рыжий, сам себе удивляясь, послушно стал раздевать девочку. Снежке это не понравилось, овечья шкура была её последней защитой от чужого и враждебного мира. Она пряталась в неё, как бабочка в кокон и не желала расставаться с этим надёжным убежищем. Но рыжий снова победил, Снежка осталась в одной рубашонке.
– Умой её, – продолжал командовать Бут.
Рыжеволосый снова подчинился, дождался, когда маленькая пленница напьётся и сполоснул ей лицо остатками воды.
