Текст книги "Без памяти во лжи (СИ)"
Автор книги: Настя Петухова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Глава 12: Селена
Селена
Благотворительный вечер разворачивается словно театр абсурда.
Лживые улыбки слепят, сверкая ярче бриллиантов, что увешивают шеи и запястья женщин. Взгляды гостей цепляют, как колючки: любопытные, оценивающие, прожигающие насквозь, словно перед ними эксклюзивный экспонат на выставке.
Ощущаю себя не в своей тарелке. Мне очень неуютно среди толпы неизвестных людей...
Я держусь за руку Ареса, как за единственный островок безопасности, коим за пределами этого вечера он не является. Изо всех сил стараюсь выглядеть влюблённой, как он велел, но внутри чувствую себя марионеткой, подвешенной на тонких нитях, которыми он дёргает, как и когда вздумается.
Люди вокруг кланяются ему, пожимают руку, их голоса текут мёдом, восхваляя его щедрость, его величие, называя замечательным человеком.
Серьёзно?!
Так и хочется спросить у каждого.
Вы это серьёзно?!
Но вместо этого натягиваю улыбку, кивая в такт их словам... хотя внутри всё сжимается от лицемерия и фальши.
Они не знают его так, как я. Или, наоборот, знают слишком хорошо и потому так искусно играют свои роли.
Мы пробираемся через толпу, продолжая обмен любезностями.
Совершенно неожиданно меня останавливает взрослая женщина. На вид около пятидесяти, седые волосы уложены в строгий, но элегантный пучок, а глаза, тёмные и проницательные, смотрят на меня слишком пристально, будто видят больше, чем я хочу показать. На ней тёмно-зелёное платье, строгое, но сшитое идеально по фигуре. В руке она держит бокал шампанского, сжимая его тонкими пальцами с такой уверенностью, словно это не просто стекло, а символ её власти.
– Селена, дорогая, – произносит, мягко касаясь моей руки. Её голос тёплый, обволакивающий, но в нём проскальзывает что-то скрытое – тревога? Сомнение? – Как же я рада тебя видеть. Ты в порядке после всего?
Быстро-быстро моргаю, чувствуя, как слова застревают в горле.
После... всего?!
Она говорит про аварию? Или про что-то ещё, что прячется в тумане моей памяти?
Арес, стоя́щий рядом, слегка сжимает мою талию – его пальцы впиваются в кожу через ткань платья, предупреждая или успокаивая... я не понимаю. Потом он отпускает меня, делает шаг вперёд и бросает через плечо, не оборачиваясь:
– Поговорите, я отойду на минуту.
Он уходит, растворяясь в толпе, и я остаюсь с этой женщиной один на один. Её взгляд прожигает, сканирует будто рентген. Я чувствую себя голой, беззащитной, словно она видит меня насквозь. Видит и знает, что я себя не помню.
Она улыбается, но в этой улыбке сквозит что-то странное – очень похожее на любопытство или жалость. А, может, и то и другое. Она кажется сложным человеком, которого трудно разгадать вот так сразу.
– Ты выглядишь иначе, – продолжает, наклоняя голову чуть вбок, будто изучает редкую картину. – Мягче. Это тебе идёт. – уголки её губ приподнимаются в улыбке, но глаза остаются холодными.
– Спасибо, – выдавливаю. Мой голос звучит тоньше, чем хотелось бы. Пытаюсь разгадать, вспомнить, кто она, но в голове лишь пустота. – Простите, эм-м... мы знакомы?
Её брови приподнимаются – лёгкий, почти незаметный жест, однако он не ускользает от моего взгляда. Но она быстро берёт себя в руки, скрывая удивление за мягкой улыбкой.
– О, дорогая, я Элизабет, – снисходительно. – Мы встречались пару раз на таких мероприятиях. Ты, наверное, просто устала. Неудивительно, после всего, что случилось.
Я открываю рот, чтобы спросить, что она имеет в виду, но слова застревают, как ком в горле.
Мой взгляд невольно скользит туда, куда ушёл Арес.
Замираю, чувствуя, как сердце пропускает удар.
К моему мужу подходит женщина – высокая, эффектная блондинка в красном платье, что облегает её тело, как вторая кожа, подчёркивая каждый изгиб. Она красива, как модель с обложки глянцевого журнала: длинные ноги, идеально гладкая кожа, волосы струятся золотыми волнами. Она выглядит так, будто весь мир у её ног...
Она кладёт руку ему на плечо, наклоняется и что-то шепчет на ухо – её губы почти касаются его кожи.
Близко... слишком близко.
Между ними считаные миллиметры, но Арес не отстраняется.
Он поворачивает голову, отвечая ей. С улыбкой, с какой-то неприсущей ему нежностью во взгляде. С теплотой, с которой он никогда на меня не смотрел.
В его движениях читается что-то личное, слишком близкое.
Моё сердце болезненно сжимается, и я не могу понять, почему.
Ревность?
Нет, не совсем.
Скорее... обида или ощущение предательства, которые я не должна чувствовать, но вопреки всем логичным доводам чувствую.
– Кто она? – спрашиваю у своей собеседницы, не отводя глаз от этой сцены.
Элизабет следует за моим взглядом, слегка кашляет, будто пытается скрыть неловкость или подавить смешок.
– Это Веро́ника, – отвечает, не задумываясь. Однако её тон становится осторожнее, словно она балансирует на тонком льду. – Она... близкий друг твоего мужа. Насколько я знаю, они давно знакомы.
Близкий друг.
Слова падают на меня, как камни, и что-то внутри ломается с тихим треском.
Арес и эта Веро́ника отходят чуть дальше, всё так же находясь непозволительно близко друг к другу.
Я вижу, как она смеётся – звонко, уверенно, продолжая касаться руки моего мужчины своими длинными пальцами с ярким маникюром.
Арес смотрит на неё так, будто не может насмотреться. Совсем не так, как на меня, не с холодным гневом или властной насмешкой, а с чем-то другим, мягким, почти живым. Они наверняка были... близко знакомы.
А были ли?
Может, и сейчас их связывает что-то большее. Это очевидно. Хотя Элизабет что-то такое и сказала. Пусть и не прямо, но намекнула.
Воздух внезапно становится густым, душным.
Я больше не могу здесь оставаться и смотреть на них...
– Простите, мне нужно отойти, – бормочу, сбегая из разговора.
Мне нужен воздух, пространство, тишина – что угодно, чтобы вырваться из этого капкана взглядов, фальши и лжи...
Направляюсь к уборной, чувствуя, как взгляды гостей цепляются за меня, провожая каждый шаг. Но мне всё равно – их любопытство тонет в шуме крови, что неустанно стучит в висках...
Закрываюсь в уборной, приваливаюсь спиной к стене и медленно сползаю вниз, пытаясь отдышаться. Всё происходящее для меня слишком. Я ничего не помню и ничего не понимаю.
Вопросы только множатся, и никто не даёт мне ответов.
Спустя десять минут, я всё-таки решаюсь вернуться в зал, боясь гнева Ареса. Хотя вряд ли в компании блондинки ему есть до меня дело.
Выхожу, делаю несколько шагов и сталкиваюсь с ней... с Веро́никой. Она стоит у зеркала, поправляя и без того идеальную помаду. Будто она здесь лишь для того, чтобы дождаться меня.
Её глаза встречаются с моими в отражении – холодные, голубые, острые, как лезвия. Она поворачивается, окидывает меня взглядом с ног до головы, и её губы кривятся в улыбке – хищной, полной презрения.
– Так, ты и есть Селена, – говорит, скрещивая руки на груди. В голосе звенит насмешка, от которой у меня холодеют пальцы. – Та, кто временно согревала постель моего Ареса...
– Я... – начинаю, но слова тонут в горле. Последняя фраза выбивает весь воздух из лёгких.
Понятия не имею, что сказать.
Не знаю, кто она такая. Не знаю своего мужа. Не помню, какие отношения нас связывали до аварии.
Да я даже не знаю, кто я!
Женщина замечает моё замешательство, ухмыляется и делает шаг ближе, тыча своим наманикюренным пальцем. А я невольно отступаю назад.
– Я вернулась, Селена, поэтому он скоро выкинет тебя из своей жизни. – делает паузу, позволяя мне полностью осознать её слова. – Думала, он держит тебя из любви? Нет, милая. Ты просто временная замена, которая теперь не нужна. Арес мой. И всегда был моим.
Её слова бьют меня, как пощёчина.
Я открываю рот, чтобы возразить, бросить что-то в ответ, но она уже разворачивается и уходит, оставляя за собой шлейф духов и ощущение, что я тону в ледяной воде.
Любовница. У него есть любовница.
Что-то внутри меня взрывается... не боль, а ярость, горячая и необузданная. Она рвётся наружу, сжигая страх и сомнения.
Я не знаю, кто я такая, но точно знаю одно: я никогда не буду на вторых ролях. Не буду терпеть измены. Никогда и ни за что!
Глава 13: Селена
Селена
Возвращаюсь в зал, чувствуя, как сердце колотится в груди, будто пойманный зверёк, что бьётся о клетку рёбер. С трудом, но я заставляю себя выпрямиться, расправить плечи и натянуть улыбку – ту самую, которую Арес требовал от меня всю дорогу сюда.
Я не покажу им своих эмоций, не доставлю удовольствия лицезреть моё поражение.
Не сдамся!
Едва вхожу в помещение, шум голосов обрушивается на меня, как волна: звон бокалов, шорох шёлковых платьев, мягкий свет хрустальных люстр, что льётся с потолка и играет в гранях стекла. Всё это кажется далёким, почти нереальным, словно я смотрю на сцену сквозь толстое мутное стекло, отделяющее меня от этих людей и от их мира.
Я нахожу его быстро.
Арес стоит у барной стойки, окружённый толпой, что вьётся вокруг него, как мотыльки у огня. Они смеются его шуткам, ловят каждое слово, что слетает с его губ, и кивают с восторгом.
Он выглядит как король этого вечера: чёрный смокинг облегает его широкие плечи, подчёркивая каждый изгиб мускулов, тёмные волосы слегка растрёпаны, придавая ему небрежный, но опасный шарм. А улыбка – открытая, уверенная, с лёгкой насмешкой в уголках губ – заставила бы любую женщину в этом зале броситься к его ногам.
Он чертовски красив. Самый красивый мужчина здесь, и я ненавижу себя за то, что даже сейчас, после всего произошедшего, замечаю это... как свет падает на его острые скулы, как тень подчёркивает линию его челюсти.
Я испытываю почти физическую боль, слабость, что тянет меня к нему, несмотря на всё.
Муж замечает меня, едва я приближаюсь, и небрежно машет рукой. Однако эта небрежность обладает силой, которая не терпит возражений.
Арес ведёт себя как ни в чём не бывало. Будто не он только что шептался с Веро́никой в углу, будто не её рука лежала на его плече, и не её губы касались края его уха всего несколько минут назад...
Делаю шаг к нему, и он тут же притягивает меня к себе – резко, по-хозяйски, словно я его собственность, которую нужно предъявить миру. Его рука ложится на мою талию, пальцы сжимают чуть сильнее, чем нужно, впиваясь в кожу через ткань платья. Он наклоняется, и его пухлые губы касаются моего лба – горячие, мягкие, но в этом прикосновении нет ни капли нежности.
Это метка, холодная и расчётливая, демонстрация для всех вокруг: она моя.
Я ощущаю запах его одеколона – терпкий, с нотами перца и чего-то резкого, что бьёт в ноздри. Он кружит голову и только усиливает моё напряжение.
Оглядываю толпу, пытаясь отвлечься.
Женщины вокруг не сводят с него глаз. Их жадные и голодные взгляды скользят по его фигуре. Они поправляют волосы, наклоняются чуть ближе, когда проходят мимо; улыбаются так, будто готовы бросить всё ради одного его слова.
Каждая из них мечтает оказаться на моём месте.
Они видят в нём короля, бога этого вечера, и мне даже кажется, что я слышу их мысли: как ей повезло, какая она счастливица! Но они не видят того, что вижу я. Или видят, но притворяются слепыми, потому что им это удобно.
В его прикосновениях нет любви – нет того тепла, что должно быть между мужем и женой. Это власть, холодная и расчётливая, как каждый его шаг.
Веро́ника была права – я для него никто. Просто собственность, вещь, которую он держит при себе, пока она ему нужна, пока он не решит, что с ней делать дальше или как избавиться...
– Улыбайся, – шепчет на ухо. Его дыхание касается моей кожи, горячее, с лёгким запахом виски. Оно вызывает мурашки, но не от удовольствия – от напряжения, что натягивает мои нервы, как струны. – Все смотрят, Селена.
Непроизвольно я повинуюсь и растягиваю губы в улыбке, чувствуя, как она тянет кожу... как фальшь этой маски давит на меня.
Внутри всё кричит, буквально рвётся наружу:
Если я настоящая Селена, то получается, такой была моя жизнь?
Стоять здесь, бесправной куклой в руках этого монстра, притворяться счастливой, пока он одной рукой обнимает меня, а другой гладит свою любовницу?!
Я смотрю на него и вдруг понимаю, что не хочу всего этого. Не хочу быть частью его мира, его игры, его лжи.
Не хочу быть той, кем он меня считает – трофеем, тенью, пустой оболочкой без души и сердца. Потому что я живая! У меня есть эмоции, есть сердце, есть гордость, в конце концов!
– Тебе весело? – спрашиваю тихо, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя всё дрожит от смеси гнева и боли.
Он переводит на меня взгляд, слегка прищурившись. В его серых глазах мелькает тень раздражения – острая, как лезвие. Муж явно недоволен моим вопросом или же тем, что я вообще посмела открыть рот в присутствии других людей.
– А тебе? – парирует в ответ. Его тон сухой, с лёгкой насмешкой, даже издёвкой. – Ты же любишь такие вечера. Или это ты тоже забыла?
– Может, и забыла, – отвечаю, глядя ему прямо в глаза, пока в груди загорается что-то упрямое, горячее. – А может, никогда не любила.
Арес ядовито усмехается, отчего у меня мороз пробегает по коже и волоски на теле встают дыбом.
– Играешь дальше, да? Хорошо, Селена. Играй. Но не забывай, кто здесь главный.
Его рука сжимает мою талию сильнее, пальцы впиваются в кожу, и я стискиваю зубы, чтобы не отшатнуться, не показать, как это больно – не только физически, но и где-то глубже, там, где вместо любви и симпатии к этому мужчине, копится моя ярость.
Никто не обращает внимания на наш напряжённый диалог, люди вокруг продолжают общаться и веселиться. Их голоса сливаются в гул, смех звенит, как стекло, бокалы поднимаются в тостах...
Хмыкнув, Арес возвращается к разговору, игнорируя мою разрастающуюся бурю. Вот так просто вычёркивает меня, будто я лишь приложение, которому нельзя ни говорить, ни чувствовать.
Я остаюсь наедине со своими мыслями, и меня вновь терзяют вопросы.
Если я настоящая Селена, как я дошла до этого?
Как позволила себе стать такой – пустой оболочкой в руках жестокого человека, что смотрит на меня как на куклу, а не как на живую женщину?
А если я не она... то, кто я?
Почему я здесь, в этом аду изо лжи и притворства?
Почему?!
Пока мучусь в поисках ответов, мой взгляд безразлично скользит по залу и останавливается на Веро́нике.
Она стоит у колонны, держа в руке бокал вина с такой грацией, будто это часть её тела. И смотрит прямо на нас – на меня, на Ареса.
Блондинка подмигивает мне и салютует бокалом, а её губы изгибаются в лёгкой улыбке, полной триумфа и уверенности, что она уже победила...
Глава 14: Селена
Селена
Вечер, плавно перетекающий в ночь, тянется бесконечно долго.
Каждый его момент вонзается в меня, как нож – острый, холодный и беспощадный, проникающий всё глубже и глубже. Улыбки гостей – натянутые и фальшивые, – мелькают перед глазами, смешиваясь с прикосновениями Ареса, его холодной уверенностью, что обжигает кожу, и взглядами Веро́ники, что режут меня, как осколки стекла.
Всё сливается в тяжёлый, удушающий ком, который застревает в горле и душит меня...
Когда мы, наконец, покидаем этот театр лицемерия и садимся в машину, облегчение накатывает на меня, как тёплая волна. Но оно мимолётное, ускользающее, как дым, потому что сто́ит нам оказаться вдвоём в замкнутом пространстве, атмосфера накаляется. В салоне повисает густая, почти осязаемая тишина.
Арес смотрит в окно, его профиль – резкий, высеченный в полумраке светом уличных фонарей, будто статуя из тёмного мрамора: острые скулы, напряжённая линия челюсти, лёгкая щетина, что делает его вид ещё более суровым.
Я сижу, сжав руки на коленях так сильно, что ногти впиваются в ладони, и пытаюсь найти хоть одну зацепку в хаосе мыслей, что кружатся в голове, как осенние листья на ветру.
Что я сделала?
Кто я такая?
Ответов нет, только вопросы, что жгут меня изнутри, оставляя горький привкус во рту...
Незаметно машина подъезжает к нашему дому. Я жду, что муж выйдет первым, как всегда делал раньше, но он остаётся сидеть на месте, глядя в темноту за стеклом. Водитель тоже не шевелится, застыв словно тень своего хозяина.
Тишина становится ещё тяжелее, обволакивая меня, как влажный туман, и я чувствую, как во мне закипает что-то новое – не страх, не отчаяние, а злость, горячая и едкая, что поднимается из груди к горлу.
Догадка приходит молниеносно.
Арес не собирается выходить. Он собирается уехать. К ней. К Веро́нике.
Я вижу это в его напряжённых плечах, в том, как он сжимает челюсть, будто сдерживается от чего-то резкого в мой адрес...
– Ты поедешь к своей любовнице? – громкие слова, полные яда и гнева, которых я не ожидала от себя, вырываются сами собой. Они повисают в воздухе, острые, как осколки разбитого вдребезги стекла.
Арес медленно поворачивается ко мне.
Его серые глаза находят мои, и в них мелькает что-то – не удивление, не гнев, а холодная, стальная решимость, что пробирает меня до самых костей.
Муж выдерживает паузу, долгую и мучительную, будто решает, достойна ли я его ответа, а потом кивает – коротко, резко, как удар хлыста.
– Да, – произносит твёрдо, без тени сомнений. – К ней. К тебе я больше никогда не прикоснусь. Не после того, что я сегодня узнал!
Я замираю, чувствуя, как кровь отливает от лица, оставляя кожу холодной и липкой.
Узнал? Что он узнал?
Моё сердце срывается в бешеный ритм, стучит в рёбра так, что, кажется, они вот-вот треснут.
– Что ты узнал, Арес? Скажи мне! Что ты знаешь обо мне? – мой голос дрожит от смеси гнева и ужаса.
Он не отвечает.
Его лицо каменеет, губы сжимаются в тонкую линию, глаза становятся пустыми, как зимнее небо. А потом он вдруг открывает дверь со своей стороны и рявкает, коротко и грубо:
– Вон из машины!
– Что?! – задыхаюсь от возмущения.
Муж уже вылезает наружу, обходит машину быстрыми, резкими шагами, и распахивает мою дверь. Его рука сжимает моё запястье, твёрдая, как сталь, и вытаскивает меня наружу с такой силой, что я спотыкаюсь, едва не падая на гравий.
Холодный ночной воздух ударяет в лицо, режет щёки, но я не чувствую его – только ярость, что кипит в венах, и смятение, что рвёт меня на куски.
– Арес, скажи мне! – кричу, вырываясь из его хватки, но он уже отворачивается, будто я для него пустое место.
Пальцы мужчины разжимаются, оставляя на моей коже горячий след, и он шагает к водительской двери. Садится за руль, буквально выталкивая водителя, который молча отходит в сторону, растворяясь в темноте.
Я делаю шаг вперёд, инстинктивно, будто могу остановить его, схватить за руку, заставить говорить. Но машина внезапно срывается с места, гравий хрустит под колёсами, и я вижу, как красные огни фар мелькают в ночи, исчезая за поворотом и оставляя меня одну...
Он бросил меня здесь и просто уехал. Молча, не пытаясь даже объясниться.
«Не после того, что я сегодня узнал».
Что он узнал? Что-то обо мне?
Мои ноги подкашиваются, и я опускаюсь на ступеньки крыльца, чувствуя, как холод камня пробирается через тонкую ткань платья и кусает кожу... но это ничто по сравнению с тем, что творится внутри.
Я обхватываю себя руками, пытаюсь унять дрожь, что сотрясает всё тело, но она идёт не от холода, а от хаоса и боли, от того, что всё рушится вокруг меня, как карточный домик под порывом ветра.
Он знает что-то.
Знает!
Что-то, что перевернуло его отношение ко мне. Сделало ещё хуже, хотя, казалось, что хуже уже не могло быть.
Но что?
Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить: визг шин, запах дождя и крови, больница, его лицо над моей кроватью...
Это всё!
Остальное – лишь пустота, чёрная и вязкая, как смола.
Если он прав, если я та Селена, которую он ненавидит, что я натворила? Что-то страшное, непростительное?
А если я не она... то, кто я?
Почему я здесь?! В этом доме, в этом браке, с этим мужчиной, что смотрит на меня, как на врага, и так легко выкидывает из своей жизни, будто сломанную игрушку?
Его слова – «к тебе я больше никогда не прикоснусь» – режут меня, как лезвие, оставляя рану, которую я не могу объяснить.
Это не любовь, не боль от потери – это что-то другое, глубже, что-то, чего я не понимаю.
Слёзы жгут глаза, горячие и горькие, собираются под веками, но я стискиваю зубы и не даю им пролиться.
Нет, я не буду плакать из-за него!
Он уехал к Веро́нике, и пусть. Пусть делает, что хочет. Это его выбор. На эмоциях или нет, мне теперь абсолютно всё равно.
Я не останусь здесь, ожидая, пока он вернётся и продолжит свою игру в мужа и жену. Я ему не жена!
Медленно выпрямляюсь, чувствуя, как дрожат колени, а тело отказывается подчиняться. Глубоко вдыхаю холодный ночной воздух и поднимаю глаза к небу, затянутому чёрными, дождевыми тучами.
– Надо брать себя в руки и бежать отсюда... как можно скорее. Иначе эта ложь окончательно меня сломает и потопит.
