Текст книги "(Не)идеальная девочка (СИ)"
Автор книги: Настя Мирная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Глава 14
Разве так бывает? Всего за один день?
Настроение не пропадает, даже когда натягиваю платье для похода на выставку. После звонка Северова я топлю на повышенных. Да я, блин, летаю.
На землю меня не спускает даже появление Кирилла. Губы сами растягиваются в улыбке, когда думаю о встрече с Артёмом. Но вся проблема в том, что Кир принимает это на свой счёт и улыбается в ответ.
– Я тоже рад тебя видеть. – наклоняется, прижимаясь к моему рту в коротком поцелуе.
Все силы трачу на то, чтобы не оттолкнуть его.
Принимаю. Терплю.
– Привет. – здороваюсь, натягивая на лицо уже искусственную улыбку.
– Ой, как хорошо, что вы так быстро помирились! – выплывает из-за спины мама.
Должанский по-хозяйски опускает руку мне на талию и прижимает ближе. Для того, чтобы не сбросить его лапу, приходится приложить немало усилий.
Вспоминаю, как Север целовал меня в тире. Пока спасает. Даже удаётся ровно дышать.
– Забудем о вчерашнем, да, Насть? – пробивается в мысли голос Кира.
– Забудем! – слишком активно киваю головой. Уж объяснять ему о причине своей истерики мне точно не хочется. – Отлично. Не хочу об этом вспоминать!
– Ну вот и хорошо! – бурно жестикулирует мама. Несмотря на то, что в суде она превращается в хладнокровную львицу, дома даёт себе волю.
– Тогда мы поедем, Евгения Сергеевна.
– А во сколько вернётесь?
– Мааам… – закатываю глаза.
– На выставке до одиннадцати пробудем. Потом в ресторан заедем.
А у меня он спросить не хочет, куда мы заедем, а куда нет?
Понимаю, почему родители так любят Должанского. Он такой же, как они. Холодный. Расчётливый. И относится ко мне так же.
Раньше я считала это заботой. Убеждала себя, что иначе они не умеют. Теперь понимаю, что это умело разыгранная манипуляция. Не знаю, сколько ещё смогу подыгрывать им. Со вчерашнего дня во мне произошло слишком много изменений, которые не так легко скрывать.
Сегодня справляюсь. А завтра? А через неделю? Сомневаюсь.
– Ты очень красивая, – шепчет жених мне на ухо, когда выходим на улицу.
Я вздрагиваю.
От дыхания Артёма на моей коже появлялись мурашки. От Кирилла неприятный озноб.
Так было всегда?
Как ни стараюсь вспомнить, мне это не удаётся.
Может, дело в том, что раньше мне не с кем было сравнивать?
– Спасибо. – шепчу задушено.
Ещё бы ему не нравилось…
На ногах нежно-голубые туфли на высоких каблуках с ремешками на лодыжках. Длинное, переливающееся, бирюзовое платье, да, я хочу, чтобы Северов увидел меня в платье, которое я подбирала под цвет его глаз. Вот так я схожу с ума! Сбоку разрез до середины бедра, открытая спина и широкие бретельки с неглубоким, но ощутимым декольте. Странно, но даже родители одобрили. Волосы хотела оставить распущенными, но тогда они скроют спину. Поэтому закола на макушке, оставив одну завитую прядь над правым ухом, игриво подпрыгивающую при ходьбе.
В дороге разговариваем на нейтральные темы. Надо отдать Киру должное, разговор о вчерашнем он действительно не заводит. Но вот касается другого, от чего мне на ходу из машины выпрыгнуть хочется.
– Пора начинать приготовления к свадьбе. Пять недель всего осталось. Необходимо забронировать ресторан, если не хотим устраивать банкет в бистро. – толкает он с улыбкой.
Юморист чёртов.
– Угу. – бубню себе под нос, чтобы не заорать, что нафиг мне эта свадьба не упёрлась.
– Настя, есть пожелания по поводу ресторана? Как на счёт "Мезон блю"?
– Да, наверное…
– Не устраивает? Можешь выбрать любой. О финансах не беспокойся, бери лучшее.
– Окей. – выдыхаю устало.
Финансы… Финансы… Финансы… У него только деньги и карьера на уме. Лучше бы он был сыном моих родителей. Вот уж точно яблочко от яблони…
– Что с тобой сегодня?
– Просто голова болит. – не стесняясь, вру.
– Может, в аптеку заехать? Нам ещё три часа на выставке придётся пробыть, а потом ресторан.
– Да, пожалуйста.
Выставка, как и ожидалось, оказывается скучной. В искусстве, не смотря на старания родителей, я так и не научилась разбираться. А этот экспрессионизм вообще не понимаю. Ну что люди находят в геометрических фигурах и искривлённых лицах, что готовы выкладывать за них баснословные деньги?
Уже полтора часа мы ходим от картины к картине. Должанский уверенно рассказывает то об одной, то о другой. Слушаю его в пол уха.
Телефон в сумке отдаётся короткой вибрацией, и сердце подпрыгивает в груди. Не решаюсь прочитать сообщение при Кире. Знаю, что это может быть Вика, но внутреннее чутьё подсказывает, что это не она.
Мы ведём светские разговоры с многочисленными знакомыми. От натянутой улыбки у меня скоро рожа треснет.
Мобильный снова коротко жужжит.
Игнорирую.
Опять вибрация. А потом ещё и ещё.
– Я вас ненадолго покину. – извиняюсь и быстрым шагом захожу в туалет.
Щёлкаю замок и дрожащими пальцами достаю телефон. Пять сообщений в мессенджере.
Заносчивый засранец: Малыш, я скучаю. Пиздец меня на ошмётки рвёт.
Перечитываю несколько раз и смеюсь. Вспоминаю третью неделю в академии, когда в моей жизни появился Северов. С первой же встречи он меня так выбесил, что я не задумываясь подписала его так, как он себя повёл.
Начинается лекция, и преподаватель спускается к трибуне, но вместо того, чтобы начать занятие, ошарашивает всех словами:
– Группа, у нас новенький. Подойди сюда. – глазами указывает на место рядом с собой.
Высокий парень с белыми волосами, явно старше нас на несколько лет, вальяжной походкой спускается вниз и обводит аудиторию презрительным взглядом.
– Новенький на третьей неделе?
– Ого, какой красавчик.
– А взгляд-то какой.
– Я бы ему прям сейчас дала. – разносится со всех сторон вовсе не тихий шёпот.
А я вдруг ни с того ни с сего начинаю закипать.
– Представься, пожалуйста. – просит препод.
– Артём Северов. Для красоток просто Артём. – подмигивает, и вся женская половина начинает зачарованно вздыхать.
А меня бесит. До трясучки. Впервые в жизни один вид человека, его манера держаться, говорить и даже смотреть выбивают меня из равновесия.
– Расскажешь что-то о себе? – выбивает Иван Владиславович.
– На хрена? – лениво обрубает этот заносчивый засранец.
– Тогда садитесь, молодой человек, и впредь будьте сдержаннее в словах. – качает головой Соболев. – И ещё: оставь свой номер Насте Мироновой. Она – староста и добавит тебя во все необходимые группы. – указывает головой в моём направлении, а мне отчего-то хочется провалиться под землю.
Этот наглец подходит ко мне с кривой умешкой и, нависая над столом, толкает:
– Ну, привет, красотка.
– Номер давай. – буркаю, отводя взгляд от нереального цвета глаз.
– Только ты обязательно мне позвони.
– Не дождёшься! – рявкаю, загораясь злостью.
– Значит, ты – злюка. – сипит, понижая голос. – Люблю таких.
– Пошёл ты!
Он смеётся, диктуя номер, который я забиваю в телефон.
Мне впервые за восемнадцать лет жизни хочется вцепиться человеку в глотку.
– И не забудь, идеальная девочка – Артём Северов. – обрубает и, подмигнув, уходит вверх по лестнице.
– Не забуду, не сомневайся! – шиплю, записывая в телефонную книгу "Заносчивый засранец".
Только в следующем году, когда нас разделили по специальностям, я смогла спокойно выдохнуть. Впрочем, не надолго.
Быстро захожу в список контактов и меняю имя. Только после этого читаю остальные сообщения.
Артём Северов: Насть, когда освободишься?
Артём Северов: Увидеть тебя хочу, аж ломает.
Артём Севров: Хочу обнять. Пиздец до трясучки.
Улыбаюсь, стараясь унять работающее на разрыв сердце. Дыхание сбивается с ритма и становится тяжёлым и рваным, когда читаю последнее сообщение.
Артём Севров: Ты же не хочешь там быть. С ним, блядь, не хочешь! Давай я за тобой приеду. Прямо сейчас. Заберу тебя. Только скажи, маленькая. Ты же хочешь со мной сейчас быть. Ведь хочешь?
Пальцы зависают над экраном, когда собираюсь ответить.
Ну вот откуда он всё это знает?
Ладно, на моём лице часто можно прочитать очевидное, но Артём же не видит меня сейчас.
Взвизгиваю и роняю телефон на мраморный пол, когда он начинает звонить. Делаю глубокий вдох и поднимаю гаджет с разбитым экраном.
– Зашибись, блин, и суток не прошло! – сокрушаюсь над покалеченным гаджетом.
На треснувшем экране виднеется фотография Северова, и я поднимаю трубку.
– Я из-за тебя телефон разбила! – первое, что выдаю. Надо же хоть кого-то виноватым сделать.
– Из-за меня? – раздаётся на том конце удивлённый голос.
– А из-за кого же ещё? Я только тебе ответить собиралась, а тут ты звонить начал. Я испугалась.
– Слишком долго собиралась. – рычит Север.
– Что? – произношу с каким-то торможением.
– Отвечала долго. Я не выдержал. Видел же, что сообщения прочитала и молчишь. – доносится возмущённый голос. – А мобилу я тебе новую куплю, раз уж и в этот раз виноват!
– Сама куплю! – рычу обиженно.
– Не спорь, Насть! Прошлую я об стену разнёс, так что за мной должок. – убеждает, не давая мне снова отказаться. – И ты так и не ответила!
– На что?
– Ты хочешь быть там? Хочешь остаться с ним?
– Артём, – выдавливаю шёпотом, – я не могу уехать.
– Я не об этом спросил! – обрубает холодно. – Ты хочешь быть на этой выставке со своим женишком? Скажи, что нет, твою мать, Настя, не добивай. Меня и так весь день таскает от того, что я, блядь, даже прикоснуться к тебе не могу! А как думаю, что ты там с этим… Что он целует тебя, касается… Сука! На куски порвать готов. Нихуя с собой сделать не могу! Знаю, что ты просила не торопить, но никуда это дерьмо не уходит! Со вчерашней ночи его топлю, но, блядь, не выходит.
Сердечная мышца, проламывая рёбра, рвётся к нему. Волна жгучей радости расползается по телу, согревая и сжигая. Его слова, сбивчивое дыхание, хриплый голос заставляют меня снова взлететь.
Он не просто ревнует. Это больше. Гораздо больше. Как и у меня, возможно.
Решение принимаю мгновенно.
– Тём, знаешь картинную галерею на Потёмкина?
– Когда? – выдыхает облегчённо одно единственное слово, а у меня по коже опять скачут мурашки.
– Давай минут через тридцать. Сможешь?
– И не секундой позже. Опоздаешь хоть на минуту, я там всех на куски порву.
– Не будь таким кровожадным! – смеюсь, включая воду и смачивая горящие щёки.
Кажется, мой монстр нашёл себе идеальную пару. Совсем недавно мне и самой хотелось всех расчленить, лишь бы свалить отсюда.
– Ни. Минутой. Позже. – отбивает каждое слово. – Иначе я за себя не ручаюсь.
– Только жди за углом. – проговариваю быстро.
Ещё не хватало, чтобы знакомые увидели, как я запрыгиваю в чужую машину.
– Да бля! – рычит Северов. – Окей. Ладно. Время пошло.
– Жду! – сбрасываю вызов, потому что, как и вчера, не могу прощаться, даже зная, что через каких-то полчаса увижу, всё равно хочу слышать его голос постоянно.
Выхожу из туалета уже с готовым планом. Решение принято. Отступать некуда.
Следующие двадцать четыре минуты общаюсь с каждым встречным и поперечным, улыбаясь уже искренне. В голове веду учёт каждой минуте. Я, конечно, не поверила, что Северов заявится сюда, но всё равно нервничаю.
То и дело перевожу глаза на настенные часы, предвкушая нашу с Артёмом встречу. Хочу целовать его, не таясь. Куда бы он не отвёз меня.
Из клатча раздаётся мелодия звонка. Кирилл недовольно косится в мою сторону.
– Настя, на таких мероприятиях принято отключать звук.
– Я и отключала, – отбиваю спокойно и ставлю на беззвучный, – просто он упал и разбился. Видимо, сломалось что-то. Это Вика, надо ответить.
Слегка отвернув телефон в сторону, сбрасываю будильник и прикладываю мобильный к уху.
– Что? Не может быть! – замолкаю, слушая "Викины рыдания". – Так, стоп! Успокойся. Я сейчас приеду. Всё, не реви! Скоро буду. Со всем разберёмся.
"Сбрасываю звонок" и, подходя к Должанскому, открываю приложение для вызова такси.
– Кирилл, мне уехать надо. – говорю взволнованно. – У Вики проблемы!
– Какие? – спрашивает, будто ему интересно.
– Не знаю, она толком ничего не объяснила. А я за рыданиями ничего не поняла. Извини. – целую в щёку и готовлюсь уйти, но жених хватает меня за запястье.
– Я отвезу. – рубит ровным тоном.
А вот это уже не по плану. Совсем-совсем не по плану.
Бросаю взгляд на часы. Осталось чуть больше минуты. Надо выкручиваться и быстро.
– Не надо, Кирилл. Тащиться в спальный район. Да и ты хотел до закрытия остаться. К тому же такси уже на подъезде. – тараторю, не давая ему и слова вставить. – Всё, я побежала. Извини ещё раз.
На улицу выбегаю на космических скоростях, опасаясь, что Должанский очнётся и настоит на своём. За угол залетаю, не сбавляя темпа, и сразу нахожу глазами Гелиндваген. Северов выходит и замирает у машины с открытым ртом. Не тормозя, влетаю в его тело и обнимаю, утыкаясь носом в ложбинку на шее. Он тут же обнимает в ответ и прижимает крепко-крепко. До боли. До хруста в костях.
Вбиваю в лёгкие его запах. Наслаждаюсь теплом. Упиваюсь близостью.
Поднимаю голову и встречаюсь с глазами такого же цвета, как моё платье. Мгновенно прошибает двести двадцать.
Кажется, мне это нравится.
– Ты просто охуенная! – делает комплимент парень.
И пофиг, что с матами. Это мне тоже нравится. Они не звучат как-то обидно и похабно.
– Нравится? – выдыхаю ему в губы.
– Почти. – обжигает дыханием в ответ. Скользит рукой по моей обнажённой спине, вызывая ставших родными мурашек. А потом выдёргивает из моих волос все шпильки, с гулким звоном швыряя их на асфальт. – Вот теперь идеальная. – хрипит и набрасывается на мой рот.
Дико и необузданно врывается внутрь, ласкает языком, мнёт губами. И я утопаю в нём. Тону и даже не пытаюсь спастись. Если в омут, то только с головой и до полной остановки дыхания.
Глава 15
Минута без и сердце в стоп
По пути в галерею выжимаю из тачки максимум. Несколько раз нарушаю по-дикому, но насрать. Мне туда добираться с другого конца города, а вписаться надо в тридцать минут.
Регулярно перевожу взгляд на приборную панель, на которой неоновым светом горят часы. Не хочу, чтобы моя девочка меня ждала.
А если не придёт? Не сможет? Что если этот урод её не отпустит? Если сама не захочет? Или побоится рисковать? Кто я, в конце концов, для неё?
Если я сейчас же её не увижу, то свихнусь на хрен. И так весь день в каком-то коматозе провёл. Даже пока с Тохой гоняли, все мысли о Насте были. И я честно собирался ждать до одиннадцати, но ни черта не вышло. Начал написывать, звонить. Блядь, руки как у припадочного дрожали, пока ответа ждал. Боялся, что откажет.
Если для неё это игра? Если я просто развлечение перед свадьбой?
– Блядь, эти "если" мне на хрен чердак снесут! – рычу, хренача ладонью по рулевому колесу.
К тому моменту, как добираюсь на место уже, почти готов к тому, чтобы торчать здесь всю ночь, а потом свалить в закат, потому что она не придёт.
Паркуюсь у бордюра и, выхватывая из пачки сигарету, выпрыгиваю из Гелика. И замираю… Буквально чувствую, как обвисает челюсть, когда вижу, как моя девочка в охеренном платье и на каблах бежит мне на встречу. Не успеваю даже рот закрыть, когда она влетает в меня и обнимает крепко и нежно. От бега тяжело дышит мне в шею, а я сгораю под её резкими вдохами-выдохами. Шарю руками по податливому телу. Как маньячина, вбиваю в лёгкие её запах. Дышу, сука, ей.
Повёрнут, сдвинут, влюблён.
Моя! Моя! МОЯ! – настойчиво долбит в мозг одна единственная мысль.
– Ты просто охуенная! – всё, что удаётся выдавить.
На самом деле сказать хочется до черта и больше.
– Нравится? – выдыхает, почти касаясь своими сладкими губами моих голодных и исстрадавшихся по ней.
– Почти.
Веду руками по её коже. Мог просто выдрать долбанные заколки из её волос, но маньячина ведь.
Не считая двух коротких моментов в академке, семнадцать часов её не касался. Пиздец, и как я два года так прожил? Как всю жизнь без неё был?
– Вот теперь идеальная! – выбиваю хрипло, набрасываясь на её губы, не тормозя и не сдерживаясь.
По херу на всех. Люди увидят? Плевать! Женишок? Похую! Я не просто драться за неё готов. Я убивать буду, чтобы маленькая идеальная зеленоглазая ведьма по имени Настя Миронова была моей.
Я не просто целую, я пожираю и заглатываю, выпиваю и ловлю кайф, как от лучшей наркоты.
– Моя! – рычу ей в рот, не разрывая контакта.
– Да, Артём, твоя давно и надолго! – раздаётся задушенный шёпот, но оглушает похлеще самого громкого ора.
Лёгкие схлопываются, и я забываю, для чего вообще нужен этот орган. Мотор в очередной раз раздирает грудину. Удивляюсь, как там вообще остались целые кости. Каждый раз, когда Миронова рядом, у меня за рёбрами врубается костедробилка, разнося к чертям не только их, но и все внутренности в кровавую кашу.
– Серьёзно? – хриплю, не переставая целовать, гладить, ласкать, дышать.
– Да! Серьёзнее некуда! Не знаю, как жила раньше! – выдаёт сбивчиво, хватая через рот кислород. Горящие зелёным огнём глаза светятся ярче неоновых вывесок. – Я… Я… Господи! Артём, я не знаю, что со мной происходит! Не знаю, что делать! Как жить с этим всем дальше! Я… Я так хотела увидеть тебя! Обнять, поцеловать… Я с ума схожу! Ведь так не бывает! Это же по-настоящему?! Прошу, скажи, что да!
– Блядь! Да, малыш, да! По-настоящему. Реальнее, сука, не бывает. Не касаться тебя – пытка. Не целовать – жажда. Не вдыхать твой запах – смерть. Не быть рядом – ровная линия пульса. Я совсем башкой двинулся на тебе. Не могу, блядь, иначе. – с хера ли во мне вдруг поэт проснулся? Не моя тема.
– Значит, нас таких двое, Тёма… – выдаёт несмелую улыбку, будто сама себе не верит, сомневается.
– Скажи ещё раз. – выбиваю шёпотом.
– Что?
– Назови меня так.
– Тёма?
– Да.
– Тёма. Тёма! Тёмочка! Я… Я так… Блин! – обрывается и замолкает.
Прячет лицо у меня на плече.
Я не давлю, хотя хочется вырвать из неё эти слова. Даже если это и не то, что я так хочу услышать. Что бы она не собиралась сказать, я хочу знать. Но вместо этого просто прижимаю свою девочку сильнее. Глажу по волосам, утыкаюсь в них лицом и снова дышу.
– Поехали, маленькая? – хриплю в её макушку, продолжая водить ладонями по спине.
Она ничего не отвечает, но чувствую лёгкий кивок головы. С трудом делаю шаг назад, отцепляясь от Насти. Открываю дверь, как сраный джентльмен, и жду, пока она сядет. Подаю руку, когда подходит к машине и касаюсь её губ быстрым поцелуем: не могу сдержаться. Обхожу Гелик и прыгаю на водительское. Завожу мотор, но к педалям не прикасаюсь, залипая на ведьмочку. Она сидит, опустив голову и сжимая на коленях кулаки.
– Всё хорошо, девочка моя? – выбиваю сипло, двумя пальцами приподнимая её подбородок и слегка поворачивая лицо в свою сторону.
– Да, всё нормально. Не обращай внимания. – выдаёт неожиданно вымученную улыбку. – Поехали?
– Нет. Пока не расскажешь, что случилось. Только что всё было заебись, а сейчас? – с трудом сдерживаюсь, чтобы не зарычать. Ибо какого хера?
– Всё хорошо, правда. Просто это так странно. Я сбегаю от жениха к тебе и… – опять замолкает, а я стискиваю челюсти до зубного скрежета.
Не могу слышать о нём. Услужливое подсознание тут же рисует картины, от которых выть хочется. Моя Настя и этот зализыш, сука.
С трудом вынуждаю держать открытые ладони и не сжимать в кулаки.
– Что "и", Настя? – шиплю сквозь зубы, здесь сдержаться не удаётся.
Она отворачивает лицо и вздыхает так, словно больше никогда у неё не будет возможности этого сделать. Поворачивается всем телом, насколько позволяет пространство салона, и смотрит мне в глаза. Знакомо пробивает двести двадцать. Кайфую, не обращая внимания на мандраж.
– Я боюсь, Артём. Мне страшно. Я не знаю, к чему всё это приведёт! – переходит на слабый крик. – Я не могу делать вид, что ничего не происходит. Дома постоянно на нервах! Мне кажется, что у меня на лице написано, что я пошла от Кира налево! И бросить я его не могу! Не могу подвести родителей! Я пойму, если ты сейчас прогонишь и больше никогда не подойдёшь. Я смирюсь с этим. – заканчивает едва слышно.
– Ну что ты за идиотка, Миронова? – смеюсь и притягиваю напряжённую девушку к себе.
У самого каждая мышца на грани разрыва. В том числе и та, что слева. Но сейчас мне необходимо действовать осторожно и даже деликатно.
Я и деликатно? Ха-ха-ха!
Но приходится, вашу мать, пока я не потерял Настю. Мне надо осторожно подтолкнуть её к тому, чтобы она сделала выбор в мою сторону, а не переть напролом.
– Я понимаю, малыш. – ни черта на самом деле не понимаю! Её тянет ко мне не меньше, чем меня к ней. Зачем тогда сопротивляться? К чему эти игры? – Всё хорошо, девочка моя маленькая. Я же тебя… – затыкаюсь, пока не ляпнул лишнего.
– Что меня, Артём? – смотрит мне в глаза своими подозрительно блестящими.
– А ты готова это услышать? – с трудом хриплю эти несколько слов.
Готов ли я сказать? Блядь, даже суток не прошло, а мне крыша машет, маяча где-то у линии горизонта. Поклялся же сам себе, что никогда больше…
– Не знаю. А ты готов?
– Не уверен.
– Спасибо.
– За что?
– За правду. – выдаёт очень спокойно и улыбается. – И я…
– Что?
– Тоже. Но ещё слишком рано для нас обоих. Ведь так? – её скулы окрашиваются в розовый, а на губах появляется несмелая улыбка.
– Так, маленькая. Едем? – с трудом давлю из себя слова и провожу ладонью по её щеке.
И пусть она не сказала. И я тоже…
Всё и без этого ясно. Она любит. Любит, блядь! Хочется заорать от переполнивших эмоций, но вместо этого отворачиваюсь к лобовому и выжимаю педали.
Какое-то время катим в полной тишине, каждый погружён в свои мысли. Кошу взгляд на Миронову и давлюсь воздухом, настолько она сегодня охуенна. И не только от этого. Ведьма сидит вполоборота и смотрит на меня, улыбаясь, с этими своими мозговъебательными ямочками на щеках, на которые я когда-то охерительно подсел. Продолжаем молчать, но она кладёт руку мне на колено и опять краснеет.
Бля, ну разве так бывает?
Убираю руку с рулевого и накрываю её кисть. Переплетаем пальцы. По нервным окончаниям проскакивают мелкие электрические импульсы. За двадцать четыре года жизни со мной никогда такого не происходило, и вот здрасьте! Мурашки, молнии, мандраж… Заебись просто. Вот как этой зеленоглазой удаётся?
– Артём, можно спросить? – выбивает тихим голосом.
– Смотря о чём. – улыбаюсь, ненадолго поворачиваю голову и возвращаюсь к ночной трассе.
– Почему ты попросил назвать тебя Тёма?
Медленно тяну в лёгкие воздух и выпускаю через нос. Вот чёрт меня дёрнул? Больная тема.
– Меня очень давно никто так не называл. – замолкаю, топя воспоминания.
– Почему?
Да бля! Ну что за девчонка?
– Я ненавижу, когда кто-то так меня зовёт. Плохие воспоминания. – добавляю, пока не посыпались новые вопросы.
Впрочем, я не удивлён, что она спрашивает, мы ведь почти ни черта друг о друге не знаем.
– Не спрашивать?
– Не стоит.
– А если спрошу, ты ответишь?
– Да. – отсекаю убито.
На хрена мне, мать вашу, это надо?
– Зачем ты обесцвечиваешь волосы? – резко меняет тему, а я начинаю давиться слюной от такой перемены.
Вот так просто? Поняла, что этот разговор мне неприятен и перескочила на другой?
Сильнее стискиваю её тонкие пальцы, поднимаю к лицу и осторожно прикасаюсь губами к каждому. Настя слегка вздрагивает, и по её коже расползаются знакомые мне мурашки. Каждая из них уже стала родной.
Так говорю "спасибо", потому что слова застревают в горле. На то, чтобы принять это, уходит какое-то время, а она всё так же смотрит и ждёт ответа.
– Поверишь, если скажу, что это не краска. Натуральный блондин, на всю страну такой один. – смеюсь, напевая песню Баскова, которого, кстати, терпеть не могу.
– Одно дело блонд или седина, но так только обесцветить волосы можно. – рычит, явно сомневаясь.
Опять смеюсь. Никого никогда не интересовали мои волосы. А моя девочка точно ненормальная. Тащусь и от этого.
– ДНК, малыш. Считай это сбоем, так же как и цвет глаз. Это семейное. – со стуком сцепляю челюсти.
Шесть лет прошло, но воспоминания всё ещё причиняют боль.
– Ты никогда не говорил о своей семье. – тянет, заглядывая мне в глаза, а я готов из машины выскочить, не сбавляя скорости.
Ну как ей, блядь, сказать?
– У меня никого нет. – выбиваю тихо, давя внутри готовый к извержению вулкан.
Ещё один вопрос о прошлом, и я взорвусь на хрен, разлетаясь окровавленными кусками плоти.
– Мне жаль. – всхлипывает и так же, как и я, подносит наши сцепленные руки к своему рту и осторожно касается губами.
Чувствую горячую влагу её слёз на пальцах. Хочу успокоить, но сейчас не до этого. Член тут же оживает и просится наружу. А точнее сказать, внутрь. В неё. Ёрзаю на сидушке, стараясь принять позу, в которой не будет такого дискомфорта, но хуй-то там. Миронова замечает мои странные движения и поднимает брови.
– Ты чего?
– Задница затекла! – несдержанно буркаю в ответ.
– Артём, если тебе не нравится, когда тебя зовут Тёма, тогда почему? – опять добивает, мгновенно сменяя тему.
Бля, ну и как ей это удаётся?
– Не думал… – замолкаю, подбирая слова. – что мне будет приятно, когда кто-то снова так назовёт. И не просто кто-то. Ты, Насть. Остальных урыть готов был за это, но ты… С тобой всё иначе. Вообще всё!
Снова перевожу взгляд на охрененную девчонку на пассажирском сидении в ожидании реакции. Она опускает глаза и начинает тараторить:
– Всё иначе? И у меня тоже… С тобой, Тём, иначе. Разве так может быть? Чтобы два человека всего за сутки?
– Бля, Насть, ну что ты за чудо? – снова растягиваю губы в улыбке.
С ней всегда так: от желания убить до счастливого смеха. Вот такая она – моя девочка.
– Чудо от слова чудовище? – бубнит, глядя исподлобья.
Не сдерживаюсь и начинаю ржать. Даже с трассы съехать приходится. Ставлю Гелик на паркинг и продолжаю ухохатываться. Смотрю на Миронову, и она тоже хохочет. Её смех эхом разлетается по салону, задевая все нервные окончания в моём теле. Впервые слышу, чтобы она так смеялась. Искренне, несдержанно, заливисто. Хватаю её за талию и перетаскиваю к себе на колени. Смех тут же замирает на её губах, когда она читает в моих глазах нескрываемое желание.
– Артём… – шепчет и целует.
Сама.
Аккуратно проходит языком по моим губам. С опаской проскальзывает внутрь и касается моего. Давлю на все тормоза. Дёргаю стоп-краны. Нельзя! Не сейчас. Не в машине посреди дороги.
– Настя, – хриплю, обдавая дыханием её губы, – если ты не перестанешь так делать, то я не смогу сдерживаться.
Знала бы она, каких усилий мне стоят эти слова. Эрегированная плоть требует сейчас же дать ей волю. Задрать это долбанное платье до талии и насадить девушку на себя. Руки живут своей жизнью, сползая на упругие ягодицы, с силой вжимая пальцы. Миронова смещается, и член оказывается прямо между половинками её задницы.
– Да, блядь! Ты специально, что ли? – рычу, возвращая ведьму на пассажирское.
– Извини. – бубнит, краснея и пряча лицо за волосами.
– Насть, вчера в машине ты сказала, что у тебя "никогда не было такого", что ты имела ввиду?
Я должен выяснить это прямо сейчас. Не может же быть, что целка. Но она так ведёт себя, что сомнения озверевшими червями грызут меня изнутри.
– Я не хочу говорить об этом. – краснеет ещё сильнее.
Ладно, прошлой ночью она под алкашкой была, но сейчас-то…
– Скажи мне, маленькая. Я должен знать. Я хочу тебя до одури! Сдерживаюсь, сука, из последних. Но ты ведёшь себя как целка. Что за игры? – выдаю откровенно лишнее, но вся кровь из мозга телепортировались в трусы.
– Это не игры, Артём. Я… Кирилл сказал, что только после свадьбы. Я настояла, и он согласился. Я не готова с ним! Не могу! А с тобой всё по-другому. Я теряю контроль и не знаю, что с этим делать! – последнюю фразу выкрикивает, и по щекам начинают течь слёзы.
Собираю их дрожащими пальцами. Ловлю непослушными губами. Прижимаю малышку к себе и глажу по спине, ощущая, как её коноёбит. Трясусь вместе с ней.
Девственница, блядь! И что мне, мать вашу, с этим делать? Как теперь вести себя? Секс после свадьбы – вот точно не для меня. Я неэтотимпотент хуев. И не святой ни черта. Всегда целок стороной обходил, но в эту умудрился по уши.
– Всё хорошо, малыш, не плачь. Ну, перестань. – стараюсь успокоить её хриплым шёпотом. – Блядь, ты сердце мне разрываешь. Насть, пожалуйста, успокойся. Всё хорошо. В этом нет ничего страшного. – ага, как же. Для меня только что настал конец света. – Я не трону тебя, пока ты сама этого не захочешь.
– А если я хочу? – бомбит шёпотом, поднимая на меня мокрые глаза со слипшимися ресницами. А вот это уже пиздец. – Но не могу так. Не знаю, как объяснить, Тём. Это сложно. Рядом с тобой я вся горю, внутри, словно лава растекается. Я не могу остановиться. И тебя остановить не могу.
– Тогда я не прикоснусь, пока сама не попросишь.
– А что, если попрошу? Прикоснуться. Но не до… – затихает, утыкаясь носом мне в шею.
– Ты останешься девственницей, пока сама не будешь готова. Но в остальном сдерживаться я не собираюсь. Согласна?
– Да, Северов, согласна. – выдаёт слабую улыбку и снова губами тянется к моему лицу.
Что я там говорил: с Настей всё всегда не по плану? Сегодня мои планы развалились к чертям, устроив полнейший пиздец. Теперь слова "моя девочка" приобретают новое значение. Моя и только моя. Этот зализыш не получит её, даже если мне придётся его убить.
