Текст книги "Во всем виновата месть (СИ)"

Автор книги: Настя Ильина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Глава 3

Захар активно пытается отговорить меня возвращаться домой пешком. Он хочет вызвать такси, но не для того я поменялась местами с сестрой, чтобы сейчас трусливо поджимать хвост и сбегать.

– Если тебе страшно, можешь сам поехать домой на такси или посидеть в библиотеке, – пожимаю плечами я.

Телефон в кармане вибрирует. Я достаю его и кошусь на экран. Аня уже успела прислать несколько сообщений, на которые я успешно забыла ответить, а ещё Кэш, мой лучший друг, сейчас написал что-то, но даже прочитать не могу, так как Захар активно пытается заглянуть в телефон.

– Что с тобой такое? – спрашивает Захар. – Почему ты резко изменилась? Что такого произошло на сборах?

– Поверила в себя? – я пожимаю плечами и тяжело вздыхаю.

Такие перемены действительно сложно объяснить, но как-то приходится.

– Всё так просто? Взяла и поверила в себя? Ещё скажи, что научилась приёмам, способным помочь тебе разобраться с толпой.

Вообще-то, мне ещё не приходилось сталкиваться с толпой один на один, но чувствую, что компашка Синицы быстренько сдастся, как только поймут, что я не футбольный мячик и могу дать сдачи. Попытка не пытка.

– Захар, ты, главное, сам не вмешивайся. Просто оставайся сторонним наблюдателем. Если меня поколотят, значит, я переоценила свои возможности. Вот и всё.

– Ты так легко это говоришь? Раньше ты обходила их десятой дорогой, старалась избегать неприятностей, а что с тобой стало теперь?

Какой зануда!

Мне уже хочется поскорее избавиться от его компании. Послать подальше, что ли? Ну зачем сестре сдался такой друг? Он никогда не вступится за неё, будет мямлить и тянуть камнем вниз. Такое мне совсем не нравится. Влюбилась в наглого самоуверенного мажора, а дружит с трусливым кроликом. Аня совсем не умеет разбираться в людях?

Мы покидаем территорию лицея и как только доходим до сквера, как я слышу противный писклявый голос:

– Тихоня, надо поговорить!

Резко оборачиваюсь и без тени страха смотрю на Синицину. Толпа её подружек резко убавилась? Утром их было больше, а сейчас только трое.

– Ну, говори, если надо. Только держись от меня подальше.

– А то что? Я из-за тебя получила двойку и стала посмешищем в лицее. Не хочешь окунуться головой в мусорной бочок, чтобы твои фотографии стали достоянием общественности, как те с туалетом?

Сестра лишь вскользь упомянула о том унижении. Вроде бы, головой её не окунули, но снимки сделали правдоподобные. Потому что она боялась и не сопротивлялась. Ярость разливается по венам. Захар молчаливо держится в стороне. Он хочет попытаться убедить меня сдаться и уйти, но вижу, что боится и слово мне сказать.

– А может, мы лучше твои фотографии сделаем, а, Синицина? Ты мне уже надоела своими придирками. Что тебе спокойно не живётся?

– Потому что я королева. И всякие мыши не смеют перебегать мне дорогу. Ты, переросток, – она кивает в сторону Захара. – Не вмешивайся, и тогда тебя не тронут. Девочки, налетайте на неё! Мне нужны срочно красивые снимки.

Сняв сумку с плеча, я медленно опускаю её рядом с собой на землю и наклоняю шею из стороны в сторону до хруста, чтобы размять позвонки. Подружки белобрысой тушуются. Наверное, выгляжу я действительно угрожающе. Порыв ветра вырывает прядки из причёски и развевает их. Пёстрая листва слетает с деревьев и медленно кружится, прежде чем осесть на землю.

Снимаю очки и сую их в руки Захара. Не будет же истуканом стоять? Пусть переносной вешалкой послужит.

– Ань, не надо! Пойдём лучше, ну?

– Просто делай то, что тебе сказали, – шиплю в сторону парня.

Если боишься, то держись в стороне, но друга ты точно потеряешь.

– Девочки, налетай, кому я сказала?

Девчонки окружают меня, и завязывается потасовка. Драться никто из них, конечно, не умеет, только размахивают конечностями, пытаются заломить мне руки и потянуть за волосы. Однако я отвечаю резво: одной попадаю локтем по лицу, вторая встречается с моим кулаком, а третья в панике отбегает в сторону.

– А что сама не подходишь? Боишься руки испачкать? – спрашиваю я и щурюсь, глядя на Синицину. – Ну, давай! Ты же так хотела сделать красивые снимки. Покажи пример подружкам, ведь король всегда выступает во главе своей армии. Или намочила штанишки?

Понимаю, что провоцирую зло, но мне хочется выплеснуть все эмоции. Уму непостижимо, что эти выскочки издевались над моей сестрой, и она терпела. Неужели не могла пожаловаться матери? Или той совсем не бывает дома?

Синицина опасливо смотрит на свою группу поддержки. Мои слова дразнят её, и она всё-таки налетает на меня. Рука у неё тяжёлая. Кулак прилетает очень удачно, потому что я не успеваю уклониться. Чувствую привкус крови во рту, но, как и обещала своему другу в кавычках, очень быстро укладываю птичку на лопатки. Синица рыдает и просит не бить её, а её подружки – хороши, конечно, вместо того, чтобы вступиться, снимают всё на телефон. Дорогущий гаджет белобрысой выпал из кармана, когда я повалила её на землю. Отпускаю ворот её формы, хватаю смартфон и встаю. Забросив дорогую вещицу в мусорную урну у ближайшей скамейки, я бросаю взгляд на белобрысую, не перестающую хныкать.

– Ну что? Красивую фоточку делать ещё не передумала? Если нет, то вперёд. Сейчас самое время, ведь тебе кто-то звонит.

С этими словами подхватываю сумку с земли и бросаю взгляд на Захара. Парень явно восхищён, а вот я разочарована окончательно. Забираю у него очки сестры и ускоряю шаг.

– Ань, подожди. У тебя кровь! Нужно обработать. Если твоя мама заметит…

Нет моей мамы… а бабушка не станет причитать. Наверняка она готова к такому повороту. Слизываю кровь кончиком языка и продолжаю идти, не останавливаясь.

– Аня! – Захар хватает меня за локоть.

Шикаю, потому что сильно стукнула им в челюсть одной из подружек «королевы», и теперь он болезненно ноет.

– Просто оставь меня в покое, пожалуйста. Ты мне помог. Спасибо. А теперь я хочу побыть одна.

Углубляюсь вглубь сквера, оставляя Захара за спиной.

Когда понимаю, что за мной никто не идёт, и я уже ушла далеко, а людей в округе нет, сажусь на скамью и роняю лицо в ладони. Я не плачу… Это было бы слишком сильно. Но смешанные чувства не оставляют меня в покое. Боюсь навредить сестре, если она ничуть не изменится и вернётся забитой мышкой. Впрочем, можно ли навредить, если её и без того не оставляли в покое? И чем она так не угодила этой белобрысой гадине?

– А я говорил, чтобы ты не возвращалась домой одна.

Только тебя здесь не хватало.

Отрываю лицо от ладоней и медленно поднимаю взгляд.

– Чего тебе, Золотарёв? Может, хватит меня преследовать?

– Решил убедиться, что тебя не покалечат, но когда понял, что покалечить их можешь ты, не стал вмешиваться. Это было круто.

Кажется, в его взгляде появился неподдельный интерес? Серьёзно? Только мне от этого не холодно и не жарко.

Золотарёв протягивает мне белоснежный носовой платок.

– У тебя кровь на губе. Думаю, это сейчас пригодится.

* * *

Принимаю платочек, включаю фронтальную камеру на телефоне и осторожно вытираю кровь. Ссадина пустяковая. Раньше случалось и похуже.

Не могу отрицать, что сейчас мне лучше не оставаться совсем одной. Я не хочу расклеиваться и думать, что могу навредить сестре своими попытками спасти её.

Золотарёв присаживается рядом, но ни слова не говорит. Мы сидим некоторое время в молчании. Я смотрю, как ветер гоняет опавшую пёструю листву по асфальту. Временами он кружит листья и даже приподнимает их, но они быстро падают со свойственным шуршанием. Как же я любила осень. Теперь думается, что ровно так же моя сестра ненавидела её из-за необходимости ходить в лицей и терпеть издёвки. Говорила ли она с матерью? Не пыталась ли перевестись? Или держалась только из-за мажора, обещавшего ей поцелуй за домашнее задание?

Ярость вновь пробуждается, напоминая мне, что золотой мальчик, сидящий рядом, тоже виновен в её бедах. Он не считал Аню за человека. Возможно, сейчас взглянул на неё иначе, но раньше измывался над ней. Возможно, его издевки были даже ощутимее тех, что сыпались со стороны Синициной. И я не собираюсь продолжать тратить время на его безмолвную компанию.

Встав со скамьи, я медленно ковыляю в сторону дома.

– Эй, ты куда? Даже не попрощаешься?

– А я должна была расцеловать тебя за платок и то, что пришёл утешить? Прости… это не входило в мои планы.

– Ты ненормальная. Всегда была такой! – бросает вслед Золотарёв, и я чуть притормаживаю. – Правильно, что тебя называют психопаткой. К тебе по-доброму, а ты ведёшь себя ничуть не лучше Синициной. Бездушная. Такая же, как и все. Столько времени надеялась на мой поцелуй, усердно делая за меня всю домашку, а теперь я вот, рядом, но ты отказываешься от исполнения своего заветного желания.

Медленно разворачиваюсь, делаю несколько больших шагов, хватаю Золотарёва за края расстёгнутого жилета, и тяну на себя. Он не ожидал такого напора, поэтому не сопротивляется даже.

– Я лучше ядовитую кобру поцелую, чем тебя. А домашка… Мне делать нечего было. Вот и развлекалась. Можешь сказать спасибо и подарить свой поцелуй этой кошке облезлой.

Отпускаю шуршащую под пальцами прохладную ткань и быстро ухожу.

Кажется, мне придётся серьёзно поговорить с сестрой и рассказать ей о случившемся. Она должна понимать, что способствовать её сближению с истеричным мажором я не стану. В конце концов, я не одобряю её выбора. Любовь, конечно, зла, а козлы этим активно пользуются, но я в этом участия принимать не собираюсь. Мне даже от одного вида Золотарёва становится тошно.

Телефон снова звонит, но я решаю, что поговорю со всеми, как только вернусь домой. Не помешала бы сейчас горячая ванна, а после тёплые папины объятия и его слова, что всё будет хорошо.

Вхожу в дом и надеюсь, что успею прошмыгнуть в комнату до того, как бабушка выйдет, но какой там?.. Со второго этажа спускается она. Женщина, которую я мечтала узнать, но так и не смогла этого сделать.

– М-мама? – бормочу сдавленным голосом и хлопаю глазами, глядя на неё.

– Аня, ну что это за вид? Почему ты такая потрёпанная? И откуда у тебя кровь на губе?

Мама приближается, хватает за подбородок и приподнимает мою голову в попытке рассмотреть получше.

– Ты успела с кем-то подраться?

Глаза мамы расширяются от ужаса.

Она в жизни красивее, чем на фото, но её прикосновения ледяные, слишком чуждые мне. Я ничего не ощущаю, хоть боялась, что расплачусь и быстро сдамся.

– Ты будто повзрослела за эти несколько дней, пока мы не виделись. Ты собираешься ответить мне хоть что-то?

– А чем это поможет? Если я скажу, что подралась… назначишь мне наказание в виде домашнего ареста?

Комично, но мама действительно таким образом наказывала сестру, хоть Аня и без того постоянно сидела дома.

Из кухни выходит бабушка и виновато поджимает губы. Она показывает на телефон, который держит в левой руке, и пожимает плечами, шепча одними губами: – Прости.

Так вот кто мне звонил последним? Не так уж и важно. Рано или поздно наша встреча с мамой всё равно должна была состояться.

– Куда ты идёшь, Аня? Мы с тобой не закончили разговор! – кричит мама, когда я уже поднимаюсь на несколько ступеней.

– Если хочешь сделать мне выволочку, то позволь для начала принять душ. Ладно? Я очень устала.

А ещё неплохо было бы хотя бы подать какой-то знак сестре, рассказать о случившемся и узнать – не хочет ли она перевестись в другую школу. Война порой может оказаться слишком долгим, затяжным процессом, и одной четверти нам может не хватить, чтобы поставить зазнаек на место.

– Я этого так не оставлю! Если через час ты не спустишься к обеду и не объяснишь мне всё, я действительно прибегну к крайним мерам.

Так и хочется сказать, чтобы не теряла времени и наказывала сейчас, но я прикусываю язык. Аня общалась с мамой учтиво и боялась расстроить её. Моя сестра слишком хорошая, и у неё доброе сердце. Пусть наивна, но она чистая, искренняя… в отличие от меня. Сама я поймала сильнейшее разочарование, ведь совсем не о такой маме мечтала каждый раз, когда ложилась спать. Совсем не о такой.

Взяв чистые вещи и войдя в душ, я включаю воду, а сама спешу прочесть сообщения от сестры. Аня хвалится, что папа забрал её из школы, покатал на полицейской машине, а потом они вместе пообедали в кафе. Она счастлива. Пусть хоть немного порадуется, ведь её жизнь нельзя было называть радужной.

Аня: « Смотрю, ты тоже не теряешь времени?»

Сестра скидывает фотографию, которую вместе со мной сделали те странные ребята у класса.

Я: «Всё сложнее, чем мне думалось, но ты не переживай. Я справлюсь».

Не решаюсь нагружать сестру своими страхами и сомнениями.

Только собираюсь убрать телефон, как он вибрирует и чуть не выскальзывает из рук.

Максим З: «Света хочет написать на тебя заявление в полицию».

Труда не составляет догадаться, кто подписан у сестры с таким смайликом. Я недовольно кривлю губы и спешу переименовать его в «Мажор». И только когда заканчиваю, до меня доходит смысл сообщения. Написать заявление? Ещё этого мне не хватало! Тут хочешь или нет, а придётся прибегать к помощи мамы.

Глава 4

Наскоро одевшись в чистую одежду и распустив подсушенные полотенцем волосы, я спешу спуститься. Как ни крути – встреча с мамой была неизбежностью. Хотела уточнить у сестры, что именно она рассказывала матери о травле, но решаю всё-таки разбираться сама. Аня рассказала мне часть своей жизни. Она бы попросту не успела поведать всё за тот короткий промежуток времени, что у нас был для общения… и всё-таки этого хватает, чтобы иметь представления о том, какой мне следует быть. Я не могу дёргать её по пустякам. Всё равно что-то да упущу.

Мама сидит за обеденным столом и что-то внимательно читает в планшете. Она не слышит моих шагов, а я нарочно замедляюсь и разглядываю её. Медные волосы собраны в строгий пучок. Даже дома она одета официально: белоснежная, идеально выглаженная, блузка и юбка-карандаш до колен.

– Ты спустилась, – подмечает мама. Не удостоив меня даже взглядом, она продолжает смотреть в планшет.

Прохожу к столу, сажусь напротив, и только тогда мама поднимает голову. Она щурится, пристально всматриваясь в моё лицо. Неужели узнала подмену?

– Как твои дела в лицее?

– Всё хорошо, – выдавливаю сухим голосом, лишённым всяких эмоций.

– Прекрасно. Как всегда решила отмалчиваться? Я понимаю, что у вас свои законы, но сегодня ты пришла с разбитой губой.

– Это была случайность, – отвечаю я. – Проблема в другом… Зачинщица хочет подать на меня заявление. Я не нападала на них. Захар тому свидетель.

Надеюсь, этому мямле хватит ума сказать правду. Если он и там подставит, то ни о какой дружбе не может идти и речи. Сделаю всё возможное, но сестра перестанет общаться с ним.

– Ты сказала их?

Неужели сестра не рассказывала матери о травле совсем? Она рассчитывала, что останется невинной овечкой, и Света со своей свитой успокоятся?

– Света Синицина и её компания, – честно признаюсь я. – Я просто постояла за себя.

– И это Света Синицина хочет написать на тебя заявление?

Я лишь несмело киваю. Мне тяжело разговаривать с матерью, которую вижу впервые в жизни. Я всматриваюсь в черты её лица, хочу запомнить, но при этом они размываются, и мне до одури хочется прижаться к отцу. Она слишком холодна к родной дочери. Если бы она узнала, что рядом не Аня, то вообще не завела бы разговор со мной. Наверное…

– Не волнуйся, она не станет этого делать. Она организовала на тебя травлю? – Снова немой кивок. – Следовало сказать раньше. Я прямо сейчас поговорю с её отцом, и этот инцидент будет улажен.

– Не думаю, что следует вмешивать её отца. Она может разозлиться ещё сильнее.

– Этого не будет! – мама цокает языком и ухмыляется. – Поверь мне. Мы с Георгием в прекрасных отношениях. Уже завтра ты забудешь о Свете Синициной. Она станет паинькой.

Какие отношения связывают её с отцом белобрысой? Очень хочется верить, что не романтические, и она не решит породнить дочь с драной кошкой. Я хмурюсь, но, кажется, что вдаваться в подробности мама не собирается. Откровенничать со мной – тоже. Она не заметила подмены? Это хорошо с одной стороны, а с другой – огорчает. Интересно, а папа уже понял, что рядом с ним не та дочь?.. Он всегда тонко чувствовал, если со мной что-то не так. Он бы никогда не допустил травли в школе…

Так как обед проходит в полном молчании, мама уходит первой. Я тоже не хочу есть, поэтому убираю со стола и плетусь в спальню. Собираюсь позвонить Кэшу, как в комнату стучат, но ответа не ждут. Бабуля входит и виновато смотрит на меня.

– Я звонила, чтобы предупредить.

– Ничего страшного. Это случилось бы.

– Дело дошло до драки?

Бабуля закрывает дверь, приближается и садится рядом со мной.

– Я не хотела, чтобы ты как-то пострадала. Думала, ты просто поможешь сестре стать чуточку смелее и довериться матери.

– Бабуль, не переживай. Я не пострадала, а вот стервам придётся захлопнуть свои рты. Почему Аня ничего не рассказывала матери?

– Боялась её. Не хотела показаться слабой. Ты бы знала, какого труда Лиле стоило пристроить дочь в этот лицей. После него открыты двери во многие ВУЗы. Она старалась сделать всё, чтобы Аня туда попала. Если бы дочь отчислили… Аня терпела, но это неправильно.

– Тоже мне лучший лицей… Они проходят то, что мы в нашей захолустной школе уже прошли. Но не об этом… Если ты переживаешь за меня, то можешь успокоиться – всё будет хорошо. Главное, чтобы не дошло до разборок с полицейскими.

– Уверена, Лиля уладит этот вопрос.

– Что её связывает с отцом Светы? Они встречаются?

– Дочь не сильно откровенна со мной. Даже если спрашиваю, она не отвечает, поэтому я не могу ничего сказать об её отношениях. После развода с вашим отцом она полностью ушла в работу, горела идеей построить карьеру.

Да уж! Карьеристка до мозга костей. Зачем было делить близняшек с мужем, если до детей ей нет никакого дела? Обидно, что сестра не знала родительской любви. На глаза наворачиваются слёзы.

Телефон вибрирует, и я перевожу внимание на экран. Раздражённо шиплю себе под нос.

– Кавалеры соскучились?

– Если бы… Снова этот золотой мальчик. Не понимаю, почему сестра на него запала.

– Может, в нём есть что-то особенное?

Бабуля хитро улыбается. Она чмокает меня в висок, говорит, что не будет отвлекать, ведь нужно делать домашнюю работу, и уходит, а я открываю пришедшее сообщение, хоть делаю это нехотя.

Мажор: «Ты ничего не ответишь?».

Я: «А какой ответ ты ждёшь?».

Мажор: «Спасибо, Максим, что предупредил?».

Я закатываю глаза и цокаю языком.

Я: «Ну, спасибо».

Мажор: «Значит, я заслуживаю поцелуй?».

Идиот! Раньше надо было целоваться, когда Анька только и мечтала об этом.

Мажор: «К слову, заявление она подавать не будет. Я всё уладил. Достаточно для награды герою?».

Чувствую, что мне это ещё аукнется. Появляется крайне недоброе предчувствие, но я стараюсь отогнать плохие мысли.

Отправляю просто смайлик, ставящий палец вверх, и звоню Кэшу, потому что успела соскучиться по нему. Парень не отвечает. Скорее всего, в тренажёрном зале тягает железо. Надеюсь, что мы успеем поговорить до того, как я рухну спать. А уже хочется. Устала. Рука болит и губа…

Решаю полежать немного, но подскакиваю уже утром вместе со звонком будильника. На телефоне куча пропущенных, домашка не сделана, а сердце так и готово выскочить из груди. Я наскоро собираюсь и спешу спуститься. По пути пишу всем сообщения, что я жива, но дико устала, поэтому вырубилась и даже не слышала, как они звонили.

– Готова? Я уж думала, что придётся будить тебя. Ты не завтракаешь, и это плохо. Вставай в следующий раз раньше, – отчеканивает мама, окинув меня строгим взглядом. – Садись в машину. Я отвезу тебя сегодня.

Как-то мне не сильно хочется, чтобы она отвозила в лицей. Ну ладно… Не отказываться ведь?

Иду в машину, сажусь и сразу же отворачиваюсь к окну. Мне нельзя проводить время наедине с мамой, чтобы она не догадалась, что мы с сестрой поменялись местами.

– Я поговорила с Георгием. Больше Света не доставит тебе неприятностей.

– Ладно, – сухо киваю я.

– Ты даже не поблагодаришь?

– Конечно, спасибо. Прости. Я сильно устала.

– Знаешь, нам с тобой следует выбраться куда-то вместе. В последнее время я с головой окунулась в работу и почти ничего не знаю о твоей жизни. У тебя, наверное, и мальчик уже появился?

Щёки вспыхивают, и до кончиков ушей проходится покалывающий жар.

– Н-нет.

Я не лгу. То, что сестра влюбилась в мажора – ничего не значит. Я постараюсь найти резкие доводы, чтобы она и думать о нём забыла. Ей не нужен такой болван!

– А тот парень, что провожает тебя каждый день?

– Ой!

Икнув, я спешу написать Захару сообщение, что сегодня меня подвезёт мама.

– Знаю, что вы с ним давно дружите, но ведь он превратился в прекрасного лебедя. Тебе так не кажется? Ты тоже могла бы раскрыться и достать все те наряды, которые я тебе покупала.

Захар не заставляет себя долго ждать и быстро набирает ответ.

Захар: «Твоя мама едет из-за сообщения в чате нашего класса?».

О каком ещё сообщении идёт речь? Я настолько сладко спала, что в чат ну никак не было возможности заглянуть.

Открываю и бледнею. Хорошо, что в ухо вставлен наушник.

– Тихоня, если хочешь, чтобы я поцеловал тебя, делай за меня домашку! – говорит Золотарёв на видео.

Анька краснеет и смотрит на него из-под опущенных ресниц.

– Правда, поцелуешь?

– Конечно. Слово пацана даю.

Спешу посмотреть, кто отправитель проклятого сообщения. Ну конечно! Золотарёв собственной персоной. Ну берегись, мажор! Я выхожу на тропу войны и не оставлю от тебя мокрого места.

Стискиваю зубы до появления скрежета.

– Что-то случилось? Ты меня слушала?

– А?

Я поднимаю голову и смотрю на маму.

– Прости. Я задумалась. Чат класса отвлёк. Там домашку не ту переслали… Боюсь, что получу двойку сегодня.

– Не переживай. Вряд ли из-за одного раза учителя станут портить тебе оценку. Я спросила – как ты смотришь на то, чтобы в выходные выбраться на каток, а потом пройтись по магазинам?

Анька бы пищала от радости, наверное, а вот меня почему-то такая перспектива не прельщает, но приходится пожать плечами.

– Я не знаю, сколько домашней работы нам зададут на выходные.

– Хорошо. Тогда обсудим этот момент в пятницу.

Дожить бы ещё до пятницы! Хорошо, что Анька не состоит в чате. Было бы странным, если бы она вступила в него с моего номера. Надеюсь, получится быстро решить этот вопрос с видео и поставить гадкого мажора на место. Теперь Света кажется мне цветочком, а Золотарь дикой ягодой. Улыбается в глаза, написывает сообщения и говорит, что хочет помочь, а на деле топит? Ну ладно… у меня тоже есть коготки. И я их выпущу. В его наглую рожу!