Текст книги "На свою голову"
Автор книги: Настасья Непременова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)
Глава 35
Изменения в директорской внешности заметили многие, но поскольку он буквально через два дня вернулся к привычному образу, то особых сплетен это не вызвало. Всех куда больше интересовали, распускаемые портретами, невероятные слухи о безумном лысом старике, с подвываниями бежавшем голышом по ночным коридорам замка. Ребята, конечно, догадывались, кто бы это мог быть, но благоразумно держали свои догадки при себе. Тем более, что портрет Финеаса Найджелуса по секрету поделился с деканом Роули рассказом о представлении, которое имел счастье наблюдать в директорском кабинете. Роули счёл историю забавной и, опять же по секрету, пересказал сплетню Северусу и Люциусу. Снейп тут же нашёл косвенное подтверждение тому, что история не выдумка, поскольку совсем недавно, он получил анонимный заказ на двойную порцию самого эффективного зелья стимулирующего рост волос. Если допустить, что отращивать собирались не только шевелюру, но ещё и бороду, размер заказа становился понятен.
Вот уже от Снейпа и Малфоя-старшего мальчишки и получили более или менее чёткое представление о том, как развлекался директор, пока сами они общались с Шорохом. Ни Гарри, ни Драко родные неудобных вопросов задавать не стали, но вглядывались в лица своих чад столь внимательно, что ребята поняли – они под подозрением. Поняли и пообещали себе строго придерживаться решения временно перестать играть на расшатанных стариковских нервах. Гадостей они действительно больше не делали, но гром грянул и без их помощи…
* * *
Альбус судорожно комкал пальцами дорогой, искрящий магией пергамент, безуспешно стараясь унять порождённую гневом дрожь. Его, величайшего мага современности, вышвырнули из Международной конфедерации волшебников, словно паршивого пса! Не просто сняли с должности президента, не разжаловали до рядового члена конфедерации, а прямо так, махом, взяли и выперли из организации под предлогом, что постоянными скандалами во вверенной ему школе, он их якобы дискредитирует! Четверть века высокомерным выскочкам из МКМ не было никакого дела до того, что происходит в Хогвартсе, а тут они вдруг спохватились. Избавились от него подло, без предупреждения, не дав возможности объясниться и защитить своё доброе имя! Ни принять этого, ни простить Альбус не мог. Да и не хотел.
Анализируя произошедшее, он пришёл к выводу, что списать неприятности исключительно на потерю артефактов невозможно. Да, многое за прошедшие годы удавалось сохранить в секрете, но ведь и до прессы не один скандал докатился. Так с чего вдруг, сейчас-то?! Он точно знал, что странное брожение в МКМ началось сразу после Рождественских праздников, но было оно каким-то вялым, еле ощутимым. Так расходятся от брошенного в воду камня круги: чем дальше от места падения, тем слабее волна. Вот эти едва различимые «волны» и были замечены Альбусом. И он даже своевременно принял кое-какие меры, чтобы переключить внимание с себя на тотальное нарушение африканскими колдунами Статута секретности, а потом… Потом навалились другие заботы. В Хогвартс нагрянули сотрудники Отдела тайн и он выпустил ситуацию из-под контроля. Да, в конфедерации ему тогда выказали недовольство ситуацией, но опять же, как-то вяло, без огонька. Да и не имела МКМ никакого отношения к делам Хогвартса, чтобы всерьёз его проблемами обеспокоиться. Теперь же всех вдруг как прорвало, и те, у кого не было ни причин, ни прав давать какую-либо оценку его работе как директора, влезли туда, куда лезть не должны были.
Неутешительный вывод напрашивался сам собой: кто-то рыл под Альбуса со стороны, мутил воду в конфедерации через друзей и знакомых. Вот только он никак не мог вычислить, кто? Никто, кроме древних родов не имел достаточных связей и влияния, а вся старая аристократия со своей подноготной была известна Альбусу вдоль и поперёк. Если бы те же Малфои, Трэверсы, Бёрки или Гринграссы могли нагадить ему с этой стороны, то воспользовались бы своим шансом гораздо раньше. Но не то, что отравить ему жизнь через МКМ, а хотя бы просто сделать гадость, было не в их силах.
И потом, Мордред его знает, как в этот раз всё сложилось бы, если бы, весьма некстати, не всплыла давешняя история с громившим Хогвартс троллем. Казавшаяся Альбусу тогда очень удачной идея, оправдать своё отсутствие в школе делами МКМ, неожиданно вышла боком. Чистоплюев из конфедерации ужасно возмутило, что их председатель подверг опасности вверенных его заботам детей и свалил свою халатность в том числе и на них, прикрывшись нуждами организации. Кто подсуетился и предложил одновременно с выдворением председателя выпустить и официальный бюллетень, Альбус не знал, но о его лжи неожиданно стало известно всему миру.
На то, что в ближайшее время удастся восстановить свой статус или хотя бы просто утаить своё изгнание, рассчитывать не приходилось. Огласка была неизбежна. Единственным вариантом было как-то смягчить подачу информации в английской прессе, а для этого требовалось отсрочить распространение новости хотя бы на день-другой.
Едва придя к такому выводу, Альбус, не медля ни секунды, бросился писать письма тем из членов МКМ, кто был лоялен к нему лично и имел достаточно веса в организации, чтобы выиграть для него время. Покончив с написанием в максимально короткие сроки, Альбус вручил Фоуксу пять писем, с требованием сегодня же доставить их адресатам любой ценой. Плевать, что адресаты эти рассеяны по всему миру: от Северной Америки до ЮАР, на то феникс и волшебное существо, чтобы совершать невозможное.
Как только от вспышки, в которой исчез феникс, перестало слепить глаза, Альбус принялся за новое послание. В этот раз в услугах Джека Хальфи он нуждался как никогда остро. Жаль, что за уже оказанную услугу, того пришлось освободить от большей части обязательств. Но кто же знал, что статья сулящая столько выгод, в конце концов, обернётся сплошными разочарованиями. Ну ничего, чем прижать Хальфи он и сейчас найдёт, главное вытащить того на встречу.
Привязав письмо к лапке самой быстрой школьной совы, Альбус принялся составлять план собственного спасения, мысленно матерясь, что ему не пришло в голову сначала послать Фоукса к Хальфи, и не ждать теперь ответа, который всё никак не приходил. Отправить с требованием встречи патронус, Альбус не решился. Всё же патронус у него приметный мало ли кому на глаза попадётся, а о том, что его с племянником главного редактора свои особые дела связывают, лишним людям знать незачем.
Ответ на письмо сова принесла, когда уже давно минула полночь. Хальфи полностью проигнорировал требование встретиться незамедлительно и, ссылаясь на какое-то невероятно важное дело, перенёс встречу на вечер следующего дня. Несмотря на поднявшееся в душе дрянное предчувствие, Альбусу пришлось согласиться. Оставалось только надеяться, что до завтрашнего вечера информация о его изгнании не будет обнародована и ничего экстраординарного не случится.
* * *
На следующее утро за завтраком Большой зал был наполнен сонным жужжанием, точно таким же как и тысячи других таких же ленивых и неспешных утренних трапез. Ученики кивали друг другу, без особого интереса поглядывали на учительский стол, пытаясь заранее определить настроение тех, к кому им сейчас предстояло идти на урок, с большим или меньшим энтузиазмом размазывали по тарелкам кашу или накалывали на вилки сосиски. Шорох крыльев принёсших почту сов, был такой обыденностью, что на него практически никто не обращал внимание. Адресаты отрывались от своих дел только тогда, когда птицы усаживались практически перед их носом, отвязывали послание и, скормив крылатому почтальону какую-нибудь снедь, принимались шуршать бумагой, узнавая новости из дома или высматривая самые свежие сплетни в газете.
Да, в сегодняшнем утре не было ничего примечательного до того момента, пока от когтевранского стола вдруг не раздалось звонкое девчоночье «Ой!», и, буквально в ту же секунду, уже со стороны пуффендуйцев послышалось громкое и эмоциональное: «Ам-п-ф-ф-ф!». Переведя взгляд с когтевранки на пуффендуйца и заметив, что оба держат в руках свежий выпуск «Пророка», ученики зашуршали газетами активнее…
– Дамблдора выперли из МКМ! – Тео поднял от газеты ошарашенный взгляд. – Вот так вот, махом! Без предупреждений и реверансов, без обещаний оставить его хотя бы рядовым членом организации. Офигеть!
– Мама не любит, когда ей портят репутацию, – Блейз расплылся в самодовольной улыбке. – А когда ей портят репутацию среди знакомых, не любит вдвойне. Помнится, директор в разговоре с Гарри, позволил себе усомниться, что наш дом достаточно безопасен и гостеприимен.
– Так он вроде бы ничего такого не сказал… – Грег удивлённо взглянул на Поттера. – Или говорил?
– Э-э-э, ну так, ничего конкретного. Ну ты же знаешь Дамблдора вечно всё у него как-то мутно и расплывчато. Но, думаю, суть я уловил верно.
– Говорил или намекал, какая разница? – Блейз равнодушно зевнул. – Пусть в следующий раз тщательнее выбирает слова.
Всё ещё ошарашенные новостью мальчишки нервно хихикнули, наблюдая, как по Большому залу бывшему ещё пять минут назад сонным и безмятежным, прокатывается волна поражённых вздохов и все взгляды один за другим обращаются к преподавательскому столу. А точнее к директору. Тот, тоже успев получить и развернуть свой экземпляр, сидел с вытянувшимся лицом, и газетные листы в его пальцах заметно дрожали…
* * *
Статья об изгнании Дамблдора не просто с поста президента, а вообще из МКМ заняла в «Ежедневном пророке» всю первую страницу. Ей же был посвящён центральный разворот. Заканчивался этот огромный опус многообещающим заверением, что в следующих выпусках читателей ждёт ещё масса эксклюзивных интервью и неожиданных фактов. Отдельного заголовка удостоился выпущенный МКМ бюллетень, в котором подробно разъяснялось, что во время осеннего нападения на школу чародейства и волшебства Хогвартс тролля, мистер Дамблдор штаб-квартиру конфедерации не посещал, никаких дел и вопросов связанных с ней не решал, и никаких отчётов, заявлений, документов или чего-либо подобного не составлял.
Новость все восприняли по-разному. Недавно пополнившие педсостав учителя, совершенно не скрывали желания обсудить прочитанное, и с жадным нетерпением ждали следующего выпуска. Те, кто работал в Хогвартсе не первый год, впали в глубокую задумчивость. Некоторые и рады были бы обвинить «Пророк» в клевете, но во-первых, бюллетень был официальным заявлением МКМ и совершенно точно попал в главные издания стран всего мира, а во-вторых, все хорошо помнили, какие причины назвал Дамблдор, объясняя своё отсутствие в школе во время инцидента с троллем. Что ни говори, а директорская ложь в данном случае выглядела как минимум неоправданно и некрасиво.
Среди учеников полного единодушия тоже не наблюдалось. До Хогвартса отголоски общественного мнения долетали только с письмами из дома, и именно эти послания, по большей части, и формировали отношение к происходящему. Все до единого слизеринцы и ещё, примерно, четверть представителей Пуффендуя и Когтеврана злорадствовали. Из остальных кому-то было наплевать, кому-то просто любопытно, но в целом огорчёнными «несправедливостью» выглядели только гриффиндорцы, да и то далеко не все.
Единственными, кто ещё верил, что директор Дамблдор лучший директор лучшей школы в мире, были магглорожденные первогодки. Многим из них всё ещё казалось, что творившиеся в Хогвартсе с начала учебного года безобразия – норма для волшебной школы. Те, кто успел отучиться дольше одного курса, понимали, что ни фига нормального в этом нет. Впрочем, сожалеть о прежней, более или менее спокойной жизни, причин у них тоже не находилось. Межфакультетская вражда, несчастные случаи и сомнительные происшествия были рутиной и успевали всем набить оскомину уже к середине второго курса. А всё остальное время – беспросветная скука, разбавляемая лишь редкими походами в Хогсмид и квиддичем: аж целых шесть матчей за год обучения. На фоне нынешнего разнообразия развлечений, это было настолько ничтожно мало, что даже в расчёт принимать не хотелось. Ну а самое главное: досуг студентов изменился не директорскими стараниями, а усилиями самих учащихся и щедростью Попечительского совета. Так что и в этом случае хвалить Дамблдора по общему мнению, было не за что. Если же оставить в стороне перипетии директорской карьеры, то почти все сходились во мнении, что в школе наступили золотые деньки. Драки и конфликты сошли на нет, выбор развлечений мог удовлетворить кого угодно, программы по многим предметам стали пусть и сложнее, зато интереснее. Особенно большинству учащихся полюбился мистер Милвертон – новый преподаватель полётов.
В воздухе всё явственнее чувствовалось приближение весны. Рыхлый, полный воды снег проседал с каждым днём всё сильнее, как бы намекая, что скоро зимним забавам придёт конец. Так что момент для того, чтобы озадачить учащихся новой идеей, профессор Милвертон выбрал как нельзя более удачно. С самого первого дня своего появления в школе он взял под контроль все относящиеся к спорту забавы, устраивал состязания и рассказывал про ещё неосвоенные виды спорта, типа: кёрлинга, хоккея, биатлона и прочего. И вот теперь выяснилось, что он был не лишён честолюбия. Профессор Милвертон вознамерился ни много ни мало осчастливить волшебный мир Магоболом – новой игрой собственного изобретения и со временем возродить основательно подзабытые традиции межшкольных соревнований – это в ближайшей перспективе. В дальнейшем он надеялся сделать свою игру достойной альтернативой квиддичу и остаться в истории как человек подаривший волшебному миру самый популярный вид спорта.
Размениваться на мелочи мистер Милвертон не стал. Написал объявления, приглашая всех желающих присоединиться к разработке задач и правил новой игры, и раздал их старостам с просьбой развесить в факультетских гостиных. Идея вызвала бешеный энтузиазм. Студенты с первого до последнего курса устраивали спонтанные собрания, вступали в жаркие дебаты, высказывали соображения, что именно нужно включить в новый вид спорта, чтобы сделать его захватывающим и уникальным.
Маленькие слизеринцы тоже не остались в стороне и вносили свои предложения наравне с остальными. Гарри даже с братом решил посоветоваться, в надежде почерпнуть у него новых идей. Дадли откликнулся на предложение с радостью. После каникул, благодаря подаренному Гарри пеналу, у него появился новый друг. Оказывается в одном классе с Дадли учился мальчик сквиб, который, заметив весёлую змейку, сразу смекнул, что для его одноклассника существование волшебного мира тайной не является и это здорово облегчило жизнь обоим. Постепенно к их обсуждениям примкнули и другие ребята. Ну и что с того, что магглы не знали ни о существовании магии, ни о её реальных возможностях. Зато они отлично были знакомы с компьютерными играми и у каждого имелось своё мнение, что можно привнести в состязание, чтобы сделать его совершенно особенным.
Так и вышло, что Гарри завяз в переписке. Дадли самым добросовестным образом строчил в парном блокноте спеша передать брату все услышанные предложения, Гарри не менее усердно отвечал. Не то, чтобы ему страсть как хотелось осчастливить волшебный мир, но поведение директора действовало на нервы и активное участие в обсуждении «Магобола» имело сразу две причины: во-первых, показать, что он, Гарри, «как все», а во-вторых, слегка расслабиться и не думать постоянно о том, не закрались ли в директорскую голову ненужные подозрения. Да, Дамблдор вёл себя странно. Он постоянно попадался мальчишкам навстречу в коридорах, и Гарри пару раз отчётливо увидел, как директора перекашивает от злобы из-за того, что они ходят все вместе. То и дело поглядывал на Гарри в Большом зале, многозначительно улыбался, и если этим улыбочкам и раньше была кнат цена, то теперь они больше напоминали оскал безумной акулы-людоеда, чем выражение приязни. Не то чтобы старик, на взгляд Гарри, раньше отличался большой адекватностью, но последние дни точно стали перебором. Настойчивое стремление директора отловить Гарри для приватной беседы, было заметно невооружённым взглядом, и вызывало у последнего только одно желание – всячески избежать неприятной встречи. Вот он и старался лишний раз в одиночку никуда не ходить, карту Мародёров и мантию-невидимку из рук не выпускать и директору на глаза не попадаться…
* * *
На душе у Альбуса было невообразимо мерзко. Ситуация с изгнанием из МКМ пошла не просто по наихудшему из всех возможных вариантов, она пошла по сценарию, который ещё пару месяцев назад и в страшном сне не приснился бы. Альбус пытался сделать хорошую мину при плохой игре, но получалось скверно. Давая своим читателям обещание снабдить их новой информацией из биографии светлейшего, «Пророк» не солгал и теперь раз в два-три дня подбрасывал всё новые и новые сведения о его ошибках и грешках. До больших грехов дело ещё не дошло, но интуиция вопила, что это вопрос времени. Прошёл даже слух, что Рита Скитер взялась за написание книги, и якобы призналась одной из близких подруг, что называться она будет «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора» и вне всяких сомнений станет сенсацией. Сама Рита хранила по этому поводу загадочное молчание, что только подогревало всеобщее любопытство.
Мерзавец Хальфи, на сотрудничество с которым поначалу было возложено столько надежд, ничем не помог. Складывалось даже впечатление, что он рад был бы загнать Альбуса в яму поглубже. Ведь знал, знал же заранее этот подлец о готовящейся публикации и не только не помог выиграть время, а намеренно утаил столь важную информацию. И ведь даже после того, как основная статья вышла в свет, этот скользкий гад мог предупредить, что к печати готовы и другие компрометирующие Альбуса статьи, но не предупредил. А уж Рита мать её Скитер расстаралась на славу. Она, оказывается, втихаря уже не первый месяц копалась в его, Альбуса, прошлом. Рылась в архивах, встречалась со свидетелями событий, брала интервью… Развила такую бурную деятельность, на какую у неё сроду ни собственных связей, ни средств не хватило бы… Оставалось только догадываться, кто это языкастую писучую тварь спонсирует?!
Попытка надавить на Хальфи и вынудить его, если не прекратить, то хотя бы отсрочить выход компрометирующих статей, провалилась. На прямой шантаж Альбус не решился. Мужичонка не герой и, если перегнуть палку с угрозами, бросится искать сильного покровителя. Любому, кто сможет прикрыть его собственный зад, выложит об Альбусе всё, что знает. Не то чтобы он знал много, но в нынешней ситуации любое лишнее обвинение могло привести к самым печальным и непредсказуемым последствиям.
Надежды на личные связи в МКМ себя тоже не оправдали. Все, кого Альбус ещё недавно считал своими верными союзниками, поспешили от него откреститься. Их не остановили ни выгоды от его возможного возвращения в конфедерацию; ни страх, что рано или поздно могут докопаться до их совместных, прибыльных, но неблаговидных махинаций; ни понимание, что без него, Альбуса, прикрывать их сомнительные делишки будет некому. Только двое всё же решились оказать ему хоть какую-то помощь. Заступаться не стали, но передали список главных инициаторов изгнания. Перечисленные в нём имена поставили Альбуса в тупик, более странного перечня он и вообразить не мог. Абсолютно все входящие в конфедерацию маги лоббировали интересы: своей страны; союзников своей страны; свои собственные или своих союзников. Людей же, которые сейчас окрысились на Альбуса, не связывали никакие потенциальные выгоды и обязательства. Более того, зачастую их интересы в конфедерации были прямо противоположны друг другу, и тем не менее по какой-то невероятной причине они решили объединиться в борьбе против него. Нет, какое-то связующее звено несомненно имелось, но хотя бы приблизительно определить, что бы это могло быть, не удавалось.
Но хуже всего было то, что Альбус чувствовал, как под ним всё ощутимее начинает шататься его последний оплот – директорское кресло. Ещё недавно казавшийся совершенно мизерным шанс, что все попечители проголосуют за его отставку, вдруг разросся до угрожающих размеров. Необходимость в таких невыгодных условиях заручаться поддержкой, давать обещания, идти на компромиссы – удручала невероятно, но тянуть время было смерти подобно. Вычеркнув из списка попечителей всех, с кем даже в теории невозможно было договориться, Альбус получил в сухом остатке всего четыре имени: Боунс, Аббот, Лонгботтом, МакЛагген.
Амелия Боунс отказалась поддержать его сразу. Являясь главой ДМП, она с самой первой минуты была настроена к нему крайне враждебно. Уже выслушивая гневные речи о недопустимости появления в школе троллей, сомнительных артефактов и учителей-алкоголиков, Альбус запоздало сообразил, что в этом году в Хогвартс поступила единственная оставшаяся в живых родственница Амелии – Сьюзен Боунс. Конечно же потенциальная угроза здоровью племянницы раздраконила и без того принципиальную стерву ещё больше. Впрочем, особых надежд на этот разговор Альбус и не возлагал, и отказ Амелии не стал неожиданностью, хоть и больно резанул по самолюбию.
Абботы, в полном соответствии с устоявшейся за их родом репутацией, хранили нейтралитет. Поддержки не обещали, но и присоединяться к травле не собирались. На фоне прочих абсолютно бесперспективных вариантов, уже и это было неплохо.
Встречаться с Августой Альбус не спешил. Для начала старую каргу следовало как следует задобрить. Согласие построить бассейн на территории Хогвартса, а не за его пределами, могло сработать, но с этим нужно было немного повременить. Да, давешний отказ от строительства, как сейчас понимал Альбус, стал серьёзной ошибкой, и окончательно превратил бывшую сторонницу в непримиримую противницу. И всё же, шанс всё переиграть ещё имелся.
Последним в списке значился Корвус МакЛагген, и вот он выбесил Альбуса до звёздочек перед глазами. От одного воспоминания о том, как снисходительно и высокомерно с ним разговаривал этот хлыщ, даже не являющийся потомком древних родов, Альбуса корёжило. Он и рад был бы заавадить ублюдка на месте, но МакЛагген оказался единственным, кто пообещал наложить вето на постановление об отставке. Не безвозмездно, конечно, но всё же… Теперь самым главным было не допустить новых проблем и удержаться на своём месте до конца учебного года.
На самом деле, чёткого плана Альбус так и не составил. Устраивать полноценное возрождение Тома, пока было рано. Подобное событие требовало соответствующего антуража и серьёзной подготовки. Провернуть всё за оставшиеся месяцы было нереально. Значит, требовался тот, кто исполнит роль Волдеморта. И вот тут уже начинались проблемы. Проще всего было создать «одержимого», якобы порабощенного духом сгинувшего Тёмного лорда. Но тут имелись свои нюансы. С одной стороны, дурак Квиррелл, несколько месяцев назад настойчиво оравший о вселившемся в него духе, произвёл на всех незабываемое впечатление, и повторное явление «одержимого» могло вызвать насмешки, а не страх. С другой стороны, если действовать тонко, можно было превратить минусы в плюсы: вроде как Квиррелл и в самом деле был одержим, а потом вселившийся в него дух сбежал и теперь снова вернулся, чтобы закончить своё чёрное дело… Если подойти к делу с умом, выгоды от такой аферы получались весомыми. Раз во всём оказался бы виноват Волдеморт, то на него можно было свалить и сумасшествие Квиррела, и тролля, и артефакты, и даже акромантулов, которых он, якобы, давно развёл в Запретном лесу для того, чтобы позже призвать к себе на службу.
Идея была хороша, одна беда – никого подходящего на роль одержимого не имелось. Всё дурачьё из Хогвартса уволили, а те, кто дураками не был в такую сомнительную аферу не полезли бы, что ты им ни обещай. Вот Хадрид подошёл бы на роль идеально, но с полувеликанами, такие штуки не сработают. Если только Кеттлберна к делу пристроить… Он оставлен в Хогвартсе только до конца года. Причём оставлен не Альбусом, а Попечительским советом. Изъян у этой кандидатуры имелся один, но большой: Кеттелберн совершенно точно дураком не был, но, поскольку все прочие варианты выглядели совсем уж бесперспективными… А этот пенёк в запретный лес часто ходит… А лес это вам не школа, там Империус наложить вполне реально… А ведь, если правильно всё рассчитать, то можно Сильвануса и тайным сторонником Волдеморта выставить. А на себя примерить роль оклеветанной жертвы, виновной лишь в стремлении видеть в людях только хорошее. Не самый лестный образ для человека десятилетиями демонстрировавшего всем и каждому свои мудрость и проницательность, но всё-таки лучше нынешней сомнительной славы. Решено, пусть будет Кеттлберн. В конце концов, если подвернётся лучшая кандидатура, можно и переиграть. Но этим придётся заняться позже, а сейчас прежде всего анх. И надо бы сказать Хагриду, чтобы постарался привлечь к преподавателю УЗМС внимание Гарри Поттера.
Поттер… Снова этот такой нужный и ненавистный, глупый, упрямый Поттер! Его надежда и проклятие, от которого зависит в буквальном смысле всё!
Если бы у Альбуса имелся хоть один близкий и верный друг, он непременно сказал бы Дамблдору, что тот зациклился, не видит всей картины в целом и лезет во всё новые бесполезные авантюры, вместо того, чтобы решать свалившиеся проблемы разумными способами. Но Альбус так привык считать всех вокруг пешками и идиотами, что такого человека не было. Некому было дать совет, некому было указать на ошибки, некому было даже намекнуть, что его упрямство и расчёты уже попахивают одержимостью и давно вышли за рамки нормы. Альбус всё решал сам и ни секунды не сомневался, что проклятый мальчишка остался для него единственным шансом быстро восстановить репутацию, снова явив миру весь блеск своего величия, ведь только при его непосредственном участии можно было снова стать победителем очередного Тёмного Лорда!
Альбус старался отловить щенка для беседы, чтобы поведать ему о страшном зле и настроить на нужную волну, но тот с завидным постоянством ускользал, словно намеренно избегал встречи. Вместо того, чтобы слушать речи о битве Света и Тьмы, он тратил своё время обсуждая идиотскую затею с магоболом! А время между тем, уходило! И Альбус решился немного форсировать события. В конце-концов, он давно пообещал щенку пригласить его на чай. Конечно, планировалось всё иначе: сначала, чтобы подготовить почву, должны были состояться две-три «случайные» встречи с беседами о добре и зле, и только после этого он собирался подать главное блюдо – анх под «соусом» из тщательно продуманных объяснений. А приходилось снова действовать топорно, в лоб…
Время для встречи было выбрано между обедом и ужином, когда старшие курсы ещё сидели на уроках, а младшие либо развлекались, либо корпели над книгами в библиотеке. При любом раскладе это было самым удачным выбором. Учителя в это время были заняты. Попечители, повадившиеся таскаться в Хогвартс, как к себе домой, удостоверившись, что в школе всё спокойно, отправлялись по своим делам и не играли на нервах. Таким образом вероятность, что разговор прервут сводилась к минимуму.
За подготовку Альбус взялся основательно. Сдвинул мебель, освободив сбоку от стола пятачок, куда переместил маленькую конторку. Поморщился: конторка посреди комнаты смотрелась нелепо. Заменил её на столик, на котором прежде стоял особенно навороченный проявитель врагов, ныне испорченный мерзкими нюхлерами. Положил сверху анх, снова поморщился. Нет, не смотрелось! На фоне резной, инкрустированной перламутром столешницы маленькая невзрачная статуэтка терялась, казалась не таинственным древним артефактом, а незначительной, позабытой впопыхах мелочью. Это было неприемлемо. Прикидывая, что бы такое подходящее из столика трансфигурировать, Альбус задумался, и вдруг лицо его озарилось довольной улыбкой. Ну конечно! Как можно было позабыть?!
Он поспешил в личный чулан, и уже через несколько минут с помощью чар левитации выволок оттуда массивную каменную ножку, выточенную из цельного куска красного гранита и украшенную когтями и шипами. Ножка эта когда-то служила пьедесталом для одной небольшой, но очень воинственной статуи. Альбусом она была присвоена не за красоту, которой не имела, а за загадочный и устрашающий вид. Для чего такая несуразная вещь могла бы ему пригодиться, директор никогда толком не представлял, но расставаться с ней не хотел. И правильно делал! Теперь она станет одним из самых важных элементов в декорациях к его спектаклю. Наколдовав сверху квадратную столешницу красного дерева, старик недовольно фыркнул, и тут же сменил её на чёрную и овальную. Снова не то!
Столешницы из камня, стекла, дерева, гладкие и резные, большие и маленькие, сменяли друг друга повинуясь взмахам палочки, и все чем-то не угождали своему создателю. Альбус так увлёкся, что позабыл и об усталости, и о раздражении, вызванном постоянными неудачами, и о непрерывном дискомфорте, который дарили ему фальшивая борода и парик вкупе с отрастающими волосами. Он чувствовал, что в этот раз удача будет на его стороне и всё пройдёт как надо…
Наконец, наколдовав несоразмерно маленькую столешницу из гладко отполированного камня и положив на неё анх, Альбус удовлетворённо вздохнул. Композиция вышла странной, полностью лишённой гармонии, но вне всяких сомнений, броской. Она притягивала взгляд, будоражила фантазию. Для усиления эффекта, Альбус раздвинул шторы, чуть переместил факелы и свечи, создавая выгодную игру света и тени. То, что надо! Осталось только отправить к Поттеру эльфа с запиской, ещё раз отрепетировать свою речь и после, в самом конце, насладиться давно заслуженным успехом.
