Текст книги "Последний час рыцарей"

Автор книги: Нанами Шионо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

И все же когда Византийская империя была окончательно стерта с лица земли, это застало их полностью врасплох и ввергло в неизъяснимую мрачность.

Даже после падения Римской империи в Европе не было недостатка в правителях, присвоивших себе императорский титул. Но эти люди были либо франками, которых римляне именовали галлами, либо происходили из еще более «варварских» земель, которые римляне называли Германией. Хотя подобные правители называли себя «императорами Священной Римской империи» или брали в качестве герба черного двуглавого орла, они не обладали той же властью, что императоры Рима. Жители Западной Европы знали это.

Они знали это и всегда пользовались любой возможностью противостоять этим так называемым императорам. Для этих людей истинной наследницей и продолжательницей империи, основанной римлянами, становилась Византия, хотя ею правили греки. Более того, византийские императоры в отличие от римских исповедовали ту же христианскую веру. Таким образом, с точки зрения европейцев, лишь императоры Восточной Римской империи были во всех отношениях достойны своего высокого титула.

Теперь все было потеряно.

После того как одна византийская принцесса из рода Палеологов вышла замуж за великого князя московского, Русь стала именовать себя «Третьим Римом». (Имеется в виду София Палеолог, дочь брата Константина XI Фомы Палеолога, супруга Ивана III.)

Если бы Греческая православная церковь перенесла свою патриархию в Москву, это имело бы больше смысла. Западные европейцы, не признававшие право на такой титул за французским или немецким императорами, не были склонны принять подобные претензии со стороны русского князя на том лишь основании, что он женился на византийской принцессе и сделал своим гербом белого двуглавого орла. После гибели Византийской империи европейцы впервые почувствовали себя отрезанными от колыбели их цивилизации – от древних римлян.

Этим чувством тяжелой утраты, возможно, объясняется то, что европейцы оказались гораздо восприимчивее к эмоциональным рассказам и стихам о падении Константинополя, чем к точным объективным отчетам вроде записок Николо Барбаро. Вместо того чтобы задуматься о тех радикальных изменениях, которые повлекло за собой падение Константинополя, люди предпочитали оплакивать свою потерю. Кривой ятаган рассек надвое белого двуглавого орла.

Последний повелитель Римской империи верхом на своем белом скакуне, в красном плаще, развевающемся за спиной, исчез где-то за горизонтом…

ОСАДА РОДОСА

В энциклопедии значение итальянского слова cadetto истолковывается следующим образом: «Этот термин появился в Гасконской провинции Франции и распространился по всей Европе в Средние века. Так называли вторых и последующих сыновей в феодальных семьях. Согласно закону старший сын наследовал поместье и все имущество, а его младшим братьям приходилось самим обеспечивать свое существование, становясь священнослужителями или солдатами. В современном языке значение „второй или младший брат в дворянских семьях“ исчезло и слово сохранилось только как обозначение военного звания. Сегодня так называют студентов военных или военно-морских академий, то есть будущих офицеров. Во французском – cadet, в английском – cadet».

Перед вами история трех молодых кадетов, живших в начале XVI века. Это были времена, когда в Западной Европе образовывались централизованные государства, похожие на Османскую империю; их целью было остановить продвижение турок на запад. Прошло полвека после падения Константинополя.

Социальные изменения обычно идут рука об руку с изменениями военных технологий. Во время осады Константинополя была продемонстрирована мощь пушек, что в дальнейшем изменило природу сражений. Однако только при осаде Родоса пушки использовали в полную силу. К тому же битва при Родосе была противостоянием «усовершенствованной» турецкой армии и ордена Святого Иоанна, типичного порождения средневекового мира. Рыцари ордена должны были не только иметь дворянское происхождение, но и посвятить свою жизнь Христу, став монахами.

Независимо от того, была ли эта битва началом или завершением определенного исторического периода, нельзя не обратить внимание на молодость участников сражения. Главным действующим лицам было немногим больше двадцати. Османскому султану Сулейману I, которого позже стали величать Сулейманом Великолепным, едва исполнилось двадцать восемь лет. Рыцарю ордена Святого Иоанна Жану Паризо де Ля Валетт тоже двадцать восемь, Джамбаттиста Орсини – двадцать пять, а Антонио дель Каретто исполнилось только двадцать лет.

Глава первая
ДРЕВНИЙ ОСТРОВ ЦВЕТУЩИХ РОЗ

Прибытие

В апреле 1552 года большой одинокий парусник плыл на север, по направлению к острову Родос, видневшемуся справа по борту и пылавшему в лучах заходящего солнца. Родос покоился на море, словно длинный орех, протянувшийся с севера на юг. С моря остров казался необитаемым. Возможно, потому что западный берег Родоса не изобиловал хорошими гаванями, в которых можно было бы укрыться от сокрушительного северо-западного ветра, свирепствовавшего над Эгейским морем с весны до осени. В мягком закатном свете проступали заросли деревьев, угрюмые скалы и огромный пустынный пляж.

Матросы ловко управлялись с парусами, и торговое судно с купцами из Генуи продолжало свой путь, несмотря на встречный ветер. Рыцари ордена Святого Иоанна, основанного на Родосе, наняли судно, чтобы доставить на остров боеприпасы и пшеницу. Погрузив оружие, закупленное в Милане, корабль отчалил из Генуи. По пути он сделал остановку в Неаполе и в сицилийском порту Мессины, но только для того, чтобы закупить пшеницу. Корабли, управляемые генуэзскими моряками, легко выдерживали путешествия длиной в месяц, не заходя ни в один порт. Поэтому судно могло спокойно плыть со своим грузом прямо из Мессины на Родос, не останавливаясь на Крите, который принадлежал Венецианской республике.

Главные города Крита находились на его северном побережье, поэтому корабль не мог пересечь эти воды, не привлекая внимания венецианского водного патруля. Чтобы избежать лишних проблем, купцам пришлось сделать большой крюк, обойдя Крит с юга, а затем взять курс на север и направиться к Родосу. Венецианская республика намеревалась поддержать Договор доброй воли с Турцией и сохранить нейтралитет в отличие от рыцарей ордена Святого Иоанна, которые не подчинились требованиям оттоманского султана сдаться и стали готовиться к войне.

На борту корабля в сопровождении слуги находился юноша по имени Антонио – второй сын маркиза дель Каретто, владельца поместья Финаль недалеко от Генуи. У молодого человека были карие глаза и густые темно-каштановые волосы, оттенявшие бледный лоб. Антонио вел себя очень тихо и говорил мало. Это было несколько необычно для столь юного путешественника, но не до такой степени, чтобы бросаться в глаза. На протяжении целого месяца он в качестве почетного гостя делил трапезу с капитаном. Команда корабля и пассажиры-купцы быстро привыкли к этому молодому человеку, который обычно читал либо вглядывался в даль горизонта.

Антонио дель Каретто был одет как рыцарь ордена Святого Иоанна: его одеяние было полностью черным, за исключением белого креста, вышитого на груди; так выглядела повседневная и монашеская одежда рыцарей ордена. Но черное одеяние не могло скрыть возраст этого двадцатилетнего юноши.

Паруса надулись сильнее, и кораблю пришлось сменить курс. Моряки без промедления принялись за работу: корабль, подгоняемый северо-западным ветром, заходил в порт, и, чтобы замедлить ход, нужно было заменить косой парус меньшим и свернуть наполовину прямой парус.

Корабль сделал резкий поворот направо, и стала видна береговая линия, окутанная бледно-лиловой дымкой. Это был южный берег Малой Азии – турецкие земли, простиравшиеся далеко на восток. Как Родос, так и расположенный еще восточнее Кипр оказались на передовой линии, где столкнулись ислам и христианство. Расстояние между Родосом и южной границей Малой Азии составляло не более восемнадцати миль. Порт Родоса – его столица – располагался в самой северной точке острова, поэтому капитан корабля снова повернул направо, чтобы обогнуть мыс, выдававшийся с северного берега.

С наступлением сумерек ветра в Средиземном море утихают. Зная об этом, моряки принялись за дело с утра, когда повеял легкий бриз, и рассчитали движение корабля так, чтобы прийти к острову на закате. В этот час прибывающие корабли осаждали порт Родоса. Подплыв к форту, генуэзский корабль замедлил ход, и экипаж убрал паруса. Крепость, названная в честь святого Николая, защищала гавань, предназначавшуюся для военных галер. Их же судно должно было проплыть мимо – в торговый порт, расположенный дальше.

На крепости Святого Николая развевался флаг ордена Святого Иоанна – белый крест на красном поле. Протяженная дамба защищала военную гавань. На самом верху дамбы точно в ряд стояли ветряные мельницы, их крылья вертелись с приятным жужжанием. На многих островах Эгейского моря ветра использовали, чтобы молоть зерно. Но Антонио родился и вырос под прикрытием гор и не был знаком с сильным северо-западным ветром, который называли «мистраль». Мельницы, выстроившиеся рядами, были юноше в диковинку; однако он был достаточно наблюдательным и заметил, что, расположенные очень близко друг к другу, они защищали прибывающие корабли от ветра.

Парусник отбуксировали в огромную бухту полукруглой формы, окруженную стеной, углубления в которой позволяли лишь ставить суда в док. В этой массивной стене было всего пять открытых ворот, и каждые защищала мощная круглая башня. Берег с мельницами начинался прямо от крепостной стены и уходил вдаль; таким образом, за исключением небольшого водного пути, необходимого, чтобы пропускать корабли внутрь и выпускать их наружу, гавань была почти полностью защищена от ветра.

Здесь стояло на якоре множество судов, начиная от торговых галер, парусных и весельных, и заканчивая небольшими парусниками. Их было так много, что без помощи буксиров не представлялось возможным найти место, чтобы бросить якорь. Корабли были связаны между собой, при этом крупные суда были обращены в сторону моря, а те, что поменьше, – повернуты наружу кормой. Генуэзский корабль вошел в док вдоль первого пирса.

На причалах множество людей деловито загружали и выгружали товар: после захода солнца ворота должны были закрыть. Группа турецких рабов, скованных цепями, вяло тащила огромный мешок мимо местных греков, мимо европейских купцов, которых можно было легко узнать по их длинным одеяниям. Рыцари в броне, красные нагрудники которой украшали белые кресты, торопливо прошли между этими двумя группами.

Антонио стоял на корме корабля и с удивлением наблюдал за происходящим, когда подошел капитан и сказал:

– Вас ждут.

Бросив взгляд вниз на пирс, Антонио увидел двух мужчин, одетых точно так же, как и он.

Французский рыцарь

Один из мужчин засыпал Антонио избитыми, но добродушными приветствиями по-итальянски. Он представлял итальянское братство, к которому должен был присоединиться Антонио, и тепло вспоминал времена, когда дядя Антонио, бывший Великий магистр Фабрицио дель Каретто, доживал свои последние годы и по-доброму обходился с ним. Он добавил, что рыцари-итальянцы очень рады приветствовать на Родосе еще одного члена прославленной семьи дель Каретто. Мысль о том, что его считают заменой дяди, вызвала у Антонио усмешку. Между тем второй мужчина просто пристально смотрел на Антонио и заговорил лишь тогда, когда посчитал, что итальянский рыцарь закончил свою речь.

– Меня зовут Жан Паризо де Ла Валетт, – сказал он по-французски. – Я личный секретарь Великого магистра.

Антонио представился, подумав про себя, что этот француз, который был старше его не более чем на семь или восемь лет, казалось, остро чувствовал свою принадлежность к дворянам.

Ла Валетт был худощавым, но при этом высоким и красивым мужчиной, и в его жилистом теле чувствовалась сила. Резко очерченные скулы, хотя все еще излучали молодость, казалось, были выточены острым лезвием и придавали лицу благородство. Блеск узких миндалевидных глаз не угасал независимо от того, на кого смотрел юноша. Его манеры, скорее высокомерные, нежели изящные, однако же, не заставляли окружающих испытывать неловкость. Его высокомерие не выходило за рамки приличий. Даже при первой встрече можно было почувствовать, что этот молодой человек из именитого рода Оверни относился к особой породе. Антонио понял, что перед ним образец «целомудренного рыцаря», который когда-то заслужил хвалу всей Европы, но в Италии встречался уже редко.

– Вам предстоит встретиться с Великим магистром. Завтра утром я приду на итальянский двор, чтобы сопроводить вас, – сказал Ла Валет, после чего повернулся и ушел.

Оставив своего слугу с багажом позади, Антонио последовал за итальянским рыцарем через ворота и попал в город. Улицы, вымощенные мелкими камнями, напоминали небольшие итальянские города. Однако лавочки, которыми были усеяны обе стороны улицы, придавали ей скорее восточный, нежели европейский колорит. Чуть дальше, прямо у выхода на открытую площадь, стояло большое здание, стиль которого был явно навеян готикой, но, возможно, из-за того что оно было построено из песчаника, оно не выглядело западным. Над башнями по обе стороны от входа развевался флаг ордена Святого Иоанна. Это величественное здание служило госпиталем. Рыцари ордена Святого Иоанна в отличие от тамплиеров или тевтонских рыцарей изначально посвятили себя исцелению больных.

На Родосе, как и в Западной Европе, существовала традиция размещать на фасаде здания герб того, кто его построил. На доме итальянских рыцарей, где Антонио предстояло провести первую ночь, парадную дверь украшал герб семейства дель Каретто.

Рыцарские дома – как для итальянцев, так и для выходцев из Оверни, Прованса, Иль-де-Франс, Арагона, Кастилии, Англии и Германии – отличались друг от друга размером и внешним видом, но их внутреннее устройство было одинаковым. Внизу размещались конюшни, оружейный склад, сарай и комнаты слуг. На втором этаже, куда из внутреннего двора вела винтовая лестница, находился зал для собраний, служивший также столовой и окруженный множеством комнат. Это были комнаты рыцарей, в которых им надлежало проживать в первый год их пребывания на острове. Потом рыцарям разрешалось жить в городе. Венчала здание крыша в арабском стиле.

Хотя устройство рыцарских домов было похоже на устройство западных монастырей, здесь царила совершенно другая атмосфера. Рыцари пользовались только самыми изысканными серебряными приборами, на каждом из которых был вырезан семейный герб. Кровати, рядами стоявшие в комнатах, покрывал черный бархат, на каждом покрывале серебряными нитками был искусно вышит семейный герб. Легкие пеньковые простыни зачастую были украшены геральдическими знаками рыцарей.

Антонио был не единственным гостем в итальянском доме в ту ночь. Другой приезжий не отличался знатностью. Он был родом из Бергамо, города на севере Италии, находившегося под властью Венеции. Габриэле Мартиненго был инженером, знающим толк в возведении крепостных стен. Генуэзский корабль, на котором приплыл Антонио, делал короткую остановку в тени пустынного мыса, как раз перед тем как проплыть вдоль южного берега Крита. Единственная цель этой остановки заключалась в том, чтобы встретиться в назначенном месте с Мартиненго, который сбежал с острова на лодке.

Едва голова Антонио коснулась подушки, он уснул здоровым сном молодого человека, совершенно не подозревая, что Мартиненго, которому было уже за сорок, скоро станет его близким другом.

Первая встреча

На следующее утро Антонио буквально вздрогнул при виде изобилия красок острова: накануне в сумеречном свете он этого не заметил. Антонио знал, что название Родос означало «цветущие розы», но все же теперь, по прошествии полутора тысяч лет, пышные розы античных времен уже не были столь поразительными. Темно-зеленое поле украшали ярко-красные бугенвиллеи, малиновый гибискус, красный и белый олеандр и желтые лимоны. Белые как снег цветы миндального дерева, наверное, осыпали остров с ранней весны.

Чувствовался легкий ветерок. Ветра, свирепствовавшие в море, стихали в защищенном стенами городе. Небо было таким голубым, что, казалось, если ткнуть в него пальцем, на нем останется пятно; насыщенный зеленый цвет кипарисов резко выделялся на фоне этой синевы. Для строительства на острове использовали местный камень – песчаник, поэтому большинство зданий в городе было нежно-желтого цвета. Каменные стены не были обработаны, но это не делало их грубыми. В общем, перед Антонио был залитый солнечным светом южный остров.

Во времена Древнего Рима Родос стал приютом академии философии, которая была столь же популярна, как и афинская школа. Тиберий, второй римский император, в молодости приезжал на остров учиться, как и Цицерон, Цезарь и Брут. Но получение образования явно не было их единственной целью. Ни один древний народ не чувствовал так красоту природы, как римляне.

Антонио покинул итальянский дом в сопровождении прибывшего Ла Валетта. В то утро вместо короткого черного плаща, который он носил во время морского путешествия, Антонио надел черную рясу длиной до пят, с вышитым на спине белым крестом. Хотя это и была южная страна, рыцарям было предписано облачаться в длинные одеяния. Но ветерок развевал мантии и освежал на жаре.

Вымощенная камнями дорога вела от западной стены госпиталя вверх, к дворцу Великого магистра. Эту дорогу прозвали улицей Рыцарей, так как по обе ее стороны располагались дома рыцарей из разных стран: Италии, Германии, Иль-де-Франса (обычно называемого просто Францией), Испании (где проживали рыцари из Арагона и Кастилии) и, наконец, Прованса. Английский дом был напротив госпиталя, оверньский располагался рядом с верфью. Таким образом, все самые важные здания ордена находились недалеко друг от друга и вокруг дворца Великого магистра.

Взобравшись на самый верх улицы Рыцарей, слева они увидели церковь Святого Иоанна, главную церковь ордена. Напротив находился вход во дворец Великого магистра. Тщательно укрепленные ворота с бруствером наверху были защищены двумя огромными круглыми башнями. Антонио и его спутник прошли через ворота и оказались в коридоре, таком большом, что в нем мог поместиться отряд солдат; дальше виднелся просторный внутренний Двор, залитый ярким солнечным светом. Французский рыцарь миновал лестницу, начинавшуюся слева от входа, и вошел во двор. Антонио последовал за ним.

Внутренний двор был вымощен плоскими камнями. В двух его углах располагались колодцы. В стенах, окружающих двор, были прорублены маленькие узкие окна в западном стиле, но песчаник и арки восточной архитектуры, защищавшие проходы от прямого солнечного света, смягчали грозный вид этого пространства. С одной стороны внутреннего двора прямо на второй этаж вела широкая лестница без перил.

Ла Валетт и Антонио успели подняться на несколько ступенек, когда заметили наверху мужчину. Его фигура в обрамлении арки, поддерживаемой тонкими круглыми колоннами, заставила Антонио инстинктивно остановиться. Мужчина начал медленно спускаться вниз, направляясь к ним.

Его высокая, стройная фигура была покрыта стальной броней, сверкавшей, как серебро. На его нагруднике виднелся белый крест ордена на красном поле. В правой руке мужчина нес шлем, украшенный белыми перьями, а левая рука рыцаря покоилась на рукоятке длинного меча. Облаченный в военное одеяние, он выглядел готовым к бою.

Его волнистые, соломенного цвета, волосы были коротко подстрижены на затылке, чтобы не мешали надевать шлем, на слегка загорелой коже проступал румянец. Насмешливый взгляд серо-голубых глаз был обращен на новичка.

Антонио никогда раньше не видел такого красивого рыцаря. Молодой человек остановился, не дойдя до них четырех-пяти ступенек; его броня перестала греметь. Он повернулся к Ла Валетту и спросил его по-французски:

– Это он новенький?

От такой грубоватой прямолинейности Антонио чуть не рассмеялся, но французский рыцарь серьезно ответил:

– Это господин Антонио, племянник Фабрицио дель Каретто.

Молодой человек с серо-голубыми глазами весело рассмеялся:

– Так ты тоже из тех, кого прислали на замену? Меня зовут Джамбаттиста Орсини. Можно задохнуться, если все время сидеть взаперти в рыцарском доме, так что время от времени приходи ко мне.

Он стал спускаться вниз, оставляя за собой бряцание брони. Антонио обернулся, чтобы посмотреть, как он уходит. Вид тянувшейся за ним длинной рыцарской мантии малинового цвета с вышитым белым крестом надолго остался в его памяти.

Когда они поднялись на самый верх, Ла Валетт остановился, видимо, решив, что настало время говорить. Он устремил свой проницательный взгляд на Антонио и начал так:

– Сэр Орсини – один из непростых членов ордена. Если бы он скрывал свои недостатки, все было бы ничего. Но он открыто насмехается над тремя принципами ордена: бедность, послушание и целомудрие. Однако он член благородной семьи Орсини и имеет сильные связи в Ватикане. К тому же он является потомком пятого Великого магистра. Действующий магистр не может призвать его к порядку, как бы ни хотел.

Ла Валетт не посчитал нужным добавить, что Орсини нет равных, когда речь идет о доблести перед лицом врага; что он бросается в битву, словно обладает даром бессмертия; что даже турки считают его храбрость неслыханной и называют его единственным неверным, прощенным Аллахом.

Встреча Антонио с Великим магистром Филиппом Вилье де Л’Илль-Аданом прошла гладко. Великий магистр был родом из Бретани, из знатной семьи. На вид ему можно было дать лет шестьдесят с небольшим. Через тридцать лет так мог бы выглядеть Ла Валетт. Единственным отличием было то, что двадцативосьмилетний рыцарь из Оверни, казалось, превосходил Великого магистра в упорстве, которое доходило до фанатизма.

Когда Антонио уже уходил, Великий магистр, окинув его отсутствующим взглядом, неожиданно проговорил:

– Сорок лет назад, когда мы отражали нападение турок, ваш дядя был моим товарищем по оружию.

Он имел в виду битву 1480 года, когда рыцарям удалось защитить остров от огромной армии, посланной османским султаном Мехмедом II. Христианский мир восхищался тем сражением. Череда триумфальных побед турецкой армии, начавшаяся с падения Константинополя, была прервана рыцарским орденом, чья слава стремительно взлетела за одну ночь. Фабрицио дель Каретто и Филипп де Л’Илль-Адан были тогда моложе, чем теперь Антонио.

Когда встреча с Великим магистром закончилась, Антонио, простившись с его секретарем Ла Валеттом, проследовал за другим рыцарем через вереницу комнат, спустился по лестнице левого коридора и вышел на улицу Намного сильнее, чем впечатление, произведенное Великим магистром, в память Антонио врезались слова, высеченные на стенах комнат, через которые он проходил: «FERT FERT FERT», что на латыни означает «терпеть». Рыцари на Родосе, подобно Орсини, в основном, казалось, не старались «терпеть» три обета ордена – бедность, послушание и целомудрие. «Что же тогда нужно терпеть? – подумал Антонио. – И как им приходилось это терпеть?»

Антонио вышел на улицу Рыцарей, но не стал спешить. Он немного постоял, стараясь почувствовать под ногами камни, которыми была вымощена дорога.