Текст книги "Война в Фивах"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Пока царь говорил, его лицо сияло, уста улыбались. Губернатор Ханзар приблизился к трону и, поклонившись в приветствии, сказал:

– Мой повелитель, этот юноша храбр и достоин охранной грамоты.

Подвыпивший фараон кивнул и сказал:

– Ты прав, Ханзар. Поединок был справедливым, и я даю ему охранную грамоту.

Губернатор подумал, что наступил удобный случай, и произнес:

– Мой повелитель, юноша готов делать особые услуги для трона, в том числе привозить из Нубии удивительные сокровища в обмен на египетское зерно.

Царь какое-то время смотрел на губернатора, думая о короне, которая украшала его голову. Затем твердо сказал:

– Он имеет на то наше позволение.

Ханзар поклонился в знак благодарности, а Исфинис пал ниц перед фараоном и поцеловал край царских одежд. Затем он покорно встал, еле удерживаясь от соблазна взглянуть на левую сторону трона, и стал пятиться назад, пока не скрылся за дверью большого зала. Он был вне себя от радости, но тут же задался вопросом: «Интересно, что скажет Лату, если узнает о поединке?»

В полночь Исфинис и рабы взошли на корабль и обнаружили, что Лату не спит и дожидается их возвращения. Старик с волнением подошел к юноше, желая услышать последние новости. Исфинис рассказал ему об успехах и испытаниях, которые выпали на его долю во дворце. Лату сказал:

– Вознесем хвалу богу Амону за успех, который он нам даровал! Однако я пренебрег бы своим долгом, если бы откровенно не сказал, что ты сделал грубую ошибку, поддавшись гневу и гордости. Ты не должен был подвергать риску наши великие надежды из-за внезапной вспышки гнева. Разве этот командир не мог убить тебя? Разве царь не мог сразить тебя? Ты не должен ни на миг забывать, что здесь мы рабы, а они хозяева. Мы прибыли сюда просить то, что у них есть. Никогда не забывай, что ты должен казаться им благодарным и преданным, и прежде всего губернатору, который нанес роковой удар твоему дедушке и всему Египту. Сделай это ради Египта, ради тех, кого мы оставили позади себя. Они тревожатся и молятся в Напате!

Старик не сдержался и разразился слезами, затем пошел к себе и начал горячо молиться.

Следующим утром оба отправились к Эбане, как обещали ранее своим товарищам. Эбана, ее сын Яхмос и друзья, включая Сенеба, Хама, Диба и Кома, встретили их. Всем не терпелось узнать новости. Хам сказал:

– Наши сердца томятся от нетерпения, их гложет страх, однако в них горит пламя надежды. В хижинах позади нас остались сотни друзей, которые прошлую ночь не сомкнули глаз.

Исфинис улыбнулся и ответил:

– Друзья, я принес хорошие вести! Царь разрешил нам вести торговлю между Египтом и Нубией.

На лицах друзей отразилась радость, в глазах горела надежда. Лату решительно сказал:

– Настала пора браться за работу. Нельзя терять время попусту! Не забывайте, что впереди долгий путь, так что надо собрать столько людей, сколько мы сможем. Не уставая, уговаривайте простых людей отправиться в путь вместе с нами. Говорите, что они извлекут большие прибыли, но не доверяйте им истинной цели. О ней мы сообщим, когда пересечем границу. Я не сомневаюсь в верности жителей Фив и всего Египта. Приступайте к делу и собирайте вещи!

Люди повсюду начали действовать скрытно, исполненные радости и веры. Они одевались как рыбаки, спешили к кораблям, занимали все места на палубе и под ней. Перед Исфинисом встала трудная задача. Как переодеть женщин и детей в мужчин и найти им занятие, которое лучше подходит мужчинам и юношам? Или же оставить их, причиняя им и их родственникам страдания? Юноша решил обсудить этот вопрос с ближайшими друзьями. Они долго спорили, пока Яхмос, сын Эбаны, наконец не произнес твердо:

– Господин Исфинис, нам нужна непобедимая армия, состоящая из мужчин. Женщины не должны мешать созданию такой могущественной армии, к тому же ничего плохого не случится, если они останутся в Фивах до тех пор, пока мы не вернемся победителями. Я взываю к нашей воле бороться. Пусть женщины остаются дома, что лучше, чем бросить их в Нубии. Хотя разлука причинит нам боль, пусть каждый потерпит и принесет жертву ради нашей великой цели!

Эбана, находясь под впечатлением этих слов, сказала:

– Какое мудрое решение! Наше место здесь. Мы разделим судьбу с жителями Фив. Если нам суждено умереть, мы умрем, если суждено жить, будем жить.

Все тут же согласились, и женщины смирились с тем, что им придется расстаться с мужьями и сыновьями. Жители южной части Фив проливали горячие слезы в день расставания, неистово молились и не теряли надежд.

В те дни, наполненные великолепными делами и безмолвными жертвами, Исфинис не знал отдыха. Он встречался с мужчинами, навещал семьи, помогал будущим спутникам собраться. Им двигали мечты, думы о настоящем и будущем. Юноша умерял терпением вспышки гнева и желание мести. При этом он был вынужден подавить страстное желание, горевшее в его сердце, преодолевать страсти, одолевавшие его изнутри, что ослабляло ненависть, ведшую битву с любовью. Как много он пережил, сколько вынес за эти несколько дней! Сколько терпения для этого понадобилось, и как он страдал!

Губернатор Юга наконец позволил Исфинису отправиться в путь, выдав ему разрешение пересекать границу, когда он того пожелает. Корабли снялись с якорей и отчалили на рассвете, пока стояла прохлада. Исфинис, Лату и Яхмос, сын Эбаны, заняли места в каюте головного корабля. Их сердца полнились тоской. После прощания с матерью в глазах Яхмоса все еще стояли слезы. Исфинис предался своим мечтам: он думал о Фивах и их жителях. Фивы – самый крупный город на земле, город сотни ворот, обелисков, устремившихся в небо до созвездия Близнецов, великолепных храмов и высоких дворцов, длинных аллей и огромных площадей, рынков, не знающих передышки ни днем, ни ночью.

Славные Фивы, Фивы Амона, который велел закрыть двери своего храма перед верующими на десять лет, пока будет длиться плен. Фивы захватили варвары и заняли положение министров, судей, командиров, знати. Они поработили жителей Фив. Судьба измазала лица жителей грязью тех, кто еще вчера был у них рабами. Из глубин раненой груди юноши вырвался вздох. Затем он мысленно вернулся к тем, кто притаился в трюмах его кораблей. Всеми двигала одна надежда – непоколебимая любовь к Египту, передававшаяся из поколения в поколение. Как они страдали, оставив позади на милость врагу жен, дочерей и сыновей! Возможно, они все столь же храбры, как юный Яхмос, скрывший свою тоску. Среди этих мыслей, набегавших одна на другую, перед мысленным взором Исфиниса возник образ, и он отвернулся от пристального взгляда Лату. Тот снова разозлился бы, узнав, о чем он думает. Исфинис удивлялся, почему его мысли вращаются вокруг ее образа, пребывая в смятении, он подумал: «Разве возможно, чтобы один человек стал предметом любви и ненависти?» Глаза юноши стали печальными, и он сказал про себя: «Как бы там ни было, я больше не увижу ее, так что нет причин для беспокойства. Разве в мире есть сила, способная победить забвение?» Лату прервал его мечтания, заговорив тоном, в котором звучало беспокойство:

– Взгляни на север! Я вижу, что к нам стремительно приближается конвой.

Исфинис и Яхмос оглянулись и увидели конвой из пяти кораблей, на большой скорости разрезавших гребни волн. Было трудно определить, кто находился на них. Расстояние между конвоем и кораблями Исфиниса быстро сокращалось. Вскоре можно было различить людей на палубах кораблей. Исфинис заметил человека, стоявшего на палубе головного корабля, и узнал того.

– Это командир Рух, – сказал он с тревогой в голосе.

Лицо Лату побледнело, и он с растущим волнением спросил:

– Думаешь, они хотят догнать нас?

Исфинис не знал, что ответить. Все с тревогой и опасением следили за конвоем. Лату в голове уже перебрал ряд неблагоприятных возможностей и гневно спросил:

– Этот глупец собирается задержать нас?

Тут Исфинис догадался, что ему придется расплачиваться за свою ошибку, а его кораблям грозит опасность как раз в то время, когда они подходили к надежным берегам. Следя за Рухом, он убедился, что конвой командира быстро сокращает расстояние и уже настигает его корабли. Конвой состоял из пяти кораблей, на палубах которых расположились отряды гвардейцев. Их присутствие явно не сулило ничего хорошего. Головной корабль близился к судну, на котором находился Исфинис, и поравнялся с ним. Юноша заметил, что командир смотрит на него жестким взглядом, и услышал, как тот резким голосом приказал:

– Поставить судна на якоря!

Остальные корабли конвоя изменили направления, чтобы окружить торговые суда. Судовые команды флотилии Исфиниса подчинились, видя, что на кораблях пастухов полно вооруженных до зубов солдат, будто те готовились к бою. Исфинис встревожился еще больше, опасаясь, что одержимый ненавистью командир выместит свой гнев на его людях и сведет на нет надежды целого народа. Он сказал своему спутнику:

– Раз этому человеку потребовалась моя голова, не так уж плохо, если в назревающей битве я погибну первым. Если я погибну, ты, Лату, продолжишь начатое дело. Ты последуешь тем же путем и не дашь гневу взять верх над собой, ибо тогда погибнут наши надежды.

Старик взял его за руку, его неожиданно охватило отчаяние. Но Исфинис твердым голосом продолжил:

– Лату, даю тебе тот же совет, который ты дал мне вчера: избегай неблагоразумного гнева. Я один несу ответственность за свою ошибку. Если ты завтра вернешься к моему отцу, передашь соболезнования за мою смерть и поздравишь его с новым пополнением египетских воинов, которых ты доставишь ему, это лучше, чем вернуться вместе со мной, но уже без всяких надежд на будущее.

Он услышал громкий голос Руха:

– Крестьянин, выходи на середину корабля!

Юноша крепко пожал руку Лату и твердым шагом вышел на середину палубы. Командир, стоявший на палубе своего корабля, обратился к нему:

– Помешанный крестьянин, ты заставил меня выронить меч, когда я был пьян и нетвердо держался на ногах. Сейчас я жду тебя с решимостью в сердце и с твердой рукой.

Догадавшись, что командир по натуре мстителен и собирается вызвать его на поединок, чтобы смыть пятно позора, Исфинис спокойно, уверовав в безопасность своих кораблей, спросил:

– Командир, ты хочешь возобновить поединок?

Тот надменно ответил:

– Верно, раб. На этот раз я убью тебя собственными руками самым ужасным образом.

Исфинис спокойно ответил:

– Я не боюсь твоего вызова. Но ты обещаешь не причинять вреда моим кораблям, каким бы ни был исход поединка?

Командир с презрением ответил:

– Я не трону твои корабли из уважения к желаниям моего повелителя. Они продолжат путь, но твой труп останется здесь.

– Где ты хочешь сразиться?

– На палубе моего корабля.

Не говоря ни слова, юноша прыгнул в лодку и стал грести крепкими руками, пока не причалил к кораблю командира. Он по трапу поднялся на борт и оказался лицом к лицу со своим врагом. Командир одарил Исфиниса жестоким взглядом, его злило спокойствие, самообладание и презрительное выражение на красивом лице юноши. Командир дал знак одному из солдат. Тот протянул юноше меч и щит. Подготовившись к поединку, командир сказал юноше:

– Сегодня не жди пощады.

Командир бросился словно хищный зверь, и они сошлись в страшном поединке. Их окружали вооруженные до зубов солдаты. На носу другого корабля стояли Лату и Яхмос и наблюдали за поединком, время от времени отводя глаза. Командир нанес ряд ударов, которые Исфинис отразил с изумительным искусством. Затем Исфинис нанес сильный удар, который пришелся по щиту недруга, оставив на нем вмятину. Юноша воспользовался благоприятным моментом и ловко перешел в стремительное наступление, заставляя командира отступать. Юноша отражал удары, направленные на него опытным врагом, не давал тому возможности ни передохнуть, ни перейти в контрнаступление. Лицо командира стало злобным, он стиснул зубы в безумном гневе и отчаянно бросился на юношу. Однако тот отступил в сторону и нанес командиру изящный удар, который рассек тому шею. Руки командира ослабели, он перестал сражаться, зашатался, точно пьяный, и рухнул лицом на палубу в лужу собственной крови. Солдаты издали гневный крик и вытащили длинные мечи, готовясь ринуться на юношу, как только офицер, командовавший ими, даст знак. Не сомневаясь в близкой смерти, Исфинис понимал, что сопротивляться бесполезно, ибо на него было нацелено множество стрел. Он покорно ждал смерти, не отрывая глаз от командира Руха, растянувшегося у его ног. В этот роковой миг он услышал гневный голос:

– Офицер, прикажите своим солдатам вложить мечи в ножны!

Исфинису этот голос показался знакомым, его сердце дрогнуло. Юноша повернулся и увидел царский корабль, который почти касался борта судна, на котором закончился поединок. У перил стояла принцесса Аменридис, ее прелестное лицо исказил гнев.

* * *

Солдаты вложили мечи в ножны и отдали честь. Еще не очнувшись от удивления и не веря, что спасся от неизбежной гибели, Исфинис почтительно склонил голову. Принцесса обратилась к офицеру:

– Он убил командира Руха?

Офицер приблизился к Руху, положил руку тому на сердце и осмотрел шею. Затем он встал и ответил:

– Я обнаружил очень опасную рану, ваше высочество, но командир еще дышит.

Принцесса холодно спросила:

– Это был честный поединок?

– Да, ваше высочество.

Принцесса с гневом в голосе спросила:

– Как в таком случае вам могло прийти в голову убить человека, которому царь даровал охранную грамоту?

Лицо офицера выражало смятение, он промолчал. Принцесса приказала властным тоном:

– Освободите торговца и отвезите раненого командира к придворным врачам!

Офицер повиновался и отпустил Исфиниса. Юноша покинул корабль, сел в лодку и направил ее к царскому кораблю, с облегчением подумав: «Как это принцесса успела в самый роковой миг?» Не встречая возражений гвардейцев, он поднялся на борт корабля и обнаружил, что Аменридис вернулась в каюту. Он твердым шагом направился туда и спросил у девушки-рабыни разрешение войти. Девушка исчезла в каюте, затем вернулась и сказала, что он может войти. Сердце Исфиниса сильно забилось, он вошел и застал принцессу на роскошном диване, она лежала на шелковой подушке, ее лицо источало лучезарный свет. Исфинис поклонился ей с неподдельным уважением. Выпрямившись, он увидел на ее шее ожерелье с зеленым изумрудом. Исфинис покраснел. Принцесса заметила чувства, отразившиеся на его лице и в глазах. Указывая пальцем на ожерелье, она спросила приятным мелодичным голосом:

– Ты пришел требовать с меня плату за это ожерелье?

Юношу ободрил ее любезный голос и обрадовал шутливый тон.

– Нет, ваше высочество. Я пришел искренне благодарить вас за то, что вы благословили меня жизнью. Я останусь вашим вечным должником.

На ее губах, словно молния, вспыхнула яркая улыбка. Принцесса ответила:

– Воистину ты обязан мне своей жизнью. Не удивляйся моим словам, ибо я не из тех, кого лицемерие побуждает разыгрывать ложную скромность. Этим утром я обнаружила, что командир отплыл во главе небольшой флотилии, чтобы отрезать путь твоим кораблям. Поэтому я догнала его на этом корабле и увидела часть поединка. Затем в решающий миг я вмешалась, чтобы спасти тебе жизнь.

Благосклонность принцессы означала для его сердца то же, что вода для погибающего от жажды. Взгляд мечтательных глаз Аменридис и открытое признание, что она желала спасти ему жизнь, вселили радость в сердце юноши. Он спросил:

– Можно надеяться, что моя госпожа прямо скажет, раз я узнал о ее нелюбви к лицемерию и притворству, что побудило ее взять на себя труд спасти мою жизнь?

Принцесса ответила весело, точно смеясь над его попытками смутить ее:

– Чтобы сделать тебя своим должником.

– Такой долг делает меня богаче, а не беднее.

Аменридис взглянула на него голубыми глазами, и он почувствовал себя так, точно вот-вот потеряет равновесие и упадет к ее ногам.

– Какой же ты лгун! – воскликнула принцесса. – Разве так разговаривает должник с кредитором, перед тем как повернуться к нему спиной и отправиться в путешествие, из которого никогда не вернется?

– Совсем наоборот, моя госпожа. Должник очень скоро вернется из этого путешествия.

Словно обращаясь к себе, принцесса произнесла:

– Любопытно, какую выгоду мне удастся получить от этого долга.

Сердце юноши громко стучало, он заглянул в голубую бездну глаз принцессы, заметил в них готовность покориться судьбе. Глаза принцессы дарили ему нежность, которая была слаще жизни. Юноше казалось, будто воздух между ними пульсирует от сильного жара и волшебного чувства, сближает их души, готовые слиться воедино. Отбросив всякие предосторожности, Исфинис опустился у ног Аменридис.

Пряди золотистых волос упали ей на лоб и глаза. Она спросила:

– Когда ты вернешься?

Он вздохнул и ответил:

– Через месяц, моя госпожа.

В глазах принцессы мелькнула печаль, и она спросила:

– Но ты ведь намерен вернуться, правда?

– Правда, моя госпожа. Клянусь своей жизнью, которая принадлежит вам, и этой священной каютой!

Аменридис протянула ему руку и сказала:

– До новой встречи.

Исфинис поцеловал ей руку и ответил:

– До новой встречи.

* * *

Лату встретил его с распростертыми объятиями и полными слез глазами.

Он прижал Исфиниса к своей груди, Яхмос бросился ему на шею и поцеловал в лоб. Корабли подняли якоря и полным ходом отправились дальше. Трое мужчин провожали взглядами корабль принцессы, удалявшийся в противоположном направлении, к северу, до тех пор, пока у них не устали глаза. Вернувшись в каюту, они сели, точно ничего не случилось.

Исфинис отвлекался от своих дум тем, что разглядывал деревни и закаленных мужчин с медного цвета телами, но сердце возвращало его к разговору, состоявшемуся в каюте принцессы. Неужели Лату что-то заподозрил? Лату благородный человек, сердце которого состарилось и отвергло все, кроме любви к Египту. К тому же юноша не мог избавиться от мысли, которая преследовала его, – поступил ли он верно или неверно? Но какой смертный сумеет достичь цели, которую ставил перед собой, если не принимать во внимание обстоятельства, с которыми он может столкнуться в пути? Сколько людей хотели подняться в гору, но срывались в глубокое ущелье? И сколько мужчин оперяли стрелы, готовясь к охоте, но сами становились жертвой добычи!

13

Флотилия торговых кораблей без происшествий пересекла границу Египта, мужчины вместе вознесли молитву богу Амону. Они благодарили его за успех, который тот даровал им, и молили осуществить их надежды и избавить их женщин от всякой опасности. Корабли поднимались вверх по течению несколько дней и ночей, пока не пристали к небольшому островку, чтобы дать людям отдохнуть и восстановить силы. Лату пригласил всех сойти на берег и, стоя посреди них вместе с Исфинисом, который занял место справа от него, сказал:

– Братья, позвольте открыть вам секрет. Я хранил его по причинам, которые вы поймете. Знайте, что мы посланы к вам семьей погибшего повелителя Секененры и что Камос, ваш повелитель, ждет нашего прибытия в Напату.

Лица всех выражали удивление и радость.

– Правда, что наша царская семья живет в Напате? – спросил кто-то.

Улыбнувшись, Лату наклонил голову в знак согласия. Другие спрашивали:

– Наша святая мать Тетишери тоже там?

– А наш повелитель Камос, сын Секененры?

– Он там, вы увидите его собственными глазами и услышите собственными ушами.

– А наследник престола Яхмос?

Лату улыбнулся и указал на Исфиниса, затем склонил голову и произнес:

– Господа, представляю вам наследного принца египетского царства, его царское высочество принца Яхмоса.

– Торговец Исфинис – наследный принц Яхмос?!

Яхмос Эбана пал ниц перед ногами принца и расплакался. Остальные поступили так же. Люди плакали, и в то же время радостные возгласы исходили из глубин их сердец.

Флотилия поплыла дальше, всех охватила безграничная радость и сожаления лишь о том, что корабли не могут долететь до Напаты, где их ждали божественный повелитель Камос и святая мать Тетишери. Проходили дни и ночи, и вдруг на горизонте показалась Напата с простыми хижинами и скромными строениями. Город близился, его очертания вырисовывались отчетливее. Корабли встали на якоря в его гавани. Солдаты заметили их и отправились во дворец губернатора. На берегу собралась толпа нубийцев, чтобы поглазеть на корабли и тех, кто прибыл на них. Египтяне сошли на берег во главе с принцем Яхмосом и гофмейстером Гуром. Тут приехала быстрая колесница, из которой вышел Раум, губернатор юга. Он приветствовал принца и тех, кто сопровождал его, передал приветствие царя, его семьи и сообщил, что его величество ждет всех во дворце. Все наградили царя радостными возгласами, затем большими группами последовали за принцем. За ними шествовала толпа нубийцев.

Царская семья устроилась под большим навесом во дворе губернаторского дворца. Десять лет не бесследно прошли. Лица говорили о серьезных намерениях, строгости и печали. Время уже не сотрет эти следы. Больше всего прошедшие годы сказались на двух царицах – Тетишери и Ахотеп. Святая мать уже была не столь гибка, она чуть ссутулилась, душевные муки оставили морщины на лучезарном челе. От прежней Тетишери остались лишь сверкающие глаза, излучавшие мудрость и терпение. Что же до Ахотеп, то седые волосы придали ее голове почтенный вид, а печаль и тревоги оставили следы на милом лице.

Увидев своего повелителя, люди распростерлись ниц. Затем Яхмос подошел к отцу, поцеловал руки матери, царице Сеткимус, бабушке Ахотеп и Тетишери. Он поцеловал в лоб жену, принцессу Нефертари. Яхмос обратился к царю со словами:

– Мой повелитель, Амон даровал нам успех. Представляю вашему величеству первые батальоны Армии освобождения.

Лицо царя озарилось радостью, он встал, поднял скипетр, приветствуя своих людей, которые долго славили его радостными возгласами. Затем все приблизились к царю и один за другим целовали ему руку. Камос сказал:

– Да продлит Бог ваши дни, добрые и храбрые люди, с которыми нас сначала разлучила несправедливость, затем судьба обрекла вас на унижения, а нас заставила вкусить горечь изгнания, длящегося целых десять лет! Однако я вижу, что вы из тех, кто отвергает неравенство и предпочитает безопасной жизни в тени бесчестья боль разлуки с любимыми и нелегкую борьбу. Я вас всегда знал такими, какими вас знал мой отец. Вы приехали, чтобы сражаться за наше дело, которое чуть не погибло, и крепить мое сердце, которое расстроила безразличная судьба. Бог Амон оказал нам любезность, явившись во сне к тому из нас, кто больше всех чист сердцем и лелеет самую великую надежду – к матери Тетишери. Бог велел ей отправить моего сына Яхмоса в страну наших отцов и дедов и привести солдат, которые избавят Египет от врага и унижений. Приветствую вас, воины Египта, солдаты Камоса! Завтра прибудут новые солдаты. Вооружимся терпением и возьмемся за работу. Пусть слово «битва» станет нашим боевым кличем, нашей надеждой, надеждой Египта, а нашей верой – бог Амон!

Все как один крикнули:

– Битва, Египет, Амон!

Затем встала Тетишери, вышла вперед, оперлась о царский посох и обратилась к солдатам сильным и ясным голосом:

– Сыновья страдальных и славных Фив, примите поздравление вашей старой матери и разрешите преподнести вам подарок, который я сделала для вас собственными руками, дабы вы могли трудиться под его сенью.

Она дала знак посохом одному из солдат, тот приблизился к прибывшим и протянул им большой флаг, на котором был изображен храм Амона, окруженный стенами Фив со ста вратами. Нетерпеливые руки схватили флаг, и мужчины вознесли горячие молитвы и хвалу Тетишери и славным Фивам. Тетишери улыбалась, радостный свет озарил ее лицо. Она продолжила:

– Дорогие сыны, разрешите мне сказать, что я никогда не поддавалась отчаянию. Именно от отчаяния предостерегал нас Секененра, когда прощался с нами. Я не перестаю молить Бога продлить отведенные мне судьбой дни, чтобы мне снова удалось видеть Фивы, над которыми будут развеваться наши флаги, а Камос займет трон фараона Верхнего и Нижнего Египта. Сегодня, когда ваши юные руки соединились с моими, я приблизилась к осуществлению этой надежды.

Все снова стали рукоплескать. Царь начал расспрашивать о великих людях Египта, жреце Амона, храме Бога, а гофмейстер отвечал ему как мог. Затем принц Яхмос подвел Яхмоса Эбану, сына командира Пепи, к своему отцу. Царь приветствовал его и сказал:

– Надеюсь, что ты станешь мне столь же дорогим, что и твой отец – доблестный командир, посвятивший себя долгу и отдавший жизнь, исполняя его.

Затем царь пригласил всех прибывших на пир. Они ели и пили за здравие и успех. Все задумались о грядущем дне, о том, что он сулит им. Обитатели Напаты впервые за десять лет уснули с радостью и оптимизмом, с полными надежд сердцами.