Текст книги "Война в Фивах"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Яхмос отправляется на войну

1

Жизнь царской семьи в изгнании не проходила в бездействии, она готовилась к далекому будущему. Тетишери, сердце которой не знало ни отчаяния, ни отдыха, стала движущей силой. Едва прибыв сюда, она просила Раума, губернатора юга, пригласить в Напату самых искусных мастеров и египетских ремесленников, живущих в Нубии. Губернатор отправил гонцов в Арго, Атлал и другие нубийские города. Гонцы вернулись с ремесленниками и рабочими. Пожилая царица потребовала, чтобы сын нанял их делать оружие, шлемы и другое военное снаряжение, строить корабли и боевые колесницы. Чтобы ободрить его, она сказала: – Однажды ты решишь пойти на врага, который незаконно захватил твой трон и страну. Когда этот день наступит, ты ринешься в наступление, имея крупный флот и множество колесниц, которые сметут все на своем пути. Именно так враг наступал на армию твоего отца.

За десять лет Напата превратилась в огромный завод, где строились корабли, боевые колесницы, изготавливалось оружие всех видов. Дни проходили, результаты труда стали очевидны и вселяли новые надежды. Люди, прибывшие с первым конвоем, обнаружили необходимое оружие и материалы в достаточном количестве и начали готовиться с радостью и верой в будущее. Через день после прибытия в Напату их зачислили в армию и готовили под наблюдением офицеров египетского гарнизона в боевых искусствах и применении разных видов оружия. Во время подготовки они не жалели сил и упражнялись от зари до заката.

Никто не щадил себя, ни знатные, ни люди низкого происхождения. Царь Камос лично следил за подготовкой войска и созданием разных батальонов. Для службы на флоте он вместе с наследным принцем отбирал тех, кто лучше всего подходил для этого. Три царицы и юная принцесса настаивали на том, чтобы участвовать в работе наравне со всеми. Они выпрямляли и оперяли стрелы, шили военное обмундирование, часто общались с солдатами, ремесленниками, ели и пили вместе с ними, чтобы ободрить их и вселить уверенность в их сердцах. Как чудесно было видеть мать Тетишери, когда та, не зная усталости, преданно склонялась над работой, ходила среди воинов, наблюдая за их подготовкой и находя слова, вселявшие радость и надежду! Увидев ее, солдаты трепетали от волнения и преданности. Царица улыбалась в ответ и говорила тем, кто находился рядом с ней:

– Корабли и колесницы станут могилами для воинов, которые поведут их в бой, если их сердца не окажутся крепче железа, из которого те сделаны. Смотрите, как работают люди из Фив! Любой из них справится с десятью пастухами с грязными бородами и белой кожей и обратит их в бегство.

И действительно, эти люди, движимые волнением, любовью и ненавистью, казалось, превратились в хищных зверей.

Гофмейстер Гур удалился готовиться ко второму плаванию в Египет. Он удвоил число кораблей, наполнил их трюмы золотом и серебром, пигмеями и экзотическими животными. Тетишери высказала мнение, что ему следует взять с собой верных нубийцев и подарить их знати пастухов в качестве рабов. Они станут скрытыми помощниками египтян, готовыми напасть на врага с тыла, когда начнется война. Царь и гофмейстер Гур пришли в восторг от этой мысли. Гофмейстер тут же взялся за ее претворение в жизнь.

Подготовив корабли, Гур попросил разрешение отчалить. Принц Яхмос ждал этого мгновения с томлением в сердце и одержимый страстью. Он просил, чтобы ему разрешили отправиться в путь в качестве командира флотилии, однако царь, которому стало известно, что произошло с ним и каким опасностям он себя подверг, решил избежать лишнего риска и не позволил принцу отправиться во второе путешествие. Царь сказал:

– Принц, долг велит тебе остаться в Напате.

Слова отца стали для принца неожиданностью и остудили горевшее в его сердце желание, словно вода, выплеснутая на раскаленные уголья. Он искренне молил отца:

– Видеть Египет и общаться с его народом значит избавить мое сердце от недугов, поразивших его.

Царь ответил:

– Ты избавишься от всех недугов в тот день, когда вступишь в Египет как воин во главе Армии освобождения.

Юноша еще раз пытался уговорить отца:

– Я так часто мечтал снова увидеть Фивы!

Однако царь решительно возразил:

– Тебе не придется долго томиться. Наберись терпения и дождись дня, когда начнется сражение!

По тону царя юноша понял, что тот сказал последнее слово. Принц боялся разозлить его новыми увещеваниями. Он склонил голову в знак повиновения, хотя боль пронизывала его сердце и сдавливала дыхание. Яхмос проводил дни в упорной работе и выкраивал немного свободного времени лишь перед сном. Оставаясь наедине с собой, он предавался сладким воспоминаниям о прекрасной каюте на царском корабле, где во время прощания смотрел на ослепительную красоту и испытал нежную страсть. В такие мгновения ему казалось, будто он слышит звонкий голос, обращенный к нему: «До новой встречи!» Тогда из глубины души Яхмоса исторгался вздох, и он с печалью думал: «Настанет ли день новой встречи?»

Однако в те дни Напата стала местом, где человек забывал о себе, своих заботах и сосредотачивал все внимание на самых важных и неотложных делах. Мужчины полностью отдавались работе, занимались боевой подготовкой. Если со стороны Фив дул ветерок и тоска по тем, кого они там оставили, становилась невыносимой, они вздыхали некоторое время, затем принимались с еще большей решимостью за начатое дело. Проходили дни, и они уже не верили, что в мире есть еще что-то, кроме работы и надежды на будущее.

Корабли вернулись с новыми людьми, которые радовались не менее громко, чем их предшественники в день своего прибытия, и с таким же волнением громко вопрошали:

– Где наш повелитель Камос? Где наша мать Тетишери? Где наш принц Яхмос?

Они тоже прибыли в военный лагерь, работали и упражнялись вместе с остальными.

Гофмейстер Гур пришел к принцу Яхмосу и приветствовал его. Он протянул ему письмо и сказал:

– Мне велели передать это письмо вашему высочеству.

Вертя письмо в руках, Яхмос удивленно спросил:

– От кого это письмо?

Однако Гур хранил мрачное молчание, и принца осенила догадка, от которой его сердце затрепетало. Он еле держался на ногах, в его сердце вспыхнул огонь, пока его глаза пробегали по строчкам письма:

С печалью сообщаю тебе, что я взяла к себе в свои покои одного из твоих пигмеев, заботилась о нем, кормила его самой лакомой пищей, одевала его в лучшие наряды, хорошо обращалась с ним. Он полюбил меня, а я его. Однажды я заметила отсутствие пигмея и нигде не могла найти его. Я велела своим юным рабыням-служанкам разыскать его. Они обнаружили, что пигмей сбежал в сад к своим сородичам. Его неверность причинила мне боль, и я отвернулась от него. Ты можешь прислать мне другого пигмея, который способен хранить верность?

Аменридис

Яхмос почувствовал себя так, будто его сердце пронзило тяжелое копье. Казалось, что земля стала уходить из-под его ног. Он бросил взгляд на Гура. Тот пристально следил за ним, пытаясь по его лицу угадать содержание письма.

Юноша удалился, испытывая печаль и боль, твердя себе, что Аменридис так и не узнает, что помешало ему вернуться к ней и что он никогда не сможет рассказать ей о своем горе и переживаниях. Воистину, принцесса всегда будет считать его неверным пигмеем.

Однако Яхмос ни с кем не поделился своими печалями, и никто не догадался, какая борьба разгорается в его сердце, кроме самого близкого человека – Нефертари. Она не знала, что с ним делать, и не понимала, что стоит за его смятением, рассеянностью и печалью в красивых глазах, появлявшейся всякий раз, когда он смотрел перед собой невидящим взором.

Однажды вечером она сказала:

– Яхмос, ты сам не свой.

Эти слова встревожили его и, играя кончиками пальцев с ее косами, он с улыбкой сказал:

– Это просто усталость, моя дорогая. Разве ты не видишь, что ради предстоящей битвы мы готовы горы сдвинуть?

Нефертари покачала головой и ничего не ответила, но юноша насторожился.

Однако Напата никому не давала погрузиться в печаль, ибо работа побеждает любые заботы. Город стал свидетелем трудовых свершений, каких никогда не видывал. Солдаты готовились, появлялись новые корабли, колесницы и оружие, снова и снова отчаливали конвои, груженные золотом, и привозили людей. Минула длинная вереница дней и месяцев, пока не настал счастливый долгожданный миг, и царь Камос, не в силах сдержать радость, пришел к бабушке Тетишери, поцеловал ее в лоб и весело сказал:

– Бабушка, я принес хорошие новости! Армия освобождения готова к бою!

2

Забили походные барабаны, армия построилась батальонами, корабли флота подняли якоря. Тетишери пригласила к себе царя, наследника престола, главных командиров и офицеров и сообщила им:

– Настал счастливый день, которого я долго ждала. Передайте своим храбрым солдатам, что Тетишери умоляет их избавить ее из плена и разбить оковы, лишившие Египта свободы. Пусть девизом каждого станут слова: «Живи как Аменхотеп, умри как Секененра». Да благословит вас бог Амон и ожесточит ваши сердца!

Все целовали ее тонкую руку, и царь Камос на прощание сказал ей:

– Девизом каждого из нас должны быть слова: «Живи как Аменхотеп, умри как Секененра!» Те из нас, кто погибнут, погибнут с честью, а те, кто останется жить, будут жить достойно.

Жители Напаты, царская семья во главе с губернатором Раумом вышли попрощаться с рвавшейся в бой армией. Били барабаны, играли оркестры, армия выступила в путь, соблюдая традиционный походный порядок. Впереди шли отряды разведчиков со знаменами. Царь возглавлял войско, его окружали слуги, гофмейстеры и командиры, за ними ехала царская гвардия в красивых колесницах. За ними двигался батальон боевых колесниц. Колесницы выстроились рядами, и глаз не видел им конца. Колеса издавали оглушительный скрип, ржание лошадей напоминало резкие завывания ветра. Далее следовал батальон тяжеловооруженных лучников в кольчугах, с луками и колчанами, полными стрел. За ними шел батальон хорошо обученных копейщиков, несших копья и щиты. За ними следовал батальон легкой пехоты, строй замыкали повозки с оружием, продовольствием, палатками. В то же время флот из огромных кораблей поднял паруса. Они везли солдат, вооруженных всеми необходимыми видами оружия – луками, копьями и мечами.

Войска продвигались под звуки оркестра, в молодых гневных сердцах росло волнение. Грозный вид армии вселял благоговейный страх в сердцах и умах. Войска шли весь день, сокращая расстояние, и останавливались с наступлением темноты. Никто не устал, не жаловался на тяготы долгого пути. Все были полны решимости, способной сдвинуть горы. На своем пути войска оставили позади Семну, Бухен, Ибсахлис, Фататсис и Нафис. Они шли, пока не достигли Дабода, последнего нубийского города. Тут им в лицо с Нила подул благоухающий ветерок Египта. Воины разбили лагерь, воздвигли палатки, чтобы восстановить силы после перехода и подготовиться к бою.

Царь и его окружение намечали первый план вторжения. Они хорошо справились с этим. Яхмосу Эбане, самому искусному воину на флоте, отдали приказ прибыть к границе с Египтом с частью кораблей, чтобы пограничники приняли их за торговую флотилию, к которой те уже привыкли. На рассвете четвертого дня после прибытия армии в Дабод небольшая флотилия отчалила к границам Египта. Уже было совсем светло. Яхмос Эбана стоял на палубе корабля в ниспадающих одеждах торговца. Он предъявил пропуск стражам границы и без приключений достиг вод Египта. Яхмос знал, что границу охраняют несколько кораблей и небольшой гарнизон. В его планы входило захватить команды этих кораблей врасплох, затем окружить остров Бига и держать его в осаде до подхода армии и флота. После этого будет легко нанести удар по Сайину, ибо город не успеет подготовиться к обороне. Флотилия плыла дальше свободным строем и приблизилась к южному берегу острова Бига, где стояли корабли пастухов. На палубы кораблей флотилии высыпали солдаты с луками в руках, Яхмос сбросил накидку торговца и предстал в форме офицера. Он приказал солдатам стрелять в тех, кто охранял корабли пастухов. Флотилия Яхмоса быстро подошла к берегу, приблизилась к кораблям неприятеля, прежде чем к ним с берега могла подоспеть помощь. Солдаты набросили сети на корабли пастухов и завладели ими. Они столкнулись с малочисленной охраной и после недолгого сражения подавили сопротивление. Во время этого маневра с корабля Яхмоса вели стрельбу по гвардейцам, находившимся на берегу, и не дали тем прийти на помощь своим товарищам на кораблях. Корабли врага были захвачены без больших потерь со стороны нападавших. Конвой окружил остров Бига, чтобы не дать никому возможности связаться с северными городами. Гарнизон на Биге заметил неожиданный маневр и бросился к берегу, но его тут же окружили и взяли в плен. Корабли гарнизона стали добычей египтян.

Едва закончилось сражение, как на горизонте, рассекая волны, показались подразделения египетского флота. Они направлялись прямо к границе и миновали ее, не встретив никакого сопротивления. Огромные корабли присоединились к флотилии Яхмоса Эбаны и взяли остров в кольцо. Солдаты гарнизона отступили к середине острова, чтобы спастись от стрел, которые летели на них со всех сторон.

Как только передовые части армии вторглись на египетскую территорию и вышли на восточный берег, солдаты гарнизона, окруженные на острове Бига, догадались, что имеют дело не с пиратами, как сначала полагали, а наступающей армией. Кумкаф, командир флота, отдал приказ захватить остров. К нему со всех сторон приблизились корабли, вооруженные до зубов солдаты стали высаживаться на берег, их прикрывали лучники. Затем солдаты начали со всех сторон наступать на гарнизон, занявший позиции в середине острова. Солдаты гарнизона оказались в трудном положении, египтяне стремительно наступали и на земле, и на воде. У них не слушались руки, храбрость оставила их, они бросили оружие и были пленены. Яхмос оказался в первых рядах наступавших и победоносно вошел во дворец губернатора. Он поднял над ним египетский флаг и приказал взять чиновников и знать пастухов в плен так же, как и солдат.

Когда крестьяне, рабочие и слуги на острове увидели египетских солдат, они не могли поверить своим глазам, все, мужчины и женщины, спешили к дворцу нового губернатора, собрались перед ним, пытаясь выяснить, что происходит. В их сердцах боролись надежда и страх. Яхмос Эбана вышел к ним. Они безмолвно уставились на него. Он сказал:

– Да благословит вас бог Амон, защитник египтян и губитель пастухов!

Слово «Амон», которое они не слышали уже десять лет, отдалось в сознании людей как волшебное заклинание, и их лица засияли от радости. Кто-то спросил:

– Вы действительно явились спасти нас?

Дрожащим голосом Яхмос Эбана ответил:

– Мы явились спасти вас и порабощенный Египет, так что радуйтесь! Разве вы не видите это могущественное войско? Это Армия освобождения, войско нашего царя Камоса, сына погибшего мученической смертью фараона Секененры. Она пришла освободить народ и вернуть царю трон.

Люди с удивлением повторяли имя Камоса. Их охватили радость и волнение, они громко и долго приветствовали Яхмоса. Многие опустились на колени, чтобы вознести молитву богу Амону. Кто-то спросил:

– Неужели нашему рабству пришел конец? Неужели мы снова свободные люди, какими были десять лет назад? Неужели прошли те дни, когда нас оскорбляли, были кнутами и палками за то, что мы крестьяне?

Яхмос Эбана рассердился и гневно сказал:

– Не сомневайтесь, времени угнетения, рабства и побоев пришел конец. Оно никогда не вернется. Отныне вы будете жить как свободные люди под великодушным покровительством нашего повелителя Камоса, законного фараона Египта. Вы получите свои земли и дома, а тех, кто незаконно захватил их, бросят в подземные темницы.

Радость охватила страждущие души. Все вместе тут же стали молиться, слова молитвы достигали Амона на небесах и Камоса на земле.

3

Свежим утром царь Камос, наследный принц Яхмос, гофмейстер Гур и их окружение ступили на остров, где люди радостно встречали их, падая ниц, целуя землю перед их ногами. Они громко выкрикивали имена Секененры, Тетишери, принца Яхмоса. Камос жестом руки приветствовал их, разговаривал с людьми, ел фрукты пальмы дум, которые принесли жители, и пил из чаши вино из Мариута вместе со своим окружением и командирами. Все отправились к дворцу губернатора, и царь указом назначил одного из своих верных людей по имени Самар губернатором острова, обязав его обращаться справедливо со всеми и соблюдать законы Египта. На этой же встрече командиры согласились, что на Сайин следует напасть неожиданно при первых лучах света и нанести решающий удар до того, как город успеет проснуться.

Армия рано отошла ко сну, пробудилась перед рассветом и направилась к югу. Флот сопровождал ее, чтобы блокировать небольшие бухты. Солдаты шли среди мрака, на них смотрели сияющие звезды. Солдат охватил гнев, они жаждали мести и битвы. Они приблизились к Сайину, когда ночь стала отступать перед пробуждающимся робким рассветом. На восточном горизонте замерцали первые лучи солнца. Камос отдал колесничим приказ приблизиться к городу с юга и востока. На поддержку им придали батальон лучников и копейщиков. Царь приказал флоту блокировать западный берег города. Выделенные силы атаковали город одновременно с трех сторон. Колесницы вели опытные офицеры, знавшие город и его стратегически важные пункты. Они направили колесницы на казармы и штаб блюстителей порядка. За ними шла вооруженная пехота и учинила врагу бойню, пролив реки крови. В некоторых местах пастухам удалось оказать сопротивление, они отчаянно отбивались, но падали, точно сухие осенние листья, подхваченные бурными ветрами. Флот же не встретил на своем пути ни сопротивления, ни боевых кораблей противника. Корабли приблизились к берегу, с них высадились группы воинов, атаковали дворцы, находившиеся ближе к Нилу, захватили их владельцев, включая губернатора города, судей и главных представителей знати. Затем эти же воины через поля направились к городу.

Внезапность стала главным фактором в этой непродолжительной битве, в ходе которой погибло множество пастухов. Как только над горизонтом взошло солнце и озарило город своими лучами, группы воинов уже захватывали казармы, дворцы и гнали перед собой пленных. Трупы, лежавшие в лужах крови, усеяли улицы и дворы. По окраинам города и близлежащим полям распространилась весть, что Камос, сын Секененры, вошел в Сайин во главе огромной армии и захватил город. Вскоре вспыхнуло кровавое восстание, жители напали на пастухов и убивали их, пока те спали. Они калечили и безжалостно избивали их кнутами.

Многие пастухи в ужасе бежали, как это произошло с египтянами, когда Апофис приближался к Югу со своими колесницами и воинами. Вскоре гнев остыл, армия, вошедшая в город во главе с царем Камосом, установила порядок. Впереди шли оркестр и гвардейцы, несшие развевающиеся флаги. Люди бросились приветствовать царя. Это был славный день.

Офицеры сообщили царю, что множество молодых людей, включая солдат прежнего войска, выразили горячее желание добровольно вступить в армию. Камос пришел в восторг и отправил в город человека по имени Шо, которому приказал собрать и готовить добровольцев, чтобы их можно было включить в армию подготовленными. Командиры также сообщили царю, сколько колесниц и лошадей они захватили в качестве военных трофеев. Их было множество.

Гофмейстер Гур предложил без промедления двинуться дальше, чтобы не дать врагу передохнуть, подготовиться и собрать свое войско.

– Первая настоящая битва состоится у Омбоса, – заявил он.

– Ты прав, Гур, – ответил Камос. – Наверно, уже десятки беженцев стучатся в ворота Омбоса, поэтому застать врага врасплох не удастся. Враг встретит нас подготовленным. Не исключено, что Апофис встретит нас со своим диким войском у Иераконполиса. Так что идем вперед навстречу нашей судьбе!

Египетское войско двинулось вперед по земле и реке, к северу по дороге, ведущей в Омбос. Воины входили во множество деревень и не встретили никакого сопротивления. На пути не попадался ни один пастух, а это означало, что враг забрал свое имущество и, гоня перед собой скот, бежал к Омбосу. Крестьяне вышли приветствовать Армию освобождения и победоносного царя. Они встречали его радостными криками. Их сердца полнились радостью и надеждой. Армия быстро шла вперед и приблизилась к окраинам Омбоса. Передние отряды разведчиков сообщили, что враг разбил лагерь к югу от города и готов к битве. Его флот средней величины стоит на причале к западу от Омбоса. Царь предугадал, что первая крупная битва состоится у ворот города. Он хотел знать, сколько у пастухов воинов, но разведчикам не удалось это выяснить, поскольку враг стоял лагерем на широкой равнине, к которой было трудно приблизиться. Молодой командир по имени Мхеб сказал:

– Мой повелитель, я думаю, что силы врага в Омбосе не превышают нескольких тысяч.

Царь Камос приказал:

– Приведи ко мне всех офицеров и солдат, которые родом из Омбоса.

Гофмейстер Гур догадался, что царь намерен делать, и сказал:

– Извините меня, мой повелитель, но Омбос за последние десять лет изменился. В городе построили казармы, которых раньше не было. Я это видел своими глазами во время одной из торговых поездок. Вероятно, пастухи считают эти казармы центрами обороны города, расположенного близ границы.

Командир Мхеб сказал:

– Мой повелитель, как бы то ни было, я считаю, что нам следует атаковать небольшими силами, чтобы избежать больших потерь.

Однако принц Яхмос не разделял его мнения и обратился к отцу:

– Мой повелитель, я придерживаюсь противоположного мнения. Я думаю, что мы должны бросить в бой силы, которые сметут сопротивление. Надобно отправить основные силы, чтобы как можно быстрее нанести врагу решающий удар. Этим мы внесем смятение в души воинов, которых собирают в Фивах, готовясь к противоборству с нами. Тогда впредь мы будем иметь дело с воинами, которые уверуют, что противостоять нам – значит идти на верную смерть. Мы ничем не рискуем, ибо наша армия увеличится вдвое за счет добровольцев в каждом захваченном городе. А врагу не удастся восполнить свои потери.

Эти слова понравились царю. Он сказал:

– Мои воины с радостью пожертвуют своими жизнями ради Фив.

Царь знал, что флот играет решающую роль в битвах, ибо способен блокировать берега близ богатых городов и высадить войска в тылу врага. Поэтому он приказал командиру Кумкафу атаковать корабли пастухов, стоявшие на причале к западу от Омбоса.

Две армии сейчас разделяла лишь широкая равнина. Пастухи были воинственны и жестоки, бесстрашны и сильны. В них глубоко засело презрение к египтянам. Не ведая о силах египтян, они первыми пошли в наступление, выслав против них батальон из сотни боевых колесниц. Камос дал приказ к наступлению, и три сотни колесниц ринулись навстречу врагу и окружили его. Поднялись столбы пыли, лошади ржали, звенели луки. Разыгралась жестокая битва. Тут принц Яхмос решил покончить с врагом раз и навсегда. Он бросил еще двести боевых колесниц на пехоту врага, которая, выстроившись перед воротами Омбоса, ждала исхода битвы колесниц. За колесницами двинулись отряды из батальонов лучников и копейщиков. Колесницы налетели на пехоту врага, смяли ее построение, сея неуверенность и ужас, обстреливая ее градом стрел. Ряды пехотинцев дрогнули. Среди них были раненые, убитые. Часть пехотинцев бросились бежать, но их встретили превосходящие силы пеших воинов Яхмоса и стерли пастухов с лица земли. Враг был ошеломлен, он не ожидал, что встретится со столь значительными силами противника. Силы пастухов быстро таяли, всадники падали, колесницы разваливались. Египтяне овладели положением на поле боя за невероятно короткое время. Они бились гневно и неистово, воины наносили удары оружием, которое держали окрепшие от длительной ненависти и негодования руки.

Вооруженные силы взломали ворота Омбоса, ворвались в город, захватили казармы и выбили из них оставшихся вражеских солдат. Офицеры осматривали поле боя, собирали батальоны, выносили раненых и убитых. Царь Камос стоял посреди поля боя в своей колеснице в окружении командиров. Принц Яхмос находился справа от него, а гофмейстер Гур – слева. Пришло сообщение, что флот царя яростно атаковал корабли противника и тот беспорядочно отступил. Царь был доволен и, улыбаясь, сказал своему окружению:

– Удачное начало.

Одежда принца Яхмоса была покрыта пылью, лицо испачкано грязью, со лба капал пот. Он сказал:

– Я с нетерпением жду более упорных битв, чем эта.

Камос ответил:

– Тебе не придется долго ждать.

Он покинул свою колесницу, вместе с окружением прошел вперед и оказался среди трупов пастухов. Он смотрел на убитых и видел, что они изранены стрелами и копьями, а пролившаяся кровь перепачкала белые тела. Царь произнес:

– Не думайте, что это кровь наших врагов – это кровь наших людей, которую сосали пастухи и обрекли наш народ на голодную смерть.

Лицо Камоса осунулось, скрылось за темной маской печали. Устремив взор к небу, он прошептал:

– Пусть твоя душа, мой дорогой отец, пребывает в мире и счастье!

Затем он посмотрел на окружающих и сказал голосом, в котором звучали решимость и смелость:

– Наша сила подвергнется испытанию в двух яростных битвах – за Фивы и Аварис. Если победа останется за нами, мы навсегда освободим родину от пастухов и восстановим Египет дней славного Аменхотепа. Когда мы, как сейчас, будем стоять на трупах тех, кто станет оборонять Аварис?

Царь уже собрался вернуться к своей колеснице, но в этот миг один из «трупов», точно молния, вскочил на ноги, прицелился в Камоса и выпустил стрелу. Никто не успел остановить руку судьбы, никто не успел поразить этого воина до того, как он выпустил стрелу, угодившую царю в грудь. Из уст окружающих вырвался тревожный крик, они пустили стрелы в воина гиксосов, затем поспешили к царю, испытывая ужас и жалость, когда из груди повелителя вырвался тяжелый вздох. Царь зашатался, точно опьяненный, и упал на землю перед наследным принцем.

– Принесите носилки и приведите врача! – крикнул Яхмос.

Яхмос склонился над отцом и дрожащим голосом сказал:

– Отец, отец, ты можешь говорить с нами?

Тут же явился врач, принесли носилки. Царя подняли и очень осторожно положили на носилки. Врач опустился на колени, начал снимать с царя доспехи и верхнюю одежду, чтобы осмотреть грудь. Приближенные к царю безмолвно застыли вокруг носилок и смотрели то на бледное лицо царя, то на врача. Печальная новость облетела поле битвы, и шум прекратился. Затем наступила мертвая тишина, будто могущественная армия перестала существовать.

Врач потянул за стрелу, и из раны тут же хлынула кровь. Лицо царя исказилось от боли, глаза принца потемнели от печали, и он тихо сказал Гуру:

– Великий Боже, царю больно.

Врач промыл рану и наложил на нее травы, но царю не стало лучше. Он открыл глаза и остановил свой взор на Яхмосе. В глазах мелькнула улыбка, и он произнес слабым, едва слышным голосом:

– Я уже думал, что дойду до Авариса, но Богу было угодно, чтобы мое путешествие закончилось здесь, у ворот Омбоса.

Голосом, полным печали, Яхмос воскликнул:

– Отец, пусть Бог возьмет мою душу вместо твоей!

Камос ответил слабым голосом:

– Ни в коем случае! Береги себя, ибо без тебя не обойтись! Будь осторожнее меня и не забывай, что ты должен сражаться до тех пор, пока Аварис, последняя крепость пастухов, не падет и враг до единого человека не покинет нашу землю!

Врач опасался, что попытка говорить может навредить царю, и дал ему знак молчать. Но Камос витал в царстве переживаний, отделявшем смерть от бессмертия. Он сказал изменившимся голосом, который всем показался странным на слух:

– Скажи Тетишери, что я отправился к своему отцу столь же храбро, как и он!

Царь протянул сыну руку, принц встал на колени и прижал отца к своей груди. Прощаясь, отец держался за плечо сына. Затем пальцы Камоса ослабли, и он испустил дух.