Текст книги "Ненавижу школу"

Автор книги: на Зин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Норма

Вы когда-нибудь внимательно рассматривали групповые фотографии детей с воспитательницей в детском саду или с учительницей в школе? Рекомендую сделать это, и вы увидите, как эти часто неодухотворенные, невдохновляющие, не улыбающиеся, понурые, огрубевшие, а то и злые лица воспитательниц и учительниц диссонируют с сияющими, добродушными, нежными, застенчивыми личиками деток. Точно так же весь их образ мыслей и действий идёт вразрез с внутренним и внешним миром детей, отданным мамиными руками в их высокопрофессиональные лапы. Не удивляйтесь тому, что я этих «педагогов» называю в своей книге не учителями и воспитателями, а исключительно училками и воспиталками, точно так же, как окрестили их ещё с незапамятных времён сами дети. Ещё раз и прямо обращаюсь к настоящим учителям и воспитателям (я знаю: вы есть на свете; сама лично знаю нескольких таких, одна из которых не педагог по образованию, а просто хороший, порядочный, умный, творческий человек, любящий детей, сама мама двух детей): это книга не против вас, она за вас. Более того, вы, педагоги, можете использовать эту книгу как лакмусовую бумажку: если вы её поймете и согласитесь с тем, что в ней написано, значит, вы хороший педагог и человек. А если эта книга вас покоробит, заденет, значит, возможно, вы не такой уж и хороший, а «хороший» и «заслуженный» только номинально.

Яначну с повествования о государственной школе, хотя мой опыт начался с частной школы, просто государственных школ несоизмеримо больше, поэтому это более интересно для более широкого круга читателей. Но сразу скажу, что если бы не мой опыт работы в частной школе, я бы вообще не работала в этой сфере, потому что нормальный, неиспорченный и неподготовленный человек не может работать в российской государственной школе, так же как честный милиционер не может работать в насквозь коррумпированной милиции. Мне повезло: я нормальный человек, и мне посчастливилось получить минимальную необходимую подготовку в частной школе, что позволило продолжить свой путь на педагогическом поприще. И вы будете смеяться, но основную долю этой закалки я получила от учителя, не имеющего формального педагогического образования, художника по профессии. Что это за закалка – это знание того, кого и зачем ты учишь, чёткое понимание того, чему ты учишь, и как можно учить лучше, эффективнее для тех, кого учишь. Это знание простых истин, вроде той, что всегда может и должно быть лучше, что детей, своих учеников надо любить, и свою работу учителя надо любить, и предмет свой надо любить, никогда не останавливаться на достигнутом, самосовершенствоваться, и не на курсах т. н. «повышения квалификации» (отсидеть и отзеваться за сертификат), а в ежедневной работе с детьми и в ежедневной подготовке к этой работе. Для подавляющего числа дипломированных учителей и воспитателей, работающих в школах и детсадах, всё это пустой звук, когда с ними начинаешь говорить о таких вещах, они даже не понимают, о чём речь. Они не имеют достаточно полного представления ни о детях, которых они учат, ни об их жизни, ни о настоящих практических целях образования. Всё, что они делают, – это тупое прохождение программы, спущенной сверху, и формальное поддержание псевдопорядка, псевдодисциплины в детском коллективе. А та учительница из частной школы, что не имела специального педагогического образования, была одним из самых лучших учителей той школы, она была искромётным, творческим педагогом, уроки которого дети обожали, у которого они успешно учились, и у которого я научилась столькому сама – и десятой доли чего я бы не получила в лучшем педвузе страны. А ведь я всего-навсего просто иногда посещала её уроки и много общалась с ней после уроков в дружеской атмосфере за обедом, в машине по дороге домой из школы. Так вот, в государственных школах я ни разу не встречала таких умных и творческих энтузиастов, так чувствующих и понимающих детей, как учительница, введшая меня в профессию в частной школе. А знаете, почему? Потому что такие учителя российской школе не нужны. А все эти разговоры о поднятии качества образования и подготовки педкадров – пустой трёп, враньё. Но об этом чуть позже, а пока о первых впечатлениях от государственной школы.

Итак. Говорить о таких высоких понятиях, как любовь к педагогической работе, энтузиазм и т. п. здесь не приходится вовсе. Но в первую очередь меня удивило полное отсутствие профессионализма в самых банальных и в то же время важнейших аспектах работы школьного учителя, даже таких, как, например, ведение журналов и выставление оценок в журнал.

Липовая документация

В частной школе мы, учителя, заполняли журнал по факту проведения урока, и что делали на уроке, то и записывали, что задано на дом, то и записывали, за что оценку ученику поставили, то и в журнал записали. Когда же я пришла в госшколу, я узнала, что журнал заполняется только по составляемому на полгода вперёд планированию. Я тут же напряглась, сказав, что невозможно спланировать все уроки на полгода вперёд, всё равно придётся вносить коррективы. На что мне завуч ответила следующее: «Никаких корректив вносить нельзя, и в журнале пишем одно, а на самом деле можем делать совсем другое, все так делают, это нормальная практика». Я не могла так делать: писать одно, а делать другое, поэтому я сделала максимально реальное, продуманное и выверенное планирование. Корпела над ним пару недель до ночи как над дипломной работой в университете. И почти добилась результата – соответствия планируемого моей реальной программе. Но остальные учителя так и лепили в журнал одно, в свою тетрадь другое, и потом получалось, что оценки в журнале не соответствовали ни темам, ни видам деятельности на уроках – полный маразм. Двойная бухгалтерия. И ладно бы хоть раз, хоть один-единственный раз я услышала бы от какой-нибудь учительницы возмущение по этому поводу, простое человеческое недовольство тем, что приходится заниматься таким обманом, такой мартышкиной работой, – не-е-т, они все спокойно всё это проделывают безо всяких волнений, не говоря об угрызениях профессионального самолюбия. В другой госшколе была та же самая картина. У них даже ещё есть такая практика, что не каждый учитель сам себе пишет планирование, а берёт у другого учителя: «я за тебя напишу в этот раз, в следующий раз ты за меня» и т. д. Я однажды взяла планирование у другой учительницы, но оно настолько было далеко от какой-либо возможности нормального воплощения в реальность, что больше я не брала ни у кого никакого планирования, писала сама, чётко для моих учеников и себя. Другие же учителя, однажды взяв у меня мое планирование, остались недовольны тем, что я включила в него темы, отсутствующие в учебнике, хотя сами же в графе, например, домашнего задания пишут об упражнениях из «дополнительных учебных материалов». Но от дискуссии на эту тему они уклонились. Соглашаться-то они, дескать, соглашаются со всем, что я говорю, но добавляют, глядя на меня стеклянными глазами: «всё равно писать так нельзя». Почему нельзя?! Просто нельзя. Они не могут сказать, почему нельзя, потому что сами не знают почему. И им плевать – почему, они не утрудятся сесть и хотя бы полчасика поразмыслить над этим. «Все так пишут, и мы так пишем» или «мне так завуч сказала» – всё, больше никаких аргументов от них не добьешься. Ну ладно бы так рассуждали какие-нибудь билетёрши-вахтёрши. Но учителя, призванные и поставленные на свое рабочее место для того, чтобы просвещать детей, не имеют права быть такими невнимательными, невдумчивыми, лишь бы наляпать и отделаться.

Это ведь я только так говорю, что они не имеют права так относиться к работе и документации, – а на самом деле они это право имеют и делают именно так. А над такими, как я, они смеются и крутят у виска. И та же двойная, а то и тройная документация в детских садиках. Когда я увидела, какое огромное количество сил и времени они тратят на эту липовую документацию, вместо того чтобы уделить их детям, – мне сначала стало так жалко этих сотрудников. А потом я поняла, что для них самих это никакая не проблема, они никогда не беспокоятся, что из-за фиктивного бумагомарательства не успевают уделить внимание действительно важным вещам. И чего их тогда жалеть-то? То, что для нормального человека нарушение, бессмыслица, подделка, для них – НОРМА.

Итак, записи в школьном журнале вообще фиктивны: например, запись в журнале «формирование такого-то навыка», а на самом деле на этом уроке была самостоятельная работа и по другой теме. Многие училки-напарницы просто дублируют записи своей напарницы в журнале, как под копирку: и темы, и домашние задания, не сверяя с планом, не сверяя даже страницы в учебнике и номера заданий. «А чё париться: все равно это всё не имеет ничего общего с реальными уроками и реальными домашними заданиями!» Как-то при проверке журнала завуч с негодованием в голосе указала мне добавить в пустые клеточки оценок: «девственная пустота», как она выразилась, – нехорошо. Она даже не спросила меня, почему у меня там не было оценок, забыла ли я их выставить или по иной причине, нет, эти завучки никогда с учителем не разговаривают как с нормальным человеком (если только она не подруга завуча по совместительству или не протеже директора). С обычным учителем завуч почти не общается, а если это иногда и происходит, то только односложными предложениями и ответами на возникающие у учителя вопросы и только в дистанцированно-авторитарном, демонстративно-начальственном формате. А в тех клеточках журнала не было оценок потому, что в графе урока было написано, что это первый урок по новой теме, посвященный формированию навыка. Каждый нормальный человек понимает, что если я, учитель, только приступаю к формированию нового навыка, я не то что не должна (как мне указала сделать завуч), а не имею права пока ставить детям оценки, до тех пор, когда этот навык не будет им передан. Следуя этой здравой логике, я всегда стараюсь дать первые два урока по теме для освоения материала и только на 3-м уроке (это варьируется в зависимости от сложности темы и уровня конкретной группы и конкретных учащихся) ставлю им оценки, потому как я знаю, что они уже могут и должны ориентироваться в теме: знать и делать то и это. Конечно, если кто-то из учащихся уже на первом уроке по теме проявляет себя активно и успешно, я поставлю ему хорошую оценку, но это совсем не то, что от балды нарисовать циферки, лишь бы они равномерно располагались по клеточкам журнала. Посмотрите журналы учителей! У них почти в каждой клеточке оценка, то есть они оценивают детей одинаково как на начальной, так и на конечной стадиях обучения. И если уж говорить об оценках и вынесении их в журнал, если чем больше ставим мы оценок, тем лучше, то почему в практике нет выставления двух оценок за урок? Тем более что нередко на уроке учащиеся действительно получают по две оценки – за домашнее задание и за работу на уроке или за устную и письменную деятельность и т. д. Поэтому, желая разобраться с правилами заполнения журнала (потому что тебе их никто толком не объяснит, в том числе из-за того, что они меняются от четверти к четверти), я просмотрела журналы разных учителей, но ни у кого не обнаружила двух оценок за один урок. Объясню: на один урок в журнале выделена только одна строка – для темы урока, и одна клеточка – для оценки за этот урок. То есть если за урок учащийся получил две оценки, их можно поставить либо вместе в одну клеточку, либо одну из них уже за следующий урок, в то время как если за следующий урок у учащегося появиться ещё оценка, её некуда будет ставить. Значит, всё-таки придётся две оценки ставить в одну клеточку? «Нет, в одной клеточке должна стоять только одна оценка», – как отрезала мне замдиректора с тридцатилетним стажем работы в школе. Почему? Тогда некуда ставить или за домашнюю работу, или за работу в классе! Но никаких объяснений или пусть рассуждений по данному вопросу, кроме единственного магического заклинания: «За это (за неправильное количество и расположение циферек в клеточках) вам попадёт от Марии Федоровны», я так ни от кого и не добилась.

И это лишь один пример никем не разъяснимых несоответствий и несуразицы в школьных правилах и учительской методологии. Ещё пример этого же самого. Однажды в очередной школе приступаю к составлению планирования, подходит глава методобъединения и говорит, что я неправильно делаю, что в графе каждого урока должна указываться новая тема. Я: «Как в каждом уроке новая тема, ведь на каждую тему необходимо несколько уроков!». Она: «Да, но писать надо новую формулировку одного и того же, у нас так завуч требует». Думаю: елки-палки, опять чёрт знает что. Пришлось из пальца высасывать какие-то разновидности названий одних и тех же тем, заниматься полной стыдобой. Проходит пара месяцев, глава методобъединения собирает нас, учителей, для каких-то новых инструкций. Она только что съездила в департамент и узнала что-то важное! Что же это? Оказывается, она там узнала, что составлять планирование нужно так, как хотела его я составлять, а она мне не дала. Теперь же она получила от начальства бумажку с образцами! И хоть бы сказала мне: «смотри, как раз как ты предлагала делать». Нет, на голубом глазу сидит и учит нас тому, что я ей сама объясняла не так давно! Хоть плюй в глаза, ей всё божья роса, как говорила бабушка. А во втором полугодии она заставляет нас, учителей, заполнять липовые бумажки о том, что мы якобы посещали уроки друг друга и составляем анализ этих уроков по нормативу с выставлением баллов. Никаких посещений уроков организовано не было, никто из нас не посещал уроки своих коллег-учителей, но должны по определённой шкале ставить им баллы за их работу! Явозмутилась: «Не хочу сидеть, как дура, липу клепать, бумагу переводить», так тут же нашлись желающие на меня собак спустить – дескать, не хочешь мараться, значит, хочешь чистенькая быть, смори, какая честная отыскалась, принципиальная!

Оценка: фикция или оружие?

Обычно детям не говорят о цели урока (кроме открытого урока – показательного выступления, но запомните: открытый урок не имеет ничего общего с регулярно проводимыми обычными уроками). Цель, задачи урока у учителей записаны в особой графе журнала, также в учебном планировании, может быть, даже в конспекте урока (в некоторых школах «обязательном», а в других – нет), но только для себя и на случай проверки учителя со стороны администрации школы, дети этого вообще не знают, да и не должны знать, по мнению учителей, т. е. того, чему и для чего они учатся на том или ином уроке. Я же всегда сама для себя разрабатывала систему критериев оценки различных аспектов знаний и умений моих учеников на основе целей и задач урока. Мы с ними всё это обсуждали, чтобы им было понятно, как их оценивают, и к чему конкретно им надо стремиться.

Всем известно, что плохие или недостаточно хорошие оценки необходимо исправлять вместе с допущенными ошибками. Для этого существует такой вид деятельности, как работа над ошибками. Вещь очень хорошая, если правильно её осуществлять. Как осуществляют её училки? Они просто заставляют учеников переписывать исправленный учителем вариант – без разбора ошибки, без объяснения с точки зрения того или иного применяемого в данном случае правила и т. п. В лучшем случае они дают ученикам формальный алгоритм работы, но в любом случае всё это впустую, потому что дети не понимают (им не объяснили), зачем они это делают, кроме того, что их заставила это делать «вредина-училка». Яже разработала специальный список обозначений допущенных учениками ошибок (расшифровка тех сокращений, которые я пишу на полях их тетрадей), разъясняла им значение работ над ошибками, причём в разных случаях это значение может меняться, иметь особый характер.

А как в школе вообще происходит обучение тем или иным навыкам, умениям: ведение диалога на иностранном языке, написание письма, ответ на вопрос, составление предложения, дискуссия, определение главной и второстепенной информации в тексте, составление пересказа, краткого пересказа, написание сочинения на заданную тему, навык презентации на иностранном языке и мн. др.? Никак, просто делай, и всё. Пересказ – сиди-зубри, владение новыми словами – сиди-зубри и пиши диктант (т. е. дети учат слова не для себя и своих целей, а для учителя, чтобы написать диктант, который даст и оценит учитель). А есть дети, у которых плохая память и для них выучить десять слов – это непростая задача, не говоря о пересказе двух-трехстраничного текста! И такие дети не виноваты, что у них недостаточно хорошая память, они не виноваты в том, что ими не занимались, на развивали их память ещё в раннем детстве, в дошкольном и раннем школьном возрасте. А теперь, когда время упущено, нужны особые подходы и методики для того, чтобы постепенно научить такого ребёнка учить те же слова. А учителя такими методиками не владеют, но и не спешат овладеть, не спешат обвинить себя в недостатке знаний, а обвиняют «нерадивого, тупого» ученика и прочат его в «лесную школу» или коррекционный класс, которого теперь нет. Я прихожу работать в восьмой класс и обнаруживаю, что восьмиклашки совершенно не умеют работать с текстом, т. е. понимать то, о чём они прочитали, и использовать полученную информацию. А ведь у них есть и уроки литературы, да и на английском – что-то же они делали в седьмом, шестом классе?! Ведь в учебниках много текстов, рассказов… Да что там работа с текстом! Когда я сама училась, за три года учёбы у нас сменилось три учителя по английскому языку, и ни один из этих педагогов ничему не научил никого из моей группы. При этом мы все имели четвёрки и пятёрки. Вопрос: за что они зарплату получали? И только в восьмом классе пришла нормальная учительница, и мы тут же стали троечниками, а ей пришлось учить нас всему буквально с нуля. До нормальной работы с текстами мы с ней добрались только к десятому классу. И то хорошо: с другими училками мы бы никогда до этого не добрались! Так вот, столкнувшись с неразвитыми умениями моих новых учеников, я поначалу, забыв, что это «нормально», подумала: «Как же так, почему они не умеют всего этого!», а потом подумала и сказала себе «стоп, раз они не умеют, значит, их не научили, ведь не может такого быть, что их учили-учили, а они так никто и не научились, ведь я видела – дети они неглупые, это видно по их лицам и разговору с ними». Прошло полгода нашей с ними совместной работы, и результаты не заставили себя ждать: мои ученики начали работать с текстом, лучше отвечать пересказ. И я ещё раз убедилась в том, что если ребёнок не умеет чего-то – это не столько его проблема, сколько проблема его педагогов и родителей. Когда я обучаю учащихся тому или иному навыку, например тому же пересказу, я стараюсь объяснить им, зачем мы это делаем, как научиться подготовить пересказ и как потом совершенствоваться в этом. Подавляющее большинство учителей даже не заморачиваются подобными аспектами своей работы, говорят: «Ещё чего, буду я тратить время на это, я же тогда не успею учебник пройти в срок». Вдумайтесь: им неважно, насколько качественно они пройдут учебник, главное – в срок. А как – хорошо или плохо – по барабану. Это говорит, на мой взгляд, о недостаточном профессионализме, при том, что все имеют и диплом о педагогическом образовании (в котором записано, что ты – специалист в данной области), а многие ещё и годы «заслуженной» работы.

А ведь всё это: цели урока, виды деятельности, работа над ошибками – всё это составляющие той оценки, которую дети получают от учителя! И с которой в аттестате потом пойдут поступать в колледж, институт. А что такое эта оценка? Это показатель знаний ребёнка, показатель его обученности и компетенции? Ха-ха-ха! Как смешно, если бы не было так грустно. Подавляющее большинство учеников не понимают, почему они получают ту или иную оценку: четвёрку, а не пятёрку, тройку, а не четвёрку. И большое количество учеников считают поставленные им оценки несправедливыми. Почему? Потому что, если вы не знали, то я вам сообщаю, что в системе образования не существует никаких критериев оценивания знаний и умений учащихся, кроме спущенных сверху весьма условных стандартов и субъективного мнения учителя. И заметьте, стандарты не являются критериями оценивания. Значит, их вовсе нет. Тогда как можно поставить оценку ученику – без критерия? Да спокойно – как и делают все учителя: на свой взгляд, на тот самый, который зависит и от настроения, и от отношения к конкретному ученику, и от погоды, времени года, здоровья, личной жизни, усталости, от характера учителя и эмоционального фона на текущий момент и т. д. и т. п. Понравился ответ, не очень или не понравился совсем – огромное количество самых субъективных факторов влияют на оценку. И всё это ещё без учёта таких факторов, о которых мало кто догадывается: например, фактор общей оценки класса в четверти, фактор «натягивания» ученика или, наоборот, в зависимости от требуемой отчётности и др. А есть и другие дополнительные факторы, влияющие на учителя при выборе оценки. Вот случай. Учительница ставит ученику тройку в четверти, к ней подходит классная руководительница этого ученика и объявляет той учительнице о том, что вот какая она плохая, единственная из всех учителей поставила ему в четверти тройку. Та, будучи молодой и подпадающей под влияние и авторитет старших учительницей, впадает в панику и расстройство: «Ах, если бы я знала, я бы, конечно, не поставила ему тройку, поставила бы четвёрку». Ну и что же это за профессионализм – ведь если ты так говоришь, значит, твоей оценке грош цена, ты не уважаешь ни себя, ни свою работу, ни ученика, которого ты можешь оценить по-всякому, по указке учителей, ведущих совсем другие предметы?! А потом я слышу разговоры о том, что её, эту учительницу, не уважают в коллективе. Так разве будут уважать человека, который сам себя не уважает?

Но вернёмся к сути вопроса: учителя ставят детям оценки, как бог или чёрт на душу положит, и это нормальная для них практика. Поэтому оценка не является и не может являться в данной системе объективным показателем уровня знаний и умений учеников. Так чем же тогда зачастую является оценка на самом деле? 1) Субъективным отношением учителя к работе и личности того или иного ученика. 2) Оценка была и остаётся оружием учителя, т. е. средством достижения личных целей учителя. И месть несговорчивому ученику здесь не на последнем месте. Если есть ученики, которые не нравятся учителю, чем-то ему неприятны, неудобны, например задают лишние, т. е. неудобные для учителя вопросы на уроке, или грубо разговаривают, или родители этого ученика отказались сдать определенную сумму денег на определённые нужды учителя, – то учитель может мстить и воздействовать на поведение таких учеников плохой оценкой. И это делается на каждом шагу. Или это же самое оружие используется в обратных целях, когда учитель знает, что у ученика богатенькие родители, потенциальные спонсоры школы, класса и самого учителя, – тогда учитель, наоборот, не стесняется завысить такому ученику оценки, дабы порадовать родителей, расположить к себе и раскрутить на ремонтик, технику, новый себе письменный стол и т. п. Не стоит недооценивать способности этого оружия – оценки, оно, как видите, многофункционально и действует и в моральных, и в материальных аспектах. А ещё зачастую учитель занижает оценки ученикам, дабы создать потребность родителей отдать свое чадо на дополнительные платные занятия с этим учителем. При этом учитель будет играть роль благородного благотворителя: «Мне не очень удобно, да и времени нет, но я что-нибудь придумаю, ребёночку, конечно, надо помочь».

Придя работать в государственную школу, я столкнулась с одним учеником, который постоянно говорил мне, что я хочу «завалить» его и занижаю ему оценки. Зная себя насквозь и то, что такими вещами я не занимаюсь, я никак до поры до времени не могла понять, почему он так уверен в том, что я его «заваливаю». Пока не увидела, что это делают другие учителя. Видимо, испытав это на себе не раз от других учителей, он поэтому и меня подозревал в том же. Потом со временем я ему доказала, что отношусь к нему не хуже, чем к другим ученикам, при этом, обратите внимание на эту деталь, не завышая ему оценки (за год работы он как начал с тройки, так ею и закончил). То есть мне не надо было завышать оценку ученику для того, чтобы показать ему свое нормальное отношение. Оценка у него осталась та же, а его мнение о ней и обо мне как учителе изменилось. К своей радости, я обнаружила, что мне не нужно пользоваться оценкой как оружием для достижения своих целей. В моём учительском арсенале есть много других хороших средств: внимательное отношение, честность, искренность, понимание, творческий подход в работе, доброе слово…

А ещё оценка для учителя – это показатель его личного престижа. Считается, что у хорошего учителя не должно быть троек. Что же делают «заслуженные, многоопытные» учителя – они намеренно поголовно завышают своим подопечным оценки, создавая мыльный пузырь своей педагогической гордости, дескать, вот как я их всех (даже самых слабых) хорошо обучила. Враньё. Я работала с такими училками, с их учениками и всегда видела там беспробудных троечников, превращаемых ими в хорошистов и даже отличников. Яже двоим из моей группы поставила тройки по результатам года. Что тут началось! Ко мне прибежали разъярённые родители: «Как тройка, откуда тройка, а по другим предметам хорошие оценки, значит, это вы виноваты, вы не научили!» Мне, как всегда, помешало хорошее воспитание – я не смогла сказать правду «Вы же знаете, что те оценки завышенные, нарисованные для красоты и престижа училки». Нет, и я могу немного завысить оценку там, где это необходимо ребёнку, где это, скажем, поможет ему поверить в себя, но не для себя, любимой. Есть детки очень неуверенные в себе, очень робкие и застенчивые, что мешает им полноценно работать в школе, на уроках, особенно в наше время тотального воспитания агрессивности-активности-лидерства, но они старательные, имеют определённые таланты, пусть не совсем раскрывшиеся и яркие, так вот, таким детям я всегда готова поставить четыре с минусом вместо тройки, потому что я знаю, что этому ребёнку тройка обрежет крылья, он будет подавлен и будет учиться хуже, чем мог бы. А есть ученики просто бездельники – таким я никогда на завышу оценку, даже если он выжимает из себя слезу, даже если прибежит со скандалом вся его родня. Но подавляющее число училок завышают оценки в угоду себе и в ущерб ребёнку и/или идя на поводу скандальных родителей. В то время как незаслуженная четвёрка или пятёрка так же пагубна для ребёнка, как и незаслуженная тройка вместо четверки. А кого это волнует, кроме двух-трех «калек», как я? Им – училкам – всё это просто смешно: ребёнок, как скажется на нём выставленная оценка?! Ой, умора!… Если бы не было так грустно.

Оценки и то, как они выставляются, было первым сильнейшим омерзением при знакомстве с госшколой. В частности, когда я узнала о том, что многие и многие учителя боятся скандальных родителей и, дабы избежать скандалов, разборок, завышают оценки их детям, своим ученикам. Я не идеализирую советскую систему образования, потому что знаю, что и в ней было достаточно лицемерия: и оценки занижали и завышали кому когда надо, и обижали учеников, – но теперь эта система стала более лицемерной. Объясню почему. Раньше, если ребёнок учился по предмету на два, то ему и ставили два, а теперь, когда такой же ребёнок учится на два, ему ставят три, и только три. Сегодня двойки – нежелательные друзья, даже угроза уже для самой школы, для её престижа, а значит, для вопроса родительской-спонсорской подкормки (и личного обогащения её руководства). Подкормки, которая в вопросе выбора между каким-то там учеником-двоечником и, допустим, личным благосостоянием директора понятно в какую сторону склонит чашу весов. Налицо обман: учительница не научила ученика на тройку (удовлетворительное знание предмета), а научила его на два: например, не научила во втором классе ребёнка читать. Но ставит она всё же три и зачастую даже не столько ради хороших показателей, ради красивых отчётов успеваемости класса, сколько как оценку самой себе. Ведь среди учителей есть и такое понятие, что учитель ставит оценку не только ученику, но и себе самому за свою работу (что само по себе верно, если бы учитель не обманывал и себя самого, и ученика). А ведь дети часто замечают, когда некоторым их одноклассникам завышают оценки, и теряют уважение и к учителю, и к школе в целом, и, впоследствии, к самой оценке своих действий как таковой – оценке тебя людьми, с одной стороны, и твоей оценки окружающих – с другой, к доверию, к порядочности и т. д. (плодя потом пороки лицемерия и равнодушия, корысти и пресловутой коррупции и др.).

Но не только завышения имеют место быть. Оценка, как инструмент, может применяться учителем и в другом направлении, в решении других собственных задач и интересов. Например, как я уже говорила, в качестве репрессивного инструмента. Я, будучи хорошисткой в школе и всегда переживая за свои оценки, была удивлена, став учителем и узнав о том, что многие ученики сегодняшней средней школы совершенно спокойно относятся к своим тройкам в четвертях и за год, они не расстраиваются, «не парятся». Почему? Да потому, что знают, что оценка – это во многом прихоть учителя. Испытав несколько раз несправедливость (на себе или видя это по отношению к другим, к товарищу), они потихоньку привыкли к этой системе необъективности в оценке их деятельности, и так как не могли изменить это, то стали относиться к этому «философски», т. е. равнодушно. Мне пришлось много постараться, чтобы объяснить детям, почему они получили такие, а не другие отметки, но я уверена, что не все из них мне поверили искренне, а именно – я обнаружила тот факт, что дети не доверяют учителям, совсем. Это не голословное утверждение. Не раз подростки говорили мне о несправедливостях, которые они вынуждены терпеть от учителей. Поначалу я не очень верила им, но потом по мере того, как лучше узнавала учителей, о которых они рассказывали, лучше узнавала порядки, принятые в школе, я постепенно стала верить рассказам учеников, воочию убеждаясь, что они говорят правду (хоть и не всегда и, главное, далеко не всем).

А ещё в школах практикуется целое искусство, мастерство, которому не учат в педвузах и колледжах, – это мастерство, как они сами это называют, «опустить неудобного ученика». Я не сразу узнала об этом, потому что сама никогда такого не делала и не смогла бы, даже если б захотела. Я могу отругать за что-то, повысить голос, даже отчитать за хамское поведение или систематическую неготовность к уроку, но унижать одних детей непосредственно на виду у других, перед другими я не умею. А потом узнаю от других учителей, что это очень действенное средство влияния на неугодных учеников. Как это делается? Например, при всех, т. е. при одноклассниках, заговорить об известных слабых местах данного ученика, т. е. поставить его в неловкое положение перед другими, среди которых есть и лица противоположного пола, с которыми у подростков непростые отношения, среди которых найдётся большое количество и недоброжелателей этого подростка, т. е. его врагов, которые не упустят случая насладиться позором оного и потом будут этот случай мусолить и постоянно совать его в лицо бедняге. Любой нормальный человек, не имеющий педагогического образования и вообще к этой сфере не имеющий никакого профессионального отношения, скажет, что подобная тактика учителя неэтична, это подло, а потому абсолютно недопустимо по отношению к ребёнку. А вот дипломированные педагоги не то что не считают это зазорным, а считают это настоящим мастерством, которым владеют не все, которым надо гордиться перед другими училками, им не владеющими и срывающимися на крик с непослушными учениками. Кричать – это некруто в учительской среде, а вот опустить ученичка перед всем классом, спокойным голосом и с улыбкой на лице – это высший пилотаж.