Текст книги "Ненавижу школу"

Автор книги: на Зин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

О себе

После окончания школы я поступила на тот факультет, который выбирала сама (родители только помогли с выбором ВУЗа), поступила собственными силами – без блата и денег. Училась с удовольствием, но в процессе обучения разочаровалась в самой профессии и поняла, что работать в ней не буду по веским личным убеждениям. По образованию я юрист-международник. Один из лучших ВУЗов страны. Завершению истории моей причастности к юриспруденции, кроме прочего, послужили два красноречивых опыта из жизни. Первый из них – это прохождение практики в следственном отделе УВД города Москвы, где я стала невольным свидетелем работы правоохранительных органов: постоянная дележка каких-то денег (следователи делили их между собой), мат-перемат, появление следователей на работе подшофе и в неряшливом виде, в несвежей одежде, и с отпечатком всей этой жизни на сальных, ушлых физиономиях, а дознавателей вообще еле-еле держащихся на ногах, никого не стесняясь (насмешила! – кого им стесняться-то, когда они сама власть!), не стесняясь молодых практиканток, будущих дипломированных юристов, не стесняясь и даже бахвалясь при нас запугиваниями на допросе граждан, обвиняемых в чем-то (вот тут-то я увидела своими глазами, что такое власть, власть над людьми, и что делает это обладание властью с лицами, наделёнными ею), нежелание расследовать уличные кражи (когда к ним приходят потерпевшие от уличной кражи, а следователи им прямо в лицо разъясняют всю сложность раскрытия такого дела, с просьбой не марать понапрасну бумаги на заявление) и мн. др. Зато они любят ездить на «контрольные закупки» и другие «спецоперации» по ресторанам и ночным клубам, где можно выпить-закусить, а на сладенькое отловить какую-нибудь 19-летнюю официанточку за недолив напитка, не её начальника, который заставляет своих официантов, барменов подкручивать дозаторы, а бедную девушку, которая если откажется жульничать, то потеряет работу. Эти всего две недели практики в этом пропитанном табачным дымом, хоть топор вешай, перегаром и вопиющим жлобством учреждении показались нам, студентам, двумя месяцами, не меньше. Всё это весьма ценный опыт, ради которого не жалко было и 6 лет проучиться (не ради самого этого опыта, а ради обретённого бесценного знания, что из себя всё это представляет, ради спасения своей жизни от, не дай бог, работы в этих т. н. учреждениях и в их смраде).

И это вот для всего этого-то, что я там насмотрелась, нужно в университетах по многу лет учиться!.. Зато теперь я знаю, как работают «правоохранители» в России, и мне уже сложно чесать по ушам с экранов телевизоров, о том, что в этих структурах работают и хорошие люди, а не только оборотни в погонах. Встречаются, дескать, где-то там, иногда. Только вот никак не могу себе представить жизнь хорошего человека среди оборотней, среди вампиров и вурдалаков (пусть даже тех и немного), как же этот человек может с ними вместе служить там свою честную службу-то? Ведь либо он, этот человек, сам станет таким же, сам станет сосать жертв или помогать другим вампирам, либо они из него самого всю кровь выпьют! Ведь это ж факт, таблица умножения для пятиклассника!

Второй мой большой опыт на том пути – поход к юристу, располагавшемуся в просторном офисе на Арбате, где мы с одним моим знакомым иностранным бизнесменом застали самого министра А. Кудрина, сидящим и беседующим с этим юристом. Я тогда работала переводчиком у этого бизнесмена, которому понадобилась юридическая помощь. У него в России был должник, не возвращавший ему немаленькую сумму денег. Юрист вызвался помочь, заключили договор. А закончилось всё тем, что нас обманул и этот юрист: он «выбил» из должника всю сумму долга (не сам, конечно, выбивал, у нас на это отдельные люди есть, не такие дорогие и образованные, чтобы самим мараться, так сказать, пушечное мясо нашей уважаемой, с золотыми запонками, высокообразованной элиты). Вот только и присвоил он себе вместо положенного ему по договору процента большую часть всей суммы долга. И объяснения на это нашлись, и никуда-то, понятно, мой иностранец здесь соваться не будет, ни с какими судами связываться тем более (против крутой-то юридической конторы на Арбате, с такими клиентами, как Кудрин?!). В общем, бизнесмен мой получил весьма мало, гораздо даже меньше половины. А затем и вовсе свернул в России свой бизнес. Ну и стала бы я – хороший целеустремленный человек с хорошим дипломом, полным хороших оценок, – работать с таким кудлом, да ещё, не дай бог, под его руководством? Ни за какие коврижки!

Таким образом, после окончания университета я занялась своей второй специальностью, иностранными языками, и какое-то время работала переводчиком в посольстве, а ещё, имея это занятие со студенческих времён в качестве любимого хобби, преподавала языки индивидуально в частном порядке школьникам, абитуриентам, студентам. Это дело мне очень нравилось, и ученики мои были довольны результатами занятий со мной. Но я тогда ещё не помышляла о преподавании как об основной профессиональной деятельности. Пока случайно не попала на работу в летний детский языковой лагерь и, узнав там детей поближе, не полюбила это своё увлечение окончательно, не поняла всем своим существом, что моё призвание – работа с детьми. Точнее, я даже не столько чего-то там поняла (понимать я начала позднее), сколько они – дети – просто завоевали моё сердце.

Их глаза

Да, из-за них я стала учителем. Дело было так. Как-то я решила попробовать в отпуск поработать вожатой в летнем детском лагере, и там я сутками очень тесно общалась с детьми: укладывала их спать, будила, кормила, даже мыла. Так вот, там была одна девочка с ярко выраженной детской индивидуальностью. Порой она была непослушна, имела привычку делать наперекор, в общем, она всё делала по-своему, как считала нужным. Но не из гордыни или из вредности, а со всем своим детским прилежным вниманием и старанием, всё пытаясь оценить сама и во всём разобраться, а не бездумно выполнять команды и указки взрослых. Она была не в моем отряде. И вот как-то вбегает ко мне в комнату раздосадованная молодая вожатая (тогда она была учащейся какого-то педагогического колледжа) и прямо матом в адрес этой девочки, дескать, она такая гадина, такая дрянь неуправляемая и т. д. Я попыталась успокоить вожатую. Потом стала приглядываться к той девочке, чтобы узнать, какая она на самом деле. Да, она бывала упряма и своенравна, но чтобы заслужить вперемежку с матом такие слова, как «дрянь, гадина, ненавижу»?! Вообще, хоть какой-либо ребёнок-дошколёнок, пусть самый-самый распущенный, заслуживает таких слов от педагога (или от будущего педагога)??? А это между тем оказался ребёнок весьма интересный и милый: с богатой фантазией, самобытным мышлением, очень любознательный, и, как потом я увидела, очень талантливый: эта шестилетняя девочка сочиняла сказки и много рисовала. Как-то, когда все вожатые были на детской лагерной дискотеке (а девочка не любила дискотеки и пожелала остаться в своем номере), а ребёнок-то маленький – без присмотра нельзя оставить, – я выразила желание присмотреть за ней. Вот она захотела помыться, села в ванну, включила воду и стала петь песенки, а я просто сидела рядом, чтобы приглядывать за ней. А она сидит себе, мурлычит что-то под нос, такая серьёзная и в то же время забавная. Я стала разглядывать её лицо. И вот, возможно, первый раз в жизни я внимательно посмотрела ребёнку в глаза. Язаплакала: ничего более красивого и чистого я не видела в этой жизни. Я потом спрашивала себя – почему я заплакала? Может быть, сначала просто от глубокого восхищения, а затем, почувствовав, как сильно диссонирует современная жизнь (взрослый мир), полная грубости, лжи, жестокости… с прекрасным детским созданием, и мне стало грустно от мысли, что почти все дети – люди, вырастая, теряют бесследно и навсегда истинную красоту, дарованную всем и каждому от рождения: любовь и доброту, тепло и искренность во плоти. Да что там взрослые, даже дети всего на два-три года старше этой девочки и то её уже обижали (смеялись над ней, обзывали) всего лишь потому, что она была не совсем как все остальные: надевала футболку задом наперёд, любила уединение, не участвовала в детских интригах (пока ещё играх, но точной калькой со взрослых несмешных интриг и разборок, претенциозных отношений, постоянных ломаний одних перед другими, называемых успехом жизни и т. д.). А однажды она исполнила в столовой на обеде любовную серенаду мальчику из соседнего отряда, длинную такую песню, серьёзную и грустную, пока все над ней хохотали друг перед другом.

Эти глаза ребёнка – они покорили моё сердце, и я решила променять достаточно престижную и достаточно высокооплачиваемую работу на непрестижную в нашей стране и гораздо менее оплачиваемую работу учителем. И не жалею об этом ни секунды.

Госпроект «Новая школа»

На школьном педсовете директор в двух словах рапортовала о госпроекте «Новая школа» и дала учителям установку в обязательном порядке начать применение современных методов интерактивного обучения учащихся, включая подготовку и использование компьютерных презентаций, а также различных учебных мероприятий, предполагающих активное участие учащихся. Потом нам, учителям, продемонстрировали какое-то сверхдорогое оборудование для занятий по химии (дескать, вот как нашу школу щедро и современно одарили). А учитель химии не постеснялась, вышла к доске и стала рассказывать, что это сверхсовременное и дорогущее оборудование ниспосланное и дарованное школе, является неподходящим для использования на школьных уроках. Она всё это подробным образом объяснила, почему оно неудобно в использовании и затрудняет, а не облегчает и не улучшает учебный процесс. И тут из комы немого неверия в происходящее, вплоть до онемения от такой наглости, наконец, очнулась наша директриса. Спеша наверстать упущенное из-за собственного же ступора и поскорее урезонить учителя химии, она тут же обвинила её в том, что та просто недостаточно хорошо умеет пользоваться таким прекрасным профессиональным оборудованием, приведя довод о том, что есть другие школы, в которых, дескать, эти аппараты используются с большим успехом, и посоветовала отсталой учительнице съездить в те школы и поучиться у них, перенять их передовой опыт. Но оказалось, что учительница уже была с этой целью в других школах и знакомилась с их опытом и даже проходила специальную учёбу по использованию этой аппаратуры, о чём она не постеснялась тут же и ответить директору при остальном коллективе. Также она попыталась поднять вопрос того, зачем чиновники щедро раздаривают эту ненужную нам сверхдорогую аппаратуру, не спросив нас, учителей, специалистов-практиков, нужно нам это или нам это вовсе не нужно, а нужно совсем другое. А ведь стоимость этой аппаратуры включена в средства, выделяющиеся из бюджета школе, на другие нужды-то не хватает, на самый необходимый ремонт даже не хватает! Тут директор уже окончательно завернула этот разговор и переменила тему под предлогом, что у нас на педсовете ещё много вопросов и выступающих, а вопросы финансирования не в ведении школы, и нечего об этом разглагольствовать. Смотрите, как хорошо у них, начальников, всё получается: на вопросы педагога не ответила, а оскорбить, обвинив в неумении использовать учебное оборудование, успела. За этим у них, руководителей, не застоится. Кстати про ремонт: на ремонт, по словам директоров, школе не выделяется никаких средств, весь самый необходимый ремонт, чтоб штукатурка на голову детям не сыпалась, делается за счёт богатых родителей учеников школы, спонсоров. И как бы ни учились дети этих школьных спонсоров, они всегда будут получать завышенные оценки, учиться в гимназических, а не в простых классах, чтобы школа могла и впредь обращаться к родителям за финансовой помощью. А остальные дети смотрят и думают: зачем хорошо учиться, стараться, когда оценки всё равно выставляются несправедливо, не за знания.

Этот педсовет имел место быть на фоне того, как проходил месяц за месяцем моей работы в школе, где ни один человек из руководства школы, ни завхоз, никто не поинтересовался даже, есть ли у меня, вновь прибывшего педагога, какие-либо материалы для ведения уроков, ведь я и учебники выбирала и покупала сама, на свои деньги, и, отдельно, специальную учебную литературу с упражнениями, и словари, мне даже магнитофон велели самой купить, если он мне нужен для занятий (это лично мне-то нужен (?!)), для проведения аудирования, являющегося одним из основных видов деятельности по моему предмету. У меня не было не то что компьютера для подготовки новомодных презентаций, о необходимости которых было торжественно заявлено, – даже обычного кассетного магнитофона не было для элементарных занятий! И это совершенно не волнует тех людей, которые дают нам, убогим, установку модернизировать свои методики обучения и которые должны обеспечивать нам, педагогам, всю материально-техническую базу для учебного процесса. Как мы, учителя, выходим из положения? Мы вынуждены всё покупать за свой счёт либо просим родителей (чего стараемся не делать, потому что родителей достали постоянные поборы: то на бумагу, то на картриджи, то на подарки, то ещё на что-нибудь). Я как учитель получала 87 рублей в месяц на так называемую методическую литературу. До методической литературы у меня эти смешные копейки и не доходили! Их не хватало, конечно, даже на следующее: учебники, рабочие тетради к ним, аудиоматериалы, картриджи, магнитофон, канцелярию. Вы, наверное, знаете, сколько сейчас стоит литература, в том числе учебная. А ведь одним учебником учителю не обойтись: необходим целый набор различных пособий по грамматике, лексике, фонетике, чтению, аудированию. 87 рублей! За 87 рублей сейчас самой тоненькой книжонки для трёхлеток не купишь – не говоря уже о специализированной литературе. Понятно, что всё это покупалось мною за свой счёт. И так обстояло дело у всех моих коллег-учителей.

Да как можно говорить о какой-то там технике и аппаратуре, когда мы с коллегой занимались с детьми в кабинетах, в которых не было доски! В одном из этих кабинетов её вообще не было, появилась она только после того, как я попросила её у директора, и то такая маленькая (три слова напишешь – больше места нет), знаете, как те, что для рисования кружочков и стрелок на презентациях по сетевому маркетингу, только ещё и плохенькая, ну одно название, а не доска. И повесили её так, что детям было высоко, очень неудобно писать. Ой, как мы с детками намучились с ней, хоть и использовали только в крайней необходимости. А в другом кабинете была тоже маленькая и старая переносная доска (на ножках), на которой уже почти не было видно написанного и которую нужно было каждый раз вытаскивать и искать для неё место в классе, потому что это вообще был не класс, а игротека для продлёнки, и хозяйка этого кабинета не разрешала нам оставлять доску на том месте, где мы её могли приспособить, – она ей всё время мешала. Дескать, если тебе надо, достань-поставь, но и убери после себя! А доска эта и для меня, и для другой учительницы была тяжелая, еле подъёмная. Мы пару раз так потаскали, а когда написанного на ней уже вообще не стало видно, бросили эту доску. Ну не издевательство – и это в Москве, не в нищей спившейся деревне Крайнее Захолустье – без самого необходимого и всегда раньше обязательного во всех школах «нищего совка», без доски (когда даже в беднейших школах Африки в классах есть доски, причём очень большие: во всю ширину стены – сама видела)!

«Новая школа», Госпроект – смешно, если не было бы так грустно!

Мобильный класс. Да уж, побегать с ним придётся ух как мобильно, резво!

Что же это такое – Мобильный класс? Это ещё одно суперсовременное оборудование, дарованное школе сверху! Интернет во все школы! Компьютеры тоже во все школы! Да что там компьютеры, ноутбуки! Мобильный класс – это набор ноутбуков, призванных быть транспортируемыми в любой класс и снабженных беспроводной сетевой связью с учительским компьютером. О как! Вот только, как выяснилось, он не работает. А задействовать инновацию надо. На педсовете директор упрекнула учителей за то, что они до сих пор не воспользовались этим чудом прогресса, и дала указание учителю информатики срочно обучить отсталых учителей (т. е. всех) пользоваться этим чудом.

И вот нас, сирых, собирают на мастер-класс по обучению, как этим делом пользоваться. Мы все, как пионеры, расселись за парты, настроились на учёбу, учитель информатики чинно и сосредоточенно приступает к мастер-классу. Включаем ноутбуки и уже готовимся слиться в едином сетевом экстазе. Как – БАЦ: сеть не работает, связи между компьютерами нет. Почему? Что такое? В чём дело? Даже суперучитель по информатике не понимает и устранить неполадку не может. Что же вы, дорогие вы наши, уважаемые педагоги?! А? Всё-то для вас стараются, миллиарды на все эти передовые загогулины изо всех сил распиливаются, а вы тут, понимаешь, артачитесь, чего-то там у вас не работает, сами, небось, и устроили провокацию! Это при таких-то стараниях тружеников вашего ведомства вам во благо! И не стыдно? Что, опять чего-то не устраивает?! Ах, не нравятся вам неработающее миллионное оборудование? Ну, у вас как всегда: плохому танцору что-то там мешает!..

И как бы нам снова было смешно, как бы мы весело рассмеялись над этой моей сатирической строкой, если бы нам снова не было так грустно, если бы там не было столько безрадостного сарказма. Ведь если ты человек, у которого соображалка хоть сколь-нибудь фурыкает, ты понимаешь одно: всех нас держат за последних дураков, идиотов, лохов перед лицом этих вопиющих, беззастенчивых разводов нас на очередные реформы и инновации на фоне проведения аудирования без магнитофона, покупок учителем фломастеров и мела для доски за свои деньги, презентаций без компьютера и т. д. и т. п. Проект «Новая школа» в действии!

Однако в нашей школе нашёлся-таки один желающий задействовать этот набор ноутбуков на своём уроке: сама видела, как одна учительница тащила с языком на плече четыре тяжеленные авоськи (по две в каждой руке), набитые набором из 12 штук компьютеров. Дело в том, что хранилось это сокровище в строго определённом кабинете: хочешь взять на урок (а урок-то проходит совсем в другом кабинете, на другом этаже, может быть, и вовсе в противоположном конце школы) – так бери и тащи себе на здоровье. Я даже дважды наблюдала эту учительницу за этим мазохистским занятием, а потом больше не видела, наверное, долго этого интерактивного счастья жилы женщины не выдержали.

Ещё один мастер-класс

Пятница, последний рабочий день недели (для большинства учителей), все устали, все дела переделаны, пора домой на заслуженный отдых – нетушки, все обязаны остаться на мастер-класс, приедет важный специалист, будет нам рассказывать про возможности компьютерных технологий на всех предметах, во всех классах, включая начальные! Ну что ж, мы вынуждены покориться барской воле, задержались, просидели пару часов в ожидании светоча. И вот он предстаёт пред наши усталые очи, лазерным нанолучом света в темном царстве! Вот он – Мастер! Для начала и разогрева выжатой как лимон публики, с такими же выжатыми физиономиями, он показывает нам пару юмористических видеороликов, после которых плавно переходит к рассказу о том, что совсем скоро, в совсем недалёком будущем, «школу будет просто не узнать!», что все дети будут каждый приходить в школу со своим персональным компьютером, и мы не в тетрадях будем писать, а всё будем делать на компьютере.

Сижу и думаю – это ж за какое чмо надо нас, школьных учителей, принимать, чтобы перед нами устраивать весь этот цирк со сказками Шахрезады! Он, наверное, думал, что мы будем охать и креститься от его декламаций, от осознания собственного невежества и благоговейного страха перед освоением якобы мудрёных технологий, вперемежку с аханьем от первобытного бессознательного восторга в предвкушении ближайшего технологического прорыва нашей школы за горизонты будущего!.. Ан нет, гляжу, все училки сидят всё с тем же неоптимистичным выражением на лицах, уставшие, кто-то позевывает, включая меня, кто-то вообще не слушает, сидит о своём думает, кто-то иронически посмеивается, кто-то метает злобные взгляды-молнии на чудо-Мастера. Проговорив минут пятнадцать, в безысходности от отсутствия ожидаемой реакции аудитории Мастер говорит: теперь, если у вас есть вопросы, я с удовольствием на них отвечу. Есть вопросы? Вопросов нет. Минуты через три всё-таки появился, хоть и нехотя, один, и не столько даже вопрос, сколько намёк о том, что всё это как-то уж больно далеко от реальности. Но Мастер не повёл и глазом – что значит подлинное мастерство (!) – только обрадовался возможности продолжить свой зубодробильный, оскоминный монолог. Яусиленно слушала речь Мастера, и всё это время в голове у меня кружилась какая-то инновационная карусель с какими-то разговаривающими компьютерами, интерактивными досками и прочей клюквой для бедных. Мы сидели, как инопланетяне на селигерской конференции по модернизации экономики неизвестной нам планеты.