Текст книги "Преступный мир и его защитники"

Автор книги: Н. Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

КОВАРСТВО И ЛЮБОВЬ

В 1901 году 31 марта в Петербурге неожиданно разыгралось преступление, имеющее романическую подкладку.

Было 7 часов вечера.

По Фурштадтской улице в это время проезжала пролетка с двумя пассажирами – мужчиной и молоденькой девушкой. По-видимому, они ссорились, и проходившая мимо публика невольно заметила, что между ними идет резкий разговор.

Вдруг вблизи Анненской лютеранской церкви девушка отчаянно вскрикнула. В то же мгновение раздался выстрел.

Сбежавшиеся прохожие увидели в руке пассажира дымящийся револьвер.

– Спасите меня! – закричала девушка и, соскочив с пролетки, упала на мостовую.

Послышались один за другим еще два выстрела. Это снова стрелял пассажир, пустив одну пулю в свою спутницу, а другую – в себя.

Обезумевшая от ужаса девушка быстро приподнялась с земли и, спасаясь, вбежала в ближайшую булочную Герцфельда.

Следом за ней, с револьвером в руке, устремился и ее спутник.

В булочной поднялся переполох. Продавщица спряталась даже за прилавок.

Не обращая ни на что внимания, рассвирепевший пассажир произвел и здесь два выстрела в свою жертву, а затем выбежал на улицу.

Вскоре после этого он был задержан и обезоружен одним из городовых.

– Зачем вы стреляли? – спросили у него.

– Это дело мое. Что хотел сделать, то сделал, – ответил преступник.

Доставленный в полицейское управление, он назвался крестьянином Эдуардом Улевичем и объяснил, что стрелял в свою вероломную невесту.

– Я хотел убить ее за отказ выйти за меня замуж, – признался он на допросе.

К счастью, из всех пуль, выпущенных Улевичем, ни одна не причинила девушке серьезной раны. Стреляя без прицела, Улевич только один раз попал – в живот девушки, но пуля, пробив теплый ватный жакет, застряла в кожаном кушаке.

Точно так же оказалась простреленной и одежда самого Улевича. По освидетельствовании как у него, так и у девушки были найдены на теле только легкие ссадины от скользнувшей пули.

Пострадавшая оказалась мещанкой Варварой Сергеевой, 17 лет, белошвейкой по ремеслу.

По объяснению Улевича, он случайно познакомился с Сергеевой зимой 1900 года, когда жил в одном с нею доме на Забалканском проспекте.

4 декабря были именины Сергеевой, и хозяйка ее пригласила в этот день Улевича на вечеринку. Юная, миловидная белошвейка с первого же взгляда понравилась Улевичу, он влюбился в нее и начал ухаживать. По-видимому, и Сергеева благоволила к нему, принимая подарки, и через три недели Улевич сделал ей предложение.

Получив согласие, он с этого времени стал уже смотреть на Сергееву как на свою будущую жену.

Прошло месяца два после этого. Сергеева отвечала взаимностью своему жениху, но вдруг в обращении ее с Улевичем произошла резкая перемена. Оставив старую квартиру, Сергеева поступила в белошвейную мастерскую на Гороховой улице, а ночевать стала ходить на Петербургскую сторону. В это время она познакомилась с молодым человеком Александром Зябриковым, и последний, в свою очередь, начал ухаживать за нею.

Легкомысленная девушка позабыла свое обещание, данное Улевичу, и благосклонно отнеслась к новому поклоннику. Зябриков стал часто видеться с ней, провожал на квартиру и вообще пользовался вниманием со стороны Сергеевой.

Когда Улевич проведал о вероломстве своей возлюбленной, в нем заговорило сильное чувство ревности.

Встретив как-то Сергееву, он обрушился на нее с упреками.

– Ты же обещала стать моей женой, а между тем позволяешь другим ухаживать за собой! – взволнованно выговаривал он.

– Я раздумала выходить за тебя замуж, – откровенно призналась ему девушка.

Оскорбленный Улевич решил порвать свою любовь и, чтобы забыться, уехал из Петербурга в Ригу.

Перед отъездом Улевича на квартиру к нему зашла Сергеева, проводила его на вокзал и, когда он садился в вагон, заявила, что она все-таки любит его и выйдет за него замуж.

– Я тебе напишу после в Ригу, – сказала она, прощаясь.

Улевич долгое время тщетно ожидал от нее письма. Сергеева, очевидно, забыла о нем.

Жених, наконец, решил возвратиться в Петербург, чтобы убедиться – любит ли его Сергеева.

– Если она обманывает меня, то я убью и себя, и ее, – возбужденно говорил он.

29 марта он был уже в Петербурге и отправился вечером в мастерскую, где работала его невеста.

– Ну, что же ты мучишь меня? – сказал Улевич, встретившись с девушкой.

– Нет, я не выйду за тебя замуж, – ответила на это Сергеева.

Улевич проводил ее на Петербургскую сторону, упрашивая согласиться на брак, но Сергеева оставалась непоколебимой.

– Я раздумала, – упорно твердила она.

В день преступления мучимый ревностью, отвергнутый жених снова стал поджидать Сергееву на улице около мастерской. Но ее, оказалось, в то же время ожидал и ее новый поклонник.

Когда Сергеева вышла из мастерской, ее одновременно встретили и Улевич, и его счастливый соперник.

Втроем они дошли до Невского проспекта. Здесь Зябриков распростился с девушкой, и Улевич остался наедине с ней.

Узнав, что Сергеева хочет навестить приют Сергиевского братства, где она раньше воспитывалась, жених подозвал извозчика, и они поехали в приют.

Дорогой Улевич по-прежнему стал упрекать невесту в легкомыслии.

– Ты меня губишь этим. Я все равно не буду жить без тебя, – сказал он, когда они ехали по Фурштадтской улице.

Сергеева молчала.

Потеряв надежду уговорить ее добром, Улевич выхватил из кармана револьвер и стал стрелять…

Через полгода после преступления он предстал перед присяжными заседателями по обвинению в предумышленном покушении на убийство.

Дело рассматривалось во 2-м уголовном отделении, под председательством Д. Ф. Гельшерта. Обвинял товарищ прокурора Воронов. Защитником подсудимого выступал присяжный поверенный Н. П. Карабчевский. Большой зал санкт-петербургского окружного суда буквально осаждался многочисленной публикой, и места брались чуть не с боем.

Среднего роста, красивый молодой человек, лет 26, с небольшими усами, Эдуард Улевич производил на всех благоприятное впечатление. По ремеслу он столяр.

На суде фигурировали также в качестве свидетелей Варвара Сергеева и Александр Зябриков – молодой парень, из мастеровых, еще не достигший совершеннолетия.

– Признаете себя виновным? – спросил председательствующий Улевича.

– Признаю.

– Расскажите, как это случилось.

Подсудимый тихим голосом начал передавать историю своего знакомства с Сергеевой. По его словам, он страстно любил эту девушку и, когда она оставалась без работы, часто помогал ей деньгами. При этом он беспрестанно твердил ей: «Когда же ты, наконец, станешь моей женой?»

Сергеева охотно брала у него деньги, и первоначально ей было весело с ним, но потом она разлюбила своего жениха.

– Он мне опротивел, – жаловалась она своей хозяйке.

– Не обещали ли вы выйти за Зябрикова замуж? – спросил товарищ прокурора.

– Да, обещала, – смущенно ответила Сергеева.

Как выяснилось на судебном следствии, Сергеева была довольно сентиментальная особа и любила «чувствительные» стихи.

– Действительно ли вас любил Улевич? – спрашивают девушку на суде.

– Да, любил, – отвечала Сергеева. – Теперь я простила его и злобы против него не имею.

Когда между ними произошла окончательная размолвка и они ехали по Фурштадтской улице, Улевич обратился вдруг к ней с решительным видом:

– Выйдешь за меня замуж?

– Нет, – сказала она.

После этого он почти в упор стал стрелять в нее.

Как объяснил подсудимый, он лишился в это время всякого самообладания и не сознавал уже, на что идет.

– Я не знаю, что со мной делалось тогда, – оправдывался он.

Другие свидетельские показания подтвердили данные обвинительного акта. В общем, очевидно, что Сергеева, встретившись с Зябриковым, почувствовала к нему более сильное влечение, чем к жениху, и решила покончить с надоевшим ей Улевичем.

– А вы предлагали ей выйти за вас замуж? – спросили у Зябрикова на суде.

– Ничего я не предлагал, – последовал холодный ответ.

Основываясь на следствии, товарищ прокурора настаивал на обвинении Улевича.

Слово было предоставлено защитнику подсудимого, который произнес горячую речь в защиту Улевича.

Обрисовав с симпатичной стороны личность обвиняемого, присяжный поверенный Карабчевский подробно охарактеризовал и бурную страсть Улевича, и легкомысленное отношение к нему сентиментальной девушки, очень легко меняющей свои привязанности. Со своей поруганной любовью отвергнутый Улевич должен был глубоко страдать, и не его вина, что развязка его первой любви чуть было не закончилась трагически.

По мнению защитника, Улевич вполне нормальный, хороший человек, которому доступно святое чувство любви. Он приближался к Сергеевой с искренним намерением сделать ее своей законной женой, матерью детей. Да и ее также нельзя назвать испорченным существом. Недостаток ее лишь в молодости и в том, что, полуразвитая и романтически настроенная, она принимает поверхностную накипь чувства за самое чувство. По своей неопытности, она не в силах примириться с тем, что ее свободу ограничивают и во имя долга подчиняют чужой воле. И потому любовная идиллия под конец завершилась трагической развязкой. Не надо забывать, что под ногами влюбленных всегда лежит как бы мина, грозящая взорваться при малейшей неосторожности. Имея пламенные уверения в любви, Улевич совершенно не мог ожидать того, что он встретил по возвращении, – бесцельной лжи, обмана. Под влиянием поруганного чувства он мог впасть в исступление и машинально ступить на роковой путь.

Между прочим, защитник указал присяжным заседателям, что преступление Улевича ничего не изменило во внешнем мире: Сергеева жива, здорова и от души простила Улевича, оценив его безусловно честное отношение к ней. Несмотря на всю тяжесть предъявленного к Улевичу обвинения в покушении на Сергееву, в его действиях, по мнению защиты, скорее содержится лишь признак известной 38 статьи уст. о нак. – нарушение общественной тишины и спокойствия. Присяжные заседатели должны не карать подсудимого, который сбился с пути под влиянием чувства, порабощающего и более сильные души, а, напротив, помочь ему снова выбраться на честную, трудовую дорогу.

Присяжные заседатели совещались не более пяти минут и вынесли Эдуарду Улевичу оправдательный вердикт.

В зале посыпались громкие аплодисменты. Когда присяжный поверенный Карабчевский вышел в коридор, ему была устроена восторженная овация со стороны публики.

ПРЕСТУПЛЕНИЕ В МЕНЯЛЬНОЙ ЛАВКЕ

Зимой 1899 года на Невском проспекте было совершено крайне дерзкое по своей обстановке преступление.

27 января, в 3 часа пополудни, в меняльную лавку купца И. Гарунова зашел прилично одетый молодой человек. Хозяина в это время не было, и в лавке оставался только его подручный – мальчик Добров.

– Что вам угодно? – спросил мальчик.

– Да вот хотел бы купить облигации Санкт-Петербургского кредитного общества в 1 000 рублей. Я подожду, пока хозяин вернется, – ответил незнакомец.

Прошло несколько минут.

Незнакомец имел угрюмый, сосредоточенный вид и искоса посматривал на Доброва.

– Дайте мне, пожалуйста, конверт для письма, – попросил он вдруг.

Мальчик стал искать на прилавке чистый конверт, но нашел только со штемпелем.

– Других конвертов нет, – сказал Добров и захлопнул ящик прилавка.

Не успел он обернуться, как вдруг незнакомец нанес ему страшный удар чем-то твердым по голове.

В то же мгновение преступник перескочил через прилавок за решетку кассы, зажал мальчику рот рукой и железным «косарем» еще раз ударил его по голове.

В ужасе Добров закричал о помощи и вырвал у незнакомца «косарь».

Но незнакомец снова набросился на Доброва и, сдавив его горло рукой, быстро потащил в соседний чулан. Здесь, схватив тяжелое, массивное полено, он опять начал наносить удары несчастному мальчику.

После долгой борьбы мальчик вырвался, наконец, из рук преступника и забился под лестницу чулана, куда преступник не мог уже пролезть.

Вскоре Добров услышал стук дверей в лавке и, догадавшись, что незнакомец уходит, выбежал весь в крови на улицу.

Оказалось, что незнакомец схватил с подоконника лавки несколько процентных бумаг и, сунув их за пазуху, бросился бежать по направлению к 1-й Рождественской улице.

– Держите его! – отчаянно стал кричать Добров и в свою очередь погнался за преступником.

В преследовании незнакомца приняли участие дворники и городовые, и его вскоре удалось задержать.

Доставленный в полицию, он назвался крестьянином Иваном Антипиным и попросил дать ему поесть чего-нибудь.

– Ну, слава Богу, что так кончилось! – вырвалось у него при этом странное восклицание.

При обыске у Антипина были найдены три скомканных билета 4-процентной государственной ренты с кровяными пятнами, стоившие в общем по нарицательной цене 1 400 рублей.

Пострадавший мальчик был освидетельствован врачами, и у него оказались три раны на голове, из которых две тяжелые.

На предварительном следствии Иван Антипин решительно отказался признать себя виновным.

– Я только хотел оглушить его и воспользоваться находившимися в лавке ценностями, – говорил он.

Между тем по наведенным справкам обнаружилось, что это было уже не первое преступление Антипина.

Летом 1898 года он проживал на Васильевском острове на квартире со своим знакомым – артельщиком А. Балкиным, у которого водились деньги.

Воспользовавшись его отсутствием, Антипин в ночь на 29 августа похитил у него из сундука несколько процентных бумаг с разными вещами, всего на сумму до 1 000 рублей, а затем, чтобы скрыть преступление, поджег квартиру.

К счастью, пожар был вовремя замечен одним из дежурных дворников, и огонь удалось залить водой.

При осмотре загоревшейся квартиры были обнаружены признаки поджога: ощущался сильный специфический запах керосина и им же была смочена найденная на полу бумага.

Однако заподозренный в то время Антипин не признал себя виновным ни в краже, ни в поджоге и уверял, что пожар произошел, по-видимому, по причинам, не зависевшим от него.

Так как поведение Антипина казалось для окружающих ненормальным, то он был препровожден на испытание в больницу св. Николая Чудотворца.

После всесторонних наблюдений над Антипиным врачи-психиатры пришли к убеждению, что он не страдает каким-либо психическим расстройством, а лишь обнаруживает признаки неврастении.

На основании этого Антипин был привлечен к уголовной ответственности по обвинению в кражах, поджоге и покушении на убийство и осенью 1902 года предстал перед санкт-петербургским окружным судом.

Дело слушалось во 2-м отделении, с участием присяжных заседателей, и привлекло массу публики.

Со стороны обвинительной власти выступал товарищ прокурора Таганцев, защищал подсудимого помощник присяжного поверенного М. С. Маргулиес.

Иван Антипин – красивый молодой человек 22 лет, с интеллигентной внешностью. Говорит он прерывистым, сдавленным голосом, часто хватается рукой за голову, гладит себя по волосам и нервно жестикулирует.

– Признаете себя виновным? – задал ему вопрос председательствующий.

– Признаю, – послышался тихий ответ.

– Что же вас побудило к преступлению? Нуждались в деньгах?

– Да… Впрочем, я расскажу все как было… Ничего не утаю.

И подсудимый начал рассказывать о своих злоключениях.

Судьба не баловала его. Родился он в глухой деревне, в Архангельской губернии. Отец пил запоем и умер от белой горячки, оставив подсудимого двухлетним ребенком. Окончив сельское училище с правами 3-го разряда, Антипин 16 лет переехал в Петербург к своему брату, служившему в Амбургеровской биржевой артели. Здесь он заболел тифом в тяжелой форме, лежал в больнице, а, оправившись, на свое горе, случайно познакомился с девушкой. Она была дочь дворника Гатчинской учительской семинарии, но воспитывалась в Петербурге у своего дяди-швейцара и сделалась портнихой.

Красивая девушка приглянулась ему. Он полюбил ее и, уехав в Рыбинск на место конторщика, написал ей оттуда о своей любви. Она как-то неопределенно ответила Антипину, и это стало мучительно терзать его. Тем не менее между ними завязалась переписка, но потом, не видя девушки, Антипин начал охладевать. Она также стала неохотно отвечать ему, и через полтора года переписка их прекратилась.

В 1898 году Антипин приехал по делам в Петербург и снова встретился с любимой когда-то девушкой. Былая страсть опять вспыхнула с еще большей силой, и он почувствовал, наконец, что не может более жить без любимого человека.

Антипин начал упрашивать ее выйти за него замуж.

– Я тебя люблю, – отвечала она, – но женой твоей быть не могу, лучше расстаться нам.

– Но почему же? – приставал он с расспросами.

– Не могу, – настаивала она упорно. – Уезжай!

– Я не в силах расстаться с тобой, я что-нибудь сделаю, – грозил он.

Спустя некоторое время девушка призналась в слезах, что она уже любила раньше одного человека, но тот, обманув ее, бросил.

– Ну, что ж… Для меня все равно. Я все-таки женюсь на тебе… Ты не виновата, – говорил на это Антипин.

Она, наконец, согласилась на его предложение, и свадьбу решено было сыграть зимою 1898 года.

Обрадованный Антипин стал хлопотать, чтобы получше устроиться в Петербурге, бегал по знакомым и нашел средства вступить в Амбургеровскую артель, для чего требовалось 800 рублей.

Затем он опять уехал на полтора месяца в Рыбинск и, когда возвратился, нашел свою невесту изменившейся.

Обуреваемая какими-то мыслями, она то плакала, то говорила, что пойдет к кому-нибудь на содержание, заведет лошадей.

Такое поведение любимой девушки терзало его, разжигая ревность. Начались мало-помалу размолвки и ссоры, и Антипин стал мечтать о богатстве. Но мечты оставались мечтами, бедность все более и более тяготила его, ревнивое чувство не давало ему покоя, и он серьезно подумывал о самоубийстве.

Однако у Антипина не хватило на это силы воли. Летом 1898 года он обокрал своего знакомого Балкина, поджег квартиру и, выручив от продажи похищенных процентных бумаг до 700 рублей, накупил для своей невесты золотых вещей.

В подожженной квартире Балкина Антипин улегся спать.

– Зачем же вы это сделали? Сгореть хотели, что ли? – спросил председательствующий.

– Не знаю… Просто так лег, – растерянно ответил подсудимый.

Когда стало душно от огня, Антипин выпрыгнул чрез окно на улицу, упал на панели и стал корчиться…

После этого преступления он чувствовал себя отвратительно. Было совестно пред невестой, которая, впрочем, не знала, на какие деньги приобретены для нее подарки. Антипин временно скрывался от нее и жил у брата. Но такая жизнь была ему в тягость, и он начал искать выхода из своего положения. Чтобы сразу разбогатеть, Антипин стал продавать свои последние вещи и приобретать выигрышные билеты. Ему казалось, что в лотерее он найдет свое счастье: он даже был убежден почему-то, что непременно выиграет когда-нибудь 500 000 франков по французскому лотерейному билету.

Но Антипина ожидал новый удар.

Встретившись как-то с ним, невеста сообщила ему, что она разыскала случайно своего любовника и любовь к нему опять загорелась в ее сердце, несмотря на то что тот был уже женат.

Страдая от своей поруганной любви, девушка горько рыдала пред Антипиным и умоляла спасти от губившей ее безумной страсти.

Тогда Антипин, по его собственному признанию, решился увезти любимую девушку во Францию. Но на какие средства? Он и она были бедные люди. Нужно было во что бы то ни стало найти средства.

И вот преступная мысль постепенно завладела им. Она сверлила его мозг и не давала покоя.

Его неудержимо потянуло к меняльным лавкам, где на окне сверкало золото и радужно переливались процентные бумаги.

Антипин боролся, молился, чтобы Бог спас его, но желание разбогатеть настолько овладело им, что он находился как бы в тумане.

В роковой день 27 января Антипин взял на кухне большой нож-«косарь» и пошел на Невский проспект. Что-то неудержимо толкало его вперед.

Первоначально он зашел в меняльную лавку Федорова, где его тоже встретил мальчик.

– Покажи-ка мне выигрышный билет, – сказал Антипин.

Мальчик подал процентную бумагу.

– А деньги я после отдам, – продолжал Антипин.

– Ну, так я не дам!

– Пойдем со мною, я тебе заплачу дома.

Мальчик отправился с ним, вошел на какую-то глухую лестницу и, догадавшись по странному виду Антипина о грозившей ему опасности, поспешил убежать от него.

Потерпев неудачу, Антипин стал ходить по улице. Пройдя несколько раз взад и вперед, он решительно вошел в лавку Гарунова.

Когда Антипин ударил Доброва «косарем», кровь бросилась ему в голову, в глазах потемнело, все подернулось туманом и, не помня себя, он начал бить мальчика. Потом взял процентные бумаги и вышел на улицу.

– После этого мне стало как-то легче, – говорил на суде Антипин. – Как будто что-то тяжкое сбросил с себя.

Из свидетельских показаний выяснилось, что подсудимый отличался раньше странным поведением.

Оставшись раз наедине с Балкиным, он задумчиво стал играть револьвером.

– Вот взять да и хлопнуть, и все тогда кончено, – заявил он вдруг своему компаньону.

Балкин не на шутку струсил и сердито стал настаивать, чтобы Антипин бросил «глупую игру».

Когда Антипина задержали после преступления в меняльной лавке, он судорожно дрожал и был страшно возбужден.

В суд вызваны были четыре врача-психиатра, которые, в общем, провели неблагоприятную для подсудимого экспертизу. По их мнению, хотя Антипин и дегенерат, но психически волне нормален.

После своих объяснений Антипин хладнокровно сидел на скамье и, подперев щеку рукой, апатично следил за судебным следствием.

Товарищ прокурора Таганцев в своей речи поддерживал обвинение.

Помощник присяжного поверенного Маргулиес произнес прочувствованную речь в защиту подсудимого, отметив его слабую волю, больную фантазию и неблагоприятные условия жизни.

Завладевшая Антипиным глубокая страсть к девушке, ревность и тоска окончательно погубили его. Антипин, наконец, поддался ужасному кошмару, душившему его, и пошел на преступление. По мнению защиты, перед судом был, несомненно, больной человек, для которого место не в арестантских отделениях и не на каторге, а только в больнице для душевнобольных.

Во время своей речи защитник обнаружил знание наиболее серьезных вопросов психиатрии.

После совещания присяжные заседатели вынесли Антипину обвинительный вердикт, дав ему снисхождение только в краже и поджоге.

Резолюцией суда он был приговорен к лишению всех прав состояния и к ссылке на каторжные работы на шесть лет.