Текст книги "Сироты квартала Бельвилль"

Автор книги: Н. Кальма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Меня? – ужаснулась Клоди. – Но за что же меня? И потом, никто не знает, что я была с ними, никто меня с ними не видел…

И едва она произнесла это, перед ее мысленным взором вдруг появилось темное, полное дружелюбия и доброты лицо Юсуфа. Юсуф! Вот кто видел ее в парке Бют-Шомон, вот кто может навести на ее след полицию! И не со зла, не умышленно, а просто скажет Саиду и другим, что видел Клоди в компании Ги и Жюля в парке и что тогда с ними была малютка с золотистой челкой. Дрожь пробежала по спине девочки.

– Боже мой, что же мне делать? – пробормотала она в отчаянии. – Я погибла! Я… Со мной кончено!

– Без паники, – коротко скомандовала Жаклин. – Постараюсь тебе помочь. Сейчас мы заедем к Андре Клеману. Он человек опытный и умный, что-нибудь придумает. А если не застанем его дома, позвоним Рири. Этот, наверное, тоже поможет нам разобраться.

Клоди с благодарностью отметила про себя это «нам».

– Да, да, позвоним Рири, – откликнулась она.

Девочка была как во сне, почти не понимала ни что с ней, ни что она говорит. Никогда еще не приходилось ей так бояться. Это было чувство унизительное, безобразное, но она никак не могла его в себе перебороть.

– Надо сделать так, чтобы нас никто не увидал, – слабым голосом произнесла она. – Боже мой, я – преступница!

Между тем шум парижских улиц разбудил сначала Казака, а за ним Бабетт. Оба завозились на сиденье, подняли головы, открыли сонные глаза.

– Приехали? – пропищала Бабетт. – А где мама? Где папа?

– Ты скоро их увидишь, – пообещала Жаклин, и Бабетт затихла, разглядывая через стекло загорающиеся огни на улицах.

Старенькая машина Жаклин отважно лавировала среди сотен других автомобилей. Вот уже и Бельвилль, площадь Фэт, улица Вилла де Лорен и кирпичный домик Андре Клемана. Однако окна дома темны, и на звонок Жаклин никто не отзывается.

– Сейчас я поставлю машину у «Монопри», – говорит она Клоди, – и позвоню из бистро Люссо Вожаку. А ты, на всякий случай, постарайся стать невидимкой.

Она шутит, но девочка понимает, что певица сильно озабочена, что все очень-очень всерьез.

Клоди сидит в машине, сжавшись в комочек, и прижимает к себе Бабетт и собаку, только бы никто не заглянул в машину, только бы не увидел их… Где-то глубоко в ней кипят и рвутся наружу слезы, но девочка крепится.

Дверь машины внезапно рывком открывается. Клоди видит темные, падающие почти на плечи кудри, слышит запыхавшийся, торопливый голос Рири:

– В хорошенькую историю ты вляпалась! Так я и знал с самого начала.

22. Записки Старого Старожила

Только что меня позвала из окна своей ванной Надя Вольпа:

– Скорей включи телевизор. Сию минуту звонила Желтая Коза. Говорит, что-то сенсационное и касается известных нам людей…

Пока я домывался и добривался, пока включал и переводил программы, прошло минуты две с половиной, а может, чуть больше. Что было на экране перед тем, я не успел поймать, зато, как только загорелся свет, я узнал на экране Мориса Круабона – владельца ситроеновского гаража на улице Арман Карель, и с ним Саида, старшего сына Хабиба, мальчика, которого я знаю с рождения. На экране шел взволнованный, сбивчивый рассказ Саида, который видел кого-то в переулке позади гаража. Очевидно, это было особенно важно для Круабона, потому что он очень благодарил Саида за его сведения и жал ему руку. Надо сказать, что Круабон, человек всегда уравновешенный и уверенный в себе, выглядел на этот раз неважно и был чем-то сильно встревожен. В чем там у них было дело, я, по правде говоря, не понял и отправился к Наде, которую нашел в великом возбуждении.

– Чего же тут не понять, бестолковый ты тип! – набросилась она на меня. – У Круабона похитили двухлетнюю дочку, требуют за нее двести тысяч выкупа. Если не внесет, грозятся убить девчушку. Отец и мать сходят с ума от ужаса – ведь от бандитов всего можно ожидать. Особенно от таких, как этот Назер.

– Что-о? – Я просто заорал на Надю. – При чем тут Назер?!

– Ох, господи, ты и этого не понял? Да ведь это он, по-видимому, похитил девочку. Он и его компания.

– А откуда это известно?

– Саид видел всех их в утро похищения возле гаража. И видел, как они удирали на машине. Все это комментировал по телевизору инспектор Дени. Ты ведь, кажется, его хорошо знаешь?

Я почти не слушал, что говорила Надя; меня мучило одно: что, если это правда? Тогда какое это несчастье для маленькой Сими Назер, которая только начинала оправляться от своих бед. И вдруг новая мысль обожгла меня: если это так и Назер – преступник, то не втянул ли он жену в свои преступные дела? А рыжая девчонка-приемыш? Что будет с ней, если попадутся и будут арестованы ее названые родители? Наверное, сейчас полиция уже идет по их следу. (Я не сомневался, что Назера поймают с поличным и возьмут. Но бедная, бедная маленькая Сими, бедная рыженькая, что станет с ними обеими?)

Словом, вернувшись к себе, я тотчас позвонил в парикмахерскую Мишлин, попросил к телефону мадам Назер.

– Мадам Назер сегодня не было на работе, – ответила мне сама Мишлин. – Ах, это вы, мсье Клеман? Вы интересуетесь, конечно, пастой «Нега»? Нет? Мадам Назер? Видите ли, я сама наводила уже справки. Она не являлась в парикмахерскую ни вчера вечером, ни сегодня и даже не предупредила по телефону, что не придет. Я посылала свою вторую помощницу к ней домой, но консьержка говорит, что ее, по-видимому, нет и дома. Очень все это странно. К тому же эта передача…

– Вы тоже ее слышали? – вырвалось у меня.

– Ну еще бы, все мы слышали, – отвечала Мишлин. – Очень подозрительно, что Сими вот так исчезла. Уж мы подозреваем, не втравил ли ее Назер в этот шантаж, если он действительно совершил преступление. Из любви к нему Сими могла пойти даже на преступление.

– А девочка, ее приемыш, к вам не приходила?

– Нет. И это тоже наводит на размышления…

Вот и Мишлин думает так же, как я.

Я не вытерпел и все-таки сам отправился к Желтой Козе. Она вышла ко мне из своей конурки в каком-то немыслимом тюрбане, из-под которого во все стороны торчали пластмассовые бигуди.

– Как вам нравится вся эта история, мсье Клеман? – затараторила она, едва меня увидев. – Я же это всегда предсказывала, еще когда хозяин сдавал студию этой парочке, я тогда же сказала: «Этот тип мне подозрителен, мсье, на вашем месте я бы не пустила его в дом». Но разве хозяина уговоришь? Ему во что бы то ни стало нужно было сдать эту сырую конуру, и он, конечно, меня не послушал. А теперь здесь уже шныряет полиция и вот-вот нагрянет с обыском.

– А где может быть мадам Назер? – отважился я спросить.

– Конечно, там, где ее красавчик, – отвечала Коза. – Ведь она в нем души не чает. И рыжий их приемыш тоже…

– Вы так в этом уверены?

– Как же не быть уверенной, когда он все последнее время таскал девчонку за собой. Их водой не разольешь. Да я и не вижу девчонки уже дня три. Словом, я уверена, все они – законченные преступники, – объявила Желтая Коза и, величественно неся свой тюрбан, удалилась к себе под лестницу.

Я вернулся домой, порядочно удрученный. Просто не знал, чем себя занять, – ведь сегодня в редакции творческий день и я обычно проводил его в поездках с друзьями по окрестностям. Но сейчас ехать никуда не хотелось. Я все время находился в каком-то нервном ожидании: вот-вот что-то должно случиться.

Чтобы отвлечься, я стал разбирать ящики письменного стола – занятие, которому я предаюсь редко и только в случае дурного настроения. Попалась на глаза старая фотография: двое беспечных, красивых молодых людей. Она – с длинными до талии темными косами, большими смеющимися глазами южанки. Он – с коротким ежиком волос, мускулистый, складный, с широкой улыбкой и белейшими зубами. Это мои друзья Жюльены бог знает сколько лет назад подарили мне эту фотографию в Провансе, откуда они родом. И шумный же был тогда Анри! Шумный, добрый, замечающий каждую мелочь в настроении друзей, заботливый. По специальности Анри был строитель, но на деле – мастер на все руки, умелец, всеобщий помощник. Анриетт, та была учительницей, и родители вели и везли своих детей непременно в ту школу, где она преподавала. Жюльены жили вместе уже несколько лет, но были все так же влюблены друг в друга. В поездках и походах они пели песни, читали друг другу стихи – ну просто влюбленные! Было у них удивительное согласие во всем: в идеях добра, справедливости, равенства всех живущих на земле, в понимании того, зачем и как должен жить человек и что́ он должен совершить, чтобы иметь право назваться настоящим человеком. Оба они страстно любили детей, а своих детей природа им не дала.

Но вот грянула гражданская война в Испании. Тысячи беженцев устремились к французской границе. Среди них было много осиротевших детей тех, кто погиб в борьбе с фашистами.

Анри и Анриетт Жюльен стали собирать испанских сирот, отдали им свой дом в Провансе, кормили их, одевали, учили, а после усыновили тихого, пришибленного судьбой испанского мальчика, которого звали Корасон, что по-испански означает «сердце».

Жюльены писали мне в те годы:

«Мы оба поняли наконец свое настоящее призвание: делать из мягкого, податливого или, наоборот, трудного, ершистого материала добротных, хорошей выделки и настоящего качества людей. Да, да, ты не смейся, Андре, у нас это налаживается, как настоящее производство. Мы хотим, чтобы человек нашей «марки», нашей «выделки» был бы виден издалека и чтобы люди говорили: «Этого парня или эту девушку воспитали Жюльены». Ты скажешь, мы с Анриетт тщеславны? Ничуть. Мы только хотим хорошо делать наше основное дело. Сейчас мы начинаем разворачивать наше «производство» вовсю. Скоро позовем тебя взглянуть на него».

По-настоящему Анри и Анриетт развернули свое «производство людей» в войну. Кто может сказать, сколько сирот оставили после себя французские патриоты, партизаны и франтиреры, поднявшиеся тогда на борьбу с гитлеровцами?

Кажется, первой была девочка – дочка одного из больших героев Сопротивления. Позже, когда она выросла, она стала помощницей Анриетт и Анри. Чтобы уберечь сирот от бомбежек, Жюльены увезли их в горы, в альпийскую живописнейшую долину, где в горах лежал снег, а внизу, на лугах, цвели и медово пахли горные цветы. Там неподалеку от деревушки Мулен Вьё они нашли старый, заброшенный сарай, сами с помощью старших мальчиков перестроили его, превратили в жилье. Пристроили к этому жилью столовую, классные комнаты, зал для праздников. Рядом соорудили гараж, на автомобильном кладбище отыскали старый, вышедший в отставку грузовик. Опять-таки сами со старшими ребятами отремонтировали его, пустили в ход и назвали «Последняя надежда». На этой «Последней надежде» Анриетт Жюльен, которую все ребята звали Матерью, объезжала с детьми окрестные деревушки. Фашисты еще были во Франции, приходилось соблюдать величайшую осторожность, приходилось шептать крестьянам: «Вот здесь, рядом с вами, поселились дети тех, кто погиб, защищая вас, защищая Францию. Надо помочь этим сиротам, поддержать их, подкормить…» И из своих объездов «Последняя надежда» возвращалась полная овощей, мяса, фруктов – всего, что давали крестьяне для детей. Так же было и с одеждой. Рано осенью Анриетт ехала в соседний Гренобль, отправлялась по большим магазинам, рассказывала там о своей ребячьей республике. И не было хозяина, который не дал бы несколько пар обуви, платья и теплых вещей для сирот – она умела убедительно говорить, Анриетт Жюльен.

Так существовала уже много месяцев эта республика. И вдруг ребята спохватились: «Как же так? Живем, учимся, работаем, а названия у нашей республики нет! Надо непременно придумать название!»

В то время всеми умами владели русские – они шли с боями уже по Германии, они были единственным народом, победившим Гитлера. Ребята с жадностью ловили сведения о русских победах по радио, слушали русские песни, однажды видели советский фильм. И когда начались разговоры о названии, все почти ребята закричали: «Хотим русское советское название! В честь советской победы!» Но как найти, как придумать такое название? Побежали к Анриетт: «Мама, мы хотим дать нашей республике русское название. Подскажите нам, придумайте!»

Анриетт вздохнула с сожалением:

– Не могу, дети. Ведь русского языка я не знаю. Затрудняюсь, что вам посоветовать… Погодите, может, будет случай, подскажет…

И действительно, такой случай явился. Вернее, не случай, а человек. Француз, побывавший в Советском Союзе. Вот это было событие! В этот день ребята забросили все дела, все занятия и даже их корова Белянка ревела в хлеву недоеная – все сбежались на большой луг перед домом смотреть на этого француза, расспрашивать его: шутка ли, человек побывал в Советском Союзе!

А республиканцев интересовало все: бывал ли он в советских школах, познакомился ли с советскими школьниками, как у них там учатся, как развлекаются?

Француз начал с того, что широко развел руками, указал на снежные горы кругом, на альпийские цветущие луга.

– Друзья мои, вы живете в райском месте, – сказал он. – Какие у вас тут горы, какие хрустальные реки, какой аромат над лугами!.. А я был в Советском Союзе тоже в удивительном лагере на берегу Черного моря. Это тоже райское место. День и ночь синие волны бьют в золотой берег. Там у ребят есть свой катер, на котором они плавают по морю. Вечерами они зажигают у подножия скал большой костер, поют свои лагерные песни, танцуют, читают стихи.

– Как называется этот лагерь? – закричали ребята, – Скажите нам, и мы назовем так же свою республику!

– Как называется… как называется… – Приезжий потер лоб, припоминая. – Он называется… Торжок!

(Он перепутал Артек и Торжок, может быть, на его слух это были похожие названия.)

– Браво! – дружно закричали ребята. – Теперь у нас есть название: Торжок! И все мы – торжкисты, и наш папа Анри отныне будет называться папа-Торжок, сокращенно: Патош!

И прошло много-много лет; ребята из Мулен Вьё давно знают об ошибке, даже переписываются с Артеком, но у Патоша осталось его прозвище, а у интерната Жюльенов – название Торжок: ведь для ребят важно, что это русское, советское название. И все решили: пусть остается Торжок.

Теперь Торжок разросся – у Жюльенов есть еще одна ребячья республика в Оверни.

Много поколений воспитали Жюльены. «Марка» их Торжка ценилась высоко – воспитанников Жюльенов охотно брали на работу, знали, что получают старательных, умелых, добросовестных и знающих служащих. Зато хозяева побогаче и покрупнее говорили опасливо: «Да, работники, разумеется, отличные, но это ведь выкормыши коммунистов, и сами, наверное, тоже смутьяны с разными там идеями равенства, справедливости – словом, того и гляди, затеют забастовку или начнут подбивать рабочих на разные протесты… Нет, нет, пусть работники будут похуже, да зато не коммунисты из этого жюльеновского гнезда». Ни Патош, ни Анриетт никогда ничего не пропагандировали, не навязывали ребятам свое ви́дение мира, свои идеи. Но как-то так всегда получалось, что вырастали молодые люди, думающие о судьбах народов, страстные противники всякого насилия, всякой жестокости и воители за правду и счастье всех угнетенных властью и богатством.

А я люблю еще тех Жюльенов, которые вносят в жизнь веселость, шум, зверский темперамент Патоша и юмор Анриетт – все то, что скрашивает жизнь всем, кто их окружает.

Корасон, которого они усыновили, женился тоже на воспитаннице Торжка – сербской девочке Дэдэ. Оба они стали верными помощниками своих названых родителей. К великой печали, Корасон и Дэдэ погибли в автомобильной катастрофе, оставив Жюльенам своего семилетнего сына Рири. Вот об этом внуке Анри и Анриетт Жюльен…

Продолжаю уже поздно ночью.

Они ворвались ко мне, даже не предупредив, уже в полной темноте. Обычно очень бледная Жаклин Мерак покрылась красными пятнами, а Рири, Рири такой всегда ироничный, невозмутимый, видимо не помнил себя и, едва войдя, схватил меня за обе руки, да так и не отпускал.

– Дядя Андре, вы должны помочь! Вы должны придумать! Я вас знаю, вы всегда что-нибудь дельное придумываете! Вы ей уже раз помогли, помогите и теперь…

Жаклин подхватила:

– Андре, вы непременно должны вмешаться, иначе девочка погибнет. Человек с вашим весом и положением…

Я растерялся: кому помогать, кто эта девочка, которая без меня погибнет. Что все это значит?

С трудом добился от этих двоих связного рассказа. Речь шла о той же телевизионной передаче, вернее, о содержании передачи. Оказалось, главным действующим лицом всего этого дела с похищением малютки – дочери Круабона – была рыженькая девочка, приемыш Сими Назер. Ги и его приятель Жюль только придумали и разработали план похищения, а главной наводчицей и исполнительницей была Клоди. Она сама рассказала все с самого начала и до конца Рири Жюльену и Жаклин Мерак, которая привезла ее и девчушку в Париж. Клоди уверяет, что ничего не знала о малышке, что два приятеля ее обманули, сказали, что берут из интерната сиротку для Жюля, который давно мечтает о дочке… Правда это или нет, никто не знает, хотя Рири клянется, будто Клоди никогда не лжет. Все это еще предстоит выяснять полиции. Полиции же не избежать, потому что инспектор Дени уже допросил Саида и его брата Юсуфа и братья показали, что с обоими подонками была Клоди и она же уводила из парка Бют-Шомон маленькую дочь Круабона.

Пока они мне все это рассказывали, я старался придумать, с какого конца можно подступиться ко всему этому делу. Сердобольные разговоры о бедной сиротке? Но Круабон, наверное, в бешенстве и будет требовать наказания преступников. Да и Дени хоть и хороший человек и любит детей, но отнюдь не сентиментален. Его жалкими словами не проймешь. Сейчас, наверное, он занят розысками преступников, но после…

Я спросил:

– А где же теперь эта рыжая наводчица?

– Все трое так намучились, что крепко спят сейчас у меня дома, – сказала Жаклин. – Моя мама, наверное, обещала за ними присмотреть.

– Почему трое? – удивился я. – Вы что же, пригрели и тех бандитов?

Жаклин замахала обеими руками:

– Что вы, что вы, Андре, какие бандиты! Я говорю о собаке и о малютке.

– О какой еще собаке?

– Да о той, которую пришлось забрать с собой Клоди. Собака Жюля вдруг привязалась к девочкам и ни за что не захотела оставаться на вилле, последовала за Клоди. Боюсь, мне придется теперь оставить эту тварь у себя, если, конечно, ее не захотят взять Круабоны, когда малютка к ним вернется.

Я вскочил с места:

– Как? Вы до сих пор ничего не сообщили Круабонам? Не сообщили, что малютка нашлась, что она у вас? Да вы что, оба сумасшедшие? Разве вы не понимаете, в каком состоянии находятся родители, как они волнуются за свою маленькую дочку, попавшую к бандитам! Кретины вы! Сию же минуту звоните Круабонам, пускай приезжают за девчуркой!

Жаклин и Рири беспомощно, с виноватым видом, переглянулись.

– Андре прав: мы – кретины, – сказала певица. – Рири, давай скорее телефон Круабонов.

– Но сейчас ночь… – попробовал возразить Рири.

Я завопил:

– Давай телефон! Ты что, не понимаешь, что им не до сна?

Певица набрала номер.

– Мсье Круабон? Пожалуйста, не удивляйтесь, что вам звонят так поздно. Дело очень срочное. С вами говорит певица Жаклин Мерак. Да, да, та самая. Мсье, вы можете успокоиться: ваша дочка жива и здорова и в данный момент спит у меня дома на улице Фран-Буржуа. Да, да, даю вам честное слово – жива и здорова, все в порядке, вы можете получить ее в любое время. Да, да, даже ночью, хоть сейчас. Я, наверное, подняла вас с постели? Нет? Вы не спали? Я же сказала: можете. – Она прикрыла рукой трубку, прошептала, сияя глазами: – Они так счастливы, так счастливы… Я вам все расскажу, мсье Круабон, когда мы встретимся. Все так странно и неожиданно сплелось… Нет, журналисты не в курсе. Новая сенсация? – Внезапно Жаклин нахмурилась, брови ее поползли вверх. – Что? Что такое? Исчезла? Кажется, эта Жанин Буле – няня вашей Бабетт? Когда? Да, понимаю вашу тревогу. От них всего можно ожидать… Хорошо, мсье, конечно, это самое главное. Восемь, улица Фран-Буржуа. Легко запомнить. Нет, что вы, я тоже не сплю. Такая ночь… Нет. Разумеется. Я вас жду.

Жаклин положила трубку. Лицо у нее было то ли испуганное, то ли сердитое.

– Как вам это нравится! – обратилась она ко мне и Рири. – Хорошенькая новость. У Круабонов исчезла няня Бабетт – пожилая дама Жанин Буле. Пропала тотчас же после телепередачи. Все ее вещи остались в комнате, которую она занимала в доме Круабонов. Круабон очень за нее беспокоится. Думает, что бандиты могли расправиться с ней за ее показания. Он просил меня и всех, кто знает, не сообщать пока, что Бабетт нашлась. Очевидно, это как-то связано с полицией. – Она повернулась к Рири: – Круабоны сказали, что немедленно едут ко мне за малюткой. Я должна быть у себя, встретить их. Ты со мной?

Рири, как и я, был удручен новостью. Еще одно преступление? Я старался взять себя в руки, но мне виделись самые страшные картины.

Зазвонил телефон. Я взял трубку. Женский взволнованный донельзя голос попросил к телефону Жаклин Мерак, если она все еще у мсье Клемана. Жаклин подошла и мгновенно, услышав то, что ей сказали, побледнела до синевы. Лицо ее выразило полнейшую растерянность.

– Это мама. Она говорит: только что подымалась в спальню, но там одна Бабетт. Открыта дверь в сад. Клоди и собака исчезли.

Голос ее прерывался на каждом слове. Рири закричал:

– Что? Она тоже исчезла? Дьявол! Я с самого начала знал, что так будет! Почему, почему я не догадался послать ребят из «стаи» дежурить у дома! – Он куснул свой кулак. Потом обратился ко мне: – Я пойду на розыски. Надо торопиться, а то это может плохо кончиться. Если эти бандиты пронюхали, что она увела их добычу…

Он опять куснул кулак. Возбуждение его передалось Жаклин и мне.

– Ты хоть приблизительно представляешь себе, куда она могла пойти? – спросил я. – Она могла испугаться полиции, а может… может быть, она хочет предупредить тех двоих, чтобы они получше спрятались?

Рири заорал на меня:

– Вы что же, всерьез думаете, что она преступница? Да эта девочка не способна ни на что плохое! Я за нее ручаюсь, как за самого себя!

– Тогда вам в самом деле нужно поторопиться, – сказал я. – Жаклин, я поеду к вам отдавать девчушку родителям и все им объясню. А вы с вашей машиной поступаете в распоряжение Рири.

Рири благодарно посмотрел на меня.

– Дядя Андре, я думаю, не вызвать ли моих стариков? Ведь это как раз тот случай, когда они могут помочь…

– Мы еще успеем об этом поговорить, – сказал я. – А сейчас нам всем нужно торопиться.

Про себя же я подумал: что-то уж слишком близко к сердцу принимает Рири дела этой рыженькой! Слишком близко к сердцу…