Текст книги "Сироты квартала Бельвилль"

Автор книги: Н. Кальма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

И тут она увидела, что все глаза устремлены на дверь. Там, облепленные с головы до ног снегом, стояли Патош и Андре Клеман.

– Что такое? Что случилось? – машинально повторила Мать.

Патош сказал негромко:

– Нужны пять мальчиков – постарше и посильнее. Возьмем лыжи, лопаты. Может быть, понадобится помощь. Попробуем пробиться. Отель Лотарэ не отвечает. Телефонная станция тоже. На нашей станции говорят, что там прошли лавины…

– Мы едем немедленно, – прибавил Клеман.

Клоди первая очутилась рядом с ними:

– Я тоже поеду.

– Ты останешься с Анриетт, – рассеянно сказал, думая о другом, Патош.

– С ней останутся все наши. И Боболь и Брижит, – сказала девочка. – Я должна… Я вас прошу, возьмите меня…

И перед натиском ее решимости, ее воли, ее волнения они – двое взрослых мужчин – отступили.

– Хорошо. Едем, – кивнул Клеман.

40. Лотарэ

Радио в автобусе бормотало настойчиво и тревожно:

Центральная служба по изучению снежного покрова Сен-Мартэн д'Эр предупреждает всех туристов, водителей автомобилей, лыжников: усиление облачной погоды, сопровождающееся снежными заносами и обвалами в горах. Выше уровня 1200 метров возможны лавины. В департаменте Изер шоссе труднопроходимо. Лыжные трассы временно опасны для спуска. В долине Романша наблюдаются снежные обвалы…

И после небольшого перерыва снова:

Предупреждение туристам, водителям автомобилей, лыжникам…

С самого отъезда из Мулен Вьё никто не проронил ни слова. Они сидели в микроавтобусе республики, ссутулившись, тесно прижавшись друг к другу. У всех в ушах еще стоял тоскливый вой Казака, который никак не хотел примириться с тем, что Клоди оставляет его, не берет с собой. И этот вой, и беспрерывное бормотание радио невыразимо угнетало людей. В них все слабее мерцала надежда, все страшнее казалось то, что вот-вот должно обнаружиться. Встряхивались они только когда надо было действовать, работать руками, трудиться изо всех сил: уже три раза приходилось поворачивать – искать объезды; уже несколько раз все пассажиры выскакивали из автобуса, брались за лопаты, расчищали заносы на дорогах. А как сложно было вести автобус в таких условиях – все невольно смотрели на серебряную голову Патоша, который сидел за рулем, не отрывая напряженного взгляда от шоссе. Но может быть, именно это напряжение отвлекало его от других страшных мыслей, заставляло думать только о дороге?

Уже сильно смерклось. На обочине то и дело виднелись машины, не сумевшие пробиться дальше, брошенные водителями. Иногда на шоссе работали лопатами люди, видимо, добровольцы из ближних селений и городков. Промелькнул мост. Клоди вспомнила: здесь, за этим мостом, лежит прозрачное, темно-синее горное озеро. Сюда еще осенью возил ее вместе со старшими ребятами Патош полюбоваться видом снежных гор, отражающихся в озере. Тогда осенью они собирали на горных склонах душистые голубые кустики лаванды, а после в маленьком ресторанчике у озера ели мороженое. И как радовалась Мать, получив лаванду! Вместе с Боболь она раскладывала засушенные букетики по ящикам, где лежало чистое белье, и после тонко и нежно пахло это белье, сохраняя запах гор, солнца и прозрачных озер на всю зиму… Клоди внезапно ощутила этот запах – запах счастья, беспечности, легких дней в горных долинах. Как давно это было! Как немыслимо давно. Точно в какой-то прошлой жизни…

Ухудшение погоды может вызвать угрожающее движение снежного покрова в районе Романша и Лотарэ, —

явственнее забормотало радио.

Патош свирепо выругался:

– Опять объезд!

Он стал медленно разворачиваться. Кто-то постучал в боковое стекло. Патош открыл дверцу, и в автобус вскочил весь вываленный в снегу высокий человек в стеганой куртке.

– Мы с ребятами узнали автобус республики, – сказал он торопливо. – Здесь очень много наших с завода «Рапид». Тоже работаем на завалах. Азнер, как узнал о том, что здесь ваши мальчики, сейчас же собрал добровольцев. Поезжайте по туннелю Галибье – мы расчистили подходы к нему. Через этот туннель добирались до Романша и Лотарэ снегоочистители и отряды альпийских стрелков и жандармерия. Автобусы радио и телевидения тоже уже там – дают репортажи с места событий. Вот пронырливый народ, эти журналисты! – прибавил рабочий. – Только что-то случится – они уж тут как тут! И нипочем от них не отобьешься!..

– Значит, и журналисты уже там?.. – пробормотал Старый Старожил.

– Что с отелем Лотарэ? – нетерпеливо прервал его Патош.

Высокий заметно смутился.

– С отелем? – повторил он. – Так его ведь еще не откопали… Там идут самые главные работы…

В автобусе раздался какой-то странный звук – не то стон, не то всхлип. Все невольно опустили головы, не смея взглянуть ни на Патоша, ни друг на друга.

– Показывайте дорогу, – отрывисто сказал Патош. – Я никогда еще не ездил этим туннелем.

И снова в тяжелом молчании путь по узкому снежному коридору, где работали лопатами сотни людей. Машины, встречаясь, опасливо пятились до расчищенного места, где можно было разъехаться. Чем ближе подвигался автобус к туннелю, тем все больше людей и машин попадалось навстречу. Вот наконец и темное жерло туннеля. Патош включил фары, и в длинных острых лучах желтоватого света заискрились, заиграли опушенные инеем своды и стены. Гулко отозвался под сводами туннеля сигнал встречной машины, которая, очевидно, боялась, что автобус ее заденет.

Но вот впереди забрезжило что-то голубоватое. Автобус вынырнул наружу, и сразу, облитые лучами сильных прожекторов, перед путниками встали громады Лотарэ.

Три обнаженных скалистых пика венчали величественный амфитеатр, созданный самой природой. В обычное время фермы и канаты подъемников, как пунктиры, отмечали трассы от верхнего плато, лежащего над тремя пиками, до подножия гор. Но сейчас ни ферм, ни канатов не было видно даже в бинокль, захваченный Клеманом, – все покрывала сплошная масса снега. Путники поискали глазами легкие, яркие постройки двух горных шалэ на половине спуска и ниже – янтарно-желтый, такой веселый на вид домик отеля Лотарэ. Ничего. Ничего. Ничего не было ни на спуске, ни у подножия гор – только снег, снег, снег… На шоссе и кое-как расчищенных площадках у подножия сгрудились стада машин – легковых, уборочных, грузовых, санитарных с красными крестами на кузовах, автобусов радио и телевидения, обвитых толстыми черными проводами, полицейских с мигающими вращающимися фонарями впереди.

Патош с трудом втиснул автобус в это стадо. Высокий рабочий куда-то убежал, но почти тотчас вернулся с седоусым Азнером – бригадиром завода «Рапид», старым приятелем Патоша. Азнер был запорошен снегом и мрачен. Он даже не поздоровался, только молча обнял Патоша и обратился к сидящим в автобусе:

– Вы все приехали очень кстати. Разбирайте ваши лопаты и давайте на северный склон. Там прошла самая большая лавина. Очень нужны люди – машинам туда не пройти. Приходится орудовать вручную… – Патошу он сказал: – Наверное, на тебя сейчас накинутся журналисты, они, кажется, уже пронюхали, что это автобус республики. Мы с ребятами постараемся тебя утащить от них поскорее на гору. Но кто знает, не последуют ли они за тобой даже туда…

Путники высыпали из автобуса. Клоди уцепилась за рукав Клемана и не сводила глаз со снежной громады Лотарэ. Почти дневной ярко-голубой свет прожекторов, установленных во многих местах на горе и у подножия, вырывал из мрака работающие снегоочистители, копошащихся на склонах людей с лопатами, машины, толпы, облепившие машины внизу. Из микрофонов громко, на всю окрестность, раздавались команды руководителей спасательных служб:

– Снегоочистителю Эф Пэ тридцать восемь – передвинуться на участок пятый!

– Горноспасатели! Горноспасатели, вас видим, вас видим! Переходите за бугор на плечо!

– Третий взвод альпийских стрелков – на смену второму!

– Добровольцы, пожарные Ла Мюра, вас ждут у восточного спуска! Просьба взять с собой канаты.

В небе трещали вертолеты.

Телекамеры, похожие на гигантские головы роботов, виднелись на склонах и внизу, на шоссе. То и дело вспыхивал магний – это фото– и кинокорреспонденты снимали ход спасательных работ, отдельных людей.

Всюду был слышен голос радиокомментатора:

– Метеорологические условия остаются без изменений. Снежных оползней пока не ожидается. Как удалось установить, постройки Лотарэ и Романша велись без учета лавиноопасного склона. Акционеры общества «Альпин», ведущего это строительство, не вняли предупреждениям альпийской службы и некоторых известных архитекторов, так как прекращение строительства в этих местах, излюбленных лыжниками и туристами, грозило им немалыми убытками…

Толпа журналистов окружала на шоссе старика-посыльного из поселка Лотарэ, который только чудом избежал лавины: его послали вниз на почту отправлять бандероль. Сейчас, окруженный взволнованными слушателями, он рассказывал в микрофон все, что ему удалось увидеть и запомнить. Старик видимо гордился тем, что стал центром внимания.

– Много ли народу оставалось на лыжной станции и в отеле, когда вы, мсье Отан, еще там были? – спрашивал журналист, также пользуясь микрофоном. – Читателям «Пари матч» будет интересно все, даже малейшие подробности…

– Я понимаю, мсье, – сказал старик, набирая побольше воздуха в легкие. – Народу было сначала порядочно, а потом все разъехались по домам – справлять сочельник. Наверное, оставалось человек пять, не больше. Бедная мадам Сербандини – моя хозяйка даже жаловалась, что они с мужем с этой гостиницей прогорают… Я сам внес чемоданы в номер одной молодой паре, кажется, это были молодожены из Парижа…

Клеман, который направлялся вместе с Клоди к Патошу и ребятам, уже работающим на склоне, почувствовал, как девочка вцепилась в него обеими руками.

– Вы слышали, вы слышали… – зашептала она. – Этот старик говорит «они были»?.. Так, значит…

– Погоди, погоди, еще ничего не известно. – Клеман постарался, чтобы голос его звучал как можно увереннее. – Ты же видишь, сколько народу собралось для спасательных работ…

– А после второго завтрака пришли трое парнишек, – продолжал старик. – Захотели выпить оранжаду. Такие веселые. Один с волосами до плеч, другой – южанин, видно, а третий такой здоровый блондин… Сказали, что сейчас будут спускаться, что им тоже надо справлять сочельник… А тут мадам Сербандини кликнула меня, сказала, что надо свезти на почту рождественский подарок ее свояченице в Марсель… Ну, я взял наш «ситроен» и только съехал в долину, услышал грохот. Оглянулся – нет ни отеля, ни подъемника, ничего. Только огромное облако оседало позади…

Худенькое тельце, прижавшееся к Клеману, мелко дрожало. Даже сквозь толстую куртку Старый Старожил чувствовал эту дрожь.

Радиокомментатор возбужденно заорал в микрофон:

– Дорогие слушатели, только что у восточного склона обнаружен остов раздавленной лавиной машины с парижским номером! Нам удалось срочно связаться с Парижем. Машина принадлежала мадам и мсье Уазен с улицы Катр Ван! Мадам и мсье Уазен – молодожены, выбравшие Лотарэ для того, чтобы провести в горах свой медовый месяц!..

Клеман наконец увидел Патоша. Он стоял на нижней площадке, густо облепленный репортерами. Очевидно, автобус республики, а главное, ее директор были лакомой добычей для журналистов. Они то и дело щелкали своими аппаратами, снимали понурое лицо и седую голову Патоша и засыпали его вопросами. Старый Старожил и Клоди с трудом пробились сквозь эту безжалостную, жаждущую сенсаций толпу. На глаза Клеману попался Никола Крийон – старшина журналистов, его старый товарищ еще по Испании.

– Крийон, я тебя прошу, обуздай своих коллег, – горячо сказал Клеман. – Пробуди в них хоть каплю человечности. Анри Жюльену сейчас не до них… Возможно, он потерял внука…

Журналисты чуть отступили. Тоненький крик, крик маленького раненого зайчонка отозвался во всех микрофонах, разнесся по долине.

Кричала рыженькая девочка.

41. Записки Старого Старожила

Это было на третьи сутки, утром. Патош с группой рабочих «Рапида» расчищал верхнее плато, а я с бригадиром Азнером и еще пятью ребятами отгребали снег на трассе, возле поваленной и разбитой лавиной фермы подъемника. Внезапно Азнер закричал:

– Осторожнее! Осторожнее!

Из снега торчал обломок красно-синей лыжи. Азнер стал осторожно расчищать дальше, я помогал ему. С меня лил пот, а у Азнера лицо подергивали судороги – он знал Рири еще ребенком. Мы работали еще часа два, пока не показались огромные, в металлических пряжках и заклепках слаломные ботинки, похожие на обувь римских воинов. Мы с Азнером бросились отгребать снег руками, потом снова лопатами.

Они были почти рядом – все трое, отделенные друг от друга только многотонными громадами снега. Все трое казались очень маленькими и неловкими, только ноги в непомерных ботинках были разбросаны, как будто все еще продолжался их бег по трассе.

Тотчас же дали знать по радио вниз. Снесли их на руках, положили в санитарную машину с красным крестом и увезли в Гренобль, в госпиталь, как будто можно было еще что-то сделать. Но так, видно, полагается.

Там их и увидели всех троих Патош и Клоди. Снег успели уже счистить, но на волосах и щеках Рири еще не стаяла снежная пыль. Патош и Клоди смотрели одинаково тоскливо и жадно, без слез. Такие лица бывают у глухонемых, когда они чего-нибудь не понимают. Трое суток мы прожили в автобусе, почти не спали и не ели. Патош осунулся и сильно постарел, а когда Клоди взяла меня за руку, мне показалось, что это рука одного из погибших мальчиков – такая она была холодная, безжизненная.

В госпиталь приехал и отец Раймона – капитан торгового флота, большой, неловкий, словно топором вырубленный. Патош сказал мне, что капитан, наверное, будет упрекать его за то, что мальчиков отпустили одних в горы, по такой трудной трассе, что никто из взрослых не отправился с ними. Но чем могли бы помочь взрослые в лавинах? И все-таки Патош ждал упреков.

Капитан сказал совсем не то, чего от него ждали.

– Как хорошо, что родителей ваших мальчиков уже нет в живых. Пережить такое горе отцу и матери… – Он не докончил.

Патош опустил голову, и я увидел, что она у него почти совсем побелела.

– А я? – сказал он. – А моя жена?

Топорное лицо капитана дернулось.

– Простите меня, – с трудом выговорил он. – Ради бога, простите, я не подумал… Конечно, у нас и у вас – одна беда. И какая!..

Он увез Раймона в Марсель. Сказал, что боится за рассудок жены.

Наших мальчиков похоронили вчера, на сельском кладбище, рядом с домом Анриетт и Патоша. Из своих окон старики могут видеть оба холмика, сразу занесенные снегом. Было очень много народа – все ребята республики, все крестьяне Мулен Вьё. Из Марселя привезли живые красные гвоздики, и они легли на снег, как кресты на белых санитарных машинах. Клоди не отходит от сгорбленной, совсем потерянной Анриетт.

Когда все было кончено и мы уходили с кладбища, я услышал, как Клоди спросила:

– Можно, я побуду еще немного с вами, мама?

И Анриетт ответила:

– Всегда. Будь с нами всегда, девочка. Нам это так нужно…

Я должен уезжать. Мне уже дважды приходили телеграммы из Парижа, но…