Текст книги "Сироты квартала Бельвилль"

Автор книги: Н. Кальма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

13. Ласковый Ги

Желтая Коза вышла из своей конурки навстречу возвращающейся с работы Сими.

– Мадам Назер, мне хочется поздравить вас с удивительным мужем, – торжественно объявила она. – Он поразительный человек. Не только никаких упреков по поводу приемыша, но взглянешь на них – воркуют, как любящие родные отец и дочь…

– Ах, вы не поверите, мадам, как я этому рада! – взволнованно отвечала ей Сими. – По правде говоря, я так боялась за Диди и… признаться, за себя тоже. Ведь не всякий мужчина…

– А я была просто-таки уверена, что мсье не оставит в доме эту бедную малютку, – продолжала, не слушая ее, Коза, – и что на вашу долю придется тоже немало неприятностей. А вчера смотрю – идут оба из города и у Клоди флакон духов, который ей только что купил ваш муж. Чудеса, да и только!

– Не сглазить бы, – суеверно пробормотала Сими, – я так боюсь!

– Что вы, у меня очень добрый глаз, – уверила ее Коза и для полной убедительности вытаращила свои желтые козьи глаза. – Говорят даже, что я всем приношу счастье.

– Дай-то бог, – вздохнула Сими и стала быстро подыматься по лестнице: пока Ги нет дома, надо сварить новую порцию пасты «Нега», как назвала ее хозяйка парикмахерской Мишлин.

К радости Сими, паста имела успех, клиентки ее быстро раскупали, и Мишлин усердно рекламировала изобретение своей молодой помощницы. Правда, Мишлин потребовала себе «за рекламу» изрядный процент. И все-таки кое-что оставалось и Сими, и Ги теперь может устраивать с Жюлем свои пирушки, бывать в кафе, играть на бильярде, ставить небольшие суммы на лонгшанских скакунов и покупать себе толстые вязаные свитеры и красивые рубашки и…

Но тут Сими оказалась уже дома и бегом бросилась к плите: скорее, скорее за работу, чтобы до возвращения Ги успел выветриться приторно-лакричный, с примесью гвоздичного масла и дешевых духов запах пасты «Нега» – знаменитой пасты мадам Назер, выводящей совершенно легко и безболезненно волосы там, где они не должны расти. А то Ги непременно еще в дверях потянет носом, весь сморщится и скажет:

– Опять варила эту мерзость? Провоняла весь квартал. Опять на лестнице не продохнуть. Наверное, все жильцы жалуются на тебя Желтой Козе. И когда ты перестанешь возиться с этим отвратительным зельем?!

Ах, как хотелось бы Сими в ответ на эти упреки сказать Ги, что «зелье» кормит их и оплачивает все забавы и прихоти Ги. Ведь Сими отлично знает: с самого возвращения из тюрьмы Ги и пальцем не шевельнул для того, чтобы найти работу, наняться куда-нибудь. В первое время он еще проглядывал страницу «требуется» в «Монд» и других газетах, которые приносила ему Сими, а теперь даже не интересуется ими. Где-то болтается до поздней ночи, сидит по кафе с Жюлем, ободрительно похлопывает Сими по худеньким плечикам:

– Держись своего мужа, девочка. С таким мужем, как я, не пропадешь!

Или мимоходом бросит с самоуверенным видом:

– Зарабатывать гроши – это занятие для тупиц! Настоящие люди сразу загребают куш – на всю жизнь! Не тушуйся, Сими, скоро мы с тобой отправимся на «люксе» вокруг света и ты будешь у меня ходить в платьях от Кардена, как королева английская.

Можно было бы принять такие разговоры за обыкновенную болтовню молодого гуляки, но Сими они смутно тревожили – уж очень часто возвращался к ним Ги!

И еще эта внезапная дружба с Клоди! С одной стороны, дружба эта радовала Сими несказанно, но с другой – ей делалось как-то не по себе, когда Ги то и дело расхваливал Диди – ее ум, ее ловкость, ее миловидность, ласкал ее, дарил дорогие вещи. Ведь она хорошо помнила: это было совсем-совсем недавно – Ги требовал, чтоб Сими любым способом избавилась от девочки, пристроила ее к каким-нибудь благотворителям, отдала в государственный дом призрения сирот; жаловался, что Клоди висит у них на шее, а главное, ему, Ги, мешает нормально жить.

И вдруг такая перемена! Ги даже своего дружка Жюля заставил войти в эту дружбу: вместе они брали девочку прокатиться на машине в Нормандию, к морю, и Жюль там показывал ей виллу, доставшуюся ему по наследству, и свою свирепую собаку по кличке Казак. Кажется, после этой поездки он заговорил о том, что завидует Ги, завидует тому, что у друга завелась такая дочка – умница, красавица, с такими блестящими способностями…

– Я бы тоже хотел завести дочку. Только маленькую, чтоб она не помнила ничего из прошлой жизни, – не раз повторял Жюль.

– Кто же вам мешает? – сказала тогда Сими. – Справьтесь в государственных интернатах. Они, говорят, отдают детей всем людям, которые заслуживают доверия.

Жюль принужденно смеялся:

– Во-первых, я не знаю, заслуживаю ли я доверия в глазах государства. А во-вторых, нужно еще отыскать девочку с такими внешними данными и внутренним блеском, как у вашей Клоди…

И все это говорилось в присутствии девочки! Боже правый! Все педагогические методы Сими расшатывались и разрушались. Разве можно так захваливать девочку в глаза? Да она невесть что вообразит о себе, задерет нос, не станет слушаться. Вообще Сими с ее разумными требованиями и положительными манерами уже и сейчас кажется девочке невыносимо скучной. Сими это отлично чувствует. Растет с каждым днем влияние Ги и Жюля, а ее – понемногу слабеет, скоро исчезнет совсем…

«Нега» сварилась, загустела, стала настоящей пастой. Теперь разложить ее по баночкам с красивой этикеткой, нарисованной и отпечатанной одним старым поклонником Мишлин, потом завинтить пробками, а главное – главное, проветрить всю квартирку, чтоб Ги не говорил, будто запах впитался даже в занавески…

Сими распахнула все окна. Вечерний туман подымался на бельвилльский холм снизу, из города. Яснее в вечернем воздухе слышались голоса прохожих, звук газующих или тормозящих машин. Вот заговорила с кем-то своим сварливым, режущим ухо голосом Желтая Коза. Вот запел-забормотал что-то на своем языке и зашлепал шваброй Хабиб. Вот лязгнула железная дверь мастерской Клоссона… Уж пора бы вернуться Ги и девочке – они вместе отправились куда-то после завтрака. При этом у Диди была такая смешная и таинственная рожица! Интересно, что они там вместе делают и где проводят время?

Сими посмотрела на себя в зеркало. На вид она немногим старше Диди. Но вот что странно: с ней не водятся, ее в компанию не принимают. Она в стороне. И Сими грустно-прегрустно вздохнула.

В эту самую минуту на лестнице послышались голоса и в квартиру ввалились запыхавшиеся Ги, Клоди и неизменный Жюль. Ги, по обыкновению, потянул носом.

– Ага, опять была эта гнусная стряпня!

Клоди подпрыгнула, зажала ему рот:

– Довольно браниться! Я не позволю обижать Сими! И вовсе здесь ничем не пахнет. Ты придира, Ги, вот что я тебе скажу!

Ги галантно раскланялся перед девочкой:

– Повинуюсь. Больше ни слова! Наоборот, я нахожу, что здесь божественно пахнет розами, фиалками и чем еще, Жюль? – обратился он к другу.

– Арбузом, – брякнул тот и вытащил из-за спины сетку с великолепным арбузом.

– Сюрприз! Сюрприз! – запела в восторге Клоди. – Это мы тебе приготовили сюрприз, моя душечка, моя кошечка Сими! – Она обхватила обеими руками Сими, зарылась лицом в ее волосы, прижала губы к уху молодой женщины. – Ты знаешь, что я тебе скажу, Сими? Только это пока тайна. Страшная, тайная тайна…

– Ну что такое? Что ты там шепчешь? Ой, мне щекотно от твоего шепота! – засмеялась Сими.

Клоди на секунду отстранилась, нахмурилась:

– Ты, пожалуйста, не смейся, Сими! Это очень-очень серьезно.

– Да я не смеюсь вовсе, – успокоила ее Сими. – Ну, говори, я слушаю. – Она сама подставила девочке бледное ушко.

– Понимаешь, кажется, Жюль и вправду затеял это дело с дочкой, – снова зашептала Клоди. – Они с Ги нашли уже какую-то сиротку. Хотят показать ее мне, узнать мое мнение. Сказали, что теперь обо всем будут советоваться со мною, потому что я даю очень дельные советы.

И девочка с гордым превосходством взглянула на свою взрослую подругу, у которой никто и никогда не просил совета.

14. Главный консультант

Нет, конечно, той страшной ночи на надувном матрасе, когда она собралась навсегда бежать из дома, не было, не могло быть! То есть, конечно, ночь была, и был какой-то разговор в соседней комнате, и Ги упоминал ее имя, но ей, дурочке, со страху послышалось что-то совсем не то. И навообразила она невесть чего и уверила себя, что для Ги она – бельмо на глазу и надо как можно скорее навсегда распроститься с супругами Назер. А оказалось все совсем наоборот. Ги после того представления в парке Бют-Шомон стал все лучше и лучше относиться к ней, говорить, что она настоящий человек, что на нее можно всегда надеяться. И балует ее и развлекает куда больше Сими. Сими вон как иногда придирается, обзывает Клоди лентяйкой, требует то писать диктант, то почистить овощи к завтраку, то снести вещи в чистку. А Ги никогда ничего не требует, наоборот, говорит, чтоб Клоди хорошенько наслаждалась счастливым детством. Зато с каким же удовольствием Клоди оказывает разные мелкие услуги своему «отчиму»: то выстирает ему рубашку, то погладит шарф или галстук, то приготовит салат из креветок с маслинами, который Ги просто обожает. Ги всегда в таких случаях нежно целует ее в щеку и благодарит «маленькую, заботливую хозяюшку с золотыми ручками». А недавно он даже сказал так: теперь он совершенно убежден, что Клоди – отличный, верный товарищ, который может помочь и поддержать в трудную минуту и на которого можно опереться. Клоди отлично помнит, когда и почему он это сказал. Это было, когда Клоди подняла на каменной лестнице метро скатившуюся Фатиму – маленькую сестричку Юсуфа и Саида. Фатима – смугло-оливковая, похожая на индийского божка – зашлась от крика и слез: расшибла до крови обе коленки. А Клоди взяла ее на закорки и отнесла в больничную аптеку здесь же, на площади Данюб. Вдвоем с симпатичной молодой аптекаршей они перевязали девочку, успокоили, дали конфетку, и когда Фатима снова вышла на площадь, она уже смеялась и шалила, держась за руку Клоди.

Оказывается, Ги был тогда у метро и все видел. Поэтому и сказал, что может во всем положиться на Клоди, и, конечно, Клоди сильно польщена таким отзывом.

И Жюль, с тех пор как Ги к ней так привязался, тоже очень хорошо относится к Клоди. Даже сам говорит, что уважает ее, потому что она вполне взрослая и самостоятельная и умеет широко мыслить. Правда, Клоди не совсем понимает, что это такое «широко мыслить», но, кажется, это очень высокая оценка, которой каждый может гордиться.

Девочка раздумывала обо всем этом, сидя на заднем сиденье принадлежащего Жюлю великолепного «ситроена». За рулем был Жюль, рядом Ги. И ехали они в самый центр Парижа, в огромный универсальный магазин «Самаритэн». Это Ги сказал, что надо ехать именно туда.

– В «Самаритэне» немного дороже, но зато все там самого лучшего качества.

И еще он сказал Клоди:

– Мы с Жюлем заедем за тобой и втроем отправимся в детский рай.

– Что это еще за «детский рай»? – недоверчиво спросила Клоди.

– Детский рай там, где продают игрушки, – объяснил Ги. – Жюль и я решили, что ты нам необходима как самый главный наш консультант.

– Но как же я могу советовать, – смутилась девочка, – ведь я никогда не бывала в детском раю…

– Никогда не бывала? – искренне удивились оба приятеля. – Но ведь были же у тебя игрушки, которыми ты играла?

Клоди старательно припоминала:

– Были стеклянные шарики… Потом папа сам сделал мне из чурочек домик. Потом сделал тоже сам волчок…

– И больше никаких игрушек?! Ни кукол, ни пушистых зверей, ни автомобилей? – воскликнул пораженный Ги.

– Знаете, у папы было очень мало денег, – простодушно принялась объяснять Клоди и в эту минуту увидела устремленный на нее затуманенный грустью взгляд Ги.

Впрочем, уже в следующую минуту этот грустный туманчик исчез, и Ги принялся беспечно трунить над «главным консультантом», который ничего не смыслит в игрушках.

– Но ты, по крайней мере, понимаешь, что может понравиться двух– или трехлетней девчушке?

Клоди зашлась от восторга:

– Как? Так, значит, вы ее уже выбрали? И ей три года?

– Да, выбрать-то выбрали, но еще не взяли. Жюль решил, что прежде, чем привозить бедную сиротку к себе, надо накупить для нее много-много игрушек, чтоб она не скучала в своем новом доме.

– А где она сейчас? – спросила Клоди.

– В своем прежнем доме, – быстро ответил Ги, а Жюль только хихикнул.

Клоди хотела было узнать, какой у сироты «прежний дом», но машина уже подъезжала к серым громадам «Самаритэн»; надо было искать местечко для стоянки среди целого стада автомобилей. Клоди вместе с Ги принялась высматривать свободный кусочек у тротуара и азартно закричала Жюлю:

– Причаливай живей! Вон та машина отъезжает. Да не копайся же! Поезжай!

И Жюль послушно вдвинул свой шикарный «ситроен» в узкое пространство между двумя старенькими «симками». А потом они поднялись по эскалаторам на четвертый этаж одного из зданий, где помещался «детский рай» «Самаритэна».

Ги ничего не выдумал, не преувеличил, не солгал. Это был настоящий рай для ребенка. Целый зоопарк игрушечных животных, от попугаев до слонов и бегемотов. Комнаты, где жили, ели, ходили, воспитывали и нянчили кукольных младенцев нарядные, красивые мамы-куклы. Кукольные театры, кукольные школы, кукольные бассейны и танцевальные залы. Была там даже кукольная парикмахерская, где куклы-мастера перед настоящими зеркалами причесывали игрушечными щипцами, щетками и гребенками дам-кукол. Среди кукол были негритянки, японки, индианки, француженки в национальных уборах всех департаментов Франции. Куклы не только закрывали глаза и кивали завитыми головками – некоторые еще и ходили, говорили «папа-мама», а самые дорогие пели даже маленькую песенку смешными, мяукающими голосами (куклы были на полупроводниках, как объяснила трем друзьям молоденькая продавщица, сама похожая на куклу).

Клоди ходила среди всех этих чудес, точно в каком-то счастливом опьянении. Ее недожитое, недоигравшее детство вдруг громко заговорило о себе. Девочка никогда и ни за что не призналась бы, но ей самой мучительно хотелось иметь ну хоть вон ту небольшую куклу с очаровательным смуглым личиком, томно лежащую на шелковом игрушечном диванчике. Ах, как было бы чудесно взять ее на руки, прижать к себе, рассмотреть ее платье, ее жемчужное ожерелье, может быть, переодеть вон в тот синий школьный халатик – часть кукольного приданого… Клоди искоса взглянула на рассеянного, небрежного Ги: вдруг он догадается и подарит ей куколку? Но нет, Ги поглощен чем-то своим, он почти не смотрит на игрушки.

– Ну как, Диди, ты выбрала что-нибудь для малютки?

И Клоди, с трудом загнав глубоко внутрь собственное детство, поспешно отвечает чуть сиплым голосом ему и Жюлю:

– По-моему, нужно купить сиротке вон ту пеленашку и пушистую кошечку, которая пищит, и мячик, и трубочку для мыльных пузырей, и маленький бубен, чтоб танцевать, и еще детские пластинки с песенками и сказками, и вон тот автобусик с пассажирами и… и…

– Бог мой, да у нас разорительный консультант! – ужасается Жюль. – Клоди, ты, оказывается, страшная мотовка! У меня не хватит денег на все эти излишества!

Но все-таки они покупают все, что выбрала Клоди, и теперь заднее сиденье «ситроена» так завалено красивыми разноцветными пакетами с игрушками, что за их горой почти не видна молчаливая, ссутулившаяся девочка.

15. В тихом переулке

Механик сказал:

– Твоя старая знакомая здорово изуродовала свою машину.

– Это не она, это ей изуродовали, – возразил Саид. Ему хотелось как-то выгородить Надю Вольпа, оправдать ее в глазах механика.

Тот усмехнулся:

– Знаешь поговорку: «Пойди пойми – у ней ли украли шубу, она ли украла? Факт налицо: шуба украдена». Крыло разорвано, фара вдребезги – не все ли равно, кто это сделал. – Он помедлил, что-то соображая. – Сегодня весь подземный гараж забит комиссионными машинами. Придется тебе поставить эту «БМВ» в переулке, за гаражом. Сменишь крыло и фару, возьмешь на складе в шкафу, где лежат детали «БМВ». А окраской займется Кристиан. Идет?

– Идет, – кивнул Саид. – Пожалуй, я сейчас ее поставлю, покуда в переулке еще мало машин.

Темно-красная элегантная «БМВ», покореженная и помятая, выглядела сейчас, как все, даже самые роскошные машины после аварии, вскрытой консервной банкой. Саид, относившийся к машинам, как к живым, наделенным душой существам, чувствовал острую жалость и рвался как можно скорее вернуть автомобилю его прежний нарядный вид. Кроме того, Надя Вольпа издавна дружила со всей его семьей, считалась покровительницей детей Хабиба, и мальчику хотелось ей услужить. Он сел за руль бедной «БМВ» (мотор у нее работал) и отвел из-под арки гаража в тихий переулок, протянувшийся на задах улицы Арман Карель. В этот ранний утренний час в переулке стоял только фургон молочника, который сейчас разносил по подъездам толстые белые бутылки с молоком. Саид приподнял крышку капота, проверил мотор. Потом мигом снял разбитую фару и принялся снимать помятое и разорванное в двух местах крыло, когда в переулок быстро въехала темно-синяя «ДС» и остановилась в нескольких шагах от покореженной машины. За приподнятой крышкой капота Саид был невидим. Зато сам он тотчас увидел и узнал пассажиров «ДС»: того типа с усиками, который недавно обозвал его «черноногим» и чуть не подрался из-за него с Вожаком, его крепыша приятеля за рулем и рыжую девчонку – приятельницу брата Юсуфа. Все трое вышли из машины. У взрослых пассажиров «ситроена» были озабоченные, хмурые физиономии, они, видимо, очень спешили и довольно раздраженно подгоняли девочку – она, по их мнению, шагала чересчур медленно. Уже поворачивая за угол, водитель «ДС» обнаружил, что оставил в машине ключи. Он громко, на весь переулок чертыхнулся, бегом вернулся за ключами, захлопнул с силой дверцу автомобиля и рысью кинулся догонять своих пассажиров. Вот все трое скрылись за углом.

– Интересно, куда они так припустили? – лениво соображал Саид, возясь с крылом «БМВ». – Вокзала здесь нет, утренних матчей, скачек и соревнований тоже не предвидится. И девчушку несчастную понукают так грубо. Вожак им показал бы!..

Любопытный, как все мальчишки, Саид подошел к темно-синей «ДС», нагнулся к боковым стеклам. Он увидел на заднем сиденье элегантный кожаный чемодан и целую гору пакетов с маркой магазина «Самаритэн». Из некоторых пакетов выглядывали яркие игрушки: мячик, плюшевые ноги какой-то зверюшки, розовые руки куклы.

– Для кого это они накупили столько игрушек? – вслух раздумывал Саид. – Неужто эта рыженькая еще играет в куклы? Да нет, не похоже…

Забрав под мышку снятое крыло, Саид отправился в гаражный склад за новым.

Черный помощник механика очень гордился тем, что работает в таком шикарном, построенном по последнему слову техники гараже, у самого мсье Круабон, известного акционера фирмы «Ситроен». Каждое утро Саиду неизменно доставляло удовольствие входить в сверкающее стеклом, лаком и жаркой медью помещение гаража. Здесь были станция обслуживания автомобилей; заправочная станция с красными, синими и зелеными автоматами, наполненными бензином разных сортов; громадный, весь в зеркальных стеклах выставочный салон, где на стенде всегда стояла последняя модель «ситроена»; обширный склад запасных частей и подземное помещение для продающихся машин.

Саид никогда не был еще на верхнем этаже, там, куда вели блистающие медью, совсем точно золотые лестницы и где помещалась дирекция. И самого хозяина, мсье Круабон, он видел только однажды, да и то издали. Высокий, с орлиным носом и серебристым ежиком волос над очень белым лбом, он показался Саиду важным и суровым. Однако некоторые служащие гаража, работавшие с хозяином по многу лет, говорили, что Круабон вовсе не суров, а, наоборот, человек добродушный, обходительный и все понимает, потому что сам из рабочих и начинал так же, как все они, мелким служащим или даже учеником слесаря в гараже. Говорили еще, что у мсье Круабон большая вилла в Нейи, красивая жена – известная модистка, одевающая самоё Брижит Бардо, и маленькая дочка, в которой вся его жизнь. Когда он долго не видит девочку, то начинает сильно скучать, и раза два-три в неделю няня привозит дочку в гараж. Здесь отец ей показывает картинки в журналах, новые автомобили и даже забрасывает дела, развлекая малютку. Обо всех этих семейных делах своего патрона охотно болтали служащие. Но для темнокожего Саида хозяин продолжал оставаться недосягаемой величиной, обитающей где-то там, наверху, за зеркальными стеклами, золотой лестницей и сверкающими, как королевские драгоценности, великолепными машинами.

Вот на складе – другое дело, там он был как у себя дома, среди всех этих стеллажей с запчастями, с раздвижными, ходящими на шарнирах дверцами, с особым запахом – смесью машинного масла и хорошего бензина, с темно-серым служебным столом.

Саид спустился в громадный, гулкий подземный ангар-гараж, действительно весь заставленный машинами всевозможных марок: хозяин брал их у владельцев для перепродажи. Мальчик полюбовался на последнюю модель японской «тойоты», стоявшую в самом конце и похожую на матово-смуглую, таинственную восточную красавицу, потом зашел в стеклянную кабину Кристиана, почти своего сверстника, известного в гараже лучшего мастера по окраске машин. Кристиана в кабине не оказалось, зато был его телефон. Глаза Саида заблестели: сейчас он позвонит Вожаку! Вожак должен быть дома – сегодня четверг, занятий в лицее нет, а Рири любит подольше поваляться в постели.

– Кто говорит? – раздался в трубке сонный голос (так и есть: валяется в постели!).

– Это я – Саид, Вожак. Что поделываешь?

– Чего это ты вздумал звонить в такую рань? – довольно нелюбезно спросил Рири. – Мечтал хоть в четверг выспаться, а тут на́ тебе!

Саид смутился: в самом деле, подымать человека, который мечтает выспаться… И зачем?

– Я… я только хотел узнать, как твои дела, как ты поживаешь, – пробормотал он. – Ты… ты не сердись, Вожак…

– И ничего более интересного ты сказать не можешь? – раздался иронический вопрос.

– Более интересного? – повторил Саид. – Постой, постой, не шуми… Помнишь ты того типа, с которым чуть не подрался из-за меня? Назер его фамилия.

– Ну, помню. И что же?

– Я утром работал в переулке за гаражом. И вдруг вижу, он со своим пузаном приятелем вылезает из шикарной «ДС». И с ними та рыженькая.

– Рыженькая? Какая рыженькая? (Голос заметно посвежел.)

– Девчонка, которую взяла к себе маленькая Назер. Еще ты ею интересовался.

– Я интересовался какой-то пигалицей? Ты что, Саид, совсем спятил?

Саид ухмыльнулся, подмигнул самому себе: ладно, замнем, если Вожаку так хочется.

– Ну, значит, мне просто показалось, Рири, – извиняющимся тоном пробормотал он. – Между прочим, у этой рыженькой очень симпатичная мордашка.

– Ага, видишь, это ты ею интересуешься, а валишь с больной головы на здоровую, – сварливо сказал Рири. – Так что же после было, Саид? Давай дальше свою информацию.

– А дальше никакой информации нет, – честно признался Саид. – Видел, что спешили они как на пожар, даже второпях позабыли в машине ключи, пришлось вернуться. До поворота на Бют-Шомон просто бегом бежали, а там их и след простыл. Слышно было только, как честят они девчонку за то, что она копается, не поспевает за ними.

– Вот гады! – сразу погрубевшим голосом отозвался Рири. – Я бы с ними поговорил!..

– Вот-вот, и я так подумал! – подхватил Саид. – Натурально, как только они смылись, я пошел обследовать их машину. И знаешь, что у них там лежало навалом?

– Знаю. Трупы красавиц в бальных платьях, – насмешливо отозвался Рири. Казалось, его уже больше не интересует «информация».

– А вот и не угадал! – Саида не смутила насмешка. – Там лежала целая гора игрушек из «Самаритэна» – куклы, зайцы, мячики…

– Что? – спросил Рири и замолчал. Видимо, что-то обдумывал. – Саид, ты откуда звонишь?

– Из гаража. Но я должен взять крыло и вернуться в переулок. Там стоит машина, которую я ремонтирую.

– Подходяще, – сказал Рири, – значит, ты еще увидишь этих типов. Ведь они непременно вернутся к машине. Погляди, что они там затеяли с той рыжей девчонкой. Ведь небось тебе самому это страх как любопытно, правда?

– А как же! – подтвердил Саид и снова подмигнул сам себе. – Конечно, я их дождусь, погляжу, что и как. А потом позвонить тебе, Вожак?

– Ну, если тебе так уж хочется, позвони, – снова ленивым голосом сказал Рири. – Я, пожалуй, пока никуда не уйду. Так и быть, для тебя побуду дома еще чуток…

Саид быстро поднялся из подземного гаража в склад. Ему хотелось теперь как можно скорей вернуться в переулок. Но как всегда, когда торопишься, что-то непременно мешает, появляются нежданные-негаданные помехи. Не оказалось на месте заведующего складом, пришлось довольно долго его ждать. Потом, когда он наконец явился, пришел секретарь патрона с каким-то сложным счетом, и Саиду снова приказали обождать. Саид сильно томился и от ожидания и особенно оттого, что ему до смерти хотелось покурить. Однако правила гаража строжайше запрещали курить в помещении – слишком много здесь было разных горючих веществ. И бедный парень старался развлекаться как мог: крутился на своем вертящемся табурете до одурения, до одурения же разглядывал разложенные по столам цветастые каталоги «Ситроена», с жадностью нюхал последние две сигареты, завалявшиеся в кармане его рабочей куртки, и все равно время тянулось невыносимо!