Текст книги "Зейнаб"

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава I

Представьте себе Каир, величественную столицу Египта, зимой, просыпающуюся после долгой холодной ночи. День с нетерпением дожидается своего часа, чтобы рассеять остатки темноты и дать людям хоть немного солнечного тепла. По улицам, обгоняя друг друга, спешит на работу трудовой люд. В кварталах, где живет простонародье, царит по ночам полнейший мрак, там не светят ни звезды, ни фонари, и только крик ночного стража, который, пробираясь в непроглядной тьме через лабиринт переулков, прерывает ночное безмолвие, громко возвещая правоверным, что вокруг все спокойно.

В этот час, когда мир наполняется светом и жизнью, Хамид тоже пробудился от своего тихого, спокойного, не омраченного никакими видениями сна. Он неторопливо оделся и отправился на занятия, не задумываясь, хочется ему идти на лекции или нет. Вечера он обычно проводил с братьями, болтая о разных разностях. Братья любили слушать Хамида, умели порассуждать и сами, а еще охотнее все вместе веселились, и время пролетало незаметно.

Потом Хамид ложился в постель и начинал предаваться мечтаниям. В ночном мраке перед ним возникали знакомые лица. Одни были веселы, другие – серьезны, третьи – красивы. Иные лица были отмечены печатью благородства, искренности или ума. И, окруженный со всех сторон этими видениями, Хамид погружался в сладостный сон до самого утра. Иногда ему снилось, что он присутствует на своей свадьбе. Ах, зачем только снились ему эти сны – ведь в его возрасте рано забивать себе голову такими вещами, жениться он будет еще очень не скоро. Однако мечты о любви и счастье, что так свойственны молодости, преследовали его. И часто в темноте ночи перед ним возникал образ Азизы. В своем воображении он прижимал ее к груди. Конечно, он никогда не осмелился бы даже подумать об этом, если бы не был уверен, что придет час – и она непременно станет его женой.

Но время шло, и постепенно эта уверенность становилась уж не такой твердой. Мир, прежде манивший Хамида благоуханием цветов и упоением любви, теперь отступил куда‑то далеко. Для него самым главным стали упорные занятия, размышления о законах мироздания. Он целиком погрузился в книги, и отныне только они стали занимать его ум и сердце. Интенсивная работа мозга, которой он теперь жил, привела к тому, что прежние расплывчатые образы и представления уступили место новым взглядам на жизнь. Между прочим, он познакомился с исследованиями о семье и браке. Под влиянием этих книг у него родились новые мысли, весьма далекие от первоначальных представлений о супружестве. Теперь он уже пришел к такому выводу, что лишь глупцы воображают, будто в браке заключено наслаждение и счастье, а на самом деле семейная жизнь пресна и бесцветна.

Перебирая в памяти знакомые супружеские пары, Хамид пытался найти таких супругов, кому законная связь подарила бы блаженство, о котором они мечтали до брака. Но факты лишь подкрепляли его новые убеждения. Он уже не видел в браке ничего, кроме оков, на которые люди соглашаются лишь потому, что так поступали их отцы и деды. Это касается всех – богатых и бедных, ученых и невежд. Все придерживаются этого обычая. Время сделало институт брака таким же священным, как и все древние установления, а люди оказались настолько глупы, что усмотрели в нем нечто прекрасное.

Вот почему воспоминания Хамида об Азизе стали блекнуть день ото дня. Если даже образ ее и являлся ему, то он уже не волновал Хамида как прежде. Теперь мечты эти приобрели расплывчатые, неясные очертания. Какое‑то беспокойство закрадывалось в душу. Хамид жаждал избавиться от него и старался отвлечься. Воспоминания о Зейнаб всегда были тесно связаны с представлениями о сладостных часах уединения среди величавой природы; когда птицы пели им свои нежные песни, которые соединяли молодых людей узами любви.

Однажды, вернувшись с занятий, Хамид снял свой костюм и облачился в обычную домашнюю одежду: белую галлабию и белую ермолку. Он сидел, задумчиво попивая кофе, вдруг мальчик-слуга доложил о приходе гостей. И сразу же целая ватага друзей с хохотом ввалилась в комнату.

– Здравствуй, отшельник!

– Здравствуйте! Дай вам бог всего хорошего! Что случилось? Эй, мальчик, принеси‑ка еще кофе!

– Знаешь, мы вчетвером встретились совершенно случайно и решили навестить тебя, чтоб немного развлечься. Ты что‑то последнее время, словно философ, все норовишь остаться в одиночестве, избегаешь нас. Что все это означает? Послушай‑ка! Завтра женится Асад‑эфенди! Пойдем на свадьбу?

– Женится? Зачем? Вот несчастный!

– Ну – ну! Брось философствовать, дорогой! Как это – зачем? Клянусь аллахом, разве это не счастье?

Вошел слуга с подносом, на котором стояли пять чашечек ароматного кофе. Гости принялись угощаться. Али‑эфенди вынул из кармана сигарету и закурил. Шейх Халил, студент богословского факультета, тут же попросил у него сигаретку. Али‑эфенди протянул ему пачку, но Хасанейн перехватил ее со словами:

– Упаси аллах! Вечно эти студенты-богословы попрошайничают! Послушай, шейх Халил, а какое отношение ты имеешь к курению? Нюхай лучше свой табак!

Эти слова разъярили шейха, и он, отпустив поводья своего красноречия, принялся яростно защищать нюхательный табак. Восхваляя этот черный порошок, он не забыл ни одной аллегории, ни одной метафоры, иносказания или метонимии… И наконец, чтобы на деле доказать истинность своих слов, он хлопнул рукой по карману, вытащил оттуда маленькую черную табакерку, три раза стукнул по ее крышке согнутым указательным пальцем, важно и неторопливо открыл табакерку и взял щепоть табаку. Потом он немного наклонил голову, средним пальцем закрыл себе одну ноздрю и сделал глубокий вдох. Набив вторую ноздрю, он сильно втянул носом и опустил табакерку в карман. Затем вынул синий носовой платок, развернул его и стал ждать, когда воспоследует сладостное чиханье.

Все это время Хамид сидел молча, опустив глаза. Когда друзья немного поутихли, он все‑таки не удержался от восклицания:

– Значит, наш друг Асад завтра женится. Вот бедняга!

– Почему ты так сокрушаешься о нем? – спросил Али‑эфенди.

Шейх Халил громко чихнул и наставительным тоном произнес:

– Посланник аллаха, да благословит и приветствует его аллах, говорил: «Сходитесь с женами и размножайтесь, и в судный день я буду гордиться вами перед другими народами!»

Но Хамид уже сел на своего конька.

– И зачем только люди женятся? – воскликнул он. – Уж не затем ли, чтобы обрести в браке счастье? Называя холостую жизнь трудной, обременительной, они стремятся заменить ее другой, наивно полагая, что эта новая жизнь будет лучше прежней. В первые дни супружества они еще находятся под влиянием собственных заблуждений, но вскоре истина открывается им, и тогда наступает позднее раскаяние.

Я не знаю человека, который бы после женитьбы обрел то счастье, о котором мечтал. Супружеская жизнь низвергает человека в пропасть вечного страдания. Взгляните на детей! Со дня рождения испытывают они всяческие горести. Как тут не пожалеть их, не оплакать сам факт их рождения? Да и в последующей жизни они не менее несчастны. Наши отцы и деды постоянно твердят нам о том, что дни, пока мы юны, – лучшие дни нашей жизни, что молодость – весна жизни. Но если теперь я переживаю весну, а дни мои все равно полны горечи, то, клянусь аллахом, какое жалкое, беспросветное существование ждет меня впереди! Если юношу терзает мысль о смерти, то разве в старости не будет он думать об этом каждый день и час? Или же старики хотят, чтобы мы признали за ними необыкновенную храбрость?

Хамид произнес эту тираду печальным тоном, в котором звучало искреннее страдание. Быстрее всех присутствующих нашелся Хасанейн.

– Мне кажется, друг, – сказал он, – что мы сами потеряли вкус к жизни, превратив все земные радости в несчастья и беды. Я полагаю, что и ты мог бы чувствовать себя вполне счастливым с первого до последнего дня своей жизни, если бы жил в кругу иных людей, чем наши соотечественники, которые отреклись от земных радостей, всем пренебрегают, на все взирают холодным, бесчувственным оком, с застывшим сердцем, которое не в состоянии растрогать никакая красота. Мы отстоим далеко от реальной жизни, всего боимся. Мы отказываемся наслаждаться окружающим миром, а это неотвратимо разъедает нам душу. Если в жизни мы сталкиваемся с фактами, которые противоречат нашим представлениям, то спешим объявить, что они увлекают нас в пучину ошибок и заблуждений. Вот что накладывает на наши лица печать горечи и страдания.

Я согласен с тобой – в настоящее время брак в нашем обществе не дает того счастья, о котором мечтают. Однако я убежден при этом, что каждый из нас обязан стремиться к иным воззрениям на жизнь, чем те, которые приняты у египтян, раз и навсегда неколебимо уверовавших в свою правоту. Если бы люди всегда придерживались одних и тех же обычаев, разве продвинулся бы мир вперед хотя бы на шаг? Я лично смотрю на брак совсем не так, как ты. Я верю вместе со всеми людьми, что брак – это основа счастья, высшее достижение нашего разума в вопросе сохранения рода человеческого. Брак гарантирует счастье, о котором мы мечтаем.

Представь, что все люди живут так, как хочешь ты. Представь себе слабых детей, которые не знают своих отцов, женщин, которые не находят кормильцев и беспомощны перед лицом современной цивилизации с ее бесчисленными требованиями. Вот пример: мужчина вернулся с работы, оп хочет поделиться своими мыслями, найти утешение в разговоре с женой, однако он вынужден идти к своим друзьям, таким же изнуренным, измученным работой людям, как он сам. А женщины, задавленные работой ради куска хлеба для себя и своих детей! Нет, я думаю, ты все‑таки согласишься со мной, что нет счастья для мужчины без женщины, которая его любит и всегда находится рядом с ним, так же и для нее нет счастья, кроме как вместе с мужчиной, который избрал ее и доверяет ей.

Современный уровень человеческой жизни не допустит придуманных тобой перемен. Сегодняшнее положение человека – результат многовековых усилий, опыт миллионов прошедших лет… Ты не можешь отрицать влияния этого прошлого, со всеми его достоинствами и недостатками, так же как не можешь требовать от него чего‑то невыполнимого. В наших силах только изменить некоторые из косных, отсталых обычаев, внести в отношения между мужчиной и женщиной ту сердечность, которой действительно недостает. Это справедливо, и это возможно. Какое счастье обрели бы люди в семье, если бы осознали ее истинное предназначение!

Ты думаешь, что наши семьи несчастны из‑за того, что мы забыли об истинной цели брака? Нет, причина того, что наша жизнь лишена радостей, коренится в порочной системе нашего воспитания. Если юноша женится в шестнадцать лет и к нему в дом приходит жена, которая за всю свою жизнь не видела ничего, кроме стен родного дома, то какая же может быть между ними связь, кроме той, общеизвестной, за которую ратует изречение пророка: «Сходитесь с женами и размножайтесь»?

Семья, семья! Если бы она обрела свой истинный смысл, мы получили бы бездну счастья и наслаждались бы все отведенные нам дни… Но, к сожалению, время для этого еще не наступило. Пусть же юноши смело влюбляются и поклоняются предмету своей любви, а не тратят свое время на пустяки, придавая им важный смысл. Всех ждет зрелость с ее тяготами и невзгодами, которые невозможно предугадать. И пусть во время трудовых будней, полных забот и огорчений, в любви своей найдут они лекарство, которое облегчит их боль.

Затем в разговор вступил Али‑эфенди:

– Завтра женится наш друг Асад. Тысячи женились до него, и вы оба когда‑нибудь тоже женитесь. Вы, конечно, можете воображать свою будущую жену какой угодно, можете наделять ее небесной красотой и всеми добродетелями, представить ее ангелом во плоти! На самом деле она окажется такой же, как и все, и после женитьбы вы не почувствуете ни великого счастья, ни особого горя. И будете жить, как все люди. Жизнь сама подрежет крылья вашим юношеским фантазиям, и вы убедитесь в истинности моих слов.

Когда‑то давно я знавал одну девушку, официантку из французского ресторана. И вот однажды, после длительного перерыва, я вновь попал в этот ресторан и не увидел там моей знакомой. Я узнал, что она вышла замуж за молодого человека, который работал официантом в соседнем кафе. Что же побудило их соединиться в браке? Оказывается, они сложили свои сбережения, открыли на эти средства лавочку, которая стала приносить им приличный доход. Вот так‑то! Зачем далеко ходить? У нас в деревнях люди обычно женятся лишь для того, чтобы рядом с мужчиной всегда находилась женщина, которая помогала бы ему, делила с ним заботы и тяготы жизни. И вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что супруги из других классов общества получают от брака больше. Если судьбе заблагорассудится, чтобы кто– нибудь любил свою жену, а она любила мужа, – так ведь это исключение, и такое счастье редко длится долго…

Наступил час, когда свет дня стал меркнуть перед наступлением ночи. За окнами туман окутал минареты мечетей. И скоро вечернюю тишину разорвали голоса муэдзинов. Хамид удивленно поднял брови и грустно прошептал:

– Неужели же мечтам о любви не суждено осуществиться?

…Проводив гостей, Хамид вернулся в свою комнату рассеянный и озабоченный. Он долго сидел, вперив взгляд в развешанные по стенам картины. На них были изображены пирамиды и прочие бессмертные памятники древности, пережившие столько эпох и всегда новые для каждого следующего поколения. Он смотрел на картины, а мысли его были заняты совсем другим. Подперев рукой голову, он погрузился в состояние полной отрешенности от всего земного, из которой его вывел только голос слуги, сообщившего, что кушать подано.

Подошел час сна. Хамид вытянулся на постели, и снова мечты унесли его в неведомые дали. Он закрыл глаза и попытался уснуть, но глаза сами собой раскрывались, всматриваясь в черноту ночи. Время тянулось ужасно медленно. Хамид встал, раздвинул штору и стал смотреть в окно на демонически-мрачное небо, в котором не мерцало ни единой звезды. Он прижался к стеклу горячим лбом и остался стоять так в глубокой задумчивости. Перед глазами его плыли картины далекого прошлого.

Потом сквозь ночное безмолвие пробился шум ветра. Его сменил размеренный стук дождевых капель по стеклу. Звуки то стихали, то вновь усиливались с очередным порывом ветра. Кругом по‑прежнему царила полная тьма. И опять из глубин памяти Хамида поднялись воспоминания о минувших днях, о прежнем счастье, о блаженных мгновениях рядом с Зейнаб или с воображаемой возлюбленной – Азизой. И в самом деле, разве не был бы он так же счастлив с Азизой, как и с той прекрасной крестьянкой? Разве не затопили бы его тогда радость и блаженство? Но как это осуществить?

Долго стоял Хамид во тьме величавой ночи, мягко обнявшей весь затихший, спящий мир, мысленно беседуя сам с собой под мерный шум дождя. Он один бодрствовал, все его соседи были давно погружены в сон. Наконец небо опорожнило свой колчан, и кромешную тьму прорезали робкие лунные лучи. Постепенно тучи рассеялись. Заблестели мокрые от дождя крыши. Вновь воцарилась глубокая тишина. Ни звука, ни движения. Это породило уныние в душе Хамида. Он забрался в свою постель и остаток ночи провел в неясных сновидениях.

Утром, уже забыв обо всем, он отправился на занятия. Потом, как обычно, вернулся домой. И вновь потянулись один за другим унылые, однообразные дни. Но вот настала пора, когда зима должна была уступить место весне. Дневные часы уже отобрали свою долю от ночи. Установилась теплая погода. Весенний ветер пробуждал в людях энергию и бодрость, на улице появились довольные, смеющиеся лица. Мир шел к весне, расставаясь со своей угрюмостью. Огромные деревья, росшие на улицах египетской столицы, налились соками и наряжались в свой прекрасный зеленый убор.

Хамид теперь уже не так часто вспоминал прошлое. Когда до него дошло известие о том, что Зейнаб вышла замуж, он от души пожелал свершения всем ее надеждам. Ему хотелось верить, что в браке она обретет счастье, которое послужит ей утешением в томительно однообразной супружеской жизни, где утро похоже на вечер и время незаметно приближает человека к неизбежной смерти. Такая жизнь – кладбище для дней молодости, напоенных силой, красотой, любовью, сладостными грезами и интересом ко всему, что происходит вокруг. На смену этим дням приходят спокойствие и невозмутимость, то, что принято называть степенностью и рассудительностью. Потом к существованию человека примешивается нечто от тихой, глубокой печали, и мы уже покорно предаемся судьбе и потухшим взором глядим на время, текущее мимо нас. Мы замираем в неподвижности до того мгновения, когда жизнь наша сосредоточивается на ожидании конца и судьба на своих крылах переносит нас в иной мир.

Итак, пришла весна. Природа улыбалась. День удлинился. Принарядились деревья. Рассиялось солнце. Как исцеление от долгой болезни, в мир явилась радость. Благоухали цветы, распространяя в воздухе волны аромата, который, проникая в легкие, опьянял и веселил людей. Легкий ветерок веял над цветущей землей, неся живительную прохладу, обещая людям любовь. Хамид стал выезжать в пригород, где природа под рукой человека, обретя пышность и великолепие форм, лишилась своей милой естественности. Он часто отдыхал на берегу великой реки, воды которой текут спокойно, неторопливо. Следуя своему извечному пути, они текут, как и прежде, из тех дальних, чужих краев, о которых мы знаем лишь понаслышке. Беспрерывно движутся они, пока не достигают необъятного соленого моря. А по берегам Нила бесконечной зеленой лентой тянутся цветущие сады.

Однажды Хамид встретил за городом одного из своих друзей. Они долго бродили вместе, наслаждаясь ароматами великолепного, цветущего оазиса, созданного по воле фараона еще в дни рабства. А теперь этот оазис услаждает нас, внуков рабов. Друзья погрузились в беседу о насущных проблемах современности. И прогуляли почти до заката. Солнце зажгло стекла домов на противоположном берегу и покрыло реку нежным пурпурным сиянием. Яркие блики, ликуя, заплясали на воде, отражая золотой диск солнца, стремительно катившийся вниз. Природа, рождая ночь, опоясала горизонт сумеречной дымкой– первой посланницей великой бездны мрака, которая вскоре поглотит все и вся. Свежий ветерок наполнил друзей радостью, и на их губах появилась улыбка.

Исполненные светлой радости, они повернули назад. В душе Хамида зрело убеждение, что красота природы заставит его забыть обо всех страданиях. Этой весной в сердце его возродилась мечта добиться встречи с любимой, за которую он готов отдать жизнь и которая свою жизнь отдаст за него.