Текст книги "Сын хамас"

Автор книги: Мосаб Хасан Юсеф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Израильская разведка, напротив, больше полагалась на человеческие ресурсы, имела бесчисленное количество шпионов в мечетях, исламских организациях и среди лидеров и не испытывала проблем с вербовкой даже самых опасных террористов. Они знали, что должны иметь глаза и уши изнутри, работать с людьми, которые понимают мотивы и эмоции противника и умеют налаживать контакты с ним.

Америка не понимала ни исламской культуры, ни исламской идеологии. В сочетании с открытыми границами и слабой безопасностью это сделало ее более легкой мишенью, чем Израиль. И все же несмотря на то, что я, будучи шпионом, помог Израилю обезвредить сотни террористов, наша работа не могла положить конец терроризму, даже в такой крошечной стране, как Израиль.

Примерно через месяц, 17 октября, четверо вооруженных бойцов НФОП вошли в отель «Иерусалим Хайятт» и убили министра туризма Израиля Рехавама Зееви. Они заявили, что этот акт – месть за убийство Мустафы. Несмотря на свою аполитичность, Зееви был очевидной мишенью. Он публично защищал политику превращения в ад жизни трех миллионов человек на Западном берегу и в секторе Газа, чтобы они добровольно переехали в другие арабские страны. Например, в интервью корреспонденту Associated Press Зееви позволил себе весьма недвусмысленные метафоры, сказав, что палестинцы подобны «вшам», которых нужно вывести, и «раковым клеткам, распространяющимся внутри нас»^{8}.

Око за око, зуб за зуб, и взаимные убийства продолжались.

Уже в течение нескольких лет я упорно трудился, по крупицам собирая информацию, чтобы помочь Шин Бет остановить кровопролитие. Мы продолжали следить за Мухаммадом Джамалем аль-Натшехом, Салехом Талахме и другими тремя парнями, которых я спрятал после их освобождения из тюрьмы Палестинской автономии. Они несколько раз меняли место жительства, и только Салех продолжал общаться со мной. За остальными мы следили через их семьи и путем прослушивания телефонов.

Салех доверял мне, всегда рассказывал, где он живет, и часто приглашал в гости. Познакомившись с ним поближе, я вдруг понял, что он мне симпатичен. Он был удивительным человеком – блестящим ученым, лучшим выпускником своего курса инженеров-электронщиков и одним из лучших студентов в истории университета Бирзет. Для него я был сыном Хасана Юсефа, хорошим другом и благодарным слушателем.

Я проводил много времени с Салехом, его женой Маджедой и их пятью детьми (двумя мальчиками и тремя девочками). Их старшего сына звали Мосаб, как и меня. Маджеда и дети приехали в Рамаллу из Хеврона, чтобы побыть немного с Салехом в его тайном убежище. В то время я все еще корпел над своим дипломом, и однажды вечером Салех спросил меня, как идет учеба.

– Есть проблемы?

– Да. С экономической статистикой.

– Хорошо, завтра приноси учебник, и мы вместе посидим и позанимаемся. Устроим небольшой урок.

Когда я рассказал об этом Лоай и другим ребятам из Шин Бег, они были приятно удивлены. Они решили, что эти занятия послужат отличным прикрытием для сбора информации.

Но на самом деле совместная учеба для меня была не просто прикрытием. Салех и я действительно подружились. Он помог мне, и две недели спустя я сдал экзамен на «отлично». Я любил его, любил его детей. Меня часто сажали за стол в его доме, и через некоторое время между всеми нами возникла крепкая связь. Это были странные отношения, потому что я знал, что Салех – очень опасный человек. Но ведь и я был опасен.

* * *

Однажды вечером в марте 2002 года я сидел дома, когда к дверям подошли два человека.

Заподозрив неладное, я спросил:

– Вам помочь?

– Мы ищем шейха Хасана Юсефа. Это важно.

– Расскажите мне, почему это важно.

Они объяснили, что они террористы-смертники, их пятеро, и они только что приехали из Иордании. Человек, координаты которого им дали, арестован, и им нужно укрыться в безопасном месте.

– Хорошо, – сказал я. – Вы пришли по адресу.

Я спросил, чем конкретно я могу им помочь.

– У нас полная машина взрывчатки и бомб, и нам нужно ее где-то оставить.

«Отлично, – подумал я. – Что же мне делать с целой машиной взрывчатки?» Пришлось быстро соображать. Я решил спрятать их машину в гараже около нашего дома. Безусловно, эта была не самая блестящая из моих идей, но я был вынужден принять решение мгновенно.

– О’кей, вот вам немного денег, – сказал я, опустошая свой бумажник. – Найдите себе место для ночлега и возвращайтесь ко мне сегодня же, мы подумаем, что делать дальше.

После их ухода я позвонил Лоай, и, к моему облегчению, Шин Бет наконец-то приехал и забрал автомобиль.

Вскоре вернулись пятеро смертников.

– Так, – сказал я им, – с этого момента я ваше связующее звено с ХАМАС. Я дам вам имена ваших жертв, жилье, транспорт – все, что нужно. Больше ни с кем не разговаривайте, или вы будете мертвы еще до того, как вам представиться возможность убить хоть сколько-нибудь израильтян.

Вся эта ситуация была совершенно необычна с точки зрения информации. До сего момента никто не знал смертников в лицо, пока они не приводили в действие взрывные механизмы. И вдруг пятеро из них являются ко мне с машиной, начиненной бомбами. Через тридцать минут я рассказываю Шин Бет об их местонахождении, и премьер-министр Шарон дает «добро» на их ликвидацию.

– Вы не можете так поступить, – сказал я Лоай.

– Что ты имеешь в виду?

– Я знаю: они террористы и собираются взорвать себя. Но эти пятеро – абсолютные невежды, они сами не знают, что творят. Вы не можете убить их. Если вы их убьете, это будет моей последней операцией.

– Ты нам угрожаешь?

– Нет, но вы знаете, как я работаю. Я сделал исключение только однажды – для Халавы, и вы помните, чем все закончилось. Я не буду участвовать в убийстве людей.

– И что ты предлагаешь?

– Арестуйте их, – сказал я, хотя уже произнося эти слова, понял безумность идеи. Мы забрали машину и бомбы, но у этих парней остались пояса. Если хоть один солдат появится в радиусе сотни метров от их однокомнатной квартиры, они подорвут всех, кто находится поблизости.

Даже если бы нам удалось взять их живыми и без кровопролития, они, безусловно, упомянули бы мое имя на следствии. Чувство самосохранения подсказывало мне, что самым безопасным выходом для всех, кого это касалось, было позволить вертолету выпустить пару ракет по их квартире и покончить с этим.

Но в то же время меня мучила совесть. Еще не став христианином, я уже пытался следовать нравственному учению Иисуса. Аллах не осуждал убийства, в отдельных случаях он даже настаивал на них. Но Иисус задавал гораздо более высокую планку. Теперь я понял, что не могу убить даже террориста.

В то же время я стал ценным агентом для Шин Бет, и они не могли пойти на риск потерять меня. Они неохотно, но все же согласились отменить ликвидацию смертников.

– Мы должны знать, что происходит в этой комнате, – сказали они мне.

Я пришел к смертникам и принес им кое-какую мебель. Конечно, они не знали, что мы посадили в нее жучков и могли слышать каждое слово. Все вместе мы слушали, как они обсуждали, кто пойдет первым, вторым, третьим и т. д. Каждый хотел быть первым, чтобы не пришлось видеть смерть друзей. Это было жутко. Мы подслушивали беседы мертвецов.

16 марта солдаты спецназа выдвинулись на позиции. Смертники жили в центре Рамаллы, поэтому АОИ не могла ввести туда танки. Из-за того, что солдаты остались без прикрытия, операция была очень опасной. Я следил за событиями из дома, Лоай сообщал мне по телефону о происходящем и держал меня в курсе всего.

Они собираются лечь спать.

Мы ждали, пока с монитора донесутся звуки сопения и храпа. Очень рискованно было разбудить их слишком рано. Солдаты должны были проникнуть через дверь и добраться до кроватей прежде, чем любой из смертников успеет пошевельнуться.

Солдат прикрепил к двери взрывчатку – мы поняли это по еле слышному шороху, по малейшей паузе в храпе. Затем подали сигнал.

Дверь взорвалась. Спецназовцы ворвались в маленькую квартирку и захватили всех, кроме одного. Он схватил автомат и выпрыгнул в окно – и был мертв еще до того, как долетел до земли.

Все вздохнули с облегчением. Все, кроме меня. Как только они посадили этих парней в джип, один из них произнес мое имя, назвав предателем.

Худшие мои страхи стали явью. Я провалился. И что теперь?

Выход нашел Лоай. Шин Бет просто выслал этого парня обратно в Иорданию, отправив его друзей в тюрьму. И поскольку он был дома, на свободе, со своей семьей, остальные трое решили, что предателем был именно он, а не я. Блестящая идея.

Мне снова все сошло с рук, хотя и с трудом. Однако было ясно, что я слишком настойчиво испытываю на прочность свою удачу.

* * *

Однажды я получил сообщение от главы Шин Бет Ави Дичтера, который благодарил меня за работу. Он сказал, что просмотрел все файлы, касающиеся борьбы Израиля с терроризмом, и в каждом из них находил имя Зеленый Принц. Хотя мне, конечно, польстило такое внимание, я понимал, что это своего рода предупреждение. Понимал это и Лоай. Если я буду продолжать в том же духе, для меня все это плохо кончится. Мой след был слишком длинным. И кое-кто был уверен, что вот-вот возьмет его. Каким-то образом мне нужно было замести следы.

Мой твердый отказ участвовать в убийстве пяти смертников сильно скомпрометировал меня. Хотя все считали, что в аресте был повинен смертник, отправленный в Иорданию, ни для кого не было секретом, что Израиль, не колеблясь, хватает любого, подозреваемого в оказании помощи террористам. А я оказал им немалую помощь. Так почему же меня не арестовали?

Через неделю после ареста смертников сотрудники Шин Бет пришли ко мне, чтобы обсудить, как спастись от провала. Во-первых, они могли арестовать меня и снова посадить в тюрьму. Но я боялся, что этот шаг станет смертельным приговором для отца, который лишится моей защиты и будет убит. Второй вариант – сыграть в игру. Игру? Какую?

Лоай объяснил, что нам нужно спровоцировать какое-либо громкое событие, что-то достаточно крупное, чтобы убедить Палестину в том, что Израиль хотел арестовать или убить меня. Для убедительности это событие не должно быть инсценировкой. Оно должно быть настоящим. АОИ предпримет настоящую попытку поймать меня. А это означало, что Шин Бет должен был обманывать АОИ – своих собственных коллег.

Шин Бет дал АОИ на подготовку этой серьезной операции лишь несколько часов. Они передали ОЛИ информацию о том, что я, сын Хасана Юсефа, очень опасен, поскольку у меня были прочные связи со смертниками и я мог иметь взрывчатку. Они сказали, что располагают сведениями, согласно которым этим вечером я приду в дом отца, чтобы повидаться с мамой. Я пробуду там недолго и буду вооружен автоматом М-16.

Вот в такие условия они меня поставили. Действительно, сложная игра.

АОИ заставили поверить в то, что я был высококлассным террористом, который мог исчезнуть бесследно, если они проморгают меня, поэтому они делали все возможное, чтобы этого не случилось. Специальные агенты под прикрытием, одетые как арабы, и профессиональные снайперы приехали в наш район на палестинских машинах, остановились в двух минутах ходьбы от дома и ждали сигнала. В пятнадцати минутах езды, на границе территорий, расположились тяжелые танки. Пушки вертолета были готовы осуществлять прикрытие с воздуха в случае уличного боя с палестинцами.

Я сидел в машине рядом с домом отца, ожидая звонка из Шин Бет. После этого звонка у меня будет ровно шестьдесят секунд на то, чтобы убраться, прежде чем спецназ окружит дом. У них не было права на ошибку.

Я почувствовал угрызение совести, когда представил, как страшно будет маме и маленьким братьям и сестрам через несколько мгновений. Как обычно, им придется расплачиваться за все, что делали мы с отцом.

Я смотрел на мамин прекрасный сад. Она очень любила цветы, при любом удобном случае брала черенки и отростки у друзей и родственников. Она заботилась о растениях, как о детях.

– Сколько же цветов тебе нужно? – иногда поддразнивал я ее.

– Еще чуть-чуть, – всегда отвечала она.

Я вспомнил, как однажды она показала на один цветок и сказала: «Он старше тебя. Когда ты был ребенком, ты разбил горшок, но я сохранила растение, и вот оно все еще живо».

Будет ли оно живо через несколько минут после прихода солдат, которые разнесут все, что попадется им на пути?

Зазвонил телефон.

Прилив крови ударил мне в голову. Сердце бешено колотилось. Я завел машину и рванул к центру города, на новую конспиративную квартиру. Больше я не буду притворяться беглецом, я действительно стану им. Солдаты, которые предпочли бы скорее убить, чем арестовать меня, в этот самый момент вели поиски. Через минуту после моего отъезда десять машин с палестинскими номерами затормозили перед домом. Израильские спецподразделения окружили здание. Каждое окно, каждая дверь находились под дулом автомата. По соседству бегали дети, в том числе и мой брат Насер. Они прервали свой футбольный матч и застыли в ужасе.

Как только солдаты заняли позицию, загрохотали танки – более двадцати. Теперь весь город знал: что-то происходит. Я слышал рокот мощных дизельных двигателей из своего укрытия. Сотни вооруженных палестинских боевиков кинулись к дому отца и окружили АОИ. Однако они не могли стрелять, потому что дети все еще бегали вокруг, а внутри находилась моя семья.

Когда появились сотни вооруженных палестинцев, израильтяне вызвали вертолеты. Я вдруг засомневался в правильности своего решения сохранить жизнь смертникам. Если бы я позволил АОИ сбросить на них бомбу, моей семье и нашим соседям не пришлось бы рисковать сейчас. Если кто-то из братьев или сестер погибнет в этом хаосе, я никогда не прощу себе этого.

Чтобы наша сложная операция стала главной новостью в мире, я шепнул «Аль-Джазире», что готовится атака на дом шейха Хасана Юсефа. Все подумали, что израильтянам нужен мой отец, и хотели транслировать его арест в прямом эфире. Я представил себе, какой будет их реакция, когда громкоговорители начнут потрескивать, а затем солдаты потребуют, чтобы Мосаб, старший сын Хасана Юсефа, вышел из дома с поднятыми руками. Добравшись до своей квартиры, я уселся перед телевизором и наблюдал за разворачивающейся драмой вместе с остальным арабским миром.

Солдаты АОИ вывели мою семью и провели допрос. Мама рассказала им, что я вышел за минуту до их приезда. Конечно, они не поверили ей. Они верили Шин Бет, тем самым людям, которые поставили весь спектакль и были единственными, кроме меня, кто знал, что началась игра. Не увидев меня, они пригрозили открыть огонь.

Десять напряженных минут все ждали, не выйду ли я, и если выйду, то начну ли стрелять или покажусь с поднятыми руками. Затем время истекло. Они открыли огонь и больше двухсот пуль полетели в мою спальню на втором этаже (они и сейчас там – застряли в стенах). Время разговоров закончилось. Они, очевидно, решили убить меня.

Внезапно огонь прекратился. Через несколько секунд в воздухе прошипела ракета и разнесла полдома. Солдаты ворвались внутрь. Я знал, они обыскивали каждую комнату. Ни трупа, ни беглеца.

АОИ была смущена и разочарована тем, что я выскользнул у них из рук. Лоай по телефону предупредил, что если они поймают меня сейчас, то пристрелят на месте. Для нас, однако, операция была успешной. Ни один человек не пострадал, а я возглавил список самых опасных преступников, находящихся в розыске. Весь город говорил обо мне. За одну ночь я превратился в опасного террориста.

Следующие три месяца передо мной стояли три задачи: держаться подальше от военных, защищать отца и продолжать сбор информации. Именно в таком порядке.

Глава двадцать вторая

«ЗАЩИТНАЯ СТЕНА»

весна 2002

Масштабы насилия головокружительно росли. В израильтян стреляли, их резали и взрывали. Палестинцев убивали. Одно убийство порождало другое, с нарастающей скоростью события сменяли друг друга, как в калейдоскопе. Международное сообщество тщетно пыталось надавить на Израиль.

«Прекратите незаконную оккупацию. Прекратите бомбардировку гражданских объектов, убийства и применение силы со смертельным исходом, уничтожение и ежедневное унижение простых палестинцев!» – требовал Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан в марте 2002 года^{9}.

В тот же день, когда мы арестовали четырех террористов, спасенных мной от смерти, лидеры Европейского Союза призвали и Израиль, и Палестину умерить жестокость. «У этого конфликта нет военного решения», – заявили они^{10}.

В 2002 году еврейская Пасха выпала на 27 марта. В зале на первом этаже «Парк Отеля» в Нетании на традиционный седер^[6] собрались двести пятьдесят гостей.

Двадцатипятилетний хамасовец по имени Абдель-Бассет Одех прошел мимо охранника, стоящего у входа в отель, мимо стойки регистрации и оказался в зале, где были накрыты столы. Засунул руку под пиджак. Взрыв убил тридцать человек и ранил еще сто сорок. Некоторые из жертв пережили Холокост. Ответственность за теракт взял на себя ХАМАС, заявив, что цель этого теракта – сорвать саммит Арабских государств, проходивший в это время в Бейруте. Тем не менее на следующий день Лига арабских государств, возглавляемая Саудовской Аравией, объявила о единогласном признании государства Израиль и потребовала нормализации отношений, опираясь на согласие Израиля вернуться к границе 1967 года, решить проблему беженцев и не препятствовать созданию независимого Палестинского государства со столицей в Восточном Иерусалиме. Получение этих уступок от Израиля стало бы огромной победой для нашего народа, если бы не ХАМАС, по-прежнему одержимый своей идеей «все или ничего».

Осознавая это, Израиль планировал собственное чрезвычайное решение.

Двумя неделями ранее официальные лица решили прощупать почву на предмет массированного вторжения на палестинские территории и захвата городов-побратимов Рамаллы и Аль-Биреха. Военные аналитики предупреждали о возможных больших потерях среди израильтян.

Подразделения АОИ убили пять палестинцев, ввели комендантский час и заняли несколько зданий. Огромные вооруженные бульдозеры D9 разрушили несколько домов в лагере беженцев Аль-Амари, в том числе и дом Вафы Идрис, первой женщины-смертницы, которая убила 80-летнего израильтянина и ранила еще около сотни человек перед обувным магазином в Иерусалиме 27 января 2001 года.

После произвола в «Парк Отеле», однако, пробное вторжение не имело особого значения. Израильский кабинет дал зеленый свет для начала беспрецедентной операции под кодовым названием «Защитная стена».

Мой телефон зазвонил. Это был Лоай.

– Что случилось? – спросил я.

– Собирается вся АОИ, – сказал он. – Сегодня вечером мы возьмем Салеха и всех скрывающихся.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы снова займем весь Западный берег и обыщем каждый дом и офис, сколько бы времени это ни заняло. Оставайся дома. Я свяжусь с тобой.

«Вау! – подумал я. – Вот это здорово! Может быть, наконец закончится эта бессмысленная война.».

По Западному берегу поползли слухи. Палестинское руководство знало: что-то готовится, но понятия не имело, что именно. Люди бросили работу, покинули больницы, школы и разошлись по домам, чтобы переждать надвигающиеся события и узнать о происходящем из теленовостей. Я перевез отца в дом, принадлежавший американским гражданам, и Шин Бет пообещал мне, что там он будет в безопасности.

29 марта я въехал в «Сити Инн Отель» на Наблус Роуд в Аль-Бирехе, где размещались корпункты ВВС, CNN и других международных информационных агентств. Мы с отцом поддерживали связь с помощью рации.

В Шин Бет думали, что я буду сидеть у себя в номере перед телевизором, поедая чипсы. Но я боялся пропустить что-нибудь важное. Я хотел быть в гуще событий, поэтому перекинул через плечо свой М-16 и вышел из номера. Оглядываясь по сторонам, словно беглый преступник, я поднялся на вершину холма рядом с библиотекой Рамаллы, откуда просматривалась юго-восточная часть города, в которой находился отец. Я решил, что здесь я в безопасности и вернусь в отель, как только услышу шум танков.

Около полуночи несколько сотен танков «Меркава» с рокотом въехали в город. Я не ожидал, что они появятся одновременно со всех сторон и будут двигаться так стремительно. Некоторые улицы были столь узки, что у танкистов не оставалось выбора, и они продвигались вперед прямо по крышам припаркованных автомобилей. На других улицах места хватало, но солдатам, казалось, доставлял удовольствие скрежет покореженного под гусеницами металла. Улочки в лагерях беженцев были чуть-чуть шире, чем тропинки между домами из шлакоблоков, которые танки сравняли с землей.

– Выключи радио! – прокричал я отцу. – Ложись на пол! Не высовывай голову!

Накануне я припарковал «ауди» отца у обочины, и теперь с ужасом наблюдал, как танк превращает ее в груду железа. Никто не предполагал, что все будет именно так. Я не знал, что делать. Конечно, нечего было и думать о том, чтобы позвонить Лоай и попросить его остановить операцию просто потому, что я решил поиграть в Рэмбо.

Я побежал к центру города и нырнул на подземную парковку всего в нескольких метрах от танка. Пехоты еще не было видно, солдаты ждали, пока «Меркавы» возьмут район. Внезапно меня осенила страшная мысль: офисы почти всех организаций палестинского сопротивления находились в здании над моей головой. Оно было главной целью. Но найти менее опасное было трудно.

* * *

Танки не умеют думать. Они самостоятельно не могут отличить сотрудников Шин Бет от террористов, христиан от мусульман, вооруженных бойцов от безоружных горожан. А ребята, сидевшие внутри этих машин, были напуганы так же, как и я. Все вокруг – парни, похожие на меня, – стреляли из автомата Калашникова по танкам. Пиу. Пиу. Пиу. Пули отскакивали от брони, как игрушечные. Ба-бах! Шарахнул в ответ танк, и мои барабанные перепонки едва не лопнули.

Огромные куски здания стали отваливаться и падать, образуя дымящиеся груды обломков. Каждый выстрел пушки был как удар в живот. Автоматы строчили отовсюду, и эхо повторяло звуки, отражавшиеся от стен. Еще один взрыв. Ослепляющие облака пыли. Парящая в воздухе каменная крошка, осколки камней и металла.

Нужно было выбираться. Но как?

Вдруг в гараж вбежала группа бойцов ФАТХ, быстро рассредоточившаяся по помещению. Это было плохо. Что если сейчас войдут солдаты? Федайины откроют по ним огонь. Я тоже буду стрелять? И если да, то в кого? Если я не буду стрелять, убьют меня. Но я не мог никого убить. Однажды я был готов к этому, но теперь – нет.

Пришли новые бойцы, что-то выкрикивая на бегу остальным. Вдруг все внезапно замерло. Все затаили дыхание.

У входа в гараж показались солдаты АОИ. Они подходят ближе. Какими бы ни были дальнейшие события, нас отделяли от них считанные секунды. Фонари шарили по помещению в поисках белков глаз или бликов от оружия. Солдаты вслушивались. Мы напряженно смотрели. Потные указательные пальцы у обеих сторон лежали на спусковых крючках.

Потом Красное море расступилось.

Может быть, они побоялись заходить глубже в темный, влажный гараж или просто решили поболтать с танкистами. Неважно, по какой причине, но солдаты остановились, повернулись и вышли.

Как только путь был свободен, я помчался наверх и нашел комнату, откуда мог позвонить Лоай.

– Ты можешь попросить АОИ отойти назад на пару домов, чтобы я мог вернуться в свой номер?

– Что? Ты где? Почему не в отеле?

– Я делаю свою работу.

– Ты больной!

Последовала неуютная пауза.

– Ладно, посмотрим, что можно сделать.

Потребовалось два часа, чтобы переместить танки и солдат, которым, должно быть, было очень любопытно, почему им приказали отступить. Когда они отошли, я чуть не переломал себе ноги, прыгая с одной крыши на другую, чтобы вернуться в свой номер. Я закрыл дверь, разделся и засунул оружие и одежду террориста в вентиляционную трубу.

Тем временем дом, где прятался отец, оказался в самом центре бури. Солдаты АОИ обыскивали каждый дом и все вокруг каждого здания, заглядывали под каждый камень. Но у них был приказ не трогать именно этот дом.

Там, внутри, отец читал Коран и молился. Хозяин дома читал Коран и молился. Его жена читала Коран и молилась. И вдруг солдаты ушли и переключились на соседний квартал.

– Ты не поверишь, случилось чудо, Мосаб, – услышал я по рации восторженный голос отца. – Это невероятно! Они пришли. Они обыскали каждый дом вокруг, все соседние дома – все, кроме нашего дома. Надо воздать хвалу Аллаху!

«Хм, это сколько угодно, воздавай!» – подумал я.

Ничего подобного в операции «Защитная стена» не случалось со времен Шестидневной войны. И это было только начало. Операция стартовала в Рамалле. Далее перекинулась на Вифлеем, Дженин и Наблус. Пока я бегал по району, прячась от израильских солдат, АОИ окружила резиденцию Ясира Арафата. Все было закрыто. На улицах ввели строжайший комендантский час.

2 апреля танки и вооруженные транспортеры окружили резиденцию главы палестинских спецслужб около нашего дома в Бетунии. Военные вертолеты стрекотали над головой. Мы знали, что Палестинская автономия скрывает там по крайней мере пятьдесят человек, находившихся в розыске, и Шин Бет был в ярости, потому что его поиски в других местах не увенчались успехом.

Резиденция состояла из четырех зданий, не считая четырехэтажного офисного строения, где жил полковник Джибриль Раджуб^{11} и другие чиновники из службы безопасности. Вся резиденция была спроектирована, построена и оборудована ЦРУ. Охрана была обучена и вооружена ЦРУ. У ЦРУ даже имелся собственный офис в этом здании. Внутри находились сотни вооруженных полицейских и множество известных заключенных, в том числе Биляль Баргути. Шин Бет и АОИ были настроены серьезно. Они объявили по громкоговорителю, что здание номер один взлетит на воздух через пять минут, и приказали всем выйти.

Ровно через пять минут – ба-бах! Здание номер два. «Всем выйти!» Ба-бах! Здание номер три. Ба-бах! Здание номер четыре. Ба-бах! «Всем раздеться!» – последовал приказ из громкоговорителей.

Израильтяне боялись, что кто-то может быть вооружен или обвязан взрывчаткой. Сотни мужчин разделись догола. Им выдали спортивные костюмы, погрузили в автобусы и увезли на расположенную неподалеку военную базу «Офер». Там-то Шин Бет и обнаружил свою ошибку.

Конечно, запереть столько людей было невозможно, но в любом случае израильтянам нужны были только беглые террористы. Они планировали установить личности всех задержанных и отпустить тех, кого не было в их списке. Проблема была в том, что все задержанные оставили свою одежду и удостоверения личности в резиденции. Каким образом служба безопасности может отличить охрану от преступников?

Офер Декель, начальник Лоай, нашел выход. Он вызвал к себе Джибриля Раджуба, отсутствовавшего на территории резиденции во время захвата. Декель дал Раджубу особое разрешение, которое позволяло ему пройти мимо сотен танков и тысяч солдат. Когда Раджуб прибыл, Декель попросил его опознать охранников и беглецов. Раджуб с готовностью согласился. Вскоре Раджуб указал на охранников как на беглецов, а беглецов представил как охранников, и Шин Бет отпустил всех тех, кого намеревался поймать.

– Почему вы так поступили со мной? – спросил Декель после того, как обнаружил ошибку.

– Вы только что взорвали мои офисы и мою резиденцию, – спокойно ответил Раджуб.

Декель, казалось, забыл, что его приятель из Палестинской автономии годом ранее был ранен, когда танки и вертолеты АОИ сровняли с землей его дом, что не добавило ему желания помогать израильтянам.

Шин Бет был сбит с толку. Единственное, что они могли предпринять в ответ, – выпустить официальный отчет и объявить Раджуба предателем за совершенный им подлог при передаче Израилю находившихся в розыске людей во время проведения операции при посредничестве ЦРУ. В результате Раджуб потерял власть и закончил карьеру в качестве главы Палестинской ассоциации футбола.

Это было полное фиаско.

В течение следующих трех недель израильтяне время от времени отменяли комендантский час, и в период передышки 15 апреля я смог принести отцу немного еды и кое-какие вещи. Он сказал мне, что не чувствует себя в безопасности в этом доме и хочет переехать. Я позвонил одному из лидеров ХАМАС и спросил, знает ли он место, где мог бы спрятаться Хасан Юсеф. Он велел мне отвезти отца туда, где скрывался шейх Джамаль аль-Тавиль, другой высокопоставленный нелегал из ХАМАС. «Ух ты! – подумал я. – Арестуй мы Джамаля аль-Тавиля, Шин Бет почувствует себя гораздо лучше». Я поблагодарил за идею, но сказал: «Давайте не будем привозить туда еще и отца. Будет слишком опасно для них обоих находиться вместе». Мы сошлись на другом доме, и я быстро перевез отца на очередную конспиративную квартиру. Потом позвонил Лоай. – «Я знаю, где прячется Джамаль аль-Тавиль».

Лоай не мог поверить своим ушам, в ту же ночь аль-Тавиль был арестован.

Тогда же мы схватили и другого желанного для АОИ человека – Марвана Баргути.

Хотя Марван был одним из самых неуловимых лидеров, его поимка оказалось довольно простым делом. Я позвонил одному из его охранников и коротко поговорил с ним по мобильному телефону, а Шин Бет отследил звонок. Баргути судили в гражданском суде и приговорили к пяти пожизненным срокам.

Тем временем не проходило и дня, чтобы операция «Защитная стена» не появлялась в заголовках международных информационных агентств. Лестного в этом было мало. Из Дженина дошли слухи о крупномасштабной бойне, их никто не мог подтвердить, потому что АОИ закрыла город. Палестинский член Совета министров Саеб Эрекат заявил, что там погибло около пятисот человек. Число погибших после уточнения составило пятьдесят человек.

В Вифлееме более двухсот палестинцев в течение пяти недель находились в осаде в церкви Рождества. После того как осела пыль и большинству граждан разрешили покинуть здание, восемь палестинцев были убиты, двадцать шесть – отправлены в Газу, восемьдесят пять – проверены АОИ и отпущены и тринадцать наиболее опасных высланы в Европу.

Всего за время операции «Защитная стена» около пятисот палестинцев погибли, около полутора тысяч были ранены и около четырех тысяч трехсот – задержаны АОИ. С другой стороны убиты двадцать девять израильтян и сто двадцать семь получили ранения. Всемирный банк оценил ущерб более чем в триста шестьдесят миллионов долларов.

Глава двадцать третья

И БОГ МЕНЯ ХРАНИЛ

лето 2002

Среда, 31 июля 2002 года, жаркий день. Тридцать девять градусов по Цельсию. В здании Еврейского университета на горе Скопус занятия закончились, хотя некоторые студенты все еще сдавали экзамены. Остальные выстроились в очередь, чтобы записаться на осенние курсы. В 13.30 университетское кафе «Фрэнк Синатра» было забито молодыми людьми, расслаблявшимися, потягивавшими прохладительные напитки и весело болтавшими Друг с другом. Никто не заметил сумки, которую оставил работавший там маляр.