Текст книги "Стихотворения. Зори. Пьесы"

Автор книги: Морис Метерлинк

 
Массивы черные, затопленные мглой!
Нефть красным золотом пылает в нишах черных,
И торсы голые и рук унылый строй
Клубятся между смол, свинцов и лав проворных,
Чьи токи рдяные жгут землю до кости.
Тут силы светлые совращены с пути;
Добро и зло слиты насильем столь ужасным,
Что жизнь вся напряглась рыданием безгласным;
И утро, полдень, ночь неразличимы тут;
И солнца тяжкого разъеденная рана,
Гноясь и пачкая, кровоточит в сосуд,
Наполненный огнем и чернотой тумана.
 
 
О, место пагубы! И все, чему здесь тлеть,
В порядок правильный облечено, как в сеть.
Злодейство взвешено, алгебраично, чинно;
Закон создал его; софистикой старинной
Оно возбранено – и возникает вновь.
Вся обагрившая когда-то плахи кровь
Теперь в чернильницах у судей засыхает!
 
 
И правосудия сверкающий наряд
Чернила эти тлят и прожигают;
Здесь право жертвы продано; как яд,
Сам воздух здешний совесть разъедает.
 
 
Здесь тексты как ножи;
Здесь тексты сжаты,
Как зубы; тексты лжи;
Презренья тексты и отплаты;
Здесь смерть сокрытая живое костенит;
Все неиссохшее заключено в гранит
И называется проступком, преступленьем
Или злодейством. Дьявольским уменьем
Толковников отравлен каждый миг,
Влачащийся по буквам старых книг;
Слова здесь властвуют, слова здесь убивают!
И в трепете надежд, в дрожанье тайной боли
Мы ждем подвижника, кто смелою рукой
В грядущие огни метнет крутой стрелой
Златые пламена своей железной воли —
И башню зла, что небо бороздит,
Крылом восстанья осенит
Безумный миг борьбы! – Затем – освобожденье!
 
 
С растущей силою взмывает напряженье,
Зловещим маяком на высотах горит,
Точнее звезд искателю чертит
Путь, что из тьмы ведет в страну сияний дневных!
О, ураган идей, о, гром свершений гневных,
Тюрьма, чулан, алтарь, престол и эшафот,
Добро, зло, правда, ложь, и кровь, и пот, —
Лицом к лицу стоят все Силы,
За медной, за глухой стеной.
И вдруг вдали растущий вой:
Восстание толпы, мятеж ширококрылый,
Союзник вечный вечных сил,
Берущий штурмом жизнь за черным рвом могил.
 
 
Потом
С каким чутьем,
С каким согласьем равновесным,
С широкой смелостью и гением чудесным
Исследовать придется нам
Связующие жизнь законы —
Мосты, ведущие к иным мирам,
Под золотые небосклоны, —
Чтобы народ, кого мечты ведут,
Единый на путях гармонии и мира,
Увидел сквозь себя, как бурю света льют
Согласья светлые бескрайнего эфира.
 
 
И циркуль победит церковные кресты.
 
 
Силен и ясен, полон правоты,
В кольце гигантском мощностей привычных
Направит человек бег жизней необычных;
И лучшие, смиряясь и любя,
Покорствуя, поднимут на себя
Ярмо труда и стиснут ствол кормила,
И землю осенит,
Благословит
Их мудрость сильная и мудрая их сила.
 
 
В единстве общем человечий рой
Сплотится возле них, как в тверди голубой
Светил сбираются златые эскадрильи
У кораблей господствующих звезд;
Пред явным благом все преклонятся. В бессилье
Поникнет зло, и прочен будет мост,
Ведущий к счастию и убранный цветами;
Меж человеком и вещами
Протянутся, препятствия дробя,
Живые узы. В их сплетеньях
Окрепнет правда. Мир, меняясь в превращеньях,
В богах изверившись, уверует в себя!
 

Перевод Г. Шенгели

 
Пусть невозможного в стремительной погоне
    Достичь ты хочешь, человек,—
    Не бойся, что замедлят бег
    Дерзанья золотые кони!
 
 
Твой ум уклончивый ведет тебя в обход,
    Ища проторенных тропинок,
    Но ты вступи с ним в поединок:
    Дать радость может только взлет!
 
 
Кто вздумал отдохнуть, пройдя лишь полдороги, —
    Ему ли одолеть подъем?
    Жить – значит жечь себя огнем
    Борьбы, исканий и тревоги.
 
 
Что виделось вчера как цель глазам твоим, —
    Для завтрашнего дня – оковы;
    Мысль – только пища мыслей новых,
    Но голод их неутолим.
 
 
Так поднимайся вверх! Ищи! Сражайся! Веруй!
    Отринь все то, чего достиг:
    Ведь никогда застывший миг
   Не станет будущего мерой.
 
 
Что мудрость прошлая, что опыт и расчет
    С их трезвой, взвешенной победой?
    Нет! Счастье жгучее изведай
    Мечты, несущейся вперед!
 
 
Ты должен превзойти себя в своих порывах,
    Быть удивлением своим;
    Ты должен быть неутомим
    В своих желаньях прозорливых.
 
 
Пускай же каменист и неприступно крут
    Твой путь за истиной в погоне:
    Дерзанья золотые кони
    В грядущее тебя взнесут!
 

Перевод Мих. Донского

 
С утра привычными дорогами-путями,
Через сады, леса, поля,
Иду беспечен, весел я,
Овеян ветрами, одет в рассвета пламя.
 
 
Иду бог весть куда. Иду – и жизни рад.
Как в праздник, грудь полна отрады…
Что мне законы и преграды,
Когда под каблуком булыжники звенят?
 
 
Иду – и горд: люблю и воздух я и землю!
Безумный, безграничный, я
Всю необъятность бытия,
Весь первобытный хмель всем существом приемлю.
 
 
Как были в древности шаги богов легки!
Я жадно зарываюсь в травы
И там, где гуще тень дубравы,
Цветов горящие целую лепестки.
 
 
Меня манит река рукой своей студеной.
Даю я телу отдохнуть,
Потом опять пускаюсь в путь
Тропинками лесов, жуя листок зеленый.
 
 
Все то, чем в жизни я до этих пор дышал,
Все не живым, а мертвым было.
Нам книги вырыли могилы,
И не один мудрец был увлечен в провал.
 
 
Не может быть, чтоб все вчера существовало
И чтобы в ярком свете дня
Уж кто-то видел до меня
Багряный блеск плодов и роз румянец алый!
 
 
Сквозь океан ветвей как будто в первый раз
Прорвался ветер, багровея…
Я, смертный, времени сильнее:
Все ново вкруг меня, все юно в этот час.
 
 
Люблю свои глаза, кровь, мышцы, руки, тело
И гриву светлую свою,
И жадной грудью воздух пью,
И становлюсь сильней, впивая космос целый.
 
 
Вперед! Поляна, лес, крутой оврага склон…
И я, смеясь, крича и плача,
Себя в восторге щедром трачу,
Иду и сам собой, безумец, опьянен.
 

Перевод В. Давиденковой

 
Раскрыв окно свое ночное,
Не в силах дрожи нервов превозмочь,
Впиваю я горячечной душою
Гул поездов, врывающихся в ночь.
 
 
Мелькают, как пожар, их огненные пасти,
Скрежещет по мостам железо их колес…
Так кратер истекает лавой страсти,
Так в бездну рушится утес.
 
 
Я весь еще дрожу от грохота и света,
А поезда, летя в провалы тайн ночных,
Грозой своих колес уж пробуждают где-то
Молчанье, спящее в вокзалах золотых.
 
 
Но в мускулах моих чудесным отраженьем
Все отзывается, все вновь живет,
И нервы шлют в мой мозг, мгновенье за мгновеньем,
Бегущих поездов грохочущий полет,
 
 
Несут с собою хмель, несут с собой тревогу
И страсть во всей ее бунтарской широте,
И эта быстрота – лишь новая дорога
Все к той же издавна знакомой красоте.
 
 
О, трепет всех существ! О, голоса земные!
Их воспринять в себя и воплотить их зов,
Быть отголоском вод, и вихрей, и лесов,
Материков и грозовой стихии!
 
 
Стремиться, чтоб в мозгу затрепетал весь мир,
Сгустить трепещущий эфир
В ряд огневых изображений!
Любить ту молнию, и тот огонь, и гром,
Который поезда бросают нам в своем
Все пожирающем движенье.
 

Перевод В. Давиденковой

 
В то время как вдали, сверкая парусами,
    Проходят стаи кораблей
    И волны, пеною своей
Подобные орлам с блестящими крылами,
    Встают, грозны и высоки,—
    Счастливый путь вам, моряки!
 
 
Гордясь, горит заря, прекрасен день, как слава,
    А этот берег – как порог,
    Откуда Гордость бег начнет
От мыса к мысу вдаль, легко и величаво.
    Валы грозны и высоки.
    Счастливый путь вам, моряки!
 
 
Вам надо выбрать порт, куда летят мечтанья.
    Без колебания вперед,
    К народу, что давно вас ждет,
Чья воля, как мечи, исполнена сверканья!
    Валы грозны и высоки.
    Счастливый путь вам, моряки!
 
 
Простор чудесных волн пред вами лег сейчас,
    И вал, катясь за валом следом,
    Уже возносит вас к победам
По лестнице, где все – и пена и топаз.
    Валы грозны и высоки.
    Счастливый путь вам, моряки!
 
 
Среди вспененных волн – плывущие короны.
    Но где властитель, где чело,
    Куда бы золото легло
Венком сияющим, победой озаренным?
    Валы грозны и высоки,
    Счастливый путь вам, моряки!
 

 
Тот, кто меня прочтет в грядущих временах
И воскресит мой стих из пепла иль забвенья,
Стараясь разгадать его предназначенье
И вспомнить тех, кто жил с надеждою в сердцах,
 
 
Пусть знает, что душа в своем порыве страстном
Сквозь крики, мятежи и слезы в гордый бой
Рвалась, закалена жестокою судьбой,
Чтоб ей была любовь добычею прекрасной!
 
 
Люблю свой острый взор, свой мозг и мысль свою.
Кровь мой питает дух, а дух живит мне тело.
Мир и людей люблю и силу без предела,
Которую беру и щедро отдаю.
 
 
Жить – это значит брать и отдавать всечасно.
Близки мне только те, что горячо, как я,
Полны тревогою и жаждой бытия
Пред жизнью мудрою с ее волненьем страстным.
 
 
Взлет и падение – смешалось все, горя
В костре, который мы зовем существованьем.
Все прах – и важно лишь влечение к скитаньям
До самого конца, когда вдали – заря.
 
 
Кто ищет, тот себя найдет среди стремлений,
Что человечество сливают в общий хор.
Блуждая, ум всегда стремится на простор,
И надобно любить, чтоб шел к открытьям гений.
 
 
Великой нежностью пусть дышит знанье в нас,
В нем красота миров и силы смысл единый,
Обожествляющий все связи, все причины.
Читатели мои, – в веках, в вечерний час,
 
 
Услышите ли вы вопрос мой вдохновенный?
Настанет день, и в мир могучий ум придет.
В необходимости он истину найдет
И водрузит на ней согласье всей вселенной!
 
 
***
Необходимость – ты царица мира!
Реальностью явилась ты сейчас.
пусть в тайне, но уже слила ты в единенье
Всех дел ритмичное и вечное движенье.
Найдите ж силы в этот час,
Чтоб стала красота и жизнь одно для вас!
 
 
Пусть порт еще далек, но он уж виден нам.
И согнутых дерев не пропадут труды.
Боритесь в буре битв, под ветром славы,
Своей победы величавой
Неся в грядущее плоды!
 

Перевод Вс. Рождественского

Из книги «Многоцветное сияние»
(1906)

 
В сиянье царственном, что в заросли густой
Вонзает в сердце тьмы своих лучей иголки,
О девы, чьи тела сверкают наготой,
Вы – мира светлого прекрасные осколки.
 
 
Когда идете вы вдоль буксов золотых,
Согласно, весело переплетясь телами,
Ваш хоровод похож на ряд шпалер живых,
Чьи ветви гибкие отягчены плодами.
 
 
Когда в величии полуденных зыбей
Вдруг остановится одна из вас, то мнится:
Взнесен блестящий тирс[15]15
  Тирс – Так назывались украшенные зеленью, сосновыми шишками и гроздьями винограда жезлы участников празднеств в честь Диониса – вакханок и вакхантов.


[Закрыть] из плоти и лучей,
Где пламенная гроздь ее волос клубится.
 
 
Когда, усталые, вы дремлете в тепле,
Во всем похожи вы на стаю барок, полных
Богатой жатвою, которую во мгле
Незримо пруд собрал на берегах безмолвных.
 
 
И каждый ваш порыв и жест в тени дерев
И пляски легкие, взметая роз потоки,
В себе несут миров ритмический напев
И всех вещей и дней живительные соки.
 
 
Ваш беломраморный, тончайший ваш костяк —
Как благородный взлет архитектуры стройной;
Душа из пламени и золота – маяк
Природы девственной, и сложной и спокойной.
 
 
Вы, с вашей нежностью и тишью без конца, —
Прекрасный сад, куда не досягают грозы;
Рассадник летних роз – горящие сердца,
И рдяные уста – бесчисленные розы.
 
 
Поймите же себя, величьте власть чудес!
Коль вы хотите знать, где пребывает ясность,
Уверуйте, что блеск и золото небес
Под вашим светлым лбом хранит тепло и страстность.
 
 
Весь мир сиянием и пламенем покрыт;
Как искры диадем, играющих камнями,
Все излучает свет, сверкает и горит,
И кажется, что мир наполнен только вами.
 

Перевод Г. Шенгели

 
Чтоб жить достойно, мудро, ясно,
Готов любить я всей душой
Волненье, трепет, свет и зной
В сердцах людей и на земле прекрасной.
 
 
Прошла зима, вот март, затем апрель
И лета раннего блаженный, легкий хмель.
 
 
Глициния цветет, и в солнечном пожаре
Сиянья радуги алей, желтей, синей;
Рои мельчайших тварей
Кишат и трудятся на ней.
 
 
О, этот блеск мелькнувшего крыла,
И тела тонкая игла,
Их лапки, щупальца и спинки,
Когда, усевшись на травинке,
Они почиститься спешат!
Проворные движенья точны,
И переливен панцирь их непрочный,
Как струи, что уносит водопад.
 
 
В мои глаза, как отраженье,
Они вошли, и вот – они во мне
Живут.
О, игры их и в гущине
Лиловых гроздей там и тут
Их битв и их любви звенящее движенье!
 
 
За ними к свету тянется мечта.
Пылинки жизни, брызги золотые, —
Я отвожу от них напасти злые:
И клей на палочках и алчность воробьев
Я нынче бдительный защитник их трудов;
Я мастер и люблю хорошую работу:
Гляжу – из ничего у них возникло что-то —
Постройка хрупкая. Гляжу, как их полет
Уверен, как умно рассчитаны усилья.
Исчезли, – кажется, под самый небосвод,
До самых звезд домчать их могут крылья.
 
 
В саду – и пир лучей, и пляска звонких ос,
И свежесть мягкая в тенистом полумраке,
Дорожки длинные и ясные, и роз
Кусты кудрявятся, и тяжко никнут маки.
Теперь, когда июнь на дерне молодом
По склонам солнечным себе устроил ложе, —
На веки тонкие здесь лепестки похожи,
Насквозь пронизанные светом, и теплом.
И самый скромный лист и пестик в чаще сада
Так строго вырезаны, с четкостью такой,
Что весь немой
Восторг ума и жадность взгляда
Я отдал им влюбленною душой.
 
 
Потом июльских дней отполыхает пламя,
Устанет солнце. Впереди
Маячит осень. Робкими шагами
Подходят первые дожди,
Цветов сияющих касаясь осторожно.
Нам тоже, наклонясь, уста приблизить можно
К их венчикам, и мы, целуя прелесть их,
Где столько радости и тайны сокровенной,
Целуем пламенно в избытке сил живых
Уста самой земли священной.
 
 
Букашки, лепестки, побеги вольных трав
Плетут своей густой, кишащей жизни сети
В моем селении, в саду, среди дубрав,
Мой домик пеленой прозрачной обмотав;
В полудни жаркие и в предвечернем свете
Но окнам у меня и над моим крыльцом
Они волнуются, жужжат и входят в дом;
И даже вечером все трепетанья эти
Так внятно слышу я, что сердцем и умом
Жить начинаю в самой гуще их
Влечений страстных и слепых.
 
 
Меня окутали мильоном крыл блестящих,
Из ветра, дождика и света состоящих,
Букашки хрупкие и нежные цветы.
Мой дом – гнездо: в него как будто рвешься ты,
О все живущее короткой жизнью лета!
В природе я ищу созвучного ответа
У солнца гордого и слабого стебля.
Тычинку и зерно, что нам родит земля,
Благоговейными движеньями беру я.
Я растворен во всем. Я – плещущие струи,
Я – темная листва, я – сонных веток дрожь,
Я – почва влажная, еще в росе прохладной,
Я – травы тех канав, куда кидаюсь, жадный
И пьяный радостью, пронзающей, как нож.
 

Перевод Н. Рыковой

 
Толпою яростной проходят сквозь века
Работники земли. Дорога нелегка,
Но впереди зато великие свершенья.
Могучи их тела, рассчитаны движенья:
Задержка, твердый шаг, усилие, разбег…
Какими знаками, о гордый человек,
Изобразить твое победное горенье?
 
 
О, как я вижу вас, плечистых молодцов,
Над спинами коней, тяжелый воз влачащих,
Вас, бородатые хозяева лесов,
Чьи топоры с утра поют в душистых чащах,
Тебя, старик седой, – когда в полях весна,
Разбрасываешь ты на пашне семена
Так, чтоб они сперва летели вверх и в этом
Полете солнечном хоть миг дышали светом.
 
 
Я вижу моряков – они готовы в путь
Под разметавшими созвездья небесами,
А ветер западный хлопочет с парусами,
И мачта чуть дрожит, и жадно дышит грудь.
 
 
Я вижу грузчиков – они, натужив спины,
Проносят тяжести с судов и на суда,
Которым плыть и плыть, которым навсегда
Покорны водные просторы и пучины.
 
 
И вас, искатели завороженных руд
В безмолвье белых стран, где снежные равнины
И мертвых берегов сияющие льдины
В морозные тиски бесстрашного берут;
И вас, в развилинах глубокого колодца
Шахтеры с лампочкой, – она ваш верный глаз, —
Ползущие туда, где угля черный пласт
Усилью вашему угрюмо поддается.
 
 
И вас, литейщики и кузнецы в цехах,
Где так чудовищны негаснущие горны;
Багровы отсветы на лицах и в зрачках,
Движенья плеч и спин разумны и упорны.
Века кипит ваш труд; для будущих побед
Овладевает он зловещим этим миром,
Где тесно в городах лохмотьям и порфирам.
Я с вами навсегда. Примите мой привет!
 
 
И мышц, и разума, и воли напряженье,
Труд, бесконечный труд – в долинах, в сердце гор,
Среди морей седых. И весь земной простор
Согласно обоймут единой цепи звенья.
Дерзанье пламенно, и пыл неутомим
Могучих этих рук, что по земному кругу
Во весь охват его протянуты друг другу,
Чтоб сделать целый мир воистину своим,
Печатью наших воль и наших сил отметить
И вновь создать моря, равнины, горы эти,
       Как мы отныне захотим.
 

Перевод Н. Рыковой

Из книги «Державные ритмы»
(1910)

 
Что совершить еще для умноженья славы?
 
 
Увы! Уж сколько лет
Он утомлял закат и утомлял рассвет.
Увы! Уж сколько лет
Он утомлял моря, болота и дубравы
И хмурые хребты в морщинах лавы!
Как долго он терзал и ужасал весь свет
Громами подвигов, грозою величавой
Своих побед!
Хотя былой огонь пылал в груди Геракла, —
Порою думал он, что мощь его иссякла;
Герои юные, покамест он старел,
Успели совершить так много славных дел.
 
 
И пусть он по земле еще шагал широко, —
Шаги его уже звучали одиноко.
 
 
Шар солнца поднялся к зениту над горой
И опустился вновь, и дали потускнели, —
И Эта[16]16
  Эта– гора в Греции.


[Закрыть] целый день смотрела, как герой
Блуждал без цели.
Средь множества дорог свой путь определив,
Он колебался;
Он шел вперед и снова возвращался,
Настороженностью сменяя свой порыв;
В смятенье
Он видел пред собой путей переплетенье.
Вдруг охватил его слепой и ярый гнев,
И в пальцы рук его вселилось нетерпенье.
Того, что делает, осмыслить не успев,
Он к лесу бросился, расталкивая скалы;
Рыча, как дикий зверь, в неистовстве борьбы,
Он начал вырывать с корнями, как бывало,
Дубы.
Когда же гнев остыл и прояснился разум,
Как в блеске молнии ему предстала разом
Вся жизнь прошедшая, весь путь его судьбы,
И детства грозного могучие забавы,
Когда в пылу игры он истреблял дубравы.
И мышцы мощные отяжелели вдруг,
Меж тем как все вокруг,
Казалось, с явною насмешкою кричало,
Что возвратился он, замкнув огромный круг,
В свое начало.
 
 
Горячий пот стыда покрыл его чело;
Но все же дикое и глупое упорство
Превозмогло:
Он тяжело,
Себе назло,
С природой продолжать решил единоборство.
И в сумерках, когда последний солнца луч,
Прощаясь, покидал последнюю вершину,
Геракл безумствовал, неистов и могуч,
И грузные стволы, покорны исполину,
Катились, грохоча, подпрыгивая, с круч
В долину.
 
 
Громадой страшною кровоточащих тел
Деревья мертвые заполнили равнину.
Геракл растерянно и сумрачно смотрел
На мечущихся птиц, что оглашали воздух
Своими воплями о разоренных гнездах.
И наступил тот час, когда ночная мгла
Величие своих глубин в луне и звездах
Зажгла.
Увы, Гераклу ночь с собой не принесла
Успокоенья;
Был смутным взор его, бесцельными – движенья.
Вдруг зависть к небесам в безумный мозг вошла
И породила в нем безумную причуду:
Поджечь всю эту груду
Стволов, корней, ветвей, листвы, коры,
Чтоб зарево костра оповестило
Далекие миры,
Что сотворил Геракл здесь, на земле, светило.
 
 
И вот,
Стремительно взмывая в небосвод,
Как стая птиц морских над пенными валами,
Затрепетало пламя.
Густеет, ширится тяжелый черный дым,
Стволов окутывая груду;
И ветки тонкие, кора со мхом сухим
Трещат и здесь, и там, и дальше, и повсюду.
Огонь ползет я обход и рвется напрямик,
Он пряди рыжие взметает, грозно воя;
Внезапно, словно бы шутя, лизнул героя
Огня язык.
 
 
Геракл почувствовал ожоги,
Но, побеждая боль, не хочет отступать;
Как в юности, когда он призван был карать,
Он должен задушить врага в его берлоге.
И вот, одним прыжком, сомнения гоня,
Он – в логове огня.
Шаги его легки, во взгляде снова ясность,
Вновь крепок дух его, вновь мысль его остра;
Уже на гребне он гигантского костра,
И не страшит его смертельная опасность
Когда огонь простер вокруг него крыла,
Он понял наконец, к чему судьба звала:
Он понял, что в дыму багровом
Еще раз удивит он всю земную твердь
Последним подвигом, завоеваньем новым, —
Осилив смерть.
 
 
И пел он с вдохновенной силой:
«О ты, ночь звездная, ты, ветер быстрокрылый.
Мгновенье прошлого и будущего час,
Прислушайтесь, остановитесь!
Геракл встречает смерть и воспевает вас.
Всю жизнь я окружен был пламенною славой:
Я гибкость получил от Гидры[17]17
  Гидра– чудовище, убитое героем греческой мифологии Гераклом.


[Закрыть] многоглавой;
В моей крови живет неукротимый гнев,
Которым одарил меня Немейский лев[18]18
  Немейский лев – огромный лев, наводивший ужас на Немею – область Греции – и убитый Гераклом.


[Закрыть];
Шаги мои звучат в лесах олив и лавров,
Как звонкие прыжки стремительных кентавров;
Пред силою моей, оторопев, поник
Тяжелой головой свирепый критский бык;
Из глубины лесов привел я за собою
Лань златорогую, настигнутую мною;
Я, сдвинув горы с мест и повернув поток,
Конюшни Авгия[19]19
  Авгий– мифический царь Элиды, одной из областей древней Греции. Очищение от навоза его огромных конюшен – один из двенадцати подвигов Геракла.


[Закрыть] один очистить смог;
Подобно молнии, стрела моя блистала,
Разя ужасных птиц на берегах Стимфала[20]20
  Стимфал– озеро, где Геракл перебил чудовищных хищных птиц с медными крыльями.


[Закрыть];
Я долго странствовал, чтобы прийти туда,
Где страшный Герион[21]21
  Герион– царь мифического острова Эритеи. Один из двенадцати подвигов, которые, согласно легенде, совершил Геракл, заключался в сопряженном с большими трудностями и опасностями похищении принадлежавшего Гериону стада быков.


[Закрыть] растил свои стада;
Была моей рукой одержана победа
Над кровожадными конями Диомеда[22]22
  Диомед– мифический царь фракийский, владелец диких коней, которых он кормил человеческим мясом.


[Закрыть];
Пока Атлант[23]23
  Атлант– великан, подпиравший своими плечами небесный свод. Геракл заменил Атланта, когда тот отправился нарвать для Геракла золотых яблок в волшебном саду своих дочерей – Гесперид.


[Закрыть] в саду срывал чудесный плод,
На собственных плечах держал я небосвод;
Мечи воительниц стучали в щит мой звонкий.
Но захватил в бою я пояс Амазонки;
Смирил я Цербера, чудовищного пса,
Заставив стража тьмы взглянуть на небеса».
 
 
Внезапно из-под ног Геракла клубы дыма
Взметнулись, и огонь вокруг него взревел,
Но непоколебимо
Стоял герой и пел:
«Прекрасно то, чем я владею:
Сплетенье мускулов моих —
Мышц рук и ног, спины и шеи;
Ритм подвигов бушует в них.
 
 
Так много долгих лет с неутолимой жаждой
Трепещущую жизнь впивал я порой каждой,
Что в этот час, когда сгораю я в огне,
Я чувствую, что вся вселенная – во мне:
Я – буря, и покой, и ясность, и ненастье;
Я знал добро и зло, изведал скорбь и счастье;
Я все впитал в себя, я, как водоворот,
Упорно всасывал поток текущих вод.
Иола кроткая, Мегара, Деянира[24]24
  Иола, Мегара, Деянира– жены и возлюбленные Геракла.


[Закрыть],
Для вас, трудясь, борясь, я обошел полмира.
И пусть безрадостен и долог был мой путь —
Я все же не давал судьбе меня согнуть.
И вот теперь, в огне, в час муки и страданья,
Встречаю смерть свою я песнью ликованья.
Я светел, радостен, свободен и велик,
И в этот миг,
Когда на золотом костре я умираю,
Я благодарно возвращаю
Вам, горы и леса, вам, реки и поля,
Крупицу вечности, что мне дала земля».
 
 
И вот уже заря над Этой заалела,
Рождался новый день, ночную тьму гоня,
Но гордо реяли полотнища огня,
И песнь торжественно, как гимн сиянью дня.
Гремела.
 

Перевод Мих. Донского