Текст книги "Конан и Гнев Сета"

Автор книги: Морис Делез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Мэгил судорожно вздохнул, ожидая, как видно, что король тотчас испарится, Троцеро вздрогнул, а привыкший ко всему егерь, не веривший ни в Митру, ни в Сета, лишь ухмыльнулся, когда король, избегнув неминуемой смерти, развернул записку.

– Ну и что там?

– Привет от Рози,– прочитал король и замер, силясь понять, что это может значить. То есть смысл-то записки был совершенно ясен, но вот кто такая Рози?!

Троцеро нашелся первым, правда, реакция его была несколько своеобразной. Он повернулся к егерю – единственному из посторонних, кто слышал прочитанное,– и безапелляционным тоном заявил:

– Если королева узнает о содержании записки, считай, что ты получил направление на западный рубеж, за Громовую!

Тот кивнул, едва сдерживая улыбку и глядя на короля, который, похоже, уже потерял надежду ответить на вопрос, кто же такая Рози?

– Ты и вправду хочешь это знать?– спросил Мэгил.

– Еще как!– воскликнул Конан, не к месту поминая Нергала, но тут же спохватился.– То есть, конечно, ведь во всяком деле можно договориться!

– Это вряд ли,– заметил Мэгил.– Слишком далеко они зашли, чтобы останавливаться. Скажу сразу, что Нергал здесь не при чем. Зря ты его обидел: из всех темных божеств, он, быть может, самая мирная тварь.

– Так кто же?!– воскликнул король.– Только не говори мне о Тот-Амоне! Меня уже тошнит от этого имени!

– Не знаю, как насчет Тот-Амона,– невольно усмехнулся Мэгил,– но боюсь, мой ответ разочарует тебя. Знаю я не слишком много, однако меч этот кажется мне знакомым.

Жрец протянул руку, и король без колебаний передал ему свой трофей. Мэгил взял меч правой рукой за рукоять, шепча что-то неразборчивое, положил плашмя на ладонь левой и сделал едва уловимое движение. Рыжий отблеск от пламени факела волной колдовского огня пробежал по клинку, заставив замысловатые картинки чуждой тайнописи вспыхнуть голубым светом, пока не наткнулся на нечто крохотным огненным солнцем разгоревшееся у самой гарды.

Люди, словно зачарованные, смотрели на это священнодействие, и голос Мэгила заставил их вздрогнуть.

– Да, это он. Этот клинок изготовлен в Солнечной Империи, лежащей за далеким Кхитаем в Восточном море. Люди, живущие там, похожи на кхитайцев и в то же время совсем другие. Они выше ростом и, подобно нам, людям Запада, предпочитают силу хитрости, которую так ценят кхитайцы. Кхитайцы, сами знаете, способны, беспрестанно кивая, кланяясь и улыбаясь, пригласить тебя в свой дом, чтобы поднести чашу с ядом, уверяя при этом, что в ней чудодейственный нектар, доступный лишь богам да еще разве их императору.

– Ты перегнул, мой друг,– с улыбкой возразил король.– Я был в Кхитае и готов утверждать, что не все кхитайцы таковы.

– Конечно!– с готовностью согласился Мэгил.– Но когда нужно чего-то добиться, действовать предпочитают именно так!

– Быть может, ты и прав,– не смог в свою очередь не согласиться и Конан,– но мы что-то отвлеклись.

Жрец кивнул и тут же протянул клинок королю, что-то показывая на нем, но так, чтобы это было видно и Троцеро.

– Видишь маленькое солнышко в самом начале клинка, у гарды?– спросил он.– Это символ Солнечной Империи и одновременно личное клеймо мастера, отковавшего меч. Кстати, меч превосходный. Даже сам по себе.

– Что значит «сам по себе»?– не понял король.

– Это значит, что на клинок наложено неуничтожимое заклятие, но, даже не будь его, он остался бы столь великолепным, что немного в мире нашлось бы мечей, способных оспорить его первенство!

– И чего же в нем такого особенного?– пренебрежительно хмыкнул король, но, приняв меч из рук Мэгила, почувствовал, что тот прав: клинок в самом деле был необычный, и это чувствовалось сразу.

– Сталь, из которой он откован, состоит из отдельных зерен.

При этих словах король невольно поднес клинок к лицу, словно пытаясь увидеть то, о чем сказал Мэгил. Тот усмехнулся:

– Напрасно стараешься. Представь себе пыль, столь мелкую, что мука по сравнению с ней кажется щебнем. Представь одну пылинку. Так вот она будет подобна небольшой скале рядом с зерном стали. Из таких вот крупиц и откован этот клинок.

Конан кивнул:

– Слышал я про сталь из Дамаста…

– Да,– кивнул жрец, соглашаясь,– она, пожалуй, тоже хороша, хотя и уступает этой. Кстати, посмотри на свой меч.

Конан осторожно вытянул из-за пояса меч и впервые внимательно посмотрел на оружие, которым сражался. В глаза бросался ни с чем несравнимый узор, который невозможно было не заметить даже в тусклом пламени факелов. И еще Конан увидел то, чего не заметил вначале,– покрытое зазубринами острие!

– Тебе повезло, что ты подобрал именно его,– улыбнулся Мэгил.– Попадись тебе в руки обычный клинок, ты был бы уже мертв.

Конан достал из-за пояса свой кинжал. На нем не было причудливых узоров, свойственных дамастской стали,– это он знал и так, хотя понятия не имел, где, когда и кем был откован клинок. Это был трофей, добытый им меньше десяти лет назад, когда он попал на пиратское судно в море Вилайет и судьба столкнула его с двумя галерами Ездигерда. Тогда он отказался от своей доли и отправился дальше, прихватив лишь кинжал, сразу понравившийся ему, хоть тот и был отделан очень просто, и ни разу не разочаровался в нем. Теперь, похоже, оружию пришел конец. Два сильных удара, что Конан отразил с его помощью, оставили неустранимые метки, не говоря уж о десятке более мелких зазубрин, которые еще можно было зашлифовать. Конечно, оба клинка можно и перековать, но делать это должен мастер, не уступающий в мастерстве тому, кто изготавливал их.

– Чем же так хорош этот меч?

Услышав вопрос Троцеро, Конан отвлекся от своих мыслей.

– Что случится, если в ходе боя на клинке появится зарубка?– вопросом на вопрос ответил Мэгил.

– Я зашлифую ее и отполирую клинок,– не задумываясь, ответил граф.

– Верно,– согласился жрец,– но что случится, если ты не успеешь этого сделать и в том же бою меч врага угодит в щербину?

– Тогда мой меч расколется, а я вряд ли доживу до конца боя.

– Тоже верно,– вновь согласился жрец.– Так вот, с этим оружием такого случиться не может. Даже если найдется равный по прочности клинок…

– Например, этот?

Конан подбросил на руке дамастский клинок, сослуживший ему добрую службу, хотя и понимал, что этому оружию далеко до кхитайского.

– Ну, пожалуй,– согласился жрец,– хотя такое вряд ли ему по силам. Так вот, он просто выбьет со своих мест несколько песчинок, но оставшаяся масса вовсе не потеряет своих свойств. Ты даже не заметишь, на какое место пришелся удар!

– Но откуда ты знаешь, что он крепче дамастского?– задумчиво спросил Конан.

– Все это легенды…– нехотя ответил жрец.– Ты ведь знаешь, что у каждого народа есть мастера, бережно хранящие опыт отцов и дедов и передающие его по наследству. И среди них можно отыскать не одного и не двух, которые сумеют сварить сталь, и отковать из нее клинок не хуже дамастского. Иногда я думаю, что оружие из Дамаста стало столь известно лишь благодаря необычному, украшающему его узору… Так вот существует легенда, согласно которой дамастский клинок – лишь неудачная попытка воспроизвести этот.– Мэгил указал на трофейный меч.

– Что же такого знали мастера Солнечной, чего не смогли воспроизвести умельцы ни в Дамасте, ни в других странах?

– Разве я сказал, что не смогли?– удивился Мэгил.– Я просто сказал, что мне неизвестно об удачных попытках! А секретов по большому счету нет. В общих чертах рецепт этот знаю даже я, только проку от него никакого! Посуди сам. Сперва варится отменная сталь. К примеру, такая, из которой откован твой кинжал. Такую сталь опускают в чан с кровью дракона и, поставив на огонь, размешивают до тех пор, пока она не растворится без остатка. Потом в чан начинают сыпать алмазную пыль, не переставая перемешивать содержимое. Когда масса приобретает плотность густого теста, из нее формуют заготовки – небольшие кирпичики, каждый из которых содержит ровно столько материала, сколько нужно для изготовления клинка, который ты держишь в руках. Со временем заготовки все больше твердеют, постепенно меняя цвет от непроницаемо-черного, как кровь дракона, до совершенно прозрачного, свойственного адаманту, но таких, говорят, не видел никто. Известно, однако, что, чем светлее тон заготовки, тем выше получается качество клинка, хотя никто и никогда не изготавливал мечей, превосходивших даже самые первые.

– Ну, а дальше?

– Для изготовления меча дожидаются ночи, когда разражается страшная буря, которыми так щедро Восточное море. Дальше все просто. Из заготовки отковывают клинок, который закаливают, держа на ураганном ветру и следя за тем, чтобы на него не попало ни капли воды. В Дамасте же алмазную пыль заменили толченым углем, но, понимая, что такая замена неполноценна, нашли еще кое-какие присадки из трав, которые, совместно с особыми заклинаниями, должны были изменить свойства угля. Заготовку ковали из перевитых в спираль полос, многократно перековывая, чтобы придать металлу нужную зернистость, а закаливали готовый клинок, пуская коня в галоп и держа меч над головой.

– Похоже,– кивнул король.

– Похоже, но и только,– ответил Мэгил.– Каждая замена неизбежно ухудшала конечные свойства. Но тут уж ничего не поделаешь. Ни один конь не может скакать так быстро, как дуют ветры во время бури, драконы давно повывелись, а где мастера Солнечной брали алмазную пыль…

– А кстати, где?– поинтересовался граф.

Мэгил пожал плечами, но все-таки ответил:

– Говорят, у каждого адаманта есть точка, от удара в которую он раскалывается. Если перед ударом произнести определенное заклинание, алмаз не рассыплется в осколки, а превратится в пыль. Говорят, некогда в Солнечной Империи при дворе существовал клан мастеров, умевших и всю жизнь делавших только одно – они искали уязвимые точки адамантов. На поиск одной уходило от месяца до года. Теперь ты понимаешь истинную ценность этого меча?

Конан еще раз посмотрел на иссеченные глубокими зазубринами лезвия своего любимого кинжала и дамастского клинка и мрачно кивнул.

– Кстати я тебе не сказал, но ты вполне можешь использовать его?– спросил Мэгил.

– Не люблю магии,– проворчал Конан, но против воли крепче сжал рукоять трофейного клинка, чувствуя, что не в силах будет расстаться с ним.

– Наложенное на него заклятие не опасно для тебя,– успокоил короля жрец.

Конан кивнул, правда, Мэгил так и не понял, с чем согласен король – с тем, что заклятие наложено, или с тем, что оно не опасно?

– Я видел,– сказал киммериец,– как вспыхнули синим огнем иероглифы на стали, а значок солнца загорелся маленькой золотой звездой.

– Верно,– согласился Мэгил,– мы как раз подошли к истории его владельца. Человека, с которым ты дрался, зовут Чей Чен.

Король усмехнулся:

– Ну и чей же он, этот Чен?

– Да, нет,– не понял жрец и принялся объяснять,– это имя у него было такое, состоящее из двух слов, как Ях Чиенг, которому он служил когда-то.

При этих словах друга Конан вздрогнул, и перед мысленным взором его мгновенно пронеслась череда воспоминаний, связанных с похищением Зенобии почти десять лет назад.

– Ты сказал, что заклятие не сможет причинить мне зла!– воскликнул король.

– Да! Ях Чиенг здесь ни при чем. Чей Чен был в ту пору юношей, лучшим бойцом Солнечной.

Конан мрачно посмотрел на писаря, наконец-то явившегося в сопровождении двух Черных Драконов. Те быстро развернули походный столик и стул, поставили на него пузырек с черной жидкостью, набор хорошо заправленных гусиных перьев и несколько листов пергамента. Король знаком показал ему, что нужно срисовать, и принялся слушать дальше.

– Ях Чиенг попытался подчинить себе островную империю, но у него ничего не вышло. Однако в состоявшемся поединке придворный маг Таки Гава был смертельно ранен, и император Кушидо понял, что в покое его теперь не оставят. Тогда из остававшихся еще – а может быть, и из последних, как знать?– заготовок он приказал отковать пару мечей, на которые Таки Гава наложил нерушимое заклятие, неподвластное времени и силам зла. Оно делало оружие как бы невесомым, а клинок и руку – единым целым. Не знаю точно, какие еще свойства придавало заклятье мечу, но главным среди них был запрет на служение силам зла.

При этих словах Мэгила Конан скептически хмыкнул, но жрец, заметив это, сказал:

– Меч ведь не живой и не обладает свободой воли. Он не мог сам покинуть своего хозяина, с которым его к тому же скрепляло то же самое заклятие. Я не знаю и не могу знать, как он достался тебе, но припомни: наверняка это был самый напряженный момент боя, когда решалось, жить тебе или умереть.

И Конан ясно вспомнил, как его дамастский клинок словно вплелся в сотворенный мечами Чей Чена вензель, из которого один меч легко выскользнул и устремился к его горлу, но, встретив на пути кинжал, скользнул вбок и вскрыл вену на запястье здоровой руки. Второй же закрутил его уже покрытый зарубками меч, намереваясь вырвать его из руки. Конечно, Конан сознательно продолжил движение и поймал противника на его же хитрости, но не связана ли его удача с тем, что часть заклинания, делавшая бойца и оружие единым целым, отступила перед его более весомым продолжением, запрещавшим творить зло?

Очень может быть, и Конан тут же поверил, что так оно и есть. Опытного бойца можно победить, но он никогда не позволит обезоружить себя. Этого не позволил бы сделать и его противник, не сыграй заклинание на руку киммерийцу. Только годами, притупившими память о заклятие, мог он объяснить такую оплошность.

– Ты уверен, что, когда мы встретимся вновь, этот меч не изменит мне?

– Уверен.– Жрец убежденно кивнул.– Он отказался от своего хозяина, и теперь будет служить тебе.

– Ну что ж,– согласился Конан,– одной проблемой меньше. Но придется подобрать ему пару: этот уже ни на что не годен.

Троцеро принял из рук короля дамастский клинок и покачал головой. Много чего повидал он на своем веку, но чтобы такую сталь рубили, как неумелый дровосек молодую осинку, в это поверить было просто невозможно! И все-таки вот он, перед глазами…

Он еще раз покачал головой и зашагал прочь, вслед за королем и его другом, в сопровождении Черных Драконов и его егерей. Писарь остался срисовывать замысловатый вензель, начерченный на земле, а граф поспешил догонять уходивших, когда к королю подбежал один из его гвардейцев.

– Повелитель, что делать с луком?

– С каким луком?– спросил король, и Троцеро увидел, что лицо его выражает искреннее удивление.

Солдат опешил:

– С тем самым, который ты пригвоздил к стене своим мечом.

– Веди!

Они ускорили шаг и вышли на небольшую площадку, окруженную домами. Трупы были уже убраны. Рядом с домами стоял шатер.

– Что это?– на ходу спросил король.

– Мы хотели, чтобы королева с принцем отдохнули, а в доме оставлять их побоялись, но они не пожелали входить в шатер и остались у костра дожидаться тебя, хотя принц, по-моему, все-таки заснул.

Конан кивнул и направился к костру, где в окружении солдат на расстеленной на земле медвежьей шкуре сидела королева, держа на коленях голову спящего Конна.

– Все хорошо, милый,– кивнула она подошедшему королю и устало улыбнулась.

Тот нагнулся, поцеловал ее в щеку и направился дальше, туда, где уже стояли граф с Мэгилом в окружении воинов.

– Ну и глаз у тебя, повелитель!– восторженно воскликнул один из гвардейцев, но Конан небрежно отмахнулся.

– Я же сказал – повезло! Я-то целился в шевельнувшееся в ночи черное пятно, а получилось так, что обезоружил стрелка,– ответил Конан и тут же изумленно присвистнул.– Так вот из чего выпускали черные стрелы!

Тетива была перерезана. Похоже, сделал это сам лучник, желая освободиться из капкана, в который превратилось его же оружие. Конан вспомнил, как тот сыпал проклятиями, как трещало дерево, но в тот миг не понял, что это значит, да и не было у него времени, чтобы выяснять причину. Он помнил, как постоянно ждал стрелы из темноты, и как это мешало ему в бою, но выстрела так и не последовало, за исключением того, первого. Теперь он знал почему – своим ударом он обезоружил противника!

Он вновь пожал плечами – повезло. Конечно, повезло! Как иначе можно объяснить то, что он, швырнув меч, в сущности, наугад, угодил в огромный лук неизвестного и прижал его этим луком к стене?!..

– В жизни не видел ничего подобного,– проворчал Троцеро.

– Это похоже на осадный арбалет,– вмешался в их разговор молодой гвардеец,– на разобранный, конечно. Если снять со станка…

– Да,– согласился Конан.– Только никто ничего ниоткуда не снимал,– добавил он, качнув меч и одним могучим рывком выдирая его из стены. Глаза гвардейца при этом изумленно расширились, а губы прошептали:

– А мы-то его и так, и эдак пытались извлечь. Думали все – придется выпиливать из стены. Не портить же кувалдой меч короля!

Он вновь покачал головой, а Конан тем временем прижал ложе лука, предназначенное для руки, ступней к дереву и, освободив клинок, закинул его в ножны за спиной. Гвардеец все качал головой, представляя, как он будет рассказывать об этом сегодня у костра за чаркой доброго вина, когда граф, усмехнувшись, снисходительно посоветовал ему:

– Перестань головой-то трясти – мозги расплескаешь.

Солдат мгновенно посерьезнел, но не выдержал и рассмеялся, вновь невольно покачав головой, и тут уже рассмеялся граф:

– Да, парень, смотри на него – это наш король!

* * *

Потолок, который переходил в широкую полосу бордового бордюра, украшенного чередой причудливых фресок, подпирало несколько десятков протянувшихся по периметру небольшого зала колонн, которые не были ни толсты, ни высоки. Именно благодаря тому, что за рядом колонн угадывались еще и терявшиеся во мраке стены, он выглядел больше, чем был на самом деле.

Зал казался совершенно пустым, если не считать четырех тяжелых медных треножников, расставленных по углам. В них были укреплены наполненные пальмовым маслом светильники, освещавшие пространство неярким, но вполне достаточным, чтобы видеть все вокруг, приятным желтоватым светом. Угловатый, весь в странных завитушках золотой трон, больше походивший на высокое кресло, стоял в дальнем конце продолговатого зала. Если подойти поближе, то можно было увидеть, что вензеля представляют собой священнодействие слившихся в брачном танце змей, но никому из четверки, застывшей в почтительном отдалении от трона, такая мысль даже не приходила в голову.

Всего же в зале находилось пятеро людей – те же, что были тут в прошлый раз, и Некто. Правда, на этот раз пятерка разделилась. Прекрасная незнакомка восседала на троне и, опершись рукой о подлокотник, с усмешкой смотрела на четверых, с которыми прежде стояла рядом.

Только Чей Чен и амазонка остались при оружии, хоть кхитаец и сохранил лишь один из мечей, а его белокурая соратница, не выпустившая из рук хлыста, выглядела довольно плачевно: левый глаз заплыл, а половина лица превратилась в сплошной синяк.

Именно на ней остановила взгляд сидевшая в кресле красавица. Она словно наслаждалась, изучая причудливые разводы на лице полуобнаженной воительницы. Поймав, наконец, на себе взгляд амазонки, красавица на троне ухмыльнулась.

– Не стоит так расстраиваться, милая,– заметила она, сморщив хорошенький носик.– Варвар, он ведь и есть варвар!

– Он дорого мне заплатит за это!– Зло огрызнулась амазонка, осторожно дотрагиваясь до лица.

– Клянусь курчавой бородой Митры,– прогудел ее похожий на быка напарник,– я этому варвару башку в портки вобью!

– Не раньше, чем я приколочу его стрелой к стене его собственного дома,– проворчал горбун, вроде бы не обращаясь ни к кому, но услышали его, тем не менее, все.

– Ты мне все больше нравишься, Шагр,– улыбнулась сидевшая на троне красавица,– особенно то, что начинаешь мыслить, как человек. Она оценивающе посмотрела на великана.– И намерение твое похвально, но как быть с тем, что ты остался без молота?

– У меня есть еще!– с угрозой прогудел гигант, и глаза его налились розовой мутью.

– Да, конечно,– со вздохом согласилась его собеседница в зеленом платье,– но вместо того, чтобы литься на меня, свою вторую мать, ты бы лучше задумался, а почему так получилось. Ведь на последних Игрищах Сета тебе не было равных среди Дважды Рожденных! Кстати, это относится и к тебе, Родгаг!

Она посмотрела на горбуна, и тот окатил ее злобным взглядом, но вовсе не потому, что ненавидел. Просто иначе он ни на кого не умел смотреть.

– Ему повезло!– процедил он сквозь зубы.– Уверяю тебя, во второй раз такого не случится. Я убью варвара, прежде, чем его меч покинет ножны!

– Что ж, злость ваша великолепна,– заметила черноволосая,– и одно это многого стоит: урок не пройдет даром.

Она замолчала, вновь окидывая их внимательным взглядом и раздумывая над тем, как же так случилось, что четверо лучших бойцов, победителей последних Игрищ Сета среди людей и Дважды Рожденных, бойцов и лучников, оказались повержены всего одним человеком?!

Взгляд ее отыскал глаза кхитайца, и она сказала:

– Ты один до сих пор молчал, Чей Чен…

– Намерения моих друзей вполне объяснимы,– ответил тот,– но, боюсь, выполнить их окажется не так просто: этот человек очень силен.

– Конан,– подсказала брюнетка,– его зовут Конан.

– Да, Конан,– кивнул кхитаец.– Он должен был погибнуть, но ему повезло, как верно заметил Родгаг! Появившись внезапно, он застал нас врасплох, и действия его оказались столь удачны, что трое из нас сразу потеряли оружие.

– Во второй раз ему не повезет,– пророкотал горбун,– теперь мы будем начеку и не повторим ошибки.

– Это верно,– все так же спокойно согласился Чей Чен, словно речь шла о чем-то совершенно не касающемся его,– но и он теперь будет знать, кто мы и на что способны.

– Почему ты не убил его?– вкрадчиво спросила брюнетка.

– Я помнил твои слова о том, что сначала должна погибнуть семья Конана; а этого мы не сделали. Тогда я решил не убивать его, а лишь испытать силу, тем более что ему действительно здорово везло в эту ночь. Он поднял с земли не что-нибудь, а дамастский клинок, который просто так не перерубишь, а значит, мог драться. Мы начали поединок. Сперва я развлекался, потом мне стало не до шуток. Скажу больше, мне захотелось убить этого человека, но сделать этого я так и не сумел.

– Ты забыл о заклятии Таки Гавы,– напомнила ему брюнетка.

– Да, госпожа,– Чей Чен слегка поклонился,– и меч покинул меня.

Некоторое время все молчали. Наконец, сидевшая на троне заговорила вновь:

– Не суди себя слишком строго. Все мы наделали ошибок, в том числе и я.– Она недобро усмехнулась.– Я хотела уязвить Конана как можно больнее и показала, что сделаю с его женой, но он слишком быстро нашел мой знак, слишком скоро догадался о его значении, и ему потребовалось очень мало времени, чтобы вернуться. Именно поэтому он застал вас врасплох – я переиграла…

Четверо переглянулись (такого от госпожи еще не слышал никто), но ни один из них ни словом, ни жестом не показал своего отношения к услышанному. Кивком она разрешила им покинуть зал, и все четверо молча удалились.

– Черная Роза Сета должна была пустить меня с ними, как то было в Лироне,– заговорил вдруг дребезжащим, надтреснутым голосом Некто, до сих пор молча стоявший справа от трона.

Брюнетка вздрогнула: она успела уже забыть о том, что осталась не в одиночестве, и посмотрела на говорившего. Пожалуй, издали существо это можно было принять за человека, хотя человеком оно, конечно же, не было, и при ближайшем рассмотрении это было видно.

Его тяжелое, несуразное туловище больше всего напоминало тело окуня, но заканчивалось коротким ослиным хвостом и стояло на ослиных же ногах, упираясь в пол широкими копытами. Туловище было столь массивным, что обладатель его не мог стоять прямо, и вынужден был опираться на кривой посох. Впрочем, руки существа оказались настолько длинны, что посох, пожалуй, был и не слишком нужен ему. Правой рукой существо упиралось в пол, несоразмерно большой даже для такой огромной руки, ладонью с когтями, похожими на кинжалы. У весьма неприятного незнакомца оказался неправдоподобно огромный рот, и когда он говорил, можно было увидеть два ряда острых треугольных зубов, явно предназначенных для того, чтобы резать живую плоть. Пара огромных желтых глаз с крохотными зрачками смотрела равнодушно, пристально и не мигая.

– Нет, Гробан. Мне хочется, чтобы Конан принял смерть от руки человека, ведь он считает себя непобедимым воином!

– Ха-ха-ха!– медленно, как-то ненатурально рассмеялся собеседник Розы, и каждое его «Ха!» звучало, как удар треснувшей жестянки.– Если Шагру удастся опустить ему на голову свой молот, вряд ли это можно будет считать смертью от руки человека. К тому же я не слишком верю в это. Скорее уж Родгар доберется до него со своим луком, но и его трудно назвать человеком.

– Ты прав. Прав, как всегда, мудрый Гробан. Но вот что я знаю точно, так это то, что он не умрет просто так. Давай не будем тропиться и помотрим, как растянуть его смерть во времени.

* * *

– Не нравится мне, как все относятся к тому, что случилось,– мрачно заявил Конан, глядя на разгоравшуюся за окном зарю, словно залившую кровью высившиеся на востоке вершины rop, окрасив их в ярко-алые тона.

– Не понимаю тебя, государь,– возразил Троцеро,– что плохого в том, что люди перестали верить в непобедимость тайного врага?

– В этом нет ничего плохого.– Конан стиснул челюсти, пытаясь держать себя в руках.– Опасность в ином. Они убедили сами себя в том, что все происшедшее – страшная сказка, и не более того. Что в Лироне жили недалекие крестьяне, которые только и умели, что ухаживать за лозой, да метать вилами сено в стога, а пятьдесят моих Черных Драконов просто поспорили с полусотней твоих гвардейцев, кто кого перепьет, и нападавшим осталось только проткнуть для верности их бесчувственные тела.

Граф помрачнел: если так, то дело действительно плохо.

– Но ведь королева сама видела…– начал, было, он, но Конан досадливо отмахнулся.

– Ну, о чем ты говоришь! – воскликнул киммериец.– Королева ведь не общается с солдатами, а из двух оставшихся в живых Черных Драконов один до сих пор валяется без памяти, и неизвестно еще, выживет ли!

– Выживет,– убежденно кивнул граф.

– Хвала Крому,– хмуро пробубнил Конан,– но даже это сейчас не радует меня.– Он криво усмехнулся.– Самое глупое в том, что я, сам того не желая, убедил их в этом.

– Это как? – не понял Троцеро.

– Так ты еще не слышал, что говорят? – спросил король и посмотрел на графа, который отрицательно мотнул головой.– А-a! Это тот Черный Дракон, что единственный из всех остался жив?– проканючил Конан, подражая издевательскому тону кого-то из егерей.– Да он просто в штаны наложил со страха! Разве вы не чувствуете запаха?! Ха-ха-ха! Что он рассказывает? Три мужика и полуголая девка вырезали сотню бойцов – цвет аквилонской гвардии! Бред!– Конан помолчал.– И дальше с небольшими изменениями следует рассказ о том, как гвардейцы короля братались с егерями графа да не рассчитали сил, и повальная пьянка закончилась трагически: еще живые, но не способные к сопротивлению тела приканчивали прямыми ударами. Самому пьяному повезло – его приняли за мертвеца и не тронули. А потом приехал наш бравый король (совершенно трезвый!), девке отвесил оплеуху, чтобы нагишом не шлялась по ночам, пнул верзилу и отобрал лук у того, кто стрелял из темноты, хотел добить и четвертого, даже отобрал у него меч, но тут подоспели мы, бравые егеря, и бандиты, видя, что теперь им уж точно несдобровать, убрались восвояси!

Сказав это, король уставился на графа. Киммериец сейчас был похож на разъяренного быка, готового пройти сквозь каменную стену, чтобы найти рассказчика. Некоторое время граф думал, что так оно и будет, но Конан лишь шумно выдохнул, словно выпуская из себя злость, и уселся в кресло.

– Если этого не прекратить сейчас же,– сказал он на удивление спокойным голосом,– зараза неизбежно распространится. Тогда новых трагедий не избежать.

– Ты думаешь, они снова нападут?– задумчиво спросил граф, и Конан посмотрел на него как на дурака.

– А ты считаешь, они просто перепили в эту ночь?

Граф поморщился:

– Да, глупость сморозил, извини. А что говорит твой человек?

– Он теперь старается побольше молчать,– хмуро ответил король.

– Но все-таки?

Конан вздохнул:

– Во-первых, он видел только троих – лучник ни разу не показался на свету. Трое же остальных действовали очень разумно. Они двигались плотной группой. Каждый удар Чей Чена рассекал шейную жилку одного из нападавших, в то время как молот верзилы столь же верно разбивал головы. Амазонка защищала их.

– То есть как?

Граф был удивлен и не скрывал этого.

– Она постоянно находилась между ними, ни разу не подставив себя под удар, но, когда малейшая опасность грозила кому-то из мужчин, ее хлыст, которым она виртуозно владеет, обезоруживал нападавшего, и человек тут же падал с рассеченным горлом или размозженной головой. Прибавь к этой троице лучника, который, оставаясь невидимым, выводил из строя наиболее опасных, на его взгляд, противников. Ты видел трупы?– Троцеро отрицательно покачал головой.– Все десятники поражены стрелами,– назидательно закончил король.

Конан налил себе вина и залпом выпил. Некоторое время все молчали. Затем киммериец, глядя в одну точку, задумчиво заговорил, размышляя вслух:

– Эта таинственная Рози…

– Быть может, так зовут амазонку с хлыстом?– попробовал угадать Мэгил.

– Не-ет…– Конан покачал головой.– Я ведь видел ее. Мы никогда не встречались прежде… Я уверен, что все они лишь люди Рози, и они уничтожают слуг Митры…

– Слуг Митры? – Граф изумленно вскинул бровь.– Ты говоришь о жрецах? Они разоряют храмы?

Однако Конан молчал, и тогда заговорил Мэгил:

– Слуги Митры выше жрецов. Они проводят волю Митры и именем его творят на земле высшую справедливость! О них мало кто знает. Конан был самым сильным из них.

– Ты никогда не говорил мне об этом, повелитель,– заметил изумленный Троцеро.

И вновь за короля ответил Мэгил:

– Конан не любит вспоминать о том времени. У службы Подателю Жизни есть и свои неприятные стороны, и король, впрочем, тогда он еще не был королем, столкнулся с одной из них.

– Слишком близко,– вновь заговорил киммериец,– но это теперь не важно. Они убили Учителя, хотя не представляю, как это возможно, ведь он не был человеком!

Граф во все глаза смотрел на своего короля, совсем уже ничего не понимая, и вновь заговорил Мэгил:

– Теперь пришла очередь за лучшим из его учеников, ведь я решил обратиться к тебе за помощью!

– Да,– кивнул Конан, соглашаясь,– но не бери на себя слишком много! – Он ухмыльнулся.– Небось подумал уже, что именно ты накликал на меня беду, и теперь не находишь себе места!

– Что ты имеешь в виду?– спросил Мэгил, который именно так и считал.

– При чем здесь Зенобия?!– зло огрызнулся Конан и тут же умолк, но после молчания добавил мрачно: – Похоже, у этой Рози помимо всего прочего ко мне еще и личный счет.