Текст книги "Конан и Гнев Сета"

Автор книги: Морис Делез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Мы не должны оставаться здесь!– крикнул Бергон и потянул Конана за руку.

Они бросились вон, на ходу захлопывая за собой двери, выбежали в коридор, стремительно пронеслись из одного его конца в другой и свернули за угол. В тот же миг их настиг грохот. Пол под ногами заходил ходуном. Бергон не удержался и упал, а Конан остановился и тяжело привалился к стене. Бежать в таких условиях было трудно и небезопасно, да и непонятно, имело ли смысл. Грохот был столь сильным, что замориец зажал уши ладонями и зажмурился. Ему казалось, что стены пошли трещинами, из которых начали вываливаться камни кладки, и он не хотел видеть этого кошмара. Вот вроде отчаянно и страшно закричал киммериец, провалившись в открывшийся в полу разлом, но почти тотчас умолк, погребенный под грудой обломков. Самого Бергона бросило на стену. Он больно ударился затылком и отключился.

Очнулся он, когда почувствовал, что кто-то настойчиво треплет его за плечо.

– Эй, парень, очнись,– недовольно ворчал Конан,– нашел время дрыхнуть.

Бергон открыл глаза и недоверчиво уставился на склонившегося над ним гиганта.

– Так ты жив!– восторженно прошептал он, радуясь тому, что весь этот кошмар ему лишь привиделся.

– А чего мне сделается-то?– фыркнул киммериец и пошел по коридору, бросив на ходу:– Не отставай!

Бергон даже не подумал о том, что, возможно, следует обидеться. Он жив, а это главное! Конан с ним, а значит, и в будущем им ничто не грозит! Он вскочил и побежал следом за удаляющимся киммерийцем. В комнате колдуна царил полнейший кавардак. Стулья были разбросаны. Камин почти полностью развалился. Дрова валялись на полу, и от них понемногу начинали загораться вещи, которые оказались поблизости.

– А колдун-то где?– спросил Бергон, настороженно озираясь. – Трупа нигде не видно.

– Лопнул, похоже, поганец,– ухмыльнулся Конан,– и камин разворотил. Доколдовался.

– Что будем делать?– спросил Бергон, тревожно косясь на занимавшийся пожар.

– Ну, не тушить же! Пусть выгорает этот гадюшник!– Тут Конан нахмурился.– Когда я залезал, стража крутилась где-то неподалеку и наверняка слышала грохот. Однако, где это случилось, они, думаю, разберутся не раньше, чем пламя охватит весь дом. Так что у нас есть еще немного времени, чтобы потрясти мошну погорельца.

Известив напарника о своем намерении, Конан направился к одной из дверей. Пожалуй, это была даже не дверь, а маленькая дверца. Распахнув ее, киммериец увидел множество полок, на которых были расставлены сосуды всевозможных форм и размеров. Бергон вошел следом, и глаза его при виде этого разнообразия восторженно заблестели.

– Ничего не трогай,– бросил на ходу Конан, но Бергон словно и не слышал его.

Он сразу вцепился в небольшую банку из густо-синего стекла и первым делом попытался рассмотреть, что находится внутри. Внутри виднелся темный сгусток, но что он собой представлял, было не понять. Широкое горлышко банки закрывала плотно подогнанная крышка, тщательно запечатанная красным воском, а снаружи сосуд покрывали пыль и паутина.

Наконец замориец потерял всякое терпение и с досады швырнул банку в комнату с камином, но промазал и угодил в дверной косяк. Конан резко обернулся. От удара банка разбилась, и на пол вывалился черный жук величиной с кулак заморийца. У насекомого было гладкое, отливающее перламутром тело и маленькая головка с грозными челюстями, которыми он тут же попытался впиться в сапог своего освободителя. Бергон с криком отскочил и кончиком меча отбросил тварь в комнату. Жук ударился о стену, и его челюсти мгновенно вонзились в каменную кладку. Отвратительный скрежет возвестил о том, что гранит оказался ему не по вкусу. Однако жука эта неудача ничуть не огорчила. Он просто отполз, развернулся, наткнулся на кресло и с хрустом принялся жрать его деревянную ножку. Бергон же застыл, с восхищением глядя на бывшего узника.

– Сделай одолжение, сунь руки в карманы.– Конан смерил заморийца ироничным взглядом.– А вот обжору этого нужно было придавить,– добавил он, подумав.

Конан вышел в комнату. Пожар понемногу набирал силу, но медленно, словно неохотно. Значит, время у них в запасе еще было. Киммериец направился ко второй двери, за которой увидел длинный темный коридор, и, взяв со стола зажженную лампу, с опаской оглядываясь, пошел дальше. Отворив дверь, он изумленно присвистнул. В одном углу валялась огромная гора одежды всевозможных фасонов и размеров, на противоположной стене была развешана коллекция оружия.

Это было как раз то, что нужно. Здесь он увидел секиры, мечи, кинжалы, луки, щиты, копья, дротики и пращи, не говоря уже о множестве предметов, о назначении которых Конан, несмотря на весь свой немалый воинский опыт, мог только догадываться. Первым делом он выбрал себе хороший меч взамен утерянного, отыскал прекрасную пару клинку Чей Чена, и, наконец, взгляд его остановился на кинжале, ножны которого были усыпаны прекрасными камнями. Конан бережно взял клинок и вынул из драгоценных ножен. Сталь оказалась не слишком хорошей. Тем лучше – не жаль будет расстаться. В бою такое оружие ничего не стоило, но зато на него можно купить целый табун лошадей.

Конан заткнул кинжал за пояс и совсем уже, было, собрался уходить, когда на глаза ему попалась странная трехконечная звезда, назначения которой он не знал, и киммериец не удержался от искушения прихватить и ее тоже. Она чем-то напоминала метательные звездочки кхитайцев, но была значительно больше и странно закручена в спираль.

Наконец Конан обернулся и, увидев Бергона, едва удержался, чтобы не расхохотаться. Тот, похоже, попытался надеть на себя все, что приглянулось ему в огромной куче одежды, валявшейся на полу. В результате замориец стал раза в два толще себя прежнего и совершенно потерял способность двигаться. Он стоял и восторженно взирал на надетый поверх всего роскошный бархатный зингарский камзол с серебряными пуговицами.

– Очнись, пижон, нам еще искать выход из этой дыры!

Тот озирался, ворча:

– Золота не нашел, так хоть одежды наберу.

Впрочем, Конан тут же забыл о нем. В конце концов, как парень будет давать деру, если придется, – это его дело. Он осмотрелся. В комнате была еще одна дверь, пара окон да тяжелая штора в углу, на которую он сначала не обратил внимания.

– Если что, полезем через окна,– сказал Конан заморийцу, который с готовностью закивал (это было единственное движение, на которое он остался способен), и направился к шторе.

Отдернув ее, киммериец обнаружил настенную лестницу, ведущую наверх, а подняв голову и посветив фонарем, увидел стропила и балки над головой.

– Еще не все потеряно!

Он подмигнул Бергону и полез по скобам. Оказавшись на чердаке, северянин посветил себе лампой и почти сразу увидел пару сундуков. Вскрыв один из них, Конан обнаружил, что тот заполнен золотом только наполовину, открыв же второй, увидел, что золота в нем – под крышку. Киммериец удивленно присвистнул, но мешкать не стал, а достал небольшой, но прочный кожаный мешок и быстро наполнил его, после чего набил до отказа и кошель.

Разобравшись с деньгами, он подошел к краю люка и заглянул вниз. Бергон все еще не оставлял попыток взобраться наверх, не снимая парадного облачения. К этому времени ему даже удалось преодолеть пару ступеней, правда, потеряв, при этом роскошные пуговицы с камзола.

– У тебя мешок есть?– спросил киммериец.– Или кошель?

Ерзанье внизу мгновенно прекратилось, и Бергон поднял голову.

– Конечно,– с готовностью кивнул он,– а что там?

– Золота невпроворот,– усмехнулся киммериец, наблюдая, как на глазах меняется лицо его молодого друга.– Раздеваться будешь?

Конана поразило до глубины души (а сделать это было совсем непросто) то, что едва он произнес слово «золото», как тут же к его ногам упал объемистый кожаный мешок. «Кром!»– выругался киммериец про себя, поднимая с пола внушительных размеров кошель, не уступавший по вместимости его собственному, уже наполненному. Если бы они с Бергоном вовремя вспомнили об этих емкостях, не пришлось бы теперь шляться по дому в чавкающих при каждом шаге сапогах. Он поднял кошель и направился к сундукам. Внизу за спиной что-то грузно упало на пол. Великолепный набор цветистых ругательств возвестил о том, что это был его молодой друг. Набивая золотом мешок заморийца, Конан не переставал сльппать странное пыхтение, сопровождаемое проклятьями. Наконец он затянул тесьму и, подняв сильно отяжелевший кошель, спустился вниз.

На полу валялась куча изодранного тряпья, поверх которого лежали куски некогда роскошного, а ныне растерзанного в клочья зингарского камзола. Замориец стоял в своем родном, насквозь промокшем от пота одеянии, и грудь его бурно вздымалась, словно он только что сдержал нападение не меньше десятка городских стражников. Мокрые волосы его были всклокочены, зато лицо сияло от счастья. Конан протянул Бергону его долю. Тот распустил тесьму, заглянул внутрь и восхищенно присвистнул.

– Ради этого стоило попотеть!– захлебываясь от восторга, возбужденно воскликнул он.– Как думаешь, Конан?!

Глаза его восторженно сверкнули в свете лампы. Киммериец не выдержал и расхохотался: парень действительно нравился ему, быть может, тем, что, будучи уже почти взрослым мужчиной, в душе продолжал оставаться ребенком.

– Я рад, что тебе надоело наряжаться,– сказал он, отсмеявшись,– тем более, что сейчас настало время незаметно смываться.

– Надоело,– с готовностью кивнул Бергон,– а из этого барахла,– он с отвращением пнул ногой кучу тряпья, – я связал отличный канат, по которому мы спустимся.

– Какой ты у меня умный! – ухмыльнулся Конан.

Он осторожно открыл окно и, тихонько раздвинув ставни, выглянул наружу. Было темно, но он ясно слышал голоса, доносившиеся с другой стороны дома. Никого не увидев, киммериец столкнул вниз конец пестрого каната.

– Что-то у тебя длинновато получилось, – проворчал он, бросая второй конец заморийцу.– Привяжи-ка к лестнице.

Когда Бергон затянул прочный двойной узел и обернулся, Конана в комнате уже не было. Его бросили! Сердце парня бешено заколотилось. Он подбежал к окну и выглянул наружу. Киммериец стоял внизу, держа наготове меч и напряженно оглядываясь. Теперь замориец и сам услышал, что со всех сторон доносятся голоса, хотя людей по-прежнему видно не было, и ему стало стыдно за свои позорные мысли о том, что киммериец бросил его и скрылся. Он быстро перегнулся через подоконник и через мгновение уже стоял рядом с гигантом-северянином.

Не замеченные никем, они бесшумно пересекли двор и быстро перелезли через забор, чтобы спустя пару мгновений затеряться в темноте узких улочек. Постепенно голоса стихли, оставшись далеко позади, и Конан остановился.

– Что теперь намереваешься делать?

Киммериец с интересом посмотрел на своего молодого приятеля. Все-таки деньги тот получил немалые. Появляется реальная возможность спокойно осесть где-нибудь, не ведая тревог и волнений. Не всякий способен отказаться от такого соблазна. Да и ради чего?

– Пойду к жрецу.– Парень пожал плечами, словно для него подобного вопроса не существовало.– А ты надолго задержишься в городе? – в свою очередь спросил он.

– Вряд ли,– не задумываясь, ответил киммериец.– Завтра куплю пару коней – и в путь.

– Жаль…– Лицо Бергона выражало искреннее огорчение.– Хотелось бы еще повидаться.

– А ты приходи с утра на рыночную площадь,– посоветовал Конан,– может, и свидимся.

Он увидел, как мгновенно просияло лицо парня.

Они улыбнулись друг другу и направились в разные стороны.

Когда Конан вернулся на постоялый двор, то обнаружил, что его новые знакомые не спят, а, поджидая его, коротают время за мирно текущей беседой. При виде вошедшего киммерийца прекрасное лицо Олвины расцвело улыбкой, и Конану показалось, что она едва удержалась от того, чтобы не броситься ему навстречу. Ее спутник вел себя сдержанней, но и в его черных глазах киммериец прочел явное облегчение. Конан подсел к ним и с удивлением обнаружил, что на столе помимо початой бутыли вина стоят три стакана.

– Мы поджидали тебя, повелитель,– полунасмешливо-полувосторженно объяснила Олвина, а Калим лишь улыбнулся уголками губ, невольно гадая о том, какой же оборот примут дальнейшие события.

– Не так громко, милая,– мимоходом заметил Конан, устало опустился в кресло и, плеснув в кружку вина, с наслаждением отхлебнул ароматной терпкой жидкости, чувствуя, как почти мгновенно блаженное тепло распространяется по телу.

– Слушаю и повинуюсь, мой король,– ответила она и, прежде чем Конан успел досадливо крякнуть, склонила голову в знак повиновения, а ее длинные золотые кудри закрыли лицо.

– Как твоя затея? – предпочел перевести разговор в иное русло Калим.

Не говоря ни слова, Конан достал из-за пояса драгоценный кинжал и положил его на стол. Глаза девушки округлились от изумления, а Калим лишь поднял брови. Олвина потянулась было к оружию, но Калим, опередив ее, тихонько коснулся кинжала кончиками пальцев.

– Можно?– Он вопросительно посмотрел на Конана, который в ответ недоуменно пожал плечами.

– Конечно.– Калим осторожно взял кинжал в руки, вынул клинок из ножен, повертел его, попробовал острие.– В деле он подведет,– с видом знатока заявил он,– сталь плохая.

– Зато камни хороши,– невозмутимо заметил киммериец.

– О, да,– согласился Калим и подвел итог:– Дорогая игрушка. Годится лишь на стену.

– Это ты верно заметил,– не стал спорить киммериец,– игрушка и, в самом деле, дорогая, потому и взял.

– И напрасно,– отхлебнув из кружки, сказал Калим,– городишко-то захолустный. Здесь твой ножик купить просто некому.

– Да, городок невелик, – опять не стал спорить Конан, упорно не замечая устремленных на него восхищенно-призывных взглядов Олвины,– но стоит он на тракте. Завтра же на базаре я сменяю его на пару лошадей.

– Он стоит гораздо дороже,– счел нужным напомнить Калим.

– Нам разве нужны деньги?– удивился Конан.– Нам ведь нужны лошади.

– И то верно.

Глава третья
КЛИНОК ТЬМЫ

Утро выдалось чудесное, хотя и прохладное, как и предвещала вечерняя заря. Конан со своими спутниками в прекрасном настроении направились на базар. Им нужно было продать кинжал и купить коней. Про деньги Конан пока умолчал. Золото, оно и есть золото, его всегда легко потратить, а вот таскать с собой дорогую безделицу, к тому же совершенно никчемную, он считал занятием бессмысленным. Калим был, как обычно, молчалив и сосредоточен, Олвина не сводила с киммерийца восхищенного взгляда.

Вокруг все только и говорили про ночной грохот и землетрясение, едва не разрушившее город, да про то, как стражники, перерыв все окрестные кварталы, так ничего подозрительного и не обнаружили. Вот разве что в дом проклятого чернокнижника они наведаться не осмелились, хотя все сходились во мнении, что это именно его рук дело и рано или поздно Митра непременно покарает колдуна. Самым странным среди всех этих разговоров было то, что Конан так ни слова и не услышал о пожаре. Видно, слуга вовремя очнулся и сумел потушить огонь.

Совершенно неожиданно какой-то нищий, довольно свирепого вида калека, принялся приставать к Конану и его спутникам, умоляя посмотреть, как много необычного он умеет делать. Конану вскоре надоело слушать его нытье, и он остановился: не портить же, в самом деле, такое прекрасное утро идиотской ссорой с убогим!

– Ну? Показывай свои таланты!

Тот не заставил просить себя дважды и тут же скроил такую гримасу, что даже привычный ко всему киммериец в первое мгновение опешил.

– Эй! Мужик!– изумленно воскликнул он.– Ты что это? Никак помирать собрался?

– Нет,– вдруг приняв прежний облик, ответил доходяга,– это меня Митра наградил таким даром!

– Что? Такой харей?– Конан был так удивлен, что даже не засмеялся.– Ничего не скажешь – хорош подарочек! Вот, небось, мамочка-то обрадовалась, когда обнаружился твой талант!– Киммериец покачал головой.– Ты бы спрятал ее, морду-то свою, подальше и никому не показывал!

– Я еще и не так могу!– обрадовался нищий, чувствуя, что если не напугать, то уж удивить ему своего зрителя удалось.

Воодушевленный успехом, он тут же сотворил со своим лицом нечто и вовсе невообразимое, а потом отвратительные личины начали сменять друг друга с бешеной скоростью. Иногда он даже умудрялся помогать себе руками, когда черты лица не желали принимать совсем уж неестественную форму. Прохожие с интересом заглядывались на него, но тут же испуганно шарахались в сторону. Под шумок и Олвина с Калимом покинули киммерийца, решив, что лучше потратить время на выбор коней, чем на созерцание гнусных рож. Нищий, наконец, закончил гримасничать. Похоже, галерея имевшихся у него в запасе образов, которая казалась неисчерпаемой, все же подошла к концу.

– Ну?!– гордо воскликнул он.– Разве мой талант не заслуживает серебряной монеты?

Киммериец выудил из кошеля увесистый кругляш.

– Пожалуй, твоей рожей можно напугать и Нергала.

Он бросил нищему монету и оглянулся, ища взглядом своих спутников, но тех давно и след простыл. Конан пожал плечами, поправил меч за спиной и пошел в сторону рынка, справедливо рассудив, что если где их и найдет, так только там.

– Стой, благодетель!– закричал нищий и, отчаянно хромая на обе ноги, поскакал следом за киммерийцем.– Я еще и не то умею!

– Отстань!– огрызнулся северянин.– Насмотрелся я уже на твою харю! Теперь целый день тошнить будет!

– Постой!– не унимался калека.– Ты еще не все видел!

Он остановился и, страшно оскалившись, выставил напоказ огромные желтые клыки. Конану, однако, это было уже неинтересно, и, пока бродяга скалился, он успел затеряться в толпе. Наконец, поскуливание затихло вдали, киммериец вздохнул с облегчением и пошел медленнее, надеясь повстречать в толпе Бергона.

– Глупо бежать от своего счастья,– услышал вдруг Конан возле самого уха скрипучий голос безумно надоевшего ему кривляки,– второго такого, как я, ты нигде не сыщешь!

Это был предел. Конан резко развернулся.

– Слушай, ты, человек с лицом запоносившего осла. Ты смертельно надоел мне за утро! Вот тебе вторая монета,– киммериец бросил серебряный кругляш, который попрошайка тут же поймал с ловкостью умелого фокусника,– но если ты еще хоть раз попадешься мне на глаза,– тут рука его опустилась на рукоять кинжала,– твой талант тебе больше не понадобится. Ты меня понял?!

Перепуганный не на шутку бродяга лихорадочно закивал, давая понять, что согласен с каждым словом огромного северянина.

– А раз так, то почему я все еще вижу тебя?!– гаркнул киммериец.

– Ты чего это нищих пугаешь?– услышал Конан за спиной знакомый голос и, обернувшись, увидел Бергона, что его немало порадовало.

– Ну?– поинтересовался Конан, даже не здороваясь.– Что тебе сказал твой жрец?

– Все нормально.– Замориец удовлетворенно улыбнулся.– Я подхожу для его дела, и мне разрешено взять с собой спутника. Любого, на мое усмотрение.– Он с надеждой посмотрел на киммерийца.– Я подумал, что, быть может, ты не откажешься от опасного, но прибыльного дельца?

– Ты сначала расскажи мне о нем,– усмехнулся северянин, уже чувствуя, чем ему предложат заняться.

– Ну,– помялся парень,– я и сам-то толком ничего не знаю. Знаю лишь, что дело опасное, но платят хорошо, а вот в чем оно заключается…– Он пожал плечами и одновременно развел руками.– Чтобы узнать это, я должен добраться до Кофа и разыскать там купца…

– …Велория,– закончил за него Конан.

– Ве-ерно,– удивленно протянул Бергон.– Так, значит, и ты направляешься туда же?– внезапно дошло до него.

– Да,– кивнул Конан,– но не один. Со мной еще двое.

– Ну и отлично,– обрадовался замориец,– веселей в пути, надежней в деле! Кстати, я уже купил себе скакуна, причем великолепного!– с гордостью воскликнул он.

– А вот мне нужно купить еще двух,– сказал Конан, – так, что не будем терять времени.

Провинциальный базар оказался ярким, как наряд цыганки, и шумным, как джунгли в устье Зархебы. Был он на первый взгляд невелик, но Конан сразу понял: если здесь и нельзя купить все, что заблагорассудится, то уж продать-то можно что угодно.

Лениво оглядываясь, вновь прибывшие миновали ряды торговцев невольниками, где Конану настойчиво предлагали купить хотя бы одного, а лучше пару телохранителей-кушитов, славившихся свирепостью и неподкупностью, и уж, в крайнем случае, невольницу, которых здесь тоже было предостаточно, причем на любой вкус, начиная с белокожих, златокудрых уроженок севера и заканчивая зембабвийками, походившими на прекрасные статуи, выточенные из черного эбенового дерева, что продавались неподалеку.

Однако Конан отмахнулся, и от него сразу отстали, поняв, что северянин явился сюда не за этим. Несостоявшиеся покупатели рабов равнодушно проследовали мимо лавок золотых дел мастеров, где можно было купить все, начиная от ажурной вендийской чеканки и заканчивая искусной зингарской резьбой по серебру. Здесь же чернокожие косторезы на глазах у изумленных покупателей изготавливали из слоновой кости статуи своих уродливых, как Дамбаллах, и прекрасных, как Небетет, богов.

Наконец добрались они и до торговцев оружием, где можно было приобрести решительно все, что могло понадобиться воину, начиная от боевого коня самых чистых кровей и заканчивая любым видом оружия любого качества, изготовленного в любой стране.

Тут-то киммериец и увидел своих пропавших товарищей. Калим стоял рядом с торговцем лошадьми и неторопливо рассуждал с ним о сравнительных достоинствах скакунов различных пород. Всем видом своим он показывал, что забрел сюда просто так, в надежде убить время, которого у него было предостаточно, и лишь случайно наткнулся на достойного собеседника, с которым может поговорить на равных. Однако Конан видел, как искоса он поглядывает на зингарского серого в яблоках скакуна.

Олвина стояла рядом с туранским вороным, и одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: если кому-то взбредет в голову попытаться перекупить выбранную ею кобылу, то носить свою неразумную голову этому бедолаге придется недолго. Торговец стоял невдалеке и довольно потирал руки в предвкушении грядущего барыша. Он ведь прекрасно понимал, что выбравшая лошадь красотка дожидается способного оплатить покупку дружка, который вот-вот должен подойти. Чем дольше тянулось ожидание, тем сильнее становилось нетерпение красавицы и тем, значит, выше можно будет взвинтить цену на прекрасную лошадь.

Наконец в поле зрения Олвины появился Конан. Девушка вздохнула с облегчением и тут же растерялась, когда Бергон остановился, как вкопанный и, уставившись на нее, в восторге всплеснул руками.

– Пресветлый Митра,– восхищенно прошептал он,– какая красавица!

Олвина смущенно зарделась. Конечно, она знала, что красива, но не придавала этому слишком большого значения. До сих пор мужчины как-то не очень интересовали ее. Она даже успела привыкнуть к своей красоте, так что теперь почти не замечала ее, и только восторженные взгляды представителей сильного пола постоянно напоминали ей, как она хороша. Однако никогда еще и никто не выказывал ей своего восхищения открыто, при всех. Конечно, она предпочла бы услышать эти слова от Конана, а не от этого незнакомого юноши, но, быть может, и хорошо, что все произошло на глазах киммерийца? Пусть видит, как другие оценивают ее красоту!

– Конан, посмотри, она само совершенство!

Глаза юноши выражали неподдельный восторг.

Олвина скромно потупилась, со стыдом чувствуя, как пылают ее щеки.

– Бабки слабоваты,– с видом знатока ответил киммериец.

Бабки? Какие еще бабки?! Девушка опешила и, не думая о том, что делает, погладила себя по округлым ягодицам.

– Зато какая грудь! – не унимался замориец.

Грудь? Рука Олвины переместилась на действительно прекрасную грудь. И тут только до нее дошло: эти мерзавцы говорят вовсе не о ней, а о кобыле, которую она выбрала! Она исподтишка осмотрелась: не видел ли кто ее позора? Но остальные были заняты своими делами. Лишь Калим, который не упускал ничего из происходящего вокруг, позволил себе улыбнуться уголками губ, но согнал улыбку, прежде чем девушка взглянула на него. Она облегченно вздохнула и прыснула в кулак.

– Прошу прощения, почтенные!– посчитал необходимым вмешаться торговец.– Не о моем ли коне зашла у вас речь?

– О ком же еще?– удивился киммериец.– Не об этой же девушке, у которой, Митра свидетель, вообще нет недостатков?!

При этих словах Конана Олвина с новой силой залилась румянцем, и крылья мечты мгновенно перенесли ее в объятия короля, заставив позабыть о вороной лошадке с легковатыми бабками, которую она держала под уздцы, равно как и обо всем прочем.

– Твоя правда, господин.– Наметанным глазом торговец мгновенно определил, кому из двоих суждено стать его покупателем.– Но та особенность, которую ты совершенно справедливо изволил заметить, вовсе не недостаток животного, а всего лишь признак породы. Очень редкой, осмелюсь заметить, потому что выведена она специально для всадника-женщины, которая просто не может обладать лишним весом. Тебя ведь не смущает тонкая, изогнутая змеей шея, равно как и небольшая, но необыкновенно изящная голова?– Он всплеснул пухлыми ручками и выразительно поцокал языком.– Посмотри, как резко она отличается от, скажем, немедийского большеголова или гандерландского тяжеловоза. Да и представь, как выглядела бы эта красавица, будь у нее толстый, тяжелый зад!

В этом месте пламенной речи торговца Конан понял, что если толстяка не остановить, то он способен говорить, хоть до вечера, приводя все новые достоинства вороной и без устали сравнивая свой товар в неизменно выигрышном свете с другими породами, явно уступающими обсуждаемой кобылке по всем статьям.

– Хорошо,– непререкаемым тоном остановил он поток красноречия торговца,– я уже понял, что ты прекрасно знаешь свое дело, а потому спрошу тебя сразу: сколько ты за нее хочешь?

Купец напустил на себя глубокую задумчивость, закатил глаза, словно ответ на этот нехитрый вопрос был начертан у него на затылке и он хотел заглянуть туда, и, с глубокомысленным видом шевеля толстыми губами, начал что-то усиленно вычислять.

– Ну-ну!– усмехнулся Конан и снисходительно похлопал торговца по плечу.– Не хочешь же ты, в самом деле, убедить меня, что не знаешь, сколько стоит твоя кобыла?

– В том-то и дело,– попытался сохранить достойный вид торговец,– что досталась она мне путем многоступенчатого обмена и обошлась, в конечном счете, недешево.

– Ну,– Конан равнодушно пожал плечами, не обращая ни малейшего внимания на вытянувшееся и мгновенно побледневшее лицо своей прекрасной спутницы,– если она дорога тебе как память о сложном торге, и ты намерен оставить ее при себе…

Киммериец развернулся, и, казалось, потеряв всякий интерес к разговору, пошел прочь.

– Постой, почтеннейший!– Смешно семеня, торговец заторопился ему вслед. Он был совсем не новичок в своем деле и прекрасно понимал, что происходит. Он ничуть не усомнился в намерении Конана приобрести его лошадку, но сейчас все-таки струхнул – не переиграл ли? Слишком уж надменно держался этот гигант, по лицу которого невозможно было что-либо прочитать. Кто их вообще поймет, этих северян? – «О, всемогущий Эрлик! Надоумь меня, как поступить!– мысленно взмолился толстяк.– Ты не так понял меня! – запричитал он, хватая киммерийца за рукав.

Конан нехотя остановился. Вокруг них уже начала собираться небольшая толпа, которая всегда образуется в том месте, где идет торг. Особенно если продается вещь дорогая.

– Конечно же, я знаю цену,– смущенно выпалил торговец.– Просто я думал о том, как бы сказать тебе о ней помягче, чтобы не оскорбить.

В толпе кто-то присвистнул, поняв, что торгаш явно намеревается раздеть своего покупателя.

– Оскорбить?– удивленно повторил Конан, который все прекрасно понял, но предпочел прикинуться простаком.– А-а! Я, кажется, понял тебя! – Он изобразил восторг.– Ты хочешь, чтобы я принял лошадь от тебя в подарок, но, поскольку предназначается он моей женщине, ты опасаешься, что я восприму его как оскорбление!– Публика захохотала, видя, как мгновенно, переменившись в лице и потеряв дар речи, побледнел торговец, а Конан как ни в чем не бывало продолжил:– Право, ты напрасно опасался. Если подарок от чистого сердца, он никого не может унизить!– Киммериец усмехнулся.– Даже короля!

– Ты не совсем правильно понял меня, почтеннейший!– Торговец покраснел со стыда, чувствуя, в какое нелепое положение сам себя загнал.– К сожалению, я не слишком богат,– он помялся,– по крайней мере, не настолько, чтобы делать такие подарки.

– Что ж,– Конан хмыкнул, удовлетворенный тем, что удалось немного сбить спесь с нахального не в меру торгаша,– честность – лучшая политика, и если на этот раз я понял тебя правильно, то ты человек небогатый и удача не слишком часто улыбалась тебе в жизни.

– Увы, это так,– состроив скорбную физиономию, кивнул торговец.

– И теперь, когда судьба, наконец, обратила на тебя внимание, послав выгодный товар в виде этой прелестной кобылки…

– Да, да,– горестно закивал торговец,– впервые в жизни…

– …Ты опасаешься продешевить и оттого боишься назвать цену. Что ж,– Конан пожал плечами,– надеюсь, как человек умный, ты понимаешь, что во сколько бы тебе ни обошлась вороная, ее невозможно продать дороже, чем она стоит, даже если ты сам умудрился переплатить за нее вдвое. А цена ее,– Конан прищурился, мгновенно прикинув в уме реальную сумму,– примерно пятьдесят…

– Пятьдесят!– воскликнул торговец голосом, в котором смешались безмерная радость осознания необыкновенно выгодной сделки и смертельная тоска стоящего на грани разорения честного торговца, которого пытается ограбить наглый покупатель.

– Да,– кивнул Конан, после недолгого раздумья подтверждая сказанное,– я думаю, что полсотни туранских империалов – хорошая для нее цена, но…

– Да?– тут же навострил уши торговец.

– Ты можешь получить за нее значительно больше.

– Да, да,– с готовностью закивал торговец, – сотня империалов… Она…– Глаза его алчно сверкнули.

– Ты верно заметил, мой друг,– согласился Конан,– она ровно вдвое больше пятидесяти.

Под насмешливыми взглядами торгаш нервно облизнул толстые губы, но это не принесло желаемого облегчения: от волнения во рту у него пересохло.

– Так что нужно сделать, чтобы была сотня?

– Нужно согласиться не на продажу, а на обмен,– объяснил Конан, доставая из-за пояса усыпанный самоцветами кинжал, при виде которого глаза торговца, как ни старался он держать себя в руках, полезли на лоб от изумления.– Либо рукоять, либо ножны твои.

– Но почему же не весь?!– в отчаянии простонал торгаш.

– Потому что мне нужны два коня,– ответил Конан, и лицо торговца просияло от восторга.

– Бери любого!– воскликнул он.

– Вон того, серого в яблоках,– объявил Конан, обменявшись быстрыми взглядами в Калимом.