Текст книги "Конан и Гнев Сета"

Автор книги: Морис Делез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Кто-то покушается на мою семью,– нехотя ответил Конан.– Этот кто-то имеет возможность в любое время появиться в любом месте, а сам прячется неизвестно где.

– Совсем неизвестно?

– Ну,– киммериец посмотрел ему в глаза,– если ты знаешь, где находятся развалины Лур-Дуна…

Он не закончил фразу, потому что по выражению лица мага понял, что тот прекрасно понимает, о чем идет речь.

– Лур-Дун… Хм…– Старец покачал головой.– Слышать-то я о нем слышал, но вот где он находится…– Он развел руками.– Ты прав, этого я действительно не знаю.– Вербар помолчал немного.– Ты, значит, решил добраться туда с помощью хрустального атрибута. Что ж, быть может, ты и прав. Кто же они, эти люди? – внезапно спросил он.

– Пелиас говорил о Руке Сета, даже читал выдержку на этот счет из свитков Скелоса. Он утверждает, что сбылось древнее пророчество. Кстати, я дрался с ними, но тогда мне повезло: я сумел застать их врасплох, и им пришлось спасаться бегством. Это четыре воина и Черная Роза Сета. Опять-таки, так называл ее Пелиас; Сама же она, послав мне записку с приветом, подписалась коротко – Рози.

– Вот это да!– воскликнул старый маг.– А дело-то нешуточное! Я ведь тоже слышал о четверке, которая творит черные дела! Они грозная сила! Как же ты собираешься одолеть их?

– Как, как…– проворчал в ответ Конан.– Выслежу через Шар, ввалюсь прямо под ноги и порубаю в капусту!

Вербар покачал головой.

– А с колдуньей что станешь делать? Ну, с этой Рози?– спросил он с сомнением в голосе.

Киммериец ничего не ответил, лишь недовольно поморщился. Видно было, что ему и самому не слишком нравится эта идея. Просто другой у него нет.

– Вот то-то и оно,– назидательно заметил маг,– тут надо все хорошенько продумать. Быть может, стоит появиться не прямо перед ними, а, незаметно подобравшись, улучить момент для решающего удара?

– Ну, нет!– усмехнулся Конан.– Может быть, мой план и не слишком хорош, да только твой вообще никуда не годится.

– Это почему же?!– запальчиво воскликнул маг.

– Кром! Да если бы кто-то задумал добраться до меня, пройдя через весь мой дворец в Тарантии,– Конан усмехнулся,– то, поверь, он бы недалеко ушел! Так что появляться следует внезапно и совсем рядом!

– Что ж, быть может, ты и прав,– задумчиво отозвался Вербар,– но все равно один ты не справишься. Ты ведь сам говорил, что тебе просто повезло при первой встрече с ними, а теперь там будет и колдунья! Рука Сета в полном составе! Она сожмется в мощный кулак, отразить удар которого будет очень непросто!

– Я думаю, что Мэгил наверняка собирается отправиться со мной.

– Мэгил?– удивленно переспросил старый маг.– Никогда не слышал о нем.

– А почему ты должен был о нем слышать?

– Просто мне показалось, что ты говорил о нем как о маге.

– Нет, он не маг, но знает кое-какие магические штучки и то, что умеет, делает хорошо.

– И все-таки думаю, что пойти с тобой должен я. Конан удивленно посмотрел на Вербара.

– Я больше подхожу для этих целей,– объяснил тот.– К тому же я стар, и мне нечего терять.

– После поговорим об этом,– ответил Конан просто потому, что не знал, что сказать.

– Хорошо,– поспешно согласился маг.– Но это еще не все,– сказал он, и Конан вновь с интересом посмотрел на старца.– Ты должен уничтожить всех пятерых,– объяснил он,– а это значит, что у тебя должно быть четыре спутника, иначе дело заведомо обречено на неудачу.

– Ну, это как сказать.– Киммериец снисходительно улыбнулся.– В любом случае еще не время говорить о деталях.

– Я пойду с тобой,– раздался рядом звонкий голосок Олвины.

Конан недовольно поморщился.

– Вот они – плоды пустопорожних разговоров,– сказал он Вербару и обернулся к девушке.– Забудь об этом, милая. Там тебе делать нечего!

Она в досаде закусила губу:

– Мне кажется, что ты еще передумаешь.

* * *

После ужина Олвина подошла к Конану с весьма решительным видом и отвела в сторону, где никто не мог бы им помешать. Киммериец понял, что предстоит решающее объяснение, и приготовился держать оборону, но доводы девушки оказались столь горячими и весомыми, что отказать ей он не смог.

Засыпал Конан со странным чувством, в котором смешались облегчение, внушенное сознанием того, что он поступил как надо, раздражение от того, что пришлось-таки уступить, и странное ощущение, словно он провел начало ночи не с Олвиной и не она лежит сейчас рядом с ним, а кто-то другой. Кто-то давно знакомый, кого он никак не мог вспомнить теперь.

С этой мыслью он погрузился в пучину сна, надеясь, что, как это часто бывает, пробуждение принесет разгадку…

Вспыхнувшее перед глазами видение было неотличимо от яви. Яркий солнечный день, желтый песок и скалы, широкими, низкими уступами поднимающиеся кверху. Гигантские деревья вздымали свои кроны на немыслимую высоту, а ствол одного из них, самого величественного, Конану было бы не обхватить даже и за три раза.

В лазурном небе парили редкие белые облачка, не несущие дождя, и ветер гнал их подобно стаду белоснежных овечек, не останавливаясь ни на миг. Какой-то звук заставил Конана насторожиться, опустить глаза к корням гигантского дерева, и его тотчас бросило в жар, а сердце облилось кровью.

Рина резко вскрикнула, и левая ладонь ее оказалась пронзенной пробившей ее и впившейся в плотную древесину стрелой с черным древком, а слева чудовищный горбун уже натянул свой огромный лук, выжидая удобного момента для повторного выстрела. Женщина потянулась к стреле здоровой рукой, но хлесткая пощечина похожего на быка туранца отбросила ее спиной к дереву, на миг распластав на его необъятном стволе, и этого быстротечного мгновения хватило Родгагу, чтобы послать стрелу, пригвоздившую и правую руку женщины к стволу дерева.

Конан рванулся на помощь, но кровавая пелена затуманила его взор, а сердце бешено заколотилось в груди, ясно показывая, что все это бессмысленно. Когда к нему вернулась способность видеть, взгляд его оказался обращенным к Безымянному.

Чей Чен бился с Учителем. Их клинки звенели мерно и четко, словно мастер и подмастерье в четыре руки ковали чудесный меч. Оба стояли как вкопанные, не отступая ни на шаг, не в силах одолеть противника, но в то же время не желая уступать ему.

Лауда – так звали амазонку с хлыстом – развлекалась с молоденьким мальчишкой, уже умевшим кое-что, но освоившим это умение еще недостаточно для того, чтобы представлять собой реальную силу. Учитель только начал его обучение, и теперь хлыст амазонки довершал начатое, побуждая взять оружие, не давая сделать это и наказывая жалящим ударом за каждую неудачу.

Рядом Шагр скрестил свой боевой молот с клинком молодого мужчины, только что приведенного Риной к Учителю, и ни один из них не мог ни одолеть врага, ни отвлечься хотя бы на мгновение, чтобы помочь друзьям. Огромный рост, длинные руки и чудовищная мощь похожего на быка воина заставляли его противника действовать осторожно, потому что малейшая ошибка грозила роковым концом. В то же время Шагру никак не удавалось достать своим грозным, но тяжелым, а потому непригодным для подвижного боя оружием юркого человека, который всякий раз успевал либо отскочить, либо уклониться от удара и упорно продолжал выискивать удобный момент для решающей атаки.

Противник амазонки упал в очередной раз, и Лауда сделала было шаг к Безымянному, желая помочь ему в поединке с самым опасным из противников, но Чей Чен отрицательно качнул головой, давая понять, что справится сам. Лауда пожала плечами и, походя еще раз наказав едва не рыдавшего от отчаяния мальчишку очередным ударом, быстро пошла к Шагру, противник которого, неудачно отпрыгнув, оказался в опасной к ней близости. Хлыст амазонки мгновенно обвил его руку, державшую кривой туранский меч, и рванул ее в сторону. Человек потерял равновесие и повалился навзничь. Еще падая, он увидел, как чудовищный молот противника опускается на него. В глазах его промелькнул ужас надвигающейся смерти. В следующий миг кость черепа хрустнула, выпуская наружу выплеснувшийся мозг. Не в силах сдержать отчаяния, Рина закричала сквозь слезы, на миг позабыв о собственной боли.

Родгаг натянул свой чудовищный лук, но стрелять не торопился, и можно было только дивиться неимоверной силе, таившейся в его руках. Он словно ждал какого-то мгновения, и, когда выстрелил, стало ясно какого, хотя выпущенная стрела так и не настигла избранной стрелком цели. Учитель вдруг побледнел, превратился из человека в туманный силуэт, замерцавший радужными переливами, и в тот миг, когда стрела должна была коснуться его тела, последние запоздавшие блики погасли. Стальной наконечник ткнулся в камень, но, не в силах пронзить его, лишь выбил сноп искр. Черное древко переломилось пополам и упало на землю.

– Зачем ты сделал это?

Голос Чей Чена звучал спокойно, но в глазах пылал бешеный огонь, и видно было, что сдерживает он себя с трудом.

– Прости,– ответил горбун со смирением, которого Конан никак не ожидал услышать,– хозяйка собирается прийти, и мы не имеем права рисковать ее жизнью. К тому же ты мог только проиграть. Посмотри! – Он с усмешкой кивнул на сломанную стрелу.– Старый хрыч и не собирался умирать!

Чей Чен обернулся и увидел, что в том месте, где должно было лежать мертвое тело его противника, никого нет. Он не успел ничего сказать. Воздух рядом с ним подернулся знойным маревом, начавшим энергично менять очертания, которое обрело форму человеческого тела, и тогда Конан увидел Рози. Она осмотрелась и кивнула Родгагу. Он натянул свой лук, и еще одна стрела вонзилась в дерево, пронзив правое плечо Рины. Она с трудом подавила стон, с ненавистью посмотрела на колдунью, и тут же левое плечо ее оказалось пробито таким же образом, и на этот раз ей не удалось сдержать крика.

Рози, как ни в чем не бывало, прошла вперед и остановилась перед сидящим на земле парнем. Ее взгляд был полон сожаления и почти ласков.

– Ты огорчен, что не смог помочь своим друзьям?– спросила она, прекрасно понимая, что должно твориться у него в душе. Теперь в голосе ее звучали озабоченность и сочувствие.

– Я огорчен, что не смог прикончить никого из вас!– с ненавистью бросил он, смахнув злые слезы.

– Прикончить?– Лицо Розы отразило искреннее удивление.– Но за что?

– Вы убили моих друзей!– в отчаянии выкрикнул он.

– И ты считаешь это достаточным основанием?– Словно заботливая мать, Роза печально покачала головой.

– Конечно!

Парень продолжал огрызаться, не понимая, к чему она клонит.

– Тогда мы квиты, – спокойно заметила она.

– Не понимаю,

Парень, похоже, впервые задумался над ее словами.

– Мы убили твоих друзей за то, что они убили очень многих наших друзей,– терпеливо объяснила она,– а ты сам только что сказал, что такая месть справедлива.

– Не слушай ee!– крикнула Рина, но следующая стрела пронзила ей бедро, заставив застонать от боли.

– А твой Учитель учил их делать это!– как ни в чем не бывало закончила Рози.

Парень взвыл, и не успела Лауда даже поднять свою плеть, как он подхватил валявшийся на земле меч и почти без замаха ударил. На какое-то мгновение Конану показалось, что удар его достигнет цели, но клинок Чей Чена преградил ему путь.

– Ты попытался убить безоружную женщину. Это скверно,– грустно сказала Рози.– Но я тебя понимаю – ты очень любил Учителя.

– Да, я любил Учителя! – воскликнул парень.– Вы убили его! Я вас ненавижу! – выкрикнул он.

– Но мы не убивали его,– с деланным удивлением возразила Роза.

– Ты лжешь, ведьма!– в отчаянии крикнул он.

– Но зачем?– пожала она плечами.– К тому же это легко проверить. Посмотри, он бился рядом с тобой, но трупа нет! Он просто бросил вас, когда почувствовал, что терпит поражение.

– Не верь ей!– вновь закричала Рина, и следующая стрела, пронзившая вторую ногу, заставила ее умолкнуть.

– Он предал тебя и всех вас,– словно не слыша ее слов, продолжила женщина в платье из змеиной кожи,– а ты готов ради него расстаться со своей жизнью…

– Чего ты хочешь?

Парень совсем растерялся. Он не мог понять, к чему весь этот разговор и чего от него хотят.

– Я хочу, чтобы ты послушал меня, не перебивая.

– Говори,– хмуро ответил он.

Парень был совершенно сбит с толку и отчаянно хотел понять хоть что-нибудь.

– Пойдем с нами.– Она увидела, что он собирается возражать, и подняла руку.– Тебе нужны друзья? Ты получишь друзей! Тебе нужен учитель? Он у тебя будет. Ты хочешь иметь врагов, с которыми можно сражаться? Их будет в избытке! – Она испытующе посмотрела ему в лицо.– Ты спросишь, смогут ли тебя убить? Да, смогут, но тебя никогда не предадут друзья, не бросит учитель, как это случилось только что.

– Не верь ей!– снова крикнула Рина, но следующая стрела заставила ее захлебнуться собственным криком.

– Тебя ждет выбор – жизнь или смерть,– продолжала Роза.– Смотри, мальчик, не ошибись и помни: очень многое зависит от того, на какой позиции ты стоишь, ведь даже смерть может быть и злом, и благом.

Похоже было, что парень потерял способность соображать. Только что все было просто и понятно. У него были друзья, и был Учитель – почти бог! И когда пришли враги, они бились с ними плечом к плечу! Но вот он остался один, и Учитель бросил его, позорно бежав, и от этого факта никуда не деться! Это просто не вмещалось в рамки его сознания! Он не знал, что ответить, а Рина беззвучно плакала, понимая, что первый же звук, который она издаст, вызовет новую стрелу и новую боль. Внезапно взгляд юноши упал на женщину, которая нынешним утром привела нового ученика, теперь лежавшего с размозженной головой.

– Что будет с ней?– внезапно спросил парень.

– Она умрет,– равнодушно ответила Рози.

– Вы оставите ей жизнь, если я пойду с вами?– спросил он.

– Что тебя так к ней привязывает?– удивилась колдунья.– Впрочем, если ты настаиваешь, пусть будет по-твоему.– Она решила сделать великодушный жест.– Пойдешь с нами, и она останется жива.– Колдунья посмотрела в глаза парню.– Hy?! Так да или нет?!

– Я согласен.– Он опустил голову, но вдруг вскинулся.– Только не вздумай обмануть меня!

– Не сомневайся,– успокоила его Роза,– я сдержу слово. К тому же ты всегда сможешь это проверить. Уведите его,– приказала она и тут же добавила: – А ты, Шагр, задержись.

– Что ты хочешь с ней сделать?– встрепенулся парень, заподозрив недоброе.

– Успокойся,– усмехнулась Рози,– я обещала сохранить ей жизнь и сдержу слово, но если оставить ее так, то вряд ли она доживет до утра.

Парень склонил голову и, стараясь не смотреть на Рину, пошел со своими провожатыми. Кто-то уже начертил Копыто Нергала, и, по мере того как они заходили в его узкое устье, силуэты их истончались и людей в долине становилось все меньше. Сперва пропал Чей Чен, за ним паренек, после него Родгаг, и последней исчезла Лауда.

Оставшись наедине с пленницей, Роза подошла к ней и, остановившись в двух шагах, окинула женщину придирчивым взглядом.

– Тебе повезло,– цинично усмехнулась колдунья.– Но, раз уж так случилось, быть может, и ты перейдешь на нашу сторону?

Рина посмотрела на нее полными слез глазами и плюнула в лицо. Роза достала кружевной платок и коснулась им щеки, вытирая плевок.

– Что ж,– она оставалась спокойной, но злобная усмешка появилась на ее лице, не предвещая ничего хорошего,– я обещала сохранить тебе жизнь и не намерена нарушать слова. Но за то, что ты сделала сейчас, ты будешь наказана и день этот запомнишь на всю жизнь,– прошипела она.– Шагр, возьми ее!

Похожий на быка человек подошел к пленнице, достал кинжал и располосовал одежду Рины, так что она осталась перед ним совершенно нагой. Шагр окинул ее плотоядным взглядом и обернулся к своей повелительнице:

– Что я могу с ней сделать?

– Все, что тебе угодно, лишь бы она осталась жива. Нельзя нарушать данного слова!

Верзила ухмыльнулся, бросил на землю тяжелый боевой молот и медленно, со зверской ухмылкой глядя на жертву, начал обламывать древки стрел. Рина учащенно задышала и до крови закусила губу, стараясь не закричать от боли и невыносимого стыда. Глаза ее расширились от ужаса. Роза усмехнулась:

– Вперед, мой друг! А я, пожалуй, пойду. Не стану вам мешать.

Шагр осторожно ощупал тело женщины, заставив ее глухо застонать, потянул на себя, отрывая от дерева. Она не могла защищаться, и, когда ее отчаянный крик огласил Священную Рощу, киммериец содрогнулся и снова рванулся на помощь…

… Багряная, кровавая пелена стояла перед глазами, Конан ловил ртом воздух, не в силах отдышаться. Наконец его могучий организм взял свое, и он начал приходить в себя: багровая муть поредела, кровь перестала молотом бить в висках, дыхание успокоилось.

Олвина сидела рядом и печально смотрела на Конана.

– Ты любил ее?– спросила она, когда увидела, что взгляд киммерийца стал, наконец, осмысленным.

– Сейчас я думаю, что да,– ответил он.– Она ведь спасла мне жизнь, когда Митра лишил меня разума, но пути наши разошлись. Однако… Откуда ты знаешь? – спросил он, вглядываясь в бездонные глаза прекрасной немедийки.

Губы ее тронула едва заметная грустная усмешка, и это не ускользнуло от внимания Конана. На время он даже позабыл о своем сне, мгновенно припомнив чувство, с которым засыпал. Он внимательно посмотрел на свою подругу. Привыкнув видеть ее рядом и днем и ночью, киммериец даже перестал замечать ее красоту. Однако теперь он увидел, что многое изменилось: привычные жесты стали другими, мимика придавала лицу иные выражения, на смену порывистой грациозности женщины-воина пришла томная женственность опытной куртизанки. Лишь любовь по-прежнему светилась в глазах. Правда, теперь Конан поймал себя на том, что все непривычное, подсказанное памятью, смутно знакомо ему.

– Кто ты?– спросил Конан.– Я вижу перед собой Олвину, но ты не она!

– Забыл…

Девушка грустно покачала головой и вдруг придвинулась к киммерийцу. Прекрасные глаза влажно блеснули, губы призывно дрогнули, лицо мгновенно преобразилось, излучая такую волну желания, что сердце Конана забилось, вот-вот готовое выскочить из груди. Она прильнула к его устам.

– Неужели забыл?!

Ее дрожащий голос прозвучал страстно, но чувствовались в нем и затаенная тоска и надежда.

– Деркэто!– выдохнул он.

– Ты только теперь вспомнил меня…– Она грустно покачала головой.

– Нет,– через силу улыбнулся Конан,– еще вчера я почувствовал тебя.

– Так ты не забыл?!

На миг надежда изгнала тоску, но вместо ожидаемого всплеска ответной радости она увидела словно окаменевшее лицо Конана.

– Зачем ты сделала это?

– Ты мне не рад…– с тоской произнесла она.

– Я рад видеть тебя,– сами собой произнесли его уста, и Конан понял, что это правда.– Но зачем ты сделала это? – повторил он.

– Та, чье тело я сейчас занимаю, просила меня соединить вас, и я решила попытаться.

– Кром! А ты отзывчива, Богиня Страсти! – горько усмехнулся киммериец.

– Твой сарказм не к месту, милый. В любви каждый старается для себя.

– Так ты…

– К чему скрывать то, что и так ясно, раз я здесь!

– Ты же знаешь, что это невозможно.

– А если бы?– не унималась она.

– Если бы…– Он задумался, но тут же тряхнул головой.– О чем ты говоришь! Для меня уже не может быть никаких если, ведь люди не бессмертны!

Однако Деркэто, похоже, извлекла из его слов, а быть может, и поведения что-то для себя важное, потому что удовлетворенно кивнула, и, хотя спорить не стала, вид у нее был весьма довольный.

– Так, значит, нет?

– Ты ведь знаешь – у нас разные пути,– уже совершенно спокойно ответил он.

– Все в жизни меняется. Как знать, быть может, и ты еще изменишь свое мнение,– заметила она.

– Что ты хочешь сказать?

Он обернулся к девушке и, увидев встревоженное лицо Олвины, поначалу ничего не понял.

– Что с тобой? – Она заботливо отерла пот с его лба.– Опять тот сон?

Это была Олвина, но теперь уже не только телом, но и душой, и Конан понял, что осознает это не без грусти. Однако он тут же подавил это чувство и, обняв девушку за плечи, успокоил ее:

– Все хорошо. Теперь я знаю все, и кто-то скоро ответит за это.

* * *

Зенобия не находила себе места. Ночью она проснулась словно от удара, с твердой уверенностью, что над мужем нависла неотвратимая беда. После пережитого накануне вечером ужаса, когда зашевелились древние стены замка и одна из них, приняв облик отвратительного монстра, попыталась расправиться с ней и с сыном, королева никак не могла успокоиться.

Люди были взбудоражены, замок напоминал гудящий улей, и полночи о сне никто не помышлял. Спать отправились лишь под утро. Зенобии с трудом удалось заснуть, когда в душу ее острыми когтями вцепилось предчувствие беды. Королева встала и остаток ночи металась по спальне, словно зверь, запертый в клетке, не находя себе места. К утру она решила, что делать, и, едва день вступил в свои права, бросилась в храм Митры, находившийся тут же, в замке Троцеро.

Собственно, это был не храм, а всего лишь небольшая комнатка, в которой было устроено святилище Митры. Доступ сюда имели лишь члены семьи, но Троцеро любезно предоставил ей с сыном возможность возносить здесь свои мольбы Подателю Жизни.

Зенобия закрыла за собой дверь. Ее била нервная дрожь, ноги едва держали, и она без сил опустилась на колени, обратив пылающий взгляд к небольшой статуе Митры, которая стояла в неглубокой овальной нише, приподнятой над полом.

– О, Податель Жизни, Творец Всего Сущего,– молитвенно сложив руки, заговорила она быстрым, взволнованным шепотом,– молю и заклинаю: услышь меня и помоги! Ты знаешь, через сколько препятствий пришлось пройти мне, чтобы спасти свою любовь, так не дай же угаснуть жизни того, кому она посвящена. Если будет на то твоя добрая воля, возьми мою жизнь, но у него не отбирай

Она говорила и говорила. Слова лились из нее сами собой, складываясь во фразы, которыми она описала всю свою жизнь, от рождения и до сего дня. Словно отворились ворота шлюза и позволили выплеснуться тому, что она столь тщательно скрывала ото всех, даже от Конана, в течение стольких лет.

Сквозь слезы смотрела она на светлый образ Митры, и ей казалось, что он благосклонно, с отеческой улыбкой выслушивает ее исповедь. Но когда зазвучал рассказ о ее перевоплощении, словно грозовая туча пронеслась над его челом, придав лицу мрачное, жестокое выражение, и тогда Зенобия поняла, что поступок ее не понравился Подателю Жизни. Однако очень скоро лик Светлого Бога вновь прояснился, и она вздохнула с облегчением, но затем сомнения вновь вернулись к ней. Правильно ли она поступила, нарушив запрет Деркэто и рассказав об их договоренности?

Она говорила и изводила себя вопросом: показалось ей это или нет? Однако, как ни мучительны были сомнения молодой королевы, ответов она так и не получила. Она закончила говорить и молча смотрела в безжизненные глаза каменного бога, словно и впрямь ожидала от него вразумительного ответа. Внезапно она ощутила тяжесть в груди, почувствовала дурноту, голова у нее закружилась, и, чтобы не упасть, ей пришлось опереться рукой о стену.

Что это? Неужели всемогущий услышал ее и принял жертву? Она постояла еще некоторое время, стараясь не двигаться и приходя в себя, потом тихонько встала и склонила голову.

– Благодарю тебя, Пресветлый, за то, что внял моей просьбе. Пусть я умру, но он останется жив,– повторила Зенобия и нетвердой походкой пошла прочь.

* * *

Вход в пещеру больше походил на уродливую, не слишком заметную дырку в теле горы, края которой заросли мхом, а свешивавшийся почти до земли плющ закрывал ее едва ли не полностью.

Конан запалил факел, отвел живую занавесь в сторону и, согнувшись, вошел внутрь. Шагов пять ему пришлось идти в таком положении, потом ход резко расширился, киммериец смог выпрямиться и пошел быстрее. На пути ему постоянно попадались ответвления от основного хода, которые, впрочем, никуда не вели. Правда, среди них оказались два длинных коридора, отнявших достаточно много времени, прежде чем выяснилось, что заканчиваются оба тупиками.

Только после этого путники вновь двинулись вперед и вскоре подошли к месту, которое перегораживала невидимая преграда. Она не жгла и не отталкивала, как того можно было бы ожидать. Просто не пропускала сквозь себя ничего, кроме света факелов.

Люди стояли и смотрели на продолжение тоннеля, круто уходившего влево, но попасть туда не могли, и о том, что находится за поворотом, оставалось только гадать.

– Отойдите, друзья.– Вербар выступил вперед.– Это моя забота.

Он остановился в шаге от препятствия и долго глядел на прозрачную стену, словно рассматривал некий рисунок, видимый только ему, но никак не мог понять скрытого в нем смысла. Наконец он наклонил посох, и серебряный орел коснулся клювом невидимой преграды. Мягкое голубое сияние разлилось по ее поверхности, и Конан с удивлением увидел тяжелую дверь с множеством заклепок, скреплявших воедино ее части. Странная картина быстро потускнела и на глазах погасла, а киммериец так и не успел разглядеть какого-либо запора. Зато Вербар выглядел довольным. Он аккуратно прислонил посох к стене и, засучив рукава, подошел к проходу, который вновь казался пустым. Несколько мгновений он постоял опустив голову и сосредоточиваясь, потом руки его коснулись преграды и принялись осторожно ощупывать ее поверхность. Остальные зачарованно следили за его действиями – ведь от их успеха зависело теперь все. Наконец после одного из неуловимых движений, слившегося с сотнями предыдущих в единую цепь неудачных попыток, что-то звонко щелкнуло в невидимом механизме запора, и Вербар, опустив руки, вздохнул с облегчением:

– Все.

Олвина недоверчиво посмотрела на него, подошла поближе и остановилась рядом. Затем сделала шаг, другой, третий и, изумленная, обернулась:

– Стены больше нет!

Все бросились вперед, но, свернув за поворот, застыли в оцепенении. Огромные сундуки, маленькие сундучки, сундуки средних размеров были сложены друг на друга одной огромной горой, возвышавшейся посреди просторной пещеры. Их было не меньше четырех десятков, а то и больше, обитых железом и потемневшей от времени медью, обтянутых буйволиной кожей, а то и просто выкованных из бронзы, с висячими замками и запорами, врезанными внутрь стенок.

Конан обвел равнодушным взглядом огромную гору чужого добра и внезапно словно почувствовал незримый толчок. Он начал осторожно обходить рукотворный холм, пока не подошел к примостившемуся на крышке огромного сундука маленькому сундучку, обтянутому голубым сафьяном,– скорее, его можно было назвать большим ларцом – и открыл незапертую крышку. Ослепительное сияние залило своды мрачной пещеры, заставив людей прикрыть глаза.

– Факел! Конан!– закричал Вербар.– Убери от него факел!

Только когда факелы унесли за сундучную гору, на Шар стало можно смотреть безболезненно. Теперь он переливался мягким бело-голубым сиянием, в котором угадывались ясная синева небес и ослепительно белые снега на вершинах северных гор, свежесть весеннего утра и ласковое солнечное тепло. Он источал дремавшую до поры мощь пламени, бушующего в кузнечном горне, и прохладу студеного ключа, а свет его и бодрил, и освежал.

Это был он – Шар Всевидения!

* * *

Солнце жгло немилосердно. Конан поднял руку и натянул поводья. Конь его остановился и начал отфыркиваться, старательно освобождая ноздри от набившегося внутрь песка. Спутники киммерийца – Вербар, Олвина и Калим – остановились рядом.

– Далеко еще? – спросила девушка, останавливая своего коня рядом.

Конан прикрыл от палящего солнца глаза и осмотрелся из-под ладони. Во все стороны, насколько хватал глаз, тянулось однообразное желтое поле. Разница состояла лишь в том, что где-то это была плоская равнина, а в иных местах ее сменяли волны барханов. Жаркий воздух, неровными волнами поднимавшийся от раскаленного песка, причудливо искажал неясно видневшиеся вдалеке купола и башни, придавая им странный, призрачный вид. Однако Конан признал в них Ханарию.

– Теперь уже скоро,– сказал он, удовлетворенно кивнув.– Ну! – Он шлепнул своего гнедого по крупу.– Пошевеливайся! Пелиас уже заждался!

Однако кони, словно, и сами почуяли близость долгожданного жилья, где можно будет отдохнуть, вдоволь напиться воды, и припустили, будто не проделали только что изнурительный переход под палящим солнцем. Око Митры клонилось к закату, когда маленький отряд въехал в ворота, и Конан с удивлением узнал Крассида – сотника стражи Западных ворот. Видно, что-то не сложилось в жизни бородача, раз он так надолго засиделся на этом месте. Впрочем, Конану не было до него дела. Он лишь отметил, что воин остался таким же, как и во время их первой встречи, разве что седины в бороде прибавилось.

Проезжая мимо, Конан кивнул ему как старому знакомому и с удовлетворением увидел, что тот ответил на его приветствие. Киммериец натянул поводья.

– Ты не забыл меня, старый вояка?

– Таких, как ты, не забывают! – ухмыльнулся тот в бороду.

– А где молодой забияка, что так не хотел впускать меня в прошлый раз?

– Такие долго не живут. Его прирезали через год.– Крассид досадливо поморщился.– Что поделаешь, он так и не научился вежливо разговаривать с гостями славной Ханарии.

– Чего не скажешь о тебе,– улыбнулся Конан.– Что ж, выпей за мое здоровье!

Киммериец бросил бородачу империал, который тот ловко подхватил на лету.

– С большим удовольствием, господин.

Проехав мимо, Конан свернул налево и направил отряд по узкой кривой улочке, уводившей к северной части города, где в высокой башне жил Пелиас.

– Великий Митра,– изумленно прошептала Олвина, увидев, сколько золота вмуровано с раствором в каменную кладку,– да на это золото можно…

Конан ухмыльнулся и, толкнув тяжелую металлическую дверь, бесшумно отъехавшую внутрь, пошел за знакомым уже огненным шариком, который так же внезапно, как когда-то, вспыхнул перед самым его лицом. Он был готов к этому, но вновь, как и десять лет назад, невольно отшатнулся.

– Я давно уже жду тебя, Конан,– услышали они голос.– Поднимайся ко мне!

Словно дождавшись этой команды, шарик поплыл вперед, и четверо людей ступенька за ступенькой поднимались следом, пока не очутились перед окованной медью дверью, испещренной тайными знаками, которые причудливо переплелись в замысловатый узор. Дверь отворилась, светящийся шарик погас, и Конан со спутниками вошли в большую, устланную коврами комнату.

Олвина восхищенно осмотрелась. Никогда прежде ей не доводилось бывать в таком месте, как это. Резная мебель и настенные украшения были не просто предметами обстановки, а подлинными произведениями искусства, свезенными сюда со всех концов света. Серебряная посуда, фарфор и хрусталь поражали тонкостью изготовления и росписи. Девушка переводила зачарованный взгляд с одной вещи на другую, а ей уже хотелось посмотреть еще на что-то! Наконец ее взор наткнулся на Пелиаса, и она принялась рассматривать его, словно маг тоже был деталью меблировки. Колдун был сед, худ и высок и носи одежды ученого.