Текст книги "Конан и Гнев Сета"

Автор книги: Морис Делез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Для нашей семьи не могло случиться беды худшей, чем эта. Мы всегда находились в опале и жили в провинции, которая в то время из-за превратностей войны оказалась бурлящим водоворотом! Дело усугублялось тем, что предки мои были очень богаты, а денег для ведения войны всегда не хватает! Одним словом, почуяв, чем обернется дело, они не стали дожидаться, пока состояние отнимут у них вместе с жизнями. Кстати, вам наверняка известно, что Ахерон был империей колдунов. Их было не один и не два и в нашей семье, и за бесчисленные века немало накопилось магических предметов, которыми не прочь были завладеть те, кто к тому времени не бросил, как члены моей семьи, занятий магией. Одним словом, моим предкам пришлось покинуть Коф, причем весьма поспешно.

Потом была долгая и изнурительная погоня. Иногда удавалось оторваться на время, иногда преследователи почти настигали беглецов, которых сковывали сундуки с добром. И тогда они решили спрятать богатства, чтобы налегке уйти от погони. Место нашли очень укромное, составили карту на куске нефрита, который затем разрезали на полтора десятка частей, так что никто при всем желании не смог бы по одному куску даже догадаться, что перед ним часть чего-то большего. Просто пятнадцать нефритовых амулетов причудливой формы. Погоня к этому времени почти настигла их, и тогда они разделили между собой амулеты и ушли каждый своим путем, договорившись позднее встретиться в условленном месте.

– До которого добрались далеко не все,– заметил Конан.

– Верно,– согласился Велорий.– На одних напали бандиты, которых в годы войны всегда становится больше. Других все-таки настигли преследователи, кто-то сгинул в горах… Не стану перечислять все, что мне удалось узнать,– это длинная и печальная повесть, но у вещей магических есть одна замечательная особенность – никогда не пропадать окончательно. Даже если кажется, что вещь утеряна безвозвратно, она непременно всплывет рано или поздно в самом неожиданном месте, но появление ее наверняка окажется необычайно своевременным.

Конан кивнул, соглашаясь, но почему-то на лице его не было радости, хотя он и подумал, что старик прав и вещь, за которой пришел он, ждет в тайнике бессчетную бездну веков, быть может, именно его прихода.

– Как бы там ни было,– продолжал тем временем Велорий,– но время шло, и амулеты приходили нам в руки один за другим, пока у моего прадеда их не оказалось четырнадцать.

– Четырнадцать!– воскликнул, не сдержавшись, Бергон.

– Да,– кивнул старец,– не хватает лишь одного. Казалось бы, мелочь, но этот последний – самый главный.

С этими словами старик встал, покрехтывая, и вышел, но через мгновение вернулся. Теперь в руках он держал небольшой кожаный мешочек.

– Смотрите,– сказал он и высыпал на стол несколько кусков нефрита.

Все они оказались разной формы, тщательно отполированы, и на каждом имелся незамысловатый рисунок, догадаться о назначении которого было и впрямь трудно. Руки старца быстро заходили, передвигая пластины, безошибочно находя для каждой свое место. Постепенно на ковре образовалась фигура, похожая на обрывок карты, из самой середины которой была выдрана часть. Велорий разогнулся.

– Не хватает главного куска, на котором указано местоположение клада,– сказал он.– Возможно, там же отыщется и название местности, где он сокрыт. Пока же я думаю, что, скорее всего, это в горах. По-видимому, где-то в Бритунии.

Конан взглянул на карту. На ней и в самом деле были изображены горы и степи. Возможно, место это действительно находилось в Бритунии, но совсем необязательно. С равным успехом можно было говорить о Немедии, Коринфии, Заморе, северном Туране… Впрочем, не имело смысла спорить об этом сейчас.

– Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы мы занялись поисками последнего амулета?– спросил Конан и посмотрел на старика, который утвердительно кивнул.– По-моему, настало самое подходящее время для того, чтобы рассказать нам все, что известно, и об обещанных тобой опасностях.

– Дело в том,– начал Велорий,– что я знаю, где находится это место, а в случае удачи хочу просить вас, чтобы вы помогли отыскать мне и сам клад. Не стану обещать каких-то конкретных сумм, но, поверьте на слово, никто не останется в обиде!

– Так тебе даже не известно, насколько велико твое наследство?! – изумленно воскликнул Бергон.– Может, они все растеряли в пути и там лежит какая-то мелочь? А может, твой клад вообще уже давно кто-то нашел?!

– Все может быть!– развел руками Велорий.– Ты видишь, я ничего не скрываю. Еще есть время передумать, и я возмещу расходы на твою поездку. Однако что гадать. Я никого не принуждаю, но, если вы согласитесь, скажу вам, где искать талисман… Правда, сам отправиться с вами не смогу – годы не те. Но помните, если вы отыщете амулет, мы вместе отправимся на поиски золота, и коли оно на месте, никому не придется сожалеть о потерянном времени!

– Хорошо.– Конан решительно поставил кубок на стол, как бы ставя точку в этом разговоре.– Я согласен. Кто со мной? – Он обвел своих попутчиков взглядом, и никто не отвел глаз.– Отлично, значит, не соскучимся. А теперь, старик, хватит темнить. Выкладывай, где амулет, да поподробнее!

– Итак,– начал Велорий,– я закончил на том, что прадед мой под конец жизни разузнал, где находится последний амулет. Оказалось, что место это в Кофе. Казалось бы, все просто, даже ехать никуда не надо, потому, что предки мои к этому времени давно вернулись на родину! Какой-то купец неведомыми путями завладел нужной вещью и без колебаний согласился продать ее, хотя и заломил немыслимую цену, почувствовав нешуточный интерес к невзрачной безделице. Мой предок мгновенно согласился, потому что знал: стоимость клада тысячекратно покроет все издержки! Он уже праздновал победу, но оказалось, что рано радовался.

– Что?– поинтересовался Конан.– Купец заподозрил неладное и передумал?

– Вовсе нет,– простодушно ответил Велорий.– Просто ему нужно было отправиться за амулетом самому, а не доверять такое важное дело слуге! Не застав купца дома, зная, какую цену запросил он с хозяина, и, желая выслужиться, этот безмозглый поклонник Бела решил выкрасть нужную вещь. Он забрался в дом, без труда разыскал амулет, надел его на шею, но был схвачен стражниками гостившего у купца колдуна Тзота-Ланти! Да, да,– подтвердил Велорий, видя удивление, явно отразившееся на лице Конана.– Они оказались приятелями, проклятый колдун и скряга-купец! Проклятие на голову безмозглого ишака! Колдун ничего не сказал хозяину, посчитав пойманного обычным городским воришкой, и, закончив свои дела, забрал его в замок, где бросил в свое ужасное подземелье, из которого никто еще живым не выходил.

– Ну почему же,– спокойно возразил Конан,– я бывал там и, как видишь, до сих пор жив, хотя, правда, твоя – веселого там мало.

Конан коротко рассказал остальным о своем давнишнем приключении.

– Да, я знаю об этом,– кивнул Велорий,– ты больше других подготовлен к предстоящему. Что случилось со слугой,– продолжил он,– понятия не имею. Мне известно лишь, что, когда его бросили в подземелье, амулет был еще при нем. Один из стражников колдуна в изрядном подпитии рассказал о том моему предку.

– Боюсь я,– заметил Конан,– что если он попался на зуб одной из тварей, что там обитают, а иного выхода я просто не вижу, то вряд ли что-нибудь осталось от маленького кусочка нефрита, который болтался у него на шее. Кто там только не живет! – Конан мрачно покачал головой, ведь ему эта маленькая пластинка была нужна гораздо больше, чем всем прочим вместе взятым! – В любом случае, я знаю, чем ты заплатишь мне за эту прогулку – Шаром Всевидения.

Глава четвертая
ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Мрачная стена некогда грозной цитадели во многих местах обвалилась, и огромные гранитные блоки, вывороченные из ее тела, за пролетевшие века успели врасти в землю и покрыться густым, словно шерсть неведомого зверя, зеленым мхом. Собственно, это была не стена крепости, когда-то называвшейся Алой Цитаделью.

Это была низкая, вросшая в землю галерея, примерно в лиге от нее к западу. Для каких целей она служила? Этого Велорий не знал, и до последнего времени все, кто отправлялся на поиски амулета, спускались в подземелье по главной лестнице, которая считалась единственным входом. В уцелевшей части низкой стены виднелись арки, зарешеченные толстыми стальными прутьями, пролезть между которыми оказалось делом совершенно невозможным. Однако в одном месте камень кладки дал трещину, и совместными усилиями удалось расшатать осколок, а затем и выломать один из стержней.

Конан в последний раз окинул взглядом своих спутников: троих, с которыми пришел из Заморы в Коф, и старца Вербара, неожиданно вызвавшегося сопровождать их в этом опасном путешествии. Киммериец хотел было воспротивиться, но, посмотрев в его веселые, не по-старчески задорные глаза, передумал. Их неожиданный спутник вовсе не производил впечатления человека, нуждавшегося в опеке. Остальное же его дело – каждый волен закончить свой жизненный путь так, как ему заблагорассудится. Поэтому киммериец лишь пожал плечами, но спорить не стал.

Конан первым вошел в пролом и осмотрелся. Все здесь выглядело вполне мирно и не внушало ни малейших опасений. Шустрая ящерка в переливающейся в солнечных лучах шкурке взобралась на огромный валун, который валялся рядом с входом, и с любопытством уставилась на человека, словно не она, а он был явлением редким и экзотическим. Впрочем, быть может, именно так и было в этом месте, куда люди старались не заходить уже не одну сотню лет.

Конан посмотрел направо. Ряд зарешеченных арок уходил в темноту, которая словно приглашала в свои объятия, предлагая приятную прогулку. Правда, киммериец знал, насколько обманчиво это впечатление, потому что видел, кто скрывается в мрачных недрах развалин, а потому не сомневался, что эта обманчивая умиротворенность – всего лишь начало пути. Дальше коридор будет изломан бесчисленными изгибами и спусками, в лабиринте которых так легко потеряться, и за каждым из поворотов, ждет смерть в непредсказуемом обличье! А это значит, что расслабляться нельзя.

– Заходите! – крикнул он и махнул рукой своим спутникам, которые только и ждали его приглашения.

Вербар, однако, с ними не пошел.

– Я не хочу подвести вас, друзья,– спокойно объяснил он свой отказ.– Все вы молоды и сильны. Мне будет трудно поспевать за вами. Кроме того, мое оружие – не сталь, и чтобы воспользоваться им в любое мгновение, нужно быть постоянно сосредоточенным, а если я пойду с вами, оставаться в этом состоянии будет непросто. 'Гак что я отправлюсь чуть погодя.

Конан и теперь не стал спорить. Он достал трут и кресало, выбил искру, зажег от нее факел, и все четверо пошли вперед. Зарешеченные арки закончились гораздо быстрее, чем рассчитывала Олвина, и вскоре лишь свет, который они несли с собой, позволял им видеть мрачные замшелые стены и словно изъеденные оспинами плиты пола.

Каждый из четверых в одной руке держал меч, по настоянию Велория смазанный ядом, а в другой нес факел. К их удивлению, воздух в подземелье оказался сухим и прохладным. Ноги Конана осторожно ступали по плитам пола и выщербленным ступеням лестниц, в то время как глаза настороженно выискивали в притаившейся впереди тьме малейшие признаки опасности. Однако ничего живого на пути пока не попадалось.

Постепенно они проникали все глубже и глубже. Если вначале коридор имел вполне обжитой вид, по крайней мере, тут что-то росло – стены его были покрыты пушистым изумрудным мхом, то с каждым поворотом зелень на полу и стенах постепенно исчезала, пока остатки ее не приняли вид пожухлых истлевающих останков, с хрустом рассыпающихся под ногами. Картина становилась все безрадостнее.

С каждым спуском на более глубокий уровень странная жизнь этого мрачного мира все больше вступала в права, время от времени заявляя о своем присутствии приглушенными расстоянием вздохами и фырчанием, и Олвина старалась не думать о тех существах, что издавали их. На смену мху пришла белесая скользкая плесень, все чаще появлявшаяся на стенах и потолке. Воздух, однако, оставался сухим, но зато все чаще доносил до путников совершенно незнакомые запахи, которые вряд ли можно было назвать приятными.

Хотя до сих пор им не встретилось не только ничего страшного, но даже просто ничего, девушка ощущала постоянно нарастающее чувство тревоги и испуганно озиралась по сторонам, пока взгляд ее не наткнулся на киммерийца, который хоть и осторожно, но спокойно шел вперед во главе их маленького отряда.

Она сразу успокоилась. Иногда он останавливался и обрызгивал стены жидкостью из флакона, который дал им Велорий. Она должна была оставлять на камнях ясно различимый в темноте след. Конан, правда, не очень-то верил, что им придется отступать по этим меткам, но все-таки ставил их, быть может, в большей степени для того, чтобы Вербар, который собирался последовать за ними, на развилках мог безошибочно определить, что они направились именно в эту, а не в какую-то иную сторону.

Наконец они достигли места, которое Конану не суждено было забыть никогда,– места, где он когда-то томился прикованным к стене.

– Я думаю, что в подземелье по-прежнему правит Сатха,– мрачно заявил он.

– Кто такая Сатха? – поинтересовался Бергон, хотя накануне Конан рассказывал им о своем давнишнем приключении в этом подземелье и имя Сатхи прозвучало в его рассказе.

– Змея, конечно, могла уже, и издохнуть,– добавил Конан, оставив вопрос заморийца без внимания,– никто ведь не знает, сколько ей лет, но тогда наверняка отыщется кто-то из ее сородичей.

– А если она жива? И именно она сожрала того вора-неудачника? – спросил Бергон.– Амулет наверняка окажется у нее в брюхе!

– Не думаю, чтобы он там надолго задержался,– усмехнулся Конан.

Олвина брезгливо сморщила хорошенький носик.

– Так, значит, нам не придется искать змею?– обрадовался Бергон.

– Да разве ж дело в этом? – Конан пожал плечами и, ничего не объясняя, начал осматриваться в небольшом зальчике, куда они только что вошли.

– Ты что, хочешь, чтобы тварь выследила нас и напала сзади? – сердито прошептала Олвина.– Знаешь, как охотятся водяные удавы на Зархебе?

Бергон отрицательно затряс головой.

– Дожидаясь удобного момента, он может весь день преследовать вереницу идущих по берегу людей. Потом хватает последнего и исчезает в джунглях.

Девушка говорила, сопровождая слова выразительными жестами и не менее выразительной мимикой. Ее красивое лицо обрело суровые, даже трагические черты, в окружающей их полутьме, казавшиеся зловещими, и замориец почувствовал, как неприятный холодок пробежал по его коже. Он дослушал рассказ и торопливо вышел на середину зала. Конан, краем глаза следивший за ними и вполуха прислушивавшийся к их разговору, снисходительно хмыкнулкак дети! – и продолжил свое занятие.

Не слишком просторный зал имел форму вытянутого прямоугольника. В одном направлении его пронзал коридор, оказавшийся несколько уже, чем зал, зато по бокам от него образовывались удобные простенки, которые могли спасти от удара хвостом. В двух боковых стенах темнели правильной формы прорехи, когда-то бывшие дверными проемами, а теперь зиявшие пустотой, потому что дерево сгнило, одному Митре ведомо, в какие времена. Пол-зала, равно как и коридор, по которому они пришли сюда, усеивали выбеленные кости, среди которых было немало и человеческих.

Конан не поленился проверить все четыре камеры. Ему совсем не хотелось, чтобы в самый неподходящий момент на них набросилась со спины какая-нибудь тварь, притаившаяся в темноте, но опасения его оказались совершенно напрасными. Покончив с этим делом, киммериец посмотрел на друзей и удовлетворенно хмыкнул: похоже, монстры и в самом деле усиленно вымирали все последние годы.

– Здесь четыре убежища,– сказал, наконец, он,– по одному на каждого из нас, но не вздумайте там прятаться или позволить загнать себя в них, если кто-то окажется внутри одновременно с головой змеи, можно считать, что он покойник.

Наконец каждый выбрал себе место по вкусу. Конан, видя, что остальные приготовились, вошел под арку коридора и издал грозный боевой клич киммерийцев. Вызов и задор слышались в нем. Клич унесся вперед, многократно отражаясь от стен, прокатился по неведомым переходам и, чудовищно искаженным, вернулся назад. Теперь он был наполнен мрачными черными отголосками, в нем явственно проступали злость и угроза. Олвина зябко поежилась. Она вдруг ощутила затаенную злобу, исходившую от этих мрачных стен. Ей почудилось, что тварь уже здесь, рядом! Быстро оглянувшись, девушка увидела, что все остается по-прежнему спокойным. Она виновато посмотрела на Конана, словно извиняясь за невольную слабость. Тот кивнул, давая понять, что все нормально.

– Она уже рядом!– негромко воскликнул Бергон и нервно облизнул губы.– Я чувствую ее!

И опять долгое время ничего не происходило, но на этот раз тишина оказалась неверной и обманчивой. Она не успокаивала, а, наоборот, возбуждала, натягивая нить терпения до предела, и когда всем им, не исключая Конана и невозмутимого Калима, начало казаться, что долгое время подогревавшиеся чувства готовы вскипеть, выплеснуться через край, проявившись самыми непредсказуемыми поступками, где-то вдалеке послышалось едва слышное шуршание.

– Это она!– беззвучно, одними губами, прошептал Конан.

Кто-то полз, давя валявшиеся на полу кости. Звук приближался и нарастал, доносясь почему-то сразу с обеих сторон, так что невозможно было даже определить, откуда движется Сатха. Одно было ясно: она услышала зов и направляется именно сюда. Напряжение достигло предела, и Конан, посмотрев на Калима, увидел, как по виску всегда невозмутимого вендийца (или, быть может, скорее, зингарца) медленно сползает капелька пота, оставляя за собой влажную дорожку.

И все-таки Сатха застала людей врасплох. Они даже не сразу заметили, как над усыпанным белыми костями полом, почти сливаясь с ним, показалась ее огромная, способная заглотить лошадь, белая голова.

– Она уже здесь…– прошептала Олвина, ошалело глядя на гиганта, не в силах сдвинуться с места.

До сих пор она думала, что такое чудовище может существовать только в дурном сне, но оказалось, что нет. Вот оно ползет, прямо у ее ног, бесконечно длинное и огромное.

Конан услышал шепот девушки, но даже не шевельнулся, лишь взгляд его заскользил, разыскивая гостя. Впрочем, он сразу увидел змею. Ему даже показалось, что за истекшие десять с небольшим зим она еще подросла.

Растерявшимся охотникам повезло. Непривычно яркий свет на время почти ослепил Сатху. Только этим можно было объяснить то, что она, так и не заметив замерших у входа Бергона и Калима, выползла в центр зала. Вернее, голова ее очутилась в центре. Видно, человеческий запах оказался здесь настолько силен, что, даже не видя противника, Сатха поняла: она попала куда надо. Змея втянула из коридора остаток тела, и в зале сразу стало тесно.

Первым она увидела Конана, а увидев, открыла чудовищную пасть и грозно зашипела, обдав человека волной горячего зловонного воздуха. На огромных клыках повисли желтые капли яда. Олвина, стоявшая с другой стороны прохода, словно окаменела, не в силах ни шевельнуться, ни отвести взгляда от чудовища, да и Бергон, как увидел змею, так и остался стоять с открытым от изумления ртом. Калим бросился к Конану на помощь, но киммериец не стал дожидаться, пока он пересечет зал, а швырнул факел в раскрытую пасть монстра.

Змея отпрянула и затрясла огромной головой, пытаясь избавиться от застрявшего в глотке факела, выжигающего ее нутро огнем. Она едва не раздавила Калима, который все-таки вывернулся и не растерялся, а, как заправский дуэлянт, ткнул факелом в огромный черный глаз твари, тут же нырнув в одну из боковых камер, спасаясь от ударов мощного хвоста. Сделал он это как раз вовремя, иначе змея непременно раздавила бы его о стену. Сатха страшно зашипела и, свернув гигантское тело в чудовищное кольцо, бросилась на киммерийца, словно тот был ее единственным и главным противником. Впрочем, быть может, выжженный правый глаз просто не позволил ей увидеть девушку, которая в ужасе прижалась к стене? Скорее всего, случилось именно так, и это спасло Олвину. Зато Конан едва успел увернуться и отпрыгнуть в коридор.

Змея бросилась следом. Для Конана это было худшим из возможных положений. Может быть, именно сознание нависшей над киммерийцем смертельной угрозы заставило Олвину очнуться, отчаянно завизжать (что было совершенно несвойственно для нее) и что есть силы рубануть мечом тело змеи. Конец хвоста отвалился от туловища, заставив Сатху отпрянуть, позабыв об убегающей жертве, чтобы броситься на оставшихся в зале врагов, которые словно теперь только вспомнили, что в руках у них не только факелы, но и оружие, способное поразить монстра насмерть.

Змея молниеносно развернулась и бросилась на Бергона, который каким-то чудом умудрился отпрыгнуть. Тварь воткнулась головой в стену, но тут же отпрянула, тряся огромной башкой, однако это было последним осознанным движением в ее жизни, потому что в тот же миг четыре меча, словно зубы смертельного врага, пробив жесткую шкуру, впились в ее тело.

Сатха начала бешено извиваться, круша изъеденный временем камень стен. Конан подхватил Олвину и бросился в одну из каморок, призывая милости богов на голову безымянного строителя, который решил расположить в этом зале тюремные камеры. Вся дрожа, девушка в ужасе прижалась к своему королю, не в силах отвести завороженного взгляда от издыхающего монстра.

Четыре рукояти торчали из тела Сатхи, и яд, нанесенный на их клинки, медленно, но верно делал свое дело. Змея даже не попыталась уползти. Постепенно движения ее становились все более вялыми, пока лишь мелкая дрожь, время от времени еще пробегавшая по гигантскому туловищу, не осталась единственным напоминанием о том, что еще недавно грозная тварь была живой.

Когда последние конвульсии прекратились, люди осторожно вышли из своих укрытий, еще не веря до конца в то, что все уже кончилось. Змея лежала без движения, лишь рефлекторные судороги изредка пробегали по громадному телу, заставляя людей вздрагивать и нервно поеживаться. Вокруг валялись каменные блоки, выбитые из стен чудовищем. Конан подумал, что, не воткни они все четверо одновременно свои отравленные клинки в жесткую плоть, и эта тварь вполне могла бы погрести их под обломками заживо.

– Я почти уверен, что именно Сатха сожрала беднягу,– заметил киммериец, с усилием вытягивая свой меч из змеиного тела.– Она охраняла все центральные переходы, и в страхе перед ней остальные твари боялись даже показываться из своих темных нор и тупиков. Галерея, по которой мы прошли, и прежде казалась самым безопасным местом. Теперь же Сатха мертва, и нам придется искать ее логово.

Они разожгли новые факелы и направились в темноту подземелья. Воодушевленные своей победой, они шли, не таясь, шумно обсуждая перипетии развернувшегося сражения, которое теперь уже не казалось им столь драматичным, пока внезапно достигший ушей звук не заставил их вернуться к действительности.

– Кто это?– прошептала Олвина, к которой мгновенно вернулись все ее страхи.

– Не знаю,– Конан пожал плечами.– Прежде здесь, какой только дряни не водилось! Кстати, жило в этих подземельях нечто, умевшее подражать голосам разных животных и даже людей. Правда, не помню уже, как оно выглядело… Главное, что ничего хорошего от существа, завлекающего голосом, ожидать не приходится. К тому же мне кажется, что этот пересмешник разумен.– Ненадолго он задумался.– Будь моя воля, я бы тут все выжег,– вскоре заговорил он снова,– чтобы ни у кого уже не появилось соблазна бросать сюда пленников.

Постояв на развилке, они направились в один из боковых проходов, который сохранился лучше прочих, и долго брели, пока не добрались до овального зала в его конце. Зал оказался тупиком, но это был живой тупик.

Олвина радостно вскрикнула и, не обращая внимания на предостерегающий жест Бергона, бросилась вперед, когда увидела перед собой сочные зеленые заросли с маленькими листиками и восхитительными крошечными алыми цветками. Перед ними раскинулась целая колония вьюнов. И растения, словно почувствовав ее порыв, потянулись навстречу. Конан едва успел подхватить девушку и швырнул в середину зарослей факел. Ледяная волна чудовищной злобы окатила четверку пришельцев, заставив их невольно попятиться. Сочная зелень, напитанная горючими маслами, вспыхнула, и в считанные мгновения заросли прогорели дотла.

– Зачем?– Словно обиженный ребенок, Олвина посмотрела на Конана.

– Потому что знаю, что это такое,– спокойно объяснил Конан.– Видел в прошлый раз. Они, как пиявки, присасываются к телу и, лишив человека воли, долгие годы питаются его силой.

– Хорошо, что мы запаслись факелами,– проворчал Бергон, зажигая следующий.

Олвина горестно покачала головой: ей все равно было жаль цветков. Из тьмы за спинами людей донеслись горестные протяжные вздохи, как будто девушка была не единственной, кто оплакивает кончину хозяев овального зала. Как по команде, все четверо обернулись, но никого не увидели. Стонавшее существо явно старалось не выходить из темноты, чтобы не попасть в световой круг. Неизвестный словно почувствовал, что на него обратили внимание: стоны сменились характерным натужным кряхтением со всеми сопутствующими звуками, заставившими Олвину покраснеть.

И вновь, будто таинственный незнакомец почувствовал ее смятение, кряхтение сменил идиотский, довольный смех.

– Я сейчас прибью эту тварь! – Сопровождаемая насмешливым взглядом Конана и сдержанной улыбкой Калима, девушка закусила губу и шагнула в темноту.– Кто там животом мается?!

Олвина медленно двигалась вперед, и ее факел выхватывал все новые участки коридора, отвоевывая его у темноты. Наконец она остановилась, растерянно озираясь.

– Конан! – позвала девушка.– Да ведь это та белесая плесень, что повсюду растет на стенах!

– Точно,– согласился остановившийся рядом киммериец,– только похожа она уже не на пленку, а на слоеный пирог.

– Хуже другое,– спокойно заметил Калим,– когда мы шли сюда, этой дряни на стене не было.

– И мне совсем не хочется идти мимо нее,– поддержал его Бергон.

Олвина подняла факел повыше и осторожно пошла вперед. Почти сразу верхний слой «пирога» сморщился, собравшись в странного вида наросты, которые начали быстро вытягиваться, превращаясь в гибкие щупальца, а те потянулись к девушке, явно стремясь обнять ее. На плесени появились два огромных водянистых глаза, с интересом уставившихся на незнакомку.

– Похоже, ты пришлась ему по душе,– не к месту пошутил Конан.

Олвина испуганно отпрянула:

– Тьфу, дрянь!

Щупальца мгновенно втянулись обратно, «пирог» надулся, грозя в любой момент лопнуть, и издал неприличный звук.

– Ну-ка отойди,– сказал Конан, оттягивая девушку за руку.

– Ф-фу!– сморщилась Олвина.– Как от него дурно пахнет!

– Н-да, не розы,– согласился киммериец, стараясь пореже вдыхать.– Надо уходить отсюда.

– Я боюсь его!

– Ничего,– обнадежил девушку Конан,– зажжем побольше факелов. Не думаю, что он рискнет напасть.

Однако, словно, угадав их намерения, слизняк сполз на пол и перегородил собой весь проход. Бергон почесал в затылке:

– Что будем делать?

– Сперва прижмем вонючку к полу, чтоб не надувался больше,– проворчал Конан,– а потом выжжем.

Увесистый камень с чавканьем погрузился в желеобразную массу, заставив водянистые мутные глаза плотоядного слизня вылезти из орбит.

– Как тебе мой подарок?– поинтересовался Конан, выламывая из стены следующий блок, который через мгновение с таким же звуком погрузился в студенистое тело.

После второго неаппетитного куска тварь вдруг быстро надула непридавленный край. Олвина поторопилась зажать нос, но слизняк неожиданно принялся издавать похожие на рев трубные звуки.

– Не нравится мне это,– проворчал, пятясь, Бергон.

– Что? Опять предчувствие?– спросил Конан, хотя и сам почувствовал неладное.

– Ага,– подтвердил замориец.

– Хоть бы когда-нибудь для разнообразия предсказал что-то хорошее,– укоризненно заметила Олвина.

– Когда случится, почувствую,– заверил девушку Бергон,– а сейчас мне кажется, что эта мерзость зовет кого-то.

– Не иначе как рассерженную мамочку,– проворчал Конан, отступая и увлекая за собой девушку.– Пойдем-ка назад. Там хотя бы просторнее – есть где развернуться.

Не успел он сказать это, как из темноты коридора показалось нечто бесформенное, размером превосходящее крупного медведя.

– Быстро уходим! – взревел киммериец, и все четверо бросились назад, к овальному залу.

– Скорее разжигайте факелы! – крикнул Конан.– Похоже, выродок и, в самом деле, позвал мамашу или уж не знаю какого родственничка!

Тварь оказалась гораздо менее быстрой, чем люди, и к тому времени, когда ее туша появилась в проходе, Конан успел выломать из потрепанной временем кладки пару увесистых блоков. Едва он покончил с этим занятием, в зал вбежал запыхавшийся Бергон.

– Она наползла на своего отпрыска, постояла над ним и двинулась на меня, но на освобожденном месте уже ничего не было! Похоже, она поглотила своего сынка!

В руках друзей уже горело шесть факелов. Из коридора послышалось хлюпанье. Конан отдал свои факелы Бергону и взвалил на плечо огромный блок, который ему еле удалось поднять. Как только тварь вползла в зал, глаза ее словно затянулись туманной пеленой, защищавшей от излишнего света. Не дожидаясь, пока она приспособится к новому освещению, Конан бросил свой камень, и тот погрузился в желеобразное тело.

До сих пор безмолвствовавшее чудище дико заверещало, разинув огромную зубастую пасть, какой и в помине не было у сынка. Конан тотчас бросил второй камень, попав прямо в глотку. Челюсти твари с клацаньем сомкнулись, и послышался отвратительный звук, одновременно напоминающий и бульканье, и мычание.

Вооруженные мечами и факелами люди бросились вперед и принялись кромсать и прижигать студенистое тело, пользуясь тем, что придавленное камнями существо не могло передвигаться. Тем не менее, тварь уже выпустила щупальца и умудрилась сбить с ног Калима и Бергона, в то время как Конан вновь бросил в нее только что выдранный из кладки блок. Мечи обрубали щупальца, впивались в омерзительную плоть гигантского слизня, отхватывая от него куски.

Однако и для людей сражение проходило не без потерь. Как ни изворотливы и ловки они были, но одно из бесчисленных щупалец урода прихватило за ногу Олвину, и хотя мгновение спустя девушка отсекла его мечом, лодыжка мгновенно распухла, а в ноге запульсировала острая боль.

– Вон отсюда! – гаркнул Конан и резко оттолкнул девушку в сторону.