Текст книги "Рецепты идеального брака"

Автор книги: Мораг Прунти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава сороковая

Джеймс умер во вторник. Я это помню, потому что следила за погодой, ожидая дождя. Все лето яростные бури, бушевавшие так, что я боялась даже выходить из дому, сменялись победоносными солнечными днями, и тогда наш скромный пейзаж становился цветным и ярким. В этот день было не так. Было безветренно и пусто: блеклый день, когда все выглядело так, как всегда. Ни красоты, ни боли, лишь обыденность.

Я помню, что ни о чем определенном не думала, лишь о том, что это самый обыкновенный день, а не бывает дня более обычного, чем вторник, который не о начале, не в середине и не в конце недели.

Джеймс выглядел таким сонным в то утро, что я решила отложить ежедневный туалет и дать ему подремать. В середине утра я дала ему болеутоляющие и засуетилась по комнате, болтая о каких-то глупостях, о кошке Маннелли, которая вытаскивала овощи, что ли. Я стала это делать, только когда Джеймс заболел. Я сделалась болтливой, извергала целые потоки бессмысленной болтовни, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся от его слабости и молчания. Иногда Джеймс поднимал руку, чтобы показать, что я его утомила. Но я могу сказать, что в тот день ему доставляло удовольствие слушать меня. Не мои слова, конечно, а просто звук моего голоса.

На обед я сделала картофельное пюре с беконом и капустой. Джеймс теперь ел очень мало, но я решительно готовила ему диетическую пищу. Каждый день я готовила ему хорошую еду и беспокоилась и ныла, когда он не ел. Я не сдавалась.

В этот вторник я сдалась. Он попросил на обед теплого молока с хлебом. Он, как ребенок, сказал только:

– Мякишей.

Пока я его кормила, я продолжала болтать. Моя глупая словесная ерунда уравновешивала его физическую немощь, отвлекала от унизительных салфеток, и ложек, и жидкой пищи, поэтому я неосознанно сплетничала.

– И вот я говорю Мэри: «Начни заново, и на этот раз с подробностями. Расскажи мне, что он тебе сказал, а потом, что ты ему ответила…»

Я вытерла Джеймсу рот, и тогда он поднял руку и взял меня за запястье.

Я подняла глаза к потолку, чтобы показать ему, что понимаю его. Он просил меня остановиться, пока не сошел с ума, и я замолчала, не договорив.

Джеймс покачал головой и попытался сжать мое запястье сильнее, у него не получилось, и его рука скользнула по моей, но он ее не выпустил. Он хотел что-то сказать, но, казалось, не мог.

– Что? – спросила я и начала перечислять по списку. – Яблочного желе? Чаю? Газету? Хочешь, чтобы я почитала тебе газету? Включить телевизор?

Джеймс отрицательно покачал головой, будто не мог говорить, но его лицо было подвижным, и я видела, что в нем была энергия. Я рассердилась.

– Говори, старый дурак. Скажи мне, чего ты хочешь.

Джеймс откинулся на подушку, закрыл глаза и заговорил. Это был едва слышный шепот, но я ясно его слышала.

– Скажи, что любишь меня.

Я была ошарашена.

Джеймс разрушил то понимание, что существовало между нами на протяжении пятидесяти лет, – наш молчаливый договор. Он был моим мужем, но мое сердце всегда принадлежало другому мужчине. Джеймс это знал. В ту ночь, когда умерла его мать, Джеймс сказал мне, что любит меня. Я так ничего ему и не ответила. С того дня он понимал, что, если уж я не сказала этих слов, чтобы утешить его, я уже никогда не скажу ему их.

Сейчас он умирал, и это было больше похоже на манипулирование, чем на просьбу.

Глаза Джеймса по-прежнему были закрыты, когда он снова повторил свою просьбу: еще тише, как будто самому себе. Повторил вопреки скромности, вопреки надежде, вопреки моей молчаливости:

– Скажи, что любишь меня, моя единственная Бернардина.

Я знала, что он ждет. Из всего, что я когда-либо делала для Джеймса, это было единственным, чего он хотел. Возможно, потому, что он знал, что это было единственным, чего он никогда не получит.

Зазвонил будильник возле кровати, а это означало, что ему пора было принимать лекарства. Мы оба замялись, но перед тем, как я встала, чтобы занять себя, у меня было такое чувство, что мне стоит на мгновение задержаться, чувство, которое шло будто бы и не от меня, будто бы кто-то удерживал меня на стуле.

Я смотрела на этого человека, которого знала всю свою жизнь. Человека, которого я не любила, с которым я прожила дольше, чем со своей матерью, отцом, с ребенком. Человека, который был мне чужим, когда я выходила за него, и который, тем не менее, стал моим самым лучшим другом. Человека, от которого я старалась отгородиться, но который все же знал меня лучше, чем кто бы то ни был.

Я не пошла за его таблетками, вместо этого я осталась сидеть и впервые заметила, насколько он хрупок и истощен. Казалось, что Джеймса уже нет в комнате. В нем не осталось ничего от крепкого, элегантного школьного учителя, солдата, отца, мужа. Все, что осталось, было едва дышащей тенью души, просящей любви. Не спрашивающей, любила ли я его или любила ли я его когда-либо, а просто желающей, чтобы я сказала слова: «Я люблю тебя».

Хотя бы один раз. Этого одного раза было бы достаточно, чтобы освободить его.

В тот момент то, что всю жизнь казалось мне невозможным, вдруг показалось простым. Мне не обязательно было любить Джеймса, чтобы сказать ему, что я его люблю. Мне просто нужно было произнести: «Я тебя люблю».

Джеймс ненадолго закрыл глаза, и его губы в последний раз произнесли мое имя.

В тот момент, когда его не стало, на меня снизошло озарение.

В тот момент, когда я впервые сказала своему мужу, что люблю его, я осознала, что это было правдой.

Я целый час его обнимала и повторяла: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя» – снова и снова в пространство нашей опустевшей комнаты. Я представляла, как душа Джеймса в потоке моих слов уносится в окно и дальше на Небеса. Сколько нужно слов, чтобы донести душу до Небес? Сколько «я люблю тебя»?

Мне должно было казаться, что я говорю это слишком поздно. Но это было не так, и это было моим самым великим откровением.

Джеймс был любовью моей жизни.

Не той, которой я желала, не той, о которой мечтала, но мечты и желания не живут в реальном мире.

Джеймс был моей жизнью. Моей реальностью.

Любовь может жить в твоем сознании и в твоем сердце, и она может быть тем, чем ты захочешь. Моя любовь к Майклу Таффи за исключением того первого славного лета была фантазией. То, что я делила с Джеймсом, действительно принадлежало мне. Любовь, которая живет в мире и требует жертв, компромиссов, взаимности, терпения – осязаемая, суровая, нежная любовь – она реальна. Это та любовь, к которой ты можешь прикоснуться, и она может успокоить тебя, поддержать и защитить: любовь, чей запах и вкус кажутся знакомыми, пусть и не всегда сладкими. Любовь, которая не больше того, чем со временем могут стать кожа и дыхание, необходимая, как вода.

Наследство, которое мне оставил Джеймс, было его доверием. Он никогда не обвинял меня в том, что я была плохой женой, любовницей или матерью, хотя я не состоялась ни в одной из этих ролей. Он верил в мою любовь к нему, хотя за всю нашу совместную жизнь мы ни разу об этом не говорили. В моем чувстве долга по отношению к нему Джеймс видел любовь, и, хотя мне никогда не хватало смелости признать это, он был прав. Я смотрю на охотничью сумку, на которой я вышила его инициалы; на подголовник, что я смастерила для его кресла и на котором остался отпечаток его спящей головы, – и я думаю, что каждая вещь, которую я для него сделала, каждая сдобная лепешка, что я испекла, каждая корка, которую я срезала, каждый лист латука, что я вырастила, содержал, возможно, частичку любви. Но и этого было довольно.

Джеймс помнил каждый мой жест, так что в конце своей жизни я знала: он чувствовал себя любимым.

Ему просто было нужно, чтобы я сказала это перед тем, как его не станет. Хотя я верю, что он знал: мне тоже нужно было это сказать вслух.

Джеймс был любовью моей жизни, потому что я разделила с ним мою жизнь. Совершенно мистическим образом.

Мой муж был моим хлебом и маслом, моей пищей, а Майкл? Ну, он был только джемом.

Так в конце концов, вопреки самой себе, я полюбила своего мужа. Неохотно и не полностью.

Но что в жизни вообще может быть абсолютным?

Только смерть.

10. Согласие

Можно заключить соглашение с любовью, но невозможно по-настоящему любить без согласия

Ирландское жаркое

Это рецепт не моей бабушки, а моей собственный. Потому что иногда, независимо от того, какое удовольствие ты испытываешь от чужой работы, ты не можешь найти замену рецепту, который создала сама.

На две порции потребуется:

мясо ягненка (около шести котлет)

3–4 нарубленных головки лука-шалота

один мелко нарубленный зубчик чеснока

2 горсти маленьких молодых картофелин

8 целых маленьких карликовых морковок

полторы чашки бульона из ягненка

2–3 нарубленных стебля розмарина

Способ.

В течении трех минут обжарить мясо ягненка с обеих сторон на рифленой сковороде для жарки. Переложить со сковороды и бросить на нее лук-шалот и чеснок на одну минуту, затем тоже снять. Вылить на сковороду горячий бульон, добавить картофель, морковь, чеснок, лук-шалот и розмарин и дать им закипеть.

Выложить сверху мясо ягненка, накрыть и тушить в течении пятнадцати (с кровью) или двадцати минут (до хорошей прожарки).

Выньте мясо и овощи шумовкой и выложите на тяжелое блюдо. Накройте кухонным полотенцем и отставьте на пять минут. За это время выпарите треть жидкости (при горячей температуре на это уйдет две-три минуты). После этого влейте в оставшуюся подливу изрядную порцию красного вина и оставьте на большом огне ещё на две минуты. Выключите огонь и накройте крышкой, чтобы подливка оставалась горячей.

Нарежьте мясо на шесть частей, поместите по три на тарелку и разложите вокруг картофелины и морковь. Подливку с красным вином подавать сразу перед обедом.

Стоит подавать с промасленной, подвявшей белой капустой, посыпанной тимьяном (мелко нарубите четверть кочана белой капусты и тушите десять минут на медленном огне с двумя шариками масла, добавьте немного красного вина. Тимьян положите за две минуты до готовности).

Глава сорок первая

Первый год моего замужества во всех смыслах прошел совсем не так, как я планировала. Моя карьера в качестве кулинарной писательницы подошла к временному, я надеюсь, перерыву. Пилотный выпуск телепрограммы прошел незамеченным, если не сказать хуже, а книгу «Рецепты ирландской бабушки» опередила на две недели другая – «Рецепты ирландской кухни», написанная коровой и мелкой предательницей, которая была моей ассистенткой. Дэн повторял: «Все устаканится» – до тех пор, пока мне не захотелось его убить. К счастью для него, все действительно устаканилось, только не так, как любой из нас ожидал.

Фотографии нашей кухни, которые журнал «Нью-Йоркские интерьеры» сделал за полгода до того (и мы более или менее забыли об этом), стали хитом продаж. Отклик на наши стилизованные комоды изумлял, и я внезапно оказалась завалена количеством заявок на оформление кухонь. Вот только все хотели «кухню-оригинал», как наша. У Дэна появилась идея. Он позвонил Джерри, и они вдвоем стали принимать заказы. Они арендовали какую-то мощную грузовую машину и принялись разъезжать по свалкам и поставщикам строительных материалов. Прежде чем я смогла сообразить, что происходит, мы втроем создали компанию по оформлению кухонь и кухонному производству, названную «Эклектичные кухни», не больше и не меньше. Дэн уволился с предыдущей работы, и мы продали квартиру на Манхэттене, потратив деньги на выставочный зал. Три месяца у нас отбою не было от заказов; это был самый безумный, занятой, прибыльный и пугающий опыт в моей жизни. Мы с Дэном провели нашу первую годовщину свадьбы на черепичной фабрике на собрании, где рассказывали о нашей новой палитре ретроцветов. И вот что самое безумное – мне понравилось.

Это было идеальное завершение первого года самого большого приключения в моей жизни – брака.

Первый год показался мне тяжелым, потому что я задавала слишком много вопросов. Вопросы – это признак деятельного, сметливого ума; фильтра, через который ты пропускаешь свои идеи, прежде чем принять решение. Но иногда фильтр оказывается забитым, и тогда он задерживает и правду.

А правда была в том, что пока я гадала, люблю ли я Дэна в достаточной мере, сравнивала его с бывшими возлюбленными, увлекалась другими мужчинами, потела, размышляла, агонизировала по поводу своего решения провести с ним всю жизнь, наш брак продолжал жить своей жизнью.

Мы переехали в дом и отремонтировали его, мы вели переговоры по поводу родственников, построили кухню, развлекали старых и новых друзей. Мы жили, ели, спали вместе. Дэн просто был моим мужем, и, вопреки самой себе, я была ему женой.

Восхищенной, щедрой, одухотворенной женой?

Нет.

На ум приходят слова «обида» и «долг», и я думаю, что это только начало.

Я думала, что нельзя прийти к соглашению, когда га не любишь по-настоящему. Сейчас я знаю, что невозможно любить по-настоящему, пока вы не придете к согласию.

Мне нравится знать ответы на все вопросы, перед тем как решить, стоит ли игра свеч. Но в отношениях этот принцип не работает. Влюбленность имеет меньший гарантийный срок, чем чайник, и в перспективе может иметь меньшую ценность для брака. Лучше обладать дозой слепой веры, чтобы, когда любовь пройдет, знать, что она вернется. Потому что это так. За этот год я поняла, что любовь в браке никогда не может быть полной или завершенной. Она должна быть гибкой и приспосабливаемой. Если ты слишком привыкаешь к влюбленности, ко всей этой красивой мишуре, к волнению, тебе будет печем ее заменить, когда влюбленность пройдет.

Брак (как и наши замечательные кухни) перестраиваем: тебе нужно просто переставлять мебель, пока га не подберешь что-то, что тебя по-настоящему устраивает.

Говорят, сердце управляет головой, но иногда выходит по-другому. Я была взрослой женщиной, когда вышла замуж за Дэна. Я вышла за него, потому что его сердце было достаточно большим и смелым, чтобы принять меня. Мне это было необходимо, потому что я поняла, что мое собственное сердце маленькое и убого слабое. К счастью для меня, сердце Дэна меня не отпустило. Однажды он сказал мне, что его любви хватит на нас обоих. Тогда меня это испугало, и я успокаивала себя тем, что это был простой словесный оборот.

Но это было не так, и я, конечно, рада, что это оказалось правдой.

Люблю ли я Дэна сейчас?

Да, но не заставляйте меня быть уверенной на сто процентов, потому что я не знаю, можно ли когда-нибудь заполнить ту таинственную пустоту, на дне которой лежит уверенность.

В моменты, когда я бываю наиболее строга к себе, я по-прежнему гадаю, вышла ли я за Дэна только для того, чтобы не быть одной. Тогда я думаю, связан ли вообще брак с любовью. Возможно, это просто танец двух людей, когда они тихо двигаются по дому. Может быть, важно не то, как я отношусь к маленьким чудачествам Дэна, а то, что я вообще о них знаю. Возможно, близость заключается не в том, чтобы все в нем любить, а в том, чтобы все о нем знать – и все равно оставаться рядом.

Этой мой последний шанс в любви, не потому что я слишком стара, чтобы повстречать кого-то еще, а просто потому, что сейчас настало время остановиться. Перестать бежать, гнаться за этой движущейся целью, которой я называю счастье, а быть счастливой с тем, кто рядом.

Дэн не является «подходящим парнем» или «неподходящим парнем». Просто он – мой парень. Мой муж. Я выбрала его в тот день, когда дала ему брачный обет, и прямо сейчас я собираюсь выбрать его до конца своих дней.

Тем временем я хочу сдержать другое обещание и прочитать воспоминания моей бабушки. Может быть, мне откроется, что же держало Бернардину и Джеймса вместе так долго, и, возможно, мой брак с Дэном будет отличаться от их брака, но будет таким же удачным. Как мое ирландское жаркое.

11. Мудрость

Не бывает волшебного рецепта

Глава сорок вторая

Брак – это не союз, данный свыше, это созданный союз. Говорят, что идеального брака не бывает, но это не так. Идеальный брак – это тот, в котором два человека живут большую часть жизни вместе, пока смерть не разлучит их. Чего действительно не бывает, так это легкого брака. А когда заходит разговор о любви, мы обычно верим, что тут все должно происходить легко.

Когда женщина выходит замуж по любви, она часто бывает разочарована. Если же ты не любишь мужа с самого начала, у него есть возможность удивлять тебя. Страстная любовь может слишком рано дойти до своего предела, и я поняла это слишком поздно. Я никогда не любила Джеймса так, как люблю его сейчас, и мне жаль, что я не знала его хорошие качества так хорошо, когда он был жив. Точнее, не позволяла себе думать о том, каким хорошим человеком он был, не позволяла себе принимать его дары и хранить их в сердце. Они до меня не доходили. Я была закрыта.

Правду о браке можно увидеть только тогда, когда ты оглядываешься на него. А молодые могут смотреть только вперед. В начале я старалась заглянуть в свое будущее с Джеймсом и ничего не видела. Тогда страсть казалась мне такой важной, а сейчас меня это удивляет. Я была замужем более десяти лег, а я все ожидала, что вкус поцелуя покажется мне таким же сладким, таким же экзотическим, как первый попробованный мной апельсин.

Я поняла только, что настоящая любовь заключается в том, что ты отдаешь. И все. Это боль, удовольствие, радость, доверие, жертва, способность терпеть, идти на компромисс – все это. Брак – это желание отдать и раскрыть свое сердце, чтобы принять дары другого. Химия? Ну, она действует сначала, и это только шутка природы, малая толика. Майклу и мне не было дано шанса шагнуть дальше, поэтому я думала, что это самое главное. Оглядываясь назад, я понимаю, что могла без этого прожить.

Различия зажигают наши сердца, но сходства являются тем топливом, которое позволяет им гореть: теплота, товарищество, сострадание чужому горю – исходные радость и боль человеческой натуры. Вопреки сложностям и сомнениям, любовь в браке является золотом в середине очага, когда огонь догорел. На то, чтобы найти спрятанное сокровище, могут уйти годы, но у вас-то впереди вся жизнь, до конца. В любом случае, поиск важен, и когда найти сокровище слишком легко, как ты можешь быть уверена, что это не фальшивое золото?

Невозможно дать определение любви, но так оно и должно быть. Если ты уверена в своем чувстве, оно точно подвергнется испытанию. Любовь невозможно описать, не только ее красоту, но и ее глубокие противоречия.

Проблемы в любви возникают только у эгоистов, у тех из нас, кто потакает собственным капризам и желаниям, кто хочет брать любовь, купаться в сиянии света, исходящем от другой души. Мы все хотим видеть отражение своей любви в глазах другого, это естественное желание, но его плоды скоропортящиеся. Стоит испытывать другую любовь – ту, что ты готова отдать.

Любовь не ждет тебя «где-то там». Она – в тебе. В твоем сердце, в том, что ты хочешь отдать. Мы все способны на любовь, но только некоторые из нас осмеливаются на это по-настоящему. Мы боимся отдать больше, чем другой человек. В браке обычно один любит, а другой нет. Джеймс дарил мне любовь, а я, ну, я просто готовила и убирала. Никогда не отказывайся от любви, не думай о ней плохо только потому, что она исходит от не того человека и не в то время. Никогда не принижай подношения чужого сердца. Если он любит тебя, прими эту любовь и одари его еще большей. Если ты забудешь себя в любви, ты не пожалеешь.

Любовь не является чем-то, что можно проанализировать и понять. Если ты хватаешься за нее, она пропадает. Если ты держишься за нее слишком сильно, она развеивается и умирает. Иногда любовь существует только в умах глупых молодых женщин, которые решают для себя, что это так. Можно получить любовь мужчины и попусту растратить ее. Но тогда ты окажешься в дураках. Когда ты отдаешь любовь, она растет и расцветает в тебе, будто нежный розовый бутон. Любовь – это радость.

Джеймс любил меня, и он научился быть счастливым этим. То, что я никогда не любила его, было моей виной и в конце концов моей потерей.

Конец

Глоссарий ирландских слов

A chadh Mor (Ахад Мор – английское прочтение): Охамор – большое поле.

A ul – старый.

Boithrin – произносится как «борин» – аллея.

Craic – веселье.

Cupla focal – произносится как «купла факель» – пара слов, разговор.

Fal Iochtar – английское название: falleighter, произносится как «фолихтар» – низкий забор.

Ludarman – произносится как «лудерамон» – идиот.

Muinteoir – произносится как «мунхор» – учитель.

Poitin – произносится как «патчин» или «потин» – крепкий алкогольный напиток из картофеля.

Pioneer – член ассоциации полного отказа от алкоголя «Святое Сердце». Группа, проявлявшая свою преданность церкви полным отказом от употребления алкоголя, такова была их жертва, так они следовали Писанию. Их девизом было: «Promoting Sobriety for а Better Society» – «Исповедовать трезвость для улучшения жизни общества».

Spraoi – произносится как «спри» – вид развлечения или спортивной игры. В Охаморе это слово употребляли для обозначения вечеринки, проводимой в чьем-либо доме. Это слово также употребляли для обозначения вечеринок, устраиваемых местными женщинами для знакомства молодых людей друг с другом. Часто такие знакомства заканчивались романами, но редко – свадьбами.