Текст книги "Клятва, которую мы даем (ЛП)"

Автор книги: Монти Джей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Он из тех мужчин, которые покупают целую коллекцию твоих работ, потому что не хотят, чтобы у кого-то были те твои сокровенные частички, которые ты добровольно отдаешь людям. Он хочет, чтобы они были только у него.

– Джеймс.

Челюсть моего фальшивого мужа сжимается, когда он пожимает руку моему отцу, в его глазах знающий блеск, затаившаяся угроза. Сайлас знает моего отца; Джеймс даже не подозревает, насколько хорошо.

– Коралина, что это за наряд? У тебя не было времени переодеться перед мероприятием?

Я опускаю взгляд на поношенный джинсовый комбинезон и белую футболку.

– Это благотворительная акция, Реджина. Всем наплевать на мою одежду.

– Дорогая, этот рот, клянусь, – она наклоняется ко мне, касается моей щеки и качает головой. Я едва удерживаюсь, чтобы не откусить ей палец, когда она отстраняется. – Как у вас двоих обстоят дела с семейной жизнью? Лилак не слишком мешает? Я пыталась объяснить Коралине, что такому мужчине, как ты, нужно личное пространство.

Я пытаюсь скрыть шок на своем лице. Она заигрывает с ним? Передо мной? Перед моим отцом?

– Нам нравится, что она с нами. Она замечательная.

– Что ж, я надеюсь, что они обе заботятся о тебе. Я пыталась убедиться, что Коралина знает, как вести домашнее хозяйство, но она всегда была так увлечена своими маленькими рисунками.

Каждый раз, когда она открывает рот, я вспоминаю, почему мне хочется заткнуть его.

– Те маленькие рисунки, которые были проданы за полмиллиона долларов в мой выпускной год в старшей школе? – огрызаюсь я, кладя руку на живот Сайласа в защитном жесте, чувствуя, как под рубашкой проступает его пресс. – Мы заботимся друг о друге, Реджина.

– Я в этом не сомневаюсь, – она кивает, разглядывая меня так, как смотрела, когда я будучи подростком, спускалась по лестнице, оценивая каждый фунт моего веса, каждый предмет одежды.

– Сайлас, – мой отец прочищает горло. – Мы были бы рады пригласить вас как-нибудь на ужин. Наш шеф-повар готовит первоклассные ребрышки, которые прекрасно сочетаются с бутылкой шотландского виски. Ты любишь односолодовый виски?

– Я пью бурбон, – мышцы на его челюсти подергиваются, голос ровный, как жидкая ночь. – И я не ем мясо.

Я пытаюсь скрыть шок на своем лице, но мне это удается с трудом, когда я смотрю на него. Про бурбон я знала. У него в кабинете стоит тележка, в которую каждый вечер кладут лед, но мясо?

– С каких пор? – спрашиваю я.

Сайлас опускает взгляд, суровость в его глазах смягчается, и, как будто в этом нет ничего особенного, как будто это самая простая вещь в мире, он говорит:

– С тех пор, как ты сказала мне, что тебе не нравится запах.

Он выглядит почти оскорбленным, что я вообще могла думать иначе. Как будто само собой разумеющееся, что если мне что-то не нравится, то и ему это не понравится.

Я немного таю под взглядом этих темно-карих глаз, и мое сердце сжимается в груди. Это такой маленький жест, но это самое доброе, что кто-либо когда-либо делал для меня.

Моя рука, лежащая на его животе, скользит вверх к груди, и, хотя мои родители наблюдают за нами, я не могу удержаться от того, чтобы приподняться на цыпочки и поцеловать его в уголок рта.

Целомудренная и быстрая благодарность без слов.

– Похоже, нам не придется долго ждать внуков, Джей.

Тепло моего тела разливается ледяным холодом. Я опускаю ноги на землю и, прищурившись, смотрю на нее.

– Реджина, при всем уважении, но, черт возьми, какого хрена тебя это волнует?

– Прости? – выдыхает она, широко раскрыв глаза.

Я не планировала ничего говорить, но раз уж я уже начала, то это не остановить.

– Ни разу, ни разу в жизни тебе не было до меня дела. А теперь что? То, что я выхожу замуж за человека с деньгами, тебя это волнует? Я годами пыталась заслужить твою любовь, как будто для этого нужно работать, а не дарить ее безвозмездно, – я качаю головой от ее дерзости, злобно улыбаясь. – Я провела свое детство, из кожи вон вылезая, чтобы быть такой, как ты хотела, но тебе этого всегда было недостаточно. Так что спрошу еще раз: какого хрена тебя это волнует?

– Ты не имеешь права так со мной разговаривать. Я воспитывала тебя, как могла, но ты всегда была такой… проблемной. С самого начала! – Реджина фыркает, как рыба, вытащенная из воды. – Джеймс, ты что, собираешься позволить ей так со мной разговаривать?

– Коралина…

– Я предлагаю, – перебивает Сайлас, обращаясь непосредственно к моему отцу, – тщательно подбирать следующие слова, Джеймс.

Мой отец всегда был непреодолимой силой, но Сайлас – непоколебимый противник. Они сражаются как титаны, и если бы мне пришлось делать ставку, я бы поставила на своего мужа. Фальшивый или нет. Сайлас – защитник по натуре; когда ты находишься в его окружении, никто не посмеет тебя тронуть.

– Вы двое можете что-нибудь купить или заняться собой, – отрезаю я, закончив этот разговор, устав от того, что разговариваю с ними, притворяясь, что им на самом деле не все равно.

Это мероприятие не о них, а именно это я и делаю, разговаривая со своими дерьмовыми родителями. Я не хочу лишать этих девочек такой возможности, поэтому я освобождаюсь из объятий Сайласа и выхожу на улицу подышать свежим воздухом.

И точно так же, как в тот вечер на выставке искусств, Сайлас следует за мной, встречая меня при дневном свете. Солнечные лучи падают на нас обоих, когда он засовывает руки в карманы. Я смотрю на него, по-настоящему смотрю на него в течении секунды.

Как бы я ни старалась это отрицать, он мне нравится.

Гораздо больше, чем я когда-либо хотела. Из-за него так чертовски трудно сдерживаться. Все, что он делает, все, что он говорит, вызывает у меня желание уступить.

– Что тебе нужно? – спрашивает Сайлас.

– Хм?

– Что тебе нужно? – спрашивает он снова. – Ты хмуришься, когда расстроена. Скажи мне, как это исправить.

Это именно то, о чем я говорю. Этот все замечающий парень, который видит меня насквозь с того самого первого телефонного звонка. Никто никогда не заботился обо мне так, как он. Никто не обращал внимания на то, как я двигаюсь и что чувствую, так, как он.

Всю мою жизнь меня заставляли верить в то, что я нелюбима. Что я проклятое, не заслуживающее любви существо, а Сайлас просто… С ним все выглядит так просто.

– Я говорю тебе, что мне нужно, чтобы почувствовать себя лучше, а ты просто исправляешь это? Щелчком пальцев? Что, если я скажу, что, проткнув Реджину вилкой, я почувствую себя лучше, Хоторн.

Он подходит ближе ко мне, проводя большим пальцем по морщинкам у меня на лбу.

– Ты управляешь монстром, Хекс. Все, что тебе нужно, уже твое.

Самое страшное не в том, что он считает себя монстром.

А в том, что я ему верю.

26. ЧЕРНЫЙ МЕД

Сайлас

– Где сегодня прекрасная Кэролайн, Сайлас?

Моя челюсть сжимается, когда я смотрю на Дэниела Хайленда, позволяя его вопросу на мгновение повиснуть в воздухе. Я даю ему шанс исправиться, но когда он ведет себя как дурак и не пользуется им, я делаю это за него.

– Дэниел, мою жену зовут Коралина, – говорю я, раздраженный его вопиющим неуважением. – Не заставляй меня напоминать тебе об этом снова.

Он подавляет страх быть уволенным. Теперь, когда я официально заменил своего отца, одобренный советом директоров в связи с моим бракосочетанием, его место в компании висит на волоске от его гребаных крысиных зубов, и он это знает.

Я поднимаю два пальца, показывая бармену, который быстро наливает мне еще один напиток, пододвигая янтарную жидкость ко мне через стойку. Мне нужна целая аптечка, чтобы продержаться остаток вечера.

– Должно быть, вылетело из головы, – он прочищает горло и откашливается в кулак. – Больше не повторится.

Я киваю ему, поднимаю бокал с бурбоном и делаю глоток. Он знает ее имя; он просто хочет залезть мне под кожу любым способом, не проявляя откровенного неуважения ко мне. Нет, он чертов червяк, поэтому он скрытен.

На мой молчаливый ответ он убегает, бормоча под нос, как побитая собака, оставляя меня размышлять в одиночестве впервые за сегодняшний вечер.

Наедине с девяноста миллионами мыслей, проносящихся в моей голове. Рабочий бред, с которым я не ожидал столкнуться так скоро. Свадебные планы моей мамы, которая хочет, чтобы мы поженились к концу следующего месяца. Я все понимаю – мы не уверены, сколько времени осталось у отца, и не то чтобы мы устраивали грандиозную церемонию. Это частная церемония, только наши семьи и друзья в соборе Святого Гавриила. Но это еще один дополнительный стресс в нашей жизни.

Коралина принимает все как должное и почти не вздрагивает, когда моя мама появляется с цветовой палитрой для репетиционного ужина и разными вкусами тортов. Не говоря уже о том, что Лилак отрывается по полной, подбирая цветы для церемонии, и уже несколько дней не перестает говорить о покупке свадебного платья.

С этим я могу согласиться. Коралина в белом – моя любимая эротическая мечта. Я не против снова увидеть ее в свадебном платье.

Присутствие Коралины в моем доме не так страшно, как я думал. Мне нравится, когда она рядом, несмотря на то, что с ней то жарко, то холодно. В один день она впускает меня, а в следующий – снова выставляет вон.

Это маленькая забавная игра, в которую мы играем.

Она притворяется, что я ей не нравлюсь, а я позволяю ей думать, что я в это верю.

Я не из тех, кто отрицает свои желания, и никогда таким не был. Я прямолинейный человек. Если я кого-то хочу, я этого хочу. Они узнают об этом, а я хочу Коралину.

Все больше и больше, чем дольше она находится в моем доме.

У меня начинает болеть голова, когда я вспоминаю о Стивене. Из-за этого, а также из-за того, что мне приходится присутствовать на благотворительном вечере на этой богом забытой работе, я жалею, что не взял с собой обезболивающие. Это даже не сбор средств – это мероприятие для общения с конкурирующими компаниями. А это значит, что у меня нет другого выбора, кроме как поддерживать беседу.

У моего отца это получалось гораздо лучше, чем у меня. Он умеет развлекать людей, болтать и смеяться. Я не из таких мужчин.

Но на работе, здесь? По крайней мере, я могу что-то делать. По крайней мере, мои руки не бездействуют.

Самое ужасное в ситуации со Стивеном то, что мы ничего не можем сделать. Нет никаких зацепок; с тех пор как он ворвался в квартиру Коралины, не было ни слова. Мы просто сидим, сложа руки.

Мы знаем, что он где-то рядом, наблюдает за нами. Мы чувствуем его в воздухе. Его присутствие витает в Пондероза Спрингс, как вирус.

Когда в голове всплывает мысль о Стивене, я инстинктивно оглядываюсь в поисках Коралины. Она ушла в уборную, но это было несколько минут назад, а значит, она втянута в разговор, из которого ей определенно нужно помочь выбраться.

Коралина милая, когда ей комфортно, но у нее острые зубки. И хотя то, как она показывала их своей мачехе на днях, меня завело, я бы очень хотел избежать необходимости сдерживать людей, пока она нападает на кого-то за то, что он засранец.

Я осматриваю банкетный зал, залитый мягким золотистым светом люстр. Люди грациозно двигаются, смеются и разговаривают друг с другом в своих дорогих нарядах. В углу играет группа из двух человек тихую музыку, а официанты разносят серебряные подносы с закусками.

Я уже собираюсь направиться в уборную, когда замечаю ее ярко-оранжевое шелковое платье-комбинацию в пол. Мне чертовски нравится, как она уложила волосы: гладко зачесала их назад и заправила за уши, чтобы подчеркнуть четко очерченные скулы.

Каждый раз, когда она укладывает волосы вот так, я думаю только о том, как бы намотать эти каштановые и белые пряди на свой кулак. Использую их как рычаг, чтобы засунуть свой член ей в глотку.

Я так увлечен ею, ее потрясающей фигурой в этом платье, что не замечаю, что она делает. Я не замечаю, что в данный момент она хлопает своими гребаными ресницами, глядя на мужчину в чертовом галстуке-бабочке.

Нет, пока один из его пальцев не проводит по всей длине ее руки.

Я провожу языком по щеке, допиваю остатки своего напитка и ставлю стакан на стойку.

Я не могу его винить.

Коралина – это темный мед.

Сладкая, неотразимая, но с изюминкой, как ни у кого другого.

Идеально выглядящая куколка для высшего общества, которая могла бы надеть туфли на каблуках и завоевать сердце любого встречного. Но в глубине души есть острота и коварство, которые говорят о том, что в постели она будет развратна.

Она – то, чего хочет каждый мужчина, стоящий в этой комнате, но никогда не сможет получить.

Потому что она моя.

Я встаю позади маленькой фигурки Коралины, возвышаясь над ней, и смотрю на мужчину перед ней.

– Сайлас, – выдыхает она, когда моя грудь касается ее спины. Что-то сжимается у меня внутри, когда я понимаю, что ей даже не нужно было смотреть, чтобы понять, что это я.

– Карсон Блум, – говорит блондин, протягивая мне руку для рукопожатия. Мое появление никак не повлияло на него, в его улыбке уверенность.

Он определенно сын политика.

– Сайлас Хоторн, – я принимаю его предложение и кладу свою ладонь в его. – Ты слепой?

– Что? Нет. Почему… Эй, чувак, какого хрена? – он стонет, когда я сжимаю его сильнее, разрывая сухожилия. Костяшки моих собственных пальцев белеют от того, что я сжимаю его, и я слышу хруст под моей хваткой.

Я наклоняю голову.

– Это единственное объяснение, которое я могу придумать, почему ты не заметил кольца на ее пальце.

– Сайлас, прекрати, – шепчет Коралина, поворачиваясь ко мне лицом и упираясь руками мне в грудь.

Холод разливается по мне, как ледяной яд, не обращая внимания на боль, искажающую лицо Карсона, когда я продолжаю сжимать его. Он издает стон, а я прищуриваюсь в ответ.

– Еще раз тронешь мою жену, и следующий скандал, который твоему папочке придется скрывать, будет твое убийство.

Я отпускаю его руку и засовываю свою в карман брюк. Он прижимает запястье к груди, как будто боится, что я украду его у него.

Я киваю головой себе за спину.

– Спасибо, что пришел, Карсон.

Он даже не смотрит на Коралину, прежде чем сбежать. Как я догадываюсь, чтобы обратиться за медицинской помощью. Я раздраженно провожу рукой по подбородку, переводя взгляд на эпицентр стресса.

Гребаный сексуальный стресс.

Она думает, что это игра, что я шучу, когда говорю, что убью его, если он подойдет слишком близко. Я контролирую эту доску, и Коралина в двух шагах от того, чтобы получить мат.

– Ты, блядь, издеваешься надо мной? – она кипит от злости, глядя на меня так, словно ее злобное выражение лица действительно может напугать меня. Она постоянно использует его на Лилак. Это чертовски очаровательно. Как маленький котенок, который думает, что она большая злая пантера. Если она думает, что сломать руку галстуку-бабочке – это плохо, то просто пусть подождет, пока она не увидит, что я сделаю, когда мы вернемся домой.

– Мы уходим, Хекс, – ворчу я, проводя костяшками пальцев по ее щеке. – Сейчас же.

***

Коралина

– Ты не можешь так поступать, Сайлас. Если бы он сделал что-то, что мне не понравилось, я бы с этим справилась, – я вижу, как от смущения горят мои щеки, когда я захлопываю за собой дверь в его спальню.

Я рада, что моя сестра сегодня с родителями, потому что у меня такое чувство, что это будет громкий скандал. К сожалению, мои вещи находятся в его огромном шкафу, а это значит, что для того, чтобы избавиться от этого платья, нам придется продолжить этот разговор.

– Я более чем осведомлен о том, на что ты способна, Коралина.

– Тогда перестань ставить меня в такое положение, когда мне приходится постоянно напоминать тебе об этом.

– Не ставь меня в положение, когда я должен показывать тебе, каким безжалостным я могу быть, – мрачно говорит он, откидываясь на спинку кресла позади меня.

Я смотрю на него через зеркало: его ноги широко расставлены. Его невероятно сильные бедра в черных брюках так и манят к себе.

Не разглядывай его бедра, Коралина. Ты злишься.

– Я даже не могу объяснить, насколько сильно ты преувеличиваешь. Он безобидный.

Снимая серьги, я быстро отвожу взгляд и кладу их на комод рядом с собой. Ткань моего платья царапает поясницу.

– Мне плевать, даже если он чертов святоша. Никто не смеет прикасаться к моей жене, – голос Сайласа звучит хрипло, как будто он стоит у меня за спиной, прямо у моего уха.

Мурашки пробегают по моим рукам, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него в его мужской позе. Я вызывающе скрещиваю руки на груди, готовая открыть рот и отпустить очередной язвительный комментарий, но ловлю себя на том, что отвлекаюсь.

Он снимает галстук с шеи и в данный момент наматывает гладкий черный материал на свою загорелую руку, крепко сжимая его. По моей спине пробегает дрожь.

– Если он приблизится снова, – он замолкает, встречаясь со мной взглядом. – я всажу в него пулю из пистолета, которым трахал твою пизду.

Мой желудок сжимается от желания, когда я чувствую влагу на трусиках от его слов, вспоминаю, какое удовольствие Сайлас может доставить моему телу, когда я ему позволяю.

– Так вот что происходит? – я сглатываю, не обращая внимания на желание в горле. – Когда ты ревнуешь, ты начинаешь убивать.

И поскольку мы одни, поскольку есть только мы, а в тени я всегда вижу другую версию Сайласа, он ухмыляется, приподнимая одну сторону губ, демонстрируя мне свое высокомерие.

– Я не ревную, Хекс, – в его голосе звучит усмешка, темная и требовательная. – Я знаю, какова на вкус твоя нуждающаяся киска, и ты жаждешь именно моего члена. Я защищаю то, что принадлежит мне. Не путай эти два понятия.

– Я…

– Не отрицай, мать твою, – огрызается он, слегка покачивая головой. – Не выставляй себя лгуньей.

Я прижимаюсь спиной к комоду, чувствуя, что мне нужна опора. Мое тело слабеет, но голос остается твердым, и я пытаюсь поддержать образ, что он мне не нужен.

– Пошел ты.

Сайлас медленно начинает расстегивать несколько верхних пуговиц рубашки, обнажая золотисто-коричневую кожу под ней, заставляя мои бедра тереться друг о друга под платьем.

– Ты могла бы, если бы позволила себе. Сексуальное подчинение мне не делает тебя слабой, Коралина, – он наблюдает за мной, трахая меня взглядом. Интересно, видит ли он, как бьется мое сердце под его пристальным вниманием. – Ты хочешь командовать там? Я подготовлю почву, по которой ты сможешь ходить. Здесь? Отпусти свои мысли и позволь мне сделать так, чтобы тебе было хорошо, детка. Дай мне контроль, и я покажу тебе, как приятно это чувствовать.

Контроль.

Откажись от контроля.

С чего бы мне это делать, если я только что обрела подобие этого? С чего бы мне отказываться от всего этого ради какого-то гребаного парня?

Потому что ты ему доверяешь.

Назойливый голосок в моей голове повторяет эту мысль. Мои соски напряглись под одеждой, словно мое тело хочет поддержать мысль, высказанную мозгом.

Похоть – предательница.

– А если я захочу остановиться? Если я заблужусь в своих мыслях и не смогу оставаться в моменте с тобой?

Страх пытается взять верх над моим желанием, говоря мне, что у меня не может быть сексуальной жизни. Только не здоровой, где я могу жить в моменте со своим партнером. Страх говорит мне, что меня всегда будут преследовать руки Стивена.

– А потом ты говоришь «красный», и все прекращается.

– Так просто? – я недоверчиво усмехаюсь, ведь всегда все так просто. Как будто когда он это говорит, это закон.

– Это единственная простая часть в трахе со мной, Коралина, – его глаза горят в темноте от вожделения, как будто он до смерти хочет, чтобы я сказала «да», уступила. – Но да, это так просто. Со мной ты всегда будешь в безопасности, даже от меня самого.

Моя душа болит, сердце на самом деле пропускает удар и восстанавливает ритм. Я в страхе прикусываю внутреннюю сторону щеки.

Потому что я действительно верю ему. Мое сердце доверяет ему, и я отказываюсь позволить своему разуму принять это. Что впервые за очень долгое время я кому-то доверяю. Я верю его словам.

Я никогда не верила словам так, как верю его словам. С того момента, как мы поговорили в больнице, даже тогда, несмотря на всю мою сдержанность, я поверила ему, когда он сказал, что я могу ему позвонить. Вот почему я набрала его номер, потому что где-то глубоко под всеми моими страданиями я знала, что могу доверять ему.

А мое тело? Мое тело хочет его.

Отчаянно.

Мои каблуки стучат по полу, когда я делаю шаг вперед, проглатывая свою гордость во имя удовольствия. Но он поднимает ладонь, жестом приказывая мне остановиться.

– Ты хочешь меня? – он наклоняет голову, и тени пробегают по контурам его красивого лица. – Ты будешь ползать.

27. ПОЛЗАТЬ

Коралина

Не знаю, что хуже: то, что он заставляет меня признаться в том, как сильно я его хочу, или то, что он заставляет меня показать ему, как сильно мое тело нуждается в нем.

Прерывистый вздох срывается с моих губ, когда я подцепляю большими пальцами тонкие бретельки платья. Легкая ткань сползает с моих плеч, стекая по телу каскадом, словно вода. Одним движением материал опускается на пол.

Я выхожу из лужи оранжевой ткани вокруг ног, оставляя на себе только туфли на каблуках и кружевное белье. Совершенно беззащитна перед ним, никаких барьеров между моей плотью и его взглядом.

Это самое страшное, я думаю.

Позволить ему увидеть меня, как выглядит мое тело, что оставил на нем Стивен. Я покинула подвал, но он все еще остается на моей коже. Неровный белый шрам, который начинается на одном плече, пересекает ключицу и останавливается на другом. Маленькие отметины на коленях и бедрах, и хотя он не видит, мне стыдно за следы от ударов на спине. Их всего несколько, но они заметны вблизи.

Мое тело – не гладкая поверхность. Оно жесткое и покрыто шрамами. Это не сексуально – это отталкивающе.

– Черт.

Я встречаюсь взглядом с Сайласом, и у меня перехватывает дыхание.

Его глаза не изучают меня, оценивая каждое несовершенство, отмечая каждую мелочь.

Нет, они восхищаются мной.

Они жадно впитывают вид моей обнаженной кожи, его нижняя губа зажата между зубами. Этого достаточно, чтобы в моем животе вспыхнул небольшой пожар, и ко мне вернулась уверенность.

Я осторожно опускаюсь на колени, упираясь руками в пол перед собой. Мои глаза с тяжелыми веками пронзают его, когда я начинаю ползти, волосы каскадом рассыпаются по плечам, и я позволяю себе не стыдиться своего желания.

Когда я достигаю пространства между его бедер, то приподнимаюсь на коленях, кладя руки на его сильные ноги.

Сайлас наклоняется вперед, обхватывая мой подбородок двумя пальцами.

– Надуй эти чертовски красивые губки и скажи “пожалуйста”.

Я слегка прикусываю нижнюю губу.

– Пожалуйста, Сайлас.

Словно вознаграждая меня за мои мольбы, его пальцы расстегивают пуговицу на брюках, и он встает во весь рост, возвышаясь надо мной. Мне приходится вытягивать спину, чтобы, стоя на коленях, мое лицо достигало его талии. Все в Сайласе заставляет меня чувствовать себя маленькой в его присутствии.

Я кладу ладони ему на бедра, наблюдая, как он стягивает с себя брюки и боксеры, пока его твердый член не ударяется о его живот, отчего у меня слюнки текут, а нервы скапливаются где-то внутри.

Он толщиной с мое запястье, и я даже не хочу подсчитывать, сколько в нем дюймов. Потому что я не совсем уверена, что в моем, гораздо меньшем, теле поместится столько.

– Покажи мне свой язычок, красавица, – приказывает он, глядя на меня сверху вниз с тихим требованием в глазах.

Уже приоткрыв рот, я приоткрываю его чуть шире и смотрю на него, высунув язык. Сайлас сгибается в талии и грубо берет мое лицо одной рукой, а затем нежно целует меня в лоб.

Парадокс действий. Затишье перед бурей.

– Я хочу, чтобы ты смочила мой член своим ртом, чтобы я был готов к твоей киске, Хекс. Я не могу трахнуть твой рот так, как хочу, с моим пирсингом, – его дыхание теплое на моей коже, большой палец слегка поглаживает изгиб моей скулы. – Не хотелось бы сломать эти красивые зубы.

Его хватка на моем лице усиливается, прежде чем он плюет мне на язык, заставляя меня закрыть рот и проглотить. Виски и жар. Знакомый вкус наполняет мое горло, стон срывается с губ.

Я могла бы утонуть в нем. Пьянящий запах бурбона и дыма в его дыхании. Мой рот остается открытым, когда он убирает руку, направляя головку члена к моим ожидающим губам.

Мое тело совершенно неподвижно, когда он проводит по моим губам, оставляя их блестящими от предэякулята. Не в силах сдержаться, я облизываю языком, пробуя его на вкус, желая большего, когда беру головку в рот.

Его голова запрокидывается, из груди вырывается мучительный стон, когда мой влажный язык начинает работать. Я плавно покачиваю головой, осторожно захватывая лишь несколько дюймов, опускаясь до металлического стержня на середине его ствола.

Я сжимаю бедра, пытаясь создать трение для своего пульсирующего клитора, нуждаясь в его прикосновениях, но еще больше нуждаясь в его звуках удовольствия.

Мой рот поклоняется ему, вызывая пьянящие стоны из его горла. Пальцы впиваются в мои волосы, собирая пряди и удерживая их. Я ласкаю кожу нижней части его члена, проводя языком по бокам, используя слюну, чтобы покрыть каждый дюйм.

– Вот это девочка, – рычит он, пока я играю с верхним пирсингом, облизывая вокруг, прежде чем засосать головку обратно в рот. Каждая секунда, проведенная на коленях, заставляет меня хотеть его еще больше.

Я хочу, чтобы ему было хорошо. Заплатить за все то хорошее, что он сделал для меня. Каждый раз, когда я теряла самообладание, он поддерживал меня, бережно собирая воедино.

Я хочу, чтобы мое тело стало его утешением, как его голос – моим.

Он делает несколько неглубоких толчков в мой рот – достаточно, чтобы подразнить себя. Я не перестаю двигать языком, пока с его члена не капает моя слюна, сверкая в тусклом освещении. Когда он отстраняется, между моих бедер появляется влажность, а потребность в нем горит во мне, как лесной пожар.

Разрушающий. Обжигающий. Сжигающий все, что существовало до него.

Это захватывает каждую клеточку моего существа. Весь мой химический состав отчаянно пытается расплавиться и разделиться, пока не соберется снова воедино, чтобы стать всем, чего он хочет.

Сайлас заставляет меня желать разорваться на части и забыть все, чем я была до него, только для того, чтобы снова собрать себя по кусочкам и стать идеально подходящей для него. А не этой проклятой версией себя.

Я хочу быть кем-то, кто заслуживает его.

Его похвалы.

Рука в моих волосах резко дергает меня назад, и тихий стон срывается с моих губ, когда я поднимаю взгляд.

– Ты будешь хорошей девочкой для меня, Хекс? Позволишь мне воспользоваться твоими дырочками, пока из них не потечет моя сперма? – рычит он, его взгляд напряжен и непреклонен. – Будь уверена в своем ответе, потому что я собираюсь не просто трахнуть тебя. Я разрушу тебя. Твое тело не твое – оно мое. Это мой храм, которому я должен поклоняться, и мой же, черт возьми, храм, который я могу разрушить.

Мое сердце учащенно бьется. Его храм.

Быть только отверстием для его удовольствия – унизительно. Это должно оскорблять меня. Должно бесить, что меня лишают человечности, но это все, чего я хочу от мужчины, которому доверяю.

Все, чего я жажду от мужчины, которого я хочу.

Чтобы убрать все мысли, убрать все воспоминания и просто чувствовать.

Я пытаюсь кивнуть головой, но его хватка не дает мне этого сделать.

– Слова, детка. Мне нужны слова.

– Да, Сайлас. Я буду хорошей девочкой, – бормочу я, облизывая опухшие губы.

В его темных глазах мерцает голод, чистый, сырой голод.

Используя в качестве рычага мои волосы намотанные на его кулак, он поднимает меня с колен, заставляя ахнуть, прежде чем его рот оказывается на моем, чтобы выпить все до дна. Он пожирает меня, обнимает второй рукой за талию и поднимает.

Мои ноги инстинктивно обхватывают его, его твердый пресс трется о мою киску, заставляя меня стонать ему в рот. Наши языки кружатся и обводят друг друга, пока он ведет нас к кровати, поддерживая меня только одной рукой.

Я подпрыгиваю на матрасе, когда он отпускает меня, и нервно отползаю к изголовью кровати, он приближается ко мне, как хищник, готовый сожрать свою любимую добычу.

Мы сталкиваемся. Мы сдаемся, позволяя нашим телам получить то, чего они так отчаянно хотят. Я поддаюсь этой тяге к нему, которую так долго пыталась игнорировать.

Моя рука обхватывает его сзади за шею, когда он устраивается у меня между ног, и наши губы снова соприкасаются, словно не могут допустить, чтобы они расстались. Две сталкивающиеся звезды, которые веками ждали, чтобы соприкоснуться, отказываются разлучаться.

Сайлас стонет мне в рот, когда я впиваюсь зубами в его нижнюю губу, игриво оттягивая ее. Мои руки блуждают по его плечам, ладони скользят к груди, где я хватаюсь за края его рубашки, разрывая ее. Пуговицы разлетаются по деревянному полу, но меня это не беспокоит.

– Мне нравилась эта рубашка, – бормочет он мне в губы, запрокидывая мою голову, чтобы провести языком по моему подбородку и оставить на коже засосы.

– Мне нравилась моя белая рубашка, которую ты разорвал несколько ночей назад, – я задыхаюсь, когда он прикусывает кожу на шее, царапая зубами. – Мы квиты.

Я тянусь к его члену, желая, чтобы он облегчил боль между моих бедер, но он отталкивает мою руку.

– Ты еще не готова ко мне. Сначала я должен трахнуть тебя ртом, детка. Мне нужно расслабить эту тугую киску, иначе я не помещусь, – он мычит, опускаясь ниже по моему телу, между моих раздвинутых ног.

Мой желудок сжимается, когда я думаю о том, как он растягивает меня. Кончики его пальцев медленно скользят вверх по моим бедрам, приподнимают край трусиков и стягивают их вниз по ногам, обнажая мою киску.

От этого зрелища у него вырывается стон, и он оставляет жадный поцелуй на внутренней стороне моего бедра, устраиваясь верхней частью тела у меня между ног.

– Такая чертовски красивая, детка.

Я царапаю ногтями кожу его головы, перебирая коротко подстриженные волосы, заставляя его мурчать, когда он толкается навстречу моим прикосновениям.

– Люблю, когда ты это делаешь.

Я так возбуждена, что не могу разобраться в мыслях, которые напрямую не связаны с моей киской, но я стараюсь оставить это на потом. Я краснею от его похвалы, мои бедра приподнимаются, когда он дует на мою влажную сердцевину.

Сайлас исследует внутреннюю сторону моих бедер, проводя ладонями вверх и вниз по коже, кончики пальцев оказываются в опасной близости от моего центра, но останавливаются, не двигаясь туда, где я больше всего в них нуждаюсь, и поднимаются обратно к коленям.

– Сайлас, – умоляю я, извиваясь под ним, все чертовски болит. – Пожалуйста.

– Да ладно, Хекс. Ты можешь лучше, – его голос ласкает мою кожу, большой палец скользит по клитору. – Умоляй меня.

– Все болит. Сделай так, чтобы мне стало легче, Сайлас, пожалуйста.

В ответ он нажимает большим пальцем сильнее, рисуя маленькие круги, заставляя меня шире раздвинуть ноги для него, впуская его внутрь. Я издаю глубокий горловой стон, когда чувствую, как два пальца скользят внутри меня, раскрывая меня без предупреждения.