Текст книги "Свирепая клятва (ЛП)"

Автор книги: Моника Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Алена – это все, что мне нужно. Она показала мне, что есть другой путь. Что я могу сам творить свою судьбу. Что я могу жить в свете. Она верит в меня, верит, что я способен на большее, и я докажу ее правоту. Я создам нам жизнь за пределами братства, и она будет рядом со мной.

Тусклый свет под дверью папиного кабинета говорит о том, что он все еще работает, ведь жизнь пахана – это круглосуточная работа. Не то чтобы он был против. Папа – Братва Козлова. Это не наследие, переданное ему по наследству, это наследие, которое он создал, за которое он боролся. Он переехал с одного континента на другой, зная, что его бизнес может процветать только на американской земле, поскольку российская братва слишком укоренилась, чтобы найти место для такого новичка, как он.

Но привести братву к величию – это его мечта, а не моя. Я тихонько стучу. Шарканье бумаг по ту сторону двери прекращается.

– Войдите, – раздается рокочущий голос папы.

Мой отец сидит за своим огромным письменным столом из красного дерева, как король на троне. Компьютера не видно. Папа не верит в электронику для ведения бизнеса, по крайней мере, нелегального, он – джентльмен рукопожатия. Что толку от контракта, когда пуля может донести суть дела гораздо эффективнее?

– В чем дело, сынок? – спрашивает папа, опуская свои бифокальные очки на нос.

– Нам нужно поговорить. Это важно. Это не может ждать до утра.

– Очень хорошо. – Он жестом указывает на место напротив себя, и я сажусь. Бросив очки на стол, он потирает переносицу. – В чем дело?

Уверенность, которую я чувствовал раньше, теперь немного пошатнулась.

– Дело в Алене. Алена и я. – Я на мгновение задумываюсь, как ему сказать. Но с отцом лучше говорить прямо. – Мы вместе, папа.

Он поднимает брови, но не в удивлении, а в подтверждении.

– Я знаю, – наконец, говорит он.

– Ты знаешь?

– Я знаю все, что происходит в этом доме, Леонид. Почему ты думаешь по-другому? – Его лицо становится каменным, вокруг нас поселяется тревожная тишина.

В папе есть жестокая грань. Я всегда знал об этом – как он страшно кричал на маму, когда они ссорились, как наказывал солдат, когда они его не слушались. Но никогда это не было направлено на меня. Не так, как сейчас.

До этого момента.

Я изо всех сил стараюсь не дрогнуть под его пристальным взглядом, потому что отец чует слабость за сотню миль и ненавидит ее. Поэтому я закаляю свою решимость и продолжаю.

– С тех пор как убили Кирилла, Алена решила отдалиться от братвы. Эта жизнь не для нее. Она, конечно, смирилась с выбором Джулиана, но не хочет этого ни для себя, ни для того, с кем ей предстоит прожить всю жизнь.

Отец берет в руки маленькие часы, стоящие на столе, и полирует их носовым платком из кармана.

– Мне все равно, что делает Алена. Она бесполезна для этой семьи.

Я вытираю вспотевшие руки о брюки, пытаясь найти нужные слова.

– Я люблю ее, папа. Я, наверное, всегда любил Алену, но этим летом мы стали близки. Она – та женщина, с которой я хочу быть до конца своих дней. Я знаю, что я молод, но я четко понимаю, чего я хочу.

Усмешка на губах отца – единственное свидетельство того, что он меня услышал. Он продолжает полировать свои часы, даже не удостоив меня взглядом.

– Что ты хочешь сказать? Что ты не хочешь быть vorom?

Я медленно качаю головой.

– Ты же знаешь, что я хорошо разбираюсь в компьютерах и технологиях. Есть вещи, которые я могу делать. Есть способы помочь семье без присяги…

Звук бьющегося стекла заглушает мои слова, и некогда изящные часы рассыпаются на деревянном полу.

– Так ты хочешь опопозорить себя? Опозорить нашу семью? – Его слова низкие и ядовитые. Мне почти хочется, чтобы он кричал, потому что это еще хуже. Но я не стану терпеть его издевательства. Не за такое важное дело, как это.

– Нет ничего постыдного, когда есть выбор. У тебя есть и Андрей, и Даниил, и даже Джулиан. Я все равно буду здесь, с той лишь разницей, что у меня не будет моих звезд.

Поднявшись на ноги, отец опирается двумя руками на письменный стол и наклоняется вперед. Он не слишком высок, я на несколько дюймов выше его, но он бывший боксер, широкий и крепкий, и он знает, как использовать свои размеры для устрашения.

– Я терпел твои похождения с Аленой. Ты должен был выкинуть ее из головы и жить дальше. Той жизнью, для которой ты предназначен, рядом с твоими братьями. А не быть жалким субподрядчиком, который целыми днями играет с компьютерами. – Следующие слова срываются с его губ с рычанием. – Я этого не потерплю.

Решив не сдаваться, я поднимаюсь и невозмутимо встречаю его злобный взгляд.

– Мне жаль, что ты так считаешь, но я не нуждаюсь в твоем благословении. Я принял свое решение. Даже если ты меня не поддержишь, я останусь при своем мнении.

Медленная ухмылка, появившаяся на лице отца, настораживает.

– А как же милая, невинная Алена? Неужели ты думаешь, что твое решение не повлияет на нее?

Черт, почему мой отец сейчас выглядит таким самодовольным? Как будто у него на руках все выигрышные карты.

– Конечно, так и есть. Мы вместе приняли это решение. Возможно, это не самый легкий путь, но это то, чего мы оба хотим. Это наш выбор.

– Ты все время говоришь о выборе. "Мой выбор, моя свобода", – насмехается он плаксивым тоном. – Ты говоришь как чертово американское отродье. – Его глаза становятся пронзительными. – С тех пор как Кирилла не стало, я слежу за тем, чтобы Алена ни в чем не нуждалась, отношусь к ней как к родной. Я организовал ее обучение, привел ее в свой дом. Под моей крышей за ее матерью ухаживает целая бригада врачей и медсестер. – Ужас пробежал по позвоночнику. Мой отец не просто ведет пустую болтовню, он куда-то клонит, и я чувствую, что мне это не понравится.

– Не впутывай ее в это, папа, – угрожаю я сквозь стиснутые зубы.

– Как я могу это делать? Это все из-за нее. Тебе осталось несколько дней до присяги вора, а теперь какая-то глупая сука собирается прийти сюда и разрушить будущее, которое тебе было предначертано? Я так не думаю, Леонид. – Его губы презрительно скривились. – Если ты откажешься от своих звезд, я прикажу убить Алену самым безобразным способом. Я отдам ее своим людям, и после того, как они ее обработают, я задушу ее своими руками, а потом пропущу ее органы через мясорубку и скормлю собакам.

Желчь наполняет мой рот, и комната кружится.

– Нет. Нет! – бесполезно кричу я. – Как ты можешь? Ты сам сказал, что она тебе как дочь.

– Но ведь она не моя дочь? И она грозится отнять у меня сына, лишить его чести. Чести Козлова. Я этого не потерплю! – кричит он, хлопнув руками по столу с такой силой, что в комнате раздается гул.

– Да как ты смеешь! Как ты смеешь!? – Я бросаюсь на него, но я слишком взвинчен, эмоции лишают меня прицела и точности. Удар, который он наносит мне в челюсть, быстр и жесток. Я держусь за лицо, кровь затекает в угол рта. – Как ты мог так поступить? Со своей собственной плотью и кровью? С Алей?

– Когда-нибудь, когда ты станешь отцом, ты поймешь. – Но я никогда не буду таким, как он, я никогда не буду мертвым внутри. Я никогда не стану холодной оболочкой человека. – Ты не оставляешь мне выбора, Леонид. Я не позволю, чтобы наследие семьи было опорочено глупыми капризами двадцатиоднолетнего мальчишки, который ничего не видел в этом мире. Ничего не знающего о жизни. Ты думаешь, что любви достаточно, но однажды ты узнаешь, что любовь не вечна. Братство – навсегда. Честь – это вечность. – Он бьет себя в грудь, отбивая каждое слово. – Но Алена, она будет жить дальше. И что тогда будет у тебя? Будешь прославленным IT-специалистом для своих братьев и ничем больше не сможешь похвастаться. Позор!

Я вытираю кровь со рта и сплевываю на пол.

– Если мама стала тебя ненавидеть, это не значит, что так будет с Аленой. Ты загнал маму в объятия своего врага – она отчаянно искала хоть клочок тепла и ласки. Из-за тебя она остыла. Ты виноват в ее самоубийстве. Надеюсь, это будет преследовать тебя каждую ночь до конца жизни.

Если бы я не был в таком состоянии, я бы ожидал удара, но я не ожидаю. Я просто чувствую, как щелкает его золотое кольцо, когда его кулак врезается в мой висок. Удар головой об пол. Мое зрение плывет, серое облако растет по краям и движется наружу.

И я слышу его последние слова, обращенные ко мне.

– Выбирай мудро, сын. Выбирай мудро.

* * *

Я долгое время ехал в темноте. Голова все еще чертовски болит, но я предпочел бы эту боль боли в груди, потому что она не просто пульсирует, а как будто меня разрывает изнутри.

Два часа на мотоцикле не принесли мне никакой ясности. Единственное, что мне кажется ясным, – это то, что я в полной заднице, что бы я ни выбрал. Я съезжаю с главного шоссе, проезжаю по пестрой листве и заросшей зелени и останавливаюсь перед маленькой заброшенной рыбацкой хижиной. Не знаю, когда и как я впервые нашел это место, но время от времени я возвращаюсь сюда. Это лачуга, в которой нет ничего особенного, но она стоит на воде и кажется далекой от цивилизации. Никто не сможет меня здесь найти, если я сам этого не захочу.

Я сажусь на потрепанное крыльцо, опускаю локти на колени и опускаю голову на руки. Боже, отказаться от Али… это немыслимо. Она – мой человек, я знаю это до мозга костей. До нее я был готов слепо принимать присягу, идти по пути, который мне нарисовал кто-то другой. Она помогла мне понять, что я могу быть самим собой, определять свой путь.

Или, по крайней мере, я думал, что могу. Как же я ошибался.

Мой отец, моя родная плоть и кровь, не оставляет мне выбора. Если я выберу Алену, я подпишу ей смертный приговор. Это же так просто. Хорошо это или плохо, но отец всегда выполняет свои слова.

Как я могу посмотреть Алене в глаза и сказать, что мой отец готов пожертвовать ею самым жестоким образом? Она будет опустошена, но еще больше она будет упряма, она захочет убежать вместе или найти другой способ, чтобы все получилось. Даже если это безнадежно.

А ведь есть еще и Джулиан. Если он узнает всю глубину жестокости моего отца, он впадет в ярость. Он начнет войну, выступит против братства – и хотя он имеет на это полное право, это приведет лишь к тому, что его убьют.

А мои братья? Честно говоря, я не знаю, что они сделают. Да, они будут в ужасе от поступка папы, но разве они отвернутся от Братства, чтобы встать на сторону своего друга? На мою сторону? Этого я не могу сказать.

Горе нарастает, и я, не успев его переварить, встаю на ноги, вырываю из пола деревянную доску и швыряю ее в стену хижины. Я вырываю следующую доску, и следующую. К тому времени, когда я закончил, мои руки были в крови и изранены, а хижина уже не была целой.

Это действия сумасшедшего. А в том, что я сошел с ума, сомневаться не приходится, потому что, когда я стою на грязном берегу океана – руки на коленях, сгорбившись, пытаясь перевести дыхание, – приходит ясность, и она разрушительна.

Единственный способ защитить Алену – это оттолкнуть ее. Сказать ей, что я никогда не любил ее, что она ничего для меня не значит.

Как бы это ни разрушало ее, но правда еще более разрушительна.

* * *

Алена

Я просыпаюсь одна в пустой постели и улыбаюсь, глядя в потолок. Сегодня день, когда мы с Лео официально вместе. Больше не нужно прятаться и скрываться.

Сегодня днем Джулиан приедет из России, и мы с Лео сядем и все ему расскажем. Он будет в шоке и, возможно, даже немного разозлится, что мы все это делали за его спиной, но он хочет для меня самого лучшего, я в этом уверена.

А Лео и есть лучший. Он – мое все.

Лео, должно быть, вылез из постели сегодня рано утром, чтобы не разбудить меня.

Сегодня важный день, и я уверена, что он не торопится с ответом отцу. Хотя пахан может быть против выбора Лео, со временем он смирится. А как иначе? Лео – его сын, и он его любит. Разве не все родители хотят, чтобы их дети были счастливы?

Я завтракаю, занимаюсь спортом, немного читаю, делаю маникюр и, наконец, включаю фильм, но к четырем часам дня, когда Лео все еще не видно, я начинаю испытывать беспокойство. Я пишу ему сообщение, что нахожусь в своей спальне и что Джулиан скоро будет дома.

Проходят минуты, а ответа все нет. Он оставляет меня в режиме ожидания, что странно, но я не собираюсь зацикливаться на этом. Если Лео нужно время, я ему его дам. Мы можем подождать до завтра, чтобы поговорить с Джулианом, с этого момента ничего не изменится.

Проходит несколько часов, а от него по-прежнему ничего. Я начинаю беспокоиться. А вдруг он попал в аварию? Вдруг разговор с Сержем прошел неудачно? А вдруг… В голове прокручивается множество сценариев, но я пока отказываюсь паниковать.

Я звоню Даниилу. Телефон уже звонит, прижатый к уху, когда дверь в мою комнату распахивается, и на пороге появляется Лео.

– Слава богу! – Я кладу трубку, бросаю ее на кровать и спешу к нему, но, едва успев броситься в его объятия, останавливаю себя. Что-то не так. – Ты в порядке? – Мои глаза блуждают по его телу. Его грязные ботинки, окровавленные руки, лицо в синяках, на левом глазу безумный синяк. – Черт возьми, что с тобой случилось? – Но его лицо остается безучастным. Мой пульс гулко бьется в ушах, что-то не так. Я никогда не видела его таким.

– Мы совершили ошибку, – холодно говорит он. Выражение его лица отдаленное. Как будто чужой человек завладел его телом.

– Лео, я не понимаю. – Паника разрастается в моем животе, ее ледяные усики тянутся наружу, чтобы обхватить мои легкие. – Это из-за того, чтобы рассказать Джулиану? У тебя что, нервы… – Он поднимает руку, останавливая меня.

– Нет, Алена, это мы ошиблись. – Голос у него хриплый, как будто он выдавливает из себя слова. – Я ошибался, думая, что это может быть что-то серьезное. Что у нас может быть совместное будущее.

Комната кружится, и я едва не падаю на колени. Неужели это действительно происходит?

– Черта с два мы ошибались! – Я в ярости. – Ты что, струсил? Вот что происходит? Ты! Самый храбрый человек, которого я знаю. Не надо трусить, Лео, ты не такой.

На его лице отразилось опустошение, но он моргает, заставляя себя снова принять черты этой чертовой маски. Это не тот человек, в которого я влюбилась. Это плохая замена.

– Ты ошибаешься. То, что у нас было – нет, то, что у нас было – это всего лишь похоть. Я был твоим первым трахом, и ты приняла это за любовь. Но это не так, это только похоть. – Он делает дрожащий вдох, его грудь неровно поднимается и опускается. – Ты еще ребенок, младшая сестра Джулиана. Я не могу отказаться от своего будущего вора. Это моя честь. Честь моей семьи.

Как будто кто-то вогнал кол в мою грудь, настолько ослепительной и сырой была боль. Это не Лео. Он не этот человек, не этот монстр, – выражение его лица застыло. Закрытое.

Но, возможно, так оно и есть. Просто раньше я этого не замечала. У меня подкашиваются колени, и я не успеваю опомниться, как Лео заключает меня в свои объятия, но вместо того, чтобы утешить, он просто кладет меня на кровать и встает надо мной.

– Я… я не хотел причинять тебе боль, но я не хочу больше водить тебя за нос. Мы должны покончить с этим.

Некоторые вещи в жизни наносят слишком глубокие раны, от которых невозможно излечиться; я должна знать. Смерть моего отца была одной из них, но это… Я не знаю, как я смогу вернуться после этого. Я переворачиваюсь лицом к стене, чтобы больше не смотреть на него.

– Убирайся, – удается мне прошептать. – Убирайся, Лео. Я больше никогда не хочу видеть твое лицо.

Он на секунду замирает надо мной, прежде чем прочистить горло. Дверь со щелчком закрывается, и он уходит. У меня сбивается дыхание, но слез нет, боль настолько сильна, что она физическая, как будто кто-то вскрыл мою грудь и вырвал бьющееся сердце.

Через минуту по дому проносится опустошенный вой. Он похож на вой зверя, попавшего в капкан. Я узнаю голос, звучащий за этим воем, но это лишь эхо в пустоте. Все потеряно, ничто больше не имеет значения.

* * *

– Ты уверена в этом? Поехать в Париж одной? – Джулиан подъезжает к обочине и выключает двигатель. Откинувшись на водительском сиденье, он рассматривает меня, хмуря свое обычно красивое лицо.

– Конечно, Джулиан, – говорю я, натягивая на лицо очередную фальшивую улыбку уверенности. – Это действительно то, чего я хочу. Ты же знаешь, я всегда интересовалась модой.

– Конечно. Просто это кажется таким неожиданным. – Он проводит руками по волосам. – Я просто спрошу тебя об этом один раз. – Он сглатывает и бросает взгляд в окно. – Между тобой и Лео что-то произошло? Потому что последние несколько дней ты почти не выходишь из своей комнаты, а он… боже, он чертовски плох. Я его таким еще не видел. Он был в трехдневном запое.

Боль пронзила мою грудь, за ней последовала гораздо более сильная эмоция. Злость. Я стискиваю челюсти, но понимаю, что должна что-то сказать Джулиану. И это не может быть ерундовой отговоркой, потому что брат поймет мою ложь.

– Что-то случилось, – подтверждаю я. Тело Джулиана напрягается, руки сжимаются в кулаки. – Кое-что, чего давно следовало ожидать. Но ничего хорошего из этого не выйдет. Будет лучше, если я уеду в Париж, а он вступит в братство.

Это всегда, блядь, будет жечь. То, что Лео предпочел братву мне. Но чего я ожидала? Братство Козлова – это наследие его семьи, это было единственное будущее, которое Лео когда-либо представлял для себя. Может быть, когда мы были вместе, его и посещала мысль о другом образе жизни, но, в конце концов, он оказался слишком труслив, чтобы довести дело до конца.

Челюсть Джулиана застывает.

– Я этого не ожидал. – Его пальцы нервно отбивают ритм по рулевому колесу. – Мне нужно надрать ему задницу?

Я грустно качаю головой.

– Нет, все в порядке. Пахан сделал несколько звонков… У меня через несколько дней начинается стажировка в престижном доме моды. Это то, чего я хочу, Джулиан. Начать все с чистого листа.

Он притягивает меня к своей груди, обхватывая обеими руками.

– Я буду скучать по тебе. И при первой же возможности я навещу тебя.

– Конечно. – Я отстраняюсь, улыбаясь ему. – Братва не дает тебе покоя, брат. Обещай мне, что будешь осторожен. Обещай мне. – Мои слова застревают в горле, и если я хочу, чтобы кожаные сиденья не пропитались слезами, мне нужно покинуть его машину прямо сейчас.

– Буду. Ты знаешь, что буду.

– Я лучше пойду. – Он делает движение, чтобы помочь мне, но я останавливаю его, положив руку ему на грудь. – Я найму помощника. Мне просто… нужно уйти сейчас. Самостоятельно.

Джулиан, кажется, разрывается. Но, в конце концов, он только кивает.

– Береги себя, – говорит он, его голос тяжел от сдерживаемых эмоций.

ГЛАВА 38

Лео

Говорят, что правда освободит тебя. Я в этом не уверен. Стоя здесь, когда моя исповедь эхом отдается в суровой тишине, я не нахожу свободы, только пустое онемение в груди.

Джулиан реагирует первым. С бормочущим проклятием он срывает с себя парик, бросает его на пол подвала и выходит. Я знал, что ему, много лет проработавшему в тесном контакте с моим отцом, будет тяжело это пережить. Узнать, что человек, которому твой отец доверял, за которого твой отец умер и которому ты был предан, убивает твою собственную кровь. Это опустошает.

Аля зовет его за собой, но она не двигается с места. Я чувствую на себе ее взгляд, но не могу заставить себя посмотреть ей в глаза, боясь того, что могу там найти: зеркало собственного стыда, укор разочарования. Я бы хотел сказать ей все это наедине, но Белов заставил меня, и теперь Джина уже не засунуть обратно в бутылку.

Белов смотрит вслед уходящему Джулиану с легким весельем. Мудак явно доволен разворачивающейся драмой. Он заставил меня признаться в этом, чтобы разделить нашу семью. Если мы будем враждовать, Алей будет легче управлять. Что ж, пусть этот ублюдок горит в аду, потому что я не допущу этого.

Кира первой сокращает расстояние и обнимает меня.

– Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это. То, что сделал твой отец, было… – Она качает головой. – Нет слов.

Прежде чем я успеваю возразить, объяснить, что я выбрал путь труса, Андрей обхватывает рукой мой затылок и прижимает мой лоб к своему.

– Почему ты не сказал нам? Это не должно было стать твоей ношей.

В горле образуется комок.

– С какой целью, кроме как развязать гражданскую войну? Заставить людей встать на чью-то сторону?

– Мы бы поддержали тебя, несмотря ни на что, – уверяет Даниил, положив руку мне на плечо. – То, что ты сделал, не позорно, а почетно.

Я перевел взгляд на братьев – у обоих торжественное выражение лица.

– Вы в это верите? Какая честь в том, чтобы уничтожить человека, которого я любил больше всех?

Я ничего не могу с собой поделать, мои глаза ищут глаза Алю. Слезы блестят на ее щеках, когда она делает шаг ко мне, поднимая руки, чтобы нежно обнять мое лицо. Ее голос, полный эмоций, рикошетом отражается от каменных стен.

– Ты сделал это, чтобы спасти меня, потому что это был единственный выход. Это поступок мужества, а не трусости. – Ее слова потрясли меня до глубины души. Не знаю, какой реакции я ожидал – отвращения, разочарования, но не этого. Этого… понимания. – Мне просто неприятно, что ты так долго держал это в себе. Должно быть, это съедало тебя изнутри.

– Больше, чем ты можешь себе представить, – честно отвечаю я. Это почти уничтожило меня.

Ее лицо опускается.

– По правде говоря, я в ужасе, да, но я не шокирована. Серж был жестоким человеком, который жил в жестоком, уродливом мире.

– Жаль, что я не нашел другого способа противостоять ему, – говорю я, сжимая руки в кулаки, признавая свое самое большое сожаление. – Я хотел бы, чтобы мне не пришлось причинять тебе такую боль, какую я причинил.

– Ты сделал единственный выбор, который мог сделать в тот момент. Ты был молод, он был твоим отцом, паханом. – Ее руки опускаются вокруг моей талии, и она притягивает меня к себе, как будто мы единственные двое людей в комнате. – Твой отец манипулировал тобой, независимо от того, выполнил бы он обещание или нет, он запудрил тебе мозги.

Я не сомневаюсь, что так оно и было, но это не тот вопрос, который стоит обсуждать. Вместо этого я прижимаюсь к ее губам в нежном поцелуе и бормочу слова благодарности, потому что ее слова раскалывают меня, оживляют что-то внутри меня.

Позади Али Белов меняет позицию, устремляя на меня тяжелый взгляд.

– Это ничего не меняет, – резко говорит он. – Алена по-прежнему нужна рядом со мной.

Гнев грозит вырваться из моей груди, но Аля заговорила раньше, чем я успел достать пистолет.

– Я знаю, что все эти отношения между отцом и дочерью для тебя в новинку, но если тебе не все равно, если ты хочешь узнать меня не только как человека, которому можно приказывать, не надо навязывать мне это.

Он смотрит на нас медленно, расчетливо – признак человека, который принимает все решения головой, а не сердцем.

– Так уж устроен мир, Алена, – добавляет он с тяжелым вздохом. – Но у меня есть встречное предложение. Если ты хочешь быть с этим человеком, то это будет на моих условиях. – Теперь он обращается ко мне. – Работай на меня.

Я перевел взгляд на брата, и Андрей одобрительно кивнул мне, прежде чем я продолжил.

– Нет, – говорю я просто. – Этого не будет. Я разрываю связи со всей организованной преступностью. Ради Али. Ради того, чтобы мы были вместе. Может, ты и не братва, но играешь в одном и том же преступном мире.

– Похоже, ты думаешь, что это выбор, – прошипел он.

– Это выбор. Ее выбор, – рычу я. – И я сделаю все, что потребуется, чтобы обеспечить свободу Али. То, что я должен был сделать с самого начала. Но мы к тебе не присоединимся, Белов. Если хочешь, убей меня, но это только оттолкнет твою дочь и усилит ее ненависть к тебе.

Глаза Али расширились от тревоги, но она должна знать, что я не отступлю. Я не смог противостоять своему отцу, но я уверен, что смогу противостоять ее отцу. Даже если сейчас он оскалился, как бык на ринге, готовый к атаке.

Андрей делает шаг вперед, пытаясь разрядить обстановку.

– Отпусти Алю, и я смогу предложить тебе партнерство, союз, – говорит он, и его голос разносится по тихой комнате. – Твоя мощь сосредоточена в Европе, но у нас есть восточное побережье Северной Америки – самый ценный американский рынок. Совместная работа принесет тебе финансовую и иную выгоду.

Если в Белове и осталась хоть капля человечности, он ее еще не проявил. Его смех леденящий душу, когда он начинает медленно расхаживать по комнате. Его люди, как по команде, снова вливаются в помещение, отчего оно становится еще более удушливым.

– Больше денег, больше власти – для меня это ничего не значит, – говорит он, пренебрежительно махнув рукой. Он останавливается передо мной и Алей, его лицо твердо, как гранит. – Я приветствую вашу преданность моей дочери, но мне нужен наследник, кровный родственник, который будет вести меня за собой. И не заблуждайтесь, – его рот оседает в жесткую линию, когда он наклоняет голову в сторону Али, – вы можете не хотеть этого, но вы научитесь быть лидерами. Как моя дочь, это у тебя в крови. Готова ли ты отказаться от нашего соглашения, Алена?

В его словах звучит скрытая угроза, и я не могу не заметить иронии. Мой отец убил бы ее, а теперь Белов угрожает мне тем же.

– Максим, пожалуйста, – умоляет Алена, с трудом переводя дыхание. – Не делай этого. – Страдание и отчаяние в ее голосе настолько ощутимы, что разрывают мне душу. Но с меня хватит этого khuya и его завуалированных угроз.

Несмотря на то, что нас окружают его люди, я делаю шаг вперед, готовый сражаться не оружием, а как мужчина с мужчиной. Воздух вокруг нас сгущается от моего подразумеваемого вызова.

– Остановись, Лео. – Голос Киры прорезает воздух, останавливая мое движение. Она проходит мимо меня и становится прямо перед Беловым, который смотрит на нее с едва сдерживаемым интересом. – Ты хочешь наследника, хочешь, чтобы кто-то правил рядом с тобой… – В зале раздается коллективный вздох. – Тогда бери меня. Я выйду за тебя замуж. Я стану твоей женой и буду править рядом с тобой, но отпусти Алену.

Я вскидываю голову, меня охватывает шок.

– Кира, нет! – Аля чуть не выпрыгивает из кожи, но Кира поднимает руку, продолжая стоять лицом к лицу с Беловым. Мне не нравится, как он смотрит на мою сестру, его глаза блуждают по ее телу, как у волка, выискивающего себе пищу.

– Ну и зачем тебе это надо? – спрашивает он, кривя губы в ухмылке.

Она высоко держит подбородок. Даже когда она стоит к нам спиной, видно, что она не напугана, а если и напугана, то хорошо это скрывает.

– Потому что я хочу быть у власти. Я рождена, чтобы править. Даже если я презирала своего отца, королевская власть у меня в крови, это моя судьба. Это будет не более чем деловая договоренность. Никаких романтических отношений, ничего, что могло бы стать причиной беспорядка. – Она делает паузу. – И я дам тебе наследников, если ты этого хочешь.

Челюсть Белова напряжена, руки сжаты в кулаки. Даже в неподвижном состоянии видно, что предложение Киры его заинтересовало. Он тщательно обдумывает его.

Аля напрягается, как будто собирается вступить в драку, но я останавливаю ее, положив руку на предплечье. Что бы сейчас ни происходило, все должно закончиться само собой. И хотя я понятия не имею, какова конечная цель Киры, я уверен, что у нее она есть. Потому что, что касается моей сестры, то она хитрая и коварная.

Я жду, что Белов отмахнется от нее, но он этого не делает. Вместо этого он ищет глазами Алену.

– Что ты можешь сказать по этому поводу?

Алена хмурится.

– Я бы хотела поговорить с моей подругой наедине. Без тебя и твоих охранников, которые дышат нам в затылок.

– У вас есть пять минут. – Взмахнув руками, Белов и его люди выходят из комнаты.

Кира поворачивается лицом к нам – трем своим братьям и лучшей подруге – и выглядит совсем не так, как подобает бравой принцессе.

– Ты что, с ума сошла? Я не позволю тебе этого сделать, – взрывается Алена, топая ногой. – Ты не можешь родить ему ребенка, тебе двадцать три года, и ты его ненавидишь! Я не позволю тебе жертвовать своим счастьем ради моего.

– Ты не можешь указывать, что мне не делать, – мягко говорит Кира, беря Алю за руку. – Это мой выбор.

– Sestra, это очень ценно, что ты так себя предлагаешь, – отвечаю я, чувствуя, как в груди нарастают эмоции от самоотверженности сестры, – но есть и другой путь.

– Лео прав, – говорит Андрей. – Я не могу смириться с мыслью, что ты свяжешь себя с этим монстром на всю оставшуюся жизнь. Мы что-нибудь придумаем.

– Я не понимаю. – Алена качает головой. – Ты его ненавидишь. Ты ненавидишь его больше, чем я!

– О, я ненавижу его, очень. – Кира вздыхает. – Но он – средство для достижения цели.

– Для чего? – спрашиваю я, искренне недоумевая. – Деньги и власть у нас есть… Что он может дать тебе?

Она потирает виски, на ее лице – маска усталости.

– Поверь, у меня есть причины. Сейчас я не могу сказать, какие именно, но я иду на это с широко открытыми глазами.

– С такими змеями, как Белов, не бывает "широко открытых глаз", – сквозь стиснутые зубы произносит Даниил. – По крайней мере, у тебя есть время подумать. Нельзя решать все свое будущее под таким давлением.

– Мы с Алей можем остаться здесь, пока будем пытаться решить вопрос с Беловым, – предлагаю я. Не то чтобы я очень надеялся, что мы с ним договоримся, но независимо от ее причин, ей нужно время подумать. – Я не могу допустить, чтобы ты по своей прихоти разбрасывалась своим будущим.

Кира грустно улыбается.

– Это не прихоть. И это не случай альтруизма, хотя, Аля, ты знаешь, что я готова на все ради тебя. – Многозначительный взгляд проходит между подругами. – Это для меня.

– Я не знаю, что сказать. – Аля осторожно покачала головой и прикусила губу. – «Спасибо» кажется недостаточным.

– Не "спасибо". – Кира обнимает Алю. – Как насчет "удачи".

Черт, это зловеще, но моя сестра уже взрослая, она великолепна и тверда как гвоздь. Если у нее есть на то причины, я не стану ее подрывать. Но не успеваю я затронуть эту тему, как снова появляется Белов со своими приспешниками.

– Ну что? – спрашивает он, поднимая брови на Алену.

В ее тоне звучит горечь:

– А что ты хочешь от меня услышать? Ты не оставил нам выбора.

Белов подходит к Кире так близко, что они дышат одним воздухом. Один из его пальцев поднимает ее подбородок вверх, их глаза сталкиваются, как у титанов.

– Ты этого хочешь, голубка?

– Хочу – это сильно сказано, – сузив глаза, отвечает она, – но я принимаю это соглашение.

Его проницательный взгляд пробегает по ее лицу, словно она – код, который он пытается расшифровать.

– Я с нетерпением жду возможности узнать, что именно тебе нужно, Кира. И не сомневайся, я это узнаю. – Его взгляд окидывает комнату, улыбка становится волчьей. – Значит, решено. Мы с Кирой поженимся. И тогда мы все станем семьей.