Текст книги "Защитник (ЛП)"
Автор книги: Мишель Хорст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Пустота порождает пустоту. Боль порождает боль. Нет ничего хорошего в этих всепоглощающих чувствах.
***
Я медленно встаю. Я отсидела ноги, и они болят, напряжение ночи нагоняет меня. Я чувствую напряжение в каждой мышце. А ещё я замёрзла и устала.
Я слышу движение в доме, а затем резкое: «Бл*дь!».
Иду на звук и нахожу Гриффина у подножия лестницы. Рядом с ним небольшая лужа крови. Он на коленях и пытается её оттереть.
Я разворачиваюсь, чтобы взять ещё одну тряпку и ведро воды. Опускаюсь рядом с ним на колени и начинаю оттирать застывшую кровь. Она темного цвета и выглядит старой.
Внезапно Гриффин хватает меня за руку и выдергивает из неё тряпку.
– Я сам сделаю это. Иди и приведи себя в порядок, – огрызается он.
Мои глаза задерживаются на его бледном, за исключением мазка грязи на щеке, лице. Смотрю на его руки, а затем и на всё остальное. Он весь покрыт грязью. Под глазами тёмные круги, а рот сжат в жесткую линию.
– Ты похоронил их? – спрашиваю я. Мне просто нужно знать, что они не остались там.
– Да, – рявкает Гриффин.
Печально, что у них не будет должных похорон. Но это лучше, чем оставлять их там на холоде. Не то чтобы они теперь чувствуют холод.
Я трясу головой, пытаясь избавиться от мрачных мыслей. Сосредотачиваюсь на Гриффине, и это помогает мне заглушить собственную боль и скорбь, притупить чувства.
– Тебе нужно помыться, – говорю я. Мой голос слышится бесцветным даже для моих собственных ушей.
Гриффин прекращает вытирать кровь, и его подбородок падает на грудь. Словно мои слова сломали в нём что-то. Простое предложение стало для него последним ударом.
Он сломался, как в ту ночь у бассейна, и его совсем не заботит, что я свидетель его уязвимости.
Его плечи вздрагивают от боли, и он даже не вытирает слёзы с щёк.
Я забираю у него тряпку и бросаю в ведро.
Я может и испытываю острую боль из-за их смерти, но он полностью разбит, как и я после той ночи, когда была убита моя семья.
Он нуждается во мне, как я нуждалась в нём и Амелии.
– Идём.
Я помогаю ему встать на ноги и оборачиваю руку вокруг его талии, прижимая к себе.
Он опирается на меня и то, что такой сильный мужчина выглядит настолько сокрушенным, разрывает моё сердце.
Глава 24
Гриффин
Сколько человек может выдержать, прежде чем сломается?
Я устал, так чертовски вымотан. И это не то, что сможет исправить хороший ночной отдых. Я чувствую себя старым и опустошённым.
Я до сих пор пытаюсь во всём разобраться. Как всё так быстро полетело к чертям?
Самой тяжёлой вещью, которую я когда-либо делал в жизни, стали похороны Амелии, Майлза и мистера Перри без подобающих церемоний. Они заслуживали большего.
Камден и я какое-то время молча стояли над их могилами. Нет слов, чтобы описать то, что мы чувствуем из-за потери и из-за предательства.
Михаил похоронен в лесу. Я подумывал над тем, чтобы оставить его в лесу на съедение животным, но я не варвар.
Я понял одну штуку: жизнь ранит тебя. Она ломает тебя и изматывает до тех пор, пока ты не захочешь сдохнуть. Пока ты молод ты боишься смерти, потому что у тебя есть мечты и надежды. Но чем старше ты становишься, тем быстрее они рушатся. Жизнь готовит тебя к смерти.
Одинокая мысль пришла мне в голову. Я причинил столько боли, что всем без разницы, жив я или мёртв. Я больше не важен. Я больше не нужен.
Я позволяю Райли привести меня в комнату. Она тащит меня в направлении ванной, и на мгновение я хочу сопротивляться. Мне без разницы, чистый я или нет. Я просто хочу спать.
Забавно, я никогда особо много не спал, но сейчас я просто хочу добраться до кровати.
Возможно, я пытаюсь одурачить себя, думая, что смогу спрятаться от всего в темноте, которую принесёт сон.
– Встань сюда, – говорит Райли, оставляя меня у стойки. Я прислоняюсь к ней, пока она открывает краны, проверяя температуру воды.
Я хмурюсь, когда она берёт свою майку и стягивает её через голову. Затем она снимает леггинсы и остаётся передо мной в одном нижнем белье.
Мои глаза блуждают по её телу. Она так чертовски красива, что в груди начинает болеть ещё сильнее. Я мог потерять и её.
Она берёт мою рубашку и снимает с меня через голову. Только тогда частица благоразумия возвращается ко мне.
– Что ты делаешь?
Её глаза впиваются в меня, и этот уязвлённый взгляд бьёт прямо в сердце. Я, в самом деле, только вчера думал о том, что хочу видеть её улыбку? Сейчас я даже себя не смогу заставить улыбнуться. Я – долбаное посмешище.
Она снимает с меня рубашку и тихо шепчет:
– Я вымою тебя и уложу в кровать. Ты почувствуешь себя лучше, если немного поспишь.
Она расстёгивает на мне ремень, а я просто стою и смотрю на неё. Она осторожно расстёгивает молнию на джинсах, и я почти улыбаюсь. Почти.
Она опускается на колени и спускает джинсы по моим ногам, а потом смотрит на меня.
– Можешь выйти из них?
Я делаю, как она говорит, и смотрю, как она сдвигает нашу одежду в угол. Она берёт меня за руку и ведёт в душ.
Я просто позволяю воде литься на меня, опираясь спиной о плитку. Я желаю, чтобы она смыла всё: неудачу, горе, просто всё.
Райли берёт гель для душа и выдавливает немного на руку. Растирает его в ладонях, а потом начинает мыть мою правую руку. Её прикосновения нежные, больше похожие на ласку.
Раньше я никогда не нуждался в том, чтобы кто-то меня мыл. Ни разу в жизни я ещё не падал так низко, и это пугает меня до чёртиков. Я должен быть сильным. Должен быть мужчиной, а мужчины непробиваемы.
Хотя, что я за мужчина, ха! Я рухнул к чертям собачьим, как замок из песка. Я чувствую себя одиноким. Таким чертовски одиноким, что это лишает сил.
Я даже не шевелюсь, когда Райли заканчивает возиться со мной и быстро моется сама.
Она выключает воду и берёт полотенца. Сначала она вытирает меня и оборачивает полотенце у меня на поясе.
– Сними мокрые трусы и иди в постель, – говорит она, пытаясь звучать серьёзно.
Её щеки вспыхивают, и я поднимаю левую руку к её лицу. Я провожу большим пальцем по её щеке и целую в лоб, молча благодаря за заботу.
Я иду в комнату, стягиваю мокрые трусы, забираюсь под покрывало, а затем смотрю в окно.
Райли, обёрнутая полотенцем, подходит к шторам. Солнце уже встало, но чувство такое, словно всё ещё ночь.
Я, как солнце, сжигаю всё, что ко мне приближается.
– Я чувствую себя одиноким, как солнце, – бормочу я. Я не собирался произносить это вслух, но слова сами слетели с губ.
Райли опускается на колени перед кроватью, и её пальцы легонько проходят сквозь мои волосы. Взгляд её мягкий, когда она смотрит на меня.
– Ты так ярко сияешь. Ты можешь растопить ледяное сердце. Твой свет ярче тысячи солнц. И это единственный свет, который смог пробиться сквозь ту тьму, в которой застыла я.
Её честность сбивает с ног. Я смотрю в её нежные зелёные глаза и мечтаю затеряться в них.
– Как такое вообще возможно, что кто-то, как ты, существует в этом грёбаном мире? – я тяну к ней руку, потому что мне необходимо ощущать её. Я двигаюсь назад и тащу Райли в кровать поближе к себе. Я сильнее прижимаю девушку к груди и впитываю тепло её кожи. Кладу подбородок ей на голову и закрываю глаза.
– Ты должна ненавидеть меня, но ты всё ещё здесь. Я разворотил твою жизнь, а ты до сих пор находишь силы меня утешать.
– Это не твоя вина. Каждый в этой жизни делает собственный выбор. Жизнь хочет ударить побольнее, а мы просто должны решить, собираемся ли снова вставать. Мы оба многое потеряли – но у меня всё ещё есть ты. У меня всё ещё есть Скайлар, Камден и Чарли. Если я не сосредоточусь на том, что у меня осталось, меня целиком поглотит пустота, оставленная теми, кого уже нет.
Слова Райли находят отражение во мне.
Сосредоточиться на том, что имеешь. У меня всё ещё есть Райли. И всё ещё есть обещание, которое я ей дал.
И словно умеет читать мысли, она шепчет:
– Обещаю, я всегда буду рядом с тобой.
Её обещание несёт волну необъяснимого тепла, и это уже слишком.
Я обнимаю её сильней, так сильно, как могу, и начинаю плакать, как мужчина, потерявший всё.
Я скорблю, цепляясь за единственное, что у меня осталось в жизни, – Райли.
Глава 25
Райли
Как только Гриффин заснул, я выскальзываю из кровати.
Иду в свою комнату, одеваюсь, на этот раз натянув и носки, и иду искать Чарли.
Нахожу его в библиотеке, свернувшегося на кресле Амелии. Захожу, сажусь рядом и просто обнимаю его.
– Мне так жаль, Чарли, – шепчу я. Мои глаза опускаются на его ухо, там, где его задела стрела. – Как твоё ухо? – я осторожно провожу рукой по его голове, проверяя рану. Выглядит неплохо. Я просто оставлю её, она должна зажить через пару дней.
Я оставляю Чарли на кресле и спускаюсь вниз. Быстро отмываю остатки крови и убираю тряпку и воду. Мою посуду и начинаю варить куриный суп. Мама всегда говорила, что куриный суп способен вылечить что угодно.
Пока я занята чем-то, я могу не смотреть в лицо жестокой реальности того, что произошло. Пока я заставляю этот дом чувствовать себя живым, я могу не вспоминать о смерти.
Ещё раз проверяю суп. Я поставила его на медленный огонь. Он должен приготовиться как раз к тому времени, когда все встанут.
Наполняю миску Чарли водой и едой и отношу ему.
Замечаю оставленную Амелией на кофейном столике книгу и открываю её.
Я застываю от боли в сердце, когда до меня доходит, что это её дневник. Тот, в который она записывала свои цитаты.
Мои глаза порхают над словами, впитывая их.
«Ты сильнее, чем думаешь. Ты можешь сделать всё, что захочешь».
«Жизнь полна уроков. Ты либо учишься, и жизнь идёт вперёд, либо жизнь ломает тебя. В любом случае, жизнь убедится в том, что ты выучил урок, который должен был выучить в первую очередь. Ты можешь облегчить для себя задачу и перестать бороться с жизнью. Усвой чёртов урок, когда жизнь ударит впервые».
Во мне пузыриться злость, и я швыряю книгу.
– Какой чёртов урок? – кричу я, хватаясь за волосы и дёргая их. Мне нужно почувствовать физическую боль, чтобы не чувствовать всепоглощающую боль, разрушающую меня. Я падаю на колени и реву: – Какой урок? Я не понимаю.
Делаю глубокий вдох, успокаивая саму себя. Я не могу сейчас сломаться. Мне нужно держать себя в руках.
Замедляю дыхание и позволяю слезам пролиться, а затем ползу к дневнику. Беру его и открываю случайную страницу.
«Самый большой урок, который преподносит тебе жизнь, это то, что ты всего лишь человек. Ты не в силах контролировать жизнь. Тебе даётся выбор, каждый из которых ведёт своим путём. Некоторые из них наполнены счастливыми моментами. Значит, ты сделал хороший выбор. А некоторые пути наполнены кошмарами. Это потому что твой выбор был неверным, и жизнь заставляет тебя сделать другой выбор, лучший выбор. Если ты продолжаешь делать неправильный выбор, ты продолжаешь идти по неправильному пути, и жизнь будет вновь заставлять тебя выбирать. Сделай правильный выбор и иди правильной дорогой».
– Так всё это случилось, потому что я сделала неверный выбор? Какой выбор? У меня не было никого выбора! – я кричу на цитату Амелии, как будто та и впрямь меня услышит.
Я долго сижу и пялюсь на пол, пытаясь почувствовать хоть что-то. Я сказала Гриффину, что это не его вина, – потому что это моя вина.
Я не показывала им, как они мне дороги, вот жизнь и отобрала их у меня.
Я должна уйти. Если я уйду, Гриффин, Скайлар и Камден будут в безопасности. Если я останусь, то и их тоже отберут.
Я дышу быстрей и быстрей, во рту пересыхает. Выбегаю из библиотеки, не уверенная до конца, что делать или куда идти.
Я бросаюсь вниз по лестнице, и в момент безумия и страдания мои ноги подкашиваются и тело кренится вперёд. Бедро врезается в следующую ступеньку, и я быстро хватаюсь за перила, чтобы не упасть.
Мгновение я лежу в полном потрясении тем, что только что произошло.
– Райли! – зовёт Гриффин с верхнего этажа.
Я поднимаюсь, когда Гриффин достигает лестницы. Он одет лишь в джинсы, сидящие опасно низко на его бёдрах.
Он мчится вниз и присаживается рядом со мной.
– Что случилось? – он выглядит так, будто только проснулся.
– Я поскользнулась. У меня был момент безумия. Прости, если разбудила тебя.
– Момент безумия? – спрашивает он, помогая мне встать.
Меня захлёстывает смущение, когда я вынуждена признать, до какого уровня безумия опустилась.
– Я немного прибралась, потом начала варить куриный суп, – начинаю я мямлить. – Я отнесла воду и еду Чарли, а потом увидела книгу. Когда открыла её, то поняла, что это дневник Амелии, она писала об уроках, которые преподносит жизнь, и о том, что ты должен выучить этот чёртов урок, иначе жизнь подсунет тебе ужасные вещи. Прости Гриффин. Прости, что не выучила свой урок раньше.
Он мрачно хмурится и сжимает меня обеими руками.
– О чём, блин, ты говоришь?
– Я подумала, что если уйду, ты будешь в безопасности. Я принимала всех их, как должное, и жизнь отобрала их у меня.
Его голубые глаза пристально смотрят на меня, а затем он качает головой, выглядя ещё более измотанным, чем до того, как отправился в постель.
– Должно быть, ты так жалеешь, что спас меня. Я не принесла тебе ничего, кроме душевной боли.
Гриффин крепче сжимает мои руки и подходит ко мне.
– Я никогда не пожалею, что спас тебя. Ты можешь сломаться, Райли. Можешь развалиться на куски. Я возьму каждый кусочек и соберу их обратно, но никогда не проси меня отпустить тебя. Здесь без вариантов. Ты ищешь причину, какую-то вину, вот почему произошёл весь этот чокнутый разговор. Они погибли не из-за того, что ты относилась к ним, как к должному. Они погибли, потому что все мы облажались на этом задании. Я не буду в безопасности, если ты уйдёшь. Я буду в опасности окончательно потерять себя. Ты – всё, что у меня есть, Райли. Единственный человек, который у меня остался. Я не дам тебе уйти.
Он тянет меня в крепкие объятия, и я прикрываю глаза, когда его сильные руки оборачиваются вокруг меня.
– Я не могу понять эти бессмысленные убийства, – шепчу я.
Его руки ласкают мои волосы, и он оставляет поцелуй у меня на виске.
– Тебе и не нужно. Лучшее, что мы можем сейчас сделать, просто смириться. Ты запуталась, и я запутался. Давай будем в этом хаосе вместе.
Я киваю в его плечо. Я понятия не имею, как смириться с этим, зато прекрасно знаю, что значит быть запутанной. Это единственное, что в последнее время у меня выходит великолепно.
– Ты приготовила куриный суп? – ни с того ни с сего спрашивает Гриффин.
– Ага, мама говорила, что суп может исцелить всё, – я шмыгаю носом, отстраняясь. Мои глаза скользят по его голой груди и вниз до пресса, и я вспоминаю, как потрясающе было заботиться о нём и мыть его.
– Ты может и запутался, но хотя бы красивый, – только когда слова покидают мой рот, до меня доходит, что я только что сказала.
Я отступаю от него и указываю себе за плечо:
– Мне нужно проверить суп.
Несусь на кухню с горящими щеками. Мне нужно держать себя в руках. Сейчас не время влюбляться в Гриффина. Всем нам нужно смириться, как и сказал Гриффин.
***
Я не возвращаюсь в библиотеку. Я избегаю дневника Амелии. Я поставила для Чарли миску со свежей едой и водой на кухне. А ещё кухня стала моим новым убежищем.
Полагаю, Чарли придёт, чтобы попить и поесть, а потом вернётся назад в библиотеку.
Чуть позже только Камден заходит на кухню. Я не видела Скайлар с той ночи. Камден и до случившегося был немногословен, а теперь и вовсе ничего не говорит. Он просто кивает мне, берёт необходимое и возвращается к Скайлар.
Гриффин сказал, что Камден сообщил ему, что скоро они уедут.
И тогда здесь останемся только я, Гриффин и Чарли. Я знаю, Гриффин сказал, что никогда не уйдёт, но чувство такое, будто это только вопрос времени.
Ничто в жизни не вечно.
Я уставилась в стол, пытаясь придумать, куда идти отсюда. Моя жизнь сбита с курса.
Гриффин заходит на кухню и отодвигает стул. Я сижу и смотрю на него, гадая, почему он садится, когда в последние несколько дней он жил в своём кабинете.
Входит Камден, и я удивляюсь, видя Скайлар с ним. Они садятся, и только тогда до меня доходит, что происходит.
– Волков всё ещё жив, – мрачно говорит Гриффин, и от его слов меня трясёт. – Майк, или Михаил, был сыном его брата. Думаю, Михаил был первым из нападавших. Он сказал, что Волков использовал двойников, чтобы те выдавали себя за него, но я не знаю, сколько их было. В ЦРУ у меня есть контакт, но я ему не доверяю. На данный момент я могу доверять только четырём людям, которые сидят за этим столом. Мне нужно что-то сделать, иначе я сойду с ума. Я не могу просто так сидеть.
Камден кивает, словно находясь глубоко в своих мыслях, а затем бормочет:
– Я забираю Скайлар. Не знаю, куда мы пойдём, но я не могу подвергать её риску. Думаю, мы должны просто отправиться в путь. Прости, но я не могу просто ждать ещё одного нападения. Я не могу рисковать ею. Ты знаешь, как найти меня, когда будешь готов к заданию.
Гриффин поднимает взгляд с рук, и мгновение они просто смотрят друг на друга.
– Делай то, что необходимо. Никаких обид, я всё понимаю. Я свяжусь с тобой, как только у меня будут точные данные.
Я перевожу взгляд от одного человека к другому, когда Камден и Скайлар встают. Хоть я и не была близка с ними, мне грустно смотреть, как они уходят.
Я обнимаю Камдена и Скайлар, не зная, что им сказать. Мы все идём к входной двери, где я вижу два рюкзака. Камден закидывает их в грузовик, припаркованный возле двери.
– Я свяжусь с тобой, – говорит он Гриффину, а потом они обнимаются.
Я смотрю на Скайлар, ловя её взгляд.
– Мне жаль, – говорю я ей одними губами.
Она подходит и обнимает меня.
– Береги себя, – шепчет девушка.
Они забираются в грузовик, и я смотрю, как они уезжают, чувствуя знакомую пустоту, которая всё глубже проникает в меня.
Глава 26
Гриффин
Я собрал всю информацию о Волкове, которая у меня есть. Потратил часы, рассматривая его фотографии, пытаясь разобраться, на каких изображён он, а на каких его двойник.
И только когда я разглядывал фотографии, я вспомнил об обрывках фото, которые были прикреплены к стрелам. Я сложил их вместе, и оказалось, что это семейное фото Волкова. Я распознал всех, кроме одного человека, а Сергея на фото не было. Только если он и не был Сергеем? У меня такое ощущение, что мы никогда не знали, как выглядит настоящий Сергей. С самого начала он был на шаг впереди. Он правит своей империей из тени и позволяет двойникам изображать его.
Вот что я упустил. Вот где я ошибся. Мы охотились за овцой, пока волк наблюдал за нами.
Я запоминаю каждую черту лица человека на фото. На этот раз я буду готов. Больше никаких пряток. Больше никакого ожидания, что война нагрянет ко мне.
– Ты ходячий мертвец, Сергей, такой же, каким был Михаил.
***
Дом слишком большой, слишком наполнен воспоминаниями.
Я нахожу Райли на кухне и снова думаю: а спала ли она вообще. Последнюю неделю я работал, охотился на Сергея. Во мне зародилось чувство вины, потому что я не проверял её.
Она уткнулась взглядом в поверхность стола. Я сажусь и провожу пальцами по её руке, пока не касаюсь ладони.
– Привет, – говорю я, когда она поднимает на меня взгляд.
Она ничего не говорит, а её зелёные глаза затуманены, как будто она спала и только что проснулась.
– Мы возвращаемся домой. Мне нужно кое-что сделать, – я не объясняю что именно. Ей не нужно знать, что поездка домой это уловка для Сергея. Если он подумает, что я потерял бдительность, то возможно выйдет из тени.
– О… – она снова упирается взглядом в стол. – Ага…
Девушка выглядит так, словно подбирает слова, поэтому я терпеливо жду.
Райли отнимает руку из-под моей и нервно сглатывает.
– Я могу… Я могу поехать обратно с тобой?
Я хмурюсь и откидываюсь на спинку стула, пытаясь понять, что на неё нашло.
– Или хотя бы до ближайшего города. Оттуда я смогу добраться сама, – она нервно заправляет прядь волос за ухо и встаёт. – Не беспокойся, уверенна, я смогу взять такси.
Я сижу ещё несколько секунд, пытаясь понять, что только что произошло. Я сказал, что мы возвращаемся домой, а она начала говорить о такси. О каком такси? Для чего?
Я подпрыгиваю и иду за ней. Только я подхожу к двери, как она возвращается, врезаясь мне в грудь.
– Блин, прости, – она бросается мимо меня и бессвязно бормочет: – Телефоны на другой стороне. Я быстро.
Я иду за ней в первый кабинет и опускаю руку на телефон как раз, когда она собирается взять его.
Её взгляд впивается в мои глаза, и я вижу боль в её глазах.
– Что ты делаешь? И зачем тебе такси?
Она отступает от стола и качает головой, явно сбитая с толку.
– Ты сказал, что мы едем домой. И ничего не ответил, когда я спросила, подвезёшь ли ты меня. Я не хочу навязываться.
– Навязываться? Райли, с чего ты это взяла?
Я подхожу к ней ближе, и она снова начинает бессвязно бормотать, что, как я заметил, она делает, когда ей не по себе или когда она нервничает.
– Ты ведь занят. Я знала, что мы не сможем оставаться здесь навсегда. Тебе нужно заниматься делами и мне тоже… эмм… заниматься делами.
Я сокращаю между нами дистанцию и скольжу ладонью по её щеке. Наклоняю её лицо так, чтобы она смотрела мне прямо в глаза.
– Я имел в виду, что мы должные поехать ко мне домой вместе.
Ни за что на свете я не выпущу её из виду, пока Волков жив. Моя жизнь ничего не стоит, но её жизнь значит для меня всё. Я прикончу Волкова, и тогда у Райли будет будущее. Тогда она снова будет улыбаться.
– Ты хочешь взять меня с собой? – спрашивает она. Её глаза так полны надежды, что это причиняет боль. Больно, что эта потрясающая женщина чувствует себя потерянной. Больно, что она чувствует себя одинокой.
– Разумеется. Именно это я и имел в виду, когда говорил, что не отпущу тебя.
Я притягиваю её в объятие, прижимая её голову к своей груди.
– Мы вернёмся сюда? – спрашивает она, и её голос приглушён моей рубашкой.
– Если захочешь, – шепчу я, целуя её в макушку.
Она смотрит на меня, и её глаза невероятно зелёные на фоне бледного лица.
– Я бы очень этого хотела.
Я улыбаюсь ей, готовый пообещать целый мир, пока она на меня так смотрит.
– Тогда мы вернёмся.
Её губы растягивает улыбка, что заставляет мои глаза впиться в них. Впервые я желаю, чтобы мы встретились при других обстоятельствах. Она единственная с кем я вижу своё будущее.
– Я хочу, чтобы ты знал, как я благодарна тебе. Ты для меня важнее всего на свете.
Её слова неожиданны. Она встаёт на цыпочки и целует меня в щёку.
– Я ценю тебя, Гриффин.
Я смотрю, как она уходит, всё ещё ощущая её губы на щеке.
Нужно быть осторожным с ней. Я до сих пор настаиваю на том, что сказал в ту ночь у бассейна. Мы оба не готовы к отношениям. Нам нужно разобраться со многими вещами, кроме того, она заслуживает кого-то получше меня.
***
Мы используем самолёт компании, поэтому дорога домой проходит быстро. Я вижу на лице Райли вопросы по поводу самолёта, но она их не озвучивает.
Мой отец ушёл, когда я был маленьким, так что я о нём почти ничего не помню. Мама делала всё возможное, чтобы дать мне всё, в чём я нуждался. Она была идеальной матерью. Всегда делала и говорила нужные вещи в нужный момент. А затем у неё случился инсульт. Вскоре она умерла, и с тех пор вокруг меня всё стало распадаться на части.
Я кинулся с головой в работу, думая, что это прогонит боль. Некоторые задания были рискованными, но чем больше риска, тем больше я работал. Я стал отчаянным.
Думаю, что знаю, когда меня понесло. Когда теряешь дорогого человека, теряешь и направление в жизни, а мама была дорогим для меня человеком.
Я продолжал рисковать, а деньги продолжали поступать. Мы, наконец, могли купить жизнь, о которой мечтали, по крайней мере, я продолжал так говорить себе.
Сейчас у меня есть все эти чертовы деньги, но нет команды, нет семьи. Насколько это херово? Я рисковал всем и всё потерял.
***
Я паркуюсь и хватаю наши сумки. Когда Чарли спрыгивает с заднего сидения, мы идём в дом.
У меня здесь огромная территория, где Чарли может резвиться. Я пропускаю Райли и Чарли вперёд и закрываю за нами дверь.
В доме душно.
– Я только открою окна, а потом покажу тебе комнату.
Райли оглядывает кухню и открытое пространство гостиной. У меня здесь мягкий коричневый диван, достаточно большой, чтобы я мог на нём спать. Иногда мне нравится засыпать под фильм, и я убедился в том, что диван удобный. Думаю, что дом приличный, мне в нём уютно.
– Ты сам его украшал? – спрашивает она, когда я заканчиваю с окнами.
– Ага, – я беру её сумку и иду по коридору, ведущему к спальням и ванным комнатам.
– Ох, я по другому себе представляла твой дом, – говорит она, останавливаясь перед картиной на стене. На ней изображена женщина, стоящая среди пустыни, и мужчина позади неё. Не знаю, что заставило меня купить её. Думаю, что беззвучная сила мужчины.
– И как же? – спрашиваю я, открывая дверь в её комнату.
Она входит за мной внутрь и позволяет глазам пробежаться по светло-зелёному постельному белью и занавескам.
– Он ощущается таким душевным. Я думала ты более современный человек.
Я хмурюсь, не понимая, что именно дало ей такое представление обо мне.
– Думаешь, я не душевный?
Она скрещивает руки и смотрит куда угодно, кроме меня.
– Не совсем. От тебя исходит атмосфера жёсткости и серьёзности. Это вовсе не плохо. Просто в тебе нет всякой ерунды. Что видишь, то и получаешь.
Я не в восторге от этого. Я не хочу выглядеть твердолобым ослом.
– Я душевный, – говорю я, защищаясь. – Мне нравится всякая душевная хрень.
Я подхожу и ставлю её сумку в изножье кровати, а затем снова поворачиваюсь к ней.
– Душевная хрень?
– Ага, – я подхожу к ней ближе, и она опускает руки. Я хорошо осознаю, что её тело настроено на моё. – Мне нравится обниматься и всякое такое. Тебе просто нужно узнать меня получше.
– Я бы с удовольствием, – говорит она, и её щеки вспыхивают розовым. Каждый раз, когда она краснеет, со мной что-то происходит. Заставляет чувствовать себя более мужественным и не таким неудачником. – Я имею в виду, что с радостью узнала бы тебя лучше.
Впервые мы общаемся в нормальной обстановке. Нужно было привести её сюда раньше. Думаю, смена обстановки пойдёт на пользу нам обоим.
– Ничего, если Чарли останется тут со мной? – спрашивает Райли. Она подходит к кровати и скидывает покрывало. Чарли запрыгивает и быстренько устраивается.
– Конечно.
– Спасибо, что позволил нам остаться здесь, – она гладит Чарли по голове.
– Закажу нам что-нибудь поесть. Вы с Чарли пока обустраивайтесь здесь. Я оставлю для него миску с водой и едой на кухне, – я разворачиваюсь, чтобы уйти, добавляя: – Там небольшой сад, если Чарли нужно выйти.
– Отлично, спасибо.
Я выхожу из комнаты и направляюсь на кухню. Нужно составить список необходимых вещей. Мы можем разобраться с этим завтра, а потом я уберу Сергея Волкова раз и навсегда.
***
Я сижу в темной гостиной и жалею себя. Это единственное в чём я преуспел в последнее время.
Райли и Чарли рано уснули. Я рад, что она хоть немного отдохнёт.
Я смотрю на пустую бутылку воды в своей руке, когда мои мысли возвращаются к Амелии и Майлзу. Они не заслужили такой смерти. Я и раньше терял друзей. На работе вроде моей, ты думаешь, что к этому можно привыкнуть, но нет. Ты никогда не привыкнешь видеть, что твои друзья умирают.
Я слышу звук движения, а затем Райли входит в гостиную. Она не видит, что я сижу в темноте и направляется на кухню. Она роется в шкафчике, пока не находит стакан и наполняет его водой.
Девушка одета в чёрные леггинсы и белую майку, и почему-то простая одежда ей идёт. Мои глаза скользят по её волосам, скрученным в небрежный пучок. Я люблю, когда они распущены. Они выглядят как чёрный шёлк.
Глаза опускаются к её горлу, когда она делает глоток воды. Глупо отрицать, что между нами есть притяжение. Я чувствую его и знаю, что она тоже чувствует. Но время отстойное. То ли из-за смены обстановки, то ли потому что теряю контроль, не знаю, но я начинаю представлять, чтобы я почувствовал, если бы поцеловал её шею.
«Какова на вкус её кожа?»
Глаза блуждают по её телу. У неё есть изгибы во всех правильных местах, и это заставляет желание шевелиться во мне.
Я перемещаюсь на диване, стараясь игнорировать проблему, которую сам себе создал.
– Не можешь заснуть? – спрашиваю я, нарушая тишину.
– Ах, – охает она, из-за чего проливает на себя воду.
Я поднимаюсь и иду на кухню.
– Прости, что напугал тебя.
– Всё нормально.
Райли ставит стакан в раковину и поворачивается ко мне лицом. Мокрая майка облепила её грудь, показывая каждый чертовски красивый изгиб. Чёрт возьми, всё, что я хочу сделать, это прижать её к стойке и забыться в ней.
Мои глаза встречаются с её, и румянец, разлившийся по её шее, говорит мне о том, что я попался. Она видела, как я разглядываю её.
– Мне нужно вывести Чарли, – бормочет она.
Девушка проскальзывает мимо меня и возвращается в свою комнату. Через минуту выходит вместе с Чарли. Она сменила майку.
Я открываю для неё раздвижную дверь, но не ухожу с её пути.
– Спасибо, – шепчет она. Я чувствую её смущение из-за мокрой майки.
Чарли выбегает на улицу, а я хватаю её за руку, когда она собирается ускользнуть от меня. Я не знаю, что сказать и почему я решил схватить её. Без понятия, какого хрена я делаю. Мы стоим так в течение долгого времени. Может мне нужно касаться её, потому что я знаю, что она чувствует ту же боль, что и я. Просто она сломлена, как и я. А может, потому что я надеюсь, что наши осколки могут собраться воедино и сделать нас цельными.
На меня обрушивается непреодолимая потребность спасти нас обоих. Я наклоняюсь, но колеблюсь на полпути. Это всё изменит. Я должен следовать собственному совету и отпустить её. Мы не готовы ни к каким отношениям. Я наклоняюсь ещё немного, и моё сердце начинает колотиться сильнее, когда я нежно целую её в щеку. У меня ещё есть время отступить. Она привыкла, что я целую её в лоб или щёку. Она воспримет это как простой дружеский поцелуй, просто ради утешения.
Я пытаюсь убедить себя, что все эти утешения и поцелуи только по дружбе, но невозможно лгать себе так долго.
Вместо того чтобы поцеловать её так, как хочу, я притягиваю её в свои объятия. Это даже близко не успокаивает мою потребность просто взять её и сделать своей.
Но я не могу. Мне нечего ей предложить.
***
Целый день я провёл за работой и связался и с Камденом и с Карсоном. Они готовы убрать Волкова, я только должен сказать когда. Моё сердце сжимается до размера песчинки каждый раз, когда я осознаю, что из всей команды нас осталось лишь трое.
Прежде чем боль вонзит в меня свои когти и утащит в тёмные глубины депрессии, я встаю и иду в комнату Райли.
Она расчёсывает Чарли. Девушка проводит с ним много времени.
Я стою в дверном проёме, наблюдая за ними, прежде чем спросить:
– Хочешь заказать еду и посмотреть фильм перед сном?