Текст книги "Не оборачивайся"

Автор книги: Мишель Ганьон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Я член попечительского совета, – сказал он, заметив смущение Аманды. – Все в порядке, миссис Латимар дала свое согласие.

– И все же, – возразила Аманда, – мне было бы спокойнее, если бы мы ее дождались.

Он нахмурился и демонстративно посмотрел на часы.

– У меня совсем нет времени.

– Сожалею, мистер… – Аманда сделала паузу, ожидая, что он представится. Однако мужчина молчал, и тогда она задала прямой вопрос: – Вы не назвали своего имени.

– Совершенно верно, – спокойно ответил он. – Я тоже не знаю, как вас зовут.

– Аманда, – ответила она. – Аманда Бернс.

– Рад знакомству, Аманда Бернс, – сказал он, протягивая руку. – Ты можешь называть меня мистер Мейсон.

Аманда автоматически пожала руку. Мейсон. Имя показалось ей знакомым, она не сумела вспомнить, где его слышала. Наверное, видела в списке членов попечительского совета.

– Мистер Мейсон, я…

Внезапное появление миссис Латимар заставило ее замолчать. Аманда перехватила ее взгляд – увидев Мейсона, миссис Латимар застыла, и на ее лице появились сильные эмоции – страх или неприязнь? Но к тому моменту, когда она повернулась к Аманде, оно выражало привычную приветливость. Однако Аманда не сомневалась, что ей это не привиделось.

– Миссис Латимар! – воскликнул Мейсон, радостно разводя руки в стороны. – А я вас ищу.

– Они здесь, – коротко сказала миссис Латимар.

Она кисло улыбнулась Аманде, наклонилась над ней и открыла ящик письменного стола. Вытащив тонкую стопку папок, она передала их Мейсону. Миссис Латимар отпустила папки, как только пальцы Мейсона их коснулись. Это также показалось Аманде странным. Миссис Латимар всегда отличалась сердечностью, охотно стояла рядом с другими людьми, словно была готова их обнять. Однако к этому человеку она относилась иначе.

– Превосходно. – Мейсон засунул папки под мышку и кивнул обеим. – Рад знакомству, мисс Бернс. Миссис Латимар, мы еще встретимся.

Та кивнула, но даже не попыталась проводить его до двери. Как только она за ним захлопнулась, Аманда облегченно вздохнула.

Миссис Латимар рассеянно перебирала бумаги на своем письменном столе.

– Ты закончила работу с документами? – резко спросила она.

– Я… да, все готово, – пробормотала Аманда. – Кто это был? – спросила она, понемногу приходя в себя.

Миссис Латимар повернулась и бросила на нее мрачный взгляд. Но, когда она увидела выражение лица Аманды, ее голос смягчился.

– Член попечительского совета, – сказала она. – Я забыла, что он собирался сегодня зайти.

Она так это произнесла, что Аманда сразу поняла: миссис Латимар лжет.

– Но документы…

– Будет лучше всего… – Миссис Латимар на секунду отвернулась, словно нечто темное и опасное пронеслось за плечом Аманды, где на стене висела карта города, вздохнула, дважды сильно дернула себя за собранные в хвост волосы, а потом посмотрела Аманде в глаза. – Послушай меня, Аманда. Это очень важно. Я хочу, чтобы ты забыла о том, что сегодня произошло. Ты понимаешь?

Ее голос прозвучал жестко, и девушка уловила в нем отчетливую угрозу.

«Проклятье, – подумала она, – что происходит?»

Аманда никогда не видела свою начальницу в таком состоянии – миссис Латимар вела себя, словно ее застали за совершением ужасного деяния. Интересно, что там в этих папках?

– Хорошо, – сказала она, вымученно улыбнувшись. – Я все поняла. Ничего не случилось. Почему бы мне…

– Нужно проверить раздевалку, – сказала миссис Латимар самым обычным голосом, и Аманда мысленно улыбнулась – эту женщину она знала хорошо. – Не могла бы ты перед уходом навести там порядок?

– Конечно.

Аманда вскочила со стула – ей вдруг захотелось как можно скорее выбраться из комнаты. И хотя уборка раздевалок после дня посещения врача была не самой приятной работой, она с радостью за нее взялась. Что угодно, только поскорее покинуть офис, где вдруг стало трудно дышать.

Когда Аманда выходила в коридор, она увидела, что миссис Латимар склонилась над столом, обхватив голову обеими руками. Ее плечи тряслись, а пальцы дрожали. Она плачет, потрясенно поняла Аманда.

Девушка застыла в коридоре, ей ужасно хотелось вернуться и успокоить миссис Латимар, но мешали воспоминания о холодном взгляде, которым она наградила ее всего несколько минут назад. Содрогнувшись, Аманда решительно повернулась и зашагала к раздевалке.

Питер с хмурым видом доедал суп. Ноа и Коди сидели напротив и изучали распечатки. Коди заявил, что не может долго читать с монитора. Его древний струйный принтер печатал документы целый час.

Коди попросил Ноа просмотреть фотографии и найти знакомых ей ребят. Когда Ноа концентрировалась на чем-то, она начинала жевать губу, и наблюдавший за ней Питер никак не мог решить – очаровательно это или вульгарно.

Файлы АФРМ все еще записывались на сервер, на который он их направил. Питер подумал, что при такой скорости он получит доступ к ним не ранее чем через несколько часов. Таким образом, сейчас ему было нечего делать.

Когда полчаса назад он пожаловался, что хочет есть, Коди сказал:

– На кухне есть лапша быстрого приготовления. – Он даже головы не повернул в сторону Питера.

– Наверное, я смогу с этим справиться, – проворчал тот.

В ответ Коди рассмеялся.

– Ну, раньше у тебя получалось.

Казалось, Коди не заметил его недовольства. Питер вздохнул, признавая, что Коди прав. Он приходил сюда довольно часто, насколько позволяло расписание молодого врача. Питеру нравилось проводить время у него дома. Конечно, обстановка здесь была не такой шикарной, как в особняке его родителей. Но Коди принадлежал к тем немногочисленным людям, которые относились к Питеру как к взрослому человеку. Черт возьми, как к другу.

Пока Джереми не умер, Коди был третьим сыном в их семье. Он появился в школе, когда Джереми перешел в десятый класс. Коди, единственный сын одинокой матери, работавшей помощником адвоката, получал стипендию. Из-за того, что дорога до школы занимала у него больше часа с пересадкой на трех автобусах, он часто приходил к ним посреди недели. Несмотря на разницу в пять лет, Джереми был отличным старшим братом и никогда не возражал, если Питер увязывался за ним. После школы они часами играли втроем в видеоигры.

Потом Коди и Джереми перешли в колледж. Они оставались неразлучными друзьями, и в Гарварде им даже удалось получить комнату на двоих. И хотя они часто приходили навестить родителей и Питера, многое изменилось. Питер стал чувствовать себя одиноким. Именно тогда он серьезно заинтересовался компьютерами и теперь уже не тратил время попусту, подолгу засиживаясь в Интернете. Обнаружил хакерские сайты и увлекся.

А потом Джереми заболел.

ЧУИМ редко атаковала в таком позднем возрасте, ведь Джереми было двадцать. Большинство подростков заболевали, когда им исполнялось лет пятнадцать.

Питер до сих пор помнил, как Коди в панике позвонил им домой. Его родители говорили по параллельным телефонам приглушенными голосами. Когда они повесили трубки, Питер спросил, что случилось, но они отказались отвечать.

– Нам нужно кое в чем помочь Джереми, дорогой, – сказала Присцилла. – Не уходи из дома.

Но Питеру хватило одного взгляда на лицо матери – и с тех пор у него начались кошмары. Он понял, что случилось нечто ужасное.

Они буквально сорвались с парковки возле дома, только шины завизжали. До рождественских праздников оставалось несколько недель. На деревьях возле дома уже висели фонарики, земля покрылась инеем. Питер, обхватив себя руками, долго стоял в дверном проеме и смотрел вслед огонькам исчезнувшего автомобиля.

Это была самая долгая ночь в его жизни. Питер проснулся на диване, где остался, чтобы не уснуть. Он не раздевался, и шея сильно затекла.

Не найдя сообщения ни на автоответчике домашнего телефона, ни на своем сотовом, Питер пришел в ярость. Неужели они о нем забыли? Что случилось?

Все утро парень бродил по дому, не зная, чем заняться. Он не мог сам добраться до школы, к тому же не был уверен, что ему следует туда идти. Родители не отвечали на его звонки, и это показалось ему самым страшным. Он был испуган и чувствовал себя брошенным.

Наконец, ко второму завтраку, домой вернулся Боб. Питер бросился вниз по лестнице, готовясь обрушиться на отца с претензиями, но, увидев его лицо, застыл на месте. Отец всегда уделял огромное внимание своей внешности. В семье шутили, что ему нужно больше времени, чем Присцилле, чтобы собраться.

Однако в тот день он выглядел ужасно. Постаревший, измученный, с торчащими во все стороны волосами и щетиной на щеках.

Боб слабо показал рукой Питеру, чтобы тот зашел в гостиную, словно у него ни на что не осталось сил. Когда они уселись на диван, отец сразу сказал:

– Твой брат болен.

Очевидно, Коди был так занят в колледже и на работе, что не сразу узнал симптомы. К тому моменту, когда он все понял, Джереми не посещал занятия уже три недели.

В ту же ночь его поместили в бостонскую больницу. Когда Питер навестил брата на следующий день, он едва не сказал родителям, что они ошибаются: это не мог быть Джереми. Изможденное тело, остекленевшие глаза. На лице застыло бессмысленное выражение, волосы сильно поредели. Казалось, он никого не узнавал.

Джереми привязали к постели, и это потрясло Питера.

– Так нужно, чтобы он себе не навредил, – объяснила Присцилла. Ее лицо оставалось спокойным, но стало неестественно бледным, голос заметно дрожал. – Врачи беспокоятся, что Джереми может вытащить иголку для внутривенного вливания.

С тех пор Питер каждый день после школы ходил в больницу. Врачи заставляли его надевать маску, чтобы уменьшить опасность заражения, но, как только медсестра выходила из палаты, Питер ее снимал. У него чесалось лицо, к тому же не было никаких оснований считать, что ЧУИМ передается воздушно-капельным путем.

Питер сидел у брата до заката солнца. Закончив делать уроки, возился с лэптопом, пробовал силы на местных сетях – сначала против больничного брандмауэра, потом городского. Он все лучше овладевал техникой хакера и болтал не замолкая. Иногда рассказывал о разных интересных делах, которыми они занимались вместе с Коди, погружаясь в любимые воспоминания. Или докладывал о последовательности своих шагов при взломе какого-то сайта. Сначала он говорил о том, что они с Джереми будут делать, когда ему станет лучше. Купят билеты на матч в «Фенуэй Парк». [37]37
  Бейсбольный стадион возле Кенмор-сквер в Бостоне.


[Закрыть]Или поедут в Новый Орлеан на Марди-Гра [38]38
  Вторник на масленичной неделе. Праздник в Новом Орлеане и других городах Луизианы с красочным карнавалом, балами и парадами с участием ряженых и джаз-оркестров.


[Закрыть]– считалось, что это ужасно круто. Или, не предупредив родителей, сбегут на весенних каникулах в Мексику.

Однако все это не производило на Джереми никакого впечатления – он вообще редко на что-то реагировал. Его брат постепенно угасал, и болезнь съедала тело, пока от него ничего не осталось.

Через три месяца после того, как Джереми положили в больницу, он умер.

Болезнь развивалась так стремительно, что врачи попросили разрешения изучить его случай, словно лягушку на уроке биологии. Когда Присцилла и Боб согласились, Питер выскочил из палаты, охваченный яростью.

Впрочем, им так и не удалось узнать ничего полезного. Во всяком случае, Питеру никто не рассказал о результатах исследований.

После смерти Джереми Питер вошел в пике, перестал заниматься спортом, оценки в школе сильно ухудшились, он даже перестал каждый день принимать душ. Самым ужасным было то, что родители не обратили на это никакого внимания – казалось, им все равно.

А потом, перед наступлением лета, в школу пришел Коди. Он ждал снаружи, когда Питер вышел, едва передвигая ноги.

– Эй, Педро! – позвал он.

Питеру захотелось сделать вид, что он ничего не слышит. Однако Коди подбежал к нему и обнял. Коди всегда так себя вел – никогда не скрывал своих чувств, как это было принято в их семье.

– Ну как ты, дружище? – спросил Коди, заглядывая Питеру в глаза.

– Нормально. А что ты здесь делаешь?

– Я сообразил, что мы с тобой уже давно никуда не выбирались, – небрежно сказал Коди. – Может быть, где-нибудь перекусим?

Питер прищурился.

– Тебе звонили мои родители?

– Нет, – искренне удивился тот.

Питер окинул его внимательным взглядом – Коди никогда не умел врать и сейчас смотрел прямо и открыто. Питер понял, что он сказал правду: Присцилла и Боб не имеют к его визиту никакого отношения. Он и сам не понимал, хорошо это или плохо.

– Пойдем, Педро, я угощаю.

Питер пожал плечами и пошел за Коди. Их любимое кафе, где продавали гамбургеры, находилось в нескольких кварталах от школы. Он не заходил сюда уже несколько месяцев и, сев за столик, вспомнил, что в последний раз они были здесь с Джереми и Коди во время каникул после Дня благодарения.

– Бургер с гуакамоле? [39]39
  Отдельный соус или ингредиент салатов мексиканской кухни, пюре из авокадо и томатов со специями (обычно перец чили).


[Закрыть] – спросил Коди.

– Я не голоден, – ответил Питер, ковыряя ногтем пластмассовое покрытие столика, на котором засохли остатки какого-то соуса.

– А вот и нет.

Коди отошел к стойке. Питер смотрел, как он делает заказ, обмениваясь шутками с девушкой за стойкой. Потом Коди вернулся с подносом, нагруженным гамбургерами, жареным картофелем и газированной водой. Усевшись в кабинке напротив Питера, он передал ему гамбургер и картофель.

– Я же сказал, что не голоден, – капризно повторил Питер.

Он знал, что ведет себя как мерзкий маленький сопляк, но ему было все равно. И чем больше он об этом думал, тем сильнее злился. Проклятье, где был Коди все эти месяцы? Он не видел его с похорон.

– Тогда я съем все, – предупредил Коди, разворачивая свой гамбургер и с аппетитом откусывая кусок.

Питер молча смотрел, как тот с довольным видом жует.

Вывести Коди из себя не мог никто. Однажды на вечеринку пришел пьяный парень из другой школы и устроил скандал, пытаясь забрать оттуда свою подружку. Коди его остановил, увел девушку в дом, а потом встал на пути у пьяницы. И когда тот обрушил на него злобные расистские оскорбления, спокойно стоял и смотрел на него, и его лицо ни разу не дрогнуло. Казалось, речь шла о погоде. Наконец Коди сделал короткий шаг и ударил парня, сбив его с ног.

Питер вдруг сообразил, что ни разу не видел, чтобы Коди сердился. Более того, он и на похоронах Джереми почти не выказывал эмоций.

– Извини, что меня все это время не было рядом, – сказал Коди, не спуская взгляда с Питера, и сделал глоток воды через соломинку.

– Мне все равно, – сказал Питер.

– Ясное дело. Я же вижу, что ты в ярости. – Коди ему улыбнулся, и это было ужаснее всего – он всегда умел обезоружить собеседника. Если он начинал улыбаться, ты быстро забывал, почему на него сердит. – И у тебя есть на то все основания, – продолжал Коди, становясь серьезным. – Я избегал встреч с тобой и твоей семьей.

– Почему? – спросил Питер, хотя уже знал ответ.

– Было очень больно. В особенности когда я представлял встречу с тобой. Ты очень на него похож, – сказал Коди, печально глядя в окно. – Однако я много о тебе думал. Мне хотелось знать, как у тебя дела.

– Ты бы мог позвонить, – вяло сказал Питер.

– Я знаю. Извини, дружище. Правда.

Коди наклонился и накрыл его пальцы ладонью. Питер смутился, как случалось всегда, когда Коди выражал свою привязанность, однако руки не отнял.

– Все в порядке.

– Нет, все плохо, – покачал головой Коди. – Поэтому я кое-что тебе предлагаю. Я хочу, чтобы мы регулярно встречались, были в курсе последних новостей. Ты согласен?

– Да, пожалуй.

– Все наладится, Питер.

– Откуда ты знаешь? – резко спросил он.

Коди не стал отводить глаз и спокойно смотрел на Питера.

– Просто знаю. Джереми больше нет, и я ужасно по нему скучаю. Но мы с тобой остаемся братьями. И это не меняется.

Сначала Питер решил, что Коди вовсе не собирается продолжать общение, просто пригласил поесть гамбургеров. Однако тот не отставал, звал Питера поиграть в баскетбол в воскресенье или пойти в кино в понедельник. Коди был всегда ужасно занят, однако приложил немало усилий, чтобы находить время для встреч с Питером.

Вероятно, общение с Коди помогло ему вернуться к нормальной жизни – Питер понял это только теперь. Родители были не в курсе его дел, они никогда не спрашивали, куда он идет и что делает. Они так и не узнали, что он продолжал встречаться с Коди. Несмотря на то, что тот был лучшим другом Джереми, они совершенно о нем забыли. Иногда казалось, что они совершенно забыли и о Питере! Без Коди он мог бы просто исчезнуть, раствориться в воздухе.

Медленно, но верно Питер возвращался к нормальной жизни. Его оценки улучшились. Он начал ходить на свидания, посещать вечеринки. Когда Питер перешел в десятый класс, он снова стал собой. А потом встретил Аманду.

Когда Питер доел суп и отнес тарелку на кухню, он попытался понять, чтоего тревожит. Коди пришел на помощь, как делал это всегда, не задавая лишних вопросов, и сразу поверил в их безумные истории. И, хотя едва держался на ногах от усталости, не лег спать, а пытается разобраться в содержании файлов.

Питеру хотелось его за это ударить.

Он задержался в дверях, наблюдая за ними. Волосы Ноа спадали до самых плеч, черные как смоль – такой цвет просто не мог быть естественным. Она слегка наклонила голову вперед, глядя на экран, и черный полог волос скрывал лицо.

На Питера произвело огромное впечатление то, как хладнокровно она рассказывала о событиях последних дней. Господи, если бы он проснулся голым на операционном столе, то сразу бы слетел с катушек! Однако Ноа сохранила спокойствие и сумела оттуда выбраться. И всякий раз, когда эти типы пытались ее поймать, она от них ускользала. А он не сумел сбежать от Мейсона в библиотеке… Когда Питер слушал историю Ноа, он чувствовал себя жалким.

Интересно, какой была жизнь Ноа до того, как она пришла в себя два дня назад? Она ничего не рассказала, лишь упомянула, что росла в приемных семьях.

Но одно не вызывало у него сомнений: Ноа не выглядела так, будто у нее ЧУИМ. Питер видел вполне достаточно, чтобы это понимать. Джереми умер в палате, отведенной для пациентов с ЧУИМ. По мере того, как болезнь принимала размеры эпидемии, врачи так и не сумели понять, как она распространяется, и решили держать заболевших детей в отдельном крыле.

У большинства болезнь не развивалась так стремительно, как у Джереми. Они сохраняли подвижность, шаркали по палате по кругу или просто прохаживались, опираясь на ходунки, к которым крепились капельницы. Они отчаянно бомбардировали врачей вопросами, когда приходили в себя, и старались выглядеть храбрыми, когда рыдали их горюющие родственники.

Для них все обстояло даже хуже, чем для Джереми, – они понимали, что происходит. И очень часто, когда приближалось к концу время визитов, тихо плакали. Начинали те, кто еще сохранил разум, потом к ним присоединялись остальные, лишившиеся способности воспринимать окружающий мир, объединяясь в жуткий обвиняющий хор.

Питер каменел и молча слушал их плач. Открывались и закрывались двери, появлялись медсестры, больным делали успокаивающие уколы. Медленно, один за другим, смолкали их голоса…

Он отбросил воспоминания прочь. Все дело в том, что Ноа не выглядела больной. Никто, заболевший ЧУИМ, не мог так есть, как она. Как правило, они вообще ничего не ели.

– Что-нибудь нашли? – наконец спросил Питер.

Оба удивленно подняли головы, словно забыли о его существовании.

– На самом деле, многое, – с улыбкой ответил Коди, заморгал и потер глаза. – Послушай, сколько сейчас времени?

– Почти девять, – ответила Ноа, не отрываясь от монитора.

Коди застонал.

– Черт подери! Завтра в пять утра я должен выйти на работу. У тебя еще остался суп, Педро?

– Я могу сделать, хочешь? – спросил Питер.

Ноа слегка покраснела и покачала головой, и ему стало не по себе – ведь он невольно напомнил ей о том, как она ела в кафе.

– Ладно.

– Я кое-что запишу, пока ты готовишь суп, – сказал Коди. – Мне кажется, я начинаю понимать, что они пытаются сделать.

Через пять минут они снова сидели в гостиной. Коди разложил бумаги на несколько стопок. Принтер, наконец, смолк. Ноа устроилась на полу, на подушке, и Питер смог занять диван. Он скрестил руки на груди, глядя, как Коди дует на ложку, чтобы остудить суп.

– Ты что-то сюда добавил?

– Немного приправы, – ответил Питер.

– Ты меня балуешь, – с улыбкой сказал Коди. Повернувшись к Ноа, он спросил: – Ты когда-нибудь пробовала запеченную в духовке курицу, которую он готовит?

Ноа покачала головой.

– Ничего лучшего я не ел.

– Ладно, давай к делу, – нетерпеливо сказал Питер.

Он немного стеснялся своей любви к стряпне, и мало кто знал, что он умеет готовить.

– К делу, – ответил Коди. – Pestilitas Масrа Adulescens, [40]40
  Pestilitas Масrа Adulescens (РЕМА) ( лат.) – чума истощения молодых.


[Закрыть]более известная, как ЧУИМ.Первый случай зарегистрирован немногим больше семи лет назад. С тех пор ею заболело более ста тысяч подростков, и это число постоянно растет.

– Мы все это знаем, – нетерпеливо перебил его Питер.

Коди приподнял бровь, и Питер замолчал.

– На основании того, что мне удалось сейчас узнать, люди из АФРМ исследуют ЧУИМ.

– Экспериментируют на таких подростках, как я, – с горечью добавила Ноа.

– В распечатанных документах ни о чем не говорится прямо, – продолжал Коди. – Они называют испытуемых по номерам, а не именам – и здесь появляется некая странность, а именно то, как они оформляют данные.

– В каком смысле? – спросил Питер.

– Складывается впечатление, что половина людей, работающих над «Проектом Персефона», не знает, что испытуемые – люди. Речь идет об абстрактных понятиях.

– Абстрактных? – Ноа нахмурилась.

– Они фиксируют лишь выводы. Там нет деталей, сообщается лишь основное: что они пытаются выяснить, как проводится испытание и каковы результаты. Примерно так. Поэтому часть из людей, занятых в проекте, думает, что когда-нибудь результаты их исследований будут опубликованы. На самом деле этого не будет никогда.

– Потому что эксперименты ставятся на людях, – сказал Питер.

– Совершенно верно. – Коди указал на стопку листов, которую положил справа от себя. – Здесь собраны «абстрактные» данные. А эти люди – он указал на стопку, лежавшую у его левого бедра, – прекрасно знают, что они делают и с кем работают. Тут записи врачей, которые фиксируют основные показатели состояния организма.

– Так что же они со мной сделали? – нетерпеливо спросила Ноа.

Питер ее прекрасно понимал. Какое значение имеет тот факт, что кто-то не знал об истинных целях «Проекта Персефона», куда важнее понять, что делают с попавшими к ним детьми.

– А здесь все немного усложняется. – Несмотря на усталость, в голосе Коди появилось волнение. – Складывается впечатление, что они сосредоточились на эндокринной системе, в чем нет ничего удивительного. Почти все исследования ЧУИМ делались в этой области.

– А я думала, что болезнь пошла от оленей. Как коровье бешенство, – заметила Ноа.

Коди покачал головой.

– Эта теория признана неверной. Симптомы похожи на болезнь хронического истощения, которой обычно подвержены олени и лоси. Однако она вызывается нарушением содержания белков приона. [41]41
  Вирусоподобный агент, вызывающий неизлечимые заболевания нервной системы.


[Закрыть]В настоящее время однозначно установлено, что ЧУИМ не связана с прионами.

Ноа бросила на него недоуменный взгляд.

– Не имеет значения, – продолжал Коди. – Сейчас большинство ученых считает, что ЧУИМ каким-то образом воздействует на эндокринную систему, которая состоит из желез, выделяющих гормоны в кровь для регуляции всех процессов.

– Те самые железы, которые заметно активизируются, когда ребенок достигает подросткового возраста, – сказал Питер. Это ему было известно. После смерти Джереми он начал следить за достижениями в области исследования ЧУИМ, хотя прогресс оставался незначительным. – Именно по этой причине болезнь чаще всего поражает подростков.

– Верно, – сказал Коди, посмотрев Питеру в глаза. На мгновение они стали печальными, но это выражение исчезло так быстро, что Ноа едва успела его заметить. – Из того, что я успел прочитать, даже несмотря на опыты на людях, – тут его голос напрягся, – они до сих пор не узнали ничего нового.

– Но зачем они меня разрезали? – спросила Ноа.

– На самом деле вопрос следует сформулировать иначе: почему они сделали операцию тебе именно в этом месте? – Он провел линию по своей груди, повторив жест, который сделала Ноа.

Питер и Ноа недоуменно переглянулись.

– Вот что я имею в виду, – продолжал Коди. – Большинство исследований было сосредоточено на гипоталамусе, который находится здесь. – Он указал на свой затылок. – Складывается впечатление, что ЧУИМ воздействует именно на него. Гипоталамус отвечает за температуру тела, голод, жажду и тому подобные вещи.

– И за сон? – тихо спросила Ноа.

– Конечно, – ответил Коди, заметно воодушевляясь. – Более того, некоторые доктора полагают, что причины возникновения бессонницы у немолодых людей связаны с изменениями, которые происходят с гипоталамусом. – Тут Коди заметил, что Ноа выглядит потрясенной, и замолчал.

– Ты перестала спать? – спросил Питер.

Она пожала плечами и опустила глаза.

– Продолжай, – твердо сказала она.

– Ты уверена? – с сомнением спросил Коди.

– Да.

После некоторых колебаний Коди снова заговорил.

– В этих документах написано, что они начали с экспериментов на гипоталамусе.

– И в чем они выражались?

– Тут все довольно туманно. – Коди потер лоб. – Не забывайте, я изучаю медицину только второй год. Большая часть того, что здесь написано, мне недоступна.

Питер сильно в этом сомневался. Коди был одним из самых способных людей, которых он знал.

– Так что они сделали со мной? – спросила Ноа.

– Тимус. [42]42
  Вилочковая железа, зобная железа.


[Закрыть]Еще одна часть эндокринной системы. И довольно странная. Долгое время никто не знал, за что она отвечает. Но в шестидесятых годах прошлого века было обнаружено, что она растет до тех пор, пока не начинается пубертатный период; тогда рост прекращается, и она начинает уменьшаться. К тому времени, когда человеку исполняется шестьдесят, тимус меньше, чем при рождении.

– Проклятье! – сказал Питер. – Тебя там кое-чему научили.

– На прошлой неделе я писал тест по этой теме, – признался Коди. – И начал склоняться к изучению эндокринологии, потому что… ну, ты знаешь.

Питер кивнул. После смерти Джереми Коди перешел с юридического на медицинский, в результате чего ему пришлось провести в колледже лишний год. Он решил посвятить жизнь борьбе с недугом, погубившим его лучшего друга.

– Хорошо, они что-то сделали с моим тимусом, поэтому я не могу есть и спать?

Коди выглядел смущенным.

– Тут и начинаются странности. Если бы они что-то сделали с твоим гипоталамусом, то я бы понял. У тебя на голове не осталось шрамов?

Ноа застыла.

– Я не знаю, – медленно проговорила она. – Я не проверяла.

– Хочешь, я посмотрю? – мягко спросил Коди.

Она кивнула и наклонилась к нему. Пока пальцы Коди ощупывали ее голову, он успокаивающе сказал:

– Им бы пришлось сбрить часть волос. – Он удовлетворенно откинулся назад. – Никаких следов нет.

– А к чему приведет воздействие на мой тимус?

Коди пожал плечами.

– Думаю, ни к чему. Сколько тебе лет, семнадцать?

– Шестнадцать, – ответила Ноа.

– Значит, он уже перестал расти.

– А что пишут те, кто не знает подробностей эксперимента? – спросил Питер.

Коди колебался.

– Ну? – резко спросила Ноа.

– Просто… они проводят исследования в различных направлениях. И вся информация закодирована, поэтому я не знаю, какие эксперименты они над тобой проводили.

– Но у тебя есть теория, – сказал Питер.

По тону Коди Питер понял, что ему удалось что-то обнаружить.

Коди никак не мог принять решение.

– Скажи мне, – спокойно сказала Ноа.

Она подняла голову и посмотрела Коди в глаза. И Питер вновь поразился ее хладнокровию. На ее месте он бы лез на стенки.

– Не думаю, что они что-то делали с твоим тимусом, – сказал Коди. – Мне кажется, они вживили тебе еще один.