Текст книги "Versipellis (СИ)"

Автор книги: Мирослава Миронова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Как по бумажке, Арман! Как по бумажке! – притворно восхитился Себула. – И что же, в свете этой ситуации, вы хотите мне предложить?

– Покуда разговор идёт так – ничего. Когда я буду советником – много и очень много.

Себула, осушив стакан, посмотрел на него мутным взглядом и криво улыбнулся. Он, может быть, и импульсивный дурак, но не настолько, чтобы поверить в эти слова. Из внутреннего кармана он достал россыпь рубинов и бросил в лицо оборотня. Тот инстинктивно дернулся, встал с места. Но, увидев, что луч из цепочки минералов не наносит ему вреда, незаметно поправил на руке теплеющий золотой перстень, перевернув его камнями к себе, и сел обратно.

– Что вы себе позволяете, Леонард? Я пожилой человек. Вы могли меня травмировать, – возмутился Арман, пытаясь унять непозволительно громкий стук сердца.

Министр, хлопая глазами, ещё несколько секунд пялился на собеседника. А потом расхохотался.

– Значит сработаемся. Да, сработаемся! Сегодня же советником назначу!

Он небрежно разлил виски по двум стаканам, протянул было оборотню, но, вспомнив начало разговора, остановил сам себя и выпил их по-очереди.

Из клуба Арман выходил в таком радостном настроении, что на миг ощутил себя щенком, поймавшим впервые мышь. Он завел автомобиль, прикидывая, сколько у него есть времени и, поняв, что ещё предостаточно, направился к Уодиму в отдел государственной магической охраны за новыми амулетами, так хорошо себя показавшими в деле. "А ведь казалось бы, все как на ладони: авантюрин растворяет магию других кристаллов, чароит и обсидиан – скрывают собственную силу, а золото это дело распространяет на всего носителя. Гениально, а так просто!" – смаковал он в мыслях эти слова, мчась по городу.

В чаще в то же время…

Волчье тело даёт не только силу зверя, но и его слабость. Виктория, последний раз воплощавшаяся перед родами не так давно, в полной мере смогла ощутить это. Процесс был естественным, а от того и мучительным. Когда сознание на котороткие минуты возвращалось к ней, она понимала, насколько быстрее и проще было под воздействием минералов Себулы. Не только лунный камень использовался, но и ещё много разных, названий которых она и не знала. Возможно, это также было частью экспериментов, но глубоко в душе, девушка была благодарна министру хотя бы за это. А когда она, измотанная и истощенная, обмякла на руках Ареса и почувствовала его прикосновения к каждой волчьей части своего тела, ей стало удивительно легко и спокойно, будто она вернулась домой после чудовищно долгого пути.

Алекс привел свою группу уже на закате. Деви, рассказав ему о состоянии Виктории, тут же предложила:

– Девочку нужно отвести к Одену. Ближайшие дни она скакать с вами по лесам не сможет и точно не захочет.

– А просто ходить?

– Пока нет, но, думаю, к завтрашнему дню будем делать попытки, – старейшина чуть помолчала и спросила с укором. – Что это ты задумал, сын Либера?

– Одну маленькую авантюру, которая значительно поможет нам в нашем деле.

– Но ей же плохо! Ты что не видишь?

– Вижу, – невозмутимо ответил Алекс. – Но не сегодня же, а через несколько дней. Потому для нашей общей мобильности пока она останется здесь, мы сделаем логово.

Старушка фыркнула, отвернулась и, найдя нужные слова, прошипела в сквозь зубы:

– То есть тебя больного и хромого моя стая обхаживала, вела в укрытие, защищала, не прося ничего взамен. А тут на твоих глазах эта несчастная волчица мучается, а ты думаешь, как бы её выгодней использовать? И чем ты тогда лучше Армана? Да, того же Себулы? Всё ради своих интересов.

Алекс оторопел, пристыженно опустил взгляд. Гадкое, тошнотворное чувство вины прокралось в его душу.

– Я тебя не виню. А лишь прошу следить за тем, чтобы твой огонь не сжёг тебя самого. Мы не животные, но и не люди. И ни одна из этих черт не должна уничтожать другую, – тихо проговорила Деви и браслеты на её руке звякнули, когда она погладила его по плечу.

Оборотень с силой сжал веки, будто это могло его защитить от липкого чувства стыда. А когда открыл глаза и увидел мягкую улыбку старейшины, он понял, что так и должно быть. Это – часть пути и он должен ее пройти наравне с остальными.

В центре города…

Не смотря на все теле и радио-оповещения, люди продолжали тянуться на улицы. Страх удерживал их дома лишь три дня, а потом эмоции от количество прочтенного в интернете перевесили. И уже не было ни одного горожанина, который бы не заимел четкую, "осознанную" и, чаще всего, радикальную позицию по вопросу оборотней и того, как лучше поступить с ними и правительством. По поводу последнего оба лагеря соглашались: нужно заставить работать или прогонять в кратчайшие сроки. И листовками, редкими акциями и единичными перфомансами уже не ограничивались – каждый второй форум, новостной сайт и пост в социальных сетях пестрели призывами "собираться сейчас, иначе будет поздно".

– Спецназ "Восток", это отряд "Сокол", вы у моста? Приём.

– Группа "Сокол", нет, контролируем митинг "Лапы" на площади с севера. Приём.

– Пошлите сюда человек десять. "Чистые" начинают беспорядки. Приём.

Силовик отдал приказ и, закрепив рацию на бронежилете, сцепил кисти рук, осматривая собравшихся на акцию протеста. "Чистый город", которые призывали к истреблению оборотней, действовали куда агрессивней, нежели чем "Лапа в руке" и их последователи. Но и от последних можно было ожидать чего угодно. Впрочем, коллеги уже вдоволь развлекались с кучкой нарушителей, бьющих витрины и кидающих в служителей закона мусор. Поговаривали, что они уже давно планировали свои шествия и вскоре можно будет созерцать на улицах города бутылки с зажигательной смесью, баррикады у здания правительства и столкновения стенка на стенку между националистами последнего поколения и пацифистами того же. Сам же силовик, проработавший полжизни в органах, мол рассуждать лишь статистически: дела разумных существ за семь лет касались его не чаще раза в неделю, а вот людей – каждый божий день десятилетиями.

В логове стаи Одена, ранее днем…

Вендиго уложил матерь перед старейшинами Найлом и Ронаном. Седая шерсть волчицы скомкалась под дождём и оголила многочисленные гематомы, раны и ожоги. Сам оборотень выглядел не лучше – там, где организм отверг мертвые ткани, теперь зияли черные и лиловые бугристые участки, ладонь загноилась, а через всю ключицу и грудь шел обугленный зигзагообразный шрам. Селена, увидев состояние пришедшего, тут же увела детей глубже в пещеру, смахивая слезы. Старые волки же лишь с грустью качали головой.

– Я знаю, что силой Луны ей можно помочь, – хрипел оборотень. – Отец говорил, что старейшинам это под силу.

– Сядь, Вендиго, пожалуйста, – попросил Ронан и сердце его щемило.

– Если нужно, то я отдам ей свою энергию, – продолжал он, пропустив просьбу мимо ушей. – Я пытался так делать, пока шел сюда.

– Славный воин, сын Либера и Миранды, Вендиго, – с напором проговорил Найл. – Ты теряешь контроль.

– Нет. Ни на секунду, – огрызнулся волк.

Меряя шагами пространство, он старался не смотреть в лицо матери, а когда взгляд сам собой опустился, он упал на колени и взял её руку. В голосе проступила ярость:

– Помогите ей! Надо мне подохнуть – пускай, хоть всю силу из меня выкачайте! Только помогите!

Его тело будто сломалось, стало более обычного угловатым, а форма его менялась сама собой – от волчьей до человеческой в секунду. И когда перед старейшинами сидел не черный зловещий волк, а мужчина, в глазах его были видны слёзы.

– Вендиго, пожалуйста, послушай, – тяжело, через силу сказал Ронан. – Миранда мертва. Уже несколько часов.

Глава 17. Не спеши

Всей психиатрической лечебнице был дан «отбой», но только лишь в корпусе для сотрудников оборотней горел свет. Главный врач, смотря на два десятка санитаров, уборщиц и поваров, собравшихся в холле первого этажа, прочистил горло и сказал:

– С этого дня вы не можете покидать территорию больницы. Право на выезд, лицензия, ступень – можете об этом забыть. Это мой личный приказ и он уже подписан.

По толпе прошла волна перешептываний, но чаще всего звучал вопрос: "Зачем?".

– Тихо! Причины я могу перед вами и не раскрывать. Но, в целях убедительности, это сделаю. В городе начинаются беспорядки и черт вас знает, что вы решите вытворить. Во-первых, я не хочу лишаться работников, а при выезде это, вероятнее всего, и случится, – на этих словах все окончательно умолкли. – Во-вторых, за любую вашу провинность отвечать в итоге мне. Так что будьте благодарны за эту крышу, еду и работу. Сейчас расходитесь, а завтра работаем как обычно. В патруль я ставлю людей.

Главный врач развернулся и вышел из корпуса, направившись в свой кабинет. Там на столе лежал протокол по делу об убийстве сотрудника ФСК его подчинённым, уведомление об устранении последнего в процессе задержания и просьба прислать полное досье на Брута, оборотня третьей ступени.

Начальник завода поставил свою печать на приказе о запрете выезда сотрудников-оборотней за территорию. Уже днём он будет зачитан, а любое неповиновение – караться суточными сменами и выговорами. В дальнем углу стола лежало дело о пропаже его уборщицы Евы четвертой ступени, и просьба выслать все имеющиеся данные и характеристику.

Главный редактор издательства, качая головой, читал дело своей писательницы – Миранды пятой ступени адаптации. Он иногда подмечал в её книгах сомнительные высказывания, но никогда бы не подумал, что она связана с революционерами. Дрожащей рукой он напечатал письмо о настоятельной просьбе работникам творческих специальностей не покидать своих жилищ. И добавил в конце: "В противном случае – увольнение". Сообщение ушло сразу всем оборотням в редакции.

Оттиск печати, подпись, общий сбор и объявление – снова и снова это повторялось все последние два дня в разных точках города. Ни один руководитель не получил официальной рекомендации или постановления. Ни один из них не рассчитывал опять обеспечивать жильем на территории тех волков, кто перешёл на четвертую ступень. И никто не был рад вынужденной мере. Но иного выхода не было. Сотрудники люди исподтишка фотографировали стенды с приказами, отсылали друзьям и знакомым. Информация просачивалась в СМИ, давая повод одним горожанам посокрушаться о свободе оборотней, другим – высказаться о необходимости более строгих мер, а третьим – взять на заметку и потребовать от юриста фирмы или организации сделать такое же.

Начальник отдела следственного изолятора, смотря невидящим взглядом на статуэтку, шагающих в ряд, шимпанзе, неандертальца и мужчины, сминал в руке объяснительную, написанную несколько дней назад Аресом четвертой ступени. Он проклинал себя снова и снова за то, что когда-то взял на службу волка, которому нужно было обеспечить лёгкую жизнь по настоянию Себулы. Когда выяснилась связь с Алексом, а автоматически и установился организатор побега, уже всем было плевать на взятки за книжки с капсулами, из-за которых он беспокоился все эти годы. На кипе бумаг с гербами федеральной службы контроля лежало то, что перечеркнуло не только его карьеру, но и всю жизнь – приглашение на допрос в статусе обвиняемого.

Директор смешанной школы при интернате для детей-сирот и оборотней лежал на верхней койке в камере. Ни один адвокат не согласился работать с его делом, а назначенный государством раз за разом повторял: "Да, по закону вы должны были контролировать всех учителей, даже если это четвертая ступень. Алекса ждут чудовищные пытки и казнь, а вас – лишь тюрьма. Подумайте с этой стороны".

За городом, утром…

Виктория проснулась рано и больше не смогла провалиться в сон. Всё тело ныло, тянуло, рвало изнутри, но, вместе с тем, пришла и необъяснимая лёгкость. Она попыталась перевернуться на другой бок и зашипела от боли, по инерции начав вылизывать свои лапы. Это расслабляло, возвращало в те года, когда мама сутками напролет согревала её и сестер своим теплом, а они толкались, не видя друг друга, и пробирались к молоку. Она помнила и своих детей – беззащитных, обречённых на мучительную погибель, но горестное чувство собственной беспомощности заставляло её раз за разом себе повторять: "Сейчас ты им не поможешь". И она запирала их все глубже и глубже в своей душе, надеясь, что когда-нибудь они растворяться в ней, как сотни дней, проведенных ею в заточении – выцветших, потерявших всяких смысл и ценность.

Когда в её поле зрения попал Алекс, Виктория зашевелилась, тихо позвала, стараясь не разбудить, спящего рядом, Ареса.

– Доброе утро, тебе лучше? – спросил лидер и присел рядом с ней.

– Лучше, – ответила она, вымученно натянув уголки губ. – Почему мы не в бизнес-центре?

– Для нас его больше нет. И у меня есть все основания полагать, что сам Арман хотел нас сдать, используя Брута, – он проследил за реакцией волчицы, оставшейся спокойной, и продолжил. – Годами то место было сокрыто от глаз государства, но вдруг его нашли, хотя никаких следов за нами нет. Жена Брута умерла, значит он, приведя туда агента, сам не знал о подставе, – Алекс глубоко вздохнул, прокручивая в голове тот вечер. – А Арман же играет свою игру, в которой нам, видимо, ещё позавчера уже не было места.

– Но мы есть.

– Да, и должны быть начеку. Он знает нас лучше всякого Себулы. И даже если ничего не получится и мы откажемся от всяких идей, то он может в любой момент наступить нам на хвост.

Девушка кивнула и хотела было уже вежливо закончить разговор, но волк, прокашлявшись, сказал:

– Что касаемо твоей цели. Сейчас я понимаю, что достать до Себулы должно быть не так сложно. Мы отомстим за тебя и, если ты того захочешь, попробуем найти щенков.

Хотя за шерстью медного цвета не было видно, но Виктория побледнела. Казалось, что голова её налилась свинцом, а мысли в ней перемешались и раздробились на мелкие осколки.

– Мы сможем это сделать, но уже в процессе наступления. До тех пор, прости, но это слишком большой риск для всех нас.

– П-понимаю, – на выдохе ответила она и зажмурилась.

– И я очень хочу попросить тебя помочь мне. Послушай…

В историческом центре города…

Заполучить власть можно разными путями: кто-то, следуя заветам демократии, ищет одобрения народа, кто-то, живя в мире реальном, а не выдуманном, заводит полезные знакомства и связи, кто-то просто свергает предыдущих лидеров, а кто-то, как Арман, не нуждается в публичной демонстрации, не видит смысла быть на виду и предпочитает использовать марионеток, даже если они себя таковыми не считают, а кукловода получают не сразу. Старейшина просидел за компьютером добрую часть ночи. Те наработки, которые были созданы ранее и предполагали устроенные им же бунты уже не подходили. Сейчас контролировать протест людей и волков он не мог и нужно было, в первую очередь, их подавить – ужать рамки.

– Арман, а скажите, на милость, что это за новый термин: "особый чрезвычайный режим", – спросил Себула по телефону.

– Небольшая лазейка в законодательстве, – спокойно ответил волк, крутя в руках новый перстень. – Можно принимать достаточно жёсткие и всеобъемлющие меры, но, вместе с тем, не вызывать панических ассоциаций у народа. К тому же, не нужно одобрение министра обороны, хватит лишь председателя правительства, который, как я понял, заочно уже на всё согласен.

– Ну, да, да… Хорошо, с изоляцией четвертой и пятой ступени в квартирах, если работают из дома и рабочих общежитиях в остальных случаях я согласен, – зачитывал и комментировал мужчина, просматривая файл с электронной почты.

– Не просто изоляция, а запрет на выезд без получения пропуска от службы контроля. Работодатели просто не захотят нервотрёпки и сами оборотней запрут. К тому же, так мы освободим большие ресурсы сил агентов и всех прочих.

– Да, отлично, и с нас взятки-гладки, ведь право сохранили, – усмехнулся министр. – Так, а почему частным и государственным магам положены только амулеты, бьющие на конкретного выродка?

– Потому, – Арман, скрывая нервозность, закашлялся, ведь сейчас было очень важно аккуратно замылить собеседнику глаза. – Потому что частники налево и направо продают минералы гражданским – это уже не секрет, и знаки рисуют, и перезаряжают в кустарных условиях. А если у недовольного народа будет инструмент массовой атаки, да ещё и при том, что все оборотни будут по загонам, то мы можем потерять большое количество рабочей массы.

– А разве раньше никто не делал так? – скептически заметил Себула.

– Делал, но не было таких больших и агрессивно настроенных группировок и тогда жертвы были минимальные. Сейчас же это может стать реальной угрозой. Особенно если "масса" решит ответить.

– Понял, благодарю за пояснение, – сухо проговорил человек. – И с направлением сил ФСК на поиск и устранение революционеров тоже согласен. Полиция займётся патрулями, вместе с военными – подавит бунты в городе. Но и без этого более строгие меры их несколько успокоят, – рассуждал он вслух.

– Да, тут стоит понимать, что такие средства играют в долгую. Возможно, по их итогам, предстоит изменить кодекс "О мире и благополучии разумных существ", – добавил Арман.

– Посмотрим-посмотрим, – оборотень этого не видел, но мог точно сказать, что министр в этот миг недобро ухмылялся. – Что ж, мне нравится ваша работа, советник. Тогда сегодня же передам председателю и, так как ситуация экстренная, к вечеру уже будет всё работать.

Оборотень попрощался и скинул звонок. На столе перед ним лежали перстни, кулоны, браслеты, просто связаные между собой минералы, которые позволяли ему быть в глазах людей таким же, как и они. Это открывало множество дверей во всех смыслах. И старейшина, не смотря на своё удовольствие от удачно сыгранного хода, в глубине души корил старого товарища Уодима за то, что он не придумал это, воистину прорывное соединение, пару лет назад, когда всё было проще. "Но имеем, что имеем" – сказал Арман сам себе и в очередной раз набрал номер Деви, она всё также была вне сети.

Днём в центр города…

Организация "Чистый город" взяла под контроль два парка, четыре центральных улицы, несколько площадей и торговый центр. Стоило кому-либо из "Лапы в руке" появиться там в фирменной футболке, с плакатом, листовками, значком или бело-зеленой лентой, как тут же начиналось столкновение. И заканчивалось быстро – "чистые", может и не превосходили числом, но были более организованы в чатах и на форумах. А их засланные агенты на информационные ресурсы противников позволяли вовремя направлять сопоставимые силы в места неугодных демонстраций на "их территории". Полиция и отряды специального назначения даже не всегда успевали реагировать, но под сотню человек всё равно оказались "упакованы" по автозакам.

"Лапа в руке", в свою очередь, заручившись поддержкой нескольких оппозиционных СМИ, явно выигрывала цифровую войну: публикации против действующей власти с постоянными отсылками на притеснение оборотней смешивали эти понятия и позволяли быстро привлекать на свою сторону, ранее не столь заинтересованных в политике, граждан. Множество молодых людей, действуя сообща, смогли занять сквер и часть оживлённого парка, не допуская туда "Чистый город", носивших черные ленты. Они охраняли тех демонстрантов, которые вели трансляции и доносили свою мысль до людей на улице. Прямые столкновения всегда были актом защиты, но это не могло уберечь от попадания в отделы полиции. Тем не менее, приверженцев равенства оборотней и людей, оставалось численно больше.

Федеральные средства массовой информации же по этой теме сохраняли режим молчания. На всю ближайшую неделю уже были распланированы "чрезвычайно важные" новости про притеснение спортсменов на международных соревнованиях, праздник урожая, вульгарную вечеринку детей телезвезд и то, что детёныш утконоса в городском зоопарке наконец-то открыл глаза.

В логове за городом…

Селена, разнервничавшись не на шутку, ходила кругами по пещерному логову, чем изрядно раздражала Одена, вернувшегося ночью с охоты.

– Пожалуйста, сядь, – предпринял он очередную попытку. – Даже дети уже перестали что-либо говорить.

– Ты не понимаешь! Мы должны ему помочь.

– Вендиго уже взрослый мальчик, к тому же, ничего от нас он не примет, – вздохнул вожак. – Гордость не позволит.

– Ты не видел его раны. И так прыгнуть со склона – точно все кости переломал, – всё больше вскипала волчица. – Ну, какие мы после этого честные оборотни, если оставим его одного в таком состоянии?

– Селена, я устал. Прошли уже почти сутки и он должен быть настолько далеко, насколько мне не хватит сил уйти.

– Ты просто боишься его. Того, что он больше волк, чем все мы здесь вместе взятые!

Волчица оскалилась и, не найдя во взгляде мужа ни злости на её слова, ни задетого тщеславия альфы, ни столь же яркого волнения, как у неё самой, отвернулась, направившись к выходу.

– И куда? – рявкнул он.

– Делать то, на что у славного вожака Одена нет сил.

Старейшины провожали её, не проронив ни слова. Ронан привык к редким "заскокам" невестки, которые нет-нет, да и вспыхнут в привычно покладистом характере. А Найл думал о том, что будь здесь Деви, то дочь или смирилась бы с ситуацией в первые же часы, или же отправилась вместе с ней на поиски тут же, не терзая себя по много часов. Глава стаи, хотя и тревожился за Селену, но решил не встревать, а в глубине души надеялся на то, что она сама испугается и скоро вернётся. Он ушел вглубь пещеры и провалился в глубокий сон рядом со своими охотниками.

Волчица, аккуратно спустившись по серпантину, вошла в чащу столетних лиственных деревьев. Их кроны скрывали, и без того неяркое, осеннее солнце и раз в несколько минут ей приходилось останавливаться, фокусируя зрение. Следов Вендиго она не видела, но точно знала, что он проходил здесь. Животная неукротимая сила, что прорывалась через него, несмотря на все травмы и долгий изматывающий путь, была ощутима любому оборотню. Когда он, узнав о смерти матери, молча встал, она было подумала, что он попросит укрытия, помощи или просто уйдет. Она никогда не видела старшего сына Либера в гневе и не могла ожидать того, что он, взвыв, схватит тело почившей и за секунду скроется в тени крутого горного склона. Сейчас же Селена видела, что он пытался унять этот всепоглощающий огонь тем, что разрывал землю, рвал когтями кору деревьев и нападал на мелкую, встречающуюся на пути, дичь – не для пропитания, просто ради факта убийства. О таком Вендиго ходили слухи до начала адаптации, такого воина – отлаженный механизм боли и смерти запомнили те, кто ходил с ним в рейды. И такого его боялись, ведь в нем победила его хищная суть.

В то же время, недалеко от города…

Оборотни, услышав объявление Алекса, наперебой принялись предлагать свои идеи для нового "Манифеста Versipellis". Часть предложений была отвергнута сразу, к некоторым советчикам лидеру предстояло приглядеться и не по хорошему поводу, пару пунктов было взято из предыдущей версии. За обсуждением часы пролетали незаметно.

– А что насчёт люстраций? – спросил неожиданно Арес, до этого лишь наблюдавший за деятельностью товарищей. – С силовиками понятно, но чиновники сбегут при первой же возможности и потом могут нанести удар.

– Зачем им это? Думаю, там, куда свалят, будет и без того всё в шоколаде, – ответил Фред.

– Нет. Конечно, нужно причастных к системе судить, – задумался Алекс. – Но заблокировать все аэродромы мы не сможем. А если действовать точечно, то они могут просто не воспользоваться теми, которые мы займем, – прокручивая в голове варианты решения проблемы, он одернул себя, возвращаясь к теме. – В манифест впишем, спасибо, Арес.

Когда черновой вариант уже был готов и перечитан вдоль и поперек, стал виден "перекос" на сторону оборотней. Не совещаясь ни с кем, лидер вписал в дополнение к нему выплаты семьям погибших, предоставление рабочих мест, льготы работодателям, принимающим оборотней и обязательное тестирование последних на социальную пригодность. "Что бы мы не обещали, увидев насилие в сторону военных, полицейских и агентов, люди отвернутся от нас. Даже те, кто раньше поддерживал, не будут мириться с кровавым возмездием" – Алекс, подобравшись так близко к воплощению в жизнь цели, понял, что начинает сдавать, ему критически не хватало информации о ситуации в городе. И уже через несколько часов Деви и Клер по его просьбе выехали на разведку.

В восточной резиденции Леонарда Себулы…

Направив документы председателю и получив его одобрение, министр отдал приказ агентам целенаправленно искать революционеров во главе с Алексом. Когда особый чрезвычайный режим будет принят, всё станет ещё проще. Покрутив в руках бокал, Себула отставил его и принялся бесцельно блуждать по дому. Но мыслями он раз за разом возвращался к щенкам, что сидели в подвале, и к их матери, которая из заложницы стала для него заплаткой на застарелой ране. Ванесса, погибшая от его руки, всё также приходила к нему во снах, но больше он не боялся ее, не испытывал вины и горечи, а желание её воскресить, что набило оскомину за эти годы, превратилось в обычную привычку – он просто не мог отпустить её сейчас, когда был пройден такой путь. Заставлял себя, давил всякое чувство собственного равнодушия, повторял снова и снова, что он обязан это сделать. А вот смерть дочери, что ожесточила его, сделала тем, кем Леонард был сейчас, всё ещё резала сердце, не давала покоя ни днём, ни ночью. И ради неё он не опустит руки, не даст системе разрушиться, не обесценит её погибель.

– Добрый день, Леонард, – промурчал в трубку старший учёный. – Да, ваши опыты мы подтвердили: сила "перекачивается" в минерал, опустошая носитель. Правда, – он замялся, подбирая слова. – Последние четыре подопытных, судя по вашим заметками, показали странную реакцию. В первых восьми и во вторых шести случаях всё проходило правильно и амулеты заряжались от них. А вот на этих виден сбой.

– Да, – хрипло ответил министр. – Я знаю. Они всё ещё живы.

– Прекрасно! Тогда можно ещё раз опробовать жезлы и так исключить риск ошибки. Вы сможете привезти их?

Глаза Себулы забегали, ладони вспотели и телефон чуть было не выпал из рук. Он сглотнул и произнес, стараясь скрыть в голосе беспокойство:

– А что проверять? Большинство показало эффективность.

– Да, конечно, – уважительно и льстиво отвечал ученый. – Это замечательный результат. Но если мы говорим о большом количестве материала, например, в несколько тысяч носителей энергии, то этот процент брака может быть значительным. К тому же, эмоциональная составляющая очень важна, как вы знаете. Щенки идеально подходят, потому что они всегда отдают, скажем так. А вот взрослые особи могут в моменте этого и не делать и минералами такому количеству внедрить нужный настрой вряд ли получится.

– Думаю, получится, – отрезал Себула, вспоминая эффект, полученный на допросе Алекса.

– В любом случае я бы очень хотел поработать с оставшимся материалом. Если у вас будет такая возможность, конечно. Быть может, на неделе их получится привести?

За еловым лесом, вечером…

Селена уходила всё дальше от логова своей стаи. Уже через несколько часов ей стало ясно, что Вендиго не вернулся в город, и ориентироваться приходилось лишь на яркий след звериной энергии и собственный нюх. У озера волчица замедлила ход. Трупный запах разносился по всей округе и она, сдерживая рвотные порывы, пошла на него. Оборотня она нашла сидящим на берегу. Он никак не отреагировал на её появление и продолжал смотреть вдаль. Приблизившись, Селена не осмелилась заговорить с ним и просто легла в нескольких метрах поодаль.

– Уходи, – спустя долгих десять минут в тишине сказал Вендиго.

– Я хочу помочь тебе, залечить раны, – залепетала женщина, показывая сжатые в кулаке минералы.

– Нет.

Волчица, прикусив язык, осмотрелась: в нескольких метах от этого места виднелось заброшенное логово в корнях дуба. Там лежало тело Миранды. Осторожно подойдя ближе, она увидела, что рядом с ней лежал крупный неограненный аметист. Оборотень дернулась в сторону, но поняла, что камень не был заряжен.

– Я вернул матерь домой, – глухо прозвучали слова волка.

– И куда ты пойдешь теперь? – тихо, почти шепотом спросила Селена, ища взглядом пути для побега.

– Она не хотела бы мести, – Вендиго поднялся и обернулся к собеседнице. Его плоть, истерзанная ранами, пульсировала при каждом движении. – Но хотела, чтобы я защитил Алекса.

– И ты поможешь ему в революции?

На это оборотень не ответил. Он ещё раз покачнулся и лег наземь, прикрыв глаза. Даже в таком состоянии он вызывал неподдельный страх и Селена, превозмогая себя, подошла к нему вплотную и положила на его грудь сердолик, затем цитрин – на макушку и когда протянула руку с малахитом к его лапам, он резко и грубо спросил:

– Зачем?

– Чтобы ты мог защитить брата, – не найдя лучших слов, ответила она, отшатнувшись.

Вендиго ничего не сказал, но заботу принял. Дал себя излечить. Волчица ещё долго сидела рядом, ожидая, что он уснет, но этого не происходило. Уши волка то и дело навострялись, а дыхание становилось чаще. Из зарослей камыша за ними все это время наблюдала пара глаз.

В центре города…

Стоило полицейским разобраться с первой стычкой, как тут же зашипели рации, вызывая их на подмогу. Несколько молодых людей неформального вида колотили женщин в футболках "Мы все – разумные существа!", на помощь последним пришли парни с перцовыми баллончиками, что вызвало немалую суматоху и заставило вовлечься в конфликт уже взрослых мужчин. Разобрать, кто конкретно и за что тут борется было невозможно. Многие, вероятно, вообще слонялись по городу в поисках зрелища и возможности безнаказанно кого-то избить. Интернет же каждую минуту пополнялся новыми и новыми публикациями с обеих сторон. Самой известной – от "Лапы в руке" про пытки в изоляторах, понадобилось четверо суток, чтобы собрать миллионы просмотров. И если раньше государство относилось к их выходкам, в целом, нейтрально, иногда даже одобряло на телевидении, только не в прайм-тайм, то сейчас, когда они агитировали устраивать митинги и пикеты среди обычных граждан, ни о каком снисхождении не шло и речи. В их офис уже были направлены люди, но даже конфискация всей возможной техники благотворителей уже не могла остановить волну протестов. К тому же, "Чистый город" вообще не имел централизованной локации – договариваясь в чатах, они одновременно наступали и определить в толпе организатора не смог бы даже лучший агент под прикрытием.

Чуть позже у здания правительства выстроилась цепочка силовиков в шлемах и со щитами. "Публичные демонстрации не согласованы, они незаконны! Покиньте площадь и проезжую часть, иначе будет применена сила!" – разносились приказы из громкоговорителей. Но, удивительным образом, именно в этом месте, что люди с листовками мальчика и оборотня, что с мишенью на голове волка, хотели одного и того же – чтобы министры приняли меры. Образовалась давка, периодически вспыхивали драки прямо в толпе, но вся эта масса медленно продвигалась к главному зданию города и всей страны.