Текст книги "Versipellis (СИ)"

Автор книги: Мирослава Миронова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Versipellis

Глава 1. Адаптация

– Знаете, когда люди начали вырубать леса, я не был этому рад. По сути, я тогда ещё был волчонком и мало что смыслил. Помню, как родители бастовали, участвовали в рейдах на фермы, но всё равно склонили головы, как и все мы. Сейчас не могу сказать, что это хорошо, что всё так сложилось, но своё место в новом мире я всё-таки нашел.

Полицейский отложил бумаги с моим делом и пристально посмотрел в глаза. Удивительно, как люди за каких-то семь лет научились не отворачиваться от того, что раньше вселяло в них неподдельный животный ужас. Позади него возвышался силовик-альфа в незаконченном перевоплощении. Меня тоже в таком держали силой амулета из лунного камня – вроде и волк, но могу ходить на двух лапах, говорить и даже держать ручку. Наверное, это самая не комфортная для меня форма, как для представителя второго поколения.

– То есть вы, Алекс, закончили программу адаптации третьей ступени? – строго спросил полицейский. – Вы покинули свою социальную группу и сейчас живёте среди людей?

– Да, всё верно.

– У вас есть лицензия? Когда вы её обновляли?

Эти бессмысленные вопросы начали меня нервировать. Я точно знал, что в толстой папке, что лежала на краю стола, были и все мои лицензии, и характеристика с места работы, и фото во всех стадиях воплощения. Вероятно, там же были и данные с контрольных минералов, расставленных по квартире, и запись всех бесед с участковым.

– Ладно, давайте к делу. Зачем вы, Алекс, пробрались в загородный дом министра «Новой политики»?

Ранее утром…

Я в очередной раз проспал звонок будильника. Рекомендованные всем оборотням моего поколения звуки природы перестали давать свои плоды и я начал страдать от бессонницы, пытаясь в эти часы занять себя хоть чем-то. Энергия, что текла в моей крови, с каждым днём усиливалась, и даже без календаря фаз луны, я мог точно сказать, что полнолуние наступит уже послезавтра. Это чувствовала моя первозданная волчья суть. И она же отказывалась жить по человеческим режимам. Вскочив, я больно подвернул заднюю лапу. Перевоплощаясь на ходу, натянул штаны, рубашку и туфли. С галстуком стоило чуть подождать, потому что голова и шея уменьшались до человеческих размеров медленнее всего. Да, и галстуки я не любил – в любом, даже человеческом бою, они могли стать слабым местом, а когда нужно срочно стать волком, так вообще были ударом в собственные ворота. Не то чтобы у меня часто случались такие ситуации – после начала адаптации в городе, я стремился жить по правилам, какими бы они не были, и год за годом делал, что велено, не переступая границы дозволенного, но тем не менее. На кухне нашлась заветренная гречка. Разломав капсулу "Нежный ягненок, 1 месяц – адреналин 4 из 5", я присыпал гранулами свой незатейливый завтрак. В моих запасах были ещё зайцы, коровы, олень в качестве деликатеса и мыши на черный день. Продуктовая карточка на этот месяц была ещё не тронута, но и дефицита в животных вкусах я не испытывал – уже и не вспомню, когда последний раз выходил на охоту и вообще ел мясо.

Наконец-то собравшись, я выбежал на оживленный проспект. Моя программа адаптации была практически завершена и потому ближайшие два года мне предстояло жить в человеческой многоэтажке в социальной квартире, прежде чем мне будет дозволено купить собственное жилье, где захочу. Улица встретила ураганом неприятных запахов: от меток мелких декоративных недо-собачек и до, отравляющих воздух, выхлопных газов. К последним было тяжелее всего привыкать после леса. У метро столпились другие оборотни в жёлтых жилетах – работа дворником была самой доступной для тех, кто не обладал никакими особыми качествами, но достаточно социализировался для работы среди людей. Я им помахал и нырнул в подземку. Мой путь лежал в смешанную школу, где волчата четвертого и последующих поколений учились вместе с человеческими детьми. Вообще, «Новая политика» была лицемерной, эта мысль меня посещала и не раз, как я не пытался от неё уйти. С одной стороны – все оборотни теперь живут среди людей: кто-то на госслужбе в качестве ударной силы, кто-то работал на стройке или в шахте, а кто-то до конца своих дней был заперт в тюремных учреждениях, которые называли программой "строгой адаптации". Но с другой – даже детёныши, родившиеся в городах и изъятые на адаптацию в интернаты, вплоть до окончания второй ступени, не жили в настоящем обществе: не выходили на улицу из-за отсутствия лицензии, не знали об интернете, читали и смотрели лишь те фильмы и книги, которые были одобрены правительством, а о людях знали только то, что рассказывали учителя, и что видели по человеческим сиротам, которых запихнули вместе с ними в одну школу. То, что за ради такого соседства приходилось постоянно подавлять силу растущих оборотней магией и черт его знает, чем такие фокусы обернутся, никого особо не волновало.

Во дворе меня уже ждал класс, нам предстояла прогулка для знакомства с местной флорой – обычный урок естествознания. Наш маршрут пролегал вглубь небольшой посадки на территории школы, защищенной амулетами, которые ограничивали возможность перевоплощения даже у половозрелых волков, как я. Там мне всегда становилось дурно: вся природа казалось неправильной, искусственной, противоречащей моему естеству. Будто живьём запихнули в капсулу, кинули в траву и приказали: "Гуляй!". Раньше так не было: до "Новой политики" все леса принадлежали волкам, но когда началась массовая вырубка и пожары, созданные людскими руками, мы лишились нашего дома. Вспомнился отец, учивший меня охотится в западной части леса, подальше от города. Сейчас он доживал свой век в специальном центре для престарелых оборотней, которые уже не контролируют свою силу. У них был свежий воздух, ёлочки, настоящая дичь, а не сублимированная в гранулы и выдаваемая по талонам, и вышки с вооруженными людьми каждые сто метров. Мы давно не общались, в последнее время я вообще усомнился в том, что он сохранил рассудок и помнит семью. А мама, в свою очередь, смогла приспособиться. Сейчас она пишет сказки, в которых люди и волки живут вместе. Не все проходят цензуру, но несколько книжек вышли в тираж и я бережно хранил каждую. Особенно мне полюбилась та, в которой у волков был свой отдельный город с открытым выходом в лес. Правда, в конце всё равно цивилизации объединились, но такова плата за официальное издание.

Я рассказывал детям и щенкам про полевые цветы, про деревья и то, как отличить съедобные плоды от ядовитых. Название волчьей ягоды чуть было не вызвало перепалку, но я поставил на место задир обоих видов раньше. Будь мы в стае, я был бы максимум бетой, как мне казалось, но сейчас, когда иерархия находится под официальным запретом и щенки о ней просто не знают, я заслужил даже некоторый авторитет. Конечно, прирожденного лидера видно сразу, он чувствуется. И в моем классе есть такой, но говорить об этом всё равно не принято, как минимум – меня бы за такое уволили и, вероятно, провели бы не одну проверку, цепляясь к мелочам, чтобы понизить на третью ступень. Подходя к границе учебной территории, я почувствовал покалывание на коже: будто сотни маленьких игл прорастали вовнутрь. Списав всё на действие амулетов, я закончил урок и отвел детишек назад в школу. У меня была ещё работа: проверить их альбомы с домашним заданием, заполнить листы успеваемости, справиться о здоровье отсутствующих у воспитательницы и медсестры в интернате. Но настроения не было от слово вообще. Я решил прогуляться за забором. С моей ступенью адаптации я уже имел право ходить в природных зонах, правда, не дальше пятидесяти метров – рубиновые сети амулетов, которые, при прикосновении, вызывали ужасную боль и могли даже парализовать, не позволят нарушить запрет.

Странное ощущение нарастало с каждым шагом. Дойдя до кривой оградки, я огляделся: вокруг не было ни души, минералы пощелкивали и слабо светились, но в одном месте цепь прерывалась – рубин не горел и не испускал тепла. Возможно, всему виной высокий уровень адреналина в сегодняшнем ягнёнке, а может, так подействовали воспоминания о непокорном отце, но я махом перепрыгнул символический заборчик там, где камень был разряжен и пошел вглубь посадки. Теперь я чувствовал покалывание не только на коже, но, казалось, и внутри всего тела. Было даже немного приятно, на самой грани с болью. Но я не мог отделаться от мысли, что там, куда я направлялся, источник магии был сильнее и ощущения будут становиться только хуже. Впереди возвышалась живая изгородь. Умом я понимал, что на этом мой поход окончен, и пора возвращаться, но… тут то я и услышал писк. Десяток тоненьких слабых голосов выли, зовя маму-волчицу. Их стоны и плач пробирались в сознание, путали мысли, отключали логику. Перевоплощаться было самой глупой моей идеей за весь день, но я всё равно это сделал – взыграл инстинкт. Он отзывался внутри огнем, но совсем тусклым, не способным разгореться, затравленным ежедневным подавлением истинной силы оборотня. Взяв разгон, я проломил собственным телом острые ветки, набрав в рот листвы, и оказался лежащим плашмя на ухоженном газоне. Меня не отбросило куполом магии, не пронзило колющей болью – будто владелец и не ставил никакой защиты на жилище, как делал каждый человек в городе. Аккуратный ландшафтный дизайн, небольшой розарий, бассейн, трехэтажный дом и огромная веранда – все говорило о состоятельности домовладельца.

Прокравшись вдоль стены, я выглянул туда, откуда слышался нарастающий жалобный зов. Буквально в пяти метрах от меня стоял мужчина в расстегнутой рубашке и со стаканом в руке. Он говорил по телефону в наушниках, играючи подкидывая серебряный жезл с лунным камнем в наконечнике. Об этом минерале я знал с раннего детства, когда родители ещё учили меня и братьев. А увидел в действии семь лет назад, когда началась программа адаптации. Адуляр то и использовался в сдерживающих амулетах с которыми, хочешь не хочешь, а познакомишься за время жизни в городе. Но в этом камне были некие вкрапления, поблёскивающие розовыми искрами на свету, чего раньше я никогда не видел. А серебро… о нем и говорить не приходилось. Ещё в дремучие времена, когда люди считали нас, оборотней, простой байкой, все до единого знали о том, как этот металл губителен для нашего вида. Спрятавшись за мангалом, я осмотрел территорию: на столе перед мужчиной лежали и другие жезлы и кристаллы для них: некоторые манили к себе, другие, наоборот, будто выстраивали невидимую стену, какие-то были драгоценными, а иные больше походили на обычные палки и камни; чуть левее стояли вольеры с сеном, но все как один – пустые.

Писк уже был невыносим, я не мог просто сидеть в укромном месте, пока маленькие кутята так плачут. Казалось, что я их не слышал, а чувствовал и душа от этого натягивалась в струну. С немыслимой скоростью я побежал вокруг дома, чтобы подобраться к ним и чудом остался не услышанным. Щенки лежали на клеенках: некоторые не двигались и еле-еле дышали, другие же отчаянно перебирали лапами, пытаясь сбежать. Только я хотел подвинуть их к себе поближе, как мужчина обернулся, подошёл. Он не заметил меня, вряд ли он вообще ожидал гостей. А в следующую секунду серебряный жезл загорелся ярким светом и луч, выпускаемый минералом, пронзил дитя. Он завизжал, завыл, захрипел и начал превращаться. Это очень рано! В нем пока нет силы даже на свое волчье тело, не то что на человеческое! Я сам впервые принял человеческую форму в четыре месяца отроду, а этому щенку нет и двух недель. Теперь, посреди слепых кутят лежал младенец. На нем были ссадины и большой, пульсирующий кровью и сукровицей, ожог в области сердца, под бурой шерстью раньше этого нельзя было разглядеть. Я больше не мог контролировать себя. Моё тело наполнилось животной силой, порожденный злобой на человека. Взвыв, в два прыжка оказался рядом с ним и вгрызся в его руку, заставляя выронить магическое оружие. Я почувствовал кровь на своих клыках и отпустил мужчину, устремившись к щенкам. Действие лунного камня меня задело, хоть и косвенно – началось обращение в человека. Унести всех малышей разом я не мог, а ведь где-то была ещё и их мама, а может, и другие оборотни. Но времени у меня было ровно столько, сколько понадобится ублюдку на то, чтобы оклематься. Я не думал, не анализировал то, что происходит, а дал внутреннему огню руководитель мной. Перекинув через ограду тех щенков, которых смог быстро словить, я на ходу поднялся на задние лапы, но, почему-то, воплощение остановилось в промежуточной форме.

За спиной послышался мужской крик: "Тварь! Выродок! Да, я тебя…" – он полз по газону, сжимая кровоточащую руку. Дотянуться до амулетов человек не смог и они с грохотом повалились все разом вместе со столиком, хаотично выпуская свою энергию. Не теряя времени, я подхватил оставшихся щенков и младенца, побежал к живой изгороди, перескочил... И почувствовал, как проваливаюсь в пустоту. Я ощутил запах влажной земли, в которую упал лицом и тогда, весь мир вокруг меня поплыл, стал гибким, тягучим, обволакивающим. Мои веки сами собой закрылись.

Сейчас, в допросной комнате…

– Занимательно. То есть вы утверждаете, что министр «Новой политики» в своем доме проводит опыты над детьми оборотней? – медленно проговорил полицейский, насупив брови.

– В саду. И не опыты, а просто издевался, экспериментируя с амулетами, – ответил я, не сводя взгляда с альфы, что стоял чуть поодаль. За всё время моего рассказа его выражение лица оставалось каменным. Кроме одного момента – когда я упомянул мать-волчицу, которую так и не смог увидеть.

– Ну, что ж, так или нет – не вам и даже не мне судить. Вы будете находиться в следственном изоляторе. Надеюсь, понятно, как здесь себя стоит вести.

Я кивнул и тогда человека встал, отстегнул мои наручники от железного, прикрученного к полу, стула, надел мне увесистый ошейник, передал под локоть оборотню и остановил запись диктофона.

– Алекс, скажу прямо. Ты адекватный парень, судя по досье. Но, даже если эта история окажется правдой, то все равно тебя ждет "строгая адаптация". Возможно, пожизненно, – полицейский понизил голос и добавил. – Если министр сам не возьмётся за тебя.

Меня конвоировали по длинным тусклым коридорам режимного корпуса. Всё здесь, казалось, было пропитано почти осязаемыми мучениями сотен оборотней – их болью, криками, кровью. Когда дверь одиночной камеры №21 закрылась, я осел на холодный пол, вцепился пальцами в голову и прорычал:

– Это нельзя так оставлять…

– И не оставим, – послышался в ответ приглушённый голос по ту сторону, там, где остался силовик-альфа.

Глава 2. Полная луна

Когда я осознал услышанное, то вскочил на ноги и зашептал через решетку в двери все те вопросы, что ураганом бушевали в моем сознании, но альфа уже ушёл. Я обессиленно сжимал кулаки, смотря на пустой коридор, царапал руки и расхаживал по камере, в тщетной попытке унять эмоции. Даже если очень захочу – мне не выбраться отсюда без чужой помощи. Специальные изоляторы для оборотней были вдоль и поперек обставлены амулетами, они же беспрерывно откачивали мою силу, не давая избавиться от человеческой ипостаси, а отдельные предметы, как та же решетка, – были наполнены вкраплениями убийственных минералов, и даже в еде был настолько низкий уровень адреналина, что казалось, ты ещё и свой должен отдавать, чтобы реанимировать барашка, расщепленного на гранулы. Я уже был в подобном заведении. По молодости, с кем не случалось: тогда ввели новый закон о том, что оборотни не могут сами водить никакие транспортные средства, даже на пятой, самой высокой ступени. А мне не повезло привлечь на себя внимание директора интерната, когда я рассматривал его новый внедорожник. Впрочем, реально выводить из программы адаптации волчонка никто тогда не стал – для профилактики продержали месяц и с позором вернули в социальную группу. Сейчас, вероятно, это бы грозило более лёгким наказанием, но, по большей мере, всё зависит от того агента, который будет вести дело. За этими размышлениями я заправил кровать. А если точнее, развернул матрас, пахнущий какой-то тухлятиной, на прогибающуюся сетку койки. Серые облезлые стены, потолок с отваливающейся побелкой и холодный плиточный пол неумолимо навевали хандру. Как же так? Нам столько твердили про ненасильственную адаптацию, про безопасность, про гуманные условия даже для самых диких. Чтобы что? Чтобы чинуша мог себе на потеху развлекаться с неизвестными никому амулетами? Истязать маленьких волчат? Это их справедливый и толерантный подход? Какая же мерзость… Я жил семь лет в городе и, как дурак думал, что жестокость людей осталось в прошлом, что мои детские воспоминания были приукрашены разумом, а сейчас всё реально стало иначе… Но, видимо, я заблуждался.

Я перевернулся на бок, лицом к плесневеющей стене. Приличная одежда была изорвана в клочья и валялась где-то у живой изгороди. А на моем теле висела роба заключённого. Амулет в бронзовом ошейнике импульсами разносил по коже жар. И, если бы не он, то я бы выглядел почти нормальным человеком. Почти… Какой же показной скандал разразился, когда какой-то министр эту фразу ляпнул в прямом эфире. Его и премии якобы лишили, и на ток-шоу он сидел оправдывался, и в затишье ушел. Только вся штука в том, что ни один оборотень не способствовал разгону травли. Только люди – волонтеры и журналисты благотворительной организации, о которой я мельком слышал. Но министр тот вернулся на свой пост, как ни в чем не бывало. Показное осуждение, показное наказание. Но стоит оборотню просрочить лицензию на передвижение по городу – на нашу естественную, природную возможность и право, всего на один день, как он будет сидеть со мной в соседней камере. Или же откатиться на ступень в программе адаптации и будет жить не в собственном, купленном на свои же гроши, жилье, а в социальной квартире, увешанной амулетами и разрисованной защитными знаками. А если был на этой ступени, то и вовсе вернётся в общежитие или интернат. Будет слушать лекции о том, как раньше было плохо, а сейчас хорошо, как люди о нас заботятся, ходить в туалет два раза в день после еды, спать на раскладушке в общежитии и учить наизусть кодекс "О мире и благополучии разумных существ". И это они называют справедливостью, равенством. Да стоит только нам собраться группой в три или больше оборотней, как сразу же подбежит бравый сотрудник органов правопорядка, проверять, точно ли мы не из одной стаи! И мы даже не можем отстоять в суде свои права! Стоп. Спокойнее, Алекс. Если здесь где-то есть амулет с изумрудом, то они однозначно уловят настрой. Мысли не прочтут, но тут и так всё как на ладони.

Моя ужасная усталость – телесная и внутренняя, тяжесть, ограничивающего воплощение, амулета и полное отсутствие, занимающих внимание, предметов вокруг, удивительно пособствовали моему сну. Нервному, прерывистому, но, всё-таки, сну.

В коридорах здания следственного изолятора…

Оборотень-альфа по имени Арес тяжёлыми шагами разрубал тишину в зоне одиночных камер. Он слышал, что заключённый Алекс хотел ему что-то сказать, возможно, даже что-то важное, что не мог сообщить при человеке на допросе. Но ему нельзя было задерживаться. Одно неудачное решение и он сам мог оказаться другом в полосочку, смотрящим на небо в клеточку. Такова судьба всех волков, которых отобрали на государственную службу. От них не требовали ума, лишь их нечеловеческую силу. А лишнее внимание к другим оборотням сразу же расценивалось как саботаж. И тот факт, что он смог так далеко продвинуться по службе, никак не изменил отношение руководства и даже людей сослуживцев к нему. Выйдя из режимного корпуса, Арес направился к административному зданию, чтобы сдать амулеты, перевоплотиться и, наконец-то, уйти на заслуженные выходные. Луна была практически полной и сила, что сдерживалась адуляром, уже практически выплескивалась через край. Каждые двадцать девять – тридцать дней город превращался в зону отчуждения: беспрерывно звучали сирены, амулеты в домах, магазинах, зданиях государственной важности и всех прочих, за ночь расходовали столько энергии, сколько не тратили за весь месяц. Оборотни с первой по вторую ступень обязаны были находиться на территории интернатов, третья – являться в социальные центры наблюдения, чтобы под прицелом провести несколько часов в своей естественной среде, а на четвертой и пятой уже можно было оставаться в городе. Единственное отличие было в том, что жильцы социальных квартир обязаны были оставаться в промежуточной фазе воплощения, что поддерживалось амулетами. Многие предпочитали уходить в центры, ради возвращения своей природной форму и чтобы их собственная, ограниченная искусственно, энергия не разорвала их тела в ночь полной луны. Арес был оборотнем четвертой ступени, но он никогда не оставался в городе – выезжал в оцепленный участок леса.

Альфа сдал амулет. Ещё несколько минут его тело коробило, то обрастая шерстью и ломая суставы, то вновь превращая его в прямоходящего. Пятнадцатичасовой рабочий день в промежуточной ипостаси не мог пройти без побочек, но он уже к этому привык.

– Нормально? – скучающе спросил дежурный, человек, один из немногих, кто относился к нему равнодушно.

– Вполне, – выпалил Арес, переводя дыхание и отвернувшись от собеседника.

– Раздевалка свободна. И забери, наконец, белье с сушилки, весь отдел стесняешь, – сказал он с неловким смешком.

– Уж извините, – вымученно улыбнувшись, ответил оборотень и прошел в следующую за дежурной, каморку.

Облачившись в спортивный костюм, альфа вышел с территории следственного изолятора, помахав охранникам на вышках. Людям и невдомёк, какая сила воли нужна была волку, чтобы оставаться в теле человека даже за полтора дня до полнолуния. Это напоминало замкнутый круг: если энергии мало, то ты будешь волком, обычным животным, если же её больше – нормальное количество, то ты уже мог воплощаться, но если она бьёт через край, то, хочешь не хочешь, а вновь станешь на четыре лапы и будешь грызть собственный хвост от переизбытка этой силы.

Социальная квартира встретила привычным запустением. Уже прошло больше года с момента, как Арес покинул общежитие для оборотней, отобранных на силовое направление, но своё временное пристанище он так и не довел до ума: тут и там стояли коробки с прорезанным скотчем, посреди комнаты валялся матрас без простыни, а на кухонном столе возвышалась единственная приличная вещь – электрический чайник, купленный с первой зарплаты. Заварив лапшу, он разломал капсулу "Сытный центрально-европейский кабан – адреналин 2 из 5" и, без особого аппетита, принялся жевать. Мысли лезли самые отвратительные, как он не старался отвлечься. То, о чем рассказал бета Алекс было возмутительно, бесспорно, однако, Арес бы никогда не позволил себе, даже в абстрактных размышлениях, ввязываться в такую сомнительную историю. Если бы не одно "но"... Оборотень достал из куртки бумажник. С ламинированной фотографии на него смотрели пронзительные голубые глаза. Этот снимок он вырезал из досье дела №155 оборотня без ступени Виктории, которое, спустя всего месяц вялого расследования, отправили архив, где он проходил практику. Когда Арес открыл тоненькую пожелтевшую папку, скрываясь в подсобке с фонариком, взгляд его выцепил фразу, которая ни дня не выходила у него из головы: "Признана без вести пропавшей". С непримиримой тоской он смотрел на неё, пока доза адреналина растворялась в крови. Стукнув по столу, он вышел в комнату и стал собирать минимальный набор вещей, нужный в центре наблюдения.

День был безоблачный и вполне приятный, но на улицах уже нельзя было встретить весёлые компании людей. Всего через восемнадцать часов наступит полнолуние и тысячи обладателей нервных расстройств уже стояли в очередях на перезарядку амулетов в государственный отдел магической охраны. Те, кто имел какой-никакой опыт, также разрисовывали охранными знаками двери и оконные рамы или платили, чтобы за них это сделал "опытный маг". Конечно, были люди, которые искренне верили министру "Новой политики", заявлявшему о полной безопасности города, но даже они, думал Арес, всё равно сейчас пачкали дом или отдавали неплохие суммы спекулянтам с амулетами, ведь окошек для бесплатной зарядки, как всегда не хватало. Впрочем, чиновник не врал, и полная луна не несла для людей какой-либо угрозы. Как минимум, потому что оборотней пятой ступени было от силы пару сотен – мало кто мог сохранить расположение специальных служб и добраться до заветной "Свободной лицензии". Остальные же набивались в вагоны метро, автобусы и трамваи, понимая, что на пропускных пунктах в центры уже собиралась толпа.

Арес, растолкав остальных локтями, шумно выдохнул и свалился на сидение, чтобы, уже через пару минут, встать, уступая место пожилой волчице. Она благодарно кивнула, поправила очки и, вытащив из сумки потёртый нетбук, начала что-то быстро печатать. Оборотень мог только восхититься: в свои года полностью пройти программу адаптации, ведь только у наивысшей ступени было право на технику с выходом в интернет, пускай и с ограничениями, и обучиться слепому набору – невероятно! Одного он не мог понять: зачем ей, практически обычному горожанину, уезжать из города в полнолуние.

– Простите? – смущённо заговорила волчица.

Арес, всё это время уставившийся на неё, вынырнул из омута размышлений и принялся сбивчиво оправдываться.

– Ничего, волчонок, – заулыбалась старушка-оборотень. – Нам же по пути? В западный центр едешь?

– Да. Я Арес, четвертая ступень, – с, непонятным ему самому, порывом сказал он.

– Приятно познакомиться, Арес, – ещё шире улыбнулась она, закрывая нетбук на котором, как увидел альфа, был открыт текстовый редактор. – Я Миранда, пятая ступень. Ой, даже не спрашивай, – сказала волчица, наигранно закатив глаза. – К мужу еду, проведать. Так хоть нас будет отделять лишь решетка, а в обычное время его мучают этими амулетами, чтобы он мог поговорить через стекло по телефону, – фыркнула она и чуть с грустью добавила. – Он в центре для престарелых.

Альфа не нашелся что ответить. Неожиданная собеседница была настроена на разговор длиной во всю дорогу. Но он к такому не привык. Может профдеформация или простая природная нелюдимость но, как он покинул социальную группу, особо ни с кем толком и не общался. Место рядом со старушкой освободилось – кто-то пошел на пересадку в северный центр, не самый популярный из-за посадки вместо леса. Оборотень кивнула и Арес сел рядом. Поболтав ни о чем с полчаса, а точнее, больше слушая, он узнал, что Миранда – детский писатель и прямо сейчас работала над новой книгой сказок. Когда поезд метро затормозил на конечной, Арес помог ей подняться и с искренним уважением поблагодарил за беседу.

– Может ещё в лесу увидимся, волчонок. Хорошего тебе полнолуния, – сказала она, помахав рукой.

Уже смеркалось. Альфа ходил между деревьев, разминая лапы и спину. Место сбора его стаи находилось в каких-то двухста метрах, но, пока не стемнеет окончательно, соваться туда нельзя. Прожекторы белым светом исполосовали небо, что вызвало недовольное рычание сотен голосов и крики с угрозами, доносившимися в ответ с вышек. Хотя люди и считают, что полнолуние длится пару дней, но все оборотни знают, чувствуют с самого рождения, когда светило находится в своей полной силе. Каких-то десять-двадцать минут его видимость полная, а энергия, способная давать физическую мощь, обострение инстинктов и исцеление, льется слово бурный речной поток. Богиня Луна в эти мгновения озаряет благословением своих детей и её взора все с нетерпением ждали. Даже юные волки, взлетевшие без запинок на третью ступень, перестали резвиться. Арес слонялся без дела, стараясь далеко не уходить от трёх старых елей, где будет проходить ежемесячный совет семьи. На пути попадались самые разные волки: от омега-самцов до альфа-самок, были и воины – гаммы и престарелые кормилицы – дельты, беты-отроки и пожилые охотники, растерявшие все иерархические преимущества. Перед альфой почтительно склоняли головы, а другим его статуса он сам уважительно кивал. Запрет на иерархию был номинальным, люди это знали – нельзя перечеркнуть то, что есть часть твоей природы. Но, конечно, открыто показывать сохранение естественного неравенства нельзя было, да и уже бессмысленно: все уже давно не в лесу, а одной горящей лодке.

Прозвучал трещащий сигнал и прожекторы одновременно потухли. Оборотни притаились, смотря на, выплывающую из-за туч величавую луну. Первыми взвыли более чувствительные самки и подростки, потом уже остальные волки. Самозабвенно, радостно, торжественно. Ни один из, находившихся здесь, в городе, интернате или даже центре "строгой адаптации", оборотень, не мог сдержать себя. Арес не был исключением. Он голосил долго, искренне, сливаясь с самим своим звериным естеством. Но постепенно этот хор покинуло несколько оборотней. Военные, сидящие на вышках того и не заметили, ведь знали, что пока светило не повернется на какой-то один градус, все будут продолжать свое нехитрое занятие и угрозы нет. А семеро волков уже бежали к елям.

– Арес, сын мой, рад видеть тебя в здравии, – чуть более возбужденно, чем следовало, сказал вожак, альфа-самец Брут.

– Здравствуй, отец, – ответил он и поклонился.

Отец начал совет со справления о социальных проблемах каждого из стаи, хотя из месяца в месяц особо ничего не менялось. В обязательном порядке обсуждались вопросы тех, кто не мог присутствовать на собрании: старики в центрах для престарелых оборотней, раскиданных по округе и дети в интернатах. Когда дошла очередь до Ареса и он рассказал о бете Алексе, о министре "Новой политики" и о таинственной волчице, все притихли. Чуть погодя, Брут, дав высказаться Еве, своей жене и второму вожаку, вечно опекающей даже уже состоявшегося и взрослого сына, медленно, подбирая слова, начал:

– Мы, как стая, будем поддерживать тебя всегда, примем и позаботимся о тех, кого ты приведешь. Мы не имеем права тебя ограничивать в выборе и судьбе, лишь только одна Луна может.

Арес слушал, внимал каждой фразе и, когда отец закончил, поклонившись, сказал:

– Я прошу помощи стаи.

– Хорошо. Но выслушай мой совет и наставление, – чуть подумав ответил Брут.

В одиночной камере изолятора…

Все последние сутки я провел будто в трансе. Дважды мне просунули через дверь пресную еду, один раз обыскали камеру, а под вечер пришел маг. Я уж надеялся, что перед полнолунием меня оставят в форме волка, но этого не произошло. Человек лишь обновил минерал на заряженный и нацепил ещё один, контрольный – горный хрусталь. Ошейник начинал давить, стягивать кожу на затылке, но я понимал, что это далеко не самое неприятное в моей ситуации. Через окошко под самым потолком пробивался свет. Всего через несколько минут Луна будет в своей полной силе и лишь одной ей известно, какие муки мне предстоит испытать. Амулет горел, казалось, прожигал кожу и плоть, а сила, что наполняла меня с каждой секундой, грозилась вырваться наружу, разорвав тело на мелкие ошмётки. Мне и раньше доводилось проводить полнолуние в промежуточной стадии воплощения – просто не успел выехать из города, но тогда и энергия камня была меньше, и в таком виде я был всего одну ночь.