Текст книги "Шепот крови (СИ)"

Автор книги: Мирослава Драгович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Отдай мне Птицелова, – потребовала Селма, оттолкнув протянутую ей трубку.

Гален расхохотался и посмотрел на нее с нескрываемым восхищением.

– Петра спускает с него шкуру на площади, – злобно огрызнулась девушка.

– С чего вдруг тебе интересна его судьба? – Гален наклонился к ее уху, предвкушая интересную историю.

Такая близость была неприятна Селме, но она согласилась сузить круг тех, кто мог услышать этот разговор.

– Вспомни сны Дагны и то, как верил им, – прошептала девушка, и взгляд ее невольно падал на шею Галена, увитую тонкими чернеющими венками.

Он вдруг пристально заглянул ей в глаза, будто смерть ее сестры и правда что-то для него значила.

– А я верила в то, что она увидела, когда была совсем девчонкой. Она говорила, что за мной придет оборотень в медвежьей шкуре, и что я ему буду по судьбе, – оголтело врала Селма, пряча взгляд в языках пламени и лишь надеясь, что Гален не рассмеется ей в лицо. – Я слышала, что на родовом гербе его семьи медведь. Что если он тот самый оборотень?

– Ты просишь моего дозволения на игру с горящим поленом, – со странной грустью в голосе ответил он. – Ты хоть знаешь, кто он? Хоть представляешь, сколько проклятий посыпется на тебя, если кто-то узнает, почему я сохранил ему жизнь? Что, если он даже не взглянет на тебя?

– Плевать, – холодно отозвалась девушка. – Ты мне должен. Отпусти его и я никогда не напомню тебе о том, как умерла моя сестра.

Гален вернулся к разглядыванию языков пламени. Его лицо было непроницаемо. Селме было невыносимо страшно плясать на краю пропасти его гнева и бездушия, но об этом не догадался бы никто.

– Если дотянет до рассвета, он твой.

Селма подавила ликование. Лишь коротко кивнула в ответ на дозволение спасти ловца. Одна великая Тьма знала, отчего такое пришло ей в голову. В пещере за пределами Дагмера за свою жизнь сражался Морган Бранд, но она никак не могла ему помочь. А Эрлоис Толдманн был слишком важен, чтобы позволить какой-то каторжнице растерзать его. Селма хорошо помнила свое детство в лесах Ангеррана, чтобы просто отвернуться, когда принца мертвого королевства секут плетью.

Подступы к лагерю отступников

Заря медленно занималась над горизонтом. Воздух был захвачен изморозью, и с каждым вдохом обжигал легкие. Мириам мечтала выбросить заговоренный медальон, подаренный ей Морганом после их последней встречи с Галеном, как и все его дары и мысли о нем. Но ничего не вышло. Медальон все также украшал ее шею и оберегал от песни темной крови отступников. Почти у самих стен их лагеря девушка убедилась, сколь ладно он был сделан. Как бы она не хотела забыть о Моргане, сейчас для этого было не время. Ловцы, собравшись за каменными выступами, молча следили за каждым ее движением, ожидая ее слов.

– Я решила, – объявила она, задумчиво раскрошив сапогом кромку льда, сковавшего лужицу. – Я пойду одна.

– Ты уверена, душечка? – спросил ее один из них с жутким руалийским говором. – Я вижу, ты сама не своя.

Остальные мужчины протестующе загудели, высказывая свои опасения. Им бы понравилось, если бы на месте Мириам был Морган, она бы тоже предпочла, чтобы он был рядом, но тот бесследно исчез, и оставалось только принять это.

– Если бы ты, Кловис, хотел бойни, то привел бы сюда городскую стражу, а не Смотрителя. Моргана нет, а Эрлоис – там, по ту сторону этого частокола. Уверена ли я, что хочу идти туда одна? Я хочу вытащить его оттуда живым или мертвым. Это все, в чем я уверена. Меня не тронут. Но если только мы пойдем все вместе, никто не вернется назад.

– Должен быть иной выход, – южанин скрестил руки на груди, еще немного и станет удерживать Мириам силой.

Она лишь фыркнула, молча вышла из укрытия и направилась к воротам, убеждая себя, что Морган поступил бы также, даже после того, как предал все, чему ее учил.

Глава 26. Трофей

На рассвете. Лагерь отступников

Эрлоис не понимал, отчего все еще жив. В этом была страшная пытка –чувствовать, как холодный воздух рвется в легкие, как сердце сумбурно колотится в груди. Ночью он открывал глаза и, лежа на дне неглубокой ямы, видел, как сквозь прутья решетки пробивается лунный свет. Тогда он думал, что тьма способна подарить ему покой, но ей нельзя было доверять. С рассветом он ощутил, что дыхание не оставило его, но ярче всего была боль.

Он снова и снова терял себя, пока чьи-то руки волокли его по земле. Отчетливо слышал чьи-то голоса и смех.

– Смотри! Смотри, Птицелов! – злой шепот Петры смог добраться до него.

Каторжница без конца хватала его за лицо и, быть может, уже и не ждала, что он очнется, но отчаянно этого жаждала.

– Перекидывай. Вот так!

– Веревки должно хватить.

Ее спутники, очевидно, как и она, недобитки из шайки Менно. Они изрядно старались отомстить за главаря, отправив Эрло во Тьму такой позорной для северянина смертью. Так умирали все, кто был неугоден отступникам или сброду под их защитой.

Эрлоис открыл глаза и увидел, что его петлю пристраивают рядом с другим висельником. Из-под мешка, надетого на голову, выбивались длинные волосы. И мертвеца нельзя было не узнать. Это был Лотар. Птицелов зарычал, захлебываясь собственным гневом. Только теперь он понял, как сильно не хотел умирать в петле. Он вообще не хотел умирать.

Петра захохотала, добившись своего. Убивать Эрло без чувств ей было бы не так азартно, как пришедшего в себя и ранненного смертью друга.

Она снова резко ухватила его за подбородок.

– Если бы ты видел, как он плясал, – зашипела она, но шепот сорвался на вопль боли и ужаса.

Эрло впился зубами в ее ладонь и не ослаблял хватку, пока кто-то из мужчин не пнул его ногой в живот. Теперь смеялся Птицелов, почти наслаждаясь тем, как упав на колени, верещит Петра. Он получил удар по лицу, но тот не смог загасить его смех.

– Пора кончать с ним, – один из разбойников схватил его под руки, другой кинулся ему на помощь.

– На старом Севере ей бы давно отрубили руки. Считайте, что отделалась малой кровью, – певучий голосок прорезал крики и безумный смех Эрло.

Девушка в черной меховой накидке тихо вышла из-за деревьев. Никто и не заметил, как долго она наблюдала за происходящим.

– Проваливай, охотница, – ответил тот, что избивал Эрлоиса. – Мы тоже вершим правосудие по старым северным традициям.

– Откуда вам, пришлым, хоть что-то знать о них? Правосудие в этом лесу не ваших песьих голов забота, – девушка ткнула пальцем мужчину в плечо, он пошатнулся и выпустил Эрло. – Гален Бранд здесь в своем праве, а вы – просто свора гнусных убийц.

Разбойник было замахнулся на нее, но горянка только цокнула языком, и жестом пригласила его оглядеться вокруг. Они были окружены. С десяток лучников целились в растерявшихся каторжников. От удивления перестала скулить даже Петра.

– Мы забираем Птицелова, – объявила девушка. – Можете поспорить о его судьбе с Галеном, но рискуете болтаться в этой петле втроем.

Каторжники отступили, утянув за собой Петру, истекающую кровью.

– Я все равно убью тебя, слышишь! – не унималась она.

Лучница присела на колени, разрезала ножом веревку на руках Эрло.

– Кто ты? – обессиленно проговорил он, не зная не уготовило ли ему это спасение еще большие истязаний.

– Я Селма, – пропела горянка, набрасывая на него плащ, протянутый одним из лучников. – А ты – самый удачливый песий сын во всех Изведанных землях.

Лачуга Селмы. Лагерь отступников.

Горянка развела огонь в печи, как только Эрлоису удалось переступить порог ее хибары. Лучники помогли ему усесться на хлипкий табурет, стоящий у ненадежного с виду стола. Один из них, высокий детина с колючим взглядом, выгреб из охотничьей сумки несколько склянок.

– Это все, что у меня осталось, – кивнул он девушке, и продолжил так, будто они были только вдвоем. – Признайся, что ты задумала, Селма? Выходишь эту мерзость, чтобы отступникам было удобнее поджарить его или воткнуть нож в сшитую спину? Зачем он тебе?

– Я слышала, что Птицелов учился бою в Корсии. Поправится и научит тебя обращаться со стрелами, – безразлично бросила девушка, пристраивая на огонь котелок с водой.

– Вот как? – буркнул лучник и ушел, хлопнув дверью.

– Рейн неплохой человек, Птицелов. Никто из охотников никогда не тронет тебя, – Селма принялась оправдывать друга, будто это имело хоть какое-то значение для Эрлоиса. – Они лишь боятся, что ты меня убьешь. Ты правда так страшен, как говорят?

Ловец рухнул локтями на стол и едва не упал, но девушка успела подхватить его.

– Мне нужно, чтобы ты сделал это, – она вложила в его ладонь давно забитую трубку. – Это все, что поможет притупить боль. Ни один лекарь не станет марать об тебя руки, так что будем надеяться, я не забыла, как матушка учила меня шить.

– Зачем ты это делаешь? – просипел Эрло, до сих пор не веря, что избежал виселицы.

Селма ловко подпалила табак и помогла поднести трубку к губам. Эрлоис тут же зашелся в кашле, следом – в стоне боли.

– Когда-то давно я жила в Ангерране. Я знаю, кто ты. Я помогу тебе, а ты поможешь мне.

Эрло, выдыхая горький дым, наконец разглядел девушку. Таких можно было встретить лишь на Севере. Высокая, тонкая и напряженная как тетива. Колючие скулы и карие глаза. За воротом мужской рубахи прятались бусы из голубого камня. Эрло был готов поспорить, что они дороже всего ее жилища. Эта горянка была птахой не его полета.

– Почему я должен верить тебе? – спросил он, хотя внутренним чутьем знал, что в безопасности.

– Я буду говорить, пока шью, а ты будешь молчать, – она положила на стол перед ним его же старый ремень. – Если не поверишь мне, расскажешь обо всем Галену. Он убьет меня, потом тебя. У Дагмера не останется ни одного шанса на спасение. Впрочем, нам будет все равно, если мы оба окажемся мертвы.

Селма вспорола ножом остатки рубахи, укрывавшие спину Эрло и охнула.

– А на тебе все заживает, как на молодом медведе? Так, Толдманн?

Эрлоис ничего не ответил, отложил трубку, сжал зубами ремень и кивнул головой. Тиронский табак уже уносил его прочь. Он так ослаб, что легко поддался этой отраве.

– Я желаю смерти Галену Бранду, – прошептала девушка ему в ухо, чтобы точно быть услышанной им, но никем другим.

Эрло впервые посмотрел ей прямо в глаза, и встретил взгляд дикой кошки. Она ни на миг не сомневалась в сказанных ему словах.

– Эти рисунки на твоих плечах безнадежно испорчены, но ты не сгниешь заживо, – тут же сказала она нарочито громко, и принялась промывать его раны.

Дурман опутывал Эрло, но он слышал шепот горянки, крепче впиваясь в ремень, боясь нарушить криком ее историю.

– Моя сестра убила Аарона, – она вытянула зубами пробку из склянки, и выдохнула, словно ей не хватало воздуха говорить об этом. – Руками его младшего сына. Только потому, что Гален так захотел.

Дагна была Блуждающей-во-снах. Селма рассказала, как им пришлось сбежать из маленького села в горах, как в лесу им повстречался Гален, как Дагна решила остаться среди отступников, когда тот заманил ее свободой. Он не мог упустить такую находку – магия, которой владела Дагна, почти исчезла из мира.

– Она не знала, что такое проклятая магия крови, пока Гален не соблазнил ее силой и властью. Она была глупая и легковерная, но кроме нее у меня никого не оставалось. Теперь и ее нет.

Селма кинула на пол пропитанные кровью повязки, закрыла лицо ладонями, но через миг взялась за иглу.

– Гален бросил ее в тот проклятый ритуал, как котенка в воду. Если посмотреть на престол Дагмера, там будет младший из Брандов. Он выжил. Он оказался сильнее без чернокнижничества и уничтожил след скверны. А его старший брат использовал мою Дагну, и изгнал прочь даже память о ней.

Пальцы Эрло цеплялись за край стола, пот заливал лицо от напряжения, но он не смел мешать Селме своими страданиями. Он стремился обратиться в слух, цепляясь за слова девушки, чтобы оставался в сознании. Мир вокруг был ослепительно красным.

– Я хорошо знаю Галена. Он захочет использовать и тебя. Ты будешь для него ценным трофеем. Он будет всячески выставлять тебя напоказ. Быть может, ты узнаешь что-то скрытое от моих ушей. Он жаждет отобрать у брата трон. Что может быть страшнее для Севера?

Селма внезапно выругалась, схватилась за склянку с эликсиром, получше разглядев рану на затылке Эрло.

– Воистину тебя хранит Создатель или старые боги! Тебя спасла твоя молодость.

– Я не верю богам, – прошипел он, выронив кляп.

– Но ты наделен их благословением. А мне нужен кто-то очень удачливый, вроде тебя.

К вечеру. Лачуга Селмы

Хижина Селмы упиралась в бурлящий ручей, по ту сторону от него в землю были вколочены распорки для выделки шкур, за ними чернел лес. Не живи она на отшибе, Эрло бы не рискнул усесться с ней на лавку у порога. Она нашла для него ношеную рубаху и старую охотничью одежду, всю из грубой кожи. В голове звенело, ноги едва слушались, оттого он не мог обходиться без помощи. Селма пообещала, что через несколько дней он будет как новый, и вручила ему миску с похлебкой из крольчатины.

– Когда все закончится, сбегу подальше от этого проклятого места, – тихо рассуждала она, вгрызаясь в корку зачерствевшего хлеба. – Ты бы вернулся в Ангерран? Что скажешь, а? Или вы с Морганом, если он останется жив, подарите мне поместье в Дагмере за спасенные шкуры?

В ее волосах заблудился холодный ветер, глаза покраснели от усталости, но вдыхать свежий воздух им двоим было куда приятнее, чем затхлость старой лачуги.

– Если он останется жив? – переспросил Эрлоис, оторвавшись от своей миски.

– Магия крови, – сухо отозвалась Селма. – Умерла ведьма, что привязала его к себе. Я нашла его на берегу, спрятала в одной из пещер. Это все, что я смогла. И ни один лекарь не поможет. Он должен победить скверну сам. Кто мы против этой грязной магии, если с ней не справится сам Смотритель, верно?

– Неужели нельзя ничего сделать?

– Ешь! – приказала девушка, – Ты чуть не помер, а уже рвешься кого-то спасать. Видно, ты не так плох.

Эрло отвел взгляд от миски, хотел было ответить, но увидел, как по пригорку спускается Гален. Эту легкую походку можно было узнать из множества других. То, как он держался, всегда выдавало его происхождение.

– Будь осторожен, – прошептала горянка, соскочив со скамьи.

– Птицелов! Прошу прощения за тот прием, что тебе устроила здесь та шайка, – Гален заговорил как старый добрый друг и протянул Селме мешок. – Здесь все, что потребуется, чтобы поставить нашего гостя на ноги.

Прошу прощения.

Петра вспорола спину Эрло плетью как вору. Лотар мертв, и это было непоправимо даже самыми красноречивыми извинениями. Вместо ответа, Эрло снова уставился в миску.

– Я не приказывал нападать на ловцов, – Гален опустился на место, где только что сидела Селма, и это оказалось слишком близко. – Я не приказывал казнить твоего друга. Я не приказывал вешать тебя.

– Чего ты хочешь? – тихо спросил ловец, вгрызаясь в кроличью косточку.

Гален многозначительно посмотрел на Селму. Та, многозначительно закатив глаза, оставила их вдвоем, а сама скрылась в своей хибаре.

– Ты ведь наемник, Птицелов? Тебе ведь плевать кто твой хозяин, лишь бы слышать звон монет.

Эрло чувствовал на себе внимательный взгляд Галена, но сам избегал смотреть ему в лицо.

– Наниматель, – небрежно поправил он. – У меня нет хозяев.

– Если даже мой брат тебе не хозяин, согласишься ли ты сделать для меня одну работу? Мои люди будут требовать твоей смерти, а я этого не хочу. У меня есть на это причина.

Каждый мускул ослабленного тела Эрлоиса задрожал от подступающего гнева. Гален предлагал ему предательство в обмен на жизнь. Окажись под рукой хоть какой-нибудь нож, Эрло сделал бы свое дело, и будь что будет. Но если Селма была права, стоило загнать куда подальше мораль и гордость.

– Хочу, чтобы ты показал кое-кому из моих людей, в какой руке нужно держать меч. Взамен получишь жизнь и золото. Когда я заполучу трон, можешь делать все, что пожелаешь. Ты будешь свободен.

Роль ничтожного человека давалась Эрлоису непросто. Проклятая Петра была в чем-то права – его шея никогда раньше не сгибалась ни перед кем. Язык отяжелел и не слушался, мысли вязли. Ремесло ловца было незамысловато – он лишь рисковал жизнью за награду. Теперь же он нехотя учился иному ремеслу. Он мог наброситься на Галена теперь, когда тот был так близко, на расстоянии одного рывка. Но если бы у него не хватило сил сломать ему шею, то как бы его собственная смерть спасла Дагмер? Чем бы это помогло Ивэну?

– Придешь, когда он сможет взять меч в руки сам, – Селма, которая вне всяких сомнений, слышала каждое слово, распахнула дверь и решила вмешаться. – Через три ночи он даст тебе ответ.

Гален обезоруживающе улыбнулся, и вскинул руки в примирительном жесте.

– Знаешь ли ты, Птицелов, что эта девушка выторговала твою жизнь? Если бы не она, кто знает, говорили бы мы теперь?

– Поговорите через три ночи, – непреклонно отчеканила горянка.

Эрло многое слышал о Галене, о том, что он жесток и непомерно вспыльчив. И то, как позволяла себе говорить с ним Селма было безумием или холодным расчетом – ловец еще не решил, слишком плохо зная ее. Гален не стал затевать спора, а лишь с достоинством попрощался.

– Я помню о наших общих предках, Эрло. Согласишься помочь мне, я прикажу всем забыть о том, сколько крови на твоих руках, – напоследок шепнул он Птицелову и отправился прочь.

Эрло продолжал сверлить его спину тяжелым взглядом, пока девушка не одернула его.

– А ты очень смелая, Селма из Ангеррана, – наконец определил он, когда она перекинула его руку через свое тонкое плечо, чтобы дать опору.

– В страхе нет никакого смысла, – ответила она, пока Эрло переставлял отяжелевшие ноги. – В конце концов, мы все умрем. Но ты, если любишь эту жизнь, лучше научись лгать.

Глава 27. Исчезнувшая

Исчезнувшая

Дом Теней. Лагерь отступников

Стоя перед ним, Мириам силилась расправить плечи и не отводить взгляд. Вся его свора замолчала, как только она вошла в залу его дома – деревянного, в два этажа, выглядевшего дворцом на этой земле нищих и отверженных. Половицы скрипели от каждого шага едва ли не жалобно, но явственно обреченно. Несмотря на ранний час, Гален был не один, быть может, разношерстная компания не покидала его с ночи.

– Все прочь, – сказал он, уставившись на Мириам.

Мужчины, собравшиеся вокруг дубового стола, не двигались, глядя на нее, и в их глазах можно было разглядеть многое – изумление, раздражение, страх, ненависть. Один из них, взяв себя в руки, принялся поспешно сворачивать карту.

– Я сказал оставьте нас! – Галену пришлось повысить голос, чтобы оторопь отпустила остальных отступников.

Они разбежались, как мыши, застигнутые врасплох. Никто из них так и не посмел заговорить.

– Приветствую тебя в моем доме, Мириам. Наконец, ты одна, без своего надзирателя, – Гален подошел к ней, протянул ей обе ладони, но она не подала и руки.

Она все смотрела на Галена, и безошибочно угадывала в нем черты Моргана, как и прежде задумавшись, как отчетливо они похожи. В них текла одна кровь Брандов, но Гален осквернил ее. И если лицо его дяди было искажено шрамом, оставленным южанином при Эстелросе, облик его самого портили следы запретной магии – темные вены отчетливо проступали там, где кожа была особенно тонка. Отступники давно придумали эликсир, скрывающий эти отметины, но Гален носил их с гордостью.

– Мои люди зовут это место Домом Теней, – он отшатнулся, с небрежностью приняв жест Мириам. – Для них я – Великая Тень.

Ее глаза наконец привыкли к полутьме, спрятавшей за спиной Галена резной трон из темного дерева, когда-то опаленный огнем. На нем нельзя было восседать без осторожности – казалось, что он наполовину состоит из угля. Одно неверное движение, и трон рухнет. Такова была власть самого Галена, оттого он и не стремился расстаться с ним.

– Зачем же ты пришла ко мне, Мириам? – его голос вдруг надломился, и стал похож на тот, каким он говорил еще в замке, когда она была чуть ли не единственной, кто умел его слышать.

– Мне нужен Птицелов, – отозвалась девушка, стараясь звучать как единственный Смотритель, оставшийся в Изведанных землях.

– Чем же этот ловец заслужил твое внимание, Мириам? Простой наемник. Пустая душонка как по мне, – Гален решил наполнить вином два кубка, стоящих на столе.

– Он – Толдманн.

– Именно потому ты его не получишь, Мириам.

Гален будто пробовал ее имя на вкус раз за разом, и девушку обдавало холодом, словно он касался ее, даже не приближаясь. Пересилив себя, она села за стол. В Мириам планы не входило возвращаться к ловцам в одиночестве.

– Чего ты хочешь взамен? – она изобразила усмешку.

Он посмотрел на нее внимательно, с вызовом. На его темных губах заиграла легкая улыбка – так улыбается тот, кто задумал невинную шутку.

– Ты догадываешься, о чем я могу попросить. Оттого и заявляешься сюда одна. До беспечности смелая…

– Чего ты хочешь, Гален?

– Стань моей королевой, – вдруг проговорил он, оказавшись возле нее и манерно протягивая ей кубок. – Королевой, рожденной из грязи и нищеты. Думала ли ты о такой судьбе, опустошая чужие карманы в Мецце? Только представь? Твой разрушительный огонь и неуправляемый, жестокий воздух. Мы сотворим бурю, какой еще не видывал этот мир.

Мириам сделала глоток, продолжая вглядываться в Галена. Прикрыв на мгновение глаза, она подумала о Моргане, Ивэне, Аароне – о так хорошо знакомых ей мужчинах рода Бранд. Гален был вовсе не похож на них, был другим. Должно быть, что-то гнилое и темное портило кровь его матери.

– Ты лишился рассудка в своем желании отобрать у Брандов все. Чем же ты живешь, кроме этого?

– О, мой мир огромен и прекрасен, моя яркая искра, – не услышав пренебрежения в ее голосе, ответил отступник. – Но, не скрою, месть вгоняет меня в азарт. Скажешь, что я одержим? Что с того? Скоро придет время и все Изведанные земли увидят настоящую магию, не прикрытую верой, условностями и мнимой свободой. Грядут славные перемены, Мириам. И я приглашаю тебя насладиться ими вместе со мной, – он склонил голову, словно любуясь девушкой. – Дагмер перестанет быть загоном для овец, послушно возведенным моим отцом. Скажи, отчего мы должны уважать страх людей, а не пользоваться им, как делали все короли с начала времен?

Гален наклонился к Мириам и осторожно дотронулся до ее медальона – тот выбился из-под накидки и переливался россыпью багровых гранатов. Девушка вмиг замерла, но все не отводила взгляда от глаз Галена, черных, как осеннее небо, и опасных, словно яд. Она призналась себе, что в ее душу темными щупальцами впивается трепет.

– Что я должен сделать, чтобы ты наконец поняла? Мне плевать на ваш рабский Договор.

Гален обернул цепочку амулета вокруг своей израненной ладони, страдающей от обряда к обряду.

– Ты – воплощение огня, моя яркая искра. И я дарю тебе выбор. Я даю тебе право на величие, отнятое людьми. Вскоре весь мир снова погрязнет в войне, и так будет до тех пор, пока Дагмер не станет столицей целой империи, а не пристанищем изгоев.

Мириам проклинала себя за то, что подпустила к себе Галена. Один резкий рывок – и она утонет в оглушительной песне его черной крови. Серебро переплелось вокруг пальцев Галена, и вопреки своей воле девушка встала, опрокинув бокал, и темное словно багровая кровь вино заструилось на пол.

– Впусти в душу скверну, и только так обретешь свободу и истинную силу. Ты принимаешь мой дар?

Еще одно движение руки и Мириам была вынуждена приподняться на цыпочки, и оказаться к Галену еще ближе. Она судорожно вцепилась в его пальцы в попытке высвободиться, а он – в ее губы. Этот поцелуй был пропитан ядом. Мириам оцепенела, силясь вновь вернуть себе волю, но та плавилась, как лед. До тех пор, пока она краем сознания, рвущегося прочь от цепких чар Галена, не ухватилась за мысли о Моргане.

Они были разительно похожи, и Мириам осознавала его темную сторону, но он не отдал той душу до конца, даже пораженный скверной. Оттого она простила бы Моргана даже теперь, лишь бы он оказался жив. Но бежать, вырваться из рук Галена было невозможно – он крепко сжимал ее медальон. Мириам кожей могла ощутить, сколь страстно он возжелал заполучить ее и объявить своей маленькой победой. Она попыталась осторожно вынуть нож, оставшийся на поясе, но он перехватил ее ловкие пальцы и поцеловал их.

– В Доме Тени нет магии, если вдруг надумаешь меня сжечь, – он пристально заглянул ей в глаза, прежде чем заставить сделать несколько шагов к нему, и сбросил с нее накидку.

Мириам рискнула было проверить его слова, но не уловила в себе ни капли теплоты огня. Непостижимым ей образом Гален очистил это место от любой магии, и каждый отступник представалперед ним лишь человеком. Как и она теперь. Так он добивался равенства или проявлял осторожность – было сложно разгадать.

Она почувствовала, как в спину уперся стол. Поцелуи Галена спустились к ее шее, цепочка медальона соскользнула с его руки, и он подхватил ее под бедра, усадив на ворох писем.

Без магии Мириам была просто девушкой. Ее охватил стыд за сбившееся дыхание, за то, как запылало лицо, какой беспомощной она оказалась перед ним. Гален окончательно выпустил ее медальон, но ноги больше не касались пола, а его пальцы все больше запутывались в ее волосах.

– Отпусти меня, – дрожа всем телом прошептала она. – Так не должно быть.

– Останься. Тебя гонит прочь только долг, но я вижу, что желаешь ты совсем иного, – его глаза сияли дерзкой усмешкой, пока он скользил губами по ее ключице. – Как же Птицелов? Останься. О, всевышняя Тьма!

Тихо смеясь, он прижал запястье Мириам к губам.

– Будь со мной всего ночь и пусть наш медвежонок возвращается в Дагмер. И гори все огнем.

Ворот рубашки Мириам послушно поддался его проворным пальцам и соскользнул с ее плеча. Гален, сбивчиво дыша, покрыл его уже более настойчивыми поцелуями.

– Останься. Морганмертв. Теперь в твоей жизни все может быть иначе.

Мириам тотчас отрезвили эти слова. Она заставила его отстраниться, цепляясь пальцами в пуговицы его старой рубахи, ожидая, что он полностью доверится ей, она перебирала одну за другой. Под черной тканью, прятавшей его бледную кожу, таилось множество шрамов и отметин темной магии. Огонь и нож нередко касались его тела. Гален ушел из замка вздорным мальчишкой, и она не знала ничего о его жизни среди отступников. Оставленные страшные отпечатки говорили красноречивее любых слов. Ей стало нестерпимо жаль того юношу, оставленного Галеном в прошлом. Он похоронил его, утопив в магии крови, спрятал, загнал так глубоко, что не докричаться. Но она не позволила себе утонуть в сожалениях. Как только руки отступника запутались в рукавах рубахи, она пнула его ногой в живот. Одного мгновения хватило, чтобы выскользнуть и побежать. Гален настиг Мириам удивительно быстро, но едва ему удалось ухватить ее за локоть, она наотмашь ударила его раскрытой ладонью по лицу, и бросилась к дверям.

Но едва распахнув их, девушка поняла, что бежать было некуда. Покинувшие дом отступники все еще стояли у порога. Рука Галена стальной хваткой сомкнулась на шее Мириам, словно вжимая ее тело в его собственное, горящее огнем желания и взорвавшейся в нем злости.

– Не желаешь быть моей королевой? – прошептал он, и она почувствовала его дыхание на своей щеке. – Тогда останешься моей гостьей, пока не примешь предложенный тебе дар.

Никого из отступников не смутил вид по пояс обнаженного Галена. Никто из них не отвернулся, даже приметив темные капли крови, выступившие на его пылающей щеке. В бездумном порыве Мириам зарычала, дернулась, силясь вырваться, но пальцы Галена только крепче сдавили ее горло.

Горная тюрьма. Лагерь отступников

Гален приказал бросить Мириам в пещеры, заверив, что все еще проявляет к ней милость. Оказавшись в кромешной тьме, она наконец начала приходить в себя. Как только за спиной захлопнулась тяжелая решетка, она предприняла очередную попытку обратиться к собственному огню, но ничего не вышло. Брести вглубь пещеры она не решилась, ведь до сих пор была всего лишь девушкой, лишенной теперь магии и оружия. Ее любимый кнут и нож, выкованный Стейном, Гален оставил себе, полюбовавшись блеском отменной стали.

Оказавшись одна, Мириам много думала, думала до такого умопомрачения, что стыд смешался с яростью. Она злилась на себя, силясь отплеваться от ядовитых поцелуев и прикосновений Галена, давилась ненавистью к нему.

Услышав в звонкой тишине пещеры, что где-то неподалеку сочится вода, она наощупь отправилась туда, попутно наткнувшись на чьи-то кости, после чего с особым блаженством подставила руки под ледяную капель. Омыв лицо, Мириам с остервенением терла губы и пальцы, пока они не заледенели, не забыв промочить пересохшее горло. Присмотрев в темноте небольшой каменный выступ, она укуталась в свою накидку, брошенную вслед за ней за решетку, и принялась ждать.

Как скоро Ивэн узнает, что его друзья попали в беду? Жив ли Эрлоис? Можно ли их спасти и не дать Галену повод развязать бойню? Сдержал бы он свое слово, поддайся она ему не навсегда, но лишь на одну ночь? И если так, то как много жизней это бы спасло?

В задумчивости Мириам без конца кусала губы и, как никогда, хотела жить. Она хотела получить действенный способ не допустить войны, но внутреннее чутье подсказывало, что ту не остановит даже нож, воткнутый прямо в горло Галена. Она желала отыскать Моргана всей своей неразделенной любовью и слепым сердцем, но Гален говорил о его смерти, будто знал о ней все. И отчего-то она совсем не чувствовала страха, смирившись, что стала частью его игры. Это был не конец. И это она тоже знала.

– Говори тихо, – мелодичный девичий голос разрезал тишину. – Я твой друг. Подойди.

Мириам замерла, притаившись, опасаясь выдать себя.

– У нас мало времени на знакомство. Я не завершила все дела, чтобы быть разоблаченной прямо сейчас, – девушка явно была в нетерпении.

Мириам решилась подойти к решетке медленно и осторожно, по пути ища укрытие, не отрывая от стен кончики пальцев.

– Вот. Возьми. Ты должна это выпить. Я здесь! Здесь!

Пальцы незнакомки на миг переплелись с пальцами Мириам и в руке у нее оказался стеклянный сосуд.

– Что это? – спросила она, тотчас вжимаясь в прутья решетки.

– Участь гораздо лучшая, чем смерть, или та, какую приготовит для тебя Гален, – прошипела гостья. – Ты слышала когда-нибудь о Сердце полуночи?

– Это яд?

– Не совсем. Это твой единственный шанс уйти из пещер свободной.

– Кто ты?

– Какая, во всю проклятую Тьму разница, когда Морган Бранд при смерти шепчет твое имя?

– При смерти?

– Я не могу знать, выживет ли он.

Обе девушки замолкли.

Мириам сковало воспоминание из руалийской Башни Стонов. Тогда через тяжелую решетку она говорила с Реми, чувствуя себя уже приговоренной к неминуемой смерти.

– Ты должна это выпить, – шепнула гостья, сцепив свои пальцы поверх руки Мириам, отчаянно стиснувшей прутья. – Я позабочусь о тебе. Будет лучше, если ты исчезнешь. Грядет большая беда.