Текст книги "Шепот крови (СИ)"

Автор книги: Мирослава Драгович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Он был прав, но Анне хотелось верить, что мальчик вырастет магом огня, как он и мечтал. В день, когда она поняла, что ей не стать чародейкой, она заперлась на конюшне и рыдала, пока за ней не пришла мать, перепуганная пропажей дочери. Анна не желала младшему брату ужаса, пережитого тогда. Роллэн же принял свой дар со смирением. Быть может оттого, что тогда не мог выразить иного.

Их младший брат был легок на помине. В доме Локхартов всегда было много детей, но шаги Эйба можно было различить из тысячи других – он всегда был слишком громким. И теперь, когда он несся вверх по лестнице, они узнали о его приближении. Дверь распахнулась и ударилась о стену с невыносимым грохотом. Мальчик пронесся прямо к Анне, чуть было не сбив расставленные на полу миски. Он споткнулся у самых ног сестры, но успел ухватиться за ее колени.

– За тобой идет сам король! – задыхаясь от быстрого бега, выпалил он.

– Скорее, – первым от новости, принесенной Эйбом, очнулся Роллэн. – Беги. Скажи матери и другим девочкам.

Из рук Анны выпали собранные стебельки, на глаза навернулись слезы. Она знала, что ждет ее теперь. Даже Роллэн так привык к веренице женихов перед их домом, что быстро понял, чем помочь сестре. Но теперь все было иначе. Анна чувствовала, что больше не поедет с братом в горы – ее детство и в самом деле ушло. Будущее пугало неизвестностью, но и влекло – Ивэн был первым юношей на ее пороге, вызвавшим ее радость. Она вскочила и судорожно обняла Роллэна, когда по дому разнеслись восторженные возгласы девчонок.

– Лучше уж наш король, чем какой-нибудь принц из-за Великого моря, – сдавлено проговорил тот.

Высвободившись из объятий сестры, он распахнул окна. Дагмер собрал на своих землях обычаи со всех стран Договора, однако оба поняли, что Ивэн пожелал прийти за Анной так, как сделал бы это в Эстелросе – Бранды и Локхарты были северянами, и им было не избежать шумного сватовства.

– Кто станет просить за тебя? – задумчиво спросил Роллэн. – Морган или же Эрло? Я посмеялся бы и над тем, и над другим.

Семьи в Дагмере не часто были полными и несколько поколений одной семьи редко жили под одной крышей, оттого прежде строгие обряды стали гибкими и податливыми. Просить о свадьбе к дому невесты приходил старший родственник или же старший товарищ – оба, и Морган, и Эрлоис, могли оказаться на пороге дома Локхартов, но то, что было интересно Роллэну, Анну вовсе не заботило. Она стояла посреди комнаты брата мертвенно бледная и растерянная.

– Бесстыдница! – леди Лив вошла к ним грозная и раскрасневшаяся. Вместе с ней – стайка девчонок. Те, что поменьше, хихикая, бросились к окнам, другие – обступили Анну.

Лив стремительно высвободила края длинного платка на поясе Анны и дернула – девушке пришлось закружиться по комнате.

– И не говори, что Ивэн идет к нам не по твоей воле!

Роллэн, привычно оставшийся незамеченным, отвернулся, не желая смущать сестру – ловкие руки девчонок стянули с нее рубаху. Все они знали, что следует делать, пока Анна обратилась в куклу, которую им вздумалось нарядить.

Лив держала в руках синее платье, появившееся в их доме после первого сватовства. Анна надевала его снова и снова, но ни один мужчина прежде не видел ее в этом наряде. Это было платье северянки с вышивкой на груди и замысловатым поясом с кистями. Только оказавшись в нем очередной раз, Анна подумала, как была права мать, пошив его именно таким.

– Скорее, воды! – потребовала Лив, надевая на шею дочери серебряное ожерелье с множеством лепестков, напоминающих новенькие монеты.

Кто-то из девочек уже расчесывал спутанные волосы Анны, и девушке пришлось опуститься на колени, когда они заплясали вокруг нее на цыпочках. Приняв таз с водой, Лив тоже опустилась на пол, и принялась оттирать руки дочери, быстро и уверенно избавляясь от темных следов.

– Отец ведь не погонит его прочь, мамочка? – спросила Анна, чувствуя, как по ее лицу катятся слезы. Она не могла понять их причину, но и остановиться была не в силах. Знала лишь, что в них не было боли.

– Значит, любишь его? – Лив больше не казалась возмущенной, скорее взволнованной и сосредоточенной.

– Больше жизни люблю! – выпалила Анна, но тут же смутилась, подумав, как смешны могут быть эти слова – девчонки, сгрудившиеся у окна, захихикали.

Лив вдруг охнула, протянула к дочери руки и поцеловала ее в лоб.

– Замок Дагмера – скверное место, душа моя. Он не терпит женщин.

– Но я не королева Ульвхильда из Эстелроса и не королева Ингритт из дальних предгорий Корсии. Я Анна из гордого рода Локхарт, окрепшего у его стен. Разве он не признает меня? – девушка сжала пальцы матери, словно она могла решить ее судьбу.

– Идут! Идут! – внизу раздался возглас Эйба, а весь дом ходил ходуном в нетерпении.

Роллэн, наблюдавший за происходящим из окна, видел, что по холму взбиралась длинная процессия под флагами Брандов, а следом – добрая половина города. Музыка, ликующие возгласы, вспышки огня, извергаемые уличными артистами – он вообразил, что при такой шумихе даже торговцы побросали свои лавки незапертыми.

– Что ты скажешь про Ивэна, милый мой? Вы ведь дружны, – голос матери донесся до него сквозь девчачью кутерьму. – Доверил бы ты ему сестру?

Роллэн кивнул, но потом понял, что мать не могла приметить этого жеста, увлеченная косами Анны. Ему не хотелось говорить, но он был должен. Обернувшись и окинув взглядом свои покои, он увидел отца, замершего у двери. Очевидно, Стейн заглянул в это самое мгновение оттого, что никто не заметил, как он наблюдает за приготовлениями.

– Да, матушка. Лишь ему бы и доверил, – ответил он, глядя прямо на отца. Эти слова, впрочем, сказанные от чистого сердца, были всем, что он мог сделать для друга и сестры.

Он удивлялся, почему все вокруг так слепы и не могут приметить, что эти двое разделят одну судьбу на двоих и это ясно, как день. Ничья воля не в силах их остановить, и он готов был поклясться в этом всем Пророкам, если бы в нем жила вера.

Отец сдержано улыбнулся. Роллэн приметил, что на нем была простая рубаха с рукавами, засученными до локтей, и в ней было в пору идти в кузню, но не встречать сватов королевской крови. Он готов был спорить, что отец намерено не надел парадного дублета или вышитых северных одежд. Как только он отвернулся, Роллэн знал, что ринется за ним и сделает немыслимое прежде – будет просить.

– Да, сын? – Стейн немало удивился, когда он поймал его за рукав прямо на лестнице.

Роллэн понял это лишь по голосу. Взглянуть в прямо в лицо отцу он не решился. Его просьба была и без того невообразимо смелой.

– Не прогоняй Брандов прочь, – едва слышно проговорил он. – Желаешь ты того или нет, Анна будет с Ивэном.

– Не перечь, отец, пока он спрашивает твоего дозволения. Это ты хотел сказать? – неожиданно продолжил Стейн, когда Роллэн запнулся, почувствовав, как слова сдавливают горло.

Он кивнул. Отказ отца мог сломать в этот раз не только две судьбы, дружбу, взрощенную между семьями, но и нечто большее – судьбу множества магов и чародеев, так и не дождавшихся достойной королевы. Роллэн дивился всеобщей слепоте и, в этот раз, не мог молчать. Ему было страшно. Одно слово отца могло уничтожить слишком многое. Он думал, что тот разозлится, услышав непрошенный совет.

– Сегодня ты встанешь рядом со мной? – рука отца легла на плечо Роллэна, и он вновь кивнул, не раздумывая.

Райс непременно пошел бы за Стейном, но его не было рядом. Прежде Роллэн никогда не выходил к сватам, опасаясь множества любопытствующих взглядов. Но теперь он подумал, что станет смотреть лишь на друга и пересилит себя.

Спохватившись, Роллэн бросился в кухню, смекнув, что негоже появляться перед толпой, пока лицо его вымазано соком дикой травы. Он привел себя в порядок как смог, наспех сбив пыль с темного жилета и штанов. Сапоги, доходящие до колен, остались грязны, но он успел оттереть щеки и лоб, высматривая свое отражение в медном тазу. Он выбежал на улицу, едва не споткнувшись на пороге, когда отец уже был перед Морганом и Эрло. За ними стоял Ивэн и все остальные горожане. В северных обрядах жениху не дозволялось открывать рта – за него говорили прежние заслуги.

Роллэн, убрав с пути младшего брата и пару других мальчишек, встал чуть поодаль за спиной отца. Ему было неуютно под взорами сотен пар глаз, однако, он заставил себя расправить плечи, едва взглянув на Ивэна – тот не ждал увидеть друга, но теперь не скрывал своей улыбки. Морган только явился в город, преодолев долгий путь, и можно было лишь догадываться, каким изнурительным он был. Эрло ухмылялся, выпячивая грудь, как умел лишь он – с вызовом всему миру, готову лечь у его ног. Роллэн вздохнул с облегчением, когда вперед вышел старый друг отца, ведь ему было меньше свойственно безрассудство. Он сделал шаг навстречу, щурясь в лучах солнца, восходящего из-за гор.

– Я, Морган из рода Бранд, пришел с миром к твоему дому, Стейн Локхарт, – сватовство началось и Морган громогласно заявил об этом.

– А я, Стейн из рода Локхарт, вышел к тебе и всем добрым людям, так говори зачем пришел.

Роллэн наблюдал, как отец заложил руки за спину, а Морган чуть заметно улыбался ему виноватой улыбкой. Оба не привыкли веселить толпу и никак не ждали застать друг друга по разные стороны свадебного обряда.

– Я здесь просить о дочери твоей, Анне.

Едва наступившая тишина была разрушена ликующими возгласами горожан.

– Все знают мою дочь, – отозвался Стейн, обводя их широким жестом. – А жених-то кто?

Жители Дагмера ответили смехом. Этот вопрос был данью традиции, дающей свату расхваливать жениха перед отцом невесты. Но нельзя было придумать что-то несуразнее, когда речь шла о короле. Морган дал собравшимся насладиться моментом, а затем утихнуть в нетерпении.

– Я прошу за своего племянника и правителя всех магов и чародеев Изведанных земель! – выкрикнул он, ожидая возгласов одобрения. – За властителя этих гор, суровых земель и рек! За потомка славного короля Аарона Освободителя. Я прошу от имени всего своего рода.

Роллэн окинул взглядом ликующих горожан и стяги Брандов над ними. Они хотели такую королеву, как Анна Локхарт – выросшую в Дагмере, знающую его судьбу и небезразличную к его будущему. Им была бы чужда иноземная принцесса, пусть почти каждый из них был когда-то чужаком в этом королевстве. Стейн угодил в ловушку их признательности и ожиданий, и тем страшнее было представлять, что случится, если упрямство одолеет его.

– Ты же знаешь, что я не давал согласия? – Роллэн не различил бы шепот отца, не окажись так близко к нему. – Что твой мальчишка возомнил о себе?

– Быть может, что он король, – беззаботно пожал плечами Морган.

– И с чем же он пришел к моему дому, кроме мира? – Стейн вернулся к обряду, как только толпа вновь затихла.

– Со всеми владениями, – стремительно ответил Бранд. – С серебром и самоцветами, с хвойными лесами и дарами северного моря, с верностью своих людей и их свободой…

– И с крепким медом! – выкрикнул кто-то из магов.

– …и с крепким медом, – не раздумывая добавил он, ухмыльнувшись, и услышал за своей спиной одобрительный хохот. – Отдашь ли ты свою дочь в мой род? Примет ли она этот браслет?

Морган протянул венчальное серебро на раскрытой ладони – широкий браслет с замысловатыми узорами и искусно выгравированными волками. Анна должна была носить его до самой свадьбы, но прежде чем принять его, Стейн не должен был принять его по первому зову. Моргану полагалось еще долго говорить о доблести жениха и будущем невесты, но ее отец не стал слушать этих слов. Он обернулся. Роллэн, встретив его взгляд, похолодел. Испуганно он глядел на отца, вдруг направившегося к дому. Но тут староста махнул рукой, приглашая пройти следом за ним.

Горожане загудели, словно потревоженный улей – забава прервалась и оставила всех в замешательстве, но никто не спешил уходить прочь.

Роллэн коротко кивнул Моргану. Он хотел, чтобы тот проследовал за отцом, даже если небрежное приглашение отца не касалось его. Все трое остановились на пороге, едва попав в дом.

– Проси обо всем мою Анну, раз вы пожелали видеть ее нашей королевой, – проговорил Стейн, сложив руки на груди. – Под песий хвост пусть отправятся все ваши обряды! Все будет по ее воле. Я не стану перечить. Вот тебе мое слово.

Анна сбежала вниз по лестнице, все еще бледная, и Роллэн вздрогнул – сестра вот-вот могла лишиться чувств.

– Отец! Дозволено ли… Ох! – она не слышала слов Стейна, но поспешно прикрыла рот дрожащей рукой, встретив его взгляд.

– Анна из рода Локхарт, примешь ли ты это серебро? – выдохнул Морган внешне спокойный, словно гладь озера.

– Говори, дочка, – попросил Стейн, поглядывая на жену, стоящую позади среди высыпавших на лестницу девчонок.

Но Анна не послушала отца. Она схватила браслет с ладони Моргана, и стремглав выскочила на порог дома. Девушка подняла его высоко над головой, и тот блеснул в лучах прорывающегося сквозь тучи солнца. На короткий миг воцарилась абсолютная тишина, но вскоре она оборвалась ликующими возгласами.

– Слава грядущей королеве! – послышался голос Эрло, и его слова были подхвачены, будто их разнес сам ветер. Птицелов улыбался.

Девушка искала взглядом суженного и, отыскав, рассмеялась, ощущая, что любит каждую черточку его светлого лица. Ивэн шел к ней через весь двор, наплевав на северные традиции. Она шагнула ему навстречу и остановилась лишь тогда, когда он взял обе ее руки и поднес к губам. Его глаза светились ярче солнца – так ей казалось.

– Я буду любить тебя всегда, – горячо прошептал он, когда она уткнулась в его плечо.

Улицы Дагмера

Анна прислонилась щекой к расчесанной гриве своей лошадки. Девушка тяжело дышала – грудь сдавливал жесткий корсет платья, сшитого по последней моде высоких дворов. Оно было светлым, почти белым, но оттеняло синевой – гербовым цветом ее семьи. Совладать с длинными в пол расшитыми рукавами девушке было непросто, но полупрозрачное белое покрывало, прятавшее лицо, испытывало ее терпение, как и венок из дагмерских роз, то и дело норовивший покинуть свое место.

– Подожди, папа, – прошептала девушка. – Я не могу дышать.

Даже утренний воздух замер в ожидании. Все кругом было пронизано переливчатым колокольным звоном. Едва наступит тишина, Ивэн начнет молитву на благо Дагмеру и все, кто разделил его веру, присоединятся к нему.

Анна обернулась, чтобы поглядеть на свой дом, к горлу подступил комок слез и закружилась голова. Она не покидала город, где выросла, не оставляла семью, но этот дом она любила всеми своими воспоминаниями и ей было непросто начать путь вне его стен.

– Давай же, дочка, – тихо попросил Стейн. – Не подобает опаздывать к королю.

Анна выдохнула, оперлась на плечи отца, и он легко усадил ее поперек седла. Ему предстояло провезти дочь через весь город до Храмового холма, схватившись за поводья. Считалось, что отец в этой дороге должен дать последние наставления невесте, готовой покинуть свой род. Но тот лишь едва приметно улыбался, разглядывая украшенные к празднеству городские улицы, усыпанные лентами и цветами. Кругом было пустынно, все горожане ждали свою королеву рядом с королем. Тишину мог нарушить лишь кот, выскочивший из-за угла, или птица, взметнувшаяся в небо.

– Ты навсегда останешься моей Анной, – наконец заговорил Стейн, пока девушка придумывала десятки поводов для разговора с отцом – все они виделись недостойными, ведь они делили этот путь на двоих в первый и последний раз. – Навсегда останешься моей дочкой с двумя длинными косами и мечтой сделать всё и всех лучше, чем есть. Я хотел, чтобы ты встала на свой путь сама, оттого и дал тебе свободу выбирать. Мы будем любить тебя всегда – с короной или без, – Стейн откашлялся, голос его предательски надломился, а затем добавил: – И этого наглеца, нашего короля, я тоже люблю.

Анна просияла, услышав, как искренне говорит отец. Он шел впереди и не оборачивался. Она была готова сорваться с седла и обнять отца, но боялась разрыдаться, подобно маленькой девочке, какой он ее и запомнил.

– Только пусть знает, что я был не прочь его задушить, когда он заговорил о тебе, – нарочито грозно проговорил Стейн. – Посмотри, как его любит удача! Бывает, что это важнее любой иной любви.

Вся площадь у Храмового холма была забита людьми, но и здесь царила тишина. Цоканье копыт лошади, ведомой Стейном оставалось самым громким звуком.

– Королева!

– Королева!

– Идут!

Суетливый восторженный шепот расчищал путь и собравшиеся расступались, почтительно склоняя головы. Анна еще не надела короны оттого ей показалось, что все они говорили не о ней. Почувствовав, как кто-то дотронулся до края платья, она улыбнулась, позабыв о покрывале, скрывшем лицо. Прикоснуться к наряду невесты считалось хорошей приметой – девушка, провернувшая это, пискнула и радостно засияла. Только взглянув на нее, Анна разглядела лица магов. Все они улыбались, глядя на будущую королеву.

Оказавшись у лестницы к храму, Стейн помог ей покинуть седло, не потеряв венчальный венок. Коснувшись ступеней, она вспомнила, как Ивэн впервые дотронулся до ее руки в то морозное утро, а отец наблюдал за ними, грозно хмуря брови.

– Какой была бы моя судьба, окажись король Аарон был жив? Что было бы со мной, останься Ивэн в монастыре? – Анна говорила очень тихо, но горячо, впиваясь тонкими пальчиками в предплечье отца. – Как мне вообразить иной путь? Что случилось бы с нами, не будь ты так мудр?

– Теперь поздно поворачивать назад, дочка, – прошептал Стейн, глядя на храм на вершине холма.

– Ох, нет! – девушка смущенно засмеялась. – Я лишь хочу сказать, что благодарна своей судьбе и тебе, отец!

Оказавшись у распахнутых дверей храма, Анна почтительно склонилась. Стейн снял с ее головы венок невесты – теперь он должен был вернуться в родительский дом. Он крепко стиснул ее руку, прежде чем отпустить. Он улыбался и светился гордостью, а это был самый ценный подарок, какой ожидала от него Анна.

Наконец она шагнула по каменному полу храма. Грузный, темный и серый в этот раз он предстал воздушным и светлым. Множество легких тканей изменили его, а цветы пропитали воздух самой беспечностью. Таким красивым этот храм Анна еще не помнила. Гости пестрили нарядами и оглушили ее единым молчанием прежде, чем заиграла музыка.

Ивэн ждал невесту у алтаря в светло-сером, почти белом дублете и багровом плаще отца. Его голову украшала корона, так похожая на тонкую диадему, предназначенную для Анны – серебро и сверкающие рубины венчали головы всех правителей Дагмера.

Девушка ступала по лепесткам роз, вновь позабыв, что ее лицо сокрыто от всех. Она сияла, с каждым шагом приближаясь в Ивэну, глядящему на нее с неприкрытым восхищением. Пастор Эйлев снисходительно поглядывал на него, очевидно думая, что тому следовало бы умерить свой пыл. Анна даже не слышала молитвы, начатой им. Весь мир растворился в призрачной дымке – остался лишь Ивэн, с которым они оказались лицом к лицу. Впервые они могли смотреть друг на друга открыто, не прячась от любопытствующих взглядов.

– Можете взять друг друга за руки, – дозволил пастор, и Ивэн бережно приподнял края венчального покрывала. Оно упало на пол и по храму волной разнеслись возгласы восхищения. Анна спрятала девичье смущение – невесте короля оно было не к лицу. Оба встали на колени и крепко сцепили пальцы. Ивэн едва сдерживал улыбку – яркие огоньки плясали в его глазах. Взглянув на них однажды, Анна пожелала увидеть их вновь.

Они приняли чашу, протянутую Эйлевом – ее дно было присыпано землей, удерживающей горящую свечу. Пастор говорил над ними о любви, верности, добродетели, а Анна дрожала от волнения и была рада тому, что стоит на коленях – ноги едва бы удержали ее. Когда он окропил их обоих водой из горного озера, она поняла, что настало время клятвы.

– Ни воздух, ни вода, ни огонь, ни земля не встанут между нами, но будут вместе с нами…

Анна вторила голосу Ивэна, замечая, что совсем не умеет говорить так, как он – как настоящий правитель, знающий как быть услышанным, но не кричать. Ее голос был совсем тих, но она поклялась себе научиться говорить, как подобает королеве.

– …Ни мир, ни война, ни железо, ни кровь не разделят нас. Клянемся быть вместе. Отныне и вовеки.

– Можете скрепить ваши узы, – проговорил Эйлейв.

Анна не успела ничего ощутить, когда их губы сомкнулись над горящей свечой. Это был осторожный и робкий поцелуй. Вслед за ним воздух кругом задрожал от переливчатого колокольного звона и ликования гостей. Ивэн помог ей подняться и, продолжая держать ее пальцы, вскинул руку в приветственном жесте короля. Подумав, она последовала его примеру.

– Слава королю и королеве! – слышалось со всех сторон, вихрь лепестков дагмерских роз закружился в воздухе.

Корона все еще лежала на алтаре, клятва королевы Дагмера не успела прозвучать, но Анна была рада отстрочить момент, пока не перестанут бить колокола.

– Видишь, они любят тебя и без нее, – прошептал ей супруг, едва заметно покосившись на алтарь. – Другой королевы я не посмел бы желать!

Анна крепче сжала его пальцы, мысленно посетовав, что им нескоро доведется остаться вдвоем. Она желала расслушать стук его сердца и распробовать поцелуи, но эти двое более не принадлежали лишь себе.

Глава 23. Место под солнцем

Побережье, Дагмер

Зима подступала к Дагмеру и было ясно, что его больше не согреет ни один погожий денек. Осеннее солнце в последний раз ласкало каменистый берег. Еще немного, и он покроется изморозью, а потом вовсе льдом и снегом. Но возвращаться домой было приятно, даже кутаясь в меховую накидку.

Мириам глядела то на подступающий берег, то на Моргана. В его черных волосах путался холодный морской ветер. Он налегал на весла лодки, спущенной с корабля, но все равно приметил ее взгляд и едва заметно улыбнулся. Она готова была поклясться, что на его суровом лице северного лорда проступили веснушки. Солнце Корсии оказалось безжалостно к его бледной коже.

Так долго в Фелисе они не задерживались еще никогда. Мириам была уверена, что навсегда запомнит эти дни. Если бы каждый Призыв заканчивался именно так, она осталась бы Смотрителем до глубокой старости. Воспоминания о днях ожидания галеона, идущего в Дагмер, она решила оставить себе на всю жизнь, и перебирала их мгновение за мгновением.

Им удалость спасти от расправы молодую корсианку. Ее бросили в темницу, заявляя, что та готовит приворотные зелья – обычная история красивой чародейки. Перешла ли она кому-то дорогу, или не одарила кого-то улыбкой в ответ на ухаживания – это было не столь неважно. Ее кровь, как и помыслы, были чисты. Так изредка случалось, но Беттине, так звали девушку, несказанно повезло. Она выбрала мужчину, готового следовать за ней хоть в само королевство магов. Косимо желал только одного – быть рядом с ней и с дочерью, маленькой и звонкой Дженной.

Ожидая корабля, они впятером поселились в пустующем доме с красной крышей в одной из деревенек под Фелисом. Вокруг рос заброшенный сад, увитый плющом, и он спасал их от посторонних. Этот дом оказался местом, наполненным нечаянным счастьем. Беттина и ее семья жили в полную силу, будто и не помнили вовсе, от какой беды они были спасены. Или, быть может, именно поэтому смогли заразить неуемным жизнелюбием даже по обыкновению сдержанного Моргана.

По утрам Смотрители добирались до гавани, пуская коней в галоп, бродили там, переговариваясь с моряками. И Мириам втайне радовалась, когда ни один галеон не собирался уходить на восток. Тогда они могли отдохнуть в тени деревьев, подставляя лица прохладному морскому бризу, а затем пуститься обратно, поддразнивая друг друга в пути.

У Беттины был удивительный талант – устроить пир из ничего. К закату мужчины выставляли хлипкий стол на террасе перед домом, и такой ужин мог оказаться прекраснее приема в королевском дворце. Впрочем, на пиру в Дагмере Мириам бы не сидела плечом к плечу с Морганом, не позволила бы себе беззаботно и заливисто хохотать над цветастыми россказнями Косимо, тайком поглядывая вовсе не на него.

Закат с горы, где спряталось их временное пристанище, каждый раз был особенным. Солнце ныряло в море, оставляя за собой оранжевые и розовые всполохи. Все разговоры затихали, пока на небе не появлялась первая звезда. И только неугомонная Дженна без конца бегала по саду, находя для матери с отцом новые и новые диковинки.

Она умела вовлечь в игру и Моргана. Однажды они отправились в заросли, и вернулись с полной корзиной медового инжира. Мириам хорошо запомнила его вкус и как сок стекал по рукам. В тот день Косимо добыл в деревне терпкое белое вино, прогнавшее из разума все до одной исчезли дурные мысли. На губах все еще чувствовалась соль – не так давно Мириам позволила себе зайти в море. Уходящее солнце ласкало кожу, а каждый миг в этом заброшенном доме – душу. Но для девушки не было ничего приятнее смеха Моргана.

Она не верила глазам, но ее извечный спутник выглядел беззаботным, и даже не рисковал облачаться в черное – этот цвет не украсил бы его в этом месте. В заброшенном доме, полном радости, все носили простой лен. Так, от Косимо Моргану досталась светлая рубаха. Ему пришлось небрежно засучить рукава до локтей, обнажив старые шрамы. Он мог избавиться от них, когда пожелает, но не хотел этого. Мириам знала историю каждого из них, но не могла глядеть без содрагания на оставшийся от огня. От локтя и до самой кисти – это была страшная отметина, которую Мириам стерла бы с тела Моргана, будь на то ее воля.

Пока не наступал поздний вечер, в Фелисе не было и намека на подступающую зиму. Когда луна дарила явственную прохладу, Косимо разводил костер. Беттина любила петь, пока Дженна засыпала у нее на руках. Мужчины травили байки, а чародейка все расспрашивала о Дагмере.

– Мы найдем там себе место, любовь моя, – успокаивал ее муж. – Башмачники вроде меня нужны во всех Изведанных землях. Сапог может прохудиться даже у мага. А такая травница как ты – вовсе подарок Создателя. Так ведь, Морган? Я все не могу поверить, что вы спасли мою прекрасную Беттину! Без нее я бы растерял разум, и стал бы говорить с птицами, клянусь!

Самому Косимо нравились рассказы о странствиях Смотрителей, о Призыве, магии крови, о спасенных магах и их судьбе. И каждый раз, отвечая на его расспросы, Морган говорил:

– Я не променял бы такую жизнь ни на что другое.

В тот самый вечер, наполненный ароматами спелого инжира, Мириам, поддавшись очарованию корсианского вина, вдруг сжала его ладонь после этих слов.

– Всегда в пути, всегда герои. Звучит, как старая северная баллада, – лукаво заулыбался Косимо, приметивший жест девушки. – Но все изменится, когда у вас появится вот такой же медноволосый, как ты, Мириам, сын. Это заставит вас выбраться из седла.

– Что? Мы не… Я… Ох…

Обрывки оправданий сыпались из Мириам, но она не смогла вымолвить и слова, краснея до кончиков ушей. Она понадеялась, что в свете огня это останется незамеченным. Морган промолчал, и девушка не разобрала, злится ли на него за это.

– Вы шутите? – вскинул руки корсианец. – Думаете, что Косимо простофиля и поверит вам? Или на Смотрителях обет безбрачия?

– Любовь моя, стоит ли… – попыталась остановить его супруга, но яркий темперамент не позволял ее мужу замолчать.

– Сколько раз ты видела восход солнца, моя драгоценная Беттина, с тех пор как я увидел тебя впервые и до дня, когда я пришел к твоему отцу?

– Три раза, – ответила женщина и улыбнулась, очевидно окунувшись в воспоминания.

– Три. Три дня я не мог ни есть, ни пить. Все думал о Беттине, а потом бежал по улице, чтобы просить ее руки – так боялся, что какой-нибудь наглец меня опередит. А вы? Сколько лет вы остаетесь слепыми, глядя друг на друга глазами, полными света? Вы, выходцы с восточных гор, все как один ледяные истуканы!

Разгоряченный Косимо от злости пнул еще недогоревшее полено, ответа он не услышал – супруга поспешно увела его в дом. А Мириам с Морганом остались сидеть у костра, рассматривая отражение луны на морской глади.

Девушка понимала, что так распалило корсианца. Он едва не потерял все, что имел, но она и Морган даже не успели ничего обрести. Он ошибся? Или же нет? Она нечаянно встретила взгляд, брошенный через пламя костра, и ей почудилось, что в темных глазах и правда был свет. Показалось, что Морган тайком любовался ею.

Молчание становилось неловким. Но отчего-то он не уходил, не тушил костер, не звал ее в дом, а все потягивал обманчиво легкое вино.

– Когда-то у меня был друг. Он знал все созвездия над нашими головами, – почти бездумно выпалила Мириам. – Или же просто выдумывал их для меня. Хочешь, я покажу их тебе? Там, на берегу, сейчас даже виднеется как кто-то в небе разлил молоко.

С ее губ сорвался глупый смешок. Быстро, как только могла, она схватила цветастое покрывало – им она накрывала плечи, если становилось совсем зябко, и штоф, отставленный Морганом. И побежала. Она знала, что он последует за ней, если не смотреть на звезды, то образумить и вернуть обратно в дом.

Она бежала по уже очень знакомой тропинке к морю, смеясь над собственной дерзостью или глупостью. Она оставила добычу недалеко от воды, и отважившись быть легкомысленной, сбросила одежду, и шагнула в море. Ей нравилось заплывать далеко, по ночам это еще и будоражило разум. Мир вокруг был огромным, а она – всего лишь крупинка в нем, охваченная непомерным восторгом.

– Отвернись! – хохоча потребовала она, хотя вовсе не этого хотела от Моргана, ждущего на ее песке.

Когда тот прикрыл глаза ладонью, девушка выбралась на берег, и не торопясь надела юбку, не спеша накинула блузу, не намереваясь застегивать все пуговицы до одной. Она села рядом с Морганом на песке, схватила штоф и сделала глоток.

– Смотри! – она ткнула пальцем в черное небо. – Вот эта россыпь, идущая от яркой синей звезды… Это Персты! – она передала вино Моргану, и дождалась, пока он поднимет штоф в торжественном жесте. – Чуть южнее – Слезы Пророка, а на севере от Перстов, – рассмеялась она, – Огненная дева!

Мириам чувствовала, как ее тело от эйфории или холода бьет мелкая дрожь. Ее рассказ о небосводе оборвался, когда Морган неожиданно накинул на ее плечи покрывало.

– О чем ты задумалась, Огненная дева? – наконец заговорил он, и на его лице играла едва заметная в лунном свете улыбка.

– О том, что нам нужны новые Смотрители, – соврала она, глядя на его губы. Это не было ложью до самого конца.

– Мало кто будет рад такой жизни, милая, – тихо проговорил он, делая глоток.

– Если выживет после Посвящения, ты хотел сказать? – она отобрала у него штоф. – Но мы то выжили!

Они замолчали на мгновение, вслушиваясь в шепот волн. Эта ночь была прекрасна, хоть мир и начинал качаться из стороны в сторону.