Текст книги "История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий"

Автор книги: Мирча Элиаде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 42 страниц)

Глава VIII
РЕЛИГИЯ ИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ. ВЕДИЙСКИЕ БОГИ

§ 61. Протоистория индоевропейцев

Появление индоевропейцев на исторической арене отмечено ужасающими разрушениями. В промежутке между 2300 и 1900 гг. множество городов в Греции, Малой Азии и Месопотамии было разорено и сожжено; к ним относятся Троя (прибл. 2300 г.), Бейсе-султан, Тарc и около трехсот городов и поселений в Анатолии. Документы упоминают об этнических группах, называемых хеттами, лувийцами, митаннийцами. Но ариафонные элементы равным образом встречаются и в других группах завоевателей. Рассеяние индоевропейских народов началось несколькими веками раньше и продолжалось в течение двух тысячелетий. Около 1200 г. арии[413]413
  Арии здесь – индоарии (см. выше).


[Закрыть] проникли в междуречье Инда и Ганга, иранцы закрепились в Персии, Греция вместе со своими островами была индоевропеизирована. Несколькими веками позже завершилась или существенно продвинулась индоевропеизация Индии, Апеннинского полуострова, Балкан, Карпато-Дунайской области, а также Центральной, Северной и Западной Европы – от Вислы до Балтийского моря и Атлантического океана. Этот процесс, включающий в себя переселения, завоевание новых территорий, покорение, а затем и ассимиляцию местного населения, завершается лишь в XIX в. н. э. Нам не известен другой пример столь масштабной лингвистической и культурной экспансии.

Вот уже не первый век ученые стараются определить прародину индоевропейцев, прояснить их протоисторию и осветить фазы их миграций. Эту прародину искали на севере и в центре Европы, в русских степях, в Центральной Азии, в Анатолии и т. д. В настоящее время принято считать землей индоевропейцев области к северу от Черного моря, между Карпатами и Кавказом.[414]414
  Общность наименований некоторых животных (волк, медведь, гусь, речной лосось, оса, пчела) и деревьев (береза, бук, дуб, ива) указывает на умеренную зону.


[Закрыть] Между IV и III тысячелетиями там развивалась так называемая курганная культура.[415]415
  Курганная культура – термин, введенный американским археологом Марией Гимбутас, считается в современной археологической литературе не вполне удачным: курганы, действительно характерные для ряда индоевропейских культур эпохи энеолита – бронзы в степной зоне Евразии, не отражают всех особенной праиндоевропейской общности.


[Закрыть] Около 4000–3500 гг. отмечается ее расширение на запад, вплоть до Тисы. В течение следующего тысячелетия представители курганной культуры проникают в Центральную Европу, на Балканский полуостров, в Закавказье и Анатолию, а также на север Ирана (около 3500–3000 гг.). В III тысячелетии они достигают севера Европы, Эгейской зоны (Греция и побережье Анатолии) и восточного Средиземноморья. По мнению Марии Гимбутас, народы, развивавшие и распространявшие курганную культуру, не могут быть никем иным, как прото-индоевропейцами и – в последних фазах своего рассеяния – индоевропейцами.

Как бы то ни было, очевидно, что корни индоевропейской культуры уходят в неолит, а может быть, даже и в мезолит.[416]416
  Формирование индоевропейской общности (где бы ни располагалась предполагаемая прародина индоевропейцев – ср.: Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Т. 1–2. Тбилиси, 1984) относят к эпохе неолита – производящего хозяйства.


[Закрыть] С другой стороны, не менее очевидно, что в течение периода своего формирования эта культура испытала заметное влияние более развитых цивилизаций Ближнего Востока. Использование колесницы и металла[417]417
  Термины, обозначающие «медь» и «топор», являются шумерскими по происхождению – они были заимствованы еще до разделения европейских лингвистических групп на германскую, италийскую, кельтскую, иллирийскую, фракийскую, греческую и славянскую ветви.


[Закрыть] было заимствовано из Анатолийской культуры (так называемая Куро-Аракская культура). В IV тысячелетии появляются заимствованные у народов балкано-средиземноморской зоны скульптурные изображения сидящей богини, изваянные из глины, мрамора или алебастра. Общая для всех терминология доказывает, что индоевропейцы занимались земледелием, разводили крупный рогатый скот (а также свиней и, возможно, овец) и были знакомы с дикой или прирученной лошадью. Не пренебрегая плодами земли, индоевропейские народы развивали в основном пастушеское хозяйство. Пастушеский номадизм, патриархальная структура семьи, вкус к набегам, военная сфера, специально организованная для осуществления завоеваний, – все это характерные черты индоевропейских обществ. Достаточно радикальная социальная дифференциация видна из контраста между курганами (гробницами, построенными в форме жилища и богато украшенными) и гораздо более скромными захоронениями. Весьма возможно, что в курганах погребались останки вождей.

Для наших целей важно уточнить, в какой мере этот образ жизни, кочевой, направленный на войны и захваты, способствовал появлению специфических религиозных ценностей. Очевидно, что духовные творения земледельческих обществ не вполне соответствуют религиозным устремлениям общества пастушеского. С другой стороны, не существует пастушеского общества, полностью не зависимого от экономики и культуры земледельцев. А поскольку в ходе своих миграций и завоеваний индоевропейцы постоянно подчиняли и ассимилировали оседлые земледельческие народы, можно сказать, что довольно скоро индоевропейцам тоже пришлось испытать духовное давление, вызванное симбиозом разнородных, а то и противоречивых религиозных направлений.

§ 62. Первый пантеон и общий религиозный словарь

Представляется возможным восстановить некоторые структуры общей индоевропейской религии. Прежде всего, у нас имеются суммарные, но достаточно ценные сведения, сохранившиеся в религиозной лексике. Уже при начале исследований был выявлен индоевропейский корень deiwos – «небо», в терминах, обозначающих «бога» (лат. deus, санскритск. deva, иран. div, лит. diewas, древнегерманск. tivar), и в именах главных богов: Дьяус, Зевс, Юпитер. Понятие бога связывается с небесной сакральностью, т. е. со светом и «трансцендентностью» (высотой), а в широком смысле – с идеей полновластности и творчества в его прямом выражении, т. е. с космогонией и отцовством. Небо (или Бог Неба) – прежде всего Отец: ср. индийский Дьяус-питар, греческий Зевс Патер, иллирийский Дайпатурес, латинский Юпитер, скифский Зевс Папай, фрако-фригийский Зевс Паппос.[418]418
  Греческое слово theos не вписывается в этот ряд. Оно происходит от корня, обозначающего «душу», «дух мертвого»; ср.: литовский dwesiu, «дышать», старославянский дух, «дыхание», душа, «anima». Можно предположить, что, theos, «бог», связан с идеей обожествления мертвых.


[Закрыть]

Поскольку небесные и атмосферические иерофании играют здесь главную роль, не удивительно, что известное число богов называется словом, обозначающим гром: германский Донар, Тор, кельтский Таранис (Танарос), балтийский Перкунас, протославянский Перун и т. д. Возможно, что уже в индоевропейскую эпоху бог неба – высший бог, поскольку он является творцом мира, космократом, – начал уступать место богу грозы; в истории религий это нередкое явление. Точно так. же и огню, вызванному молнией, приписывалось небесное происхождение. Культ огня – характерный элемент индоевропейских религий; имя одного из главнейших ведийских богов – Агни повторяется в латинском ignis, литовском ugnis, старославянском огнь[419]419
  Иранское божество огня называется Атар, но есть указания, что в более древней культовой терминологии он носил имя āgni, а не ātar; см.: Stig Wikander. Der arische Männerbund, p. 77 sq.


[Закрыть] Равным образом можно предположить, что солнечный бог занимал главное место в пантеоне еще с доисторических времен (ср.: ведийск. Сурья, греч. Гелиос, древнегерм. sauil, старослав. солнце – все эти термины обозначают солнце). Но история солнечных богов складывалась по-разному у различных индоевропейских народов, особенно после их соприкосновения с религиями Ближнего Востока.[420]420
  В период, когда шла греко-ориентальная синкретизация, понятие сакральности, олицетворяемое Солнцем, дало простор для ее смелого теологического и философского переосмысления, так что солнечного бога можно считать последней космической теофанией, исчезнувшей под натиском иудео-христианского монотеизма.


[Закрыть] Что же касается Земли (GH'EM), то она рассматривалась как противоположная Небу жизненная энергия; однако религиозное представление о Матери-Земле появляется у индоевропейцев позже и встречается в ограниченной зоне.[421]421
  Добавим, что впоследствии человек как земное существо (GH^eMON) стал противоставляться на Западе существам небесным, тогда как на Востоке распространено понятие о человеке как о разумном создании (M^eNU), которому противопоставлены животные. См.: Devoto. Origini indo-europee, p. 264 sq.


[Закрыть] Другой космический элемент, Ветер, обожествлен в образе литовского Вейопатиса, «Владыки Ветра», иранского Вайю и индийского Ваю. В обоих последних случаях речь идет уже не просто о космических иерофаниях: оба эти божества, в особенности иранский Вайю, наделены характерными чертами верховных богов.

Индоевропейцы разработали своеобразную мифологию и теологию. Они практиковали жертвоприношения и создавали магико-религиозную ценность слова и заклинания (KAN). Они пользовались понятиями и ритуалами, позволявшими освящать пространство и «космизировать» территории, на которых они обосновались (этот мифо-ритуальный сценарий засвидетельствован в Древней Индии, в Риме и у кельтов), а также помогавшими периодически обновлять мир (посредством ритуальной схватки двух групп жрецов – следы подобного обряда сохранились в Индии и Иране). Считалось, что боги участвуют в этих празднествах наряду с людьми, и в их честь сжигались жертвы. Индоевропейцы не сооружали святилищ: вполне возможно, обряды отправлялись на освященном огороженном месте под открытым небом. Еще одна характерная черта – это устная передача традиции, а с момента встречи с цивилизациями Ближнего Востока – полный запрет на употребление письменности.

Но, как и следовало ожидать, многовековой промежуток, отделяющий первые миграции индоевропейцев (хетты, индоиранцы, греки, италийцы) от последних (германцы, балто-славяне), послужил причиной того, что их общее наследие не всегда поддается опознанию ни в словаре, ни в теологических и мифологических системах исторической эпохи. Здесь следует учитывать разнообразные культурные контакты, осуществлявшиеся во время миграций; с другой же стороны, не стоит забывать и о том, что ни одна религиозная традиция не может продолжаться до бесконечности без изменений, возникающих вследствие создания, заимствования, синтеза или же вытеснения духовных понятий. Этот процесс дифференциации и обновления традиций, начавшийся, возможно, еще в доисторическую эпоху, отражает словарь. Самым показательным примером этого можно считать отсутствие, в общем для всех индоевропейцев языке, специального термина, обозначающего «священное». С другой стороны, в иранском, латинском и греческом имеется сразу два таких термина: авестийск. Spenta/yaoždāta (ср. также готск. hails/weih, латинск. sacer/sanctus, греческ. hiéros/hágios). «Изучение каждой из этих засвидетельствованных лексических пар… дает основание предположить наличие в доисторическую эпоху двухаспектного понятия; его позитивная сторона: то, что оно отмечено „божественным присутствием“, а негативная – „то, что человеку это запрещено трогать“».[422]422
  Е. Benveniste. Le vocabulaire des institutions indo-europeénnes, t. II, p. 179. Что же касается религии, то, «не считая эту вездесущую реальность обособленным „институтом“, индоевропейцы не имели термина для ее обозначения» (ibid., р. 265). Жорж Дюмезиль неоднократно анализировал индоевропейский словарь, относящийся к понятию священного; см. его последнюю публикацию на эту тему, La religion romaine archaique, 2-е éd., 1947, pp. 131–146.


[Закрыть] Согласно Бенвенисту,[423]423
  См. русский перевод: Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М, 1995.


[Закрыть] равным образом не существовало общего термина, обозначающего «жертвоприношение». Но эта недостача искупалась тем, что в разных языках, а зачастую и внутри одного и того же существовало множество обозначений, соответствующих различным видам жертвенных действий: возлияние (санскр. juhoti, греческ. spéndō), торжественное словесное обращение (латинск. uoueo, греческ. eûkhomaî), культовая трапеза (латинск. dāps), воскурение (греческ. thúō), обход-люстрация имения (латинск. lustro).[424]424
  Ibid, p. 223. Эрик Хамп недавно реконструировал общий термин, обозначающий «жертву»; ср.: JIES, I, 1973, pp. 320–322.


[Закрыть] Что же касается «молитвы», то здесь терминология сложилась на основе двух различных корней.[425]425
  В изначальной группе наречий хеттско-славяно-балтийско-армянского (-германского?) происхождения засвидетельствованы формы, родственные хеттскому maltāi, «молиться», тогда как в иранском, кельтском и греческом существуют термины, произошедшие от корня ghwedh – «молить, желать» (Benveniste, ibid, p. 245).


[Закрыть] Начиная с общей протоистории, различные индоевропейские народы демонстрируют тенденцию к постоянному переосмыслению своих религиозных традиций. Миграции только способствовали этому процессу.

§ 63. Трехсоставная индоевропейская идеология

Важный источник представляют фрагменты различных индоевропейских систем. Фрагменты эти относятся, конечно, к разному времени и дошли до нас в составе разнородных и неравноценных документов: гимнов, ритуальных текстов, эпической поэзии, теологических толкований, народных легенд, историографических сочинений и поздних преданий, закрепленных христианскими авторами после обращения народов Центральной и Северной Европы. Тем не менее, все эти документы бесценны, поскольку в них сохранилось или отразилось (пусть в искаженном виде) множество изначальных религиозных концепций. Преувеличения и заблуждения «сравнительной мифологии», как ее понимали Макс Мюллер и его эпигоны, не должны отвратить нас от использования этих материалов. Важно только не обмануться в их документальной ценности. Миф, зафиксированный в «Ригведе», не мог появиться позднее II тысячелетия до н. э., тогда как предания, сохраненные Титом Ливием, ирландскими сагами или Снорри Стурлусоном,[426]426
  Снорри Стурлусон – исландский поэт-скальд и книжник XIII в., составивший сборники саг («Круг земной». Литературные памятники. М, 1980) и мифологических сюжетов (Младшая Эдда. Литературные памятники. М., 1970).


[Закрыть] с точки зрения хронологии, гораздо «моложе». Но если эти предания во всем согласуются с ведийским мифом, тогда трудно сомневаться в их общем индоевропейском характере, особенно если эти совпадения являются не единичными, а слагаются в некую систему.

Именно это доказал Жорж Дюмезиль[427]427
  Жорж Дюмезиль (1898–1986) – французский исследователь индоевропейской мифологии и эпоса. См. русский перевод: Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М., 1986.


[Закрыть] в ряде трудов, коренным образом обновивших сравнительное исследование индоевропейских мифологических систем и религий. Но здесь не место излагать их даже в сжатом виде. Достаточно сказать, что изыскания французского ученого выявили фундаментальную структуру индоевропейского общества и его идеологии. Делению этого общества на три класса – жрецов, воинов и скотоводов-пахарей – соответствовала трехфункциональная религиозная идеология, включающая в себя функцию магической и юридической власти, функцию богов-воителей и, наконец, функцию божеств плодородия и экономического процветания. Именно у индоевропейцев отчетливее всего выступает это трехчастное деление богов и общества. В Древней Индии трем общественным классам – брахманам (жрецам, жертвоприносителям), кшатриям (воинам, защитникам общины) и вайшьям (производителям) соответствуют боги Варуна, Митра и Индра, а также близнецы Нáсатья (или Ашвины). Те же боги, приводимые в том же порядке, упомянуты в тексте договора, заключенного около 1380 г. между хеттским царем и вождем миттанийцев из Малой Азии: Митра-(В)аруна (вариант – Урувана), Индра и оба Нáсатья. Равным образом, «Авеста» различает жрецов (āthra.van), воинов-колесничих (rathaē-štar) и скотоводов-пахарей (vāstryo.fšuyant); разница лишь в том, что в Иране это общественное разделение не отвердело в систему каст. Согласно Геродоту (IV, 5–6), ираноязычным скифам тоже было известно разделение на три класса, сохранившееся до XIX в. у кавказских осетин, прямых потомков скифов.

Кельты разделяли общество на друидов (жрецов, законников), воинскую аристократию (flaith, букв. «власть», эквивалент санскр. kşatrā) и свободных людей, владельцев коров (bό airig). Согласно Дюмезилю, сходное социальное разделение усматривается в мифологических, но заметно историзированных преданиях, касающихся основания Рима: царь Ромул, пользовавшийся покровительством Юпитера; этруск Лукумон, искусный воин; Татий и сабиняне, приносящие женщин и богатства. Капитолийская триада – Юпитер, Mapc, Квирин – составляет в некотором роде божественный, небесный образец римского общества. Наконец, аналогичная триада главенствует в скандинавской религии и мифологии: верховный бог Один, герой Тор и Фрейр, покровитель плодородия.

Разделение первой функции на две взаимодополняющие линии или тенденции – верховенство в магии и верховенство в сфере закона – ярко иллюстрирует пара Варуна и Митра. Для древних индийцев Митра – это верховный бог "в его мыслящей, ясной, умиротворенной, благоволящей, священнической ипостаси, а Варуна – верховный бог в ипостаси атакующей, мрачной, вдохновенной, яростной, ужасающей и воинственной"[428]428
  G.Dumézil. Mitra-Varuna, 2 ed., 1948, p. 85.


[Закрыть] И точно такой же диптих встречается вновь, в частности, в Риме, с теми же оппозициями и теми же альтерациями. С одной стороны, это оппозиция между люперками – юношами, которые нагими пробегают по городу и ремнями, вырезанными из кожи жертвенного козла, стегают женщин, что должно сделать их плодовитыми, – и собственно жрецами, фламинами; с другой стороны, различие в поведении двух первых римских царей – Ромула, основавшего два культа Юпитера-громовержца, и Нумы, который построил святилище в честь Fides Publica и демонстрировал особую преданность этой богине, которая гарантировала добросовестность римлян и их верность клятве. Оппозиция Ромул-Нума в своей основе повторяла оппозицию люперки-фламины и в то же время во всем соответствовала двуполярности Варуны-Митры.

Анализируя оба аспекта божественной верховной власти у индийцев и римлян, Жорж Дюмезиль справедливо подчеркивал разницу между ними. В ведийской Индии, как и в Риме, мы узнаем ту же индоевропейскую структуру, но эти два "идеологических поля" не являются гомогенными. "Римляне мыслят исторически, тогда как индийцы – мифологически. Римляне мыслят в национальных терминах, а индийцы – в терминах космических". Эмпирическому, релятивистскому, политическому, юридическому мышлению римлян противостоит философическое, абсолютистское, догматическое, моральное и мистическое мышление индийцев.[429]429
  Servius et la Fortune, pp. 190-92.


[Закрыть] Можно увидеть аналогичные различия в «идеологических полях» и у других индоевропейских народов. Как мы уже говорили, свидетельства, которыми мы располагаем, представляют собой созданные на протяжении истории произведения специфических культур разных групп ариафонов. Иными словами, нам доступна лишь общая структура индоевропейской идеологии, а не религиозная мысль и практика первоначальной общности. Но эта структура дает нам представление о типе религиозного опыта и мышления, характерного для индоевропейцев. Она также позволяет нам оценить особенности творческого гения каждого из ариафонных народов.

Как можно предположить, самое большое морфологическое разнообразие наблюдается на уровне третьей функции, поскольку религиозные идеи, связанные с изобилием, миром, плодородием, по необходимости связаны с географией, экономикой и исторической ситуацией любой общности. Что касается второй функции – физической силы, особенно употребления силы в сражениях, – то Жорж Дюмезиль выявил некоторое число соответствий между Индией (уже у индоевропейцев), Римом и германским миром. Так, инициатическое испытание, весьма вероятно, состояло в единоборстве молодого воина с тремя противниками или с трехглавым чудовищем (представленным чучелом?). На самом деле, подобный сценарий расшифровывается в истории победоносной битвы ирландского героя Кухулина с тремя братьями и в сражении Горация с тремя Куриациями; в мифах об Индре и об иранском герое Траэтаона оба они тоже убивают чудовище о трех головах. Победа поднимает в Кухулине и Горации опасную для общества «ярость» (furor, кельтское ferg), которую необходимо ритуально погасить. Кроме того, мифическая тема «трех грехов» Индры гомологична тому, что мы видим в эпосе о скандинавском герое Старкаде и в мифологии греческого Геракла.[430]430
  Эти три греха имеют отношение к трем функциям, будучи совершены в сферах религии, военного идеала и плодовитости, – что подтверждает гипотезу о трехфункциональности. Добавим, что выявление общего индоевропейского мотива в мифах о Геракле является значимым, потому что в Греции трехчастная идеология довольно рано распалась в результате симбиоза греческой культуры с эгейской.


[Закрыть]

Скорее всего, этими мифо-ритуальными темами не исчерпывалась военная мифология и представление о военном искусстве в общеиндоевропейскую эпоху. Но важно констатировать, что они сохранились на двух краях области расселения индоевропейцев – в Индии и Ирландии.

Насколько можно судить, трехчастная идеология составляла связную и гибкую систему из множества божеств, религиозных идей и практик. Мы поговорим об их числе и их значении, когда будем изучать различные индоевропейские религии по отдельности. Есть основания полагать, что трехчастная идеология, хотя она и формировалась в эпоху индоевропейской общности, вытеснила или радикально реинтерпретировала концепции, равно чтимые всеми, например, понятия неба, создателя, правителя и Отца. Изгнание Дьяус-питара ради Варуны, о чем есть упоминания в «Ригведе», похоже, отражает – или же продолжает – процесс гораздо более древний.

§ 64. Арии в Индии

Во времена своего совместного существования индоиранские племена называли себя словом, которое значило «благородный (человек)» – airya на древнеиранском, ârya на санскрите. Первоначально – это было на заре II тысячелетия – арии проникли в Индию с северо-запада. Четырьмя-пятью веками позже они занимали район «Семи Рек», sapta sindhavah,[431]431
  Слово существовало также в древнеиранском: Haptahindu.


[Закрыть] т. е. бассейн верхнего Инда, Пенджаб. Как мы уже отмечали (§ 39), возможно, что пришельцы напали на некоторые хараппские города и разрушили их. В ведийских текстах упоминаются битвы с dāsa или dasya, в которых можно распознать продолжателей индской цивилизации или тех, кто ее пережил. По описаниям, у них черная кожа, «нет носа», варварский язык, и они проповедуют культ фаллоса (śiśna deva). Они богаты скотом и живут в укрепленных поселениях (pur). Это те самые укрепления, которые атаковал и сотнями разрушал Индра по прозвищу purandara, «разрушитель укреплений». Битвы происходили до того, как были сложены соответствующие хвалебные песни, поскольку память о них сильно мифологизирована. «Ригведа», упоминает еще один враждебный народ, pani. Они воровали коров и отвергали ведийский культ. Возможно, Харийупийа, что на берегах реки Рави, – это Хараппа. Кроме того, в ведийских текстах упоминаются руины (arma, armaka), где обитают «колдуны». Таким образом, у ариев разрушенные города ассоциировались с древними обитателями региона.[432]432
  В. and R. Alchin. The Birth of Indian Civilization, p. 155. Превращение земных врагов в «демонов», «духов» или «колдунов» – феномен довольно распространенный; см.: Eliade. Le Myth de l'éternel retour, p. 51 sq.


[Закрыть][433]433
  Скот был воплощением богатства в индоевропейских традициях, в том числе в древнерусской, где слово «скот» также означало «деньги».


[Закрыть]

Между тем, симбиоз с аборигенами начинается довольно рано. Если в поздних книгах «Ригведы» слово dâsa означает «раб», сообщая таким образом о судьбе покоренных даса, другие побежденные народы по всей видимости благополучно интегрируются в арийское общество. Например, вождь даса восхваляется за то, что защищает брахманов (PB VI1I 46.32). Смешение с автохтонным населением оставляет свои следы в языке. Санскрит Вед включает ряд фонем, особенно церебральных согласных, которых нет ни в каких других индоевропейских идиомах, даже иранских. Весьма вероятно, что эти согласные отражают произношение аборигенов, старающихся освоить язык своих господ. Словарь Вед содержит также значительное число неарийских слов. Более того, автохтонное происхождение имеют некоторые мифы.[434]434
  См.: Eliade. Yoga, p. 348 sq.. 409 sq.


[Закрыть] Этот процесс расового, культурного и религиозного симбиоза, проявившийся в самые древние времена, усилится по мере того, как арии будут продвигаться к долине Ганга.

Ведийские индийцы занимались земледелием, но основой их экономики был скот. Животные выполняли функцию денег.[435]435
  Скот был воплощением богатства в индоевропейских традициях, в том числе в древнерусской, где слово «скот» также означало «деньги».


[Закрыть] Они давали молоко и молочные продукты, но потреблялась также и говядина. Высоко ценилась и лошадь, но использовалась исключительно для войн, набегов и царских ритуалов (ср. § 73). Арии не имели городов и не знали письма. Несмотря на простоту их материальной культуры, в большой чести были столяры и медники.[436]436
  Само собой разумеется, что следует дополнить это описание материальной культуры «параллельным миром» религиозно-магических ценностей, присваиваемых инструментам, и соответствующей мифологией (§ 9).


[Закрыть] Использование железа началось только около 1050 г.

Племена возглавляли военные лидеры, râjâ. Власть этих царьков уравновешивалась племенными советами (sabhâ и samiti). К концу ведийских времен оформилась организация общества, состоявшая из четырех классов. Понятие varna, применявшееся для обозначения социальных классов, означало также «цвет», что свидетельствует об этнической множественности, лежавшей в основе стратификации индийского общества. Хвалебные песни (гимны) раскрывают лишь отдельные аспекты жизни в ведийскую эпоху. Они представляются довольно-таки обобщенно: арии любили музыку и танец, играли на флейте, на лютне и на арфе. Любили они и хмельные напитки, soma и surâ, последний из которых не имел религиозной значимости. Довольно популярна была игра в кости, которой «Ригведа», посвящает целую песню (X 34). Некоторые песни упоминают конфликты между различными арийскими племенами. Самое знаменитое из племен, бхарата, победило под водительством царя Судаса конфедерацию из десяти племен. Однако исторический материал «Ригведы» довольно беден. Названия некоторых ведийских племен, таких как бхарата, фигурируют в позднейшей литературе. «Махабхарата», составленная, по меньшей мере, пятью или шестью веками позже Вед, описывает большую войну между куру и родственными им пандава. Согласно преданию, сохраненному в пуранах,[437]437
  Пураны – в ведийской литературе мифологические рассказы о происхождении обычаев и вещей (этиологические рассказы).


[Закрыть] эта война происходила около 1400 г. в Мадьядеша, в центре полуострова, что свидетельствует о проникновении ариев в районы за Гангом. Во времена, когда был создан великий теологический трактат «Шатапатха-брахмана»,[438]438
  Шатапатха-брахмана, «Брахмана ста путей», самая значительная по объему брахмана, состоящая из 100 глав.


[Закрыть] между 1000 и 800 гг., были арианизированы провинции Кошала и Видеха. «Рамаяна»,[439]439
  Рамаяна, «Сказание о Раме» – древнеиндийская эпическая поэма, созданная ок. 4 в. до н. э. Повествует о борьбе царевича Рамы с демоническими существами, локализуемыми на юге Индостана.


[Закрыть] в свою очередь, свидетельствует о распространении арийского влияния на юг.

Поскольку соперники ариев были мифологизированы, превращены в «демонов» и «колдунов», битвы, в которые арии вступали по ходу территориальной экспансии, трансформировались в том же духе, а конкретно – привязывались к битвам Индры против Вритры и других демонических существ. Ниже мы обсудим космологические импликации этих парадигматических битв (§ 68). Пока же отметим, что захват новой территории легитимировался возведением алтаря (gârhapatya), посвященного Агни.[440]440
  Ср.: А.К. Coomaraswamy. The Rigveda as Land-náma-book, p. 16; Eliade. Le Mythe de l'éternel retour, p. 22.


[Закрыть] "Мы говорим, что мы осели (avasyati), когда воздвигнута gârhapatya, и все, кто воздвиг алтарь огня, осели" (ШБ VII 1.1. 1–4). Но возведение алтаря, посвященного Агни, есть не что иное, как ритуальная имитация Творения. Иначе говоря, занятая территория предварительно превращена из «хаоса» в «космос». Посредством ритуала она получает «форму» и становится реальной.

Как мы вскоре увидим, в ведийском пантеоне доминируют боги. Несколько богинь, имена которых мы знаем, играют роли малозаметные: загадочная Адити, Мать богов; Ушас, богиня восхода; Ратри, ночь, которой посвящен красивый гимн (PB X 127). Тем более примечательно господствующее положение Великой Богини в индуизме: оно определенно свидетельствует не только о торжестве внебрахманической религиозности, но и о творческой мощи индийского духа. Следует, очевидно, принимать во внимание тот факт, что ведийские тексты представляют религиозную систему священнической элиты, обслуживавшей военную аристократию. Остальное население – т. е. большинство, вайшьи и шудры – разделяли, по всей вероятности, идеи и верования, аналогичные тем, что двумя тысячами лет позже обнаруживаются в индуизме.[441]441
  Ср.: Louis Renou. Religions of Ancient India, p. 6.


[Закрыть] Гимны не отражают всю ведийскую религию; они написаны для аудитории, интересующейся в первую очередь земными благами – здоровьем, долголетием, большим числом сыновей, обильными стадами, богатством.[442]442
  Это напоминает ситуацию с религией греков в гомеровские времена: поэмы адресовались военной элите, не слишком озабоченной загадками космического плодородия и загробного существования душ – загадками, которые, между тем, определяли религиозную жизнь их жен и подданных.


[Закрыть] Таким образом, представляется правдоподобным, что определенные религиозные концепции, ставшие популярными позднее, проявились уже в эпоху Вед.

Творческая мощь индийского духа, о которой мы только что упомянули, проявилась прежде всего в процессе симбиоза, ассимиляции и переоценки, которые привели к арианизации, а в дальнейшем и к индуизации Индии. Этот процесс, охвативший не одно тысячелетие, реализовался в диалоге с религиозной системой, разработанной брахманами на основе ведийского «откровения» (sruti). В конечном счете, религиозная и культурная целостность Индии была результатом длинного ряда синтезов, осуществленных под знаком поэтов-философов и блюстителей ритуалов ведийского периода.